355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мейв Бинчи » Ключи от рая » Текст книги (страница 4)
Ключи от рая
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:25

Текст книги "Ключи от рая"


Автор книги: Мейв Бинчи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Я с осторожностью отнеслась к фруктовому пуншу во второй вечер, и за обедом Шэрон сообщила мне по секрету, что Гленн хочет быть с нею даже после того, как они вернутся домой. Тодд пожаловался, что Шэрон дразнит его, а Альма сказала, что Тодд такой шумный, потому что он не такой, как все, но его никто не понимает. Потом все они пошли в очередной крутой клуб, а я отправилась спать.

Я поняла, что у меня есть целое утро, чтобы заниматься своими, интересными для меня вещами. До тех пор, пока я не вернусь к ленчу из морских продуктов в три часа, никто мне не помешает. Я пошла в музей старого города, где мне очень понравилось, и увидела настоящий старый отель, совершенно непохожий на остальные в Белла-Аврора. Все так отличалось от остальных очень шумных мест вдоль морского берега, полных полуголых людей, что я решила зайти и выпить здесь чашку кофе.

Кофе подавали в большом тенистом саду. Это место оказалось мне гораздо больше по душе, за исключением того, что здесь было бы одиноко. И никому до меня не было дела, потому у меня были мои собственные каникулы для одиноких.

В саду отеля на солнце сидел пожилой человек и рисовал. Он любезно кивнул мне, и я кивнула в ответ, надеясь, что тоже сделала это достаточно любезно. Сорок восемь часов общения с дикими молодыми людьми заставили меня говорить по-другому, думаю, что совсем по-другому. Через некоторое время он подошел ко мне и показал рисунок.

– Что вы об этом думаете? – спросил он.

Я сказала, что это чудесно – прекрасно прорисованы все детали.

Он сказал, что его зовут Ник и он здесь находится два дня. Это прекрасный отель, но чересчур тихий, да и отдыхают здесь все парами. Я согласилась с ним и подтвердила, что это всегда является проблемой. Он поведал мне, что он вдовец, детей у него нет и его вполне устраивает свое собственное общество, но счастливым пенсионером его не назовешь. Я рассказала ему, что никогда не была замужем и что в результате дискриминации по отношению к одиноким отдыхающим в обычных отелях я выбрала отпуск для одиноких.

Он был изумлен.

– Они рассчитаны на значительно более молодых людей, чем мы? – спросил он.

– В приглашении этого не сказано, – объяснила я, и это, похоже, ему понравилось. Он рассмеялся и сказал, что я очень занятный человек.

Я объяснила, что на самом деле они не встают раньше трех.

– А что они делают? – удивился Ник.

Я ответила, что, честно говоря, не знаю. Я не могу поверить, что все они занимаются сексом все утро, думаю, что они вынуждены вставать так поздно, потому что исчерпывают все свои силы в клубах по ночам.

Ник снова сказал, что я очень интересная личность, и спросил, можно ли пригласить меня на поздний ленч. Я объяснила, что должна вернуться к фуршету из морских продуктов к трем часам.

Он похлопал меня по руке, словно мы были старыми друзьями.

– Пожалуйста, пообещайте прийти сюда завтра утром, и мы где-нибудь побываем, пока все «одинокие» спят, – произнес он.

Я сказала, что это прекрасная мысль.

Во время ленча Альма сказала, что они с Тоддом были ночью вместе, и это было чудесно. Я не совсем точно поняла, что означало «были вместе». Я одобрительно кивнула. Шэрон не знала, хорошо или плохо будет, если она останется с Гленном. Это очень трудно решить. Я пожелала им всего самого лучшего. Затем вместо водного поло состоялся конкурс мокрых футболок, но, по-моему, это было почти то же самое. За обедом Тодд сказал, что Альма сногсшибательна, а Гленн, похоже, положил глаз на одну из полуголых девушек-служащих. Потом они пошли в очередной клуб, а я улеглась в кровать и слушала музыку, звучавшую над Белла-Аврора.

Я ждала встречи с Ником на следующий день. А потом потянулась цепочка очень приятных дней.

