Текст книги "Домашнее видео (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

Соавторы: Майкл Брэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Внутри его души что-то надломилось; возможно, в мозгу произошло некое короткое замыкание, в результате которого его мысли сменили рациональное направление на нынешнее тревожное.

Он задался вопросом, не похоже ли его состояние на состояние тех людей, о которых иногда можно было прочитать в газетах. Например, когда голливудская знаменитость решает повеситься без видимых на то причин, или когда вполне рациональный, здравомыслящий человек без единого намека на какие-либо отклонения решает купить оружие и обстрелять школу или студенческий кампус, а затем покончить с собственной жизнью.

В прошлом подобные поступки всегда обескураживали его. Вся концепция самоубийства была ошибочной. Поскольку он был католиком, он верил, что душа человека, покончившего со своим существованием, на небеса не попадает.

Он вспомнил слова из проповедей, которые посещал в детстве, слова, произнесенные в огромных церквях пастором с громогласным голосом, усиленным в несчетное количество раз благодаря размерам вместительной церкви:

Хотя само по себе самоубийство, несомненно, плохой поступок, Бог не сердится на тех, кто желает лишить себя жизни. Ведь в действительности они являются его детьми, которые получают сострадание и понимание из его рук.

"Когда в жизни горе, а надежда немая, Мир говорит: «Иди!» Могила говорит: «Приди!» – написал Артур Гитерман.

Моисей в Числах 11:15 взывает: «когда Ты так поступаешь со мною, то [лучше] умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего!». Илия в 3-ей Царств 19:4 просит: «довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих.». Иона (Иона 2:8/9) говорит: «Мне лучше умереть, чем жить, я настолько зол, что готов умереть».

В Евангелии от Матфея 27:5 Иисус поражен предательством одного из своих самых близких соратников, а в Деяниях 16:27 Павел вмешивается, когда тюремщик собирается покончить с собой. Почему это имеет значение для нас сегодня? Эдгар Аллен По сказал: «Даже в могиле не все потеряно». В конечном итоге, Бог верховенствует над смертью, поэтому не Цицерон, а Анна Франк оказалась права: в надежде зарождается жизнь, но жизнь не является последним пристанищем надежды.

После того, как Иисус был распят на кресте, казалось, что вся надежда потеряна. Те, кто следовал за Ним из Иерусалима, плакали о Нем, Его мать плакала о Нем, Его ученики плакали о Нем. Несомненно, в своей скорби они задавали вопросы, аналогичные тем, что возникают у каждого из нас: Что, представляла собой наша последняя встреча? Мог ли я поступить иначе? Почему так произошло? В Евангелии от Матфея 28:9 Иисус воскрешает из мертвых и возвращает надежду: «Радуйтесь!». Он говорит: «Не бойтесь!». На Эммаусской дороге Он утешал и шел рядом с двумя друзьями, которые, как и мы, были потеряны в своем горе.

Но затем Он показал им Себя как надежду, неподвластную смерти. В Иисусе Бог продемонстрировал Свою власть над смертью. В Евангелии от Иоанна 11:25 Иисус сказал о Себе: «Я есмь воскресение и жизнь». Эта новая надежда означала, что все, кто возлагает на Него свою надежду, присоединятся к Нему за пределами этого мира скорби, в другом новом мире почитания.

Все грехи, совершенные в начале, в середине или даже в самом конце нашей жизни, будут прощены и заглажены Его святой кровью.

Эти слова запомнились ему, и, хотя семилетний мальчик уже стал мужчиной, слова по-прежнему не утратили своей силы, а потому тот момент, когда он подумывал покончить с собственной жизнью, стал для него особенно неожиданным.

Он вытянул из-под кровати белую коробку от обуви и поставил ее на колени, затем открыл крышку и посмотрел на пистолет, лежащий внутри. В полумраке пистолет казался ненастоящим, воображаемым предметом, он впервые по-настоящему осмыслил его смысл. Он, конечно, разбирался в огнестрельном оружии. Он прекрасно стрелял и умел обращаться с оружием.

