Текст книги "Вихрь любви"
Автор книги: Мейр Ансворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Да не обращай ты внимания на эти разговоры, Ханна! Ведь никто не знает, что недавно умерла мама. Пусть себе болтают… А что касается меня, – Нона вскинула голову, – я им докажу, что хозяйка тоже может быть хозяином!
– Нет, в этом доме происходит что-то странное! – проворчала Ханна, сильно хлопнув ладонью по сдобному тесту.
На следующее утро Нона помогала Ханне накрывать большой стол в кухне. Они резали огромный кусок запеченной филейной говядины и готовили бутерброды.
Когда стол был готов, Нона сбегала наверх и через несколько минут вернулась в вязаном крючком костюме теплого коричневого цвета, оттеняющем ее темные волосы и смуглую кожу.
– Разве можно в таком виде появляться на грязном иоле! – воскликнула Ханна, грохнув на стол стопку тарелок.
– А почему нет? Если я учусь управлять фермой, так что, я должна выглядеть кое-как? Я все-таки женщина!
Ханна покачала головой, а Нона, выйдя из дому, свистнула молодой овчарке по кличке Софи, дрессировкой которой она занималась последнее время.
Прямо держа голову, в струящейся юбке с Софи, бегущей за ней по пятам, Нона смело подошла к группе мужчин, собравшихся вокруг аукциониста. До нее донеслись обрывки разговора.
– Какую цену вы предлагаете? Вы, сэр… только взгляните на породу… таких прекрасных овец можно купить лишь в Уэльсе!
Все были поглощены торговлей, аукцион шел своим чередом. Результаты его были легко предсказуемы. Нона глазами поискала отца и встала рядом с ним. Когда толпа мужчин перешла к следующему загону, она заметила на себе любопытные взгляды и услышала тихий шепот. Ханна оказалась права. Ее появление действительно вызвало недоумение фермеров. Она решила не обращать на это внимания и подозвала Софи к ноге.
Когда она услышала голос аукциониста, ее охватило беспокойство.
– Итак, продолжим! Какую цену мне предлагают?
Шумный аукцион продолжался, все остальное было забыто.
Однако на торгах в Пенгорране в этот день произошло еще одно событие. В разгар торгов из задних рядов толпы раздался молодой, уверенный голос. Мужчины обернулись и уставились на Мэттью Риса, предложившего свою цену.
– Мэттью Рис! – зашептались фермеры. – Ну и дела!
Кое-кто вспомнил старые торги, когда молодой человек только что появился в здешних краях. Тогда Гриффит Талларн пришел в неописуемое бешенство при виде его и отказался продавать Мэттью выставленное на торги поле. После того случая Мэттью не появлялся на торгах в Пенгорране вплоть до сегодняшнего дня! Мужчины переглядывались, ожидая очередной вспышки, вражды. Даже аукционист потерял боевой запал. Смущенный, он стоял, забыв о публике, не зная, принимать ли ему цену, назначенную Мэттью. Но тот снова повторил свое предложение, и теперь толпа уставилась на притихшего и неподвижного Гриффита Талларна.
– Отец! – Нона нервно сжала ему руку. – Отец!
Гриффит Талларн взглянул на аукциониста и твердым голосом произнес:
– Продолжайте торги! Нечего останавливаться!
Фермеры с облегчением вздохнули и удивленно переглянулись.
Нона пребывала в смятении. Очевидно, вражда кончилась, но знает ли об этом Мэттью? С чего бы он вдруг появился именно сегодня?
Перебить цену Мэттью никто не решился, торг почти закончился, и Нона вернулась домой, чтобы помочь Ханне.
В домашней суете у нее не было времени подумать об утреннем событии. Разговоры за столом в основном шли об овцах и доходах от них. Однако снова и снова все вспоминали о появлении Мэттью. Утром вся округа только и будет трезвонить о нем! Но где же он сам? Нона осмотрела длинный стол, потом вышла за дверь, где следующая группа приглашенных дожидалась своей очереди. Мэттью среди них не было. Неужели он ушел домой?
Она оглянулась. Сегодня на помощь приглашены две деревенские девушки, и, пожалуй, она может ненадолго отлучиться.
Нона поспешила в поле и там увидела одинокую фигуру Мэттью у одного из загонов. Она подбежала к нему:
– Почему ты не пришел? Ты же знаешь, в день торгов у нас всегда угощают гостей!