Мы с Ником целыми днями были вместе. Иногда мы отправлялись на автобусе в какие-нибудь местечки вдалеке от моря, и дважды я пропустила трехчасовой ленч, но никогда не пропускала обед.

– Могу ли я прийти на обед как-нибудь вечером? – спросил он.

Никто еще не приводил сюда гостей, поэтому я пообещала разузнать.

– Я заплачу, разумеется, и захвачу вина, – сказал он.

– Я упомяну про это, – заверила я Ника.

Одна из полуголых девушек-служащих сказала, что это вообще-то не положено, но для меня будет сделано исключение. Я пригласила Ника.

– Я немного нервничаю, – сказал он, – как если бы ты представляла меня своей семье. – Я рассказывала ему о Тодде, Гленне, Шэрон и Альме и их сложной жизни. Им я ничего не говорила о Нике.

В тот вечер, когда он пришел, Гленн целовался с полуголой девушкой-служащей, вместо того чтобы есть свой обед, Шэрон плакала, Альма всем рассказывала, какой Тодд малахольный.

– Что это означает? – спросила я.

– Козел, – сказала Альма.

Это мало что прояснило для меня.

Ник принял все близко к сердцу.

– Виноваты климат и вино, – объяснял он Шэрон. – Увези Гленна от этой пьянки и жары хоть на денек в какую-нибудь тенистую деревушку, где вы сможете общаться без этих голых тел кругом. Все будет отлично.

Тодду он сказал, чтобы тот не вел себя как лошадиная задница, иначе он отправится домой ни с чем, а эта милая девушка называет его малахольным потому, что заигрывает с ним. И Ник приходил на обед каждый вечер, за исключением последнего, который мы провели вдвоем и говорили только о том, что касалось нас.

У Ника была маленькая машина, но на автомагистралях он нервничал и предпочитал менее оживленные дороги. Может быть, он сможет отвезти меня в Россмор, а я покажу ему этот знаменитый лес, который всех заинтриговал.

– И я смогу увидеть твоих кузин, – осторожно добавил он.

– Они не одобрят тебя, – сказала я, – они не одобряют никого и ничего.

Ник сказал, что это грандиозно.

– О чем можно с ними поговорить? – спросил он.

– Они будут допрашивать тебя, – объяснила я. – Потом, когда они решат, что достаточно, они замучают тебя своими соображениями относительно строительства новой обходной дороги, являющейся, по их мнению, национальным позором, и будут просить тебя писать по этому поводу письма в газеты.

– Это действительно национальный позор? – спросил Ник.

– Нет, это совершенно необходимо. Россмор похож на стоянку для машин, и невозможно ни въехать, ни выехать из него. Давным-давно пора это сделать.

– А этот святой источник?

– Это языческая святыня. Считается, что боярышник имеет какие-то волшебные свойства – фермеры никогда не захотят его вырубить. По сути дела – полный вздор.

Ник сказал, что я очень занимательная. И разве не прекрасно, что он живет на расстоянии короткого автобусного маршрута от меня в Дублине?

Он сказал, что всегда хотел научиться садоводству, но думал, что уже слишком поздно, а я сказала, что всегда хотела научиться рисовать, но не знала, с чего начать. И мы оба согласились с тем, что, как бы ни была хороша компания самого себя, вдвоем быть гораздо лучше.

На следующий день, когда мы уезжали, Шэрон шла под руку с Гленном, а Тодд нес чемодан Альмы.

Когда полуголая девушка-служащая сажала нас в автобус, она спросила меня, приеду ли я еще в отпуск для одиноких. Я посмотрела на нее из-под моей широкополой цветастой шляпы и ответила, что в следующем году я не буду иметь к отпуску для одиноких никакого отношения.

2. Chez Шэрон

Нет, я просто ненавидела возвращение домой из этого отпуска. Понимаете, просто ненавидела. Когда мы набились в автобус из Дублинского аэропорта, меня чуть наизнанку не выворачивало. Я была абсолютно уверена, что все кончилось, что это был курортный роман. Он говорил: «Встречаемся» – или звал меня, а потом все кончилось. Больше нет хороших местечек, куда можно пойти, как в Белла-Аврора. Только безрадостная работа и дождь, а мне никто так не нравился, как Гленн, за всю мою жизнь, а мне уже целых двадцать три.

