Текст книги "Воин и маг"

Автор книги: Михаил Михеев

Соавторы: Юлия Сеткова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

Корнелиус

Старый маг сидел в своем кресле и напряженно всматривался в окно. Вот уже битый час весь двор во главе с Примом и Веллером не могли найти ни Элию, ни Адриса. Отчаявшийся Прим сотворил заклинание поиска и… не увидел ничего. После первых бесплодных попыток, отправив Веллера в ближайшую алхимическую лавку за реактивами для более мощного поискового обряда (увы, собственные запасы спалил еще Корбин, когда разгромил лабораторию), Прим решил обследовать прилегающие территории сада, но в этот момент старая кухарка сказала, что видела, как «этот котяра» тащил «невинную девушку» в свою комнату под крышей… Прислуга понимающе заухмылялась, за что кое-кто тут же получил полотенцем по горбу, но это не объясняло молчания заклинания поиска.

– Надо осмотреть комнату, может быть, найдется зацепка… – задумчиво проговорил Прим. – Папа, сиди, Единого ради! С твоим давлением только по этажам скакать.

Корнелиус, начавший было подниматься, плюхнулся обратно в кресло, дрожащей рукой вытирая уголки рта.

– Беда. Быстрее, сын! Беда с ними…

«Как он постарел за эту ночь», – думал Прим, поднимаясь по винтовой лестнице. Он ожидал увидеть в комнате Адриса что угодно – бардак спешных сборов, сонную парочку в постели, но то, что он увидел, повергло в ужас далеко не слабонервного мага-целителя. В один момент он осознал, почему некротическая практика находится под запретом не одно столетие…

На полу возле двери лежали тела. Прим прекрасно помнил пышущего молодостью и здоровьем Адриса. Ссохшееся тело, покрытое коричневой пергаментной кожей, не могло ему принадлежать… Если только не эти удивленные голубые глаза… Девушка… Элия… Элька… Похоже, ей достался удар меньшей силы, а может быть, просто смягченный Адрисом, – она была смертельно бледна, и только. Тело девушки лежало сверху, точно ее последним порывом было защитить парня… Глаза открыты, в глубине их плещется ужас… Теперь что, принято умирать с открытыми глазами?! – думал Прим, склоняясь над парой. В глазах щипало, он хотел закрыть им веки, чтобы избавиться от их мертвых взглядов, от той вины, что они пробуждали в его душе, что не сберег, не защитил…

– …Отец!!! Срочно в лабораторию кого-нибудь, весь запас живой воды, срочно во флигель, в комнату Адриса, вставай, отец, нужны силы. Где Веллер? Вызывай по кристаллу, пусть прыгает в телепорт, один не справлюсь!

– Живы? – выдохнул Корнелиус.

– Не совсем, некротический удар живых не оставляет. Но старый хрыч поторопился погрузить их в стазис, жизнь еще теплится, нужно пытаться, отец. Надежда есть…

В той суматохе никто потом не мог точно сказать, кто за что отвечал и кто чем занимался. Все делали все и сразу, только что Корнелиус вызывал Веллера, и вот он уже посреди кабинета, пошатывается после перехода, а Корнелиус уже несется по лестницам через две ступеньки, а Веллер, после телепорта еще не оклемавшийся, пытается от него не отстать… Вот грузная кухарка буквально взлетает следом, держа под мышками два короба со стеклянными колбами… Стекло ни разу не звякнуло – драгоценность! Живая вода! Дорога каждая капля… «Ах ты батюшки, бедные детки, – бормочет кухарка, как на стену налетевшая и вставшая в дверях. – Ирод, ирод проклятый!» Веллер бережно подхватывает короба, вынимает все пробки, Корнелиус творит заклинание вывода из стазиса… На последних словах кухарка вливает драгоценную жидкость в открытые слугами рты, Прим и Веллер воздевают руки и буквально обрушивают водопад чистой силы на двоих людей, которые по всем законам бытия должны быть мертвы…

Первой пришла в себя Элия – вздохнула, в широко раскрытых глазах появился смысл и… вой раненого животного:

– АДРИС!!! – Элия бьется, никто и не подозревал, что в этом хрупком теле может быть такая нечеловеческая сила… – АДРИ-И-И-ИС!!!