Однако впервые он задумался о применении оружия не на стрельбище, а по мишени.

Он достал пистолет из коробки, наслаждаясь тем, как тот лежит в его руке. Он ощущал в руке определенный вес, контуры пистолета повторяли естественную форму его руки. Пистолет был массивным... настоящим. Он вытянул руку, в которой удерживал пистолет вперед, ощущая его твердость, а левую руку подложил под правую, чтобы уменьшить силу отдачи, один его глаз был зажмурен, голова слегка наклонена в сторону, когда он смотрел в прицел на пустой, затененный коридор. Он нажал на курок, но выстрела не последовало, так как пистолет стоял на предохранителе.

Он, разумеется, знал об этом. Он уже дважды перед тем, как обнаружил коробку под кроватью, мысленно прокручивал в своей голове последовательность своих действий. Казалось, что сегодня он сможет продвинуться на один шаг дальше.

Он снял пистолет с предохранителя, ухватился сильнее за рукоятку и прицелился в коридор. Он представил, что видит в коридоре безликих похитителей Эшли и то мерзкое, отвратительное насилие, которое они над ней совершают. Внутри него вспыхнул гнев, и он нажал на курок.

Спусковой курок ударил по пустому патроннику, на мгновение нарушив абсолютную тишину в квартире.

В своем сознании он увидел, как одного из похитителей Эшли отбрасывает назад, и его череп взрывается потоком крови и частичками костей, он умирает еще до того, как его мозг успевает осознать, что был произведен выстрел.

Мэтт скорректировал свой виртуальный прицел, образы, которые он видел в своем сознании, стали для него совершенно реальными. Он выстрелил еще один патрон. Щелчок при выстреле, улыбка Мэтта, когда виртуальное изображение второго из похитителей Эшли постигла та же участь, что и его приятеля.

Кровь.

Частички костей.

Смерть.

Все нереально. Он вздохнул и опустил пистолет, теперь его рука повисла свободно, а пистолет направлен в пол. Все это полная чушь. Все бред.

Сколько он ни будет воображать, что убивает их, он понимал, что это не более чем несбыточная мечта. Они действовали слишком осторожно, их невозможно выследить. Он понятия не имел, кто они, где находятся и как их можно выследить. Полиция, конечно, могла бы помочь.

DVD-диски были доставлены из рук в руки, но коробка, в которой находились зубы, была отправлена по почте. Возможно, полиция сможет отследить почтовую марку, как это происходило в крупнобюджетных голливудских фильмах, определить место, где они находились, и спасти ситуацию, пока не пострадала девушка, попавшая в беду.

Вот только в нашем фильме не было никакой возможности связаться с полицией, не было даже мысли о том, как отыскать местонахождение похитителей, и, конечно же, запись на DVD свидетельствовала о том, что попавшей в беду девушке в этой киноленте уже был причинен значительный вред.

– Все это не реально, – прошептал он про себя, уставившись на пистолет в своей руке.

Он извлек обойму из нижней части рукоятки, положил пистолет на пол, затем открыл упаковку с патронами.

– Ничего не происходит, – сказал он, заталкивая патроны один за другим в обойму.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Он вставил обойму обратно в пистолет и оттянув затвор дослал пулю в патронник. Он зажмурил глаза, вспоминая слова своего священника, которые он слышал на протяжении многих лет. В своем воображении он был семилетним мальчиком, сидящим в церкви и завороженно наблюдающим за энергичным преподобным, произносящим свою проникновенную речь:

Жизнь коротка и неопределенна. Что такое наша жизнь? Мы – туман, который появляется ненадолго, а потом исчезает. Моисей сказал Господу в Псалме 90:5-6: «Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и [как] стража в ночи. Ты [как] наводнением уносишь их; они–[как] сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает». В жизни нет ничего более постоянного, за исключением смерти и налогов. Но это утверждение не совсем верно. Умный человек при наличии хорошего адвоката может найти способ избежать уплаты большинства, если не всех налогов, но никто не может избежать смерти. Статистика смерти не претерпела изменений. Все люди умирают.