Как бы то ни было, все прощались и целовались друг с другом, и рассказывали, как видели друг друга в таком-то и таком-то клубе, а Гленн стоял и смотрел на меня. Я молила Бога дать мне возможность думать о чем-то еще взамен того, что мелькало у меня в голове: «Не бросай меня, пожалуйста, Гленн» или «Все будет у нас хорошо, даже когда приедем домой и должны будем ходить на работу…». Я могла думать только об ужасных условиях, в которых я живу, о чем парни не любят слышать.

В конце концов я сказала: «Вот мы и побывали здесь», что было не особенно остроумно. Понятно, что мы были здесь. Где еще мы могли быть?

Гленн улыбнулся:

– Конечно, мы были.

– Было очень весело. – Я надеялась, что мой голос звучит ровно, не слишком громко, не слишком тихо.

– Да, но все еще не кончилось, так ведь? – тревожно спросил Гленн.

– Это невозможно, – ответила я, деланно улыбнувшись.

В этот момент к нам подошла попрощаться Вера.

– Ник возвращается домой только на следующей неделе, он пробудет здесь на неделю дольше, чем мы, а я собираюсь устроить в своем доме что-то вроде встречи друзей. Вы приедете? Тодд и Альма собираются. Мой адрес у вас есть, так что приглашаю вас в субботу на следующей неделе на Chez Вера. Как насчет восьми?

– Шоу Вера? – глупо спросила я.

Она ужасно милая, эта Вера, она никогда не поставит тебя в неловкое положение.

– Это такое дурацкое выражение. Оно означает… дома у кого-то, Chez Вера – значит, в моем доме, Chez Шэрон – в твоем доме… Мы просто так говорим уже давным-давно. – Она, в этой своей нелепой шляпе и старомодных джинсах, виновато посмотрела на нас.

Она помахала нам рукой, потому что ей пора было садиться в свой автобус. Смешная маленькая женщина, которая всем ужасно понравилась, – и у нее тоже закончился отпуск.

Гленн сказал, что его брат и несколько приятелей возвращаются из Санта-Понцы, они будут примерно через час, и он собирается встретиться с ними в баре. Они предложили подбросить его к нему домой. Не хочу ли я подождать, и они отвезут меня к себе домой?

Я была бы готова ждать очень долго, только бы наш курортный роман продолжился в Ирландии так же, как здесь, под этими голубыми небесами. Но пригласить Гленна ко мне домой было невозможно. Дело не в том, что Гленн недостаточно хорош, просто нужно было примерно месяц работать, чтобы привести наш дом в приемлемый для приглашения гостей порядок. Я не кокетничаю, ничего подобного, но такой уж у меня был дом.

Весь сад зарос одуванчиками и завален старыми железяками, которые нельзя выбрасывать. Кухонное окно заколочено досками, после того как папочка последний раз выбрасывал вещи, и до моего отъезда никто и не собирался вставлять стекло. Краска везде облупилась. Если бы я приехала с Гленном и он увидел, что творится в моем доме, он упал бы в обморок.

Поэтому я сказала: нет, мне пора ехать, но я надеюсь скоро о нем услышать. И я села в автобус и проплакала всю дорогу до дома.

Мама готовила ужин. Она выглядела усталой, как всегда, другой я ее не помнила.

– Не беспокой отца сегодня, – были ее первые слова.

– Он опять в запое? – спросила я.

– Ему немного не повезло, Шэрон, будь хорошей девочкой и не расстраивай его. У тебя только что были отличные каникулы, а у нас тут не очень весело?

Ответа у меня не нашлось.

У моей мамы не было ничего, только собачья жизнь и опостылевшая работа, уборка офисов с четырех до восьми утра, а потом еще мытье посуды в кафе, где целый день подают завтраки. У меня только что было четырнадцать дней солнца, и вина, и веселья, и я встретила потрясающего парня. У меня не было причин огорчаться.

Я изобразила улыбку, когда папочка вошел, громко ругаясь из-за какой-то лошади и так называемых друзей, которые сильно подвели его.

