Текст книги "Одержимый"

Автор книги: Мэтт Рихтел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Эрин посадила меня в машину в двух кварталах от Полицейского управления. Я сразу заметил запах. Продукты. На заднем сиденье стояли два больших пакета из «Сейфуэя».

– Лейтенант Аравело – очень опасный человек, – поделился я своим мнением.

– Есть у меня такое ощущение.

– Он использует свой мозг точно так же, как его брат использовал фонарь.

– То есть?

– Как тупой предмет.

– Уточни, пожалуйста. – Эрин начала терять терпение. – Что ты узнал?

В голове пульсировала боль. Я потер виски.

– Он спрашивал о тебе.

– И что это должно означать? – В голосе слышалась тревога.

– Показал мне твою фотографию. Спросил, видел ли я тебя в кафе.

Эрин поднесла руку ко рту, прикусила большой палец.

– Почему он это сделал?

– Не знаю.

– Он сказал тебе, почему его это интересует?

– Не думаю, что из-за этого стоит волноваться, – ответил я. – Он сказал, что интересуется всеми, кто пережил взрыв.

Уже произнося эти слова, я понял, что мой довод не успокоит Эрин, как не успокоил меня. Выжило достаточно много людей. Почему копы спрашивали меня только об официантке?

В медицинской школе я узнал, что при операции голову пациента отгораживают от тела занавеской. Теоретически, чтобы уберечь пациента от малоприятного зрелища. Но в реальности занавеска защищает хирурга. Чтобы не сдали нервы от осознания, что он или она режет не просто мясную тушку, а реальное человеческое существо. Занавеска дает возможность хирургу сконцентрироваться только на операции. Вот и мне сейчас ой как не хватало этой самой занавески, чтобы более отстраненно взглянуть на Эрин, дать ей бесстрастную, объективную оценку. Не только Эрин, но и Аравело, Дэнни, всем участникам этого действа.

– Я рассказала им все, что знала, – нарушила паузу Эрин. – Я ничего не видела.

– Ты пошла в туалет.

– Я ненавижу копов.

Слова повисли в воздухе.

– Какую они показали тебе фотографию? – Голос стал спокойнее.

– Как на паспорте. Ты выглядела… ну, моложе. Может, лет на десять. Думаю, была в свитере.

Эрин заранее определилась с местом. Спросила, согласен ли я провести с ней ночь в Санта-Розе. У ее подруги там был отдельный дом, а сама подруга уехала на несколько дней. Обед приготовит она, а у меня появится возможность выспаться. Как говорится, то, что доктор прописал. По пути мы заехали ко мне, я покормил кота, взял чистую одежду, ноутбук и материалы для статьи. Все еще лелеял надежду, что у меня появится время для того, чтобы написать ее к назначенному сроку.

Эрин рассказала, как провела последние часы. Вновь проверила квартиру Энди, где ничего не изменилось, потом позвонила владельцу дома. Тот сказал, что электриков не вызывал, но в доме велись работы по подключению квартир к кабельной сети.

Когда мы ехали по мосту «Золотые ворота», я вспомнил, что через несколько часов мне предстояла встреча с сержантом Уэллером. Более того, я точно знал, что мне необходимо с ним встретиться. Он мог предоставить важную информацию, а вопросы я уже сформулировал. Достав мобильник, я начал искать номер.

– У меня идея, – подала голос Эрин. – Почему бы на час не выключить эту штуковину?

Я не заснул, но вроде бы впал в ступор. Воспользовался релаксационной техникой, которой научила меня Саманта: расслабить мышцы лица, полностью сосредоточиться на том, что находится прямо перед тобой. Фокус-покус, но это все, чем я мог воспользоваться, не имея под рукой «Хосе Куэрво»[22]22
  «Хосе Куэрво» – марка текилы.


[Закрыть] с лаймом. Я смотрел на номерные знаки едущих передо мной автомобилей, запоминал цифры, расслабив мышцы лица. Однако чувствовал, как непроизвольно дергаются веки. Тонический блефароспазм, так это называлось у медиков. Мозг посылал импульсы выборочно. Я моргнул, но не смог его отключить, не смог избавиться от мыслей об Энни.

