Текст книги "Скованы страстью"
Автор книги: Мейси Ейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
− Один из тех огромных, насквозь пропитавшихся пылью парней, что похожи на пиратов пустыни?
Анне показалось, что он едва ли не улыбнулся.
− Да.
− И что же он знает о таких приемах?
− Достаточно много. Рэм возглавлял одно из крупнейших племен в Альсабе, но после того, как он потерял семью… он просто не смог остаться. Думаю, излишне добавлять, что он отлично понимает, что такое власть и сила.
− Потерял семью?
− Да. Ты знаешь, как правил мой дядя?
Анна отвела глаза.
− Я не сильна в истории Альсабы.
− Он постоянно поднимал налоги. Особенно для бедуинов. И тщательно следил, чтобы эти налоги взимали до последнего гроша, а если у кочевников не было денег, он забирал их стада, шатры, одежду, посуду… А вместе с этим закрывал передвижные госпитали и школы. Людям приходилось влачить жалкое существование в нищете, умирая от голода и болезней.
− Рэм…
− Рэм тоже пострадал. Его дочь… В отличие от меня у Фарука был гарем, который он стремился пополнить при любой возможности. И опять-таки в отличие от меня, он любил молодых нежных девственниц. − Его слова переполняли гнев и отвращение, явно не вязавшиеся с установкой на цель, оправдывающую средства. Что ж, похоже, что бы он там о себе ни говорил, глубоко внутри он хороший человек и никогда не обидит слабого и пойдет на все, чтобы восстановить справедливость.
− И ты спас от этой судьбы Далию? − прерывающимся голосом спросила Анна, начиная кое-что понимать. Зафар целенаправленно окружал себя пострадавшими при дядином правлении людьми, обеспечивая себя верными помощниками и одновременно сплачивая и объединяя их.
− Да. К счастью, ей я успел помочь.
− Но как?
− Ее похититель остался там, где мы с ним встретились. И хватит об этом.
− Как скажешь. − Анна медленно кивнула.
− Habibti, я предупреждал, что мои руки в крови и что я стану драться за свой народ до конца. До победы или до смерти. Но для этого мне нужно заручиться его доверием… Запугивать врагов я умею, но вот убеждать сторонников… Я не дипломат. Всего лишь гость на званом обеде.
− Если мы верно поведем игру, наверное, я сумею тебе помочь. И тогда ты наладишь отношения между Альсабой и Шакаром. А когда мы с Тариком поженимся, мы обязательно пригласим тебя в гости.
− Уже мечтаешь о будущем?
− Да. − Но где-то в глубине души Анна отлично понимала, что эта встреча получится неловкой и мучительной. Да и вообще сумеет ли она рассказать обо всем Тарику? Или их брак начнется со лжи и недомолвок?
Такая перспектива ей совсем не нравилась…
И она может пойти и прямо сейчас позвонить…
Но стоило ей вновь взглянуть в черные бездонные глаза, как она сразу же поняла, что не может. Еще не может.
Не может оставить этого человека и его народ. Зафар мог просто пройти мимо нее, не тратя денег на выкуп, или выкупить, а потом использовать, но он не стал делать ни того ни другого. Не таким он был человеком.
И она могла ему помочь восстановить справедливость. Принести ощутимую пользу и обрести четкую цель. Разве не об этом она всегда мечтала? А чтобы придать Зафару цивилизованный вид, придется приложить немало усилий…
− Ладно. У тебя есть какой-то план, как все это организовать?
− Я думал, ты мне что-нибудь посоветуешь.
− Ладно. На королевский прием нельзя прийти в одних штанах.
− С этим не поспоришь, − рассмеялся Зафар.
− Когда ты в последний раз ел по-западному? За высоким столом, да не руками, а вилкой?
− Давно.
− Разумеется, когда ты принимаешь гостей, нужно, чтобы все видели, что ты свято чтишь традиции.
− А ты действительно во всем этом разбираешься.
− Я знаю. И дело не только в Тарике. Моя мама ушла, когда я была совсем маленькой, и я осталась с отцом. А он очень важный бизнесмен. Нефтяной магнат.
− Тогда понятно, что тебя связывает с Тариком и Шакаром.
У Анны резко загорелись щеки. Подобные выводы ей совсем не понравились. Да, без нефти их союза не было бы, но нельзя же все сводить исключительно к этому! Чувства тоже стоит учитывать.
− Когда я стала старше, я начала помогать ему с организацией приемов. Отцу было сложно растить ребенка в одиночку и он, как умел, приобщал меня к своему делу, а я… я радовалась, что хоть как-то могу ему помочь. Так я на практике научилась быть отличным организатором и дипломатом, а потом сменила не одну школу, которые принято называть «пансионами благородных девиц». Обычно о них думают свысока, но на самом деле там не только дают отличное образование, но и учат, как правильно вести себя в любых ситуациях. Я готова к любому, даже самому сложному сценарию.
− И знаешь, как себя вести?
− Да. Главное − это уметь держаться и верно выбирать слова. Спокойным вежливым разговором можно решить практически любые проблемы. Тебе предстоит иметь дело с политиками, у которых самые разные представления об устройстве мира, так что…
− Так что мне придется выживать в гнезде гадюк.
− Да, что-то вроде того я и хотела сказать.
Чувствуя, как в ней крепнет ощущение смысла и цели, Анна сразу взбодрилась.
Зафар все изменит к лучшему, при нем дочерей бедуинов никогда больше не будут силой вырывать у родных, чтобы они ублажали похотливых тиранов, да и вообще все станет иначе.
А она станет частью этого нового начала, призванного изменить судьбу целого народа.
Но только если сможет побороть страх и не станет звонить Тарику. И пусть о ее роли во всей этой истории никто никогда и не узнает, но как же приятно сознавать, что, еще даже не став официальной шейхой Шакара, она сможет послужить народам пустыни…
− Утром завтракаем в саду, − объявила она, поворачиваясь к Зафару. − Обсудим столовые приборы.
− Я за последние пятнадцать лет вообще толком ни с кем не разговаривал, и ты предлагаешь мне обсуждать столовые приборы?
− Я уже говорила, что лучший способ поладить с людьми − это спокойный вежливый разговор. Можешь придумать еще более спокойную и вежливую тему для беседы?
Вот только вести светский разговор, сидя наедине с Зафаром посреди зеленого сада с ярко-оранжевыми цветами, оказалось не так уж и просто. Каменная стена, густая тень и фонтаны надежно защищали от утренней жары, но что-то ей подсказывало, что к вечеру даже здесь нельзя будет спастись от палящего зноя.
− Я заказала тебе американский завтрак, − объявила Анна, складывая на коленях салфетку. − Бекон и яйца.
− По-твоему, все политики обожают бекон с яйцами и мне жизненно важно научиться их правильно есть?
− Правда жизни такова, что все любят бекон. На всякий случай это бекон с низким содержанием жира, а то мало ли, вдруг у вас тут есть какие-то жесткие ограничения того, что можно и нельзя есть.
− Я не настолько набожен.
И неудивительно. Анна сразу поняла, что этот человек всегда и во всем полагается только на себя.
− Кстати, в газеты тот случай все-таки попал.
− Какой случай?
− Тот, где я угрожал послу Рикрофту. Он выставил меня настоящим зверем, и теперь журналисты с радостью на все лады перетолковывают эту историю.
− Мне жаль.
− Мне тоже, но это лишь в очередной раз подтверждает, что мне нужно научиться правильно себя вести.
− Я понимаю. А все эти люди, что пришли с тобой во дворец… Ты много с ними путешествовал?
− Обычно мы собирались вместе примерно раз в месяц, но у большинства из них есть постоянный дом, я же должен был все время странствовать, чтобы видеть всю картину целиком.
− Но при этом вы не разговаривали?
− Очень мало. Каждый раз мы просто отправлялись в путь, пытаясь хоть как-то исправить причиненное дядей зло. Некоторых моих спутников изгнали из дворца при Фаруке, или они были детьми этих изгнанников, другие же родились и выросли в пустыне и на себе испытали его тяжелую руку. Никто из нас не был слишком разговорчив.
− Но почему?
− Потому что всегда нужно было быть настороже. Но притчи мы друг другу иногда рассказывали.
− Притчи?
− Да, эта наша традиция. Поучительные истории, в основе которых лежат реальные события.
Вспомнив, как Зафар рассказывал о собственной судьбе, Анна сразу поняла, что он имеет в виду.
− И вы как бы были маленькой армией пустыни?
− Звучит красиво, но на деле красоты было мало. Положение было невыносимым, и мы просто не могли сидеть сложа руки.
− Если бы люди только знали, что ты для них делал… Я не сомневаюсь, они встретили бы тебя с распростертыми объятиями.
− Возможно. А возможно, и нет. Я подозреваю, что для многих произошедшее когда-то в стенах города гораздо важнее, чем далекие дела в пустыне.
− И что же такого здесь произошло?
Зафар стиснул зубы. Он ненавидел говорить о том дне, когда погибли родители, а его народ лишился всех прав. И уж тем более он не любил вспоминать о своей незавидной роли, но выбора не было. Она должна все узнать, чтобы понять, за что его здесь презирают.
− Времена были тяжелые, ходили слухи, что на королевскую семью собираются совершить покушение, и поэтому охрану усилили, а распорядок дня полностью изменили. Шейх с женой должны были переждать в убежище, пока все не успокоится. Но враги узнали, когда королевская чета должна была покинуть дворец. У них не осталось ни единого шанса. Вместо спасения они сами приблизили свою кончину.
− Но почему во всем винят именно тебя? Я не понимаю.
− Потому что я действительно во всем виноват, и каждую секунду дальнейшей жизни я посвятил тому, чтобы хоть как-то исправить тот вред, что я принес своему народу. Мое изгнание было полностью заслуженным и именно поэтому-то все так и ждут моего провала. Я в ответе за смерть родителей, за смерть шейха и его шейхи, а у нашего народа хорошая память, и он еще не скоро забудет, что их любимых правителей больше нет. По моей вине.
Глава 6
Зафар ясно видел, как в голубых глазах светится ужас. Вот и хорошо. Уже давно пора разорвать возникшую между ними непонятную связь, которая, несмотря на яростное сопротивление, с неудержимой силой притягивала их друг к другу.
Он честно сопротивлялся, но в ней было нечто неуловимо завораживающее и соблазнительное, нечто… Но он отлично понимал, что случится, если он к ней хоть пальцем притронется. И дело даже не в войне.
Получится примерно так же, как если на растрескавшуюся и иссохшую под палящим солнцем землю вылить ведро воды. Он впитает в себя все, что она сможет ему предложить, но его душа останется такой же сухой, как если бы на нее не пролилось вообще ни единой капли живительной влаги.
− Зафар, ты не мог сделать этого специально.
− Нет, все получилось не специально, но от этого лишь хуже. Я был всего лишь маленьким легковерным дурачком, позволившим себя обмануть. И все из-за любви.
Анна несколько раз удивленно моргнула, явно не в силах поверить, что и он когда-то кого-то любил, но годы в пустыне полностью его изменили, не оставив в нем и следа былой мягкости.
− Но если все получилось случайно…
− Нет, мне нет прощения. − У него не было ни малейшего желания рассказывать о Фатин, о том, как она крепко держала его в своих маленьких ручках, а сам он в то тяжелое время думал не о семье и народе, а об одной-единственной женщине. О том, как хотел ее настолько, что ни о чем другом вообще думать не мог.
Хорошо, что он раз и навсегда вырвал из себя это глупое чувство, ослабляющее и превращающее мужчин в похотливых безумцев. Любовь бессмысленна. Важна лишь цель.
Но Анна раз и навсегда должна понять, кем он был и кем он стал.
− Как и большинство историй, моя начинается с женщины. Она была простой служанкой во дворце, но при этом невероятно красивой и умной. И целеустремленной. Она не хотела всю жизнь прислуживать другим, а мечтала о большем. И ради своей мечты она готова была на все. В том числе и соблазнить молодого принца, семье которого ей полагалось служить верой и правдой.
И снова Зафар говорил совершенно спокойно, как будто все это его совершенно не касалось. Как будто он лишь рассказчик, но никак не герой этой новой притчи, которыми издавна славилась Альсаба.
− Она стала его первой женщиной, и имела над ним огромную власть. И когда она спросила о новом распорядке и о том, когда королевская чета покинет дворец, он все ей рассказал. Потому что его тело еще блаженствовало после ночи любви, а все мысли были заняты мечтами о счастливом будущем. Их общем будущем. В ту секунду он сделал бы все, что она пожелала. А она пожелала лишь узнать несколько мелочей. Вот только эти мелочи изменили судьбу целого государства.
− Зафар, как ты… как ты сумел тогда выжить?
− А меня никто и не пытался убить. От меня можно было избавиться гораздо проще.
− Я имела в виду не физически.
− Это было несложно. Я оценил проблему и вырвал ее с корнем. Метафорически. Если бы это была сказка, я бы сказал, что вырезал из груди сердце и оставил его под безжалостным солнцем пустыни. А на практике я просто перестал обращать внимание на чувства и полностью сосредоточился на цели. На том, чтобы ради блага всей Альсабы вернуть себе престол.
− А что же случилось с готовым на все ради любви мальчиком? − Анне просто не верилось, что тот нежный юноша с пылким сердцем и сидящий перед ней суровый и жесткий Зафар − это один и тот же человек.
− Он навсегда остался в пустыне. Только не пытайся все это излишне романтизировать.
− Романтизировать?
− Не ври себе, представляя, что все это случилось из-за любви. Просто один глупый подросток думал не той головой, что у него на плечах. В этом нет никакой романтики. Влюбленные мужчины после оргазма слабеют и глупеют, и она этим воспользовалась, но во всем виноват именно я. И это никогда больше не повторится. Я предан лишь народу Альсабы, и я больше никогда его не подведу.
И, если потребуется, он и ее использует на благо своего народа. При одной этой мысли Анна похолодела от ужаса, но при этом она его отлично понимала. Ей и самой порой казалось, что она всю жизнь старательно собирает осколки чего-то такого, что, сама того не заметив, случайно разбила.
Ладно, она уже решила, что поможет Зафару и изо всех сил постарается предотвратить войну. Должна же, в конце концов, и у нее быть какая-то четкая цель, да еще и направленная на благое дело…
Глава 7
Зафар в жизни не видел столько документов… Законы, регламенты, налоговые кодексы… И кипы бесконечных бумаг, которые нужно было просмотреть, прочитать, подписать, написать… И стоило ему только разобраться с одной стопкой, как на ее месте мгновенно вырастали новые.
Как же он все-таки отвык от замкнутых помещений и спертого воздуха… Такое чувство, словно его заживо погребли под землей, и теперь он на веки вечные обречен раз за разом выводить свое имя…
Выпрямившись, Зафар глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Вот только вместо образа жаркой пустыни перед его мысленным взором вдруг появилась светлокожая блондинка с пухлыми губами.
Выругавшись, Зафар подхватил ручку и пачку бумаг и пошел во внутренний дворик. Кто вообще сказал, что он обязан работать исключительно в кабинете?
Здорово, он нашел еще один способ показать, что он не тот идеальный правитель, о котором все мечтают.
Вот только в коридоре его ноги как-то сами собой свернули к комнатам Анны.
По дороге он невольно задумался. Как же давно у него не было женщин… По правде говоря, его сексуальная жизнь и так никогда не была слишком бурной. Обычно он навещал своих любовниц всего пару раз в год, но иногда даже и этого не мог себе позволить.
Сейчас же был как раз один из тех сложных периодов, и последний секс у него был больше года назад, что, в общем-то, сразу объясняло, почему эта светловолосая искусительница так прочно обосновалась в его мыслях.
Зафар распахнул дверь, и не подумав постучаться.
− Поговори со мной, − объявил он, заходя в комнату Анны и усаживаясь на стул.
Разглядывая четко обозначенные под серой футболкой округлости и длинные, совсем светлые ноги в коротких шортиках, он сразу же задумался, кто догадался принести ей такую нарочито западную одежду. Но раз уж ее тут все равно никто не увидит, она имеет полное право одеваться так, как привыкла.
− Что ты тут делаешь? − выдохнула Анна, удивленно на него уставившись.
− В кабинете слишком тесно, и я решил перебраться к тебе. Поговори со мной, пока я заканчиваю со всеми этими бумажками.
− И о чем же ты предлагаешь мне говорить?
− Не знаю. О вилках? В общем-то, мне все равно, давай просто разговаривать, ведь именно этим мне отныне и предстоит заниматься, разве нет?
− Может, обсудим, почему ты не стучишься, прежде чем ворваться в женскую спальню?
− Не хочу, здесь нечего обсуждать.
− А я хочу. Я как раз переодевалась и едва успела надеть футболку!
Зафар пристально посмотрел на возмущенную Анну, чувствуя, как кровь быстрее струится в жилах, приливая к члену, и уже через пару секунд он был готов к… Просто так, на всякий случай. Если вдруг не он один чувствует это притяжение.
Да что это с ним? Этого никогда не случится.
Но от этого осознания искушение лишь усиливалось…
− Я все равно ничего не видел, так что обсуждать здесь нечего. А теперь говори со мной.
− Как скажешь. Отличная погода, или нет, извини, я забыла, хорошей погоды здесь вообще не бывает. В этом пекле жарче, чем в аду. И суше. Стоит мне почесать руку, как она сразу же трескается до крови.
− Тебе нужны кремы? Я распоряжусь, чтобы прислали.
− Нужны. Как и лак с косметикой. Одежды мне принесли целый ворох, но о косметике никто не подумал. Утюжок тоже бы не помешал, моим волосам здешняя сухость определенно не нравится.
− Как скажешь. − Зафар небрежно пожал плечами.
− Ты не думай, я не всегда такая привередливая, но мне ужасно скучно. Гулять я не могу, читать тоже, потому что плохо понимаю по-арабски, а на Интернет, видимо, рассчитывать не приходится, верно?
− Верно. Ну раз тебе так скучно, то давай прямо сейчас начнем наш проект. Учи меня вежливо общаться с людьми, и для начала расскажи о себе. Про себя-то я уже все рассказал.
Вздохнув, Анна покачала головой, и светлые волосы сразу же окутали ее искрящимся облаком. Да, понятно теперь, почему шейх Шакара так охотно на ней женится. Очевидно, что грядущие нефтяные сделки далеко не единственная причина.
Тарику невероятно повезло. Одним махом он может укрепить положение государства и обзавестись роскошной женой…
− Да про меня и говорить-то особо нечего. Родилась я в Западном Техасе, но приезжала туда только на каникулы. Мой отец − нефтяной магнат, и у него потрясающее чутье на черное золото. Он разбогател, разрабатывая нефть на частных участках и…
− Я спрашивал не про твоего отца, а про тебя.
Анна пару раз удивленно моргнула:
− Ну… обычно всем интересно узнать, чем именно он занимается.
− А ты всегда помогала ему организовывать банкеты и приемы?
− Верно.
− Тогда представь на минуту, что мне плевать на нефть и золото. И мне действительно на них наплевать, так же как на власть и положение в обществе.
− Ладно. − Анна слегка улыбнулась.
− А теперь, habibti, расскажи мне о себе.
И ему вдруг действительно стало жизненно важно знать каждую малейшую подробность из жизни этой на вид мягкой и хрупкой, но на самом деле несгибаемо прочной женщины, способной выдержать что угодно.
− Даже и не знаю, с чего начать. Я училась в школе для девочек в Коннектикуте. Там были очень строгие правила, но мне нравилось. Мы полностью уходили в учебу и совсем не думали о мальчиках… А домой я возвращалась лишь летом и на праздники…
− Видимо, чтобы организовывать мероприятия для отца.
− Верно.
− А где была твоя мать?
− Она ушла. Когда мне было тринадцать.
− И куда она ушла?
− Не знаю. То есть… какое-то время она жила на Манхэттене, потом в Испании, а сейчас я даже не знаю где… Да мне не так уж это и интересно.
− Ты злишься на нее.
Анна закусила губу.
− Конечно, я злюсь на нее. Она просто взяла и ушла.
− А отец остался.
− И как ты только догадался?
− За последние пятнадцать лет я мало говорил, но очень много думал. Переизбыток мыслей не всегда идет на пользу, но рано или поздно ты становишься очень догадливым.
− Понятно. А какие-нибудь великие прозрения насчет тебя самого были? − Анна скрестила руки под грудью, и Зафар невольно сосредоточился на божественных полусферах, которые идеально легли бы ему в руку. Он уже чувствовал, как напрягшиеся соски упирались ему в ладонь и…
− Всего одно.
− И какое же?
− Что я был слаб. Но слабакам в пустыне не место.
− Неужели?
− Да. И что мне нужно или измениться, или умереть. Потому что лучше быть мертвым, чем слабым. Но я верил, что, если выживу, сумею хотя бы частично исправить причиненный мной вред. И я выжил.
− Не могу сказать, что когда-либо считала, что мне стоит умереть, но я отлично понимаю твое желание склеить осколки прошлого.
− Habibti, я не сомневаюсь, что ты все понимаешь, но ты хотя бы сама не разбивала свое прошлое.
Анна устало покачала головой:
− Да какая, собственно, разница, на ком лежит вина? Или что именно разбили? Всегда есть виноватый и тот, кто пытается склеить осколки.
− И в такой ситуации ты − это клей?
− Думаю, что да. Надеюсь, что да.
− И что ты будешь делать сейчас?
− Помогу тебе.
− Но почему ты так стремишься мне помочь? Ты говоришь так, словно сама мечтаешь стать частью моего мира.
− А что в этом удивительного? Я всегда держу слово. Я обещала тебе помочь и теперь помогаю, все правильно.
− Для тебя очень важно всегда поступать правильно?
− Важнее всего.
Анна сама не знала, с чего вдруг так подробно о себе рассказывает, но, раз он сам поведал ей о своем прошлом, теперь он вполне имеет право все знать и про нее.
− А я так не думаю, − негромко заметил Зафар и наконец начал подписывать свои бумаги.
− Не думаешь?
− Нет. Важнее всего то, чем все закончится. А как добираться до цели, не так уж и важно.
− И это говорит человек, спасавший девушек из дядиного гарема?
− Это говорит человек, купивший похищенную женщину у банды головорезов посреди пустыни и заперший ее в своем дворце до тех пор, пока не решит, как с ней быть.
Зафар смотрел ей прямо в глаза, и Анна чувствовала, как от гнева у нее краснеют щеки и быстрее бьется сердце. Но при этом она отлично понимала, что ничего не может сделать и ключи от ее золоченой клетки находятся в руках этого человека, который может ворваться к ней в любую минуту. Без стука.
− Тебе нужно побриться, − объявила она, решив, что пришел ее черед устанавливать правила. В конце концов, это ее проект.
− Побриться?
− Да. Сейчас ты выглядишь так, словно только что выполз из-под песчаной дюны. Что, собственно, ты и сделал. − Вообще-то скорее он выглядел чертовски сексуально и опасно, но признаваться в этом она точно не станет. − А тебя нужно немного отполировать. Ты же именно этого от меня хочешь?
− Ты сама-то понимаешь, что твои слова можно понять двояко? − Зафар слегка прищурился.
У нее снова покраснели щеки. Что же она такого сказала? Неужели он подумал, что она предлагает отполировать его… Она густо покраснела.
− Ничего такого я не предлагаю. Неужели тебе обязательно… все сводить к сексу?
− Ну, как бы к этому склонно большинство мужчин.
− А ты держи себя в руках.
− Тебя что-то беспокоит? Думаешь, я могу воспользоваться твоим положением?
− Нет. − И на этот счет она действительно была совершенно спокойна. У него под боком есть явно влюбленная в него девица, да и в любом случае, наверняка в столице найдется немало дам, готовых удовлетворить даже самые причудливые желания шейха…
От одной этой мысли ей сразу стало жарко.
− Понятно. Тебя беспокоят мысли, которых вообще не должно было бы быть… Тебя пугают собственные желания.
− Ты себе льстишь.
− Так ни о чем таком ты совсем не думаешь?
− Да какая в общем-то разница?
− Ты права, это не важно.
− Именно. Мы оба должны поступать правильно и исправить ошибки прошлого. Но как все-таки насчет бритья?
Зафар задумчиво почесал бороду.
− Я прикажу принести бритву.
− Собираешься бриться прямо здесь?
− Да, раз уж ты взялась меня окультуривать, тебе стоит лично за всем проследить.
− Как скажешь.
Зафар устроился на крошечной табуреточке в ее ванной перед тазиком с горячей водой. При одной мысли, что он сейчас станет бриться опасной бритвой, Анне сразу же стало не по себе.
− Думаю, будет лучше, если ты сама все сделаешь, − объявил Зафар, протягивая ей бритву.
− Я?
− Ты. Это твоя идея и твой проект, тебе и действовать.
Эти слова прозвучали как вызов, и Анна с готовностью его приняла.
− А ты не из трусливых. Сам протягиваешь мне лезвие, чтобы я прижала его к твоему горлу.
− Ты так говоришь, будто можешь физически мне навредить.
− Теперь у меня есть оружие.
Поднявшись, Зафар протянул руку и осторожно ухватил ее за запястье, и она вдруг с необычайной отчетливостью ощутила его силу и собственную хрупкость и ясно осознала, что если он захочет, то в два счета сломает ей руку.
Может, у нее теперь и есть оружие, но Зафар сам по себе куда более страшное оружие.
− Верно. − В его глазах зажглись насмешливые искорки.
Резко ее отпустив и слегка отстранившись, Зафар одним движением стянул через голову рубашку и оперся руками о раковину, как бы предлагая полюбоваться своим великолепным мужественным телом.
Анна судорожно сглотнула.
− Надеюсь, рука у тебя не дрогнет? − пристально на нее посмотрев, уточнил Зафар.
− Опасной бритвой я ни разу не пользовалась, но ноги каждый день брею. − Скрестив руки на груди, она решила говорить прямо и дерзко. Ведь когда-то давным-давно она и была прямой и дерзкой, и не боялась открыто выражать свое мнение. Но все это было до того, как ушла мама.
И она стала бояться, что если и дальше продолжит так же себя вести, то со временем ее оставят и отец, и школьные подруги. И Тарик.
Но сейчас рядом был только Зафар, и она не хотела притворяться.
− А еще я брею зону бикини, поверь, это весьма тонкая работа, и, думаю, с тобой я тоже как-нибудь справлюсь.
При этих словах Зафар бросил на нее такой жаркий взгляд, какого она еще ни разу на себе не ловила. Даже Тарик на нее так не смотрел.
И только сейчас, чувствуя, как по телу разливается волна желания и возбуждения, Анна поняла, как сильно ей этого не хватало. Она чувствовала, как тяжелеет грудь и напрягаются соски, впервые по-настоящему понимая, зачем предназначены эти части ее соблазнительного тела…
− Весьма интересно, − выдохнул Зафар.
− Да. − Отлично, она только что возмущалась, что он ворвался без стука, а теперь рассказывает о своей зоне бикини и размышляет о сосках. − Вода горячая? − спросила она, указывая на тазик с мыльной пеной.
− Мне все равно.
− А мне нет. Нужно, чтобы у тебя поры открылись, иначе я тебе пол лица соскоблю.
− Habibti, ты не в силах меня ранить.
− Потому что ты бессмертный? − Анна решительно взялась за помазок.
− Потому что меня уже столько раз ранили, что я успел испытать все виды боли и теперь мне попросту все равно. Любая боль скатывается с меня как с гуся вода. Я просто не обращаю на нее внимания.
− Как скажешь, но ты слишком высокий, я не дотягиваюсь. Сядь.
Зафар послушно уселся на крошечную табуреточку. Зря он все-таки настоял, чтобы бритье проходило именно здесь. Но каким-то непостижимым образом, оказавшись в этой утонченной ванной, обставленной исключительно для женщин, он вдруг показался еще более притягательным. В конце концов, глупо отрицать очевидное. Зафар невероятно сексуален.
− Запрокинь слегка голову, − велела Анна, взбивая пену и радуясь, что шейх так охотно выполняет ее приказания. На несколько секунд приложив к бородатому лицу горячее полотенце, она начала сосредоточенно наносить пену, стараясь не обращать внимания на невольную близость.
Одной рукой орудуя бритвой, второй Анна осторожно ухватила колючий подбородок и начала поворачивать его голову, чтобы удобнее было работать. Зафар же безропотно ей подчинялся. Так странно прижимать лезвие к горлу собственного похитителя… Но думала она в основном не об этом, а о том, что сейчас они были невероятно близки. И об исходившем от него аромате специй, мыла и крема для бритья.
− А теперь совсем не шевелись, − велела она, прежде чем сбривать волосы над его верхней губой. Но не успела она прикоснуться к нему бритвой, как Зафар вдруг положил руку ей на талию. − Осторожней, не надо так меня удивлять.
− Мне так проще оставаться неподвижным, − невозмутимо глядя ей прямо в глаза, пояснил Зафар.
Наверное, ей стоило возмутиться и сбросить с себя тяжелую теплую руку. Но почему-то она не только этого не сделала, но еще и сразу же вспомнила ту первую ночь в палатке, когда он крепко держал ее в своих объятиях, и она едва ли не впервые в жизни сумела забыть о всех тревогах и как следует расслабилась и выспалась. Но тогда он держал ее, защищая и оберегая.
А сейчас все было совершенно иначе.
Но она все равно не стала сопротивляться.
Глубоко вздохнув, Анна продолжила кропотливую работу, каждым движением бритвы стирая с мужественного лица несколько лет, но теперь, когда его рука лежала на ее талии, она уже не могла полностью сосредоточиться на работе, постоянно отвлекаясь на непривычные ощущения в собственном теле.
− Не вздумай меня пугать, − прошептала она, едва ли не прижимаясь губами к его шее и с величайшей осторожностью проводя бритвой по адамову яблоку.
− Хорошо, не буду, − послушно отозвался Зафар, а его рука мягко соскользнула на ее бедро.
− Даже не верится, что ты так легко мне доверился. Ведь, судя по твоим словам, ты вообще мало кому доверяешь.
− Верно.
Пристально посмотрев в черные глаза, Анна вдруг поняла, что он и сам удивлен подобной доверчивости.
− Так ты мне доверяешь?
− А разве у меня есть выбор? В твоей власти лишить меня трона еще до официальной коронации и развязать войну между двумя народами. А прямо сейчас ты можешь забрать мою жизнь.
Зафар слегка повернул голову так, чтобы лезвие плотнее прижалось к его шее, словно бы предлагая прямо сейчас положить всему конец.
Глубоко вздохнув, Анна продолжила бритье, действуя еще аккуратней, чем прежде, боясь даже слегка оцарапать доверившегося ей человека.
− Ну вот и все, − прошептала она едва слышно. − Я закончила.
Слегка отстранившись, она полотенцем вытерла оставшуюся пену и удивленно посмотрела на сидевшего перед ней совершенно незнакомого человека.
Анна и раньше знала, что Зафар весьма и весьма привлекателен, а его губы явно созданы для таких сладостных утех, которые она и представить-то толком не могла… Но теперь… Теперь она видела, что он не просто привлекателен, а невероятно красив. Красив и мужествен, как и подобает быть прекрасному принцу из сказки.
А если он еще и подстрижется…
Глава 8
Зафар никогда не любил разглядывать собственное отражение, да и в пустыне у него никогда не было зеркала под рукой. Но теперь он с интересом рассматривал свое непривычно бритое и стриженое отражение.
Он хорошо помнил свое мальчишеское лицо, а потом всегда носил длинные волосы и бороду, да и вообще не каждый месяц видел свое отражение, больше волнуясь о судьбе бедуинов, чем о собственной внешности. К счастью, дядя решил, что он не вынес иссушающей жары и тихо умер где-нибудь под палящим солнцем, поэтому Зафар мог свободно передвигаться. Те же немногие солдаты Фарука, с которыми его все же свела судьба… Что ж, они уже никому ничего не расскажут.
