Текст книги "Чужая невеста"

Автор книги: Метси Хингл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Гм, Лорелей, надо кое-что обсудить.

– Подождет до завтра. Я вымоталась.

– Боюсь, это ждать не может.

– Ладно, – она обернулась. – В чем дело?

– Здесь только одна кровать.

Глава четвертая

– Значит, ты будешь спать на тахте, – заявила Лорелей и снова двинулась к закрытой двери.

– Лорелей!

– Что – еще?

– Тахта – это и есть кровать.

Она переводила взгляд с кушетки на Джека и обратно.

– Но я думала... – Она толкнула дверь, за которой, как она считала, находилась спальня, но обнаружила ванну и туалет. Она повернулась к нему, вспыхнув от злости, и свирепо выкрикнула: – Ты это специально подстроил!

– Нет.

– Я тебе не верю.

– И зря. – Джек начинал терять терпение. – Это правда, клянусь. Я вообще не думал, что мы будем здесь ночевать. Сейчас мы уже должны были быть в горах. Если б ты не упрямилась...

– Что?! Ты обвиняешь меня?! Ты, который похитил меня со свадьбы?

Джек вспыхнул.

– А что мне было делать? Ты отказалась со мной разговаривать, не дала даже объяснить. – Он понимал, что это не совсем справедливо, но не мог себе позволить опять ее потерять. – Я сделал то, что должен был сделать, – не позволил тебе выйти замуж за Герберта, не попытавшись сперва убедить, что это будет ошибкой.

– Единственная ошибка, которую я сделала, – это когда согласилась стать твоей женой.

Джек поморщился, как от боли, и скрипнул зубами.

– По крайней мере ты на это согласилась потому, что любила меня, а не потому, что у нас общие литературные вкусы.

– Ты ничего не знаешь про меня и Герберта!

– Кое-что знаю. Знаю, что вы не испытываете страсти. Той страсти, что была между нами десять лет назад и остается теперь, хочешь ты это признавать или нет. В следующие десять дней я тебе это докажу.

– Десять дней! Джек, ты шутишь.

При виде ужаса на ее лице в Джеке зашевелились укоры совести, но он быстро подавил их.

– Нисколько. Я хочу попытаться изменить твое мнение обо мне, о нас.

– Нет никаких «нас».

– Это мы и должны выяснить.

Она прищурилась.

– А через десять дней ты отвезешь меня в Месу?

– Если у тебя еще останется желание. Если за это время я не смогу убедить тебя, что мы созданы друг для друга, я отвезу тебя к Герберту и исчезну из твоей жизни. – От одной этой мысли у него замутило в животе.

– Мне не нужно десять дней. Я могу прямо сейчас сказать, что не передумаю.

– Это мы и должны вместе выяснить.

Она вскинула голову.

– А что, если я не поеду с тобой?

– У тебя нет выбора, – твердо сказал он. Он был уверен, что они принадлежат друг другу, – как и в том, что его карта настоящая и приведет его к сокровищам Голландца. – Или ты сама пойдешь, или, если придется, я тебя потащу. Знаешь, а это неплохая идея, – он сверкнул улыбкой, надеясь настроить ее на благодушный лад, – мне всегда нравилось держать тебя в руках.

Она одарила его яростным взглядом, схватила сумку и распахнула дверь ванной.

– Ты помойся, а я пока тут приберу, – сказал Джек и моргнул от стука захлопнувшейся перед его носом двери. Он вздохнул. Битва еще не окончена, и Лорелей еще может попытаться сбежать, но хотя бы не спорит уже по вопросу о кровати.

Джек выключил свет и стал застилать тахту простынями. Он покончил с этим, а Лорелей все не выходила из ванной. Вода давно перестала шуметь. Вдруг эта дурочка улизнула? Когда он включал генератор, то заметил окошко, но оно слишком маленькое, и не сумасшедшая же она – убегать в темноте. Но с ней ни в чем нельзя быть уверенным. Несмотря на ее утверждения, что она стала взрослой и не поддается на выходки вроде охоты за сокровищами, в Лорелей оставался дух приключений и риска.

– Лорелей, как ты там?

– Плохо! – Судя по голосу, она была вне себя.

– А в чем дело?

Дверь рывком отворилась.

