Текст книги "Домашнее видео (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

Соавторы: Майкл Брэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

Представьте себе сцену.

Вы получаете по почте DVD-диск. Вы не знаете, от кого он. Вы вставляете диск в проигрыватель и устраиваетесь поудобнее, чтобы посмотреть, что на нем записано. В кадре появляется ваша супруга. Она привязана к тому, что кажется стоматологическим креслом, посреди заброшенного склада.

Она выглядит испуганной. Затем она говорит вам, что любит вас, и экран темнеет.

Появляются слова о том, что вы можете заявить о пропаже вашей супруги, и тогда похитители немедленно убьют ее, но ее страдания закончатся... Или... Каждый день вы будете получать новый DVD с записью того, что они делают с ней вплоть до того дня, когда они ее освободят...

Избавить ее от страданий и продолжать жить с чувством скорби и осознанием того, что именно вы приняли решение, если помощь не сможет добраться до нее до того, как ее убьют, или ждать и смотреть, что придет по почте, надеясь, что им надоест и они отпустят ее обратно в ваши любящие объятия?

Мэтт Шоу & Майкл Брэй

Постановка сцены

День первый

Первая ночь

День второй

Соответствующее наказание

День третий

Желание

День четвертый

Чувство вины

Утешение

Конец

Эпилог

Мэтт Шоу & Майкл Брэй

«Домашнее видео»

Постановка сцены

1

Все, что она помнила... боль.

Она мельком увидела что-то белое перед своими глазами, после чего кто-то или что-то больно врезалось в нее, а затем услышала хриплые мужские голоса, когда ее затаскивали в фургон.

До сегодняшнего дня страх являлся для нее всего лишь словом, которое она ассоциировала с фильмами ужасов или потрясением при виде паука, неожиданно обнаруженного в ванной комнате. Если бы она только знала, что значит страх на самом деле, и как легко произносят слово страх, не вкладывая в него правильного смысла.

Однако страх не имел ничего общего с эмоциями, которые она испытывала, когда оказалась с пыльным мешком на голове в непосредственной близости с чем-то настолько непонятным и пугающим. Она тяжело дышала, ее руки были связаны за спиной, нос упирался в пол, а ноздри вдыхали воздух из пыльного мешка на голове.

Она заставила себя собраться с мыслями, сконцентрироваться на том, что она знала.

Попытаться вспомнить и понять, что произошло.

Машина, в которой она находилась, тряслась и поскрипывала на старой подвеске, отчего ее щека больно стукалась о пол.

Вокруг нее слышались голоса, смех. Шутки.

Она приказала себе не обращать на них внимания и попытаться вспомнить, что было раньше. Ведь день начался так же, как и все предыдущие.

Что ты знаешь?

Что ты помнишь?

Кто ты?

Она прошептала про себя ответы, не решаясь произнести их вслух. Ее звали Эшли Томпсон, ей было двадцать четыре года. Сегодня утром она вышла из дома, чтобы встретиться со своей подругой Мелиссой и выпить кофе.

Ты видела кого-нибудь подозрительного?

Произошло что-нибудь необычное с тобой?

Она пыталась вспомнить события утра и не обращать внимание на охвативший ее сковывающий страх.

Она вспомнила, что ресторан был полностью заполнен.

Она вспомнила, что заказала салат с лососем, а Мелисса выбрала ролл. Она вспомнила, как они разговаривали о том, какой милый официант, как дела в их семьях. Обычная болтовня. Обсуждали всякую ерунду. Общались, как обычно общаются подруги.

Среди посетителей не было ни таинственных незнакомцев, ни странных лиц, скрывающихся в темноте.

Не было никакого угрюмого мужчины в черном, на которого они бы смотрели и показывали пальцем, в то время как по ее позвоночнику пробегали ледяные мурашки.

Почему-то от подобной мысли на душе стало еще хуже.

Она помнила только смех и звон бокалов, вкусную еду и два бокала вина.

Она помнила фразы, которыми обычно обмениваются подруги, понимая, что видятся они не так часто, как хотелось бы.