Корнелиус накладывает чары сна, так будет лучше…

Адрис поводит взглядом, вздыхает полной грудью и… теряет сознание. Старая добрая Полин льет и льет в него живую воду, но лучше не становится. Наконец Прим решается:

– Отец, сколько у тебя питающих амулетов?

– Около сорока…

– Оставь для себя десяток, остальные в круг возле Адриса и все активировать. И погрузи его опять в стазис, пусть хоть пару часов питается, не тратя сил на дыхание… Сейчас для него и это непосильно… Да, и перенесите девочку в ее комнату. Полин, останься с ней, начнет просыпаться – сразу зови. Мы с отцом и Веллером в кабинете.

А потом были долгие два часа мучительного ожидания. Сидящие в креслах маги хранили гробовое молчание. Каждый винил себя в том, что случилось. Корнелиус – что сразу не почувствовал опасности, не рассказал Корбину все о некроманте. Прим – что уехал, не забрал Джурайю к Корбину на стажировку, а она так просила… Веллер – что в глубине души мечтал избавиться от Адриса, который занимал все мысли Элии, девушки, которая понравилась молодому магу с первой встречи…

Спустя два часа Прим тяжело поднялся и побрел к Адрису – чары сна, наложенные на Элию, вот-вот должны были потерять свою силу, и к этому моменту они должны знать – будет ли жить этот смешной парень, неуязвимый для любой магии, кроме той, что использовал проклятый некромант…

В комнату под крышей Прим входил, как в склеп он не ждал чуда, так как видел своими глазами, ЧТО осталось от парня, однако этот счастливчик и в этот раз умудрился всех удивить. Амулеты, разложенные вокруг тела, погруженного в стазис, рассыпались прахом, а сам Адрис уже не напоминал несвежую мумию. Да, он был сильно истощен. Но вполне жизнеспособен. Еле сдерживая ликование, Прим освободил тело парня из плена безвременья и с наслаждением слушал его ровное дыхание. Адрис спал.

Сгорая от нетерпения, Прим ворвался в кабинет – жив! И будет жить – дрыхнет как ни в чем не бывало! Посеревшие, изнуренные ожиданием лица отца и друга раскрасились улыбками. А потом Корнелиус заплакал. По-стариковски, сотрясаясь всем телом, беззвучно роняя слезы и утираясь дрожащей рукой.

– Отец, все хорошо, все живы… – опешивший вначале Прим кинулся утешать отца.

– Она не знает! Она ничего не знает… – всхлипывал старик.

– Мы пойдем и все ей расскажем…

– Я про Джуню… Она думает, что Элия НЕ ЗАХОТЕЛА С НЕЙ ПОПРОЩАТЬСЯ!!!

Троих магов как ветром сдуло из кабинета. Через минуту топот трех пар сапог раздался за дверью Элии…

– Срочно, за ними, – бушевала Элия. Она немного оправилась, а известие о том, что ее любимый выжил, наполняло ее энергией, которой хватило бы на троих здоровых мужиков. – Она сейчас думает, что ее все бросили, предали, а Корбин, он ведь совсем… неделикатный. Вывалит на нее всю правду – и разгребай сама, как можешь… Она не вынесет предательства Ценя и грубости Корбина. Он ведь неотесанный солдафон, даром что граф!

– Ты не идешь. И ты, отец, остаешься. – Прим только сейчас осознал, как стар и уязвим его отец. – Эле нужно еще часов десять лечебного сна, а тебя я бы самого с удовольствием в стазис отправил, пока все не закончится.