– Дело в том, что моя сестрица положила только это. – В лицо ему полетел кусок черного шелка. Джек поймал его на лету, посмотрел и решил, что такая ночная рубашка прикрывает тело не лучше, чем полиэтиленовая обертка. – Ну? Что скажешь?

Держа ночнушку в вытянутой руке, Джек прикидывал, как она будет смотреться на Лорелей.

– Джек!

– Можешь не надевать, я не настаиваю. – Он не скрывал усмешку.

Лорелей с воплем вырвала у него из рук предмет ссоры.

– Ты должен дать мне свою рубашку.

Джек не стал спорить. Потому что спать рядом с Лорелей, одетой в эту штуку, было бы нелегко. Он порылся в своих вещах и достал клетчатую черно-красную рубашку. Она вырвала ее у него и снова скрылась в ванной, хлопнув дверью.

Когда она вышла, Джек подумал, что это не лучше, чем прозрачная ночнушка. Вид Лорелей в его рубашке будил воображение. Каштановые волосы, лицо в форме сердечка, рот, созданный для поцелуев, глаза цвета жженого сахара. Нежная молочно-белая кожа, длинная грациозная шея над чопорно застегнутым воротничком. Рубашка мягко облегает полную грудь, нависает над тонкой талией, ложится на круглые бедра и заканчивается над коленями.

Джек с удивлением подумал, как он мог прожить десять лет, не занимаясь любовью с Лорелей, если не знает, как прожить одну ночь. Вот он одну за другой расстегивает на ней пуговицы, снимает с плеч рубашку, наклоняется губами к одной груди, потом к другой, потом...

– Ты будешь спать в машине.

Джек очнулся. Лорелей, подбоченясь, враждебно уставилась на него.

Конец лучезарным мечтаниям.

– И не подумаю. Кровать королевских размеров, хватит места для обоих.

– Тогда я буду спать в машине, – с вызовом сказала она.

– Чушь.

– Не чушь, если я это говорю! Я не собираюсь спать с тобой в одной кровати!

Он расплылся в улыбке.

– В чем дело, дорогая? Боишься, что не сможешь удержаться и примешься меня обнимать?

– А ты бы хотел!

– О да. Ты не представляешь себе, как я этого хочу. – Если бы вернуться на десять лет назад! Тогда он не пошел бы нырять за кладом, сколько бы денег это ни сулило. Помчался бы в ту судейскую комнату и женился на ней. Грудь сжимало тоской, когда он смотрел на нее и думал, как много потерял, сделав тогда неверный выбор. Ну что ж, прошлое не вернешь, но это не значит, что нельзя исправить положение. Карта шахты привела его снова к ней, а похитив Лорелей, он украл для себя еще один шанс, и на этот раз не упустит его. Ради них обоих.

С такими мыслями Джек подхватил свои шмотки и направился в ванную. Он заметил, что Лорелей смотрит на стол, куда он бросил ключи от машины, но не остановился. Включив душ, разделся, считая при этом от двадцати в обратном направлении. Когда дошел до единицы, обвязал полотенцем бедра и открыл дверь в комнату. Лорелей стояла у стола, протягивая руку к ключам. Гул кондиционера и шум воды заглушали его шаги, и он подошел вплотную.

– Собралась в ночной круиз?

Лорелей резко обернулась и уткнулась ему в грудь. Джек выхватил ключи у нее из-под рук. Она судорожно вздохнула. Сквозь разделявшую их ткань рубашки он ощущал острые соски. Бедром она задела его ноги, и тело Джека мгновенно отреагировало, мужской орган уткнулся ей в живот, и глаза ее округлились, а во рту пересохло.

– Я думала, ты в душе, – напала она первой.

– Пошел в душ, но решил, что ключи лучше взять с собой. Я буду в восторге, если ты зайдешь ко мне, чтобы снова их стащить.

– Остуди получше голову, Сторм, – съязвила она и отвернулась от него.

Когда пятнадцать минут спустя он вышел из ванной, он не только голову остудил, но и все тело долго продержал под холодной водой. Не помогло. Не брала ни дневная усталость, ни предыдущая короткая ночь – он спал только четыре часа, потому что после того, как удалось уговорить Дезире, пришлось носиться быстрее, чем ищейка на охоте, чтобы все устроить. Похищение Лорелей и необходимость целый день с ней сражаться только распалили его.