На работе сумасшествие, так много дел.

Как она взволнована подготовкой к свадьбе, что она уверена, что Мэтью – ее единственный. Что в следующий раз они обязательно постараются не откладывать встречу и непременно встретятся в ближайшее время.

Машину, в которой она находилась, подбросило на очередной неровности, и она больно ударилась лицом об пол.

Она застонала, и кто-то с шипящим требованием замолчать больно ударил ее кулаком или, может быть, ногой по голове, на которую был натянут мешок. В замешательстве она сморгнула слезы, полагаясь на внутренний голос в своей голове, который должен был помочь ей разобраться в происходящем. Но даже ее внутренний голос был в замешательстве.

Сейчас середина дня. Тебя схватили среди белого дня.

Она повторяла свою мысль снова и снова, отчаянно надеясь, что кто-нибудь видел, что полицию уже вызвали.

Ты же понимаешь, что нет. Они дождались, пока вокруг никого не будет. Они все спланировали.

Она не хотела думать о том, кто они, или что им нужно, но знала, что ее внутренний голос оказался прав. Она направлялась к своей машине, которая стояла на парковке. Обычно она всегда сохраняла осторожность, но сейчас ведь середина дня. У нее не имелось причин полагать, что что-то может случиться.

А что случилось?

Она попыталась вспомнить.

Она шла по парковке, наслаждаясь в тени деревьев ощущением прохлады от палящих солнечных лучей.

Она слышала отдаленный гул машин, и вспомнила, что думала о предстоящей встрече с Мэтью, а потом...

Ничего.

Какой-то шум, какая-то тень появилась в периферийном зрении за мгновение до возникновения боли. Она понятия не имела, кто на нее напал.

Но ведь ты догадываешься, что им нужно, не так ли? – произнес голос в ее голове, будто насмехаясь над ней. – От такой красивой девушки, как ты, со светлыми волосами и карими глазами, которые, как всем кажется, изменяют оттенок в зависимости от освещения. Мужчины сходят с ума по таким девушкам.

Хотя она старалась не думать о самом худшем, что может с ней произойти, она не могла выбросить из головы мысль о...

Изнасиловании.

Сколько здесь мужчин?

Она не могла вспомнить. Кажется, я слышала три голоса, может быть, четыре.

Она ничего не могла с собой поделать. Прежде чем девушка смогла остановить себя, в ее сознании возникли зрительные образы, видения неких безликих мужчин, совершающих с ней всевозможные мерзкие поступки и каждый из мужчин поощрял другого использовать ее в качестве игрушки.

Игрушка.

Член у нее во рту, в ее пизде, в ее заднице.

Возможно, по одному, возможно, все сразу.

Они похитили ее прямо на улице, совершенно не беспокоясь о последствиях, если бы их поймали. Станут ли они использовать презервативы или позволят своей потенциально отравленной сперме пролиться в ее влагалище.

А что будет потом, когда они тебя трахнут и кончат внутрь? Когда они трахнут тебя всеми возможными способами? Как они поступят с тобой потом?

Она зажмурила глаза, не желая думать о возможных вариантах, но и не в силах сопротивляться. Она слышала истории, и знала, насколько мерзкими и отвратительными могут быть некоторые люди. Неужели они оставят ее истекать кровью и умирать, или бросят на улице, где она будет ходить голая, вся перепачканная их спермой?

Спермой внутри нее... со струйками, стекающими по ее ногам.

Еще одна несчастная жертва порочной стороны общества?

Такое невозможно.

На самом деле, она совершенно отчетливо представляла себе следующее: она прикрывая руками грудь, с размазанным по лицу макияжем, голая и дрожащая, и понимая, что она никогда не будет прежней, что она никогда не оправится от случившегося, идет по обочине дороги, надеясь, что кто-нибудь остановится и поможет ей.

В глубине души девушка понимала, что каким бы ужасным ни казался подобный сценарий, он не самый худших из возможных исходов.

Они могут убить тебя, – произнес голос в ее голове, спокойный и холодный. Она понимала, что внутренний голос, в отличие от нее, в любом случае останется невредимым.