Парень улыбнулся и взял ее за руку:
– Нона! Ты вернулась! Говорят, тебя видели с отцом, но я не поверил, пока сам не убедился сегодня в этом!
– Сейчас мне некогда объяснять! Нужно помогать Ханне! Пойдем со мной!
Мэттью покачал головой:
– Нет! Я войду в ваш дом, только когда твой отец сам пригласит меня! Я не могу забыть прошлое, его постоянные оскорбления…
Нона покраснела.
– Но ты же пришел сюда на торги!
Мэттью нахмурился:
– Да. Гвион принес мне письмо от твоего отца. Коротенькую записочку, где он извиняется и признается, что ненависть к Рисам была вызвана какой-то ошибкой. Твой отец выяснил, что, оказывается, он тогда был не прав. Больше он ничего не объяснил, только написал, что теперь с враждой покончено. Поэтому я и рискнул прийти на торги. Я уже много лет не покупал овец. Но в дом я не пойду! Нона мы сможем увидеться снова?
Девушка пристально посмотрела на него:
– Возможно… когда-нибудь. А теперь мне пора. Я нужна Ханне!
Она свистнула Софи, и они вместе побежали на ферму.
Постепенно жизнь Ноны на ферме изменилась к лучшему. Она стала часто бывать по рыночным дням в Эйбере, начала общаться с женами фермеров и даже завоевала уважение их мужей за умелое участие в торгах.
Однажды в ноябре, когда холодные щупальца тумана захватили Эйбер, она шла по мощеной мостовой к магазину тканей, чтобы купить Ханне фланель для нижних юбок. Вдруг кто-то окликнул ее. Нона обернулась и лицом к лицу столкнулась с Бенджи и молодой цыганкой.
– Бенджи! Вот уж не думала снова встретиться с тобой!
Цыганка с корзиной на плече оглядела Нону.
– Нона, знакомься – это Риченда. Мы весной собираемся пожениться! – сообщил Бенджи Ноне.
Нона приветливо улыбнулась:
– Это просто замечательно! Рада за вас. Вы обвенчаетесь в церкви?
Бенджи покачал головой:
– На рассвете мы перепрыгнем через ракитник! Таков наш обычай.
– Ах, как бы мне хотелось… – Нона осеклась. Бесполезно. Она не сможет пойти на их свадьбу. Но она все же наполовину цыганка, и ее всегда будет тянуть к развлечениям людей, чья кровь течет в ее жилах!
– Биби… в порядке?
– Да, Биби в порядке, но она уже слишком стара, ей все время нездоровится, так что деревянные гвозди и цветы она больше не продает.
А ведь она оказалась права, Бенджи! Моя мама была цыганкой… знаменитой танцовщицей, выступавшей на сцене в Лондоне!
Бенджи широко раскрыл глаза.
– Биби всегда права, – произнес он после небольшой паузы. – Она все знает, ей все известно.
Нона обратила внимание на красные цветы в корзине цыганки. Она часто видела, как цыганки из табора делают их из тонких деревянных стружек, а потом раскрашивают в экзотические цвета.
– Можно мне купить эти цветы? – спросила она Риченду. Та тотчас же собрала букет.
Однако Бенджи так крепко схватил ее за руку, что Риченда вскрикнула.
– Не продавай! – строго произнес он. – Отдай все, что есть у тебя в корзине!
Риченда подчинилась и протянула Ноне красные, легкие, как перышко, цветы. Нона быстро отстегнула небольшую брошку – голубой эмалированный бантик – и протянула Риченде. Та взяла брошку.
– Мой свадебный подарок! – произнесла Нона. – Надеюсь, он принесет вам счастье!
Она смотрела, как удаляются от нее эти красивые чужаки, выделяющиеся среди толпы своей горделивой осанкой. Она завидовала их счастью. Потом вспомнила о своей матери, чья кончина так огорчила ее, и с трудом сдержала слезы.
Бенджи с Ричендой говорили, что поженятся весной. В теплый февральский день, забравшись в овраг, чтобы нарвать первые распустившиеся примулы, Нона подумала о них. Они еще не поженились, ведь ракитник еще не расцвел!