Мэтт поднял пистолет и поставил его на предохранитель, затем снял с предохранителя, затем снова поставил и снова снял. Он попытался вспомнить свое последнее счастливое воспоминание, последнее, что казалось ему нормальным, но не смог вспомнить. Все, что он помнил, – лишь ужас, печаль, ложь. Он задумался, где Эшли, что с ней сейчас происходит?

В каком-то смысле не знать об этом было гораздо хуже, чем вспоминать DVD. Не знать было тяжелее, чем смотреть на то, как над ней издевались. Он задавался вопросом, как долго все это будет продолжаться. Сколько она сможет выдержать?

Что, если один из них зайдет слишком далеко, и пытки, призванные заставить его принять решение, обернутся ее смертью? Можно ли жить дальше, после ее смерти? Он вытер рукавом выступившие на глазах слезы, а затем засунул ствол пистолета себе в рот.

Он ощутил реальность пистолета.

Сейчас он мог мыслить здраво.

Он ощущал, как сталь неприятно давит на язык, слегка маслянистый металлический привкус усиливал ощущения.

Он тяжело дышал через нос, больше не пытаясь сдерживать слезы, не обращая внимания на то, как бешено стучит его сердца и пульс в висках.

Такова была реальность.

Именно к этому все и шло. И дело вовсе не в DVD-дисках или запутанных играх, в которых нужно было принимать решения.

Нужно было найти в себе силы нажать на курок. Его руки дрожали, когда он положил большой палец на курок, надеясь, что сможет выстрелить. Он попытался успокоиться, избавиться от всех отвлекающих мыслей, но слова его преподобного снова всплыли в его голове, эхом отражаясь в памяти спустя годы.

Ад был уготован не нам, а сатане, восставшему против Бога, который пытался стать самим Богом... Почему мы должны покаяться?

Потому что наступит день, когда мы все будем отвечать перед Богом за то, что мы делали, как мы поступали и как относились к людям... Бог хочет, чтобы вы каялись не потому, что Он сердится, а потому, что Он любит вас...

Если вы хотите не попасть в ад, покайтесь в грехах и доверьтесь Иисусу... Без раскаяния нет спасения. Никакого.

Что, если все именно так, как ему всегда говорили? Что, если его замысел о воссоединении их в загробной жизни будет нарушен одним решением?

Что если она вознесется, если они убьют ее, а его отправят в чистилище за то, что он лишил себя жизни?

Его дыхание стало более прерывистым, и он сильнее стиснул зубами пистолет, который неприятно заскрежетал по зубам.

Как сильно нужно нажать на курок, чтобы все закончилось?

Голос в его голове был спокоен, когда он задавал свои вопросы. По крайней мере, казалось, что он в здравом рассудке.

Наверняка не очень сильно. Три фунта, может быть, меньше. Вот и все.

Он сможет справиться. Он был уверен в своих силах. Он видел уже достаточно много. Человек вообще не должен был испытывать ничего подобного.

Всего несколько фунтов давления способны избавить его от всего пережитого. Неопределенность, бесконечные душевные муки.

Понимания того, что эта специфическая игра будет продолжаться бесконечно, пока похитители Эшли не решат, что с них хватит их извращенной игры. Он не думал, что сможет справиться с подобной перспективой. Для него смерть была единственным спасением, позволяющим воссоединиться с ней.

Если только ты не ошибаешься. Если только самоубийство не является величайшим грехом, и ты не обрекаешь себя на вечное проклятие.

Он так не полагал, но подобная мысль оказалась достаточно отрезвляющей, и заставила его заколебаться.

Ну же, – сказал голос в его голове. – Ты, должно быть, уже нажимаешь на курок с силой в фунт или два. Еще немного, и все будет кончено.

Он хотел выстрелить.

Он хотел нажать на курок всеми фибрами своего естества, но мысль о том, что они будут оставаться в разлуке и после смерти, была слишком сильна. Он не мог расстаться с жизнью, зная, что его последнее воспоминание о ней было запечатлено на зернистом DVD, где ее подвергали всевозможным пыткам. Он не хотел чтобы последнее воспоминание о ней было таким. Он не мог.