Изнасилуют тебя до полусмерти, а потом перережут горло и оставят гнить где-нибудь в лесу. Как знать? К тому времени ты, возможно, будешь молить о смерти.

– Заткнись, – прошептала она себе под нос, не в силах отогнать страшную мысль.

Машина остановилась, и она затаила дыхание, ее сердце бешено колотилось, органы чувств напряглись. Девушка вдруг осознала, что ее органы чувств напряжены до предела и она ощущает все вокруг: запах мешка на своей голове, слабый затхлый, запах пота внутри фургона, плечо, которое больно упиралось в пол и боль в руках, вывернутых за спину. Все ощущения удивительно яркие, невероятно реалистичными.

Вдруг ее схватили за одежду и поволокли назад.

Ее ноги уперлись в гравий.

Она закричала, не в силах сдержаться, инстинкт взял над ней верх.

Удар в живот, от которого девушка сложилась пополам, и крик, вырвавшийся из ее горла, превратился не более чем в резкий выдох воздуха. Усвоив урок, девушка замолчала; она отказалась от принятого решения, когда один из мужчин засунул ей в рот кляп.

Ее куда-то потащили... она то шла, то ее тянули, сильные руки, находящиеся по обе стороны от ее тела, увлекали ее куда-то вперед, навстречу тому, что уготовила для нее судьба. В данный момент – к креслу, которое находилось недалеко от того места, откуда ее вытащили.

Девушка мысленно обратилась к своему внутреннему голосу, надеясь, что он поможет ей, но голос молчал и, как и она, ожидал, что произойдет дальше.

2

Темнота.

Из-за наброшенной на голову мешковины она ничего не могла видеть, даже малейший луч света не проникал сквозь плотный материал.

В ее рот был вставлен черный резиновый шарик, от которого тянулись два прочных кожаных ремня, крепившихся на затылке.

Девушка не могла спросить, где она находится, а могла только хныкать и невнятно бормотать, издавая звуки, похожие на писк маленького, испуганного щенка.

Сверхпрочные ремни, которые могли быть кожаными или, возможно, даже кабельными стяжками – сложно определить из-за особенностей ткани ее одежды – не позволяли ей шевелить руками и ногами.

Голоса.

Рядом с ней двое.

Голоса ей не знакомы, и ни один из похитивших ее мужчин не настолько глуп, чтобы называть другого по имени, по которому она могла бы их опознать, хотя сейчас для нее не так важно, кто они, как где она и как они собираются с ней поступить.

Эшли Томпсон.

Что им от нее понадобилось? У нее не так много денег.

Хватает, чтобы жить.

У ее жениха, Мэтта, тоже нет.

Они живут достаточно комфортно, но, конечно, не относятся к разряду богатых.

Томпсон.

Ее семья достаточно известна в округе. Может быть – поскольку они известны – ее похитители по ошибке посчитали, что она представляет какую-то материальную ценность?

Девушка почувствовала, что ее тело наклонили назад в кресле, к которому она была пристегнута, и издала хныканье, опасаясь, что они вот-вот опрокинут ее на спину. Но ее не опрокинули.

Девушка почувствовала, что ее катят по небольшому пандусу; ее кресло оказалось не столько креслом, сколько инвалидной коляской.

Инвалидное кресло?

Неужели ее похищение связано с каким-то из пациентов, за которыми она ухаживала?

Кто-то затаил на нее злобу за что-то, что она совершила или не совершила?

Нет. Такого не может быть.

Она отлично справляется со своей работой. Она старается изо всех сил.

Она искренне заботится.

Личность неправильно определили?

Когда ее подняли по пандусу, инвалидное кресло крутанулось на месте, и тот, кто им управлял, опустил колесики на землю, поэтому она больше не наклонялась назад.

Без промедления они двинулись дальше, кто-то шел спиной вперед, таща за собой инвалидное кресло.

Двери распахнулись, и ее похититель втащил ее через двойную дверь, после чего девушка почувствовала, что пол под колесами кресла из неровного бетона сменился на ровную плитку.

