Текст книги "Скованы страстью"

Автор книги: Мейси Ейтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

И каким-то неуловимым образом этот запах отличался ото всех остальных.

Не то чтобы она могла считать себя экспертом по мужскому, да и вообще какому-нибудь поту…

Наверное, эти мысли являлись лучшим доказательством ее умственного перенапряжения, вылившегося в слезливую эмоциональную разрядку. Да, похоже, все дело именно в этом. И ее по-прежнему продолжало трясти, и она ничего не могла с собой поделать.

А еще откуда-то вдруг пришло дурацкое желание покрепче ухватиться за его многочисленные одежки, поплотнее к нему прижаться и молить, чтобы он никогда больше ее не отпускал.

− Ближайший передвижной госпиталь… не слишком близко, − сухо заметил Зафар. − Так что прошу не совершать никаких глупостей. И тем более не вздумай умирать.

− Если я умру, чем мне поможет передвижной госпиталь? − уточнила Анна, кладя голову ему на грудь и внимательно прислушиваясь к стуку сильного сердца, как бы являвшегося для нее в эту секунду олицетворением жизни. − К тому же не думаю, что я прямо сейчас умру.

− А разве кто-то успевает об этом подумать, прежде чем умереть?

− У меня ничего не болит.

− Когда ты в последний раз пила? Анна задумалась.

− Довольно давно. На самом деле я даже точно не знаю, сколько дней назад меня похитили.

− Я отнесу тебя в палатку.

Кивнув, Анна почувствовала, как этот невероятно сильный человек на удивление аккуратно подхватывает ее на руки и усаживает на расстеленном в палатке одеяле. Затем он снова вышел наружу и пару секунд спустя вернулся с полным бурдюком.

− Пей.

Послушно подчинившись, Анна глотнула воды и вдруг почувствовала неутолимую жажду.

Осушив все до последней капли, она жадно облизала губы.

− Надеюсь, ты не собирался растянуть ее на пару дней.

− Запасы у меня еще есть, да и в любом случае завтра в первой половине дня мы остановимся в оазисе на пути к городу.

− А не проще было бы сразу там и заночевать?

− Нет. Для этого мы оба слишком устали.

− Я вполне могла еще немного проехать, − запротестовала Анна, понимая, что, если он еще и заботиться о ней начнет, она этого точно не вынесет. Конечно, если это вообще можно назвать заботой.

− В наших краях всегда нужно четко осознавать свои возможности. Это первый и самый важный урок, которому учит пустыня. Порой она дает силы и окрыляет, но при этом ни на секунду не позволяет забыть, что все люди смертны.

Свернувшись калачиком и не глядя на Зафара, она почувствовала, как он устраивается под одеялом.

− Оказавшись посреди огромных песчаных просторов, сразу понимаешь, как на самом деле мал ты сам. − Тихий, спокойный голос буквально ее обволакивал, и Анна почувствовала, что как бы начинает куда-то проваливаться. − Но при этом и начинаешь осознавать свою настоящую силу, особенно если вместо того, чтобы бессмысленно тратить энергию на борьбу с окружающей пустыней, ты начинаешь ее уважать и осторожно расширять собственные возможности. И тогда ты сможешь жить. Человеку никогда не покорить пустыню, но стоит ему отнестись к ней с должным уважением и почтением, и она позволит ему выжить. И все, прожившие здесь достаточно долго, набираются ее силы.

Чувствуя, как у нее уже закрываются глаза, Анна выдохнула:

− Мне холодно.

И стоило ей только это сказать, как сильная рука сразу же обняла ее за талию. Так странно. Наверное, ей следовало возмутиться, но как только она оказалась в его руках, ей сразу же стало как-то хорошо и спокойно.

Успокаивая и согревая, он легонько погладил ее по руке кончиками пальцев, и Анна сразу же перестала дрожать, а внутри ее вдруг вспыхнул какой-то крошечный огонек.

Окончательно засыпая, она еще успела подумать, что еще ни разу не спала в таких объятиях и, наверное, ей стоило бы сохранить этот первый раз для того мужчины, за которого она совсем скоро выйдет замуж.