Застонав, он вынул пистолет изо рта и положил его на пол, а потом на глаза навернулись слезы, и он заплакал, всхлипывая и причитая так, как не плакал с самого детства. Он не сможет выстрелить. У него не хватило силы духа.

В настоящий момент, как бы он ни ненавидел себя за подобную мысль, он смирился с ситуацией и решил позволить ей развиваться так, как ей было предначертано, невзирая на все душевные страдания. Если понадобится, он будет продолжать лгать, потому что пока существовала надежда возвратить ее, он не мог позволить себе отказаться от нее.

Он убрал пистолет обратно в коробку, оставив его заряженным. Хотя сегодня ему не удалось выстрелить, это не означало, что в ближайшем будущем ситуация не изменится. А пока его жалкое существование продолжалось, и он должен был ожидать следующей посылки.

Чувство вины

1

Он не брился и не менял одежду, почти не спал и не мог заставить себя что-нибудь съесть. Его желудок ныл от потребности, но он не обращал на него внимания и смотрел прямо перед собой, сопротивляясь потребности своего тела в сне.

Он сидел и ждал, когда день сменится ночью, а сейчас было чуть больше восьми вечера. Его телефон завибрировал рядом с ним. Теперь телефон был всегда с ним. Он поднял его и посмотрел на дисплей.

4 НОВЫX ГОЛОСОВЫX СООБЩЕНИЯ

5 НОВЫХ СООБЩЕНИЙ

11 ПРОПУЩЕННЫХ ВЫЗОВОВ

Он прокрутил сообщения, заранее зная, что не будет на них отвечать. Три сообщения от мамы Эшли, которую звали Шери, причем каждое из них было все короче и короче. Она спрашивала о Эшли. Спрашивала, почему она не отвечает на сообщения. Она хотела знать, где находится Эшли.

Два других были примерно того же содержания, одно от сестры Эшли, которую звали Эми, в котором она писала, что он эгоистичный мудак, раз проигнорировал ее предыдущие сообщения. Еще одно от его мамы – несомненно, после звонков родителей Эшли – умоляющей его связаться с ней.

Он вздохнул, жалея, что не может поговорить с кем-нибудь из них.

Он был уверен, что никогда не сможет поговорить с ними. У него не было ответов на их вопросы, а вопросы были. Эшли всегда поддерживала тесные отношения со своей семьей, и он прекрасно понимал, почему они так обеспокоены. Он знал, что, если он ответит, у них появятся вопросы, на которые он не сможет ответить. Но еще хуже было то, что он был уверен, что у него не хватит душевных сил скрыть, что происходит что-то ужасное, очень неприятное. Он представил себе, что ответ на звонок подобен эффекту снежного кома, и что, если он ответит на звонок, ситуация ухудшится настолько, что он окажется загнанным в угол и будет вынужден рассказать правду, что, конечно же, повлечет за собой смерть Эшли.

Он прекрасно понимал, что, продолжая молчать и не отвечая, он тем самым выставляет себя виноватым, и тогда они неизбежно начнут подозревать его в совершении преступления против нее. Он лишь надеялся, что они достаточно знают о его характере, чтобы убедиться, что он никогда не сможет причинить ей вред, но люди, как он понял за последние несколько дней, очень странные существа.

Он всегда воспринимал мир исходя из того, что люди в большинстве своем добры, но иногда заблуждаются. Однако после получения DVD он понял, что среди большинства представителей человеческого рода, которые старались жить своей жизнью и прилагали максимум усилий, чтобы прожить ее как можно лучше, встречались настоящие чудовища. Его телефон снова завибрировал. Еще одно сообщение, на этот раз от его друга, Чейза, который спрашивал, не хочет ли он встретиться. Тон сообщения указывал на то, что он не знает, что происходит, что было неудивительно. Он был шафером на их свадьбе, и непринужденный тон сообщения свидетельствовал о том, что семья Эшли еще не связывалась с ним, пытаясь узнать, что с ней могло случиться.