– Хорошо было, Шэрон, за границей-то? – спросил он, недовольно глядя на меня.

– Да, папа, мне очень понравилось, – сказала я и увидела, как успокоилось мамино лицо. На самом деле моя поездка была результатом тяжелого труда. Я откладывала по двадцать евро в неделю из тех денег, что зарабатывала в химчистке, и так копила тридцать семь недель! Все для того, чтобы оплатить этот отпуск и несколько нарядов.

Отец никогда не мог скопить ничего. Мама вполне могла, но все уходило на нас, и на дом, и на новые рубашки отцу в связи с тем, что он постоянно ходил на собеседования, чтобы получить работу.

Мои младшие братья пришли пить чай, и я достала для всех большую коробку итальянских бисквитов, которую привезла, и папочка окунал их в свой чай, потому что у него были плохие зубы и он ненавидел еду, которую надо было жевать.

Разве возможно предположить, что я могу привести сюда Гленна? В эту комнату, где на всех спинках стульев сохнет старая одежда, а по всему полу разбросаны газеты, открытые на страницах с объявлениями о скачках. Без скатерти на столе. Эта мысль вызвала у меня дрожь.

На следующий день я вышла на работу в химчистку в своей форменной одежде и ощущение было такое, что я никогда не была в отпуске. Девушки, которые работали там, отметили мой отличный загар, но клиенты никогда ничего не замечали. Они беспокоились лишь о том, чтобы бесследно удалить пятно от красного вина на белой кружевной блузке, или о том, как удалить смолу с дорогой юбки, в которой кто-то прислонился к сосновому стволу.

Потом я подняла глаза и увидела Гленна, стоящего у прилавка.

– Тебе идет желтый цвет, – сказал он, и неожиданно я подумала, что все будет хорошо. Он не забыл меня, он не собирается меня бросить.

Он работал на своего дядю, который был строителем, и трудился совсем неподалеку. Он сказал, что мы можем встречаться каждый день. Вопрос о том, где мы сможем проводить каждую ночь, решим позднее. Он был одним из шестерых детей, поэтому в его доме не было места, так же как не было в моем.

А потом даже клиенты начали замечать меня. Они говорили, что я – сама улыбка и само хорошее настроение. Девушки, работающие со мной, сказали им, что я влюблена, и им было приятно это слышать. В окружении жирных пятен, растворителей и материи, которая сминается, как только ты подумаешь об этом, было приятно и успокоительно подумать о любви хотя бы пару мгновений.

В следующую субботу мы пошли к Вере. Это была очень приличная часть города, и я не думаю, чтобы ее жители когда-нибудь видели в своем районе людей вроде меня с Гленном или Тодда с Альмой. Вера жила в трехэтажном доме, слишком большом для нее и ее рыжего кота Ротари. Конечно, Ник тоже мог бы жить с ней, если все пойдет на лад. У них все было в разгаре, и он, очевидно, навещал ее каждый день после ее возвращения. Он очень много смеялся над ее шутками и объяснял нам, что она чудесная женщина. Когда он говорил «чудесная», он закрывал глаза.

Ник, оказывается, снял квартиру на расстоянии автобусной остановки от дома Веры. Конечно, он мог переехать к ней и жить в таком большом доме. Они очень подходят друг другу и могут даже пожениться.

Вера приготовила много спагетти по-болонски, а Ник приготовил большой торт со взбитыми сливками и кучей клубники, и всем было хорошо, за исключением Альмы, которая шепнула мне, что Тодд, по некоторым признакам, остывает к ней, и это было плохой новостью. Когда Тодд сказал, что он должен уйти пораньше, Альма собралась идти с ним, и это выглядело так, будто она навязывается ему. Можно было видеть, что он раздосадован, и это обеспокоило бедную Альму еще сильнее.

Под конец мы с Верой мыли посуду, а Гленн помогал Нику обрезать ветви вереска и ежевики, которыми заросла задняя дверь в доме.

– На вас с Ником приятно смотреть, – сказала я, вытирая тарелки.

– Да, он очень, очень хороший человек, – ответила Вера, довольная моим замечанием.