– Ты как твой дружок – все с позиции рациональности оценивать стал, – ворчал Корнелиус. Он уже взял себя в руки и сейчас деловито обвешивался амулетами и распихивал по карманам пузырьки с эликсирами. – Идем все, вчетвером. Джуня должна видеть все родные лица – иначе она может не захотеть остаться.

– Ладно, но портал открываю я. Пугаешь ты меня, отец, в последнее время… Как бы удар не хватил.

Элька, не раздумывая, впрыгнула первой в едва раскрывшийся портал, за ней кучей ввалились трое ее спутников – одновременно, чего еще не было ни разу за всю историю магии и колдовства…

Лорд Корбин

Поток холодной воды, обрушившийся на Ценя, заставил его прийти в себя. Он помотал головой, проморгался… Да, все та же часовня, стены которой, некогда ровные и гладкие, успешно противостоявшие напору времени несколько столетий, теперь были изуродованы огромными дырами – следами штурма. Левый глаз не видел совершенно – похоже, заплыл, граф бил сильно.

А вот и сам граф – стоит, усмехается, разглядывая дело рук своих. Ну да, чего ему не улыбаться – голова-то не болит, не тошнит…

– Ну что, поговорим? Нет, ты можешь этого не хотеть, но, извини уж, лучше соглашайся добровольно. У меня уважение к чужим сединам отсутствует напрочь, поэтому не будешь говорить по своей воле – заставлю силой. Поверь, я это умею делать очень хорошо.

Некромант обвел взглядом помещение. Да, его переиграли – боевой маг оказался куда умнее и сильнее, чем можно было подумать. Ошибка, опять ошибка. Слишком много ошибок за последнее время, и все – в исходных предпосылках.

Корбин смотрел на Ценя с легкой брезгливостью – так кот смотрит на полузадушенную мышь, раздумывая над тем, поиграть с ней еще или все-таки съесть. Вроде бы и не голодный, но положение обязывает – добыча как-никак. И от этого взгляда Ценю впервые за много лет стало по-настоящему страшно.

Цень напрягся, но сделать ничего не смог – спеленали его качественно, со знанием дела. Интересно, кто постарался – сам Корбин или эти испражнения обезьяны, ученики Корнелиуса, которые злорадно скалятся из-за его спины. Вот уж кто наверняка, не задумываясь, перерезал бы ему глотку только за то, что Цень посмел повысить голос на их обожаемого Учителя. И им наплевать и на великую Цель, и на его, Ценя, избранность – Корбину сейчас достаточно просто потерять к нему интерес и отойти, а щенки, взвизгивая от восторга, сделают все остальное. И хорошо еще, если прирежут сразу, а то ведь еще и поиздеваются. Вон тот, с кривоватой ухмылочкой, наверняка постарается шкуру с живого содрать – видал уже Цень таких… Придется ответить, в конце концов, партия еще не окончена и шансы, пусть ничтожные, есть.

– Я слушаю тебя.

– Слушает он… Ладно, послушай. Итак, ты – Цень, какие там у тебя еще приставки к имени есть, я не знаю и, в общем-то, не интересуюсь. Еще у тебя несколько прозвищ, в основном связанных с твоей магической специализацией, но многие знают тебя под именем Гроссмейстер. Его ты получил за то, что отлично играешь в шахматы. Я прав?

– Да.

– Очень хорошо. Кстати, обрати внимание, вон там лежит амулет. Как только он замигает красным, это будет означать, что ты врешь. Сразу за этим последует наказание. Вот такое, например.

Корбин резко взмахнул рукой. Непонятно где скрывавшийся до того хлыст свистнул и оставил на щеке некроманта тонкую кровавую полосу. В углу испуганно взвизгнула Джурайя.

– Поверь, тебе лучше говорить правду, иначе тебе будет очень-очень больно. Я знаю, старик, что даже ублюдочную обезьяну, вроде тебя, можно выдрессировать, поэтому рекомендую не пытаться меня расстраивать. Ты все понял?