Хотя Крейглас был по-прежнему занесен снегом, зима выдалась мягкой, и весна обещала быть ранней. Нона вылезла из оврага, цепляясь за ветки и обнажившиеся корни, и оказалась на вершине небольшого завала напротив Крейглас-коттеджа. Со смешанными чувствами она смотрела на него. Неужели совсем недавно она жила здесь у Джулиана, спасаясь от отцовского гнева? Она вспомнила тот вечер, когда впервые появилась здесь, вспомнила Сэмми с его забавными выходками, вечера, когда Джулиан занимался, а она читала и мечтала, Джулиан! Воспоминание о нем было непроходящей болью.
Скоро начнется сезон ягнения, и на склонах гор снова забурлит жизнь. Только бы подольше продержалась теплая погода! В плохую погоду горы не самое лучшее место для молодняка!
Вернувшись в Пенгорран, она застала Ханну за уборкой.
– Сегодня прекрасный день! Тепло! Смотри, Ханна, я принесла свежие примулы!
– Солнце какое-то мутное, – проворчала Ханна. – Слишком рано для такого тепла. Костями чувствую, будет непогода! – Старушка с трудом распрямила спину.
Ханна старела, становясь все более ворчливой и непокладистой. На примирение хозяина с Мэттью Рисом она отреагировала неожиданно бурно.
– Я слишком стара и считаю Рисов не кем иным, как врагами! – заявила она Ноне вечером после торгов. – А молодого Риса не могу простить за тот вечер, когда он напугал вас! И глаза у него бегают… Говорят он ухаживает за девицей Прайс с фермы Гуэрн!
Нона пристально посмотрела на нее – Ханна всегда обладала точной информацией.
На следующий день после торгов Мэттью забрал купленных овец. Подглядывая из окна, Нона видела, как он лицом к лицу столкнулся с отцом, и очень удивилась, когда они остановились и завели спокойный разговор. Она буквально оцепенела, когда Мэттью прошел к дому и отец привел его в кухню. На мгновение возникла немая сцена: Мэттью, Гриффит, Нона и Ханна. Увидев вошедшего, Ханна мигом удалилась на заднюю кухню, что-то сердито бормоча себе под нос. Гриффит Талларн, сначала немного смущенный присутствием дочери, неловко поглядывал то на одного, то на другую.
– Я пригласил мистера Риса, чтобы дать ему адреса и названия ферм, где продают баранов. Сейчас принесу свои записи. – Он неуверенно взглянул на Нону, но та, повернувшись к Мэттью, кивнула на стул и пригласила его сесть. Гриффит Талларн с облегчением вышел из кухни.
– Ханна не любит меня, – подобрав ноги, произнес Мэттью.
– В ее возрасте нелегко прощают обиды! – Нона подбросила дров в камин и поставила чайник.
– Говорят, ты стала фермершей? Это просто замечательно иметь жену, которая помогает не только по дому, но и в деле. – Он помедлил, а потом прошептал: – Нона… Нона…
В этот момент в кухню вошел Гриффит Талларн.
С тех пор как однажды Нона увиделась с Мэттью в Эйбере, когда он предложил отвезти ее домой, а она отказалась, они больше не встречались. Теперь, в этот солнечный теплый день, Нона, к своему удивлению, обнаружила, что надеется снова увидеться с ним.
В начале марта стрелка барометра вдруг резко упала. После прошедшего ночью проливного дождя и сильного ветра Нона увидела, как отец в тяжелом непромокаемом плаще и зюйдвестке, склоняясь от ветра, пробирается по двору фермы. В Пенгорране наступил месяц ягнения, в такое ненастье это сулило настоящее бедствие. Как назло, Гвиона поднял на рога бык и сломал ему пару ребер. Она умоляла отца позволить ей подняться вместе с ним в горы, но он и слышать не хотел об этом.
– У вас с Ханной начнется самая трудная работа по дому, как только я стану приносить домой ягнят!
Он оказался прав. Весь день они с Ханной занимались ягнятами. Некоторые сразу начинали сосать молоко из бутылочек, других приходилось силой кормить из пипеток, а особенно промокших и замерзших оживлять с помощью пары капель бренди.
– Вскоре возле камина соберется целое стадо, – ворчала Ханна, расстилая перед, камином кусок мешковины. – Теперь без матерей этим детенышам не сладко приходится!