Мысль о том, что можно поговорить с кем-то, кто не будет засыпать его вопросами, казалась невероятно привлекательной.

Несмотря на то что он ни с кем не разговаривал с тех пор, как похитили Эшли, он не мог перестать думать о том, что пережила она, и просто ходил по квартире, как сумасшедший.

Он уставился на телефон, облизал губы, большой палец завис над дисплеем, как будто ответить на сообщение было самым важным решением в жизни. Он провел большим пальцем по дисплею и написал Чейзу сообщение, в котором спросил, не хочет ли он встретиться и выпить пива.

Он нажал на клавишу «Отправить» и принялся ждать, уставившись на дисплей, надеясь, что не ошибся в своем решении.

Менее чем через минуту пришел ответ, в котором была подтверждена встреча.

По-прежнему не уверенный в целесообразности своего поступка, он схватил куртку, окинул взглядом комнату (стараясь не задерживать взгляд на DVD-дисках на столе), затем распахнул дверь и вышел.

2

В баре было довольно тихо, в нем находилось лишь несколько посетителей, которые в середине недели любили выпить. В углу стоял музыкальный автомат, из которого тихо звучала музыка, а по телевизору над барной стойкой показывали бейсбольный матч, но звук был полностью выключен.

Мэтт впервые оказался здесь не в выходной день, когда здесь обычно было полно посетителей. Сейчас здесь была совершенно другая атмосфера, и Мэтт был рад этому. Он быстро осмотрел помещение и заметил Чейза в кабинке в углу, две кружки пива уже стояли на столе. Мэтт направился к нему, в душе надеясь, что сможет немного расслабиться и отдохнуть.

– Эй, приятель, как поживаешь? – сказал Чейз, когда Мэтт сел в кресло напротив него.

Он сразу же заметил его выражение лица, хмурый и недоверчивый взгляд.

Мэтт сообразил, что до сих пор не побрился и не переоделся, и, должно быть, выглядит неважно.

– Господи, что с тобой случилось? – спросил Чейз, улыбнувшись своему приятелю нервной улыбкой.

Мэтт раскрыл рот, потом снова закрыл. Он не мог придумать, что сказать. Слов не находилось. Его мозг отказывался взаимодействовать, так что он просто сидел и пялился. Он решил взять свое пиво и отпить немного.

– Как жизнь? – спросил Мэтт, надеясь, что смена темы отвлечет его друга.

– Все хорошо, чувак. Давненько мы не виделись. Как Эшли?

Мэтт мысленно выругался. Он разозлился на себя за то, что вышел. Сейчас уже стало очевидно, что соглашаться на встречу было плохой идеей.

Он не был готов к разговору, еще нет. Было слишком рано, слишком больно.

– Она в порядке, – сказал он, отпивая еще один глоток пива.

– Боже, расслабься, а то упадешь на пол.

– Я в порядке.

– Да? А выглядишь ты хреново, Мэтт, – Чейз усмехнулся, но за шутливым тоном слышалось искреннее беспокойство.

– Я приболел. Подхватил какую-то хрень, и поэтому не могу спать, – пораженный своей ложью, он добавил к ней следующее: – Эшли уехала к друзьям, пока я не оклемаюсь. Доктор выписал мне кучу лекарств, которые должны помочь справиться с недугом.

– Ну, не надо мне впаривать всякую чушь.

Мэтт заставил себя улыбнуться, желая оказаться в другом месте.

– Мне пришлось нелегко. Вот почему я так выгляжу. Бритье не входило в список моих приоритетов.

– Да, я вижу. По правде говоря, я волновался. Ты выглядишь так, будто на твоих плечах лежит вся тяжесть мира. Хорошо, что с тобой все в порядке.

– Спасибо, – сказал Мэтт, страстно желая рассказать своему приятелю о том, что происходит, может быть, он сможет посоветовать, как ему поступить.

