355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Бочкарев » Моя война (Документальная повесть) » Текст книги (страница 11)
Моя война (Документальная повесть)
  • Текст добавлен: 10 мая 2018, 18:30

Текст книги "Моя война (Документальная повесть)"


Автор книги: Михаил Бочкарев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

В Генеральном штабе Войска Польского
(декабрь 1957 – май 1959 г.)

На вокзале в Варшаве нас встретил офицер – переводчик из аппарата представителя 10-го Главного управления при Генеральном штабе Войска Польского, отвез в армейскую гостиницу, а потом в двухэтажный домик, в котором размещался аппарат представителя «десятки» генерал-лейтенанта С. В. Чернышева, которому доложил о приезде. Он знал о моем назначении и имел справку о моей биографии.

До нового, 1958 года генерал С. В. Чернышев представил меня начальнику Генерального штаба Войска Польского генералу брони Ежи Бордзиловскому, заместителям министра обороны ПНР, начальнику оперативного управления Генштаба генералу бригады Яну Джевецкому, который потом познакомил меня с начальником морского отдела командором Куберой и определил мое место работы в его кабинете. В Советском посольстве со мной беседовал первый секретарь и военный атташе генерал-майор Орлов.

В январе на скоростном поезде «Торпедо» поехал в Гдыню, где был принят командующим флотом вице-адмиралом Здиславом Студзинским, с которым в присутствии начальника отдела штаба флота командора Людвика Янчишина состоялась двухчасовая беседа о состоянии польского флота. Потом командор в своем кабинете рассказал мне о штабе флота, познакомил с его офицерами, а во второй половине дня мы побывали на соединениях флота, находящихся в Гдыне. Знакомство с Людвиком Янчишиным постепенно переросло в крепкую дружбу, у нас установились доверительные отношения, что помогло мне в исполнении моих советнических обязанностей. Мы часто встречались, когда он приезжал в Варшаву, а я охотно ездил в Гдыню. Когда закончилось мое пребывание в Варшаве, мы некоторое время переписывались, но потом мои письма стали возвращаться с пометкой: «Адресат выбыл», и наша связь оборвалась.

На первых порах отношение ко мне в Генеральном штабе было прохладным, ко мне присматривались и проверяли мои знания и способности. Я понял, что весомой причиной такого отношения явилось то, что я не знал польского языка, и на совещаниях, куда меня приглашали, я был «немым» участником и чувствовал себя неуютно. И я решил в спешном порядке изучить польский язык, в чем мне помогал наш переводчик. Приобрел учебник польского языка и стал усердно заниматься самостоятельно. Командор Кубера плохо знал русский язык, и мы договорились после рабочего времени оставаться на один час для тренировки в разговорной речи по-польски и по-русски. Освоение польского языка пошло настолько успешно, что я через несколько месяцев отважился выступать на сборах и совещаниях на польском языке, хотя мне еще долго не удавалось четко произносить шипящие звуки. После этого отношение ко мне резко изменилось к лучшему, меня стали чаще приглашать на учения и совещания.

Несколько раз начальник Генштаба генерал брони Ежи Бордзиловский приглашал меня сопровождать его при поездках в Приморский военный округ. В прошлом он жил в СССР, был генерал-лейтенантом Советской Армии. В общении с ним я убедился в его эрудиции и большом авторитете в войсках и на флоте. Он поразил меня знанием истории русского флота и своими вопросами ставил меня в затруднительное положение, что заставило меня заняться более глубоким изучением истории нашего флота.

Пребывание военных советников в Польше закончилось совершенно неожиданно. В конце апреля 1959 года всех шестерых военных советников и генерала С. В. Чернышева принял министр национальной обороны ПНР генерал брони Мариан Спыхальский. Он объявил, что надобность в советских военных советниках отпала, вручил нам подарки и пожелал первомайские праздники встретить в Москве.