Но как же глупо. Они просто спят рядом.

А сон − это именно то, что ей сейчас необходимо.

Еще теснее прижавшись к своему теплому спасителю, Анна наконец-то сдалась и, поддавшись той непреодолимой силе, с которой она неустанно боролась с той секунды, что ее похитили, заснула.

Глава 3

− Просыпайся.

Зафар пристально разглядывал свернувшуюся клубочком женщину.

Солнце уже поднималось над горами, нагревая воздух. Слишком глубоко вздохнув, даже с утра можно было сжечь легкие, а о том, чтобы куда-то ехать под испепеляющим полуденным солнцем, и речи быть не могло. Зафар собирался быстро добраться до оазиса, переждать жару, а затем уже двигаться к городу.

Проводить еще одну ночь в обществе хрупкой дрожащей женщины посреди пустыни у него не было ни малейшего желания. И ему нужно хорошо выспаться, а спать рядом с кем бы то ни было он просто не в состоянии.

К тому же она явно слишком нежна и бледна для жизни в пустыне. Розоватая кожа, совсем светлые и едва ли не белые волосы, бледно-голубые глаза… В пустыне таким не место. Всего несколько дней, и она просто сгорит заживо.

Она наконец-то пошевелилась и моргнула.

− Я… − начала она, а затем резко села. − Так это был не сон…

− К сожалению, нет. Только ты говоришь обо мне или о похищении? А то мне почему-то кажется, что мое общество гораздо приятнее шайки бандитов.

− О похищении в целом. Обо всем случившемся. − Поморщившись, она потерла спину. − Какая же здесь жесткая земля. У меня теперь все тело болит.

− Сочувствую, наверное, тебе стоило попросить Творца предоставить тебе ложе помягче.

− Понятно, ты считаешь меня какой-то дурочкой. Взбалмошной, капризной и еще что-нибудь в этом духе. − Она провела рукой по волосам, и ее пальцы сразу же запутались в прядях. Интересно, когда она в последний раз причесывалась? Но ничего не поделаешь − оказавшись в руках у бандитов, сложно рассчитывать на ванну и прочие нежности.

Зафар задумался. Когда ей нужно было справлять определенные физиологические потребности, они тоже ни на секунду не оставляли ее одну, вынуждая чувствовать себя униженной и оскорбленной? Он сразу же почувствовал, как от одной этой мысли закипает кровь в жилах, а руки чешутся отомстить. Но в его жизни места чувствам не было, и он быстро справился с внезапным порывом. Не стоит забывать о главном. Чувства обманчивы, а у него есть четкая цель, ради которой он пойдет на все.

− Вообще-то я о тебе почти и не думаю. Во всяком случае, как о человеке. Прямо сейчас ты для меня всего лишь помеха, задержавшая меня в пути. − Зафар недавно получил сообщение, что посол Рикрофт, по совместительству приходившийся дяде близким другом, ищет с ним встречи. Сам Зафар мечтал об этой встрече примерно также, как об укусе ядовитой змеи, но, похоже, выбора у него не было, и, как ни прискорбно это сознавать, именно такой отныне станет вся его жизнь.

Встречи. Политика.

− Что? − Она наконец-то встала, но ноги у нее дрожали, словно у новорожденного жеребенка. − Я тебя задержала? Кажется, я не просила никого меня похищать. И уж точно не просила, чтобы ты меня купил.

− Выкупил. Я тебя не купил, а выкупил.

− Без разницы. В любом случае я тебя об этом не просила.

− Возможно, а теперь будь любезна выйти наружу, мне нужно сложить палатку.

Бросив на него испепеляющий взгляд, она с надменным видом вышла. Как настоящая шейха. Как бледная маленькая шейха, которая вряд ли сумеет выжить в этом мире.

− У меня в сумках есть вяленое мясо.

− Точно. О чем еще можно мечтать в такую жару, как не о сухом соленом мясе? − Похоже, она решила, что яда в голосе мало и для пущего эффекта нужно еще и плюнуть.

Но, несмотря на свои слова, она быстро отыскала мясо и яростно на него набросилась.

− Вода же еще есть?

− В бурдюке.

Зафар складывал палатку, невольно отметив, что для такой маленькой женщины она ест неправдоподобно много и жадно.

− Они тебя вообще кормили?

− Иногда, − выдохнула она, на секунду отрываясь от бурдюка. − Но мало, к тому же еда была какая-то подозрительная, и я ела только тогда, когда действительно уже не могла больше терпеть.

− Не думаю, что им было бы выгодно тебя травить или одурманивать.

− Возможно, но у меня началась настоящая паранойя.

− Понятно.

− Но ты же мне не навредишь?

Скорее это был даже не вопрос, а утверждение.

− Можешь на меня положиться.

Он никогда не причинит вреда женщине. Какие бы грехи за ним ни водились, но у всего есть свои пределы. Правда, это не помешало ему спокойно смотреть, как женщину заключают в темницу до конца жизни. Но это была совсем другая женщина и совсем другая история.

− Я так и думала. Поэтому и заснула.

− Сколько дней?

Она лишь головой покачала:

− Я не знаю. Я так боялась, что может случиться что-то непоправимое, что не могла глаз сомкнуть. Но от этого было лишь хуже. Ко мне начали приходить какие-то смутные образы, я уже была не в состоянии отличить вымысел от яви, перед глазами все плыло, а в довершение всего у меня еще и паранойя началась. Мне даже казалось, что я в прямом смысле схожу с ума.

− Понятно. Мне все это тоже не слишком нравится, но пока что я не могу тебя отпустить. Сперва нужно что-то придумать. Я отлично понимаю, что вся эта ситуация тебя совсем не устраивает, но, думаю, война тебе еще меньше понравится.

− В этом я не сомневаюсь. Возможно, если я смогу поговорить с Тариком…

− Возможно, ваш разговор действительно сможет помочь, но порой мужчина просто обязан показать силу, защищая то, что ему принадлежит. И что-то мне подсказывает, что, когда у тебя крадут невесту, как раз и наступает такое время. − Зафар немного помолчал, а потом продолжил: − А еще важно учитывать, как ко всему этому отнесется мой народ. От меня и так ждут чего-то подобного, но, в отличие от большинства правителей, я не могу позволить, чтобы обо мне пошли новые слухи еще до того, как я прочно сяду на трон. Я − законный наследник, но мое воцарение многим стало поперек горла, так что поверь, если у них появится хоть малейший предлог сместить меня, они вцепятся в него руками и ногами.

− Но ты все равно собираешься править?

− Я родился, чтобы стать правителем, но меня лишили законного права и изгнали. Всю жизнь мне приходилось скитаться и терпеть лишения, но с меня хватит. Теперь, когда трон Альсабы наконец-то мой, я собираюсь занять свое законное место.

− Даже если для этого тебе придется удерживать меня против воли?

− Ты будешь жить во дворце среди такой роскоши, которая и не снилась твоему любимому жениху, так что сомневаюсь, что ты вообще почувствуешь какие-то неудобства. Просто считай, что будешь отдыхать на СПА-курорте.

− Может, мне прямо сейчас начать с растирания песком? Наверное, это очень полезно для кожи…

− Отдых на курорте начнется вечером, а пока все еще продолжается экскурсия по пустыне, только ты осталась один на один с гидом, который знает эту пустыню лучше, чем большинство современных людей знает свой родной город.

− Даже и не знаю тогда, о чем спрашивать. Об этих камнях или о бесконечных песках? Тут все такое красивое и непохожее друг на друга…

− Наши пейзажи весьма сходны с шакарскими, так что, если не видишь здесь ничего, кроме унылой пустоши, советую серьезно задуматься о предстоящем браке. Ты уверена, что готова любоваться подобными красотами до конца жизни?

− Извините, что невольно оскорбила вашу драгоценную пустыню. У меня сейчас не слишком хорошее настроение.

− Твое настроение волнует меня в последнюю очередь, habibti, а теперь, − продолжил он, навьючив палатку на спину лошади, − садись в седло сама или я снова тебя туда усажу.

− Я не могу. − Она смотрела на лошадь, и в голубых глазах явно читалось отчаяние. − Честно, не могу. По ощущениям у меня сейчас не ноги, а какие-то перенапряженные спагетины. Сама я не залезу.

− Ладно. Я и так всю ночь держал тебя в руках, думаю, если прикоснусь еще раз, ничего не изменится.

Ее щеки сразу же стали ярко-пунцовыми, причем эта реакция явно не имела никакого отношения к теплым солнечным лучам. Зафар и сам толком не понимал, зачем он все время ее поддразнивает, да и вообще, если уж на то пошло, не помнил, когда ему в последний раз хотелось с кем-то шутить или просто вступать в ненужные разговоры.

− Делай, что должен.

Сцепив пальцы, Зафар поставил руки наподобие ступеньки:

− Вперед.

Положив одну руку на спину лошади, а вторую − ему на плечо, она послушно поставила ногу на импровизированную ступеньку, и Зафар с легкостью забросил ее на спину лошади.

− Устраивайся спереди или сзади, habibti, мне все равно.

На несколько секунд она задумалась, явно пытаясь решить, в каком положении будет меньше к нему прикасаться.

− Наверное, лучше спереди.

Спереди так спереди. Не слишком удобно, но реши она устроиться сзади, тогда ей бы всю дорогу пришлось крепко прижиматься к его спине, цепляясь ногами за его ноги. И почему-то при одной этой мысли все его тело как-то странно напряглось.

Так, хватит. У него нет времени на подобную ерунду. И уж тем более он не прикоснется к этой навязанной пустыней женщине.

Война с Шакаром ему сейчас совершенно не нужна. Да и в любом случае нужно быть последней скотиной, чтобы воспользоваться бедой этой американки.

Вот только после всех этих лет в дикой пустыне разве сам он не стал животным?

Нет, не стал. Его представления о должном до сих пор не изменились и он ни за что не остановится, пока не добьется цели.

И именно эти представления о должном и правильном гнали его во дворец, полный страшных секретов и постыдных тайн, в котором до сих пор витали призраки былого, а на каждом шагу подстерегали болезненные воспоминания.

Но у него нет выбора. Это его долг. Он вернется и займет свое законное место, даже если это место и представляется ему чем-то вроде позолоченного ада.

И при этом не станет ни на что отвлекаться в пути.

− Держись, − велел он, вскакивая на спину лошади и обнимая женщину за талию. − Чтобы уже сегодня попасть во дворец, нам придется спешить.

Точно, спешить. Они стремительно летели под палящим солнцем, сделав лишь краткую остановку, чтобы набрать воды в тенистом оазисе, укрытом от безжалостных лучей непонятно откуда взявшимися посреди бескрайних песков скалами, а затем вновь тронулись в путь, и под конскими копытами снова захрустел бесконечный песок, и, когда от усталости Анна уже едва не падала с седла, вдали вдруг выступили очертания настоящего города. Она насквозь пропиталась пылью, все кости ныли, перенапряженные пальцы отказывались разгибаться, а все ее мечты сейчас сводились к горячей ванне и мягкой постели. Впереди у нее еще достаточно времени, чтобы все обдумать и решить, что делать дальше, а пока что ей нужны всего лишь эти два простых блага цивилизации. И как можно скорее.

И вообще, все это не имеет к ней никакого отношения. Ее жизнь − это роскошная обстановка дорогих особняков, старинная мебель частных школ для девочек и женские спальни колледжа, ничем не уступающие пятизвездочному отелю.

Горячая ванна и мягкая постель всегда были неотъемлемой частью ее жизни и чем-то настолько привычным и само собой разумеющимся, что она даже никогда о них не задумывалась. Но все это осталось в прошлом. В далеком-далеком прошлом. А сейчас она вообще чувствовала себя не человеком, а какой-то подземной тварюшкой, вытащенной из глубокой прохладной норы и оставленной медленно умирать под палящими лучами безжалостного солнца.

Город становился все ближе, и Анна уже могла ясно различить ничем не отличающиеся от любых американских небоскребы из стекла и бетона, вот только здесь их опоясывала стена из глиняных кирпичей, как бы ненавязчиво напоминая, что возраст этого города исчисляется тысячелетиями.

− Добро пожаловать в Бихар.

− И что дальше? Ты собираешься просто въехать туда на коне по главной улице?

− А что в этом такого? − спросил он, чуть крепче прижимая ее к себе.

Так странно. Своей любимой пустыне он чуть ли не дифирамбы пел, изливаясь потоком изящной словесности, но в простом разговоре от этого красноречия не оставалось и следа. Сам по себе он буквально излучал грубую мощь и непоколебимую уверенность, но когда дело доходило до простого разговора… Что ж, у всех есть сильные и слабые стороны.

− Что-то мне подсказывает, что лошадь здесь будет немного не к месту.

− Во внутреннем городе лошадям действительно не место, но на окраине они довольно часто встречаются. Да и по дороге ко дворцу никто не обратит на коня особого внимания. Во всяком случае, на той дороге, которой я собираюсь воспользоваться.

Больше не говоря ни слова, они проехали сквозь ворота в опоясывающей город стене и двинулись дальше среди втиснутых вплотную друг к другу четырехэтажных домов из выбеленного солнцем кирпича, миновали рыночную площадь с прилавками, полными плетеных корзин с мукой, орехами и сушеными фруктами, и всю дорогу люди неохотно расступались, пропуская лошадь, но действительно не обращали на них никакого внимания.

Полуобернувшись, Анна задумчиво посмотрела на закутанного Зафара, под многослойной одеждой которого можно было различить лишь глаза. Темные и бездонные. Она вдруг поняла, что при всем желании сейчас никто не сможет его узнать.

Забавно даже. Великий шейх едет по своей столице с пленницей в седле, но об этом никто никогда не узнает.

Миновав рыночную площадь, они свернули на какую-то мощеную улочку, где перед ними все так же неохотно расступались, по-прежнему не обращая особого внимания, и постепенно дорога становилась все уже и грязнее, уходя куда-то в оливковую рощу, тянувшуюся на несколько километров. И тогда Анна наконец-то увидела дворец, стоящий на холме посреди зеленой рощи. Огромный, массивный, величественный.

Белоснежные стены, ярко-синяя крыша… В Бихаре хватало современных небоскребов, и каким-то непостижимым образом этот дворец гармонично вписывался в урбанистический пейзаж, но при этом не терял эфемерного очарования сверхъестественного и неземного.

Зафар пустил коня галопом, и дворец стал стремительно приближаться, а когда они добрались до ворот, шейх спрыгнул с лошади и резким движением сдвинул закрывавшую лицо ткань, обнажая четко очерченные красивые черты. Один раз увидев это лицо, его уже невозможно было забыть или спутать с другим. Неудивительно, что он путешествует, укутавшись во все эти тряпки.

Запустив руку в многочисленные складки своих одеяний, он вдруг вытащил мобильник. Анна вздрогнула, как от удара хлыста. Этот человек, словно призрак былой эпохи, только что проехал по столице своего государства на черном жеребце, а теперь собирается, как самый обычный современный обыватель, позвонить по мобильнику?

Ее мозг отказывался воспринимать столь резкий поворот событий. Бедный-бедный мозг. Он в принципе отказывался воспринимать все случившееся в последние дни, но хочет она того или нет − все это реально. И действительно происходит. Да еще не с кем-нибудь, а именно с ней.

− Я приехал. Открывайте ворота.

И ворота действительно поползли в стороны.

Анна все еще сидела в седле, и Зафар под уздцы ввел коня в просторный двор с фонтаном посредине, что в этих засушливых местах яснее всяких слов говорило о богатстве. Так же как и зеленые лужайки, кусты и россыпи цветов, окруженные мозаичными стенами, отделявшими дворец от всего мира. Пусть Анна провела в этих краях не так уж и много времени, но даже она успела твердо уяснить, что тратить воду на орошение красивого, но совершенно бесполезного сада, вместо того чтобы бережно сохранять каждую каплю живительной влаги посреди пустыни, могут лишь очень и очень богатые люди.

Эту простую истину старательно втолковывал ей Тарик, а этот дворец стал лишь очередным подтверждением его слов.

Задумчиво посмотрев на Зафара, она вдруг увидела, что он напряженно замер, а в его черных глазах полыхает такая ярость, что ей стало страшно. Но уже через пару секунд он с собой справился, и по его глазам вновь ничего нельзя было прочесть.

И их уже поджидало несколько таких же далеких на вид от цивилизации мужчин, как и Зафар, вот только все они были значительно крупнее шейха, и в их облике было нечто такое, что сразу же заставляло задуматься о бандитах с большой дороги и пиратах пустыни. А у самого внушительного на вид даже меч за поясом был! Странно даже, что нет ни одной пиратской повязки на глазах.

Она почувствовала, как по венам вновь растекается тот страх, что сковал ее, когда бандиты выкрали ее из лагеря. Но огромным усилием воли Анна заставила себя расслабиться. Сейчас она под защитой самого шейха, а когда вокруг все так и дышит его силой и могуществом, ей явно нечего опасаться.

И эта его сила одновременно ее пугала и неумолимо тянула к себе, заставляя сердце биться чуточку быстрее. От страха. Потому что других причин этому не было и быть не могло.

− Шейх. − Один из встречавших слегка наклонил голову, не удостоив Анну даже мимолетным взглядом.

− Тебе помочь спешиться? − спросил Зафар.

− Думаю, сейчас я уже и сама справлюсь. − Не слишком изящным движением она соскользнула на землю.

− Нам потребуются отдельные покои для гостьи. Надеюсь, вы уже позаботились обзавестись новыми слугами?

− Все ваши приказания выполнены, − кивнул самый огромный верзила. − А посол Рикрофт заявляет, что не намерен больше ждать, и требует, чтобы вы позвонили ему сразу же по прибытии во дворец.

− То есть уже сейчас, − бесцветным голосом уточнил Зафар. − Возьмите лошадь.

− Слушаюсь, шейх.

Что ж, даже если внезапное воцарение Зафара и выбило кого-либо из этих стражей из колеи, они явно хорошо умели скрывать свои чувства. Или же для верных людей лишь он всегда и был настоящим шейхом?

Вот только вряд ли она когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос. И уж точно она не станет спрашивать у самого Зафара, от которого так и веяло силой и опасностью. Анна отлично понимала, что эти качества должны были бы ее отталкивать, и они действительно ее пугали, но вместе с этим почему-то и неудержимо притягивали. И от этого ей становилось еще страшней.

− Ваши вещи? − вмешался в разговор один из встречающих.

− У меня ничего нет. Так же как и у нее. И потрудитесь немедленно это исправить. Я хочу, чтобы она еще до заката получила новый гардероб. Вам ясно?

− Да, шейх.

Отлично. Теперь все решат, что она первая представительница нового гарема. Ну или, во всяком случае, любовница шейха. Но пока что с этим ничего не поделаешь, и ей придется мириться с подобным отношением. В конце концов, правление Зафара наверняка будет разительно отличаться от правления его дяди, а значит, с облегчением смогут вздохнуть не только подданные Альсабы, но и народ Тарика. Однажды Тарик позвал ее к себе поздним вечером и долго делился своими тревогами и рассказывал о хрупком равновесии, замершем на грани войны. И Анна по достоинству оценила его заботу и откровенность.

И частично именно за это она его и полюбила, а потом приняла его предложение. Разумеется, во всем этом огромную роль играл отец, но она ни за что не согласилась бы выйти замуж, если бы искренне не привязалась к Тарику.

Привязалась.

Да что это с ней? Почему она так странно думает? Не просто привязалась, а полюбила. В их отношениях не было кипящей страсти, но лишь из-за старомодности Тарика, все ухаживания которого тоже были весьма старомодны. И почтительны.

А еще он был очень красив. Гладкая смуглая кожа, угольно-черные глаза в обрамлении густых ресниц, четко очерченные брови…

Она еще раз взглянула на Зафара, и образ Тарика разом вылетел у нее из головы.

Острые хищные черты, темная борода, скрывавшая нижнюю часть лица, обсидиановые глаза, с запрятанным в них огнем, и губы… Эти губы ее завораживали, мешая сосредоточиться на всем остальном.

Время, солнце и ветер оставили на его коже столько отметин, что его при всем желании нельзя было назвать гладким и прилизанным. И в нем не было ничего утонченного и изысканного, одна лишь дикая грубая сила, словно когда-то давным-давно он появился на свет из цельного камня.

И его вряд ли можно было назвать красивым. Для такого мужчины это слово было слишком пресным и безликим.

− Пойдем внутрь? Я отсутствовал целых пятнадцать лет, но тем не менее это мой дворец. Я здесь родился и вырос.

Что ж, значит, он появился в этом мире тем же путем, что и прочие смертные, и с красивой теорией о человеке из цельного куска гранита придется расстаться.

− Наверное, приятно вернуться в отчий дом? − Анна пристально за ним наблюдала и лишь поэтому сумела уловить пробежавшую по лицу тень. Иначе бы она решила, что он сейчас вообще ничего не чувствует. − Или странно? Или грустно?

− Я должен был вернуться, и я вернулся. Вот и все.

− Но должен же ты что-то сейчас чувствовать!

− Я вообще мало что чувствую, мисс Кристенсен. − Он впервые обратился к ней, используя хоть какую-то часть ее имени. − И не думаю, что мне стоит менять эту привычку. Мне целой страной теперь править нужно.

− Но ты же… ты же человек, − выдохнула Анна, но почему-то эти слова больше походили на вопрос, чем на утверждение. − Значит, я уверена, хоть что-то ты да чувствуешь.

− Цель. С той секунды, что меня изгнали, лишь четкое осознание лежащей на мне задачи заставляло каждое утро открывать глаза. Я нужен моему народу, и по праву рождения обязан им править и заботиться о нем так, как он этого заслуживает, а не так, как было при моем дяде. Полжизни цель неустанно влекла меня вперед, заставляя преодолевать все препятствия, и именно она привела меня сюда. Чувства лишь ослабляют, отвлекают и обманывают человека. В отличие от ясной цели.

От этих жестких слов так и веяло холодом, но, по сути, они не так уж сильно отличались от того, что она сама себе всю жизнь твердила. Главное, всегда и во всем поступать правильно. А вот когда люди забывают о должном и начинают заботиться лишь о себе, тогда все и начинает разваливаться.

Она успела убедиться в этом на примере собственной семьи и поклялась, что никогда не пойдет по стопам матери и всегда будет выше мелочного эгоизма, все и всегда делая ради других и лишь потом думая о себе самой. Что будет не разрушать, а заботиться, и вместо обузы всегда и для всех будет настоящим благословением.

Но теперь, стоя перед дворцом и слушая Зафара, она вдруг осознала, что все эти слова… неправильны. Во всяком случае, сама Анна хотя бы признавала чувства. Она отлично понимала, что в мире есть вещи и поважнее пьянящего скоротечного и всегда эгоистичного счастья. Но пока чувства не ставятся превыше всего, в них нет ничего плохого.

− Знаешь, что еще не обманывает? Мои мышцы. Я так одеревенела, что едва могу пошевелиться.

− Тогда тебе нужна горячая ванна. Я прослежу, чтобы тебя обеспечили всем необходимым.

− С-спасибо.

− Мне кажется или я слышу в твоем голосе удивление?

− Ты обращаешься со мной значительно лучше, чем мои последние похитители.

− Спаситель, Анналиса. Думаю, ты хотела назвать меня именно так.

Посмотрев прямо в чернильно-черные глаза цвета ночного неба, Анна почувствовала, как внутри ее нарастает какое-то пугающе непонятное чувство, на грани всего дозволенного.

− Нет, что-то я в этом сомневаюсь.

− Пойдем, − сказал он, направляясь к дворцу, и, не дожидаясь, пока перед ним распахнут массивные створчатые двери, уперся в них обеими ладонями, со скрипом проворачивая редкое в этих краях дерево по каменным плитам пола.

А потом на несколько мгновений замер, сам не зная, чего ждет. Призраков былого? Вряд ли. Видимых призраков здесь никогда не было, но эти коридоры хранили столько ужасных тайн о кровавых событиях, что Зафар едва ли не чувствовал их всем своим существом. А если бы он повнимательней прислушался, наверняка сумел бы различить материнский плач и крики отца.

Вот только стальной привкус холодному тяжелому воздуху придавали, скорее всего, не далекие воспоминания, а толстые каменные стены.

Зафар уже много лет жил исключительно в шатрах и палатках, да и вообще уже больше года не бывал в настоящих зданиях, и теперь окружающие стены казались ему слишком массивными и толстыми, давя своей тяжестью и мешая дышать.

Ему сразу же захотелось развернуться и убежать, но за спиной была Анна. Он чувствовал себя диким животным, загнанным в клетку, но он просто не имел права выказывать слабость. Да и не мог.

Вместо этого он глубоко вздохнул и сделал еще один шаг в темные недра дворца, повидавшего на своем веку тысячи смертей и пропитавшегося отчаянием. Сделал еще один шаг в прошлое. Он не был к этому готов, но у него просто не было выбора.

− Зафар?

Маленькая ладонь легла ему на плечо, и он сразу же резко отстранился.

− Пойдем устроим тебе ванну, − выдохнул он напряженным ледяным голосом.

Собрав волю в кулак и сжав зубы, Зафар сделал следующий шаг. Это его судьба, его предназначение. У него нет выбора.

Глава 4

Сожалея, что посол Рикрофт оказался так близко и настоял на немедленной встрече, Зафар устроился в кабинете, пытаясь угадать, что о нем думает этот безукоризненно одетый, гладко выбритый человек. Грязный с дороги, в пропыленном истрепанном халате, он совершенно не представлял, какое впечатление сейчас производит. Да и вообще у него как-то не было привычки каждые пять минут смотреться в зеркало.

Если верить оставшимся от дяди бумагам, этот человек был весьма и весьма важен. Был. И что-то подсказывало Зафару, что большинство подписанных им «торговых соглашений» заключались на черном рынке. Но пока что у него не было никаких доказательств.

Разговор длился уже пару минут, и все это время Зафар чувствовал себя слоном, пробирающимся на цыпочках по посудной лавке.

− Смена режима очень опечалила всех в посольстве.

− Сожалею, что смерть моего дяди доставила вам неудобства. Но я давно его не видел, и точно не знаю, почему он заранее не согласовал с вами свою кончину.

Бросив на него негодующий взгляд, Рикрофт выпрямился.

− Как бы там ни было, нам не терпится узнать, как вы намерены поступить с торговыми соглашениями.

− Ваши соглашения волнуют меня в последнюю очередь. − Зафар принялся расхаживать по комнате, заслужив еще один неодобрительный взгляд. Видимо, ему полагалось величественно восседать на месте, но подобные мелочи его тоже не волновали. И вообще он ненавидел всю эту словесную игру и политику. Да и не видел в ней смысла. Настоящие люди должны всегда говорить прямо и ясно. Но в этой игре другие правила. Зафару все эти хождения вокруг да около и туманные фразы казались чем-то бесчестным и недостойным, но его мнения никто не спрашивал.

− Наше правительство погрязло в коррупции, но я намерен со всем разобраться и положить этому конец. А ваши соглашения вполне могут подождать. Вам понятно?

− Шейх Зафар, − покраснев от возмущения, Рикрофт тоже встал, − мне кажется, это вы не до конца все поняли. Эти торговые соглашения значительно облегчат ваше восхождение на престол. Мы с вашим дядей достигли определенного взаимопонимания, но, если вы откажетесь выполнять его обязательства, обстановка может существенно измениться.