В последние двадцать четыре часа я узнал об Энди и Андерсонах, о блондинке в желтой блузке с нерезкого снимка, меня допросили в полиции. Но Энни никуда не делась, мысли о ней туманили общую картину. Мимо проносились городки, склоны холмов. Зеленое перетекало в зеленое.

У одних есть швейцарские Альпы, у других – итальянское побережье, у третьих – Аспен. Их всех затмевает северная Калифорния. Сто миль от Сан-Франциско в любом направлении, и вы в раю. Санта-Крус, озеро Тахо. Напа-Вэлли. Горы, касающиеся неба. Утесы над божественными пляжами.

– Сара.

Я вырвался из ступора.

Мы перестроились в самую правую полосу. Собирались съехать с автострады.

– Объясни, что это значит, – предложила Эрин. – После того, как дашь мне карту.

Я пошарил в бардачке в поисках дорожного атласа. Потом вернулся к допросу.

– Лейтенант Аравело показал мне фотографию женщины.

– Кроме моей? – удивилась Эрин.

– Я эту женщину не узнал, но подумал, что кто-то может узнать… давняя подруга Энни. Ее лучшая подруга. Может, Сара объяснила бы, почему мне передали записку, написанную почерком Энни.

Пусть в компании Сары я по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке, она вызывала у меня самые теплые чувства, особенно после прощального слова над могилой Энни. Она вспомнила историю о жарком августовском дне в далеком прошлом, когда Энни было одиннадцать лет. В тот день проводился легкоатлетический пробег, и отец Энни поставил ее под деревом с контейнером клубничного мороженого и табличкой с надписью: «Шарики мороженого. $1».

Энни мороженое продавать не хотела, но отец настоял, считая, что такой жизненный опыт необходим. Вернувшись во второй половине дня, он обнаружил, что мороженое продано, а выручка Энни составила один доллар. Спросил, как такое могло случиться, и Энни ответила: «Я основала фонд».

Собравшиеся в церкви забыли про грусть и расхохотались. Но на этом история не закончилась. Когда Энни раздавала шарики мороженого, ее увидел мужчина, который пришел, чтобы продать щенков Лабрадора. Одного он подарил Энни.

– Прошу разрешения вновь воспользоваться мобильником, – обратился я к Эрин.

Она улыбнулась и покачала головой. Прямо-таки как мать.

– Ты просто не можешь без него.

Я нашел номер Сары, позвонил и оставил путаное сообщение, сказав в заключение, что хочу задать вопрос о нашей давно ушедшей подруге.

Эрин положила руку мне на колено и улыбнулась:

– А теперь выключи телефон… до того, как причинишь кому-то урон.

– Разувайся, – распорядилась Эрин.

Понесла на кухню один пакет с продуктами. Живущему во мне джентльмену следовало предложить свою помощь. Но джентльмен смотрел на диван точно так же, как обычно смотрит на него мой кот Гиппократ.

Я плюхнулся на диван. Оставалось только одно. Перед тем, как позвонить Саре, я заметил, что получил два голосовых сообщения. Одно пришло от моего адвоката, Эрика Раггера. Прекрасного человека, чертовски умного, большого любителя «Кровавой Мэри». Но, насколько я знал, только в свободное время. И опять же, я мог позволить себе его гонорары.

«Получил твое электронное письмо и сообщения на автоответчике. Ничего не слышал о том, что дело Аравело вновь открыто. Все выясню. Но главное – не паникуй. Такое бывает. Позвони, если будут вопросы. Или я позвоню, если узнаю что-то новое».

Второе прислал Майк Томпсон. Предельно короткое: «Это Майк. Проверил твой ноутбук. Позвони».

Я позвонил, он ответил что-то на своем техническом жаргоне. Я, естественно, не понял, попросил перейти на обычный язык.

– Я открыл дневник, как ты и просил. Пара пустяков. Я не знал, что еще тебя интересует. Поэтому сделал полную диагностику. Проверил операционную систему и приложения. Вроде бы все в порядке.