– Сегодня я буду помогать отцу. Нона засмеялась, когда резвый ягненок вырвал у нее из рук бутылочку с молоком. – Этот будет жить! Некоторые овцы в сарае окотились мертвыми ягнятами. Отец сдирает с них шкурки. Я это терпеть не могу! Но что поделаешь? Если этими шкурками накрыть живых ягнят и подложить их овцам, те принимают их за своих. Так мы спасли многих, но это было нелегко!
День за днем работа продолжалась. С утеса весь двор продувался сильным ветром. Ближе к вечеру, посеревший от усталости, шатаясь, в кухню вошел Гриффит Талларн с двумя ягнятами за пазухой. Он положил их перед камином.
– Кажется, эти живы, – произнес он. – Близнецы. В такую погоду горные овцы не в состоянии справиться с двумя. У этих мать подохла, но там, наверху, есть еще одна овца, окотившаяся мертвым ягненком. Овце лежит на выступе скалы. Ее надо принести вниз. – Он опустился на стул и устало склонил голову. – Тяжелые они, эти овцы! – Гриффит попытался встать, но снова опустился. – Был бы помощник, я бы принес овцу на спине!
Нона подошла к отцу.
– Позволь мне помочь тебе… Ну пожалуйста, отец!
Он медленно поднялся и покачал головой:
– Женщине там нечего делать! Я сам справляюсь с трудом. Приготовь мне чашку горячего чая! Я должен подняться в гору еще засветло.
Пока отец пил чай, Нона исчезла. Он уже собрался идти, как она появилась в непромокаемом комбинезоне, зюйдвестке, тяжелых сапогах, с пастушьим кнутом в руке.
– Я иду с тобой! – решительно произнесла она, а отец был слишком утомлен и не стал спорить с упрямой дочерью.
Сгибаясь под шквалами ветра, молча, они вместе поднялись на гору. В наступающих сумерках Нона заметила в овраге несколько овец. По крайней мере, хоть эти будут спасены! – подумала она. Остальные прятались за голыми скалами, а их ягнята плотно прижимались к ним.
Уже почти стемнело, когда Нона с отцом добрались до уступа скалы, где лежала овца с мертвым ягненком. Неудобная одежда и темнота мешали им, но в конце концов, ценой невероятных усилий, им удалось взвалить овцу на плечи Гриффита Талларна. Нона сунула мертвого ягненка за пазуху и начала спускаться, светя отцу фонарем.
С утеса дул пронзительный ветер. Он хлестал со всех сторон. Несколько раз Гриффит Талларн мог бы упасть, если бы дочь не удержала его. Однажды она сама упала, точно от удара чьей-то мощной руки. Когда они добрались до молодого сосняка над фермой, Нона с опаской огляделась. Многие деревья уже были вырваны с корнем, одно из них лежало у них на пути. Секунду спустя она сквозь, вой ветра услышала новый звук – ревущий, резкий – и, к своему ужасу, увидела, что на них валится сосна. Нона схватилась за ремень отцовской куртки, изо всей силы потянула за него, молясь, чтобы ремень выдержал. Дерево упало рядом.
Когда Нона с отцом ушли за овцой, Ханна развела огонь. На близнецов-ягнят бренди уже оказало свое живительное действие. Ханна провела по лбу усталой грязной рукой. Неделя для Пенгоррана оказалась тяжелой. Будет благо, если стихнет ветер. Когда распахнулась дверь и сильный порыв ветра пронесся по дому, она вскочила. Так продолжалось весь день. Надо бы закрыть дверь, если не на засов, так хоть какой-нибудь палкой! Ханна бросилась в коридор и остановилась при виде человека в накидке, закрывающего за собой дверь. Мэттью Рис следом за ней прошел в кухню.
– Я только сегодня узнал о том, что Гвион заболел. Сам я целый день возился со своими овцами! – Он взглянул на ягненка перед камином и улыбнулся. – У меня их тоже полно… Где хозяин? Где Нона? – Он заметил, как Ханна прикусила губу. – В такую погоду не время для старых ссор и обид. Я пришел помочь!
– Они на утесе, – неприветливо ответила Ханна. – Пошли за овцой, окотившейся мертвым ягненком.
– В такую ночь и с Ноной! – Мэттью изменился в лице.
– Она должна была пойти с отцом. – Ханна устало опустилась на стул. – Хозяин весь день работал на износ!
– Пойду помогу им принести овцу. Думаю, они пойдут в Пенгорран по тропе!