– И вы будете жить вместе? – спросила я. Такой вопрос Вере можно было бы задать, даже если бы ей было около девяноста.

– Нет-нет, мы не будем этого делать, – неожиданно ответила она.

Я почувствовала себя неловко.

– Я не имею в виду секс, – сказала я, стремясь загладить свою вину, – я имею в виду дружеское общение.

– Нет, в смысле секса проблем нет, возможно, после вашего ухода мы снова займемся сексом, – прозаично ответила Вера.

Я поинтересовалась, в чем же тогда проблема. У него есть жена или другая женщина, которую он прячет? У него куча детей, которые не хотят отпускать его к Вере?

– Все совершенно не так. В этом смысле все в порядке. Когда вам уже достаточно много лет, кажется, что вам не хочется менять свою жизнь, или вы не можете изменить ее так, как вам хочется. Должно быть привычное пространство, а ваши собственные вещи должны быть на своих местах.

– Я не понимаю. Разве это важно, где должны быть мои вещи, если я живу с парнем, от которого без ума? – спросила я.

– Да, но, может быть, ты не имела стольких вещей, и они не стояли на своих местах так долго, как мои.

– В чем же дело? – спросила я.

– О, Шэрон, все трещит по швам. Я не могу вынести, когда Ник касается некоторых вещей, таких как мой гербарий или мои коробки с вырезками, которые я однажды наклею в альбом. А он очень беспокоится о своих тюбиках с красками, даже таких старых, из которых ничего нельзя выдавить, о старых рваных блокнотах для зарисовок, о коробках с письмами. Все это он когда-нибудь выбросит, но не сейчас. Мы не можем себе позволить погрузиться в это, Шэрон, мы сражались неделю. То, что у нас есть, более важно. Мы не можем рисковать этим ради того, чтобы жить вместе.

Мы с Гленном говорили об этом всю дорогу на обратном пути. Казалось, эти два хороших человека тратят отпущенное им время впустую. Мы вздохнули. Мы ничего не имели. Мы так хотели жить вместе, и ничто этому не препятствовало. Правда, у нас не было денег, и нам негде было жить.

– Нельзя ли поселиться у тебя, Шэрон? Разделить с тобой комнату? В конце концов, у тебя есть своя комната, а у нас с братом одна на двоих, – сказал Гленн.

– Нет, Гленн, поверь мне, нет. Не получится. Мой отец – пьяница и игрок.

– Ничего, мой – религиозный фанатик. Говорю тебе, это не важно.

– Это важно, если ты там живешь.

– Я могу внести деньги, можно?

– Нет, Гленн, отец просто станет больше пить.

– Что же нам делать? – Гленн расстроился.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала я с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала. Я представила мамину жизнь и решила, что никогда не буду жить так, как она. Она готовила, стирала, чистила и носилась вокруг папочки и братьев все время, оставшееся после уборки офисов и мытья жирных тарелок.

«Я вполне счастлива, Шэрон, – говорила она, если я ее об этом спрашивала. – Я имею в виду, я люблю его, и мы не должны забывать, что он не гулял, когда я вас носила».

Двадцать четыре года она благодарна ему за это и называет это любовью, а он принимает это как должное.

Время от времени я встречала Альму. Она сказала, что Тодд определенно видится с кем-то еще, но она любит его и сделает все, чтобы его вернуть. Он встречается с другой женщиной, и она знает это, но тем не менее прощает ему, потому что любит.

У меня также было желание поговорить с Верой по поводу того, что она говорила о любимом Нике. Ведь она встретила на склоне лет замечательного человека. Так неужели она готова потерять его из-за этих альбомов с засушенными цветами или из-за его тюбиков с красками? Такая любовь казалась мне очень своеобразной. А здесь были мы с Гленном, которые на самом деле любили друг друга и желали друг другу лучшего, и у нас не было возможности найти жилье, чтобы жить вместе.

В жизни все очень несправедливо. По радио часто передавали старую песню, где речь шла о том, что мы должны создавать наше счастье своими руками, что это происходит не за счет вмешательства каких-то высших сил, что есть люди, чья жизнь в итоге повернулась к лучшему, и они получили желаемое. Я сказала Гленну, что и нам не следует пускать все на самотек. Нужно делать что-то.