Значит, внутри здания.

По-прежнему не слышно никаких звуков, по которым можно было бы определить местоположение.

Даже голоса стихли.

Только звук колес, катящихся по плитке, и шаги мужчины, который продолжал тащить ее за собой.

Потом шаги остановились.

Послышался щелчок выключателя, а через секунду – низкий гул, как будто загорелись лампочки.

Эшли не могла определить, находятся ли они в отдельной комнате или в коридоре, но свет явно предназначался не для нее. Ничто не проникало сквозь плотную мешковину.

Толчок.

Они снова начали двигаться.

Эшли по-прежнему тащили в кресле спиной вперед.

Еще одна дверь с грохотом ударилась о стену.

Они проехали на инвалидном кресле через проем. Наверное, ее похититель толкнул дверь сильнее, чем требовалось.

Или, возможно, он хотел, чтобы дверь ударилась о стену здания, и громкий звук вывел пленницу из душевного равновесия и заставил ее сердце учащенно колотиться.

Если он хотел напугать ее, то он преуспел в своем намерении.

Остановка. Разворот.

Эшли теперь сидела лицом вперед.

Кресло немного покатилось.

Остановилось под наклоном?

Позади нее дверь снова стукнулась о стену.

Послышались приближающиеся шаги.

Второй мужчина из тех двоих, что ранее тихо разговаривали, или возможно кто-то другой?

Рука.

Кто-то схватился рукой за мешок, накинутый на голову Эшли.

Без единого слова мешок сдернули с ее головы и бросили на пол. Эшли отвернула голову от яркого света, который светил ей в лицо, и зажмурила глаза, защищаясь от резкой смены света.

Она, прищурившись приоткрыла один глаз, а затем – привыкнув к яркому свету – приоткрыла второй.

Где я?

Она не узнавала большое помещение, в котором находилась; нечто вроде заброшенного склада.

Сердце, хотя оно и так бешено колотилось, ускорило свой ритм, когда девушка заметила стоматологическое кресло посередине помещения. Перед креслом, немного в стороне, на треноге, была установлена камера, которую, по ее мнению, поставили те двое мужчин, которые сейчас находились в помещении вместе с ней.

Они оба молчали. Они стояли за ее спиной и, похоже, ожидали ее реакции.

Ее дыхание участилось, и очередной приступ паники охватил ее и без того изрядно дрожащее тело.

Вокруг кресла были расположены четыре больших прожектора, а сбоку от одного из них – тележка, накрытая небольшой белой простыней.

Эшли попыталась заговорить через кляп во рту. Она хотела попросить своих похитителей отпустить ее. Но слова звучали не так, как она хотела. Сплошное бормотание и хныканье, которое сопровождалось небольшой струйкой слюны, стекающей по ее подбородку. Она могла и не говорить, оба мужчины знали, что она хотела сказать. Они оба прекрасно ее понимали, но ни один из них не собирался ее отпускать.

Пока не собирались.

Они только начали.

День первый

Статические помехи.

На большом экране телевизора появилась комната.

Изображение выглядело расфокусированным, почти нечетким. При увеличении громкости стало слышно, как оператор вручную настраивает резкость изображения, пытаясь добиться четкого фокуса.

Мэтью Клэй, единственный из зрителей, не узнавал комнату на экране телевизора и не смог различить почерк, которым его имя и адрес были написаны на картонной упаковке, в которой доставили DVD. Он потянулся к пульту управления и прибавил немного громкость, надеясь услышать что-то еще, кроме звуков фокусировки камеры.

Дыхание.

Кто-то дышал за кадром.

Нет, подождите. Дышал не один человек.

Конечно, сложно определить пол одного из дышащих людей, но второй человек в комнате, не находящийся в кадре, пребывал в гораздо более сильном состоянии паники, чем первый.

Женщина. Определенно женщина.

