Текст книги "Скованы страстью"
Автор книги: Мейси Ейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Не в силах больше сдерживать переполнявшую его ярость, Зафар схватил посла за плечи и припечатал к стене:
− Вздумал мне угрожать?
Хватит с него всей этой политики.
− Нет, что вы… − Рикрофт смотрел на него расширенными от страха глазами. − Я не… и не думал даже.
− Вот и хорошо. Но советую запомнить, что я стирал людей в порошок и за куда меньшие проступки.
Отпустив посла, Зафар скрестил руки на груди.
− Но я это так не оставлю, − возмущенно выдал посол, оправляя пиджак. − Я пойду к мировым изданиям, и все узнают, что на престол Альсабы забрался настоящий зверь.
− Отлично. − Кипящая ярость окончательно поборола все доводы рассудка. − Тогда, если повезет, мне больше не придется выслушивать пустопорожние размышления бледных слабаков вроде тебя.
Погрузив в горячую ванну из дорогостоящего камня свое пыльное измученное тело, Анна задумалась.
Пенящиеся пузырьки масла и соли для ванн… Вот оно, ее спасение. Она бы с удовольствием провела в этом крохотном раю всю оставшуюся жизнь, но отлично понимала, что не может позволить себе такой роскоши. При всем желании она просто не могла расслабиться и получать удовольствие. Она должна приносить какую-то пользу, и, если поискать, дело всегда найдется. Правда, прямо сейчас оно что-то не торопилось находиться.
Так странно. И непривычно. И не слишком приятно сознавать свою полную бесполезность и отсутствие какой бы то ни было четкой цели. А без цели нельзя. Ей нужна конкретная задача, некий проект, нечто такое, что помогло бы ей вновь почувствовать себя полезной и занятой делом.
Да и все это похищение, перевернувшее привычный мир с ног на голову… Она только окончила колледж и, перед тем как выйти замуж, мечтала о приключениях и ярких впечатлениях, за ними, собственно, она тогда и поехала в пустыню, но реальность превзошла все ее ожидания.
Выбравшись из ванны, она с наслаждением вытерлась пушистым полотенцем и закуталась в теплый халат. Что ни говори, приятно все-таки иногда почувствовать себя настоящей принцессой.
Но, похоже, ближайшие дни ей придется заниматься именно тем, чем она и так всю жизнь занималась. Притворяться. Она всю жизнь старательно играла на публику и не могла до конца расслабиться даже в кругу друзей. В элитном женском колледже их годами учили быть сильными, старательными, изысканно-утонченными и всегда следовать раз и навсегда выбранному образу. И в результате даже в редкие минуты отдыха, когда все дела были сделаны и у них оставалось немного времени повеселиться и расслабиться, они все равно оставались настороже, не в силах расстаться с впитавшимися в кровь привычками.
А Анна и так боялась слишком сильно перед кем-либо открываться, и пролившиеся в пустыне слезы были ярчайшей вспышкой эмоций за долгие-долгие годы.
Поплотнее запахнув халат, она вернулась в спальню и замерла на месте, удивленно разглядывая длинный инкрустированный столик, уставленный мисками с инжиром, финиками, изюмом и фруктами.
− Осталось еще только обзавестись миловидным мальчиком с пальмовым опахалом, − выдохнула она, отщипывая пару виноградин.
− Я смотрю, пока что тебя все устраивает.
Резко обернувшись, она увидела, как в распахнутые двери входит Зафар. Но выглядел он теперь совершенно иначе. Расставшись с многослойными одеждами, он облачился в белую рубашку и светлые брюки, подстриг бороду, а длинные, еще влажные после мытья волосы собрал в хвост.
Но почему-то легкий налет цивилизации лишь обострял исходивший от него аромат опасности. В развевающихся одеждах, с длинной нечесаной бородой, коркой грязи на теле и запахом пота он хотя бы сразу одним своим видом яснее всяких слов как бы сразу предупреждал, чего от него можно ждать. Теперь же внешний облик сменился, но внутренняя суть осталась прежней.
А еще Анна впервые смогла разглядеть мужественные и при этом необычайно красивые черты лица. Мощные челюсти, сильный подбородок, губы…
Почему ее так волнуют его губы? Разве мужские губы вообще заслуживают внимания?
− Ну, учитывая обстоятельства, все вполне приемлемо.
− Учитывая обстоятельства?
− Ты когда-нибудь слышал про золоченые клетки?
− Нет. Ты хорошо устроилась?
Анна громко выдохнула.
− Более или менее. Но я бы предпочла сообщить отцу или Тарику, что со мной все в порядке.
− К сожалению, это невозможно. − Зафар принялся расхаживать по обсидиановому полу, как какой-то запертый в клетке тигр. − Я не преувеличивал, когда говорил, что все это может закончиться войной, а война никому из нас не нужна. Верно?
− Но они наверняка с ума сходят! Думают, что меня убили! Или схватили и продали в рабство! Что, собственно, и случилось. Позволь мне поговорить с Тариком, я все ему объясню и…
Зафар лишь покачал головой:
− Все намного сложнее, чем тебе кажется. Давай я тебе расскажу одну историю.
− Надеюсь, у нее счастливый конец.
− Она вообще еще не закончилась, так что слушай внимательно. Когда-то в одном огромном дворце жил-был мальчик, свято веривший, что однажды он вырастет и станет королем. До того дня, как дворец захватила вражеская армия, которая точно знала расположение всех ходов и выходов и где именно стоит искать шейха с женой. И их убили. Кроваво и жестоко. Оставили лишь их сына. Ему было уже шестнадцать, и он вполне мог править страной. Но была одна маленькая проблема. Его дядя устроил расследование, и оно показало, что именно сын стоит за смертью родителей. Его осудили и признали виновным.
Зафар говорил все это совершенно спокойным голосом, лишенным каких-либо чувств и эмоций, и от этого его слова звучали еще страшнее, чем если бы были пропитаны яростью, злобой и сожалением. Черная пустота и полное отстранение от событий, когда он явно говорил о своем прошлом, все это было… неправильно. И страшно.
И насколько безопасно ей самой рядом с этим человеком?
− И изгнали в пустыню, где он целых пятнадцать лет ежедневно боролся за жизнь, издали наблюдая, как люди впадают в отчаяние, а дядя недрогнувшей рукой ведет страну к гибели. Но кто во всем этом виноват? Разумеется, мальчик, который, несмотря ни на что, каким-то чудом сумел выжить. И не просто выжить, а вырасти и превратиться в настоящего мужчину, которому теперь предстоит занять свое законное место на троне. Теперь ты понимаешь, с чем мне предстоит бороться?
− Понимаю. − Анна переступила босыми ногами по холодному каменному полу, с необычайной остротой ощутив, что под халатом у нее ничего нет. − А теперь давай я расскажу тебе историю про девочку и… и… Неважно. Просто скажу, что я пропала шесть или семь дней назад во время экскурсии в пустыню, которой вообще не должно было быть. Мои друзья наверняка сходят с ума, жених… переживает, − Тарик всегда был очень сдержан, так что не стоит приписывать ему вспышек отчаяния, − а отец… он… − Анна запнулась. − Я − все, что у него есть. Ты должен понять.
Так странно желать страданий собственному отцу, но… но она слишком часто боялась, что без нее его жизнь стала бы значительно проще. Мама же как-то все эти годы прекрасно без нее обходилась…
− А ты должна понять, что тебя уже ищут. Пока что весьма осторожно и не поднимая шума, но Казима уже предупредили, что если ты вдруг отыщешься в Альсабе, то мое правление станет самым коротким в истории.
У Анны вдруг резко закружилась голова.
− Я − все, что осталось у этой страны. И если я хочу, чтобы у моего народа было будущее, я обязан усидеть на троне.
− А что будет, если я попытаюсь покинуть дворец?
− Тебя остановят. Но я сильно сомневаюсь, что ты попытаешься бежать.
− Почему?
− Потому что ты − разумная женщина и не хочешь купаться в крови. − Зафар посмотрел на нее необычайно пристально. − Поверь знающему человеку, habibti, сама ты прольешь эту кровь или она прольется из-за тебя, в любом случае отмыться ты сумеешь еще очень и очень не скоро. Если вообще сумеешь.
И Анна сразу же ему поверила, ни на секунду не усомнившись, что он на собственном опыте знает, каково это, чувствовать кровь на своих руках.
Но может ли она на это пойти?
Но разве у нее есть выбор? Она должна бежать, как-то связаться с Тариком, и тогда он штурмом возьмет дворец и… От одной этой мысли ей стало плохо.
Она вновь сосредоточилась на Зафаре. Доверяет ли она этому человеку? Освободит ли он ее при первой же возможности? Сдержит ли свое слово?
И на все эти вопросы она уже знала ответы. Доверяет, освободит, сдержит. Потому что она один на один провела с ним целую ночь в пустыне, и, лежа в палатке, он лишь прижимался к ее спине, обняв за талию, стараясь хоть как-то согреть и успокоить. Потому что, когда ей нужно было живое прикосновение, он осторожно к ней прикасался, но ни разу не попытался воспользоваться положением и хоть как-то ей навредить.
Другими словами, он вел себя именно так, как ему и следовало вести себя в подобной ситуации. При условии, что все им сказанное − правда.
− Тогда я хочу знать, что вы собираетесь делать, шейх.
− Что именно?
− Когда ты меня отпустишь? Невзирая на то, что происходит вокруг, должна быть какая-то конечная дата, когда я точно буду свободна.
− Не уверен, что могу сказать тебе что-то конкретное.
− Но мне это нужно. И не больше тридцати дней.
− Хорошо.
Но, даже заручившись его словом, Анна все равно не могла расслабиться. Тридцать дней. Целый месяц провести в золоченой клетке в полной власти этого человека. Но следом за этой мыслью сразу же пришла внезапная вспышка чистой радости. Впервые в жизни она сможет наслаждаться полным уединением и неторопливо нежиться в ванне, прислушиваясь к собственным ощущениям и никуда не торопясь.
− Только не думай, что ты моя пленница.
При одном слове «пленница» радость сразу же угасла. Ведь, что бы он там ни говорил, именно ей она и была в действительности.
− Неужели? Так, значит, я могу идти?
− Нет.
− Тогда чем же я отличаюсь от пленницы?
− Я бросил тебя в подвал, а на столе у тебя один хлеб да вода? Нет. Я обеспечил тебя мягкой постелью и фруктами.
− Значит, я пленница с хорошим рационом и кроватью.
− Можешь считать себя кем угодно, просто не забывай, что разница между тобой и пленницей примерно такая же, как и… как и между быть проданной и выкупленной. Выбирай сама.
− Вообще-то, я бы предпочла просто вздремнуть.
− Хорошо, отдыхай, а потом пообедаешь вместе со мной.
− С тобой? Зачем?
− Затем, habibti, что не могу же я оставить тебя умирать с голоду в темнице.
− А почему бы и нет? Это очень подошло бы к твоему образу головореза из пустыни.
− Это комплимент?
− Не совсем. Так зачем нам все-таки обедать вместе?
− Затем, что обо мне и так ходит слишком много слухов, правда, в том, что обо мне говорят, хватает и страшной правды. И я не хочу, чтобы ко всему этому добавилась еще и молва об удерживаемой против воли американке.
− Наверняка все решат, что ты начал создавать собственный гарем.
− Наверняка.
− А чего ты еще ждешь? Скоро все поймут, кто я такая, так что притворяться твоей… девушкой я не могу.
Зафар вдруг отрывисто рассмеялся.
− Я не встречаюсь с девушками, Анналиса.
− Анна. Никто и никогда не называет меня Анналисой.
− Анна, − невозмутимо продолжил Зафар. − У меня есть любовницы, если их можно так назвать. Партнерши по постели. Женщины, которые меня удовлетворяют и которых удовлетворяю я. − Эти темные грубые и дикие слова, такие же как и сам этот мужчина, должны были бы ее ужаснуть и оттолкнуть. Так же как и он сам. Но почему-то этого не происходило. − У меня нет девушек. От одного этого слова на ум сразу приходят цветы и конфеты. Походы в кино. А я не был в кино уже…да никогда, собственно, там не был. И за последние пятнадцать лет не смотрел ни одного фильма.
− Но разве так бывает?
Анна в очередной раз почувствовала, что в чем-то они невероятно схожи. Сама она тоже вечно стремилась к каким-то целям, не успевая осматриваться по сторонам и вести нормальную светскую жизнь.
Но за всю жизнь ни разу не сходить в кино? И за пятнадцать лет не посмотреть ни одного фильма? Да он же не поймет и половины ее шуток! Она сразу же задумалась, смотрел ли кино Тарик. Их разговоры всегда были о чем-то большом и значимом, вроде чести, долга и нефти.
А кино они не обсуждали. Несмотря на то, что Анна очень его любила.
− Да как-то постоянно отвлекался на всякие мелочи. Думал, как бы каждый день выжить, да при этом еще и следил, чтобы бедуины не лишились последних прав и окончательно не одичали, но, наверное, ты права, и мне следовало сосредоточиться на фильмах.
− Может, еще скажешь, что за все эти годы у тебя и минутки свободной не выдалось? На любовниц-то ты время находил. − Сразу же представив в объятиях этого смуглого мужчины светлокожую блондинку, Анна почувствовала, как у нее горит лицо. Слишком уж эта блондинка походила на нее саму…
− Верно, но, на мой взгляд, секс значительно интереснее телевизора.
От подобного заявления Анна лишь открыла рот.
− Ладно, − выдохнула она, собираясь с мыслями. − И я прямо сейчас хотела бы кое-чем заняться в кровати. Вздремнуть. Так что… до встречи.
− Как скажешь. Увидимся за столом. Платье тебе пришлют.
− Отлично, а то я уже переживала, что не смогу предстать перед тобой в подобающем виде.
Зафар снова отрывисто рассмеялся. Что ж, похоже, за все эти годы в пустыне он не только не смотрел телевизор, но и разучился нормально смеяться.
− Да, это была бы настоящая трагедия.
− Точно. А теперь ты все-таки меня оставишь?
− Знаешь, ты слишком много командуешь для…
− И вот мы снова вернулись к этому вопросу. Кто я?
Зафар пристально на нее посмотрел.
− У тебя явно есть собственное мнение о том, как мне следует действовать. И ты явно умеешь держаться на высоте… пока не забываешься и не идешь на поводу у собственного языка.
− Так я умею держаться? Прям по-королевски? − полушутя уточнила Анна.
− Именно. Это сразу видно по твоей осанке. Потому, как ходишь, как сидишь. По манере держаться. Учитывая, что только что у меня была встреча с послом…
− Только что?
− Да. И возможно, я даже пообещал стереть его с лица земли.
− Ничего себе.
− А он, возможно, пообещал обратиться к журналистам.
− Бог ты мой.
− Так что, думаю, никого не удивит, что мне нужно немного помощи. Особенно если учитывать, что совсем скоро мне придется играть на публику. Полагаю, ты уже начинаешь немного разбираться в ситуации, и не откажешься мне помочь.
Анна сглотнула. Почему-то все это ей совсем не нравилось.
− Похоже, мисс Кристенсен, вам придется превратить грубого и неотесанного дикаря вроде меня в культурного человека.
Одеваясь и спускаясь к столу, Анна безуспешно пыталась понять, что же он все-таки имел в виду.
Проходя по пустынным и едва ли не до жути безмолвным коридорам, она сразу же вспомнила, как шумно и людно было во дворце Тарика. Там все время кто-то куда-то спешил, всюду сновали слуги, смеялись и переговаривались туристы… Здесь же все кругом было мертвым и… застывшим во времени. Словно в зачарованном замке, где всех обитателей десять лет назад погрузили в глубокий сон или превратили в мебель и посуду.
Ну или все дело в том, что на троне уселся новый правитель, все преданные последователи которого остались в бескрайней пустыне.
Пробираясь по безлюдным коридорам, Анна вдруг замерла на месте. А что, если ей удастся где-нибудь отыскать телефон?
Заглядывая во все темные уголки и незапертые двери, она быстро сумела отыскать старый аппарат с вращающимся диском. Сжав вспотевшие ладони в кулаки, Анна замерла на месте.
Сейчас она может позвонить Тарику. Она же знает наизусть его личный номер, правда, пользовалась она им не слишком часто, но должна же женщина знать номер своего жениха!
Глубоко вдохнув, она представила, что скажет и что он ей ответит. Что будет, если он сразу же поднимет все вертолеты и пошлет войска штурмовать замок? Начатое Зафаром дело безвозвратно погибнет просто потому, что она не сумела немного подождать и сразу же бросилась действовать.
А что, если и того хуже, он не сделает ничего? Взвесит все за и против и решит, что с политической точки зрения разумнее всего устраниться и выждать?
От одной этой мысли ей сразу же стало плохо, но от наконец-то вырвавшихся наружу сомнений не так-то просто было отмахнуться. Что, если ему вообще все равно? Угрозы, предостережения Зафару − все это чистая политика. Но что, если теперь, когда из подходящей невесты она превратилась в очередную проблему, Тарик вообще не захочет, чтобы она возвращалась?
Отшатнувшись от телефона, Анна постаралась унять бешено бьющееся сердце. Позже. Теперь она знает, где искать телефон, и при необходимости всегда сможет позвонить. Но не сейчас.
Не обращая внимания на дрожащие руки и едва ли не бегом бросившись дальше по коридору, Анна по звукам и запахам нашла кухню, где служанка как раз что-то наливала Зафару, устроившемуся на подушках у низкого столика.
Сбросив ботинки, он уже приступил к трапезе. В этих краях традиционно ели руками, но в его манере было что-то… шокирующее и невероятно чувственное. Но при этом он так жадно набрасывался на еду, словно уже забыл, когда в последний раз ел досыта.
И, если судить по его переметным сумкам, в последнее время судьба действительно не радовала его роскошными яствами.
Отправив в рот очередную горсть риса, Зафар старательно облизнул пальцы, и Анна почувствовала, как по всему ее телу пробежала трепетная дрожь, на которую при всем желании сложно было не обратить внимания.
− Анна, − улыбнулся Зафар, и, видимо, эта улыбка была исключительно ради служанки, потому что до этой минуты она еще ни разу не видела улыбки на его лице. − Проходи, садись. Далия, оставь нас, нам с мисс Смит нужно обсудить деловое соглашение, − продолжил он, когда Анна послушно устроилась на светло-кремовых подушках.
Девушка склонила голову и быстро ушла.
− Смит? Мисс Смит? − удивленно переспросила Анна, как только они остались наедине.
− Тебе не кажется, что Анна Смит привлечет меньше внимания, чем Анналиса Кристенсен? Твое имя обязательно появится в новостях, правда, раз пока что еще ничего не слышно, скорее всего, твой шейх решил провести тайное расследование. И это плохо. Потому что так я даже не представляю, где и как он станет искать.
− То есть ни армия, ни журналисты не несутся меня спасать?
− Насколько мне известно, нет.
− Понятно. − Наверняка для подобного бездействия есть какая-то причина и все это часть тщательно разработанного плана. Не один же Зафар понимает, что стоит на кону и что какая-то там женщина не может быть причиной развязывания войны. И незачем обременять служащих лишними делами.
− Ты будешь находиться во дворце. Показываться на публике для тебя сейчас слишком рискованно. Да и вообще где угодно. Как я уже сказал, ты − Анна Смит, и ты приехала, чтобы научить меня… хорошим манерам.
Анна удивленно уставилась на этого дикаря, полжизни прожившего в пустыне.
− Хорошим манерам?
− Да. Правда, это слегка упрощенное описание твоих новых обязанностей, но я слишком давно не был в обществе, и теперь мне нужно заново в него влиться. А варвара там не потерпят.
− Уверен? По-моему, твоя служанка, Далия, просто без ума от тебя.
− Это потому что она из племени бедуинов. Ее семья передо мной в долгу, и она специально приехала, чтобы служить мне, пока я не обзаведусь преданными союзниками во дворце.
− Но ты ей нравишься.
− Она еще очень молода. Со временем это пройдет.
− Она совсем тебя не интересует?
− Молоденькие нежные девственницы не в моем вкусе. Я не хочу никого соблазнять и разбивать сердца. Это не для меня.
− Ладно, тогда мне нечего за нее волноваться. − Так же как и за себя саму.
Можно подумать, ей вообще было чего бояться… С самого начала же было очевидно, что он не собирается принуждать ее ни к чему такому.
А ведь при желании он наверняка сумел бы ее соблазнить…
Да что это с ней? Откуда такие мысли? Нет, конечно, она достаточно молода и весьма нежна… И к тому же девственница… Нет, она ему совершенно неинтересна. Вот и замечательно.
Нет, похоже, она определенно сходит с ума.
Вот о чем она сейчас думает?
Он против воли удерживает ее во дворце и навязывает роль учительницы хороших манер, но, даже четко все это сознавая, она никак не могла отделаться от воспоминания, как всю ночь провела в объятиях, прижимаясь спиной к теплому крепкому телу.
Ту ночь она провела в каком-то полузабытьи, но отчетливо ощущала его близость, которой ей теперь безумно не хватало.
Но эти мысли были прямым предательством по отношению к мужчине, который… уже наверняка поднял все силы особого назначения… тайно… чтобы ее отыскать.
При ярком дневном свете та сила, что влекла ее к Зафару, внушала ей настоящий ужас.
− Ну и чего ты от меня ждешь? Я сразу могу сказать, что нехорошо угрожать дипломатам физической расправой, но что дальше? Хочешь, чтобы я учила тебя, какой вилкой есть салат?
− Возможно. Надеюсь, ты сможешь научить меня обращаться с дипломатами, ну или хотя бы как вести себя с людьми, чтобы они не дрожали от страха. Сегодня я явно повел себя неправильно, но этот посол ничего лучшего и не заслуживал.
− Так ты… серьезно? Ты действительно хочешь, чтобы я тебя учила, как вести себя по-королевски?
− А почему бы и нет? К тому же так тебе и самой будет веселее коротать время во дворце. Мое официальное представление уже через несколько недель, а ты только на меня посмотри.
Анна послушно посмотрела, правда, наверное, излишне пристально.
− Я не тот человек, каким большинство предпочло бы видеть своего правителя.
− А почему бы и нет? Ты сильный и при необходимости готов спасать попавших в беду девиц… По-моему, для правителя это не самые плохие качества.
− Но, наверное, ты не станешь спорить, что мне не хватает очарования.
− Да, с этим не поспоришь.
− И меня это не устраивает.
− Тогда просто постарайся вести себя немного… дружелюбнее.
− Я не умею. Я полжизни провел в пустыне и иногда целыми неделями кряду был совершенно один, и мне не с кем было и словом обмолвиться. Но даже когда я отправлялся в путь со спутниками, возглавляя и направляя целые группы людей, мне было не до хороших манер. Но чаще всего моим спутником был лишь конь. Он отличный спутник, но слишком уж молчалив, чтобы из меня получился хороший оратор.
− А как, кстати, зовут твоего коня?
− Никак.
− У него нет имени? Но разве это возможно?
− А почему нет? Это всего лишь лошадь. Если помнишь, чаще всего я был один, так что его сложно было перепутать с другой животиной. Обычно ее просто не было в округе.
− Но я всегда давала имена своим любимцам.
− Моя лошадь − это не любимец, а транспорт. Машинам имена ты тоже даешь?
− Нет, но… довольно многие так делают. А некоторые мужчины называют даже свои… − Не договорив, она залилась густой краской. Да что с ней сегодня такое? Одно дело тихонько хихикать, когда подружки рассказывают о причудах своих парней, изображая скромную девственницу, какой она, собственно, и являлась, и совсем другое самой произносить такие слова, да еще и перед едва знакомым мужчиной…
− Но не я, − невозмутимо возразил Зафар.
− Я догадалась. Но даже если забыть о твоем коне, − Анна твердо пообещала подобрать несчастной скотинке подходящее имя, − ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогала?
− Не просто хочу. Мне это нужно. Нужно, чтобы во мне видели человека, а не дикого зверя. Мне нужно, чтоб мой народ принял меня в качестве своего короля, но если и дальше стану угрожать всем направо и налево, это никогда не произойдет. Так ты готова мне помогать? Заодно и долг таким способом вернуть сможешь.
− Конечно, − не думая, выдохнула Анна. Зафар предлагал ей полезную работу, интересный проект и четкую цель в одном флаконе, и она просто не смогла устоять.
Глава 5
Зафар и сам толком не понимал, с чего вдруг пустился в такие откровенности, но, с другой стороны, какая, собственно, разница? Все равно она надолго здесь не задержится, а потом вряд ли вообще когда-нибудь станет упоминать обо всем этом.
Перед Анной Кристенсен ему совершенно не обязательно притворяться непогрешимым лидером или бесстрашным воином. Перед Анной Кристенсен достаточно быть обычным мужчиной, которому она может помочь взойти на престол. И желательно так, чтобы при этом не возникло очередных проблем с ближайшими соседями.
Сжав зубы, Зафар потуже затянул бинты на запястьях и снова принялся колотить грушу. Пока он все эти дни сидел во дворце, бассейн, штанга и боксерская груша стали его ближайшими друзьями. Они давали хоть какой-то выход переполнявшей его энергии, помогая избежать повторных вспышек ярости, что вызвал у него разговор с Рикрофтом, и становились как бы глотком свежего воздуха, без которого он очень быстро начинал задыхаться в четырех стенах, чувствуя себя заживо погребенным и оставленным на расправу обитавшим здесь призракам.
После изгнания он всегда жил на воле и ни разу не возвращался во дворец, и теперь четко понимал, что у него начинается самая настоящая клаустрофобия.
Но, к счастью, у него было столько забот, что на глупые страхи совсем не оставалось времени. Всего через пару недель ему предстоит стать лицом нации, и нужно решить, каким это лицо показать миру.
Разумеется, настоящего себя показывать ни в коем случае не следует. Даже он понимал, что с холодным бездушным камнем дипломатические переговоры никто вести не станет. Так же как и с человеком, оставившим все эмоции и чувства в таком далеком прошлом, что он при всем желании уже просто не может вспомнить, что значит чувствовать.
Да и желания этого, в общем-то, не было.
Ему всего лишь нужна подходящая маска, и с помощью Анны он наверняка сумеет ее выкроить.
− Казим сказал, что ты… Ой!
Обернувшись, Зафар увидел, что на пороге зала с отвисшей челюстью застыла Анна. И смотрела она явно не на его лицо, а на блестящую от пота грудь. И ему это нравилось.
Но прикасаться он к ней не собирался. Ни сейчас, ни потом. Минутная похоть не стоит того, чтобы ради нее ставить под удар судьбу целой нации.
Одной ошибки ему и так с лихвой хватило на всю оставшуюся жизнь.
Так, хватит. Если он не хочет разрыдаться, свернувшись клубочком прямо на полу, не стоит об этом думать, утопая в пустых сожалениях. Лучше смотреть прямо вперед и двигаться к намеченной цели.
Прошлого все равно не изменишь.
− Что я − что? − уточнил он.
− Что ты здесь. Но он не говорил, что ты занят.
− И ты думала, что я буду мирно дремать в уголке?
− Нет, но… я рассчитывала увидеть что-нибудь вроде фехтования, а не бокса с самим собой.
− Это мой способ держать себя в форме. Даже в пути я почти всегда вешаю грушу в палатке.
− И ты там в состоянии развернуться? Она же крошечная!
− Обычно я путешествую не с той, в которой ты ночевала. − Смахнув со лба пот, он принялся разматывать бинты.
− И чем же я заслужила крошечную палатку? − При этом вопросе ее бледные щеки густо покраснели, и Зафар невольно задумался, вспоминая ту ночь. Было ли там нечто такое, из-за чего ей теперь действительно стоило краснеть?
Он вспоминал, как держал в руках эту мягкую изящную женщину.
Молодую и нежную.
А значит, совершенно ему неподходящую. Ни при каких условиях. Даже если бы они случайно встретились посреди города, между ними все равно бы ничего не было. Он годится лишь на то, чтобы грубо смять лепестки прекрасного цветка, на большее он не способен.
Да и в любом случае цветок не выживет в пустыне, а сам Зафар не просто прижился в пустыне, а пропитался ею насквозь и теперь способен лишь обжигать и иссушать нежные растения…
Хорошо, что они все-таки встретились не посреди города и есть тысячи причин, почему к ней нельзя прикасаться, потому что если бы этих причин не было…
Но пусть он и не слишком хороший человек, но, когда речь идет о судьбе страны, он как-нибудь сумеет сдержать порыв страсти.
− Мне не было смысла тащить лишний груз, так что я сторговался со случайно встреченным человеком. Маленькая палатка и еда. Ничего лишнего.
Тебе, кстати, повезло, что я его встретил, иначе у меня не хватило бы денег тебя купить.
− Выкупить.
− Как скажешь. Анна нахмурилась.
− Кажется, мы договорились, что второй вариант более приемлем.
− Лично я особой разницы не вижу.
− Неужели? Смотря с какой стороны подойти, ты выглядишь или героем, или ублюдком.
− Ты говоришь так, словно думаешь, что мне есть какая-то разница.
− А разве нет?
Зафар пожал плечами:
− Да в общем-то нет. Мне не обязательно быть хорошим, главное, чтобы в конце я победил. Чтобы Альсаба победила. А все остальное не так уж и важно.
− И ради победы ты готов на все?
− Да.
И Анна сразу же ему поверила. Окончательно и безоговорочно.
Чувствуя себя ребенком, которого неудержимо тянет к огню, она безотчетно шагнула вперед, не в силах отвести глаз от капелек пота, скатывающихся по мускулистой груди на четко очерченные кубики пресса…
Как же он не похож на всех знакомых ей мужчин! Крепкий, твердый, мужественный… В нем не было ничего мягкого, ничего такого, что помогло бы ей хоть немного расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Но при одном взгляде на этого человека у нее сразу захватывало дух, а по всему телу пробегала волна какого-то неясного томления, на которое при всем желании нельзя было не обращать внимания. Но и как-то определить его она тоже не могла.
Анна отлично знала, что такое притяжение, и ее тянуло к красивому Тарику, и от одного его взгляда в животе у нее начинали порхать бабочки. Он отлично целовался, правда, их поцелуи всегда были краткими.
О лучшем муже она и не мечтала.
Но теперь она вдруг ясно осознала, что на свете существует и нечто большее. Нечто такое, о существовании чего она раньше никогда и не подозревала.
И теперь это непонятное томление, которое явно не сводилось к банальному притяжению, разгоралось в ней ярким огнем. А следом за огнем пришел и страх. Так может, это чувство кажется таким сильным именно из-за страха? И все это лишь смесь адреналина и притяжения, которого нормальной женщине просто невозможно не испытывать к настолько переполненному тестостероном мужчине? Может, все это действительно простая биология, которой учат еще в школе? Перед ней сильный мужчина, способный произвести много спермы и хорошее потомство, а она здоровая молодая женщина и…
Тряхнув головой, чтобы избавиться от дурацких мыслей, Анна постаралась сосредоточиться на разговоре.
− По-твоему, цель оправдывает средства?
− Да. Но нужно учитывать, что, пока я восстанавливаю в стране порядок, мне нужно приемлемо выглядеть.
− Пожалуйста, только не говори, что ты сумасшедший диктатор. Я совершенно не хочу помогать тебе превращать эту страну в военное государство.
− Если я не смогу убедить людей принять меня, из меня вообще никакой правитель не получится. Голова без тела бесполезна. Через две недели состоится прием в честь нового шейха. Эдакое представление, чтобы показать всему миру, чего я стою. Мой советник считает, что это отличный ход.