Щелкнув выключателем, Джек тихо двинулся к тахте. Лунный свет, пробивавшийся в окно, омывал мягкие линии ее тела. Она свернулась в дальнем углу кровати спиной к нему. Золотистые волосы рассыпались по плечам и подушке.

Стараясь не потревожить ее, Джек растянулся на постели, но только голова его коснулась подушки, как он уловил ее запах – не избитый запах роз или маргариток, а что-то вроде аромата свежескошенного сена.

Лорелей тихо спала рядом с ним, простыня облегала длинные стройные ноги. Джек вздохнул. Он закинул руки за голову и уставился в потолок. Надо было подготовиться. Впереди его ждала очень длинная ночь.

Лорелей во сне прижалась поближе к теплу и улыбнулась, наслаждаясь ощущением сильных рук, обнявших ее, и теплой ладони на ягодице.

Ладонь на ягодице?!

Глаза ее распахнулись, и она увидела рядом спящего Джека – красивый темноволосый ангел, с острыми скулами, густыми черными ресницами и ртом поэта.

О Господи, как же я тут очутилась?

Она вспомнила, как среди ночи, озябнув, придвинулась к чему-то теплому в постели – выходит, это был Джек.

Не снимая руку с его груди, Лорелей попыталась высвободить ногу. Джек шевельнулся во сне и прижал ее ладонью еще плотнее.

Прикусив губу, Лорелей обдумывала, как быть. Нельзя, чтобы он проснулся и застал ее в таком положении. Она вгляделась в спящее лицо и заметила тонкие морщинки в уголках глаз. Раньше их не было. В темных волосах сверкали серебряные пряди, а на левом виске появился бледный шрам.

Десять лет назад при виде этого рта у нее подгибались коленки, и теперь ее пронизала дрожь при воспоминании о том, каким он вчера был жарким и требовательным.

Ее охватила паника. Надо бежать. Так или иначе. Она не вынесет десять дней в горах и раскроет себя. Он и так уже понял, что ее влечет к нему. Сильнейшее чувство, которое она к нему испытывала, как-то ухитрилось выжить после нанесенного оскорбления.

Он не пришел, и ей было так больно, что она не могла с ним даже говорить, когда он наконец позвонил. А потом шли дни за днями, он не появлялся и не звонил, и она поняла, что только дура может доверять Джеку. Ее беспокоило, как сказать родителям, что она беременна и брошена.

Но говорить не пришлось – она потеряла ребенка. Лорелей зажмурилась от боли, охватившей ее при этом воспоминании. Пусть ему было только шесть недель и Джек не знал, что она беременна. С горькой усмешкой она вспомнила, как решила не говорить ему о ребенке, пока они не поженятся, хотела убедиться, что он женится по любви, а не из чувства долга. Все было напрасно. Он просто не пришел.

Она поклялась, что никогда больше не даст так себя ранить, никогда никого не полюбит так, как любила Джека. Это ей удалось.

А когда он вошел в книжный магазин, обнял ее и поцеловал, она была потрясена открытием, что не сумела вырвать его из сердца. Джек Сторм был для нее так же опасен, как десять лет назад. Нельзя дать себе снова его полюбить. Десять дней в горах? О нет. Риск слишком велик.

У нее под рукой ровно билось сердце, мерно дышала грудь – Джек крепко спал. Заснул от изнеможения, решила Лорелей. Ночью он долго вертелся с боку на бок; дважды она, просыпаясь, видела, что он вставал и выходил. Теперь спит мертвым сном. Если бежать, то сейчас.

Она осторожно высвободила ногу – он не проснулся. Сняла руку с его груди и отодвинулась. Переложила его руку со своего плеча ему на ногу. Он пошевелился, и рука легла ей на бедро.

Лорелей замерла, прислушиваясь к его дыханию. Когда показалось, что он снова впал в глубокий сон, сняла руку – и он тотчас положил ее ей на грудь. Округлившимися глазами Лорелей смотрела, как его пальцы, пользуясь тем, что ее рубашка расстегнута, медленно подкрадывались к соску.

Чтобы остановить волны наслаждения и пытки, Лорелей ухватила его запястье, сняла с себя руку и откатилась. Рука Джека накрыла ее, подтащила к себе и прижала к нижней части тела – очень напряженной части тела.

Лорелей вскипела от ярости. Отпрянув, она вскочила и уставилась в смеющиеся синие глаза Джека.