Я надеялась, что у него возникнут какие-нибудь идеи, ведь у меня их не было.

Я спросила Веру, считает ли она, что этот самый святой источник в Россморе может выполнять желания. Она сказала, что это маловероятно. Если бы существовала святая Анна и выслушивала просьбы, она должна была бы отказывать в выполнении таких пожеланий, как желание пары жить в грехе и интенсивно заниматься сексом вне брака. Я сказала, что я в отчаянии и хочу попробовать, на что Вера ответила, что поедет со мной до Боярышникового леса и заодно навестит своих остролицых кузин.

Поездка к источнику была прекрасной, но, когда мы добрались туда, я испытала что-то вроде стыда. Я думаю, это не оттого, что я не верила в святую Анну или молитву. Там было около ста человек. Некоторые привезли детей на креслах-каталках или на костылях, и многие очень плохо выглядели. И все они отчаянно просили поддержки. Я подумала, что если я попрошу у… источника… жилье для нас с Гленном, это будет… не совсем правильно.

Поэтому я как бы намекнула: «Если моя просьба дойдет до тебя и будет возможность помочь, это было бы замечательно. Но, может быть, ты будешь так добра и поможешь сначала этим людям…»

По пути домой я рассказала об этом Вере, и она ответила, что я вполне заслужила получить то, что я хочу, потому что я гораздо более добродетельный человек, чем многие другие, и она в том числе.

Я спросила Веру про ее кузин, и она ответила, что они похожи на ласок. Похожи своим недалеким умом, острыми зубками и пронзительными голосами. Они постоянно готовы говорить о цене на землю и о компенсации, которую должны получить люди, если их дома будут разрушены. Когда мы вышли из автобуса, нас ждали Гленн и Ник, Гленн на мотоцикле, а Ник – на своей маленькой машине.

– Мы потеряли наших подруг, – сказал Гленн, – и нам захотелось, чтобы святая Анна нас услышала.

Гленн был такой порядочный и честный, что любой святоша пожелал бы мне совместной жизни с ним. Нужно будет поинтересоваться, какова была личная жизнь у самой святой Анны.

Мы все пошли выпить по кружке пива, и я спросила Гленна, о чем они говорили с Ником. Разговор, оказалось, шел о подвальном этаже в доме Веры.

Ник сказал, что, несмотря на то что в доме живет рыжий кот Ротари, там много крыс, а Гленн заметил, что их, должно быть, дюжины. Ник сказал, что хорошо бы когда-нибудь привести этот подвал в порядок и перестроить его под жилье, а Гленн пообещал узнать о стоимости переделки у своего дяди-строителя.

Я поняла, что они всерьез обсуждают это дело. Но, очевидно, было мало шансов устроить все это, и Вере вряд ли понравилась идея Ника жить в подвале, хотя они оба бубнили о том, что они не молоды и кому-то придется ухаживать за ними в будущем, когда они состарятся.

Господи, они способны свести с ума. Эта парочка, у которой жизненных сил в двадцать раз больше, чем у половины людей их возраста, неожиданно предалась рассуждениям на уровне древних старцев. Во всем виновата боязнь перемен, им гораздо лучше остаться наедине со своими старыми тюбиками и альбомами с засушенными цветами.

И только мысль о совместной жизни выводит их из равновесия. Какая же это нелепость, какое пустое расточительство!

И при этом был налицо прекрасный, хоть и полный крыс, подвальный этаж, который Гленн со своим дядей могли бы привести в порядок для нас, и мы могли бы там жить. Мы не очень привередливы – со временем там неплохо бы устроились.

В химчистке было трудно сосредоточиться на работе, когда в голове крутилось столько мыслей. Я поняла, что эта женщина говорит и говорит о чем-то, а я не обращаю на нее внимания. Речь шла о наряде, который она взяла на время у своей сестры, чтобы пойти в нем на свадьбу, и какой-то придурок пролил на него «ирландский кофе»[4]4
  Алкогольный напиток из смеси ирландского виски и кофе с сахаром и сливками.