Ханна кивнула. Она проводила Мэттью взглядом, прислушиваясь к завыванию ветра. Такого урагана в их краях не было уже много лет. К их приходу нужно приготовить горячий бульон! Когда промерз до костей, нет ничего лучше чашки горячего бульона.
Глава 10
В сосняке над Пенгорраном Гриффит Талларн, осознав, что ему грозит опасность, быстро отскочил к дочери, и дерево, хлеща их ветвями, упало прямо перед ними. Овца свалилась с его плеч, и Нона, не чувствуя под собой ног, бросилась к перепуганному животному. Фонарь выпал у нее из рук и куда-то укатился. В кромешной тьме она боролась с брыкающейся овцой, одна в этом ревущем, дьявольском мире. Силы у нее были на исходе.
В таком состоянии их и обнаружил Мэттью Рис. Он взвалил овцу на спину, обхватил Нону за плечи и вместе с Гриффитом Талларном, шатавшимся от усталости, двинулся в обратный путь.
В Пенгорране Мэттью положил овцу с мертвым ягненком в задней кухне и на руках отнес девушку к креслу. Мгновение-другое он молча смотрел на нее.
– Кажется, Нона смертельно измотана, испугана и замерзла! К тому же на них чуть не упала сосна! – объяснил он Ханне.
– Она упала прямо перед нами… – Гриффит Талларн опустился в кресло и закрыл глаза.
Ханна бросилась снимать с Ноны мокрую одежду, растирать ледяные руки. Мэттью положил ладонь на плечо мистеру Талларну.
– Простите. Я понимаю, сейчас вы хотите только спать, но, если вы в состоянии пройти в загоны и рассортировать овец и ягнят, я вам, помогу. – Он показал на кучку ягнят, которые уже встали и пытались делать первые шаги. – Надо подложить ягнят к овцам, чтобы они начали сосать. Здесь оставлять их на ночь нельзя.
– Ты прав. – Гриффит Талларн с трудом поднялся и вслед за Мэттью пошел к двери.
Позже, придя в себя от тепла и горячего бульона, Нона сидела – перед камином рядом с Мэттью и Ханной. Мэттью, как и обещал, управился с овцами, и теперь перед камином ягнят не было. Гриффит Талларн ушел спать, но перед этим, пожав руку молодому Рису, хрипловатым голосом произнес:
– Сегодня ты был мне как сын! Я очень тебе благодарен!
Нона сонными глазами смотрела на Мэттью, а потом склонила голову на плечо Ханны и тут же уснула. Чуть позже. Мэттью отнес ее наверх. Ее голова лежала у него на плече, а Ханна, шедшая впереди, светила им свечой. Мэттью осторожно опустил Нону на постель. На секунду открыв глаза, она улыбнулась ему.
– Нона.
Но она тотчас же снова заснула.
На кухне Ханна вдруг сказала:
– Ветер стих, слышите?
И правда. Бешеная буря превратилась в слабый стон, то возникающий, то затихающий.
– Пожалуй, все страшное уже позади! – произнесла она.
Жизнь на ферме шла заведенным порядком. Косьба, стрижка овец, заготовка сена… В августовском зное мартовская непогода была забыта.
С того страшного вечера Мэттью, насколько позволяла его работа, часто посещал ферму. Однажды августовским вечером он попросил на следующей неделе помочь ему убрать сено. Вместе с Ноной они шли по двору. За садом, где их никто не мог видеть, он взял ее за руку.
– Почему ты никогда не остаешься со мной наедине, Нона? Ты все еще боишься меня?
– Нет.
Это была правда. Она больше не опасалась его, он ей даже нравился. Конечно, это была не безмятежная любовь, какую она испытывала к нему прошлым летом, а более спокойное чувство. Пожалуй, это вообще была не любовь. Теперь она это понимала. Нона повертела в пальцах травинку.
– Нона, ты станешь моей женой? – спросил Мэттью, понизив голос.
На такой вопрос она не была готова ответить. Ведь это означает, что даже в мыслях она должна полностью отказаться от Джулиана! Но что толку жить воспоминаниями?
– У тебя кто-то есть? Тот парень из коттеджа?
Голос Мэттью прервал ход ее мыслей. Нона взглянула на Мэттью, и вдруг ей стало его безумно жалко. Может быть, он испытывает к ней те же чувства, какие она испытывает к Джулиану?