– Доброе утро, красавица, – на губах его сверкнула улыбка, он приподнялся и чмокнул ее в губы.

– Ты... ты негодяй! Всё твои паршивые трюки! Я думала, ты спишь!

– Я спал. Но проснулся, вижу – ты лежишь в моих руках, и подумал, что умер и оказался в раю. – Он похлопал рукой по кровати. – Иди сюда, прижмись ко мне, я хочу опять заснуть.

Лорелей швырнула в него подушку.

– Я старалась не разбудить тебя, дурак! Я знала, что ты не спал ночью.

– Эй, я тут ни при чем, это ты виновата, что я не спал.

– Почему это я?

– Я все время думал, впору ли тебе пришлась моя рубашка. – Он оглядел ее и засмеялся. – Черт возьми, прекрасно смотрится! – Голос его вдруг охрип, и ей стало так же тяжело дышать, как и ему.

Она опустила глаза и увидела, что верхние пуговицы расстегнуты и открывают грудь. Залившись краской, она отвернулась и сжала ворот.

– Лорелей... – Джек прошептал ее имя с такой мольбой, что она еле удержалась, чтобы не обернуться. Он нежно сжал ее сзади за плечи и приподнял волосы, накрывающие шею.

Не надо. Но слова застряли в горле. Она закрыла глаза, и он тихо поцеловал ее в шею.

– Я хочу тебя, Лорелей, а ты хочешь меня.

– Неправда. – Однако это было так. Помоги мне, Господи, его прикосновения жгут как огнем.

– Правда. Иди в кровать, дорогая. Мы оба этого хотим.

Да, она этого хочет. Как приятно будет отдаться сладкому жару в груди и заняться любовью с Джеком... Его руки прошлись по спине и спустились к талии. Она ослабела, ноги подкосились, а он прижал ее к себе, продолжая целовать в чувствительную точку на шее.

– Позволь мне любить тебя, – пробормотал он, лаская языком ушную раковину. Потом повернул ее к себе лицом. – Посмотри на меня, Лорелей.

Она с усилием открыла глаза и погладила его по щеке. Он перехватил ее пальцы и поднес к губам. Ей показалось, она тонет. Она теснее прижалась к нему.

– Джек. – Опять коснулась лица.

Вдруг глаза его расширились, лицо побледнело, и он издал оглушительный вопль.

Глава пятая

Да здравствуют пауки, подумала Лорелей, глядя, как Джек попятился от угла, где сидел тарантул. Если бы он не углядел это мохнатое черно-оранжевое чудовище, она бы поддалась искушению и забралась к нему в постель.

Не дай Бог. Неизвестно, что хуже – укус тарантула или занятие любовью с Джеком. Судя по ее аллергической реакции на укусы насекомых, этот волосатый урод может оказаться для нее смертельным; но можно воспользоваться им как средством заставить Джека вернуться в Месу.

Лорелей захлопнула чемодан и защелкнула замки. Она забавлялась зрелищем ужаса, написанного на лице Джека, его бесчисленными «О Господи», «Черт побери» и «Ну надо же», пока он не толкнул ее обратно на тахту. Смена настроения у Джека привела ее в чувство. За все время, что она знала Джека, ей и в голову не приходило, что он боится пауков.

– Ты готова ехать? – спросил он, косясь в угол, где тарантул метнулся к щели в полу и скрылся.

– Готова, – сказала она и хихикнула.

– Ничего смешного. – Он взял чемодан.

– И все же смешно.

С покрасневшим лицом он вышел из хижины, запер ее на ключ и отнес чемодан в машину.

– Кто бы мог подумать, что огромный парень Джек Сторм, храбрейший в мире охотник за сокровищами, испугался малюсенького паука!

– Он был не маленький. Он был огромный.

– Тебе виднее, – усмехнулась она, глядя, как Джек засовывает ключ от хижины под горшок с кактусом. Вообще-то паук был величиной с кулак, и она тоже испугалась бы, если бы на него смотрела, но, к счастью, была поглощена поцелуем и только краем глаза видела что-то оранжево-черное, а когда пришла в себя, паук уже скрылся, оставив Джека с вытаращенными глазами и побелевшим лицом. Она до сих пор содрогалась от мысли, что Джек оставил попытку соблазнить ее – а это ему почти удалось – только из-за того, что испугался паука.

– И все-таки он был огромный, – настойчиво повторил Джек и сел в машину. – И очень опасный. Представляешь, если бы эта тварь кого-нибудь из нас укусила? Укус тарантула очень болезненный, а ближайшая больница осталась на Развилке Апачей.

Лорелей знала, что он прав. Когда она переехала в Аризону и впервые отправилась в пустыню, ее предупредили, что геккон и ящерица-ядозуб не слишком опасны, а укус тарантула хоть и очень болезненный, но не всегда смертельный. Для нее-то он точно будет смертельным, она знала это по детскому опыту, когда ее укусила пчела. Поэтому старалась с ними не встречаться.

– Послушай, Джек, может, ты передумаешь тащиться в горы на поиски этой выдуманной золотой шахты?

– Шахта Голландца – не выдумка, она существует. И мы ее найдем, – твердо заключил он, и джип тронулся в путь.

– Я слышала, там в горах полно всяких пауков.

– Будем держаться от них подальше.

– Подготовь же меня, скажи, чего ты еще боишься? Может быть, ящериц? Или змей? – По правде говоря, от одной мысли об этих созданиях ее бросало в дрожь.

– Их я не боюсь, – он стрельнул в нее игривым взглядом. – Если придется искать пропитание, у змей очень вкусное мясо.

Лорелей содрогнулась.

– Не то что есть змею – даже увидеть ее для меня то же, что для тебя увидеть тарантула.

– Как я понимаю, ты позволишь мне защищать тебя от змей?

– А кто защитит тебя от пауков? – выпалила она. И кто защитит ее от него?

Джек расплылся в улыбке.

– Придется довериться тебе.

– На твоем месте я бы на это не слишком рассчитывала.

– Признайся, дорогая, ты по-прежнему питаешь ко мне кое-какие чувства.

– Чувство презрения тебя устроит?

Он не рассердился.

– Если бы я был тебе неприятен и ты действительно хотела бежать, надо было это сделать ночью, когда я спал как убитый.

– Ты себя недооцениваешь, Сторм. Ты спрятал ключи. Или забыл?

– Надо было опять их стащить.

Эта мысль приходила ей в голову, но Джек сунул ключи в карман, а она не рискнула вытащить их из штанов, в которых он лег спать. Но она не станет в этом признаваться.

– Я решила, что не стоит рисковать головой, ночью разыскивая дорогу в горах.

– Значит, я могу не бояться, что ты убьешь меня во сне, чтобы украсть машину.

– Я могла бы убить тебя, Джек, только прикидываю, стоит ли, ведь потом придется сидеть в тюрьме.

– Так-то ты разговариваешь с человеком, за которого собираешься замуж?

– Джек! – проскрежетала она.

Он хохотнул.

– Смотри правде в лицо, Лорелей: ты любишь меня так же, как я тебя.

Она рассвирепела – отчасти потому, что это была правда. Чем иначе можно объяснить тоску в груди при мысли о нем, сердцебиение от одного его взгляда? Но любить Джека Сторма опасно! Сколько бы он ни любил ее, она всегда будет у него на втором месте. На первом – приключения. Это он уже однажды доказал.

– Любишь ты фантазировать.

– Очень, особенно про то, как мы поженимся.

– Я выйду замуж только за Герберта. Джек опять рассмеялся.

– Как хорошо, что актрисой стала твоя сестрица, а не ты. Потому что притворщица из тебя никудышная. Думаешь, я забыл, как ты меня вчера целовала? – Он перестал смеяться. – Не обманывай себя. Если бы не появился этот мохнатый монстр, мы бы сейчас были в хижине, и я бы погрузился в тебя, а ты повторяла бы мое имя. – Он бросил на нее мрачный и пугающий взгляд. – Могу поспорить: когда в следующий раз ты окажешься в моих руках, горячая, льнущая, меня не остановят целые полчища пауков.

Дрожь возбуждения прокатилась по ее телу. Нет уж, к черту.

– Следующего раза не будет, – пообещала она. – Я сбегу при первой же возможности.

– Что ж, значит, у тебя не будет этой возможности.

И следующие несколько часов возможности не было. Джек гнал машину через лес, полный москитов, по бесконечной, пыльной, зубодробительной дороге. А когда наконец остановился и предложил размять ноги, Лорелей охотно согласилась.

Но только она вышла из машины, где был кондиционер, в лицо ударил зной, чуть не выбив из нее дух.

– Не хочешь пройтись? – предложил Джек.

– А если не хочу? – с вызовом сказала она, удивляясь, почему жара на него не действует.

– Можно поесть и в машине, но неподалеку есть прелестное местечко среди деревьев, и будет жаль, если ты его не увидишь только из желания досадить мне.

Господи, неужели ее так легко раскусить?

– Ладно, все равно размять ноги необходимо.

Лорелей огляделась. Перед ними простирался широкий каньон. Черное с прозеленью скалистое образование поднималось как пальцы, указывающие в белесое от зноя небо. Она вспомнила о том, как индейцы пима боялись этих гор, их суеверия и дали название горам.

– Эй, городская девочка, ты идешь?

Джек пристегнул к ремню фляжку, достал рюкзак и выудил оттуда футляр с солнечными щитками.

– Надень, если не хочешь обгореть. Я знаю, как ты не любишь, когда нос шелушится.

Лорелей протянула руку, но он не сразу отдал. С усмешкой смерил ее взглядом с головы до ног и спросил:

– Может, лучше я сам их на тебя нацеплю?

Лорелей вырвала у него футляр и отвернулась. Сев на камень, быстро прикрепила щитки к рукам, ногам и на нос, спиной ощущая жар – от солнца, конечно, а не оттого, что Джек на нее смотрит. Злая как черт, она встала.

– Ты собираешься идти или до конца дня будешь тут стоять и пялиться на меня, как какой-то молокосос?

Джек опять смерил ее взглядом и поскреб челюсть, как бы размышляя.

– Джек!

– Ну ладно, идем, – смилостивился он.

Неохотно взяв Джека за руку, Лорелей пробралась следом за ним через трещину в скале в глубь каньона. Они прошли по нижней площадке мимо огромных кактусов и деревьев чолас, утыканных шипами, и когда поднялись наверх, при виде открывшейся картины она забыла обо всем. Вылизанный ветрами горный хребет извивался, как желто-лиловый флаг. Над ним вздымались пятидесятифутовые каменные пальцы, создавая запутанный лабиринт проходов. Ей нестерпимо захотелось узнать, куда ведет каждый из них.

– Впечатляет? – спросил Джек. Он расположился на площадке под утесом и распаковывал рюкзак.

– Да, – сказала Лорелей, принимая у него из рук хлеб, сыр и сосиску. – Ручаюсь, весной это еще более захватывающее зрелище. – Она представила себе, как скальные террасы покроет высокая трава и цветы размером с десертную ложку будут колыхаться на ветру.

– Приедем весной и посмотрим.

Упоминание о будущем сразу вернуло Лорелей к мыслям о настоящем. Опять она попалась в сети, которые Джек так ловко расставляет. Нет, она не поддастся его обаянию; это будет так же болезненно, как укус тарантула. Надо бежать.

* * *

Джек вел машину и краем глаза поглядывал на Лорелей. Казалось, было видно, как в голове у нее крутятся шарики, когда она вот так молча сидит, смотрит, изучает окрестности, оглядывается на дорогу, по которой проехали.

Как бы проникнуть в эту головку на пяток минут? Неужели она не понимает, что он все видит? Неужели думает, что он ее отпустит?

Джек нахмурился. По мере того как они углублялись в горы, ехать становилось все труднее. Смесь гравия с землей перешла в пыль, дорога сузилась. Черт побери, он опытный водитель, но и он не поехал бы здесь в темноте. Однако, зная упрямство Лорелей, Джек сомневался, что ее остановит такой пустяк, как темнота; а судя по тому, как солнце играет с ними за западным хребтом, то накрывая тенью, то выпуская на свет, скоро дорога, еле различимая и при дневном свете, погрузится в чернильную темноту ночи.

Полчаса спустя на белесом небе появилась луна, и Джек остановил джип возле поляны.

– Считаем, что день закончен; будем устраиваться на ночлег. – Оставив ключи в замке, он вышел из машины и осмотрел ее. Отметил взгляд, который Лорелей бросила на ключи, и стал разгружать багажник. – Пойду поставлю палатку. Вон в той сумке продукты. Может, приготовишь пока что-нибудь поесть?

– Что именно?

– Без разницы. Я ем все, – сказал он и, опять отметив взгляд, брошенный на ключи, обошел машину, выдернул их и сунул в карман. – Чуть не забыл.

– Боишься, что я украду машину, а тебя брошу здесь?

– А ты можешь?

Она вздернула подбородок.

– Нет. Но не из-за угрызений совести.

– Я на это и не рассчитывал, – сказал Джек, взвалив на плечо палатку.

– Как я уже тебе говорила, я не идиотка, чтобы искать дорогу в темноте. Подожду до утра.

– Что ж, значит, не придется на ночь надевать на тебя наручники.

– Что-о-о?

– Вообще-то я думал связать тебя. Но раз ты говоришь, что не собираешься удирать, то не буду этого делать. – Забавляясь ее потрясенным видом, Джек чмокнул ее в приоткрытый рот. – А пока взяла бы ты этот пакет с продуктами.

Не оглядываясь, он пошел вниз на поляну. Под ногами хрустели камушки. Услышав, как хлопнула дверца джипа, он ухмыльнулся. Лорелей пробурчала что-то насчет тупоголовых пиратов и пошла следом за ним.

Пока он, насвистывая, ставил палатку, она вынимала и раскладывала продукты.

– Как продвигается обед?

– Единственное более или менее аппетитное – это тушенка.

– Прекрасная вещь тушенка.

– Твое одобрение не требуется. Будем есть из банки или подогреем?

Джек забил еще один колышек.

– Решай сама. Если хочешь подогреть – в машине есть плитка. А если наберешь хвороста, я разожгу костер. Или ешь холодную. Выбирай.

К счастью, Лорелей выбрала горячее. Опускалось солнце, а с ним и температура воздуха. Даже ходьба становилась чем-то вроде упражнения по аэробике с погружением в прохладные потоки воздуха.

– Замерзла? – спросил Джек, глядя, как Лорелей потирает руки.

– Немножко. – Она придвинулась к огню и налила себе кружку кофе.

– Радуйся, пока можно. Встанет солнце, и опять будет жара.

Лорелей застонала.

– Кажется, нет смысла еще раз просить тебя бросить свою безумную идею насчет шахты?

– Нет.

– Ты хоть знаешь, куда ехать? Или просто будешь таскать меня за собой еще восемь дней?

– Я знаю, куда ехать. По крайней мере общее направление. Не волнуйся, уже недалеко. Завтра мы доберемся до места, где у нас будет базовый лагерь. Дальше пешком.

Лорелей застыла, не донеся кружку до рта.

– Мы бросим машину?

Он кивнул.

– Машина там не пройдет. Хорошо еще, если найдется тропинка.

– Джек, но это безумие! Люди ищут шахту Голландца сотню лет, и никому не удалось найти.

– У них не было карты. У меня есть.

– Половина магазинов Аризоны продает эти паршивые карты!

– А у меня настоящая. Та, которую Якоб Вальц, умирая, дал Джулии Томас.

Лорелей нахмурилась.

– Этой булочнице, которая ухаживала за ним во время болезни?

– Да, – ответил Джек, довольный, что ей известна легенда.

– Ты хочешь сказать, что всю эту охоту за дикими гусями устроил потому, что у тебя в руках бумажка с какими-то каракулями и считается, что сам Голландец дал ее булочнице?

– Ее дал он, – твердо сказал Джек. Они много лет дружили, он был благодарен ей за уход. Он знал, что умирает, что сам никогда больше не попадет туда, и отдал ей карту, на которой обозначено, где находится шахта.

– Джек, Джек...

– Это правда. И карта теперь у меня. – В доказательство Джек вынул из рюкзака пластиковый пакет с потрепанным, блеклым листом. – Вот она. Смотри.

Лорелей посмотрела на корявый рисунок и вернула его.

Она не верит, что он подлинный, это видно по ее глазам. Джека охватили сомнения. Неужели он ошибается? И все это, как она сказала, – охота за дикими гусями?

– Если карта подлинная, почему же твоя Джулия Томас сама не пошла искать золото Голландца? Почему никто другой не нашел шахту?

– Потому что они – это не я. И у них не было тебя на счастье. Ты – моя фортуна, Лорелей. – Он намотал на палец прядь ее волос. – Как только я увидел тебя в магазине, то сразу понял, что карта настоящая. На этот раз я отхвачу здоровый куш. Карта привела меня к тебе, а с тобой я найду шахту.

– Нет. – Лорелей увернулась от поцелуя и встала. В ее надтреснутом голосе, в ее глазах Джек уловил страдание. – Вот, значит, почему я оказалась здесь? Потому что якобы притягиваю удачу?

Отбросив карту, он встал, подошел к ней и обнял за плечи. Пролетел порыв ветра, и огонь затрепетал на ветру.

– Ты оказалась здесь потому, что я люблю тебя. Дай мне попробовать еще раз.

– Попробовать что? Снова разбить мне сердце?

– Меньше всего на свете я хочу обидеть тебя.

– Тогда почему же тебе понадобилось десять лет, чтобы прийти?

В глазах ее были злость и презрение, и он понимал, что заслуживает то и другое.

– Я звонил...

– Два раза. Ты позвонил два раза. Мне было слишком больно, я отказалась с тобой разговаривать, а ты не потрудился позвонить еще раз. Тем более прийти.

– Я не мог. Корабль стоял только три часа, надо было грузить оборудование. Я вернулся через месяц, но тебя уже не было. – Он вспомнил, какая его охватила паника. – Я написал письмо, надеялся, что тебе передадут.

– Передали.

– Да, но ты его не читала. Вернула нераспечатанным.

– Ты меня обвиняешь?

– Нет, – упавшим голосом сказал Джек. Он обвинял себя. – Я понимал, что ты имеешь полное право злиться, даже ненавидеть меня. Поэтому и решил тогда не гнаться сразу за тобой. Решил, что лучше дать нам обоим время.

– Это могло бы меня сокрушить, но уверяю тебя, Джек, мне не понадобилось десять лет, чтобы переступить через тебя.

– Я не это имел в виду.

– Мне хватило нескольких недель, чтобы понять, какую ошибку я чуть не совершила.

– Черт побери, это не ошибка.

– Тогда почему же тебя не было десять лет?

– Потому что я хотел... – Джек осекся. Он хотел прежде добиться победы. Прийти к ней победителем, доказать, что его обещания не были пустыми. – Хотел иметь возможность предложить тебе больше, чем мечты и обещания.

– И что же ты предлагаешь мне теперь?

Слова были острыми, как клинок, и разили прямо в сердце.

– Если я окажусь прав, я отдам тебе золото Голландца.

– Не хочу. Меня никогда не интересовали деньги. Мне не нужно это проклятое золото.

– Чушь. Я его найду и отдам тебе. Честное слово. – Он взял ее лицо в ладони и склонился над ней.

– Не надо, – прошептала она, сжав пальцами его запястья.

– Надо. Потому что я люблю тебя. Всегда любил. Всегда буду любить. Пожалуйста, Лорелей, дай мне еще шанс.

На миг ему показалось, что она откажется, и сердце его остановилось. Но она закрыла глаза, тело ее обмякло, и она прильнула к нему. В нем вскипело такое желание, что задрожали руки, но он пересилил себя и поцеловал ее медленно и нежно. Когда она раздвинула губы, он застонал.

Дикий звериный крик прорезал тишину ночи, и Лорелей отпрянула.

– Ч-что это такое?

Его тело было натянуто, как тетива, а он глотал воздух, как после марафона.

– Какой-то койот нашел добычу.

Лорелей содрогнулась.

– Спасибо. Мало того, что я не буду спать, опасаясь, как бы в палатку не залезли пауки и змеи, теперь еще имею приятную перспективу стать добычей койота.

Джек не видел причины отказываться от возможностей, которые ему предоставил ее страх. Он притянул ее поближе, гладил вверх и вниз по спине.

– Не бойся. Койоты нас не тронут.

– Откуда ты знаешь? Я слышала, они ходят стаями. Даже нападают на собак крупнее себя. Что им мешает прийти сюда?

– Не придут, – пробормотал он и поцеловал чувствительное место под ушком. – Во-первых, у них и так много тварей на поживу. Во-вторых, их отпугнет костер.

– А если... если он погаснет? – Голос ее был хриплый и жаркий. Джек изнывал. Тело напряглось, стало каменным, а он всего лишь поцеловал ее.

– Тогда койоту придется сначала съесть меня, потому что я не выпущу тебя из рук.