Несмотря на ограниченное время для сборов из-за ультимативного срока отъезда из Польши, мне удалось встретиться и попрощаться с Людвиком Янчишиным, командующим флотом ПНР вице-адмиралом Здиславом Студзинским, начальником морского отдела Генштаба командором Куберой. Состоялся доверительный прощальный разговор с начальником Генштаба генералом брони Ежи Бордзиловским. Тепло попрощался с представителями 10-го Главного управления Генштаба ВС СССР генерал-лейтенантом Сергеем Васильевичем Чернышевым и работниками его аппарата.

И мы действительно приехали в праздничную Москву 1 Мая. В 10-м Главном управлении Генштаба я несколько дней трудился над объемным отчетом о деятельности в польском Генштабе, после чего меня направили в управление кадров ВМФ, где меня «обрадовали», что нет пока вакантных должностей, и отпустили в Ленинград. Здесь у нас была комната в новом доме на Васильевском острове, которую выделили перед отъездом в Польшу. Волокита с моим назначением длилась более двух месяцев, и я совершил за это время несколько поездок из Ленинграда в Москву.

…Следующая встреча с Людвиком Янчишиным состоялась только через 15 лет, в июле 1973 года, когда он, будучи вице-адмиралом, командующим флотом ПНР, приезжал с женой Мечиславой отдыхать в Гурзуфский военный санаторий. Об их приезде я узнал от командующего флотом адмирала В. С. Сысоева, предложившего оказать им внимание и заботу во время пребывания в Крыму. Я с удовольствием составил программу, где первым пунктом значилась морская прогулка на штабном катере «Альбатрос» вдоль Крымского побережья.

На катере, хорошо подготовленном к походу, перешли в Ялту и ошвартовались у мола. Адмирал В. С. Сысоев и вице-адмирал Б. Е. Ямковой с женами приехали на автомобилях в санаторий «Ялта», где встретились с четой Янчишиных, и оттуда поехали к катеру. В. С. Сысоев и Б. Е. Ямковой знали о моем знакомстве с польскими гостями, но ничего им не сказали, чтобы наша встреча была сюрпризом.

Выйдя из подъехавшей к катеру машине, Людовик сразу узнал меня и бросился обниматься. Прогулка прошла интересно и увлекательно, погода была прекрасной, на море штиль. В этой обстановке нам наедине поговорить не удалось. Во время обеда было много тостов, я произнес тост в адрес гостей на польском языке, чем привел их в восторг, а Виктора Сергеевича и Бориса Ефремовича – в удивление. Особенно радовалась жена Людвика Мечислава, которая плохо знала русский язык, и для которой я стал переводчиком. Наши гости остались очень довольны приемом и прогулкой.

Через неделю мне было поручено доставить Янчишиных в Севастополь на День ВМФ, а на другой день сопровождать на машине в Гурзуф. Во время этих поездок мы наговорились досыта, вспоминая былое. Людвик поделился новостями о состоянии своей «маринарки военной», о ее кадрах, о своей службе и жизни. В Гурзуфе мы еще долго откровенно беседовали. Польские гости были в восторге от приема командующим флотом, от всего увиденного в День ВМФ.

Командование бригадами кораблей ОВРа
(июль 1959 – апрель 1962 г.)

Я просился на Северный флот, но наконец-то мне предложили должность начальника штаба дивизии ОВРа на Тихоокеанском флоте, и я согласился.

Вечером одного из дней начальник управления кадров ВМФ контр-адмирал М. И. Антонов пошел подписывать приказ о моем назначении к Главкому ВМФ, оставив меня в кабинете ждать его возвращения. Вскоре дежурный по управлению передал приказание немедленно прибыть в приемную Главкома и рассказал, как туда пройти.

Пришел туда, меня сразу направили в кабинет Главкома. Адмирал С. Г. Горшков, которому я представился, поднялся с кресла, вышел мне навстречу, поздоровался и указал мне место у приставного столика, у которого я сел.

Сначала он меня поблагодарил за службу в Польше. (Потом мне сказали, что Горшков ознакомился с присланным в ГШ ВМФ моим докладом, который ему понравился). А потом спросил, где мне предлагали должность, кроме Севера и Дальнего Востока. Я ответил отрицательно. Тогда он спросил М. И. Антонова: «А для кого вы держите должность в Керчи?» И тот ответил, что командующий Черноморским флотом адмирал В. А. Касатонов настаивает назначить своего кандидата. Тогда Главком обратился ко мне с вопросом: «В Керчь пойдешь?» Это было для меня полной неожиданностью, так как я не знал, что это за должность и сказал, что готов служить там, где прикажет Главком. Так 3 июля 1959 года я был назначен командиром 108-й бригады кораблей ОВРа Керчь-Феодосийской ВМБ.

После предоставленного мне отпуска 19 августа 1959 года я прибыл в Керчь, где ознакомился с обстановкой, и поехал в Феодосию представляться командиру КФ ВМБ контр-адмиралу М.Г. Томскому, начальнику штаба капитану 1 ранга В. Крылову и начальнику политотдела капитану 1 ранга П. Домрину. Вернувшись в Керчь, заслушал доклады начальников штаба и политотдела капитанов 2 ранга Георгия Малявко и Георгия Осинова. В тот же день доложил командиру КФ ВМБ о вступлении в командование бригадой.

По своему составу она была небольшой, всего два дивизиона: «больших охотников», тральщиков и береговая база. Однако я в Керчи был не только командиром бригады, но также старшим морским начальником и начальником гарнизона. А гарнизон в Керчи был довольно большим, в него входили: истребительная авиадивизия флота, школа младших авиационных специалистов ВВС ВМФ, стрелковый полк дивизии Одесского военного округа, дивизион строящихся кораблей в Камыш-Буруне, флотская штрафная рота и флотские склады в Керчь-крепости, отдел тыла КФ ВМБ, гидрографический район флота, отряд аварийно-спасательных судов КФ ВМБ, 130-мм артиллерийская батарея на мысе Панагия, гарнизонная комендатура с гауптвахтой. Я сразу почувствовал, что гарнизонные дела стали отнимать у меня времени больше, чем дела бригады кораблей ОВРа.

До конца года мне удалось совершить штурманский поход на тральщике по всем портам Азовского моря с заходом в город Ростов-на-Дону, побывать на дивизионе тральщиков во время проведения им траления в Азовском море, провести зачетное учение бригады с хорошими результатами.

С удовлетворением вспоминаю благожелательное отношение городских властей к бригаде и гарнизону. В декабре меня избрали депутатом городского Совета и ввели в состав исполкома. В октябре мне выделили двухкомнатную квартиру в новом городском доме, и жена приехала ко мне.

Служба и жизнь в Керчи мне понравились, но, к сожалению, она оказалась кратковременной.

Как гром среди ясного неба мы восприняли пагубную хрущевскую реформу по резкому сокращению Вооруженных Сил, принятую печально известным решением четвертой сессии Верховного Совета СССР в начале 1960 года. В соответствии с ней было принято решение расформировать 108-ю БКОВРа в Керчи и 109-ю БКОВРа в Новороссийске, 17-ю бригаду опытовых кораблей в Феодосии и сформировать вместо них 141-ю бригаду кораблей ОВРа и обеспечения испытаний (сокращенно 141-ю БКОВРа и ОИ). Расформирование бригад длилось более двух месяцев, формирование новой бригады было возложено на командира бывшей 17-й БОК Героя Советского Союза капитана 1 ранга В. С. Пилипенко. Была уверенность, что он и будет назначен ее командиром. И вдруг неожиданно для многих, в том числе и для меня, приказом ГК ВМФ от 13 мая 1960 года командиром 141-й БКОВРа и ОИ был назначен я.

Закончив ликвидационные процедуры по 108-й БКОВРа, я 23 августа переехал в Феодосию и вступил в командование новой бригадой. Это было уникальное формирование разнотипных кораблей и судов, сведенных в пять дивизионов. Один из них – дивизион консервации – базировался в Керчи, а остальные дивизионы – в Феодосийском военном порту. Всего в бригаде кораблей, судов, плавсредств, мишеней насчитывалось 108 единиц. Много времени, сил и здоровья потребовалось для того, чтобы бригада обрела стабильность и устойчивость. В этом мне активно помогали штаб бригады, начальником которого был капитан 1 ранга Григорий Свириденков, и политотдел во главе с капитаном 2 ранга Петром Бабенко.

Выходы кораблей и судов на обеспечение испытаний были почти ежедневно, и эта задача стала для бригады главной. Но и боевая подготовка в базе и в море проходила планомерно.

За время командования бригадой было проведено несколько учений по поиску подводных лодок на подходах к Феодосийскому заливу и Керченскому проливу, два штурманских похода на СКР «Горностай» вдоль Кавказского побережья и по маршруту Феодосия-Севастополь-Евпатория-Одесса-Николаев. Штаб и политотдел бригады были переселены с кораблей в построенное в кратчайшие сроки береговое здание. Четко работала береговая база, командиром которой был опытный хозяйственник майор Василий Евсеев, в 1961 году приказом командующего флотом она была объявлена лучшей береговой базой на флоте. Часть устаревших кораблей и судов, включая крейсер «Красный Крым», была списана и переведена в Севастополь на разделочную базу для разборки на металлолом.

Конечно, было и много неприятностей, связанных с грубыми нарушениями воинской дисциплины, недостойным поведением отдельных военнослужащих на берегу. Но мы делали самокритичные выводы, устраняли упущения, и нам удалось изжить многие негативные явления и стабилизировать обстановку.

На противолодочном полигоне
(апрель 1962 – декабрь 1969 г.)

В начале 60-х годов, в разгар «холодной войны», руководство СССР и Вооруженных Сил пришло к выводу о возросшей опасности для страны с океанских и морских направлений, с которых ракетные подводные лодки и самолеты палубной авиации авианосцев могут поражать все важные объекты на нашей территории. Было отмечено серьезное отставание в развитии наших противолодочных сил. ЦК КПСС и Совет Министров приняли совместное объемное постановление о ликвидации этого отставания и принятии эффективных мер для снижения «лодочной» опасности.

Согласно этому постановлению приступили к увеличению количества строящихся надводных и подводных противолодочных кораблей, самолетов и вертолетов, к разработке новых противолодочных комплексов. В Главном штабе ВМФ было создано управление (на флотах – отделы) противолодочных сил, была учреждена должность заместителя ГК ВМФ по противолодочным силам. Минно-торпедное управление ВМФ преобразовано в управление противолодочного вооружения (УПВ), а Керчь-Феодосийская ВМБ – в 31-й научно-испытательный центр (НИЦ-31).

На базе небольшого минно-торпедного полигона в Феодосии был создан противолодочный полигон в составе двух управлений. Начальником 1-го управления полигона, занимающегося испытаниями противолодочного ракетного и торпедного оружия, в апреле 1962 года был назначен я, считавшийся опытным противолодочником. В управлении было пять отделов, которые в короткие сроки были укомплектованы офицерами, ставшими испытателями.

Для испытания противолодочных ракет на территории полигона был построен монтажно-испытательный корпус (МИК), оснащенный новейшими оборудованием и аппаратурой, с помощью которых проводилась подготовка ракет к натурным испытаниям. Испытания противолодочных торпед проводились на торпедном заводе, расположенном в поселке Орджоникидзе в бухте Двуякорной.

Когда я прибыл на полигон, то сразу включился в начавшиеся испытания противолодочного комплекса «Вихрь» – уже был произведен первый пуск ракеты с пусковой установки, установленной на мысе Чауда. Пролетев заданную дистанцию, ракета приводнилась и на глубине 20 метров зарылась глубоко в грунт. Требовался обязательный подъем ракеты для извлечения блока, в котором была вся информация о полете ракеты и работе автоматики ее специальной боевой части.

Водолазы быстро нашли точку вхождения ракеты в грунт, который по оси следа стали размывать гидромониторами. Однако эта работа затянулась на несколько месяцев – часто мешала штормовая погода. Конструкторы стали обвинять флот в неспособности поднять ракету и в задержке испытаний. Хоть я и не имел опыта в проведении испытаний, но понял, что такой способ получения необходимой информации к успеху не приведет. По нашему требованию о необходимости поиска другого способа извлечения необходимой информации, поддержанному управлением противолодочного вооружения ВМФ, конструкторы разработали такой способ, при котором информационный блок после приводнения ракеты отделялся от нее, всплывал на поверхность и затем вылавливался катером. На разработку этого изобретения и его испытание ушло больше года, но затем испытания пошли быстрее и закончились успешно.

Государственные испытания ракетного противолодочного комплекса «Вихрь» проводились с противолодочного крейсера «Москва», который в конце 1967 года принимался в состав флота Государственной комиссией. После доклада председателя комиссии по «Вихрю» – начальника противолодочного полигона контр-адмирала С. Н. Котова противолодочный ракетный комплекс «Вихрь» был принят на вооружение надводных кораблей.

Наиболее сложной и трудной была работа по созданию и испытаниям ракетного противолодочного комплекса «Вьюга», предназначенного для вооружения подводных лодок.

Согласно постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О разработке новых образцов противолодочного оружия и улучшении организации в этой области», принятому в 1960 году, головной организацией по этому комплексу было определено ОКБ-9, которое возглавлял Герой Социалистического Труда генерал-лейтенант Ф. Ф. Петров, а разработка бортовой аппаратуры управления возлагалась на НИИ-25 Госкомитета по авиационной технике. Работы по созданию стенда и опытной подводной лодки были поручены Ленинградскому СКБ-143.

Работа по проектированию ракеты в ОКБ-9 продвигалась очень медленно и была признана неудовлетворительной. Головным разработчиком стало ОКБ главного конструктора Л. В. Люльева, которое до этого занималось созданием армейских зенитных комплексов. Благодаря энергии, настойчивости и организаторской хватке нового главного конструктора работы по созданию комплекса «Вьюга» пошли более плодотворно. Изготовленные опытные образцы ракеты начали поступать на наш полигон. Отработка и испытания стартового двигателя проводились с погружаемого стенда на полигоне в районе мыса Фиолент, а автоматика СБЧ испытывалась сбрасыванием головной части с самолета в районе мыса Меганом. При этом, как и в испытаниях по «Вихрю», информационный блок после приводнения всплывал, издавая радиосигнал, по которому его находил и поднимал катер-торпедолов. Основные испытания ракеты в целом производились с подводной лодки С-65 проекта 613, переоборудованной пусковыми установками для ракет «Вьюга», эта ПЛ после модернизационных работ стала называться проектом 613 РВ. Для связи с подводной лодкой в подводном положении было дооборудовано средствами звукоподводной связи спасательное судно СС-15.

Первый пуск ракеты состоялся 20 мая 1966 года и был неудачным. Ракета, выйдя на поверхность моря, упала и затонула. Но была получена ценная информация, установлены причины случившегося и приняты конструктивные меры по их устранению. До конца года в ходе испытаний был проведен 21 пуск. Некоторые из них были неудачными из-за конструкторских недостатков по ракете, но больше по бортовой системе управления. Однако они быстро устранялись.

В марте 1968 года комплекс «Вьюга» был представлен на государственные испытания. Председателем комиссии был назначен первый заместитель командующего флотом вице-адмирал В. С. Сысоев, который провел первое заседание Госкомиссии 12 апреля. За весь период испытаний инженеры-испытатели исполняли свои обязанности с огромным напряжением, добросовестно и со всей ответственностью. Не счесть, сколько мне пришлось сделать поездок в Свердловск, Ленинград и Москву на различные совещания, проводимые на разных уровнях, и докладывать о ходе испытаний.

Государственные испытания комплекса «Вьюга» проходили с 16 мая по 25 июля 1968 года. Было проведено несколько пусков, в том числе и последний заключительный пуск, оказавшийся удачным. 14 августа состоялось заключительное заседание комиссии, на котором был подписан акт о завершении испытаний. Председатель комиссии вице-адмирал В. С. Сысоев подписал подготовленное мной донесение в адрес заместителя председателя Совета Министров Л. В. Смирнова и ГК ВМФ С. Г. Горшкова об успешном завершении государственных испытаний. Ракетный противолодочный комплекс «Вьюга» в августе 1969 года был принят на вооружение и установлен на подводных лодках проектов 705, 705К, 671, 671 РТ, 671 РТМ.

Одновременно с испытаниями комплекса «Вьюга» создавалась и испытывалась контрольная аппаратура (АКИПС), которая позволяла определять состояние всех параметров ракет при их хранении. Эта аппаратура создавалась Киевским КБ, расположенным на заводе имени Артема. Я был назначен председателем комиссии по испытаниям, которые прошли успешно, и акт об их окончании был подписан в Киеве 16 июня 1969 года.

В конце 1968 года началась подготовка к испытаниям противолодочного ракетного комплекса «Метель» (главный конструктор А. Я. Березняк). Первый пуск ракеты состоялся с пусковой установки, размещенной на берегу в Солнечной долине (поселок Лагерное), в присутствии ГК ВМФ. К радости всех присутствующих, пуск прошел успешно. Ракета пролетела заданную дистанцию, сброшенная торпеда приводнилась и навелась на подводную лодку-цель.

В июне 1969 года начались испытания ракетного комплекса «Водопад» (главный конструктор Л. В. Люльев), но я активного участия в их проведении не принимал в связи с отпуском и завершением службы на противолодочном полигоне.

Важным событием явился показ новых противолодочных кораблей и новых противолодочных комплексов руководству Министерства обороны, который тщательно готовился с проведением тренировок в море. Этот показ состоялся 23 мая. Министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко и сопровождающие его маршалы, генералы и адмиралы с ПКР «Москва» наблюдали за действиями противолодочных сил, в том числе пусками ракет «Вьюга» и «Метель». Показ прошел без сбоев, произвел хорошее впечатление и продемонстрировал, что противолодочная проблема решается успешно.

Одновременно с испытаниями корабельных противолодочных комплексов шли не менее сложные испытания авиационных противолодочных комплексов «Пурга» и «Кондор». Они проводились совместно с летно-испытательным центром ВВС ВМФ, который возглавлял генерал-майор авиации Овчаренко. С ним я был знаком со времен службы на Северном флоте, где он командовал минно-торпедной авиационной дивизией. В его подчинении находился авиационный полк, который базировался на аэродроме Кировское, в 25 км от Феодосии. Это значительно облегчило прибытие самолетов на испытания авиационных противолодочных комплексов. Испытания прошли успешно, и комплексы были приняты на вооружение противолодочной авиации ВМФ.

Хотя испытательная работа мне нравилась, а общение с видными учеными и конструкторами повышало интеллект, но бесперспективность службы на полигоне не доставляла полного удовлетворения. Как-то незаметно наступал пенсионный возраст, и я стал задумываться о возможном увольнении в запас.

Однажды в октябре позвонил начальник отдела кадров ЧФ капитан 1 ранга Н. Ф. Баранов и спросил, как я отнесусь к предложению о назначении меня начальником штаба тыла флота. Это было полной неожиданностью. Я не представлял объема работы в этой должности и попросил дать время для раздумий. Но через несколько дней мне было сделано официальное предложение, и после беседы с начальником тыла флота контр-адмиралом Ф. В. Измайловым и начальником политотдела тыла капитаном 1 ранга А. Ф. Морозовым я дал согласие. Приказ ГК ВМФ о назначении был подписан 8 декабря.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю