Текст книги "Вихрь любви"
Автор книги: Мейр Ансворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 2
Когда Нона вышла из коттеджа, дождь уже прекратился. Первым ее порывом было забраться выше в горы, но стоял очень густой туман. Кроме того, она вспомнила об обещании помочь Ханне. Ведь бедняга всегда так устает от стряпни и забот о стригалях. Да еще и местная женщина, иногда помогавшая по хозяйству, заболела.
Не выспавшаяся, расстроенная, Нона стояла, разрываясь между чувством долга и желанием побыть в одиночестве. В конце концов, едва передвигая ноги, она поплелась к дому. Пробравшись к себе в спальню через в окно, она рухнула на постель, однако через несколько мгновений в комнату ворвалась Ханна и стащила с нее одеяло.
– Я чуть с ума не сошла! – зашипела она: – Мне пришлось солгать вашему отцу, что вы вчера вечером занемогли и легли спать пораньше! Где вы пропадали? Если отец узнает, что вы были с этим негодником Ривсом, он вас выпорет!
Нона отбросила руку Ханны.
– Я была не с Мэттью, – мрачно заявила она. – Я виделась с ним… а потом поднялась в горы. Я только что оттуда вернулась.
Ханна внимательно разглядывала ее. Свет в спальне был еще тусклым, и она не могла уловить выражение лица Ноны. Девушка не склонна ко лжи и действительно часто убегает в горы. Но почему она побежала туда вечером? Определенно что-то произошло! Сейчас перед нею была совсем другая Нона, не смеющаяся и счастливая, какой она вчера вечером торопилась на свидание! Ханна погладила ее по плечу.
– Где вы были в такой ливень?
Голос Ноны заглушала подушка, лицо было скрыто полутьмой.
– Я… я пряталась.
Ханна удовлетворилась объяснением. Девушка знает горы и знает все пастушеские хижины.
– Что случилось? – напрямик спросила она.
– Ничего… ничего… Просто я убежала. – Нона села на кровати, речь у нее звучала внятно и твердо. – Ты, Ханна, оказалась права относительно мужчин… Они как животные! – Нона закрыла лицо руками.
– Расскажите мне все подробно! – уговаривала ее Ханна. – Все в порядке? Вы не…
– Не волнуйся, – сдержанно произнесла Нона. – Поверь мне на слово, и больше я не хочу говорить об этом!
Ханна крепко обняла свою питомицу.
– Я никогда не выйду замуж… Никогда, никогда… – шептала Нона.
Ханна ласково погладила ее по щеке.
– Конечно же выйдете, но в нашей глуши трудно встретить достойного человека. – Она смотрела в окошко на рыжеватые стволы елей. – Жаль, что мы сюда переехали. Пенгорран не место для вас… для вас, у которой нет матери… а отец… – Она осеклась, но тут же произнесла: – Лучше вставайте-ка быстрее! Отец сейчас уходит в горы, а к завтраку они с Гвионом вернутся. Надо начистить несколько ведер картошки, только что привезенной с поля, поджарить мясо, приготовить пудинги. На ближайшие два дня работы нам обеим хоть отбавляй, а Мэри Эллен из деревни, похоже, нам не помощница! – Что-то бормоча себе под нос, Ханна отправилась в кухню.
Вернувшись домой, Гриффит Талларн застал, обеих женщин за завтраком и окинул Нону пронзительным взглядом:
– Как ты себя чувствуешь? Ханна говорила, тебе нездоровится?
– К утру мне стало лучше, – глядя в тарелку, ответила Нона.
– Хорошо. Ханне нужна помощь.
Нона молча продолжала есть.
Иногда ее интересовало: значит ли она для отца несколько больше, чем бесплатная помощница по дому? Трудно было представить, что этот молчун, никогда не проявлявший нежных чувств, в детстве водил ее по ферме, сажал на плечо, когда она уставала, с нежной улыбкой смотрел на ее проказы. Она часто думала, не снится ли ей этот человек, совершенно не похожий на прежнего отца, особенно когда он грозил выдрать ее, как собаку?
За окном раздавалось блеяние овец. Увидев, что стригали гуськом идут по двору к загону, Гриффит Талларн стал.
– Впереди у нас трудный день. Соберемся к обеду ровно в полдень. – С этими словами он вышел из комнаты.
Следующие несколько дней Нона чистила ведрами только что выкопанную картошку, помогала Ханне вынимать из духовки запеченные оковалки мяса, готовила пудинги в больших глиняных горшках, накрывала стол и наблюдала, как быстро исчезает еда. Неохотно слушая, как стригали говорят на смеси валлийского и английского языков, она была слишком занята, не замечала любопытные, восхищенные мужские взгляды и не знала, что в Пенгорране наемные работники всегда чувствовали себя не в своей тарелке, поскольку не могли взять в толк, как им вести себя с дочерью Гриффина Талларна. Жены фермеров в других домах, где они работали, принадлежали к их кругу, разговаривали с ними, а дочери добродушно посмеивались над их шутками. Но эта девица совсем другая! Они все время ощущали дистанцию, разделяющую их и мисс Нону, и от ее надменных манер им становилось не по себе.
Когда стрижка овец подошла к концу, зарядили дожди. За пару дней вода поднялась до уровня окон, а дворы превратились в топкое месиво. При каждом порыве ветра с яблони у крыльца падали недозрелые яблочки, барабаня по оконным стеклам.
Предстояло много уборки, но, несмотря на усталость, Нона вызвалась относить Джулиану эмалированный бидончик с молоком.
– Это может сделать Гвион, когда освободится, – возражала Ханна.
Нона накидывала макинтош и, едва различая из-за дождя дорогу, каждый день поднималась к коттеджу. Оставив бидон на крыльце, она убегала.
Наконец, дожди прекратились, выглянуло солнце, и сразу потеплело. Когда Нона появилась в коттедже после вечерней дойки, дверь приоткрылась и на пороге появился Джулиан.
– Так, значит, молочница это вы? Но ведь вас, конечно, не отпускали в такую ужасную погоду?
– Я люблю дождь.
– Любите? – Джулиан задумчиво посмотрел на нее, вынул из кармана ее платочек и взмахнул им. – Ваш? Нона… Красивое имя. Нора Талларн…
– Нона – цыганское имя.
Джулиан пристально взглянул на нее:
– Была какая-либо причина вас так назвать?
– Наверное, моя мама хотела этого… не знаю.
– Понятно… Ваша матушка была цыганкой?
Нона удивилась.
– Моя мама, цыганкой? Что за странная мысль! Ханна говорит, она была смуглой… красивой. Может быть, в ней и текла цыганская кровь. Но разве цыгане живут не табором?
Джулиан улыбнулся.
– Табора у вас во дворе я не заметил, – сказал он. – Но цыганки иногда выходят за иноплеменников.
Нона покачала головой, но где-то в подсознании у нее возникла картина… кто-то танцует. Ее мать? Вокруг собрались люди… странная музыка. И что-то шевельнулось у нее в памяти. Она услышала чей-то гневный голос. Может быть, она читала об этом? Или видела во сне? Нона вздрогнула.
– Последние несколько дней я напряженно работал, – сказал Джулиан, – Может быть… не могли бы вы показать мне дорогу на гору?
Она взглянула на утес, в сумерках выглядевший голубоватым.
– С этой стороны оврага взбираться тяжело. По нашей тропинке легче. – Она показала на тропинку. – По ней легко пройти, когда она сухая. А после дождя не советую. Но это несложное восхождение…
– Вы привыкли лазать по горам. Не могли бы вы показать мне дорогу?
Она покачала головой и произнесла с расстановкой:
– Не сегодня. Мы не успеем вернуться до темноты.
– Может быть, завтра, если будет хорошая погода. – Он сказал ей, что слышал крик в ту ночь, когда она была у него.
Нона смутилась.
– Это животные кричат в горах, – сказала она. – Лисы, даже зайцы. Иногда это дурное предзнаменование, собаки воют, когда кто-то умрет, а если ночью услышишь топот лошадей… и звук колес… это плохо… очень плохо. – Она серьезно посмотрела на него. – Это похороны призрака… предостережение…
– Дорогая моя! – воскликнул удивленный Джулиан. – Ну вы же не верите во всю эту чепуху?
– Это не чепуха! – Ее темные глаза сверкнули. – Я могла бы вам кое-что рассказать…
– Это интересно, – заметил он, стараясь скрыть свое удивление. – Проходите, пожалуйста, и помогите мне приготовить чай.
Джулиан опасался, что своим приглашением пробудит в ней отчаянный страх, который заметил у нее в Глазах в ее первый визит, однако с облегчением увидел, что она спокойно пошла за ним и уже наполняет чайник.
– А это уж позвольте мне, – сказал он.
Нона с удивленным видом протянула ему чайник, а Штатом наблюдала, как он разводит огонь.
– Вы нашли колодец? – спросила она.
– Да. И чуть было не упал в него, поскользнувшись.
Она села на скамейку и огляделась. Везде книги, толстые тома. В одной из них, что была раскрыта, она увидела изображение скелета и, подскочив, с шумом захлопнула ее. Наблюдавший за нею Джулиан засмеялся:
– У вас, в одиночестве разгуливающей по горам, очень слабые нервы!
– Я не люблю костей… скелетов… призраков.
– Тут нет никаких призраков. – Джулиан убрал со стола книги и поставил на него чашки и блюдца.
Нона подошла к камину и стала рассматривать три стоящие на нем фотографии в серебряных рамках. На одной был мужчина, очень похожий на Джулиана, очевидно, его отец. На второй, как она догадалась, его мать. На третьей юная леди с вьющимися волосами, заколотыми в шиньон, и огромными глазами.
– Ваша сестра? – поинтересовалась она.
Джулиан оторвал взгляд от посуды.
– У меня нет сестры. Я обручен с Корой. Мы поженимся, когда я завершу свое образование.
– Хорошенькая, – отпивая чай из чашки, произнесла Нона. – А она согласится быть женой врача?
– Полагаю, да. – Он взглянул на нее. – А вы за кого выйдете замуж?
Вопрос был праздным, только для того, чтобы поддержать светскую беседу, но Джулиан заметил, как помрачнело ее лицо. Нона вскочила, отставив чашку.
– Я ни за кого не выйду замуж! – заявила она, затем резко повернулась и быстро ушла.
Он тоже вскочил, раскаиваясь за свой опрометчивый вопрос. Подойдя к двери, Джулиан увидел, что Нона бежит к Пенгоррану.
Ночи для Ноны стали почти невыносимыми. Днем, загруженная работой, она не имела времени предаваться раздумьям, но ночью мысли одолевали ее и она была не в состоянии заснуть. Как случилось, что в Мэттью уживались два разных человека? Ее по-прежнему влекло к нему. Ведь она не только наслаждалась поцелуями и объятиями, ей было по душе, что он ее ровесник и им есть о чем поговорить. Теперь девушка довольствовалась обществом неразговорчивого отца и Ханны, вечно занятой домашней работой и сплетнями, приносимыми Гвионом или Мэри Эллен. Нона потеряла смысл жизни. Днем она машинально выполняла все работы, а ночью душевная рана начинала ныть.
Однажды вечером она легла спать пораньше, но вдруг услышала знакомый стук камешка, брошенного в окно. Неужели Мэттью? Сердце учащенно забилось от страха, она села. Что будет, если Ханна или отец слышали шум?
Она вскочила с постели и застыла, прислушиваясь. Повышался еще один удар. Она осторожно подошла к окну – выглянула. Внизу стоял Мэттью. Нона услышала его настойчивый шепот:
– Нона! Нона! Выйди! Обещаю, я тебя не трону! Я пришел извиниться… Нона! Пожалуйста…
Она прижалась лицом к стеклу, и шепот стал еще настойчивее.
– Уходи! Я не хочу тебя видеть… никогда… – прошептала она.
Ей казалось, что его шепот звучит очень громко. А вдруг его услышит отец? Мэттью продолжал стоять и, похоже, уходить не собирался. Наверное, единственное средство прекратить это – спуститься и тотчас же прогнать его!
– Погоди! – тихо произнесла она.
Лихорадочно обдумывая ситуацию, Нона наскоро оделась. Страх перед Мэттью немного ослаб. Нона даже поймала себя на мысли о том, сможет ли она забыть их последнее свидание? Возможно, внизу ее ждет прежний Мэттью, которого: она так сильно любила?
Спустившись в темный двор, она вздохнула с облегчением, поскольку никто не проснулся. На небе сверканий звезды. В тени стены стоял Мэттью. Когда он протянул к ней руки, она испуганно отпрянула.
– Ну, ну, я не трону тебя! Я пришел сказать, что сожалею о случившемся в прошлый раз. Я тогда зашел в «Медведя»… может быть, хлебнул лишнего! Не стоило встраивать весь этот шум и убегать…
Он и не думает извиняться! Нона по-прежнему боялась его и чувствовала горькое разочарование, что любимый ею Мэттью куда-то исчез! Словно с глаз у нее сняли шоры!
– Ты же понимаешь, Нона! Ты не ребенок. – Он протянул руку, и она попятилась. – Да ты, похоже, и не женщина! – гневно пробормотал он. – Совсем как твой папаша!
При упоминании об отце Нона, внезапно оскорбившись за свою семью, подскочила к Мэттью и влепила ему пощечину.
– Ах ты, маленькая дьяволица! Вся в отца! Но скоро этому будет положен конец!
Он грубо схватил ее, а она билась и брыкалась у него в руках, пока Мэттью не начал ругаться вслух. Одна из собак залаяла, и оба прижались к стене дома. Открылось окно, и раздался голос Гриффита Талларна:
– Кто там?
Если бы не предательская луна, выглянувшая из-за облака, парочка осталась бы незамеченной.
Нона услышала учащенное дыхание и ясно увидела искаженное яростью лицо отца. Она стояла, застыв от страха.
– Быстро! Быстро! – подгоняла она Мэттью. – Уходи! Он пошел за ружьем! Он будет стрелять!
– Я не кролик и убегать от Гриффита Талларна не намерен!
Мэттью спокойно зашагал к воротам усадьбы, а Нона увидела, как из дома выскочил отец с ружьем. С растрепанными волосами, злым лицом, в призрачном свете луны отец выглядел устрашающим. Нона прыгнула вперед с намерением схватить ружье, и в это мгновение раздался оглушивший ее выстрел. До нее донеслись ругательства Мэттью. Испуганно повернувшись в его сторону, она увидела, как Мэттью, схватившись за руку, убегает прочь.
– Убежал, негодяй! В следующий раз я просто пристрелю его! – Гриффит Талларн повернулся к дочери: – А теперь идем, и ты мне расскажешь, что делала ночью с этим ублюдком у меня на дворе! – Кипя от гнева, он схватил Нону за руку. – Для него ружье, а для тебя кнут, и я не сжалюсь, пока ты не скажешь мне всю правду!
Нона изворачивалась, вырываясь из рук отца, и на мгновение, из-за ружья, мешавшего ему, он отпустил ее.
Она опрометью, бросилась к тропинке, огибающей усадьбу, а отец побежал за нею. В этот момент облако закрыло луну, и Нона, знавшая тропинку как свои пять пальцев, оказалась более проворной.
Она начала подниматься в гору, лихорадочно цепляясь за кусты и камни. В конце концов, почти выбившись из сил и трепеща от ужаса, она перебралась по стволу ели через овраг. Снизу до нее доносился треск ломающихся сучьев – отец пробирался к ней через подлесок. Нона молилась, чтобы он прекратил погоню и вернулся домой.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Гриффит Талларн прекратил преследование дочери. В наступившей тишине она почувствовала себя совершенно одинокой. Горячо любимого прежде Мэттью больше не существует! Отец грозил безжалостно выпороть ее кнутом. Домой возвращаться нельзя. После пережитого ужаса Нону охватило отчаяние. Она бросилась на землю и зарыдала.
В таком состоянии ее и нашел Джулиан. Он засиделся над книгами, не заметив, как пролетело время. Когда, наконец, поднял взгляд на часы, стрелки показывали третий час ночи. Голова у него гудела от переутомления, и он вышел на крыльцо. Стояла прекрасная ночь, по небу плыли облака, иногда скрывая луну, а тишину нарушало лишь журчание ручья. Когда из-за облака в очередной раз появилась луна, его внимание привлек какой-то светлый комок. Озадаченный Джулиан издали рассматривая его. Что это? Животное? Камень? Какой-то причудливый предмет? Однако иногда комок шевелился!
Джулиан решил подойти ближе и вдруг услышал сдавленные рыдания, Луна, показавшаяся из-за облака, осветила Нону.
– Нона! – тихо позвал он.
Она испуганно подняла голову и вскочила.
– Что на этот раз? – спокойно спросил он. Лица ее он не видел, но догадывался, что она утирает слезы.
– Я… я убежала…
Ее голос дрожал. Джулиан понял, что она и замерзла, и напугана.
– Быстро пошли ко мне! – твердо произнес он. – Я разведу огонь и приготовлю вам чай.
Он был удивлен, как уверенно она шла впереди него по почти незаметной тропинке. Никогда ему еще не доводилось встречать человека, так хорошо ориентирующегося в темноте.
В коттедже он с удивлением смотрел на ее заплаканное лицо и дрожащие губы. Вспомнив о хранящейся у него фляжке с бренди, налил немного в чашку и протянул ей. Нона взяла чашку обеими руками, отхлебнула глоток и, задохнувшись от непривычно крепкого напитка, бросила на Джулиана вопросительный взгляд.
– Пейте, – велел он. – Вы почувствуете себя намного лучше.
Вскоре Джулиан развел огонь и вскипятил чайник. Он приготовил Ноне сандвич и заварил чай. Она с радостью взяла чашку с чаем, и он заметил, что она держит ее крепко и цвет лица у нее лучше. Нона откинулась в кресле и принялась смотреть на огонь.
– Вы не ответили мне, что случилось. А сейчас вы можете рассказать?
Она взглянула на него. Можно ли ему верить? Она так ошиблась с Мэттью. Нельзя снова совершать ту же ошибку. Этот мужчина не похож на тех, кого она когда-либо встречала раньше, но откуда ей знать, что его доброта и участие искренни? Она устала… слишком устала… так устала, что не могла даже подумать о том, чтобы идти дальше. Придется попросить его об убежище, но она ничего ему не расскажет.
– Можно я проведу ночь здесь? – спросила она. – Как тогда… на диване?
– Конечно, – тихо произнес он. – Но только на этот раз не убегайте. Оставайтесь, и мы позавтракаем вместе. А прежде чем вы устроитесь, я должен кое-что вам показать и спросить вашего совета.
Джулиан исчез в кухне и несколько мгновений спустя вернулся, что-то держа в руках.
– Это же зайчонок! – воскликнула Нона. – Откуда он у вас?
– Вчера вечером, после вашего ухода, я решил прогуляться по берегу реки и встретил кошку, которая несла в зубах что-то серое…
Нона провела рукой по мягкой шерстке. Зайчонок нервно подрагивал.
– Это горный заяц, – сообщила она. – Они здесь водятся. Он уже освободился от детских завитков. Так что ему, наверное, уже несколько недель. Гвион как-то нашел крошечного зайчонка в ежевике, но тот подох.
– Их трудно растить в неволе. Чем вы его кормите?
– Я думал, вы мне подскажете. Правда, он лакает молоко. И еще я дал ему немного овса.
Нона кивнула:
– Он станет есть зелень… траву, капусту. Подрастай, они часто щиплют в лесу молодую травку… Дайте мне подержать его. – Зайчонок распластался у нее на руках. – Он напуган. У вас есть ящик? Его надо поставить ближе к камину.
Проснувшись, Нона увидела слабый свет зари. Зайчонок в ящике встревожился от ее движения и испуганно посмотрел на нее. Она подошла к окну. На востоке, за Пенгорраном, пурпурно-серые облака заволокли бледное, чуть тронутое золотом небо. Слева от нее серой громадой возвышался Крейглас. В тишине донесся лай собаки и какой-то шорох в папоротнике. Она отпрянула, узнав отца, взбирающегося на другую сторону оврага. Нона следила, как его фигура мелькает между деревьями, скалами и в папоротнике. Отец поднимался на гору. Зачем? После недавней стрижки ему не нужно осматривать овец. Проследив еще некоторое время, она поняла, что отец лезет на Крейглас искать ее, и ей снова стало страшно.
Двигаясь бесшумно, чтобы не испугать зайчонка, она пошла в кухню, умылась, причесалась и попыталась разгладить ладонями блузку и юбку. Необходимо каким-то образом увидеться с Ханной, взять одежду и придумать, как быть дальше.
К тому времени, как пришел Джулиан, она накрыла стол и приготовила завтрак.
– Какая роскошь прийти к накрытому столу! – улыбнулся он. – Я мог бы нанять домоправительницу, но, полагаю, в этом нет необходимости.
Он взглянул на Нону, но та, казалось, была занята. Джулиан наклонился погладить зайчонка, примостившегося у его ног. Зверек запрыгал вокруг стола, натыкаясь на ножки стульев. Затем он встал на задние лапки и зашевелил носом.
– Он тоже хочет завтракать. – Джулиан отломил кусочек тоста с маслом и с удивлением увидел, как зайчонок с жадностью его проглотил. – Я назову его Сэмми, – сказал он.
Нона улыбнулась, налила в блюдечко молока и протянула Джулиану.
– А не покажете ли вы мне сегодня Крейглас? – предложил он. – Я мог бы устроить себе выходной день. Погода, кажется, хорошая.
– О… нет… нет… только не на гору. – Нона от страха вытаращила глаза.
Джулиан смущенно покачал головой:
– А я думал, вы настоящая горянка!
Она опустила голову, понимая, что должна объясниться с ним, но не желала этого делать. Из чувства преданности своей семье ей не хотелось рассказывать о своем отце. Есть вещи о которых она не расскажет Джулиану. Но он так добр, приютил ее! Ей обязательно надо объясниться с ним. Нона прерывающимся голосом поблагодарила его за гостеприимство.
– Вы всегда можете пользоваться этим коттеджем в качестве убежища, – заверил он ее, глядя поверх стола. В ней странно сочетались девочка и женщина. Необузданность и благородство. Его глубоко озадачили два эпизода, свидетелями которых он стал, ему было жаль, ее, как неразумное дитя. Джулиан импульсивно протянул руку и ободряюще прикоснулся к ней, но с удивлением заметил, как исказилось ее лицо.
– Я не причиню вам вреда, – убирая руку, произнес он.
Нона покраснела, напомнив тем самым ему когда-то виденную акварель с изображением испанки. В Ноне тоже присутствовала смуглая красота.
– Вы бы замечательно выглядели в мантилье, – заметил он.
– А что это такое?
Он объяснил, и она кивнула:
– Я читала об Испании. Кажется, даже где-то видела изображения головных уборов.
Она пошла к двери, по пути взглянув на зайчонка, с любопытством обнюхивающего один предмет за другим.
– Мне придется пойти в Пенгорран повидаться с… Ханной. Может быть… вашего Сэмми стоит отнести… в сарай, иначе он убежит. Пока светло, он, надеюсь, будет спать. – Нона увидела, как нежно он взял зайчонка… и помедлила, добавив: – Может быть, я вернусь. Если… если бы я и вернулась… что с того? Я ведь ненадолго.
– Я же сказал вам: можете приходить, когда пожелаете. Посмотрите… – Он показал на царящий кругом беспорядок. – Тут требуется женская рука.
Она кивнула, слегка улыбнулась, и он увидел в окно, как она пробежала по уступу скалы и прыгнула в высокий папоротник.
Придя на ферму, Нона застала Ханну в задней кухне за разрезанием большого куска масла, только что вынутого из открытой маслобойки.
– Вы напугали меня, подойдя так тихо! – Ханна поспешно вытерла руки тряпкой. – Где вы были? Я с ума сходила, не зная, что делать… ваш отец не говорит ни слова, мрачен, как туча. Да еще этот выстрел! Что это все значит? Гвион сказал, что сегодня утром видел в поле Мэттью Риса с рукой на перевязи. А ваш батюшка ушел в горы… Я думала, искать вас.
Нона взяла штамп для масла с инкрустированным изображением розы.
– Прошлой ночью это был Мэттью… – произнесла она вполголоса.
– А я думала, вы больше не захотите иметь с ним ничего общего, – строго заметила Ханна.
Нона объяснила.
– Но что толку рассказывать об этом отцу? Только представь себе, что он думает о нашей встрече с Мэттью Рисом? Ханна… прошлой ночью он грозился… выпороть меня. Мне пришлось убежать. Не потому, что я испугалась. Это ведь и для него плохо.
Она смотрела в несчастные, отрешенные глаза Ханны. На память ей пришло другое… взрывной темперамент ее отца, его жалкие угрызения совести. Она не знала, что ей легче перенести.
– Вы должны уйти из Пенгоррана, – сказала Ханна. – Отец в мрачном, отвратительном настроении. Но куда? Здесь вам прятаться нельзя. Поблизости Гвион, да и Мэри Эллен из деревни…
Ханна потерла рука об руку, лицо у нее выражало тревогу.
– Я могу пару дней пожить в Крейглас-коттедже, пока не решу, что делать, – медленно произнесла Нона.
– Пожить в коттедже?! Но его снял на лето… этот студент!
– Знаю. Я с ним встречалась. Он и нашел меня вчера ночью. Я ночевала у него в коттедже.
– Ночевали в коттедже? Но это же неприлично! Что с вами будет? Не пристало вам…
– Все в порядке, Ханна! Он добрый. Он не как…
«МЭТТЬЮ».
– Ну, это уж слишком! Вы никогда ничему не научитесь! А если бы ваш отец застал вас там? Что? Тут такое бы началось, еще хуже, чем раньше!
– Ах, Ханна! – Нона нетерпеливо покачала головой. – А что мне еще остается делать? Мне некуда идти, я не пробуду долго в коттедже… всего пару дней… пока что-нибудь не придумаю. Там… думаю… я буду в безопасности. А сейчас мне нужно взять кое-какую одежду, и… Ханна, собери мне корзину еды… хлеба, масла, бекона… сыра. Вели Гвиону в течение нескольких дней оставлять молоко возле колодца внизу. Ближе ему подходить не стоит… он может увидеть меня.
Она пробежала по коридору и поднялась по лестнице. В спальне собрала пару блузок, еще одну юбку, алый плащ, расческу, гребешок. Нона поспешно завернула их в черную шаль, висевшую на спинке кровати. С узлом в руке Нона сбежала вниз и прошла в гостиную. Схватив с полок несколько книг, она сунула их среди одежды. Обернувшись, увидела в углу скрипку в футляре. В последнее время, с тех пор, как Нона стала встречаться с Мэттью, она начала пренебрегать своей кротой, старинной шестиструнной валлийской скрипкой, на которой ее учила играть мама. Но если она покидает дом навсегда, она должна взять свою кроту!
На кухне Ханна уже завязывала корзинку с едой клетчатым платком.
– Тут много еды для вас обоих, но вам одной все это не унести. Вы же не навсегда уходите, правда?
– Не знаю, Ханна. Не знаю.
Она поставила на пол свою ношу и обняла Ханну, уткнувшись лицом ей в плечо. Женщина крепко обнимала ее, гладя по темным, блестящим волосам. Она говорила с Ноной словно с ребенком.
– Ничего, малышка. Ничего. Все будет хорошо. Я знаю…
Нона подняла взгляд и робко улыбнулась:
– Ты всегда так говорила, когда я была маленькой… после того, как умерла мама. Иногда я думаю, ты действительно все-все знаешь. – Нона потерлась щекой о морщинистую щеку Ханны. – Я должна идти. Нельзя оставаться здесь дольше. Ханна, я дам тебе знать, где нахожусь. – Она печально посмотрела на свой багаж. – На некоторое время мне придется оставить это в зарослях папоротника.
Мгновение спустя она ушла.
Когда Нона внезапно появилась на пороге с футляром странной формы в одной руке и корзиной с едой в другой, Джулиан оторвался от своих книг.
– Я оставила кое-что из одежды в папоротнике… скоро вернусь, – бросила она через плечо и исчезла.
– Значит, вы пришли, чтобы остаться, – заметил Джулиан, когда она вернулась с узелком.
– Если можно… хотя бы ненадолго. – Она неуверенно посмотрела на него. – Вы же говорили, я могу убирать в доме… готовить…
Джулиан насмешливо посмотрел на нее:
– Конечно. Вы мне очень поможете. – Он приподнял с корзинки клетчатый платок. – Вы принесли еду… много еды… хорошая девочка…
– Вам надо заниматься, – серьезно произнесла она. – Я буду двигаться тихо-тихо! Вы даже забудете, что я у вас в доме.
– Что ж… – Джулиан некоторое время смотрел на нее, потом отвернулся. – Я сделаю вид, будто вас здесь нет… что вы невидимый дух, посланный свыше заботиться о моем благополучии, да? – Вдруг его глаза стали серьезными. – Я должен знать только одно: ваш отец осведомлен, что вы здесь? Или хотя бы ваша домоправительница? Я ведь могу попасть в неловкое положение.
Нона сказала:
– Ханна знает… только Ханна. Я должна хотя бы на пару дней спрятаться от отца. Он в горах и ищет меня. Он очень рассержен… если он меня найдет… – Она осеклась.
Джулиан был в затруднении. Разумеется, отец не применил бы насилия к этой… этой… этому ребенку. Он был уверен, что Нона убежала не просто от вспышки гнева отца.
– Оставайтесь сколько хотите. Здесь вы будете в безопасности. Миссис Прайс иногда присылает одного из своих детей с хлебом, но я буду следить за тропинкой или сам спускаться за караваем. Ко мне никто не приходит, так что меня можно смело назвать отшельником… А это что такое? – Он поглядел на странный футляр.
– Моя крота!
– Крота?
– Это такая валлийская шестиструнная скрипка. Мама учила меня играть на ней.
– В самом деле? – Он с любопытством посмотрел на Нону. – Вы помните вашу матушку?
Нона наморщила лоб:
– Только неясные обрывки. Кажется, помню, как она танцевала, когда я играла на кроте. Не думаю, что у меня очень хорошо получалось. Я, наверное, была слишком маленькой, чтобы держать ее. Помню, как мама меня подхватывала и танцевала со мной вокруг кухонного стола…
– Не похоже на Жену фермера, – произнес Джулиан задумчиво.
– Но тогда и ферма была больше. У нас была Ханна, две горничные… посыльный. Не то что в Пенгорране. Теперь без меня Ханне придется… трудно.
– Ничего. Надеюсь, вы скоро вернетесь туда. – Джулиан подошел к окну и тихо свистнул. – Идите сюда.
Нона подошла к нему.
– Смотрите! – Он показал наверх.
Нона вскрикнула:
– Отец! Спускается по ту сторону рва… к коттеджу. Глаза у нее расширились от страха. – Что мне делать? Куда бежать?