Но это противоречило правилам, поэтому он снова отпил пива, на этот раз осторожно, по глоточку. Мысль о том, что его могут облить дерьмом, начинала его привлекать хотя бы потому, что таким образом можно было заглушить боль.

Он уже было подумал, что допустил ошибку. Соблазн рассказать о том, что происходит, был велик, но страх, что похитители Эшли об этом узнают, вынудил его сдержаться.

– Итак, что происходит? – спросил Чейз.

– Ничего особенного, – ответил он, отчаянно желая добавить: кроме того, что мою жену похитили психопаты, которые издеваются над ней и присылают мне видеозаписи. – А что у тебя?

– У меня все по-прежнему. Рад тебя видеть. Давненько мы не виделись.

– Я знаю, в последнее время было много сумасшедших дней.

Чейз кивнул и отпил из бокала.

– Ты уверен, что у тебя все в порядке? Ты не похож на себя.

– Я в порядке, – ответил Мэтт, желая оказаться в другом месте, сомневаясь, что сможет выдержать и не рассказать Чейзу обо всем, что произошло.

Он вышел из кабинки.

– Ты куда? – спросил Чейз, которого начало беспокоить странное поведение его приятеля.

– В туалет, – ответил Мэтт, чувствуя себя не в своей тарелке. – Я вернусь через минуту.

Он оставил своего приятеля, понимая, как он выглядит со стороны. В баре вдруг стало холодно, почти угнетающе.

Он представил, что за ним наблюдают тысячи оценивающих глаз, которые знают, что он прячется за хрупкой ложью. Он вошел в дверь, и сразу ощутил облегчение от прохладного воздуха, спокойной атмосферы и уединения.

От хвойного запаха у него защипало в ноздрях, но он был рад, что остался один.

Он подошел к умывальнику и поморщился, увидев себя в зеркале размером на всю стену. Теперь он понял, почему Чейз был так потрясен его внешним видом. Нерасчесанные волосы и обильная щетина были лишь половиной проблемы.

Гораздо хуже были глубокие морщины под глазами, унылый восковой оттенок кожи. Но хуже всего были его глаза. По его мнению, они ничего не скрывали. Каждая ложь, которую он говорил, все ужасы, которые он пережил, были видны любому. Он задавался вопросом, как он мог быть настолько глуп, что решил, что ему сойдет с рук появление на публике и никто не узнает всю правду.

Ты не должен находиться здесь, пить пиво со своим приятелем, в то время как Эшли страдает. Ты не должен быть здесь, пить пиво со своим другом, в то время как Эшли страдает. Это низко.

– Заткнись! – вскричал он, затем понял, что он здесь один.

Я схожу с ума. Похоже, это действительно начинает происходить.

Он повернул кран и плеснул на лицо холодную воду.

Он не мог мыслить рационально. Его мозг напоминал гудящее рагу из фрагментов, половинчатых мыслей и отдельных идей. Ничего конкретного, ничего осязаемого. В своем сознании он все время видел Эшли, ее взгляд, когда ее трахали и над ней издевались ее похитители. Он представил себе ее растерянность, ее гнев. Ее ужас.

А ты здесь, пьешь. Свободный человек. Человек, который не сталкивался и близко с теми ужасами, которые пережила она. Ты ничтожен.

– Заткнись, прекрати так говорить, – сердито гаркнул oн, но на сей раз тот факт, что он был один и спорил со своим внутренним голосом, был едва заметен.

Ты же знаешь, что во всем случившемся обвинят тебя.

Ты же знаешь, что все скажут, что ты причинил ей вред. Как тогда ты поступишь? Как ты справишься с этой маленькой бомбочкой?

– Оставь меня в покое. Почему бы тебе просто не заткнуться? – сказал он, смотря на себя в зеркало дикими глазами.

Он выглядел как человек, который может убить. Убийца. Сумасшедший человек.

Ты знаешь, как заставить меня замолчать.

Ты знаешь, что нужно сделать. Но мы знаем, что у тебя не хватит смелости. Мы знаем, что у тебя не хватит смелости довести начатое до конца из-за твоих глупых верований.

– Так нельзя. Убийство, не выход, – прошептал он. – Возможно позже, только не сейчас.

Но сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем ты выстрелишь?

Сколько еще посылок потребуется? Сколько еще таких видео ты сможешь просмотреть и убедиться, в каком сущем аду она оказалась, прежде чем расскажешь кому-нибудь или выстрелишь себе в голову?

– Я не собираюсь стрелять. Я должен спасти ее, – прошептал он, с ненавистью смотря на себя.

Ты не можешь спасти ее. Ты даже себя не можешь спасти.

Он услышал достаточно. Он вышел из туалета, толкнув дверь так сильно, что она стукнулась о стену.

– Эй, чувак, ты в порядке? – спросил Чейз, когда Мэтт проходил мимо кабинки в которой тот сидел.

– Мне нужно идти, извини, – ответил Мэтт.

Он вышел из бара, с облегчением ощутив прохладный воздух на своем лице. Опасаясь, что Чейз может последовать за ним, он бросился бежать, беспорядочно петляя по улицам, чтобы убедиться, что его оставили в покое.

Он бесцельно слонялся по улицам, позволив своим ногам вести его куда им вздумается, а сам пытался разобраться в своих мыслях. Он ожидал, что его внутренний голос продолжит свою словесную атаку, но тот молчал, хотя он все еще чувствовал его присутствие, самодовольный и выжидающий, когда он примет решение по поводу того, что произойдет дальше.

Он совершенно потерял счет времени, блуждая по улицам, в то время как предвечерние забегаловки уступали место ночным клубам, а пьяные весельчаки – шумным компаниям, разгоряченным алкоголем. Большинство из них не обращали на него внимания, некоторые отпускали в его адрес невнятные оскорбления, на которые он не обращал внимания. Все, о чем он мог думать – была Эшли.

Как он ни старался не думать об ужасных фильмах, которые ему прислали, он все равно не мог выбросить их из головы.

Они останутся в его памяти навсегда, навечно запечатлевшись в мельчайших подробностях. Он задумался и осознал, что измучен, истощен умственно и физически. Он поразился тому, как мало времени потребовалось, чтобы полностью изменить его. Он не мог поверить, что прошло всего несколько дней с тех пор, как все началось. Казалось, что прошли месяцы, а каждый изматывающий час длился целую вечность.

Он обнаружил, что находится возле бара, мрачного заведения, в глубине которого царил полумрак, а посетителями были отбросы общества. Он вошел, решив, что заглушить свои проблемы алкоголем будет лучшим решением в краткосрочной перспективе. Речь шла не о светском распитии пива, как во время встречи с Чейзом, а о целенаправленном и решительном стремлении как можно быстрее забыться. Следующие часы представляли собой короткие мгновения, размытые полузабытые образы.

Он пил водку, пока его не выгнали из бара за то, что его стошнило на пол.

Он лапал женщину, которая, как он был уверен, была Эшли, говорил ей, что не знает, как поступить, не знает, как ее спасти, и за свой проступок схлопотал пару ударов от ее разъяренного парня. Затем он оказался в другом баре, более грязном, чем первый. Больше выпивки, больше рвоты. Его зрение расплывалось, когда развратные женщины, курящие крэк, обшаривали его карманы, а он был слишком пьян, чтобы остановить их.

Он, шатаясь и заливаясь слезами, направился к себе домой, его зрение было размыто.

Еще больше блевотины. Падение на дороге. Порезанные руки. Кровь из носа, вытекающая после предыдущего избиения. Он безудержно смеется, потому что ему все равно.

Отпирает свою дверь, входит в квартиру. Даже несмотря на выпитый алкоголь, он в состоянии помнить весь происходящий ужас.

Помнит все, что хотел забыть. Он врезается в стену, оставив на ней кровавое пятно, затем снова блюет, на свою окровавленную одежду, на пол.

Потом он падает на диван, зарывается лицом в подушку, голова кружится, мозг пульсирует так же сильно, как и распухшее лицо.