– Теперь уже нет, – тихо ответила она. – Но я не могу сегодня ответить тебе. Мне пора возвращаться, Ханна начнет беспокоиться, где я пропадаю…
– Ханна! – Он раздраженно тряхнул головой. – Она, конечно, скажет, чтобы ты не имела со мной ничего общего! Она никогда не сможет забыть, что я Рис…
– Если я захочу выйти за тебя, то я сделаю это, не спрашивая Ханну!
– Выходи за меня, Нона! – взмолился Мэттью.
– Мне нужно хорошо подумать.
– Что тут думать? – в сердцах произнес он. – Если любишь…
Он попытался обнять ее, но она вырвалась и убежала домой.
Позже, помогая Мэттью убирать сено, она обдумывала его предложение. Странно, что всего год назад брак с ним казался ей высшим счастьем! Но теперь ей действительно стоит крепко подумать!
Гриффит Талларн вел себя беспокойно. Часто, без какой-либо необходимости, он то уходил в горы, то возвращался. Ханна сокрушенно покачивала головой:
– Не удивлюсь, если он изведет себя. Думаю, хочет поскорее соединиться с вашей матушкой, мисс Нона. Много раз я заводила разговор о ней, а он лишь мрачнел, как туча!
– Не думаю, чтобы мама сумела научиться жить на ферме, правда, Ханна?
Та в ответ качала головой, а Нона снова принималась вертеть маслобойку, наблюдая, как голубовато-белое молоко превращается в капельки масла.
Они только закончили сбивать масло, как с горы вернулся Гриффит Талларн. Он быстро прошел наверх и вернулся в твидовом костюме и гетрах.
– Я еду в город! – заявил он. – Мне нужно встретиться с адвокатом Моррисом.
Глядя, как он вспрыгивает на лошадь и галопом выезжает со двора, Ханна произнесла:
– Не на гору, так в город! Хочет себя угробить…
Нона озадаченно нахмурилась.
Вечером, за ужином, Гриффит Талларн сидел, погруженный в свои мысли. Когда Ханна встала, чтобы убрать со стола, он заставил ее снова сесть:
– Мне надо вам обеим кое-что сообщить. Я договорился о продаже Пенгоррана.
– Продать Пенгорран? – хором ужаснулись женщины.
– Это тебя удивляет? – обратился он к дочери.
– Конечно! Ты же никогда не заикался о продаже!
– Гриффит раскрошил на тарелке кусочек хлеба.
– Мы, фермеры, никогда не говорим заранее о наших делах…
Так и было. Здесь, в Уэльсе, люди прибегают при продажах к самым изощренным методам и даже редко напрямую соприкасаются друг с другом. Поэтому молчание отца ее не очень удивило. И все же…
– И кому же ты его продаешь?
– Мэттью Рису! Он хочет расширить свои владения. Он молод, интересуется овцеводством. Мэттью сможет управлять и Пенгорраном, и собственными землями…
– Мэттью Рис! – не веря своим ушам, пронзительно взвизгнула Ханна. – Вы продадите Пенгорран Рису?
– А почему бы нет? – Гриффит строго посмотрел на нее, встал, подошел к камину и набил трубку.
Нона обняла Ханну за плечи и сказала:
– Отец, Ханна не может простить его так быстро! Не забывай также, что она в отличие от нас, не видела маму в ее последние дни!
Выражение лица Гриффита Талларна смягчилось.
– Тебе будет легче, Ханна! В Пенгорране тебе уже стало тяжело.
– И где же мы будем жить? – спросила Нона.
– Мы вернемся на равнину… в те места, где я вырос… на землю Талларнов, которую возделывали наши предки, хорошую, богатую землю, И тебе, Нона, там будет лучше, чем в этих мрачных, холодных горах!
Ханна с трудом поднялась с кресла и криво усмехнулась:
– Что ж, я буду рада уехать отсюда и вернуться домой!
– А ты, Нона? – Гриффит Талларн испытующе поглядел на дочь. – Ты не будешь жалеть?
– Не знаю. Я не могу себе представить этого. Не забывай, что именно здесь прошла большая часть моей жизни! Мой дом здесь, в Пенгорране! Кроме того…
Ханна положила руку ей на плечо.
– Мисс Нона, там вам будет гораздо лучше! Вы будете встречаться с людьми… будете жить так, как и положено леди.
Нона смотрела на нее, а в голове, обгоняя друг дружку, проносились разные мыслил, и среди них одна: Мэттью Рис будет жить в Пенгорране! Мэттью, который просил стать его женой.
В Лондоне стояла удручающая летняя жара. Наконец с экзаменами было покончено. В жаркий июльский вечер Джулиан слонялся по дому, не в состоянии привыкнуть к досугу. Он договорился после экзаменов поехать с приятелем в Шварцвальд, но тот заболел, и их планы рухнули. Надо уехать отсюда подальше, куда-нибудь, где легче дышится… Джулиан распахнул дверь в сад, и на него тотчас нахлынули воспоминания, как Нона, встретившись с его матерью, вошла в эту комнату. Нона! Сначала он никак не мог забыть ее. Сам дом напоминал о ней.
Помолвка с Корой едва не расстроилась. В тот день, когда Нона уехала, он отправился к Боуманам, намереваясь объяснить присутствие Ноны в доме. В Бейсуотере его проводили в гостиную.
– Я пришел, чтобы рассеять подозрения, которые могли возникнуть у вас, когда вы увидели, как мисс Талларн покидает наш дом, – объяснил он миссис Боуман цель своего визита.
– Кора очень расстроилась. Не знаю, как долго жила у вас эта девушка, но мы считаем, что вы должны были предупредить нас. Меня удивляет, как ваша матушка допустила подобное…
– Вы меня неправильно поняли. Мать мисс Талларн оказалась пациенткой моего отца. Дочь приехала, чтобы встретиться с ней, потом приехал и ее отец. Спустя неделю миссис Талларн скончалась.
– Ее мать?! – Миссис Боуман широко распахнула глаза, не веря своим ушам. – Но Кора говорила мне, а я склонна ей верить, потому что моя дочь никогда не лжет, что мать мисс Талларн… давно умерла! Вы же сами сказали ей об этом в Уэльсе! И именно поэтому вы ее и приютили… так говорила Кора…
– Отчасти это правильно.
Джулиан вдруг растерялся. Ему очень не хотелось рассказывать этой даме историю жизни Ноны. Ведь это же ее частная жизнь! Но дать кое-какие объяснения все же нужно!
– Ее мать ушла из дому… когда Нона Талларн была ребенком… – неуверенно начал он.
– Ушла из дому? – В голосе миссис Боуман прозвучали осуждение и сомнение. – Это весьма странно… да просто совершенно неприлично! – Она постучала тяжелой, увешанной кольцами костью руки по небольшому столику. – Кора так переживала…
– Я могу повидаться с ней?
Миссис Боуман поднялась.
– Я пришлю ее сюда.
Когда дверь открылась, Джулиан поднял взгляд. На Коре было голубое платье с оборками, подчеркивающее цвет ее глаз и нежно-розовую кожу. Ему очень захотелось, чтобы она простила его. Джулиан подошел и взял ее за руку.
– Эта Нона жила в твоем доме, – с укором в голосе произнесла она. – Ты забыл о танцевальном вечере, на который собирался пойти со мной. Не писал… не заходил…
– Прости, Кора! Это непростительно с моей стороны. Последние несколько дней все только и говорили о смерти матери Ноны Талларн.
Кора отняла руку и холодно поглядела на него:
– Ее матери? У нее нет матери…
– Сейчас нет, но была…
– Но ведь Нона говорила, что ее мать умерла совсем молодой? Я это хорошо помню. Должно быть, она лгала!
– Она не лгала. – Джулиан едва сдержал гнев. В конце концов, должен же он объясниться с Корой! Поэтому нехотя он рассказал ей некоторые подробности.
– Мать убежала? А девочке сказали, что она умерла? Господи, что за странная семья!
– Да, по нашим меркам – странная, – согласился Джулиан. – Но для нее настоящая трагедия не знать, что ее мать жива, а потом застать ее… умирающей.
Кора помолчала, а потом спросила:
– Она уехала в Уэльс? И больше сюда не вернется?
– Нет, не вернется.
Уловив грусть в его тоне, Кора посмотрела ему прямо в глаза:
– Она тебе понравилась, да?
– Кора, пожалуйста! Я пришел извиниться за невнимание к тебе. Пусть все останется по-старому!
– Хорошо. Но мне хочется хоть какого-то веселья…
– Договорились. Но впереди у меня последний год учебы. Мне придется усердно заниматься…
– Учеба, учеба, учеба! – воскликнула Кора. – Ты же знаешь, мы богаты! Отец только недавно сказал мне, что нам не нужно беспокоиться о…
– О будущем, полагаю! – прервал ее Джулиан. – Конечно, спасибо ему за заботу, но я твердо решил сам содержать свою семью!
Кора промолчала. Ему удалось спасти помолвку, и с тех пор их отношения стали ровными и спокойными. Джулиан понимал, что не испытывает к Коре настоящего чувства, но она была весела и весьма привлекательна. В свободное от занятий время он с удовольствием сопровождал ее на танцы, ходил с ней в театр, гулял в парке.
Спустя пару месяцев после разговора с Корой он отправился в Суррей, в загородное поместье Боуманов, где собирался играть в крокет, теннис, дышать свежим воздухом.
С фронтоном из красного кирпича, с множеством окон, дом Боуманов прекрасно смотрелся в ландшафтном парке ж прудами, заросшими лилиями, ровными лужайками и аккуратно подстриженными кустами. Мистер Боуман хвастал, что в доме даже ванные комнаты снабжены душем.
Джулиан прибыл вскоре после полудня. Как только его кеб подъехал к террасе, до него донесся веселый смех с лужайки. Оглядевшись, он заметил группу молодых людей, играющих в крокет. Издали он не мог среди них различить Кору. Прежде чем направиться к игрокам, он решил доложить о своем приезде.
Его проводили в гостиную, окна которой выходили в сад. В ожидании миссис Боуман он стоял у окна.
– Ах, Джулиан! – Мать Коры выглядела немного растерянной. – А я думала, вы в Шварцвальде! Кора говорила, что вы туда собирались…
Джулиан объяснил, что поездка не состоялась из-за болезни приятеля.
– Кора в саду? – спросил он погодя.
Миссис Боуман вместе с ним подошла к окну.
– Да, она играет в крокет с соседскими молодыми людьми. Видите вон: тот дом вдали? За тополями? Они часто бывают у нас. Наш сосед состоятельный джентльмен. Его старший сын, Маркус, унаследует все. Вероятно, вы хотите присоединиться к ним?
Джулиан не торопясь направился на лужайку с прудом, заросшим желтыми кувшинками. Дойдя до поворота, он резко остановился, пораженный открывшейся перед ним картиной. На садовой скамейке, скрытой кустами, молодой человек, которого Джулиан однажды уже видел, обнимал Кору! Оба были слишком поглощены друг другом и не заметили его. Джулиан попятился, но наступил на сухой сучок. Кора обернулась и от растерянности сначала потеряла дар речи, но быстро справилась со смущением и воскликнула:
– Джулиан! Джулиан, как я рада…
Молодой человек вскочил, и Кора представила их друг другу:
– Маркус Рид… Джулиан Херриард. Я думала…
– Что я в Шварцвальде?
Он пристально смотрел на нее. Кора откинула назад золотистый локон, переводя взгляд с одного на другого. Маркус неотрывно смотрел на Джулиана.
– Наш, если угодно, интим, – начал он, – никак не связан с вашим путешествием в Германию. Возможно, даже к лучшему, что вы застали нас… Видите ли… влюблю Кору, а она любит меня.
Кора кинулась к Джулиану и схватила его за плечо.
– Прости, Джулиан, но это правда!
Джулиан не взглянул на нее, он смотрел только на Маркуса.
– Говорят, вы унаследуете огромное состояние, – сухо произнес он. – Предполагаю, если я откажусь от Коры, она станет очень богатой?
Молодой человек покраснел.
– Дело не в этом, Джулиан, – тихо произнесла Кора.
Взглянув на нее, он понял, что сейчас она не лжет.
Кора протянула руку и положила обручальное кольцо ему на ладонь.
– Никогда не представляла, что могу чувствовать себя такой несчастной! – прошептала она.
С секунду Джулиан смотрел на сверкающее кольцо, потом сунул его в карман и сказал:
– Желаю вам счастья! Желаю от всего сердца!
Он повернулся и пошел обратно по дорожке, чувствуя облегчение. В конце концов, он понимал, что его помолвка с Корой была простой формальностью и его связывало лишь чувство долга. Радуясь вновь обретенной свободе, он легко зашагал на станцию.