Камера начала поворачиваться, демонстрируя все новые детали помещения. При появлении в кадре Эшли сердце Мэтью бешено заколотилось. Обычно красивая, с длинными светлыми волосами и карими глазами – такими искренними – сейчас она выглядела несчастной. Волосы на голове Эшли, спутаны и засалены, макияж размазан по ее безупречному в остальном лицу; тени для век потекли по щекам, а красная помада на губах размазана, как будто она провела по ним тыльной стороной ладони. Она сидела в большом стоматологическом кресле, привязанная ремнями, и заметно дрожала.

– Что за...?

Мэтт вскочил и наклонился ближе к телевизору. Когда он обнаружил на пороге своего дома упаковку с DVD, он не узнал почерк на диске, но он подозревал, что видео может быть как-то связано с Эшли, его девушкой.

Нет, не его девушкой.

Любовью всей его жизни.

Его невестой.

С момента, когда она согласилась выйти за него замуж, он все никак не мог привыкнуть называть ее "невестой".

Сегодня ему исполнился двадцать один год. Двадцать шестое мая 2015 года. Он подумал, что посылка является подарком ко дню рождения, но теперь, увидев...

Что за хрень?

– Скажи ему! – послышался голос за кадром.

Эшли заплакала. Если судить по покрасневшим глазам, она плакала не в первый раз.

– Говори, блядь! – крикнул мужской голос.

Эшли заметно вздрогнула.

– Мэтт, я люблю тебя! – прошептала она и замолчала.

Мэтт ожидая продолжения, подождал некоторое время, но она больше ничего не говорила.

Вдруг экран потемнел. Несколько раз экран замерцал, а затем на нем высветилась табличка.

На табличке были написаны слова:

Сообщишь об только что увиденном, и мы ее немедленно убьем. Ее страдания закончатся. Если не сообщишь – будешь продолжать получать DVD до тех пор, пока нам не надоест, тогда мы отпустим ее и не убьем. Выбор за тобой.

Статические помехи.

Тошнота подступила к горлу Мэтта, пока он пытался осмыслить увиденное. Странно, никаких ни требований, ни выкупа – только сообщение и слова Эшли о том, что она его любит.

Что за чертовщина? Кто-то похитил ее?

Он рассмеялся.

Нет.

Скорее всего игра.

Розыгрыш.

Розыгрыш по случаю его дня рождения, так как он много раз говорил ей о том, что ей не хватает смелости. Ему нравилось ходить на «Ночь Страха» и тому подобное в тематических парках, и он всегда брал Эшли с собой, несмотря на ее протесты, что ей такое не нравится.

– Тебе не хватает смелости, – с улыбкой на лице говорил он Эшли.

Она всегда шла вместе с ним, скорее всего, чтобы доказать, что не боится и заставить его замолчать, но Эшли шла.

А, теперь она решила... за все те розыгрыши, которые я ей устраивал – меня разыграть, – подумал он. По идее, она хотела напугать его, но у нее ничего не получилось.

Я на такой розыгрыш не поведусь.

Мне двадцать один год, я не вчера родился.

Она скоро вернется домой, – сказал он сам себе.

Он даже представил себе улыбку на ее лице, когда она постучит в его входную дверь.

Она, несомненно, надеется увидеть облегчение на его лице, и он непременно должен будет подбежать к ней и заключить в свои любящие объятия. Эшли, скорее всего, ожидает, что я скажу ей, как сильно я беспокоился за нее и как я рад, что она вернулась домой целой и невредимой.

Нет.

Я не поддастся на ее розыгрыш.

Так как он служил в морской пехоте, он привык к розыгрышам своих сослуживцев, и – что бы ни говорили о военных – они умеют подшучивать над другими людьми.

Черт, возможно, один из них и помог ей устроить розыгрыш.

Ладно, поиграем.

Он прокрутил DVD до того момента, когда мужчина начал говорить. Он подумал, что мог бы узнать голос, если бы мужчина не говорил так тихо, его голос звучал приглушенно, как будто он обращался через шарф или нечто подобное.

Конечно, ему пришлось изменить свой голос.

Он снова запустил DVD, и на экране вновь появилось сообщение.

Статические помехи.

Может подшутить над ней.

Интересно, что она скажет, когда вернется домой и застанет его сидящим в гостиной с закинутыми нога на ногу ногами? Может быть, на коленях стоит положить миску с попкорном? А коробку от DVD и диск оставить лежать на полу, как будто его только что бросили?

Нет, постойте.

А что, если в дверь войдет Эшли, а я буду сидеть с попкорном на коленях и использую диск как подставку для бокала?

Неужели я ему настолько безразлична, что он использует диск как подставку?

Мэтт усмехнулся самому себе.

Он поднялся с дивана и нажал на кнопку извлечения на DVD-плеере. Прошло несколько секунд, и устройство извлекло диск.

Мэтт взял диск и положил его на журнальный столик рядом с диваном, а затем поставил на него свой бокал. Он сел обратно на диван с самодовольной ухмылкой на лице. Теперь ему оставалось только ждать, когда придет Эшли.

Мэтт – 1

Эшли – 0

Первая ночь

1

Несмотря на то, что Мэтт пытался позабыть о розыгрыше, он все равно продолжал смотреть на лежавший на столике DVD.

Каждый раз, когда он смотрел на диск, его сердце немного ускоряло свой темп, а за этим следовало обычное предположение, что именно на подобную реакцию в своем розыгрыше она и рассчитывала.

Утро плавно сменилось полднем, а полдень – ночью, а вместе с ними волнение накатывало все более интенсивными волнами.

Он проверил мобильный телефон. Никаких звонков. Никаких сообщений. Он убеждал себя, что это часть игры. Часть игры. Однако внутренний голос твердит ему, что на нее это не похоже. Она не такая. Она бы не позволила игре настолько долго затянуться.

Он снова взглянул на DVD на столе, после чего в голове у него возникли мысли, которые он заставлял себя игнорировать.

Он вошел в социальную сеть Facebook. Просмотрел ее профиль. То же самое обновление статуса ранним утром, о том, что она собирается пойти выпить кофе с подругой. С того времени ничего. Никаких обновлений. Никаких признаков того, что она заходила в Facebook. Вдруг он понял, что даже не знает, с кем из своих подруг она собиралась встретиться.

Он снова посмотрел на часы, и его сердце екнуло, когда он обнаружил, что последний раз она заходила в сеть семь часов назад. Слишком долгий период для человека, который постоянно публикует что-то, ставит лайки и комментирует посты. Очень большой период времени для розыгрыша.

Он снова посмотрел на кофейный столик, его сердце екнуло, а в желудке образовался ком.

А что если?

Конечно, он уже спрашивал себя об этом. И не раз.

А что, если....

Нет.

Он не хочет позволять этой мысли закрадываться в его голову. Не позволяет ей зародиться в его голове, потому что понимает, что не может принять ее.

И все же... Oн поднимается с дивана и начинает ходить по комнатам. Из спальни в кухню.

Из кухни в коридор. Из коридора в ванную. Из ванной обратно в гостиную, и каждый раз, когда он оказывается в гостиной, он смотрит на стол.

Смотрит на DVD.

А что если?

Некоторые мужчины наверняка не выдержали бы и позвонили в полицию или попробовали обзвонить ее подруг, выясняя, не знает ли кто-нибудь из них, где она. Но он так не собирался поступать. Он был упрям и по-прежнему убежден, что она разыгрывает его хотя бы потому, что альтернатива была слишком пугающей, чтобы рассматривать ее.

Нужно принять душ, может быть, немного поспать, – сказал он сам себе.

Продемонстрируй ей, что ты на подобное не ведешься.

Он лежал в темноте, положив руки под голову, и смотрел на потолок, наблюдая, как мелькают тени на лаковом покрытии, когда по улице проезжает машина. Цифровые часы у кровати сменили одиннадцать часов, на двенадцать, на два часа ночи. Но он никак не мог уснуть.

Разочарованный, он закрыл глаза, и попытался думать о позитивном, надеясь, что позитивные мысли помогут ему уснуть на несколько часов и тем самым его мозг получит некоторую передышку.

Когда он закрыл глаза, он попытался вспомнить что-то, что могло помочь ему расслабиться. Он вспомнил тот день, когда предложил ей выйти за него замуж. Он улыбнулся в темноте, вспомнив об этом. Она находилась в бараке, стирала кое-что из его вещей. Он очень нервничал, пытаясь понять, как к ней лучше подойти, как попросить. Что сказать. Он не мог решить, должен ли он опуститься на одно колено, как обычно поступали в таких случаях, так как был слишком растерян и нервничал, пытаясь принять решение.

В конце концов, он решился и вместо длинной речи о том, как сильно он ее любит и что хочет провести с ней остаток жизни, протянул ей кольцо и спросил, что она думает о свадьбе. Как и ожидалось, его слова были восприняты неоднозначно. Он увидел огонь в ее глазах, интенсивность, которая ему нравилась, и понял, что будет дальше.

Она посмотрела на него и ушла, оставив стирку наполовину законченной, а его – стоящим как идиота.

Он прекрасно знал, что не стоит бежать за ней. Лучше всего было позволить ей успокоиться. Он не стал торопить ее, так как знал, что ей необходимо некоторое время, а сам тем временем переосмыслил свой подход.

Позже, когда он разыскал ее, он поступил так, как положено: опустился на одно колено и сказал ей то, что должен был сказать с самого начала, о том, как много она для него значит. На этот раз в ее глазах не было ни гнева, ни огня. На этот раз она сказала "да".

Он крепко прижал ее к себе, испытывая облегчение и искреннее желание провести с ней остаток жизни.

Чем больше он думал о том времени, тем больше в памяти возникало воспоминаний, фрагментов забытых моментов, драгоценных крупинок счастья, которые только подтверждали, как она ему дорога. Он вспомнил разговор об их фамилиях, как она сказала ему, что они должны нарушить сложившуюся традицию, и что вместо того, чтобы она становилась Клэй, он должен взять ее фамилию и стать Томпсоном.

Он поинтересовался у нее, зачем, наслаждаясь озорным блеском в ее глазах, когда она сказала, что ее фамилия там, откуда она родом, более знатная, чем его, поэтому у него нет другого выбора. Конечно, он оставил себе свою собственную фамилию, но воспоминания не помогли ему заснуть. И хотя он не мог видеть DVD с кровати, он подумал о нем на журнальном столике.

Он поднялся и сел на краю кровати, дисплей будильника как будто насмехался над ним.

На часах было три пятнадцать утра, а он никогда еще не был так бодр.

Он проверил свой телефон, ожидая увидеть сообщение, надеясь на то, что она обновила свою страницу в Facebook, но отсутствие каких-либо сообщений превратило первоначальное легкое раздражение в его внутренностях в огненный шар ужаса. Игра или не игра, он должен это знать.

Должен быть уверен. Даже если она будет смеяться над ним, ему было все равно, он хотел лишь знать, что она в безопасности. Он набрал ее номер и поднес трубку к уху, надеясь, что она ответит.

Три гудка.

Четыре.

Пять.

Когда он услышал, что она ответила, то почувствовал облегчение, которое быстро развеялось, как только он понял, что это всего лишь ее голосовая почта. Он прослушал его, не собираясь оставлять сообщение, но довольный тем, что услышал ее голос. Он завершил разговор до конца сообщения, а затем уставился на телефон и ее имя на дисплее.

А что, если?

Он прошел в гостиную, передвигаясь на своеобразном автопилоте, близком к эйфории, его сердце бешено колотилось, пульс стучал в висках.

Адреналин и страх – мощный коктейль. Он отыскал глазами DVD-диск – предмет, который всего за несколько часов превратился в навязчивую идею.

А что если?

Словно гость или призрак, бродящий по своей квартире, он прошел через всю комнату и взяв диск, вставил его обратно в DVD-плеер рукой, которая не переставала дрожать. Он нажал кнопку «PLAY» и сел на край дивана, на этот раз более внимательно, вглядываясь во все происходящее.

Он смотрел на изображение девушки на экране: макияж размазан, глаза расширены и испуганы.

А что если?

Она вздрогнула, испугалась, когда похититель велел ей говорить.

Что если?

Дрожь в ее голосе, когда она сказала, что любит его. Он смотрел только в ее глаза.

Что если?

Не глаза человека, который решил разыграть его. Не глаза человека, принимающего участие в каком-то изощренном розыгрыше.

Что если?

У нее были глаза испуганного, растерянного человека.

Человека, поступающего против своей воли.

Что если?

Он моргнул, когда экран потемнел, и на нем появилось сообщение, эти леденящие душу слова, которые развеяли все его сомнения и разрушили окружающую его реальность.

Сообщишь об только что увиденном, и мы ее немедленно убьем. Ее страдания закончатся. Если не сообщишь – будешь продолжать получать DVD до тех пор, пока нам не надоест, тогда мы отпустим ее и не убьем. Выбор за тобой.

Статические помехи заполнили экран, заглушая слабое урчание, возникшее в его внутренностях.

Один вопрос сменился другим, гораздо более важным. Это уже не был вопрос "Что, если", который не имел смысла. В его голове зародился совершенно новый вопрос, на который он даже не знал, что ответить, на который он боялся ответить, но не было другого выбора, кроме как разобраться с вопросом. Новый и очень существенный вопрос:

Что теперь?

2

Эшли была привязана к стоматологическому креслу. Несмотря на ее протесты, в рот ей снова вставили кляп. Кроме четырех прожекторов, в большом, казалось бы, пустом помещении не было ничего, кроме темноты.

Изредка между лампами мелькали тени то с одной, то с другой стороны, но она знала, что там никого нет. Она знала, что это все в ее голове. По крайней мере, она надеялась, что так оно и есть.

Все четыре прожектора были такими ужасно горячими. Все они были направлены прямо на нее, и ей от этого было не по себе, на лбу у нее блестели капельки пота. Она больше не плакала.

Может быть, из-за того, что она пробыла здесь так долго и оставалась в одиночестве с тех пор, как они остановили съемку, заставив ее сказать Мэтту, что она любит его, а может быть, из-за того, что под воздействием тепла ламп ее слезы высохли, а вместо них выступил пот.

Больше всего на свете она хотела получить свободу.

Ей хотелось выбраться отсюда и очутиться в любящих объятиях Мэтта, но она больше не пыталась избавиться от тугих ремней, которыми была привязана к креслу.

Поначалу она пыталась избавится от ремней – как только ее оставили одну, – но вскоре поняла, что это бесполезное занятие.

Такие ремни были придуманы специально для того, чтобы не позволить людям сбежать. Пока ее похитители, независимо от того, кто они, не придут и не освободят ее, она никуда не уйдет.

Эшли предприняла попытку побега, как только ее пересадили из инвалидного кресла в стоматологическое кресло.

На мгновение ей удалось освободиться от их крепких рук, но ее усилия были вознаграждены сильным ударом в живот, который выбил из нее весь дух, и она стала более податливой для этих ублюдков. Она была рада, что ее поступок не повлек за собой дополнительных издевательств с их стороны.

Удар в живот был довольно неприятным, и у нее до сих пор болел живот, но они могли не остановиться на этом, если бы захотели. Она была благодарна им за то, что они остановились, как бы глупо это ни звучало.

Она больше не пыталась освободиться от дискомфортных ограничителей – вокруг запястий, груди, бедер и лодыжек – и не пробовала звать на помощь через резиновый шар, который вынуждал ее держать рот открытым в виде буквы "О".

Точно так же, как не было смысла дергать ремни, которые только врезались в запястья и причиняли боль в мышцах, так и не было смысла напрягать голос.

Вокруг нее все было тихо, за исключением стука ее собственного сердца и гула лампочек, мигающих в свете прожекторов.

Ни голосов, ни шагов – ничего, что лишний раз указывало на то, насколько она одинока, – никакого движения за пределами здания, в котором она находилась, не было слышно.