Через несколько мгновений он проваливается в глубокий сон. Последнее, что он видит, это пачка DVD-дисков на столе, прежде чем темнота окутывает его своими темными объятиями.

3

Молоток.

Гвозди, забивают в стену. Или, возможно, плоть в которую загнали ногти, нервные окончания, взывают о пощаде.

Нет.

Не молоток. Не гвозди. Что-то другое. Другой ритмичный звук.

Не молоток, а стук. Стук в дверь.

Он открыл глаза, морщась от солнечного света, внутренний голос похмельного состояния заорал на него за издевательства, которым он подверг свое тело накануне. Он скатился на ковер, шершавый язык и раскалывающаяся от боли голова на мгновение затмили все остальное. Пошатываясь, он прошел мимо заляпанной кровью и блевотиной стены, едва заметив их.

Он распахивает дверь, хотя будь он трезв, никогда бы так не поступил.

Из внешнего мира на него обрушивается еще больше света, донося зловоние. Пот и выпивка, рвота и кровь. Он моргает раз, другой, ожидая, пока нечеткие фигуры за дверью сфокусируются.

И тут же жалеет, что их видит.

Полицейские. Они вдвоем смотрят на него.

Он понимает, что они видят. Как он выглядит.

Один из них начинает говорить, задавать ему вопросы, его слова неразборчивы, их сложно понять. Он стоит на месте, моргает и смотрит в пустоту.

Он видит, что они нервничают, переглядываются друг с другом. Он понимает, что первое впечатление о нем не самое лучшее. Он предлагает им войти, зная, что не следует так поступать, но понимает, что у него нет другого выхода.

Он попросил их обождать, пока он оденется. Он входит в ванную, вид у него ужасный. Окровавленный нос, опухший глаз. Он не помнит, что произошло накануне вечером, но понимает, что вляпался сильнее, чем ему хотелось бы, и что его ждут вопросы, на которые он должен найти ответы. Ему в голову приходит мысль, от которой у него свело желудок.

Что, если похитители наблюдают? Что, если они увидят патрульную машину снаружи и подумают, что я им сообщил? Что, если они убьют Эшли?

Гортанный смех, который, как он знает, звучит так же глупо, как и ощущается, вырывается из его горла, и ему требуется вся его воля, чтобы справиться с ним. На смену смеху приходит застоявшаяся отрыжка с запахом спиртного.

О Боже, я схожу с ума.

Он зажмурил глаза, пытаясь взять себя в руки и убеждая себя, что время еще есть, если только он сможет быстро отделаться от полицейских. Может быть, они даже не наблюдают, может быть, они ничего не знают. Но такая возможность всегда существовала, и единственный выход, который у него был, попытаться разобраться с проблемой как можно быстрее.

Он глубоко вздохнул, затем плеснул воды себе на лицо и переодел футболку.

Он даже попытался причесаться и привести себя в более презентабельный вид, надеясь и молясь, что сможет справиться с поставленной задачей, что полицейские не расколют его и не узнают правду.

Ну же, Мэтт. Настало время действовать. Пришло время заняться своими проблемами.

Ради Эшли.

Он вздохнул, открыл дверь и направился к двум полицейским, надеясь, что сможет справиться с поставленной задачей.

4

Офицер Пендлтон успокоился, глубоко вздохнул и затем повторил свой вопрос.

– Я спрашиваю вас, сэр, когда вы в последний раз видели свою жену.

Мэтт скривился, после чего сцепил руки за спиной и уставился в пол.

– Несколько дней назад.

– И вы не подумали сообщить о ней?

Он не успел подготовиться к такому допросу и понимал, что каждая секунда молчания выставляет его все более виноватым.

– Нет. То есть, я не думал, что у нее какие-то проблемы или типа того, поэтому не стал беспокоиться.

– Так вы с ней контактировали?

– Ну... нет. Нет. Послушайте, я не понимаю, почему вы здесь, – пробормотал Мэтт, нервозность грозила взять верх. – У нас с женой все в порядке. Наши личные проблемы не касаются больше никого.