[Закрыть]
. Есть ли хоть какой-нибудь способ бесследно удалить пятно? Ее сестра – сущий дьявол в отношении своих вещей, в особенности одежды, если она испорчена.

– Понимаете, у меня сплошные проблемы. Я журналистка-психотерапевт, а не представляю, что сказать сестре.

Я выслушала ее, ввела в курс дела менеджера и пообещала, что мы удалим пятно, а ее попросила помочь мне с моей проблемой. Я рассказала ей про Веру и Ника, которые любят друг друга, но терпеть не могут посягательств на свою собственность, и про нас с Гленном, и о том, как мы хотим жить в этом крысином подвале.

Она спросила, сколько в доме спален. Я ответила, что четыре.

– Это слишком много для них, они, в их возрасте, не собираются ловить звук шагов милого. Устройте им по кабинету, пусть ваш парень сделает полки и прочее для хранения тюбиков с красками в одном кабинете и засушенных цветов – в другом. Приведите в порядок подвал, скажите им, что будете следить за домом, отпугивать воров, давать коту Ротари миску какой-нибудь еды и чистой воды, когда они будут в отъезде, и присматривать за ними, когда они состарятся. Это же очевидно, разве не так?

Удивительно, но это было так.

Еще более удивительным оказалось то, что нашелся такой сильный растворитель, который удалил пятно с взятого на время платья.

Гленн со своим дядей очень быстро оборудовали полками два кабинета, и, когда совет психотерапевта был выполнен, Вере и Нику больше не пришлось спорить из-за того, где располагать и сохранять свои коллекции, потому что эти их драгоценности были спасены.

Затем они спустились в подвал вместе с Ротари, который надменно взирал на потревоженных грызунов. Ротари был не из тех, кто станет напрягаться по собственной воле. Зачем нападать на что-то большое и опасное, когда есть хозяева, которые сделают это за вас?

Я попросила Веру рассказать о личной жизни святой Анны, и оказалось, что она была замужем за парнем по имени Иоаким.

– Они были счастливы? – спросила я.

– Я бы сказала, не больше и не меньше остальных, – ответила Вера.

Я думаю, она увидела, что я разочарована этим. Я предпочла бы более счастливый конец.

– Ну ладно, ладно, – сказала Вера неохотно. – Пожалуй, они были счастливы. Если бы было что-то, неприемлемое для детей или больных, мы бы знали об этом. Точно знали.

В подвале было много комнат. Он был просто отличный, и мы устроили там прекрасное уютное гнездышко. Мама дала старую кухонную посуду из дома и чистящие средства из тех офисов, в которых она наводила порядок ранним утром. Мама Гленна дала нам шторы. Папочка отдал нам газонокосилку, потому что не собирался ею пользоваться, впрочем, он вообще мало чем пользовался. Папа Гленна дал ему совет, на какую борзую ставить, чтобы выигрыш был пять к одному.

Ник отдал нам свою кровать, поскольку теперь собирался делить ее с Верой. Альма подарила нам букет цветов и прочитала лекцию на тему о том, что настоящие мужчины перевелись. С Тоддом ничего не получилось.

Гленн прекрасно проявил себя, когда мы пришли в дом моих родителей, однажды названный Chez Шэрон. Он сделал по дому то, что папочка не сделал бы и за месяц. Мы с Гленном собираемся пожениться на будущий год, когда накопим достаточно денег на красивую свадьбу.

Вера сказала, что если свадьба будет летом, то можно устроить церемонию в ее саду, а она станет подружкой невесты. Она произнесла это как бы в шутку, но я сказала, что это замечательно и мне это ужасно нравится. Я предложила ей быть ее подружкой, может быть, стоит попросить источник Святой Анны, чтобы она помогла им быть вместе. Но она посмеялась над самой идеей этого.

Они с Ником совсем не собираются устраивать свадьбу. Они староваты для этого. Люди смеются, когда мы говорим, что познакомились с Верой и Ником в отпуске для одиноких.

– Вы смешно фантазируете, – говорят они нам.

Как будто это можно было выдумать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю