Текст книги "Недостающее звено"

Автор книги: Мейтленд Иди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Мейтленд Иди
Недостающее звено
(Возникновение человека – 2)

Вторая книга из серии «Возникновение человека» рассказывает о поисках фактов, относящихся к недостающему звену преемственной эволюции человека. Она посвящена австралопитековым – по убеждению подавляющего большинства антропологов, непосредственным предшественникам человека. Автор пытается реконструировать не только внешний облик австралопитековых, но и ландшафты, в которых они обитали, экологические условия их существования образ жизни, орудийную деятельность и взаимоотношения в группах. Книга, бесспорно, заинтересует широкий круг читателей любителей научно-популярной литературы.

О книге

The Emergence of Man

The Missing Link

by Maitland A. Edey and the Editors of TIME-LIFE Books

TIME-LIFE INTERNATIONAL

(Nederland) B.V.

Возникновение человека

Недостающее звено

Мейтленд Иди

Перевод с английского И. Гуровой

Редакция и предисловие д-ра биол. наук проф. Ю. Г. Рычкова

Издательство «Мир» Москва 1977

Консультанты: Шервуд Уошберн – профессор антропологии Калифорнийского университета в Беркли, и Бернард Кэмпбелл – профессор антропологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Рисунок на переплете: Шесть миллионов лет назад австралопитек, ближайший предок человека, рискует осторожно выйти из леса на заросшие травой просторы африканской саванны – решающий шаг на пути превращения в человека, совершенный этим промежуточным звеном между древесными животными и современными людьми.

Автор

Мейтленд Иди был прежде редактором Time-Life Books. Им написана книга «Северо-восточное побережье» в серии «Американская дикая природа», а как редактор серии Nature Library он создал книгу «Ранний человек». Он много путешествовал по Кении, Танзании и Уганде.

Предисловие

Те, кто верует слепо, – пути не найдут.

Тех, кто мыслит, – сомнения вечно гнетут.

Опасаюсь, что голос раздастся однажды;

"О невежды! Дорога не там и не тут!"

Омар Хайям

Мейтленд Иди – журналист, редактор научно-популярных книг, путешественник. Фотографии, привезенные им из путешествий по Восточной Африке – авансцене современных поисков «недостающего звена», – украшают отдельные страницы этой книги.

Среди его научных консультантов ведущие американские антропологи Ш. Л. Уошберн и Б. Кэмпбелл. Кроме того, еще десять ученых с мировыми именами, в том числе Дж. Гудолл, Ф. К. Хоуэлл, М. Лики, Р. Лики и другие, приняли участие в предварительном обсуждении различных частей книги "Недостающее звено".

Таким образом, идеи, которыми руководствовался автор, и материал, поступивший из первоисточников, безусловно, заслуживают внимания, ибо ученые, которые содействовали созданию книги, – прямые участники и герои событий, связанных с поиском "недостающего звена", со штурмом этой ключевой проблемы в истории возникновения человека.

Прибегая к журналистскому приему, автор построил свое изложение как детектив. Но сама книга отнюдь не такова, и мировой авторитет стоящих за ней ученых – лучшая тому гарантия. И если все же для такой аналогии есть какие-то основания, то они глубже и серьезнее, нежели просто "тайна тела", с которой автор начинает свой рассказ. В работе над историческим материалом, как и в любом расследовании событий, необходима руководящая нить – исходная версия, рабочая гипотеза. В ее выборе проявляется творческая индивидуальность автора, равно как и его мировоззренческая позиция и характер взрастившей его культурной и общественной среды. Поэтому история в воспроизведении любого автора, даже ученого, – всегда лишь версия подлинного исторического процесса.

Подобно автору детектива, наш автор почти до конца не раскрывает свою рабочую гипотезу. Выбранная им модель процесса становления человека скрыта от глаз читателя. Каждый наш шаг в глубины человеческого прошлого обставлен прежде всего фактами, система подбора которых известна только автору. Этим достигается эффект естественного хода событий, своего рода эффект присутствия в нашем прошлом. В лабиринте фактов, дат, терминов, мнений автор – наш поводырь.

Только когда путь пройден и мы увидели "недостающее звено" глазами автора, он дает нам возможность оглянуться на пройденное, указав, что в лабиринте есть и другие ходы освещения проблемы, но тупиков мы благополучно избежали. Там, в этом лабиринте путей из прошлого в настоящее, остались лишь ученые. Увы! – им не хватило широты и ясности видения нашего поводыря, и, застряв в лабиринте фактов и мнений, они все еще продолжают свой спор о "недостающем звене". "Удел ученых!" – скажет читатель, теряя интерес к этому спору, ибо сам он уже обладает знанием. Знанием того, что линия происхождения людей начинается от позднетретичных человекообразных обезьян, спустившихся с деревьев, вышедших из поредевших лесов в африканскую саванну и там превратившихся в австралопитеков, которые положили начало выделению человека из мира животных под влиянием трудовой деятельности.

Казалось бы, столь знакомая концепция становления человека и его общества под возрастающим и направляющим воздействием труда. Быть может, именно в выборе философской позиции, близкой к диалектическому и историческому материализму, и заключается успех автора в освещении проблемы эволюционного звена, связующего человека с природой? Возможно, хотя сам автор нигде прямо об этом не говорит. К тому же, философское освещение проблемы не исключает, а, напротив, стимулирует дальнейший поиск фактов и дискуссию вокруг них. Только ли зарубежные, американские и западноевропейские исследователи, возможно не имеющие в руках путеводной нити материалистической философии, вовлечены в вихрь споров вокруг проблемы "недостающего звена", споров, которые отражены на последних страницах книги? Отнюдь нет. Среди советских антропологов, разрабатывающих проблему антропогенеза с единых философских позиций диалектического и исторического материализма, все, относящееся к "недостающему звену"; дискутируется столь же остро и освещается не менее разнообразно.

По каждому из ключевых моментов предложенной в книге реконструкции начального этапа становления человека мы и у советских авторов найдем разительное разнообразие мнений.

Может ли быть общий предок человека и современных человекообразных обезьян человекообразной обезьяной, или, согласно дарвиновскому принципу эволюции, он не должен быть ни тем и ни другим?.. Был ли он существом, ведущим древесный или же наземный образ жизни, – то есть спустился ли он на землю, дав начало линии человека, или, напротив, перешел к жизни на деревьях, положив начало человекообразным обезьянам?.. Годятся ли формы поведения современных человекообразных обезьян в качестве моделей поведения австралопитековых предков людей?.. Начинается ли семейство людей с австралопитеков – героев этой книги, или оно эволюционно моложе минимум на миллион лет?.. Надежны ли морфологические критерии человеческого и нечеловеческого в применении к ископаемым остаткам?.. Можно ли галечную культуру австралопитеков считать культурой орудий и, следовательно, ее творцов – людьми, или же эти оббитые камни – результат случайного употребления их в дело?..

На каждый из этих и других узловых вопросов, встающих при знакомстве с книгой "Недостающее звено", можно найти разносторонне аргументированные, но весьма разные ответы в трудах как советских, так и зарубежных ученых. Конечно, среди них нет ни одного, кто бы на все вопросы дал только положительные или только отрицательные ответы, но разнообразие и вопросов и мнений означает принципиальную возможность построения иных, нежели авторская, версий начальных этапов истории человека.

Пожалуй, лишь одна из тем – молекулярно-генетический подход к проблеме "недостающего звена" – серьезно не дискутировалась в антропологии. Учитывая новизну этой научной темы, считаю нужным отметить, что в отношении молекулярно-генетического аспекта эволюционной истории человека авторская версия не исключает иных, конкурирующих версий. Изучение генетических различий ныне сущих на Земле биологических видов – необходимый путь познания прошлого, из которого до нас дошли именно гены, и только они. Не всякий путь снизу (из прошлого) выведет к вершине – достаточно вспомнить "Жизнь до человека", предыдущую книгу этой же серии. Но путь вниз – молекулярно-генетический путь – единственно надежная трасса спуска с вершины современности в пропасть прошлого, ибо это единственная трасса, проложенная нашими предками. Естественно, что от этого путь не становится легче, он всего лишь вернее.

Об одной из трудностей рассказывает сам автор. Молекулярно-генетические часы указывают на неправдоподобно малое время, прошедшее от разделения линий человека и человекообразных обезьян. "Часы врут!" – сказали бы мы вслед за Ш. Уошберном. Но ведь часы основаны на измерении молекулярных различий между видами, и мы не рискнем сказать, что молекулярная биология неверно определяет молекулярные различия. Следовательно, явные морфологические (а также физиологические и поведенческие) различия, на которых основана систематика, не соответствуют малым генетическим различиям современных высших приматов. Между тем включение любой ископаемой формы в эволюционное древо человека возможно только при условии соответствия внешнего вида генетическому содержанию.

Не столь просты и теоретические предпосылки использования молекулярных часов для отсчета времени эволюции. Казалось бы, не стоит об этом и поминать, коль скоро такой метод позволил построить красивое и стройное эволюционное древо, которое "не удивило бы Дарвина и Гексли…". На самом же деле мы вместе с автором довольны именно тем результатом, который вызывает озабоченность у ученых, разрабатывающих математическую теорию молекулярно-генетической эволюции. В тупик ставит именно реальность и эффективность молекулярных часов: каким образом в одних и тех же единицах астрономического времени они хронометрируют эволюцию биологически и экологически различающихся организмов? В поисках ответа возникли такие математические модели, которые подвергают сомнению сам приспособительный характер эволюции, то есть тот принцип, на котором наш автор строит свою версию истории "недостающего звена".

Таким образом, и в молекулярно-генетическом подходе к проблеме "недостающего звена", как в антропологическом, поведенческом, археологическом и всех других, есть свои противоречия и альтернативы. И мы вновь приходим к тому, что талантливо написанная книга содержит лишь версию остающейся неизвестной цепи событий, которая привела к выделению человека из царства животных.

И если при знакомстве с этой яркой версией мы сумеем избежать как слепого согласия с нею, так и полного в ней сомнения, то путь человеческий из глубин природы предстанет во всем величии, дающем уверенность в величии будущего.

Ю. Г. Рычков

Вступление

Вот уже две с половиной тысячи лет, с тех пор, как на архитраве храма Аполлона в Дельфах появилась надпись «Познай себя», мудрецы знают, что путь человека к совершенству лежит через самопознание. Религия, философия, а в последнее время и психология – все это попытки человека объяснить собственную природу и развитие своей личности. Такие умозрительные построения научили нас многому, но одна область оставалась незатронутой – врожденные свойства человека, его генетическое наследие, все то, что человек получил от самого давнего своего прошлого. Наследие это слагается из биологических корней, как в строении человека, так и в его поведении, на основе которых среда формирует его сущность. Только разобравшись в своем доисторическом прошлом, мы сумеем понять, чем мы были и как стали такими, какие мы есть.

Исследования доисторического прошлого человека как вида начались, как это часто бывало в самых разных областях науки, просто для удовлетворения ненасытной человеческой любознательности. Те, кто с таким терпением и настойчивостью вел поиски и занимался раскопками в далеких краях, не думали о практической пользе, их влекла жажда знаний. Но ведь любое новое знание – вклад в сокровищницу человечества. И добытые ими сведения позволяют нам по-иному взглянуть на себя. За последние пятнадцать лет новые палеоантропологические и археологические данные глубже осветили весь процесс эволюции человека. В наши дни ископаемая летопись рассказывает нам не только о физических особенностях древнего человека и его материальной культуре – орудиях из камня и кости, – но и о многом другом: об окружавшей его среде, о его пище и даже о его социальной жизни и поведении. И пожалуй, важнее всего именно сведения о поведении доисторического человека. Хотя человеческое поведение далеко не все "запрограммировано" генетически, именно эти врожденные свойства нервной системы создают ту основу, которая обеспечивает многообразнейшие возможности поведения. Способностью к обучению и гибкостью поведения человек обязан своему прошлому. И накопление сведений о том, как мы выжили в этом прошлом, несомненно, будет способствовать созиданию нашего будущего.

В этой книге рассматриваются свидетельства древнейшего этапа эволюции человека – решающего периода, когда он стал иным, чем тот его предок, от которого произошли и африканские человекообразные обезьяны. Решающим же этот период оказался потому, что именно тогда сложились наиболее важные особенности строения человека и его поведения. Не исключено, что судьба наших почти беззащитных предков некоторое время висела на волоске и, уступив каким-то другим, более жизнестойким видам, они попросту могли вымереть. Но, как мы знаем, этого не случилось. Наши предки выжили благодаря поразительной приспособляемости к среде, обитания – они покинули лес, служивший надежным приютом их предшественникам, и ушли на открытые равнины, где преобразились в двуногих вегетарианцев, в собирателей и в охотников. Они были не просто общественными животными, у них появились начатки материальной культуры – то, чего мир до них не знал.

Эти особые свойства древнейших из прямых предков человека, так называемого "недостающего звена", воссоздаются здесь по данным раскопок, а также по наблюдениям за поведением ныне живущих приматов, наших родственников. Мы видим, как складывается свойственная только человеку форма приспособления к окружающей среде обитания, как происходит становление человека. Становление это может рассматриваться как процесс, в ходе которого некое исключительное животное стало осознавать себя и свое место в природе. И эта книга – еще один шаг на эволюционном пути к самопознанию.

Бернард Кэмпбелл

Глава первая
Предок

Почти человек, но все еще обезьяноподобный австралопитек выглядывает из чащи африканского леса точно так же, как два миллион лет назад

Мне не стыдно числить среди своих предков обезьяну, но я стыжусь родства с человеком, который использует свои великие дарования для того, чтобы затемнять истину.

Томас Г. Гексли (1825–1895) – в защиту теории Дарвина от нападок англиканского епископа С. Уилберфорса

Пусть это – научная книга, полная зубодробительных специальных терминов, тем не менее она обладает большим сходством с детективным романом. В ее основу положена тайна, которую надо раскрыть, и каждая глава все ближе подводит читателя к разгадке. Подобно лучшим образцам жанра, и наш детектив начинается с тела, с человеческого тела – вашего, моего или чьего-нибудь еще. Самое поразительное в человеческом теле то, что других таких не существует. Нигде в природе. Ведь в нем заключено все, благодаря чему можно мыслить, говорить, постоянно ходить на двух ногах, изготовлять руками различные предметы, использовать преимущества объемного цветового зрения. И лишь одно оно обязано своим существованием не столько физической приспособленности к среде обитания, сколько достижениям материальной культуры. Как человек стал таким? Вот в чем тайна. Откуда взялось это необычайное тело?

"Кто я?" Нет мыслящего, человека, который хоть раз не задал бы себе этот вопрос. Самый глубокий и самый интересный из всех возможных. Ну, а ответ зависит от того, к кому этот вопрос будет обращен. У меня, например, есть фамилия, которая дает незнакомым людям определенное представление обо мне – если они пожелают ее узнать. Однако почтальону нужнее знать мой адрес, чем фамилию. В банке я известен по номеру моего счета, а у себя на работе – по номеру страховой карты.

Каждый из этих номеров что-то сообщает обо мне, но очень мало. Из них следует, что у меня есть счет в банке и что я где-то работаю; нужны же они для того, чтобы меня можно было локализовать, отыскать среди миллионов других перенумерованных людей и вручить мне или взыскать с меня какие-то деньги или доставить предназначенную мне почту. Но где же тут я, я сам? Кое-что можно извлечь из моего паспорта, который сообщает, что я мужчина, что рост мой равен ста восьмидесяти двум сантиметрам и что глаза у меня карие.

Сто восемьдесят два сантиметра. Рост высокий, но не исключительный. Я примерно на 10 сантиметров выше среднего американца мужского пола, чей рост в свою очередь несколько больше среднего человеческого роста. Почему я вымахал таким, хотя мои родители были невысокими, а обе бабушки и дед по матери – просто низкими? Может быть, я пошел в моего второго деда, отца моего отца? Не знаю. Он бросил свою жену, не прожив с ней и нескольких лет, долго скитался по свету и покончил с собой, когда моему отцу еще не исполнилось двадцати. В нашей семье избегали упоминать о нем.

У родителей моей матери и у матери отца глаза были голубые. Так, быть может, мои карие достались мне в наследство от самоубийцы, про которого я почти ничего не знаю? А что еще я от него унаследовал? Эта мысль не раз приходила мне в голову. Не то ли ощущение беспомощности и безнадежности, которое вдруг охватывает меня, когда дела идут особенно плохо?

Не знаю. И могу с уверенностью сказать только, что я – порождение этих людей, новая комбинация различных черт, унаследованных от них всех, оформленная средой, в которой я живу, причем среда эта в чем-то создана мной самим, в чем-то ими, и их родителями, и родителями их родителей. Когда я спрашиваю себя, кто я, мне приходится оглядываться назад, на отца и мать, которых я знал близко, на восьмерых прадедов и прабабок, известных мне разве что по имени, на шестнадцать прапрадедов и прапрабабок, вовсе мне не известных.

Мои мысли уносятся все дальше и дальше в прошлое. Тысячу лет назад мои жившие тогда неисчислимые предки составляли заметный процент населения Земли. Если бы даже самые отдаленные родственники не вступали в брак между собой, этих предков у меня набралось бы около миллиарда. Миллиард предков, живших в одни и те же годы!

Но ведь тысячу лет назад все население Земли исчислялось примерно 280 миллионами. Дело в том, что люди, состоявшие во второй, третьей или четвертой степени родства, постоянно вступали в браки, нередко даже не подозревая о своих родственных отношениях. А потому, вводя соответствующую поправку, я позволю себе разделить число моих гипотетических предков не на два, не на десять, а сразу на тысячу. И все-таки останется миллион современников Вильгельма Завоевателя, самых разных, но объединяемых тем фактом, что все они были моими предками.

В моем роду были преимущественно англичане, шотландцы и голландцы. Но что это, в сущности, значит? Абсолютно ничего, хотя бы потому, что тысячу лет назад многих из них еще называли саксами и пиктами. Поскольку в то время 90 % населения Западной Европы составляли крестьяне, логично предположить, что почти все мои предки также были крестьянами, не умевшими ни читать, ни писать, глубоко невежественными и суеверными, привычно и бессознательно жестокими, замученными непосильным трудом и болезнями – к двадцати пяти годам многие из них уже лишались зубов, а в тридцать пять умирали. Я не ощущаю никакой близости с ними, но ведь я – это они. Я несу в своем теле их гены: моя внешность, мое телосложение, мои желания, мое предрасположение к некоторым болезням, моя манера мыслить – во всем этом есть что-то от каждого из них.

Углубимся в прошлое еще на тысячу лет. Среди моих пращуров я почти наверное нашел бы немало древних римлян и греков, а также ближневосточных семитов и восточных тюрков, египтян и черных африканцев. Однако подавляющее большинство предков тех средневековых крестьян, к которым восходит мой род, составляли члены племен, обитавших в дремучих лесах и по берегам рек тогдашней Европы и занимавшихся примитивным земледелием. Цивилизация той эпохи их почти не затронула. По современным меркам они были дикарями. Возможно, некоторые из них ни разу в жизни не прикасались к металлу. И все-таки это – мои предки.

Дальше, дальше в прошлое – на сто тысяч лет, на пятьсот тысяч лет, на миллион. Я по-прежнему встречаю своих предков, но они уже утратили человеческий облик. Их мозг по сравнению с моим невелик, сознание смутно, мыслительные процессы крайне ограниченны. Если они и обладают речью, то лишь самой примитивной. Если они и одеты, то лишь в необработанные шкуры. Возможно, некоторые даже не умеют пользоваться огнем и всю жизнь питаются ягодами, кореньями и мелкими животными вроде лягушек и ящериц, которых съедают чуть ли не живьем. Мои предки.

Кто я? Я – все они, ибо правильный ответ будет генетическим, эволюционным. И он поможет мне установить мое родство со всем человечеством, более того, со всеми живыми существами. Если это мне удастся, то, возможно, я сумею наконец по-настоящему выяснить, кто я такой и почему я наделен большим мозгом, благодаря которому могу писать книги – и строить города, изобретать машины, управлять ими, летать на Луну. А главное, быть может, я узнаю, почему я способен ходить на двух ногах, говорить и размышлять о себе, вот как сейчас.

Было время, когда мои предки ничего этого не умели. Ведь они еще не стали людьми и жили на деревьях, больше напоминая человекообразных обезьян. Каким-то образом они затем превратились в людей. Где-то в моей родословной, на самом рубеже возникновения человека, существует звено, соединяющее несомненных людей со столь же несомненными не людьми. И задача книги состоит в том, чтобы определить это звено, рассмотреть его в свете новых данных, стремительно накапливавшихся в последние годы, и установить, даст ли это существо, его предшественники и его родственники ключ к удовлетворительному объяснению процесса, благодаря которому древняя, обитавшая на деревьях обезьяна стала человеком – короче говоря, узнать, как я стал тем, что я есть.

Это промежуточное существо и есть "Недостающее звено" заглавия. Называют его так по двум причинам. Речь действительно идет о звене, соединяющем людей с нелюдьми, – а точнее говоря, о нескольких звеньях единой цепи. До недавнего времени оно действительно было "недостающим", поскольку его существование тогда почти ничем не подтверждалось. Да и теперь еще недостает многих важных данных, и это приводит к жарким спорам о том, в каком порядке несколько состоящих в очень близком родстве существ располагаются в цепи, настолько рассыпавшейся, что, казалось, собрать ее звенья вообще невозможно. Однако благодаря последним открытиям и новейшим методам анализа уже можно разложить кое-какие звенья в определенной последовательности перед тем, как скрепить их. Каждая новая находка будет либо надежнее склепывать уже имеющиеся звенья именно в этой последовательности, либо их придется разъединить и изменить последовательность или даже добавить одно-два новых звена.

Наука, собирающая и склепывающая эти звенья, называется палеоантропологией. Для тех, кто ею занимается, настало крайне интересное время. Виднейшие ученые пока расходятся в ряде принципиальных вопросов. За последние двадцать лет в этой области разорвалось несколько бомб, и есть все основания ожидать новых взрывов. Тем, кто недостаточно компетентен, чтобы разбираться в тонкостях, о которых ведут спор специалисты, остается только ждать, пока пыль не уляжется, и, затаив дыхание, наблюдать, как наводится порядок в хаосе, оставленном взрывом.

Эта книга рассказывает о том, как обстоят дела сегодня, и дает предположительное описание недостающего звена.

Все началось в 1859 году, когда Чарлз Дарвин опубликовал "Происхождение видов путем естественного отбора". Сейчас невозможно воссоздать ту атмосферу интеллектуального и нравственного потрясения, которое пережила Англия, когда широкой публике стало ясно, какие выводы подсказывает эта эпохальная книга. Смириться с эволюцией растений или животных было в общем не так уж трудно: ведь сам человек с помощью селекции содействовал изменению многих домашних животных, а также разнообразных зерновых и овощных культур. Да и странные кости динозавров, которые все чаще выкапывали из земли, требовали объяснения, не говоря уж о накапливавшихся доказательствах того, что Земля существует вовсе не 6000 лет, как учила церковь, а сотни тысяч, если не сотни миллионов лет. Нет-нет, все это было вполне приемлемо. Беда заключалась в предположении, что человек произошел от омерзительных, вечно чешущихся волосатых обезьян.

Ах, эти гадкие обезьяны! Как сказала одна викторианская дама: "Будем надеяться, дорогая, что это неправда, но, если все-таки… тогда надо молить бога, чтобы это обстоятельство не стало достоянием гласности". Однако ее молитвы услышаны не были. Обезьяны, как низшие, так и человекообразные, нахально вылезли на авансцену благодаря исчерпывающему исследованию, которое провел Т. Гексли, друг Дарвина и рьяный пропагандист его теории. Гексли пришел к выводу, что из всех животных ближе всего к человеку стоят большие африканские человекообразные обезьяны – шимпанзе и горилла. Отсюда следовало, что окаменевшие остатки предшественников человека, если их удастся найти, позволят воссоздать еще более древние типы, которые окажутся общими предками человека и человекообразных обезьян, и что такие окаменелости, скорее всего, будут найдены в Африке.

Для сторонников эволюционной теории это было трудное время. Несмотря на всю логичность рассуждений Гексли, им сильно вредило отсутствие окаменел остей, которые подкрепляли бы их, как в Африке, так и в других местах. Когда появилась книга Дарвина, во всем мире имелась только одна такая окаменелость, да и то не внушавшая особого доверия. Это был обломок черепа, явно сходного с человеческим. Нашли его в известняковой пещере в долине Неандерталь, неподалеку от немецкого города Дюссельдорфа. Хотя череп, несомненно, принадлежал человеку или очень близкому его родственнику, выглядел он весьма странно, и куда легче было рассматривать его как останки современного человека, страдавшего каким-то уродством, чем смириться с мыслью, что так выглядели наши предки. И многие видные ученые того времени поспешили отмахнуться от "неандертальского человека".

Однако возникала другая проблема, от которой уже нельзя было отделаться простым пожатием плеч. Если неандертальцев не существовало, то кто же изготовлял каменные топоры и другие примитивные каменные орудия, которые теперь находили в руслах рек и пещерах по всей Европе так часто, что они уже перестали быть редкостью?

К тому же успехи геологии позволили вычислить примерный возраст некоторых подобных находок, и ученый мир волей-неволей должен был считаться с тем фактом, что возраст их нередко равнялся 20 тысячам лет, а у иных перевалил и за 100 тысяч. Однако, чтобы "доказать" происхождение этих орудий и установить, кто их изготовлял, необходимо было обнаружить их вместе с человеческими остатками в одних и тех же отложениях в пещере или в одном и том же галечном слое.

Со временем были найдены и другие остатки неандертальцев, а также и человека более позднего типа, которого назвали "кроманьонцем" – по местности во Франции, где впервые были найдены его окаменелости. Теперь уже стало ясно, что люди обитают в Европе по меньшей мере 100 тысяч лет. Палеоантропология обрела статус полноправной науки, опирающейся на вполне весомые данные. Не хватало только ответа на вопрос, откуда эти данные взялись. Кто были предки неандертальского человека? Как выглядели они?

Ответ суждено было найти голландцу Эжену Дюбуа, военному врачу, служившему на Яве. В 1891–1892 годах, занимаясь раскопками в ложе яванской реки, изобиловавшем окаменелостями древних животных, он обнаружил часть черепа, напоминавшего человеческий, и несколько зубов, которые были гораздо примитивнее всех предшествующих находок.

Pithecanthropus erectus – обезьяночеловек прямоходящий (от греческих слов "питекос" – обезьяна и "антропос" – человек), как назвал Дюбуа древнего обитателя Явы, – жил около семисот пятидесяти тысяч лет назад.

Признанный срок существования рода человеческого мгновенно увеличился в семь раз – и только потому, что где-то на краю света была найдена одна-единственная окаменелость! Как и следовало ожидать, в это мало кто поверил. Но затем открытие Дюбуа получило подтверждение благодаря находкам в других странах: окаменевшие остатки схожего типа обнаружили в Германии (так называемый "гейдельбергский человек"). В 20-е и 30-е годы обильные плоды принесли раскопки в пещерах неподалеку от Пекина. Хотя эти многочисленные фрагменты человеческого скелета были менее древними и примитивным, чем остатки человека, найденного Дюбуа, они обладали значительным сходством с ним. На Яве же, неподалеку от тех мест, где прежде работал Дюбуа, Густав фон Кёнигсвальд отыскал кости, не менее древние и примитивные.

С тех пор подобные поиски не раз увенчивались успехом в самых разных странах: в Испании, Франции, Венгрии, в Северной и Восточной Африке. Постепенно стало ясно, что полмиллиона лет назад люди – не человекообразные обезьяны и даже не обезьянолюди, а настоящие люди – обитали в тропических и умеренных зонах Старого Света практически повсюду. Принадлежали они, как считается теперь, к одному биологическому виду, хотя и заметно различались в зависимости от места обитания.

В признание их бесспорно человеческих черт все они получили одно научное название Homo erectus – "человек прямоходящий", что относит их к тому же биологическому роду, к которому принадлежит и Homo sapiens – "человек разумный", как называют современного человека.

Первое человекоподобное существо, названное австралопитеком, эволюционировало в тропических лесах Старого Света (зеленый цвет), а затем перебралось в соседние саванны (коричневый цвет). Местонахождения окаменелостей (обозначены географическими названиями) располагаются в основном по Восточно-Африканскому рифту, но находки в других областях указывают на то, что гоминиды, возможно, развивались и там. Широкому расселению препятствовали горы (темно-коричневый цвет), и пустыни (желтый цвет)