– Да.

– Не, зато я не понял. Ты что, других слов не знаешь?

С этими словами Цень получил хлыстом вторично – так, для порядку. Не то чтобы очень больно, но обидно. Хуже того, безуспешно пытаясь уклониться от удара, он мотнул головой, его замутило еще сильнее, и старый некромант не смог сдержать рвоты. Тут же его снова окатили водой – как он прекрасно понимал, не из жалости, а потому что брезговали с ним, облеванным, разговаривать.

– Ко мне надо обращаться «ваша светлость». Понял, ублюдок? – как-то буднично, небрежно сказал Корбин.

– Да… Ваша светлость.

– Молодец, цивилизуешься на глазах.

Некромант поежился, еще раз оценил обстановку. Он сидел на старом, но еще крепком стуле с подлокотниками посреди часовни. Раньше на таких сиживали особо уважаемые или немощные паломники. Удивительно, как мебель не развалилась с тех времен. Впрочем, время здесь, похоже, шло иначе, чем в окружающем мире. Ноги старика были накрепко привязаны к ножкам стула, но при этом кровообращение не нарушалось – очевидно, пленившие некроманта хотели пока что сохранить его живым и практически здоровым. Туловище было привязано к стулу, на шее – петля, вроде и не мешает, но лишний раз не дернешься. Руки привязаны к подлокотникам так, что кисти остались свободными. Верти ими, как угодно, но освободиться от веревок это не то чтобы не поможет – скорее, помешает. Паковали со знанием дела, мерзавцы.

Корбин между тем стоял, смотрел вроде бы лениво, но так, что Цень понимал – ни одно его движение не ускользает от графа. Попробовал вызвать ток силы – не получилось, энергия как будто исчезала, не успев оформиться в заклинание. Корбин заметил это, улыбнулся:

– Можешь не тужиться, под стулом – амулет-поглотитель. Справиться с ним – не по твоим гнилым зубам задача. Итак, приступим. Ты некромант?

– Да.

Удар хлыстом, чудом не задевший глаз.

– Да, ваша светлость.

– Ну вот, так уже лучше. Некромантия запрещена более тысячи лет. Кто тебя учил?

– Сам учился. Книги, огромная библиотека… Для таланта этого более чем достаточно… Ваша светлость.

– Самоучка, значит. Понятно, откуда такие ляпы… Дилетант, – это слово Корбин произнес с физически ощущаемой презрительной интонацией. – Кто тебе присвоил высший ранг? По-моему, ты тянешь в лучшем случае на первый.

– Я – сильнейший из некромантов…

– И единственный, – перебил его Корбин. – Воспользовался тем, что щиты выглядят серьезнее, чем на самом деле, да тем, что от твоих заклинаний не могли найти защиту, – и сам объявил себя некромантом высшего ранга. Так было?

– Так, ваша светлость.

– То-то я не мог понять, что ты за птах – ни один некромант выше первого ранга не дорастал, структура каналов другая. Ты смотри, Джурайя, смотри. Вот, кто твой сенсей. Постарайся ничего не пропустить – может, поумнеешь. Зачем она была нужна тебе, старик?

Некромант промолчал, за что тут же словил еще пару ударов. На сей раз было по-настоящему больно, а боли он боялся.

– Девочка – уникальна, ваша светлость.

– А то я не знаю. И чем она уникальна?

– Джурайя, убей их…

– Заткнись, дебил. Ты что, так и не понял? Ментальную связь между вами я прервал, а сама она твой приказ просто не выполнит, даже если очень захочет. Она обвешана амулетами и блокирована во всех диапазонах. Плюс связана. Она и пальцем пошевелить не может. И потом, как она меня убьет? Как маг она пока что ноль, сила есть, но и только. Разве что… Ну-ка, чем там она уникальна?

Некромант вновь стиснул зубы и закрыл глаза, но удара не последовало. Вместо этого кто-то осторожно взял его за руку… А потом некроманта накрыла такая боль, что он взвыл и потерял сознание.