Я положил ноги на деревянный столик.

– Спасибо, Майк.

– Я не ожидал столкнуться с чем-то необычным.

Я выпрямился.

– Повтори еще раз, если можно, без отрицаний.

– Я говорю о защитном коде.

– Насколько я тебя понял, в дневник ты попал без проблем.

– Речь не о дневнике. Ты знаешь, что такое «Джи-Нет»?

– Нет.

– Это приложение, которого я никогда не видел прежде. Подсоединенное к оперативной системе.

– И для чего оно нужно?

– Понятия не имею. Программа не активирована.

– Но она привлекла твое внимание.

– Скорее нет, чем да.

– Но ты же сам сказал…

Майк оборвал меня:

– Заинтересовала меня не программа. Дело в том, что защищена она самой сложной схемой кодирования, с какой мне доводилось сталкиваться.

Глава 22

– На английском, – попросил я.

– Не понял?

– Объясни на английском, что произошло с этим компьютером. Медленно, как деревенскому дурачку.

Теперь я уже сидел на диване, чуть наклонившись вперед, поставив ноги на пол. Меня разбирало любопытство. Эрин почувствовала перемену в моем настроении и села рядом.

– В твоем компьютере есть программа…

– Если на то пошло, это не мой компьютер.

– Чей бы ни был компьютер, в нем есть программа, которой раньше я никогда не видел, – уточнил Майк. – В операционной системе, и называется она «Джи-Нет».

– Буква «Джи», поставленная перед словом «Нет»?[23]23
  Английское название программы – «GNet».


[Закрыть]

– Да. Возможно, программа не представляет из себя ничего особенного. Сказать не могу.

Эрин передвинулась, чтобы ее ухо оказалось рядом с моим. Опции «Громкая связь» в моем мобильнике не было, но она могла разобрать все слова Майка.

– Если в программе нет ничего особенного, почему ты заговорил о…

Вновь он меня перебил. Ох уж эти узкие специалисты! Слова не дадут сказать, если речь идет об их коньке.

– Мое внимание привлекла не программа. Схема защиты. Она крайне сложная. Многоуровневая, с паролями и кодами. Вроде бы совершенно не нужная. Все равно что запереть дневник в сейф и выставить у него вооруженную охрану.

Я слушал, стараясь понять, потом прибегнул к испытанному журналистскому приему. Повторил то, что услышал от него… но своими словами. Одним ударом убивались два зайца: во-первых, собственные слова лучше усваивались. Во-вторых, он притормаживал в своих объяснениях.

– То есть ты говоришь, что в компьютере, возможно, установлена необычная программа.

– Именно так.

– И программа эта точно защищена другой программой, еще более необычной, для взлома которой требуется суперкомпьютер.

– Ты все правильно понял.

– Что еще ты можешь мне сказать?

Майк ответил, что у него есть идея получше.

– Почему бы тебе не приехать и не взглянуть на все самому?

Я сказал Майку, что завтра утром загляну в Пало-Альто на чашечку кофе.

Перспектива вновь покопаться в компьютере ему определенно нравилась, но он не спросил, зачем мне это нужно. Вообще не задал ни одного вопроса, связанного с компьютером. Меня это немного удивило. Майк отличался от многих и многих компьютерщиков. Обычно его интересовал контекст, а не только биты и байты. И поговорить с ним было приятно. Но он также понятия не имел о потенциальной важности этого компьютера. «Потенциальной важности». Может, никакой важности и не было.

– Значит, в компьютере Энди есть необычная программа? – уточнила Эрин.

– Похоже на то.

– И что это должно означать?

Может, программа была совершенно безобидной. Может, речь шла о компьютерной игре, которую Энди решил защитить паролем. Кто знал? Мой взгляд именно так и читался. Другими словами, ответил я пустым взглядом. Эрин рассмеялась.

Когда отходила, я проводил ее глазами. Она была в джинсах с красным цветком, вышитым на заднем правом кармане. Мне хотелось ей доверять. Я чувствовал, что уже начинаю доверять, но я практически ничего не знал об Эрин Колтран. Ничего биографического, географического, образовательного. Мы провели день в машине. И пока я мог сказать о ней только одно: она умела сохранять спокойствие в критические моменты.

Я вновь улегся. Потом еще на шаг приблизился к отходу ко сну: выключил мобильник. В наш просвещенный век без этого никак нельзя. Но тут же включил снова. Потому что вспомнил о незавершенном деле.

Пока набирался номер, я пытался определиться. Сержант Уэллер – один из хороших парней? Пока мне с ним было на удивление легко.

– Мне нужно слово из тринадцати букв, черта человеческого характера.

– Насколько мне известно, ваше рабочее время оплачивается из собираемых с нас налогов.

– Вот почему ответ мне нужен немедленно. Тогда я смогу снова приняться за пончики. Подождите секундочку. Отойду подальше от начальства.

На это ушло больше секунды.

– Застенчивость. – Я сосчитал по пальцам. Тринадцать букв.

– Мы становимся хорошими друзьями.

Дэнни спросил, встретимся ли мы в шесть, как и намечали, но я ответил, что, увы, не смогу. Поэтому встречу мы перенесли на утро. Я сказал ему, где нахожусь и с кем.

– С официанткой? – В его голосе прозвучало удивление.

Я объяснил, Что нам требовалось тихое местечко. Он ничего не сказал. А я вдруг подумал, что ему наше решение могло показаться очень даже подозрительным. В конце концов, мы выжили при взрыве, вроде бы только что познакомились и уже забились в какую-то дыру. Чтобы успокоить тревоги Дэнни, я добавил, что мне нужно много чего ему рассказать, включая и допрос Аравело. Вновь он, похоже, искренне удивился. А вот его слова для меня не были неожиданностью.

– Он – плохой человек.

Дэнни сказал, что он с лейтенантом давно уже на ножах. Аравело дважды блокировал его продвижение по службе. А теперь, когда Дэнни включили в одну из теневых групп, расследующих взрыв в кафе, соперничество между ними только усилилось.

– Он у нас – барон, у которого хватает вассалов. Парни они грубые. Устанавливают собственные правила. Вроде сила есть – ума не надо.

Их конфликт интересовал меня в самой малой степени. Я спросил Дэнни, что он узнал о кафе. Он ответил, что хотел бы поделиться имеющимися у него сведениями при личной встрече, и поинтересовался, что узнал я. Я рассказал ему о ноутбуке и о том, что случилось с Энди до взрыва в кафе. Похоже, его удивило и это.

– Завтра, – повторил он. – Пораньше… скажем, за завтраком?

На том и порешили.

– Натаниэль, с этого момента и до нашей встречи я рекомендую вам никому не доверять.

Глава 23

– Знаешь, что тебе нужно? – спросила Эрин.

– Человеческий контакт?

– Я думала про чай.

Она села рядом со мной и начала массировать впадину между большим и указательным пальцами.

– Расслабляет чакры, – пояснила она.

Кисти у нее были такие изящные. И пальцы с ухоженными ногтями. Я вдруг понял, какой она может быть женственной. Даже мягкой.

С этой мыслью и заснул. Меня вынесло на крошечный ледяной остров.

Я сидел, скрестив ноги. А островок плавал по мутно-синей воде. Должно быть, попал в Арктику, но смущали черные пантеры, каждая из которых сидела на своем островке. Некоторые рычали на меня, другие занимались собой, вылизывали лапы или отдыхали. Все ждали, когда же я допущу ошибку. Я дрожал всем телом. Руки напоминали сталактиты из синего льда.

Одна из пантер зарычала, прыгнула. Поставив передние лапы мне на грудь, сказала: «Принеси мне шоколадный молочный коктейль, Черепашка. Я жду».

Я кричал? Меня окружала темнота. Я лежал на диване в деревянном доме. Проспал два часа. Этого не хватило. Меня еще качало и после двадцати минут в душе. Стресс последних двух дней не хотел отпускать. Тело у нас более закаленное, чем мы предполагаем. Уже в первые два года работы врачи знают, что такое тридцать часов без сна. Знают они и другое: смена обязательно закончится. А вот длительный период стресса без намека на завершение приводит к выбросу в кровь еще большей дозы нейрохимикалий.[24]24
  Нейрохимикалии – вещества, участвующие в химических процессах в нервной системе.


[Закрыть] Опасной дозы.

Эрин приготовила роскошный обед: жареное мясо, картофельное пюре, тушеная фасоль. Сказала, что это лучшие блюда ее молодости, проведенной на Среднем Западе.

– Было бы еще лучше, если бы ты надел штаны, – добавила она.

Мы сели за стол, получив первый шанс поговорить. Эрин выросла в Ист-Лэнсинге, штат Мичиган, дочь школьной учительницы и священника. Дочь он любил, но держал в строгости. Со всеми был любезен, но она знала, какие чувства он испытывал к людям, которые жили в гетто для черных. «Да, сэр» и «Спасибо, мэм» в семье не сходили с языка. Ее мать была интеллектуал кой, которая никогда не говорила с отцом о книгах, которые читала. Девочкой Эрин несколько раз замечала, что она вкладывала в суперобложку от женского романа крамольную, с точки зрения мужа, литературу. В молодости Эрин не сомневалась, что путь отца самый правильный. Но, понятное дело, собственный жизненный опыт вступил в противоречие с непреклонностью отцовских убеждений.

Стараясь все делать правильно, она ушла из университета Мичигана, проучившись год, и вышла замуж за свою школьную любовь. Он был такого же склада, как и отец.

– Мои друзья и я называли его Библейским Ремнем.

– Потому что он бы верующим?

– Потому что порол меня ремнем, – улыбнулась Эрин, произнося эти слова, словно теперь уже и не верила, что такое действительно было.

Она винила себя, вымещала зло на других, но в конце концов у нее открылись глаза. К великому огорчению матери, она подалась на Запад. Хотела выяснить, есть ли какие-то желания или интересы, которые она в себе подавляла. Так поступали многие. Городок Хайт-Эшбери, возможно, и превратился в рынок, где торговали всякой ерундой, но люди по-прежнему приезжали в Сан-Франциско, чтобы найти себя. Тут хватало отщепенцев с Юга и Среднего Запада. Они принадлежали к «списочному» поколению, людям, которые от одного нового переходили к другому, альпинизм меняли на йогу, последнюю – на ночной гольф. Бывало, в один день. Иногда казалось, что они не могут остановиться, чтобы получить удовольствие от того, чем занимались в данный момент, просто хотели поставить галочку около еще одного пункта в длинном списке.

– Социально ориентированные женские танцы свободного стиля могут исполняться только вегетарианцами? – спросил я.

Эрин рассмеялась:

– Ключевой момент – свободные, лишенные воинственности движения. Хотя один месяц мы репетировали танец, изображающий нападение на домашнего тирана. Я отработала смертельный удар ребром ладони. – Она помолчала, задумавшись. – Ненавижу лицемерие. Раньше думала, что это конгресс, церковь… Но переросла такие мысли. Некоторые мои друзья стали левацкими фанатиками. Они ненавидят любую идею, которая идет вразрез с их образом мышления. Не хотят думать. Я задаюсь вопросом, не слишком ли далеко я ушла.

– От Бога?

– Возможно. Может, от чего-то большего. Все эти ложные идолы. Мы думаем, что будем счастливы, обретя правильную идею, цель, хобби. Может, все гораздо сложнее. С религией я… мы… просто хотели получить ответы. Но потом я подменила ответы вопросами. Один эксперимент следовал за другим. Один змей сменял другого. Это ли не оборотная сторона той же медали?

Эрин говорила, что пыталась создать более понятную личную философию. Ее текущая идея храбрости состояла в походе на фильм ужасов в одиночку. Однажды она это сделала, пошла на фильм о призраках с Николь Кидман, который так напугал ее, что часть сеанса она провела в фойе. Впрочем, поход в одиночку на романтическую комедию она не принимала за любовь.

Она рассказала, что у нее было несколько романов, в том числе короткий, но страстный с Энди, переросший в крепкую дружбу. Она шутила, что оценивает свои любовные увлечения по меркам изготовителей сотовых телефонов. Критериями отсчета для нее являются два индикатора на дисплее: уровень радиосигнала сотовой сети и уровень зарядки аккумулятора. Для хорошего старта необходимо не менее 80 % по обоим параметрам.

Потом она спросила об Энни. Когда я рассказывал о происшествии на яхте, Эрин на короткие мгновения накрыла мою руку своей. Не материнским жестом, но и не романтичным. Возможно, поддержка в этот момент требовалась ей. Она спросила меня, пережил ли я смерть Энни.

Ответ на этот вопрос я хотел бы получить и сам. Застрял ли я в прошлом? Психотерапевт, к которому я пошел после смерти Энни, обрисовала мне мои отношения с ней. Объяснение это я то принимал, то отвергал, в зависимости от настроения и количества выпитого пива. По словам Луизы, для меня это первый случай реальной близости с женщиной. Энни была мамой-уткой. Я – утенком. Она оставила на мне свой отпечаток. Я обожествлял Энни, потому что не видел ее недостатков. Обычно мне хватало двух стаканов пива, чтобы списать эту версию со счетов как пустопорожнюю болтовню.

Я рассказал Эрин о моих попытках завязать отношения с другими женщинами после смерти Энни. Обычно все заканчивалось очень быстро, только раз я провел шесть месяцев с женщиной, которую встретил на коктейле, устроенном демократической партией. Симпатичной адвокатессой, начисто лишенной чувства юмора.

– Она говорила: «Вино не такое крепкое, как я ожидала».

– Обстоятельная дама.

– Я пережил смерть Энни, – твердо заявил я, почти уверенный, что говорю правду. Но не добавил: «Я не пережил чувство одиночества, вызванное ее уходом, но должен верить, что кто-то еще сумеет заполнить образовавшуюся пустоту».

Эрин вроде бы не обладала способностью к глубокому анализу, но при этом меня удивило, что последнему моему заявлению она не поверила. Но тут же я подумал: «Может, я приписываю ей свое мнение. Может, я сам еще не уверен, что смогу влюбиться в кого-то еще».

– Вот о чем я хотела спросить, – заговорила Эрин. – Почему ты зашел в кафе в день взрыва?

Я задумался, потом почувствовал, что улыбаюсь.

– Не знаю, поверишь ли… из-за портьер.

Год назад ко мне приезжали родители. Состояние моей холостяцкой квартиры вызвало у них неподдельный ужас, о чем они мне и заявили. Если человек считает себя взрослым, он должен иметь нормальную посуду и занавешивать окно от утреннего солнца не зеленой байковой простыней. Они дали мне подарочный сертификат в «Поттери барн». В день, когда взорвалось кафе, я поиграл в баскетбол, а потом зашел в один из магазинов «Поттери барн», расположенный неподалеку от кафе, решив, что созрел для нормальных портьер.

– И всего того, что они собой представляют, – добавила Эрин.

Странно, но меня охватила грусть. Когда женщина оставила записку на моем столике, я задался вопросом, а не пришло ли наконец-то мое будущее.

На пару с Эрин мы уговорили бутылку красного вина. Она откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Через мгновение заснула. Голова свалилась набок, легла на мое плечо. Ее волосы чуть пахли пурпурным цветком, название которого я не мог вспомнить. И пусть воспоминания об Энни не отпускали, я не мог отрицать притягательности Эрин. Такая красивая, так легко поддерживающая разговор. Я закрыл глаза, надеясь заснуть. Но почувствовал знакомую вибрацию в штанах. Звонил телефон. Очень осторожно я высвободил плечо из-под головы Эрин. Достал мобильник и посмотрел на дисплей, чтобы понять, кто звонит. И подумал: а удастся ли мне заснуть?