Когда он очнулся от очередной порции воды, Корбин вновь возвышался над ним. Некромант опустил взгляд – и его тут же замутило. Вместо фаланги указательного пальца на левой руке было сплошное месиво – раздавленное мясо, изодранная кость, обломки ногтя… Корбин улыбнулся, подбросил в руке странной формы щипцы.

– В следующий раз рекомендую говорить. Боли ты, я вижу, боишься – похоже, тебя никто и никогда всерьез не бил. Рекомендую воспользоваться моментом и получить бесценный опыт того, что чувствовали твои жертвы. Это, правда, лишь малая часть того, что они чувствовали, но ты не волнуйся – Корнелиус хорошо меня учил…

– Корнелиус? – спросила Джурайя.

– Да, Джурайя, Корнелиус. Наш старый Учитель – целый кладезь премудростей. Если ты не в курсе, он в молодости и боевым магом тоже был. Жаль, забросил это дело, а то ему бы цены не было. – И вновь обращаясь к Ценю: – Так в чем ее уникальность?

Цень вновь промолчал – не из упрямства, а просто потому, что его мутило от боли. Корбин, впрочем, воспринял это именно как упрямство.

– Ребята, стяните с него штаны. И принесите свечу – будем подогревать яйца…

– Не надо! Я все скажу! – взвизгнул Цень.

– Говори, – милостиво разрешил Корбин.

– Девочка – живой амулет. Боевой амулет. Она способна накапливать в себе колоссальную энергию. Выплеск способен сжечь целый город. Когда амулет будет полон, я смогу собрать магов Ковена… Использовать для приманки самого себя, собрать их вместе, а потом энергия выплеснется, и ей никто не сможет противостоять.

– Лихо. Одна поправочка. Ты никого не соберешь уже. Девочка, я так понимаю, должна была погибнуть?

– Да. Я не хотел этого, но иначе – никак. Энергия полностью выплеснется только в момент смерти.

Корбин вздохнул, повернулся к Джурайе:

– Ребята, снимите с нее веревки, пусть решает сама, что ей дальше делать. Нам она вреда все равно причинить не сможет. – И снова повернувшись к некроманту: – Знаешь, я считал тебя мерзавцем, а ты еще и дурак. Когда Учитель рассказал мне то же самое – я не очень поверил. Знаешь, почему? Да потому что ты сделал амулет из человека, даже не подумав, что все можно сделать проще. Джурайя, тебя попользовали, как дуру, только ради проверки глупой идеи. Помнишь взрыв в лаборатории? Это рванул экспериментальный амулет, который, будь он полностью заряжен, накопил бы энергии в разы больше, чем ты. И методы защиты от него я тоже рассчитал. Подобные игрушки когда-то были известны, я лишь восстановил древнюю технологию. Думаю, в Ковене народ тоже подобное предусмотрел, так что тебя бы просто принесли в жертву. Извини, конечно, но я хотел еще, чтобы ты услышала, для чего ты была создана, от этого урода. И знаешь, что самое смешное? Что для него все это было лишь игрой.

– То есть? – хрипло откликнулась Джурайя. – Какой игрой?

– Шахматами. Он ведь у нас шахматист – вот и играл в шахматы, используя вместо фигур живых людей. Ты у него шла, очевидно, по разряду ладьи или, может, ферзя – не знаю. Ему не ты была важна, а интересная партия. Развлекался он.

– Я не развлекался, – возмущенно забулькал некромант. – У меня Великая Цель…

И получил хлыстом по лицу.

– Ваша. Светлость, – медленно и раздельно произнес Корбин.

– Ваша светлость. У меня Великая Цель.

– Усохни, глист. Тебе слова не давали.

– Я должен воссоздать Империю. Светоч цивилизации. Не то жалкое подобие государств, в которых карликовые армии режут друг друга, а Империю! – Некроманта, похоже, несло, и даже страх не мог заткнуть ему рот.

– Я сказал молчать, дятел. Хотя… И кого бы ты посадил на трон?

– Достойнейшего…

– Себя, значит… Я прав?

– Ну, если более достойных не найдется…

– Вот так, Джуня, дедок-то у нас с манией величия. Вполне серьезно верит, что усидел бы на самом верху. А ведь на трон Империи могут найтись претенденты и подостойнее. Вот я, например. – Корбин шутовски почесал живот и скорчил глупую рожу. Потом резко посерьезнел: – А ты знаешь, почему я давным-давно не сделал то же самое? Да потому что власть – это не только и не столько привилегии, сколько огромная ответственность и тяжелейшая работа. А ты, урод, один раз попробовал добраться до власти – там, у себя на родине, схлопотал в зубы и сбежал сюда. Теперь здесь попробовать решил? Великая Цель… Да выдумал ты ее, для тебя важна была Партия и выигрыш в финале. Я не целитель, но диагноз тут поставит кто угодно. У тебя – мания величия в чистом виде. Запудрил мозги девчонке, благо она по малолетству совсем еще дура, и решил сыграть в заведомо проигрышную игру. И нарвался на меня. Я, конечно, шахматист слабый, зато по глупой башке шахматной доской могу дать влегкую. Все, скучен ты мне и неинтересен. Отдам тебя Учителю – пусть дальше он сам с тобой разбирается. Джурайя. Все, хватит заниматься ерундой. Едешь домой и, пока Корнелиус из тебя человека не сделает, чтоб из особняка – ни ногой. А то опять вляпаешься, а мне – дерьмо за тобой разгребать…

Джурайя

«Это была не обида, не разочарование, не боль… Просто мир вокруг рухнул…

Просто перестало существовать все, во что верилось раньше…

Просто я умерла, и душа покинула тело, а тело осталось, глухое, немое, неспособное чувствовать…

Просто меня предал единственный человек, которому я верила, которого вознесла на пьедестал и наделила всеми немыслимыми человеческими добродетелями…

Да лучше было действительно сдохнуть, опустошив себя до дна, зная, что отдаю жизнь за человека, который достоин этого. Я была бы счастлива НЕ ЗНАТЬ того, кто заставил меня узнать этот… это…»

– ИДИОТ! Пингвин надутый! Кто тебя просил!!! Зачем?!! Что, легче стало?! Ткнул мордой в грязь и доволен? Потешил самолюбие? Ненавижу!

«Боль накатила удушающей волной и выплеснулась в крике, я не думала, что душевная боль выкручивает суставы, душит, жжет изнутри, разрывает на части не душу, а все естество… Силы оставляли меня, единственное, чего я боялась, – это показать свою слабость этому ничтожеству, которое теперь самодовольно ухмыляется, глядя на мои жалкие и недостойные ЕГО ВАЖНЕЙШЕСТВА страдания. Уйти, уйти подальше отсюда. Куда – не важно… Уйти прямо, на твердых ногах, не оступиться, не ссутулиться. Одиночество разъедало меня изнутри. Где-то в глубине истерзанной души голос разума робко подсказывал, что виноват тот, кто предал… Но… Я ведь ничего не значила для них ОБОИХ: для человека, заменившего мне моего безвольного отца, я была лишь источником силы, средством водрузить на императорский трон свое морщинистое седалище, для второго – утробой на ножках, помехой в делах, тупой крестьянкой, путающейся под ногами и роняющей время от времени графскую честь. Я, может быть, и крестьянская выскочка, но ведь все же человек, а не вещь. Я могла умереть с чувством собственного достоинства, а не раздавленным червем у ног великих вершителей человеческих судеб, каковыми они считали себя. А в этом виноват только ОН… А я уйду и не дам им увидеть моих слез… Они этого недостойны».

– Да пошли вы… Оба…

«Собрать в пучок остатки сил, сохранить гордость, уйти красиво… Боже, как же я устала. Устала жить, ждать смерти после каждого выплеска, бороться, доказывать самой себе свое право на жизнь, а в итоге стать… даже не КЕМ – ЧЕМ! – оружием. Оружием страшной, разрушительной силы. У меня осталось одно-единственное желание уйти из этой жизни, больше никого с собой не прихватив. Пусть сами убивают друг друга. Своими руками. А я просто хочу перестать быть, потому что очень сильно устала…

Еще несколько шагов – больше не протяну. Лечь. Закрыть глаза. Расслабиться. Думать о приятном. Открыть канал. Заземлиться. Дать силе течь спокойно. До капли. Ломая все барьеры, такие ненужные сейчас. Не выплескивать все разом – вдруг что-то оставлю? А на вспышку набегут, спасать начнут… Оно мне надо? Тихо-тихо льется сила, выжигая землю… Я несу смерть всему, к чему прикоснусь, даже таким нематериальным понятиям, как ИДЕАЛЫ. Выжженная земля… Это пустяки по сравнению с выжженным сердцем. Только бы не отключиться раньше, чем кончится сила. А то сработают защитные силы организма, оставят капельку силы, тлеющий уголек… Не нужно продлевать агонию. Мне некуда возвращаться. Тьма наступает…»

Лорд Корбин

События развивались стремительно и неожиданно. Неожиданно прежде всего для Корбина, застывшего изваянием посередине зала и в недоумении глядящего на закрытую дверь перед собой. Сзади двери с треском распахнулись, и в них влетел очень неожиданный коллектив – сам Корнелиус, собственной персоной, судя по взмыленной физиономии, он бежал всю дорогу от портала, таща за собой Элию. Сзади их догоняли Веллер и Прим, а влетев в залу, все остановились как по команде. Взгляд, полный ужаса, на старую крысу-некроманта, связанного и со следами пыток, на амулет под стулом, к которому тот был привязан, на красного, как рак, графа…

– Она уже знает? Твоих рук дело?!! Идиот! – кричал Корнелиус.

«Что это с ним?» – мелькнула мысль у Корбина.

– Где ОНА? Куда вышла? – твердо спросила Элия.

Не успел Корбин поднять руку и показать пальцем, как она уже выметнулась следом за пять минут назад скрывшейся подругой.

– Прим, Веллер, – проговорил Корнелиус, – работаем в полную силу. Главное – успеть. А там удержим как-нибудь…

«Это что, они собрались ловить юную хамку? – размышлял Корбин. – На черта она им сдалась? Странно… Исчезли за дверью в одну секунду. С чего такая резвость? И никому не интересно, что некроманта я все же уделал. Обидеться, что ли?»

Джурайя

…Элька бежала со всех ног и вдруг остановилась в нерешительности – под ногами начинала чернеть и дымиться трава, впереди – выжженный круг земли, а в центре, раскинув руки и откинув голову, лежала Джурайя. Если бы не окутавшее ее голубоватое свечение, можно было подумать, что она спит… А если бы не серое безжизненное лицо, можно даже подумать, что она жива… Наплевав на горящую землю, Элька бросилась к подруге. Упав рядом с ней на колени, она подняла безвольно откинутую голову и заговорила… Никогда до этого она не применяла своего дара к родным и близким, но сегодня можно было солгать, предать, зачаровать… Лишь бы убедить ее остаться… Подоспевшие Прим и Веллер плели заклятия, закрывая канал, Корнелиус накачивал безжизненное тело донорской энергией. Сколько времени прошло? Минута? Или бесконечность?

– Зачем? Я ведь почти успела?.. – В распахнувшихся глазах застыла боль.

– Дурочка! – Элька прижала к себе невесомое тело подруги, укачивая ее, как маленькую. – Как ты нас всех напугала! Цень, собака серая, меня в транс… Адриса некротическим ударом шибанул… Хорошо, хоть Корнелиус вовремя успел – и к Адрису, и к тебе вот… Мы же через временный портал рванули, выпали, как вареные медузы, падаем, друг друга поднимаем, в ушах вата, в глазах двоится, только бы успеть… Успели вот. Ты знаешь, как дядя Кор убивался, говорил, что надо было тебе сразу все рассказать, а он боялся… Именно этого и боялся. Поэтому и не сказал, а потом чуть сам себя не проклял с горя, еле остановили… Будете с Адрисом в одной комнате лежать, пока не поправитесь. За ширмочкой. Веллер вас лечить будет, а я сахаром кормить. И не надо делать удивленные глаза. Он ведь теперь почти как ты выглядит – труп неходячий, только глазами зыркает, и то редко. Ничего, были бы кости, мясо нарастим…

– Зачем?..

– Нет, ты скажи, ты правда дура или притворяешься? Кто же семьей разбрасывается? Ты у нас с Адрисом и дядей Кором одна такая. Пусть дурная, зато своя. Сейчас мы отдышимся чуть-чуть – и домой пойдем. Ты вот поедешь – а нам тебя еще до стационарного портала тащить. Во временный я больше ни в жизнь не полезу. Бр-р-р…

…Семья? Семья?!!! Ее, Джурайи, семья, которая дорожит ею не потому, что она будет им полезна, а просто… потому что… любят?! И это стоило того, чтобы остаться…

Лорд Корбин

– Дура, – совершенно спокойно сказал Корбин, повернулся через плечо, как на плацу, и направился к выходу. Одни боги ведают, каких усилий стоило графу сохранить эту внешнюю невозмутимость. Щеки горели от обиды, как от ожога.

Однако на полпути он остановился. Оставалось еще одно дело, которое надо было закончить. Он вернулся к связанному некроманту. Подковки на сапогах мерно цокали по каменному полу, высекая искры, и от этого звука некромант сжался. Корбин остановился перед ним, с кривой усмешкой вытащил кинжал, поднес его к горлу Ценя…

– Тьфу! – От закатившего глаза некроманта потек резкий запах опорожнившегося кишечника. Стало противно даже резать эту тварь. Сплюнув, Корбин не глядя швырнул клинок в ножны – пусть Учитель разбирается с Ценем сам, как хочет. Хочет – убивает, хочет – подмывает… Ему, Корбину, на это было уже наплевать.

– Дура, дура, дура, – злобно повторял он час спустя, когда, стоя в лесу, у крыльца своей тайной, никому, даже ближнему кругу, не известной избушки, колол дрова. Старое средство для снятия стресса, куда лучшее, чем метать во все стороны молнии, – и для людей не опасно, и польза налицо. Когда он, утерев с лица пот, наконец остановился, груда поленьев была уже выше его роста.

Аккуратно прислонив неподъемный колун к стене избы, Корбин сел на ступеньку и задумался. Боги, ну почему ему так не везет? Всем героям положена героическая схватка с драконом и прекрасная принцесса, бросающаяся на шею в финале, после трудной, но красивой победы. А ему вместо дракона – некромант… Правда, возможно, это и к лучшему – маги его уровня с драконами не сражаются, они их плевками сбивают. Да и жалко ящериц – красивые они, добрые, хотя и глупые-е…

Вместо дракона – некромант с манией величия, вместо принцессы – крестьянка строптивая, однажды нос ему натянувшая, вместо благодарности – пощечина. Пусть моральная, но – пощечина. Ему, графу де'Карри, пощечина. Он за меньшее убивал.

Хрен с ней, граф встал, усилием воли загнал эмоции внутрь себя. Вырастет, выучится – тогда он ей вспомнит все. Достигнет ранга, получит официальное признание – и добро пожаловать в большой мир. Вот тогда и посмотрим, кто кого, тогда-то она будет уже не женщина, а маг, а дуэли еще никто не отменял…