Текст книги "Кровавое солнце"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Он чувствовал себя как на иголках. Прорыв через телепатический блок или барьер – это, как он помнил по первым дням среди комъинов, малоприятное дело.

Свет в кристалле разгорался ярче и ярче, окутывая склоненное лицо Элори золотистым ореолом; Кервин сощурился – таким ослепительным стало свечение – но не в силах был оторвать взгляда от завораживающего чередования пятен света и тьмы. И вдруг каждое пятнышко встало на свое место, словно фрагменты головоломки, и перед глазами у Джеффа возникла четкая, словно отпечатанная, картинка, вид комнаты…

Двое мужчин и две женщины, все одетые по-дарковански, сидели вокруг стола; одна из женщин, очень хрупкая, очень светлокожая, склонялась над матричным кристаллом… Эту сцену он уже видел!

Он оцепенел; предчувствие чего-то чудовищного ледяной лапой сдавило ему сердце. Что-то… Что-то… Вот поворачивается на петлях дверь…

Он услышал собственный крик – хриплый, пронзительный и жуткий, крик до смерти напуганного ребенка, исторгаемый глоткой взрослого мужчины – и мгновение спустя мир растворился в бешено крутящейся черноте.

Оказывается, он вскочил и стоял, раскачиваясь, стиснув ладонями виски; Элори, очень бледная, глядела на него снизу вверх. Забытый кристалл валялся у нее на коленях.

– Зандру Всемогущий! – прошептала она. – Джефф, что ты там увидел? Я и не представляла, что бывает такое… такой шок. – Она глубоко вздохнула. – Теперь я понимаю, почему умерла та женщина, в Старом городе… – Элори зашатало, повело назад, и она прислонилась к стенке. Джефф дернулся поддержать ее, но она, не замечая, продолжала: – Я даже не эмпат, но то, что ты когда-то видел, то, от чего онемел – что бы это ни было, но бедная женщина получила на полную катушку. Если у нее было слабое сердце, оно могло просто остановиться. Ее, в самом буквальном смысле, до смерти напугало то, что ты видел больше двадцати лет назад!

Джефф взял жену за руки.

– Это слишком опасно, Элори.

– Нет; я же профессионал, мне это ничем не грозит.

Кервин понял, что ей самой не терпится узнать, в чем дело – не меньше, нежели ему.

– Давай я попробую чуть-чуть по-другому, – предложила она. – Помнишь, ты рассказывал о каких-то обрывочных воспоминаниях доприютских времен? Давай попробуем добраться до них…

Огни стали ярче, Закрутились вихри разноцветного тумана; где-то вспыхнул голубой глаз маяка, блеснуло белизной низкое здание на берегу странного озера, в котором плескалась не вода; еле ощутимо пахнуло духами, зазвучал низкий музыкальный голос…

Закутанного в меховую накидку, его нес на руках сверкающими коридорами человек с огненно-рыжей шевелюрой – человек, одетый в зеленое с золотом, высокий, статный, привыкший повелевать. «Мой отец…»

– Цвета рода Райднау, – пробормотал из невероятной дали голос Элори.

Картинка задрожала, расплылась, и вот уже Кервин возился с двумя младшими мальчиками, похожими, как близнецы, только один был огненно-рыжий, а другой темноволосый и темноглазый. А еще с ними был высокий, сильный черноволосый мужчина в необычной темной одежде, говоривший со странным акцентом и бывший иногда не прочь с грубоватым добродушием повозиться с детьми. Более туманным был образ светловолосой женщины с музыкальным голосом, расплывчатым видением проплывшей сквозь эти неотличимые ото сна воспоминания.

Без особенного удивления Джефф почувствовал, что приближается к опасной точке. Он начал задыхаться, в висках застучала кровь, и внезапно он действительно стал четырехлетним, он стал…

Высокий, одетый по-земному человек поднялся на ноги, и игрушечный корабль выпал у него из рук на ковер, где возились трое детей. Двое, что помладше, тут же ухватились за игрушку, но третий, который теперь называл себя Джеффом Кервином, не отрывал взгляда от осунувшегося лица человека, закрывающего дверь. Помещение было просторным, с высоким сводчатым потолком и большими окнами.

– Тебе виднее, Клейндори, – произнес мужчина, говоривший с земным акцентом, – но я по-прежнему считаю, что это неразумно.

– Я ни разу еще не поступала против совести, – твердо заявила стоявшая рядом с длинным столом высокая светловолосая женщина. – Это глупцы и фанатики – и ничего больше. Неужели мне теперь бежать и прятаться из-за того, что на улицах вопят всякие сумасшедшие?

– Все это так, – произнесла рыжая, чуть смугловатая женщина, похожая на Клейндори, но пониже ростом и не такая красивая. – Только глупцы, сумасшедшие и фанатики могут быть опаснее тех, кто разумен и трезв.

Клейндори оперлась на стол; в светлом лице ее читался вызов.

– Неужто вы и впрямь настолько боитесь, что готовы бежать и прятаться – умолять о защите Хастуров, которые как только меня ни обзывали! Арнад? Джефф? Кассильда?

За спиной у Клейндори поднялся даркованин в зеленом с золотом плаще и, смеясь, заключил ее в объятия.

– Если б у кого-то из нас и возникли такие мысли, мы постеснялись бы высказывать их перед тобой, Золотой Колокольчик! – сказал он. – Но-по-моему, нам следует быть реалистами – и ты понимаешь это не хуже, чем я; иначе зачем вы с Кассильдой привели детей сюда – в час, когда им полагается спать?

– Арнад прав, – проговорил человек, одетый по-земному. – Поверь мне, Клейндори, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Для тебя это все равно, что расписаться в собственном поражении. Но мы же улетим совсем ненадолго – год или два на другой планете, и все. И это единственный выход, какой нам остался – если, конечно, как ты говоришь, мы не хотим идти на поклон к Хастурам. Или, того хуже, к землянам!

– Тогда как скажете, – пожала плечами Клейндори.

– Я обо всем договорюсь – никто и не пронюхает, – заверил землянин. – Значит, я отправляюсь прямо сейчас; только… – Он замялся. – Вы уверены, что здесь безопасно?

Даркованин, Арнад, надменно сжал рукоять висящего у пояса кинжала.

– Пусть только кто посмеет сунуться!

Казалось, после ухода землянина время растянулось, замедлило ход. Близнецы задремали на ковре; Клейндори и Кассильда переговаривались вполголоса; Арнад беспокойно шагал из угла в угол, не спуская руки с рукояти кинжала.

– Пора б уже ему вернуться, – обеспокоенно произнесла наконец Клейндори.

– Тихо, – сказала Кассильда. – Ты не слышала?..

– Ничего я не слышала. – Нетерпеливым движением Клейндори извлекла из-за лифа матрицу и водрузила на стол. Остальные собрались рядом; на ребенка, который теперь назывался Джеффом Кервином, никто не обращал внимания, и он на цыпочках ближе и ближе подбирался к источнику пульсирующего света. Вот трое склонились над мерцающей матрицей…

Сзади донесся еле слышный скрип, и ребенок волчком развернулся; подняв голову, он в ужасе впился взглядом в медленно вращающуюся дверную ручку. Он пронзительно закричал…

Арнад обернулся, но запоздал буквально на секунду; дверь распахнулась, и метко брошенный нож угодил ему прямо в спину. Издав горловой клокочущий крик, он рухнул поперек стола и затих. Комната неожиданно наполнилась темными фигурами в масках и капюшонах. Ребенок услышал, как пронзительно вскрикнула Кассильда, и увидел, как она упала. Клейндори, выхватив из-за пояса у мертвого Арнада нож, сцепилась с одной из замаскированных фигур.

Заходясь криком, молотя маленькими кулачками, кусаясь, пинаясь, царапаясь, ребенок метался между темными фигурами, словно дикий зверек. Он умудрился вскарабкаться на спину одного из убийц и, захлебываясь рыданиями и нечленораздельными страшными угрозами, замолотил того кулачками по голове. Клейндори с криком вырвалась из рук державших ее людей, схватила ребенка, прижала к груди, судорожно стиснула, и ужас ее ребенок ощутил как физическую боль; глаза их встретились…

На мгновение жгуче, ослепительно вспыхнула пылающая нить раппорта, и за это мгновение ребенок точно узнал, чем беглецы занимались и зачем; узнал всю историю Клейндори, узнал всю правду…

Потом грубые руки схватили его и отшвырнули в сторону; он больно ударился о каменный пол. Тяжелый сапог пнул его под ребра; внутри взорвалась боль, и он неподвижно замер, а в ушах его зазвенел крик:

– Передай варвару, что не вернуться ему больше на равнины Арилинна… И так будет со всеми предателями, Золотой Колокольчик!

Невероятная, невыносимая агония скрутила все его существо, словно сердце пронзили ножом; нить раппорта, вспыхнув последний раз, милосердно погасла. В комнате стало темно, хоть глаз выколи, и мир вокруг исчез; воцарились чернота и тишина…

В дверь тяжело застучали. Ребенок, лежавший без сознания на полу, шевельнулся и застонал, видя перед глазами одну только тьму. Превозмогая боль, он попытался заговорить, позвать… но волной ужаса нахлынуло воспоминание. Глаза у ребенка стали, как у загнанного кролика, и, зажимая маленькими ладошками рот, он безмолвно скорчился под столом. Стук в дверь становился громче и громче; послышались удары чем-то тяжелым. Наконец створки распахнулись, и скорчившийся под столом ребенок услышал голоса.

– Всемогущий Зандру! – испуганно пробормотал кто-то и протяжно присвистнул. – Нас опередили. Эти фанатики и убийцы…

– Говорил же я, Раган, раньше надо было пытаться выйти на них, – произнес второй голос.

– Я и пытался, черт побери, но Кервин даже не пожелал со мной разговаривать! Что до этих… – Он грязно выругался. – Сам знаешь, за кого сыновья Семи Семейств нас держат. Так я и знал, что этим все и кончится – но никак не думал, что они пойдут на убийство! – В бессильном гневе кулак обрушился на стол; скорчившийся под столом ребенок задрожал и еще плотнее зажал ладошками рот, чтобы задавить рвущиеся наружу рыдания. – И когда я думаю, что мы могли бы защитить их…

Второй из новоприбывших, озираясь, бродил по комнате. Говорили эти двое по-дарковански, с сильным горским акцентом, характерным для местности за Карадином; голос второго звучал грубо и хрипло.

– Лорд Арнад, – перечислял он, – и Кассильда Эйллард, и Клейндори. Где Кервин?.. уволокли, скорее всего, чтобы замучить до смерти… всемогущий Зандру! – осекся он с удивленным вскриком. – Это еще что такое – дети!

– По крайней мере, этих чертовых фанатиков хватило на то, чтобы не трогать щенков.

– Может, их просто не заметили, – огрызнулся первый.

Трясущийся под столом ребенок подобрался к краю свисающей до пола бархатной скатерти и осторожно выглянул в щель между складками. Близнецы проснулись, а над ними склонились, переговариваясь, двое даркован – высоких и одетых, как принято в горах.

– Ребенка Клейндори я что-то не вижу, – говорил первый. – Ума не приложу, что они…

– Прикончили бедного щенка, скорее всего, – отмахнулся второй. Вдруг он присвистнул: – Но у этой парочки в жилах тоже комъинская кровь! Послушай, знаешь, что земляне… – голос его снизился до шепота.

Внезапно он замер, прислушиваясь.

– Кто-то идет, – сквозь зубы процедил он. – Хватаем мальцов, да чтоб не пикнули!

Прячущийся под столом ребенок глядел, оцепенев от ужаса, как двое горцев-даркован ловили близнецов, с которыми он каких-то полчаса назад возился на ковре; поймав, они торопливо укутали тех в свои плащи. Дверь отворилась и затворилась. В комнате стало темно.

Потом дверь снова распахнулась, и с душераздирающим криком в комнату ворвался человек, одетый по-земному. Его шатало, вся одежда его была изорвана, лицо в крови; притаившийся под столом ребенок почувствовал чудовищную боль, словно в нем что-то надломилось. Он попытался закричать, но изо рта вырвался только сдавленный вздох. Тогда он толкнул в стороны тяжелые складки бархатной скатерти и, спотыкаясь, бросился к мужчине, одетому по-земному; тот вскрикнул от удивления, а потом ноги у ребенка подломились, и он снова полетел в черноту.

Он был укутан в теплое одеяло; на лицо его сеялся мелкий снег; он насквозь промок, и ему было больно, и кто-то нее его на руках в очень неудобной позе; он попытался пожаловаться, но горло не желало выталкивать слова. Казалось, прошла целая вечность, но вот наконец он оказался в теплой комнате, и чьи-то заботливые руки кормили его с ложечки теплым молоком. Он открыл глаза и захныкал. Он лежал на коленях у незнакомой женщины, а одетый по-земному мужчина сидел, ссутулившись, в кресле; окровавленное лицо его было лишено всякого выражения, а в глаза было страшно смотреть.

– Убили всех троих, – еле слышно говорил он. – А мои мальчики… одному Богу известно, что эти проклятые убийцы с ними сделали!

Ребенок, которого звали Джефф, открыл рот, чтобы сказать: «Ничего не сделали, их забрали другие люди», – но снова сумел издать одно слабое хныканье. Мужчина перевел взгляд на Джеффа; лицо его задергалось, и он произнес:

– Бедный малыш, он прятался под столом – должно быть, видел, как их всех убивали. Моих… моих мальчиков забрали, но этого парня оставили; наверно, посчитали мертвым – ему тоже досталось, как видишь.

– Бедняжка, – покачала головой женщина. – Что ты теперь думаешь делать, Джефф?

Мужчина перегнулся через ручку кресла и пересадил ребенка к себе на колени.

– Клейндори умерла за то, над чем мы работали все эти шесть лет. Арнада и Кассильду они убили только за то, что те последовали за ней – и чуть из кожи вон не вылезли, чтоб убить меня; и даже прикончили пару невинных детей. Вот все, что осталось. – С ладони его свешивался на цепочке матричный кристалл. – Это – и бедный малыш. – Он надел цепочку с кристаллом на шею ребенку и поднялся на ноги.

– Я собирался держаться подальше от имперских властей, пока не смогу сам диктовать условия. Вот почему я ничего… – казалось, он борется с удушьем, – никогда ничего не пытался сделать для Кассильды и наших мальчиков. Им теперь уже ничем не поможешь, но я сумею защитить хотя бы вот его. Я обязан сделать это – ради Клейндори; ради ее памяти. Я отдам его в приют в Земном секторе. Им и в голову не придет искать его там.

– А его примут в приют?

– Примут, – мрачно отозвался мужчина, – если я скажу, что он мой сын. Успеем потом как-нибудь распутать всю эту неразбериху – если доживем, конечно. На какое-то время пускай он станет Джеффри Кервином-младшим.

Он склонил голову к плечу, глядя на ребенка, и в глазах его зажегся теплый огонек.

– Если бы только бедный малыш мог рассказать нам… но он до сих пор молчит как рыба. Надеюсь, он не сошел с ума от потрясения. Боже, ну и зрелище это было – для ребенка! – В бессильном гневе он с размаху заехал кулаком по дверному косяку. – Сволочи! Грязные убийцы! Какие сволочи!

Потом снова было холодно, и снова широкоплечий сильный человек нес его на руках сквозь ливень и ледяную морось, и каждый шаг отдавался в сломанных ребрах мучительным толчком… А потом его не стало…

Белый, как снег, и весь дрожа, Кервин стоял посередине номера в земном отеле, а давний детский ужас никак не отступал, и Джефф никак не мог перестать трястись; с кровати на него смотрела Элори, и глаза ее были полны слез. Он провел ладонью по лицу и обнаружил, что по щекам катятся слезы. Кервин попытался заговорить, но оцепенение не отпускало, а из сведенной судорогой глотки не могло вырваться ни слова…

– Джефф, ты уже здесь, – быстро сказала Элори. – Джефф, это было двадцать пять лет назад! Вернись, Джефф!!!

– Значит, вот как это было, – прошептал он. – Их убили у меня на глазах – и мать, и отца.

И больше он не сумел вымолвить ни слова; он был сокрушен и смят. Теперь вся история была ясна ему – от начала и до конца…

Клейндори, красавица и бунтовщица, пыталась изменить-свой мир; союзника среди землян она нашла в лице Джеффа Кервина. Она бежала из Арилинна, и за ней последовали двое родичей, Кассильда Эйллард и Арнад Райднау. Долгое время работали они вчетвером, открывая матричную механику как науку, а не священнодействие, очищая от шелухи замшелых табу.

Они работали подпольно, постоянно скрываясь; комъины поклялись отомстить, а земляне и антикомъинская фракция горных даркован были весьма не прочь узнать, что, собственно, происходит. Как охотники дичь, их гоняли с места на место, но они были слишком горды, чтобы просить защиты у землян или у Хастуров.

И они были больше, чем просто соратниками по борьбе. Клейндори нашла поддержку, доверие, а потом и любовь у своего товарища по изгнанию Арнада Райднау. А пока Джефф Кервин открывал для себя любовь веселой, нежной Кассильды, Клейндори родила Арнаду Райднау сына. А потом у Джеффа Кервина и его жены родились близнецы…

– Клейндори не убегала с Джеффом Кервином! – еле слышно произнесла Элори. – А значит, убийство…

Все происходило на глазах у ребенка Клейндори, и в чудовищный момент раппорта он потерял дар речи – в предсмертном ужасе Золотой Колокольчик слишком рано разбудила в нем эмпатический дар; то, что сам он чуть не погиб от удара сапогом, тоже сыграло роль. Он сумел схорониться.

– И тут – завершающий штрих ко всей этой неразберихе, – произнес Джефф. – На беглецов выходит антикомъинская фракция горных даркован – но слишком поздно. Те знали, что земляне многое отдадут, лишь бы заполучить детей комъинов – в качестве заложников. Те считали, точно так же, как и все остальные, будто любовником Клейндори был землянин, и что близнецы – это дети Кассильды от Арнада Райднау. И для безопасности отдали близнецов в приют.

– Близнецы… – сказала Элори; голос ее дрожал. – Одного из них нам потом удалось заполучить обратно; мы думали, он сын Арнада Райднау и назвали Остером Райднау… – Вдруг у нее перехватило дыхание. – Так, значит, никакой ты не Джефф Кервин-младший! Настоящий Джефф Кервин-младший все время был с нами! А шпион, Раган! – его брат-близнец, и Остер об этом даже не подозревает!

Какое-то мгновение Кервину казалось, будто вся комната вокруг него принялась вращаться. Кервину? У него нет никакого права на это имя. Сыну Арнада Райднау?

– И чистокровному комъину, – прошептала Элори. – Земляне тоже думали, будто ты сын Кервина, и отослали тебя на Землю от греха подальше – после того, как Кервин был убит. Они думали, что в их распоряжении сын землянина и комъинской Хранительницы, и надеялись когда-нибудь этим воспользоваться. Они заранее организовали все так, что нам удалось получить назад Остера, но предварительно установили между близнецами психическую связь, гипнотическое подчинение. Остер об этом даже не подозревает, но… Джефф, значит, вовсе не ты был шпионом! А он! Ты же… э-э, только катализатором. Странно и грустно – когда в опасности оказалась жизнь детей, у двух абсолютно разных людей возникла одна и та же мысль; что только среди землян те окажутся в безопасности. По сравнению с Землей, должно быть, Даркоувер выглядит несколько странно…

– Я жил на Земле, – медленно проговорил Джефф, – и земляне вовсе не чудовища. И действительно, менее вероятно, что они станут втягивать детей в дела взрослых. Традиции мести на Земле давно ушли в прошлое. – Он умолк.

Странно: теперь, узнав, что на самом деле даркованин, он думал о Земле чуть ли не с сожалением – как о чем-то, ставшем неотъемлемой частью его существа.

Но официально он все равно оставался землянином. Когда Джефф Кервин принес ребенка в Приют Астронавта и зарегистрировал там как Джеффа Кервина-младшего, с точки зрения закона, ребенок стал гражданином Земной Империи. И юридически империя была вправе послать его туда, куда ей, империи, заблагорассудится.

– Джефф, – медленно произнесла Элори, – твой отец был Арнад Райднау. Это объясняет, откуда у тебя дар эмпатии, и почему мы этого никак не ожидали. Да ты ведь до сих пор так и не понял, что это значит! Нам надо как-то предупредить их, в Арилинне – обязательно предупредить! Они ведь могут попробовать начать Подъем, а Остер до сих пор в контакте со шпионом, Раганом, и сам об этом даже не подозревает!

Страх стиснул Кервину сердце холодной лапой.

– Но, Элори, как мы можем их предупредить? Они там, а мы здесь. Даже если нам удастся выбраться из Земного сектора – в чем я сильно сомневаюсь – до Арилинна еще тысяча миль. Если только… ты имеешь в виду телепатически?

– Нет, без линии релейной связи у меня ничего не получится – сейчас, по крайней мере. Но разве ты забыл? У самой границы Земного сектора лежит Тендара, а в Тендаре есть комъинский замок. Там всегда есть Хранительница; всегда есть кто-то, кто может управиться с дальней связью. И старый Хастур.

Хастур! Вот кого сейчас точно не хватает – этого непреклонного, здравомыслящего старика! Расскажи ему Кервин все тогда – и кто знает, как развивались бы события?

– А ты, Элори, разве забыла? – произнес он с болью в голосе. – Комъины – все, не только арилиннские – отвернулись от нас. Наверняка из Арилинна разослали сообщения по всему Даркоуверу.

– Прекрасно помню, – кивнула она. – Но попытаться мы обязаны, иначе вся их затея с Подъемом обречена с самого начала. Да, конечно, если они настолько обезумели, что решили взяться за Подъем без Хранительницы вообще или с недостаточно квалифицированной Хранительницей – тогда провал на девяносто девять процентов гарантирован. Но хотя бы один шанс на успех остается! А ты – теперь, когда мы точно знаем, что ты не марионетка землян – мог бы вернуться в матричное кольцо! – Бледное лицо ее горело энтузиазмом. – О, Джефф, это так много значит для нашего мира!

– Милая, я рад бы рискнуть, – отозвался Кервин, – но разве ты не понимаешь: мы все равно, что под арестом! В сообщении, которое продиктовали по телефону, нам запрещается покидать границы Земного сектора или уходить из гостиницы больше чем на час. Если мы не за решеткой, это ничего не меняет!

– Да кто дал им право… – Теперь в ее голосе была надменность принцессы, всеми почитаемой, чуть ли не боготворимой Хранительницы. Она сдернула с вешалки серый плащ с капюшоном, купленный Джеффом в Арилинне, чтобы скрыть ее золотисто-рыжие волосы, и заявила: – Если ты отказываешься, я отправлюсь одна!

Она развернулась к двери, но Джефф схватил ее за руку.

– Элори, ты это серьезно? – Ответ он прочел в ее глазах и больше ни секунды не колебался. – Тогда и я рискну.

Оказавшись на улице, она полетела с такой скоростью, что Кервин едва поспевал за ее легкими шагами. Начинался вечер; на улицах лежали кроваво-красные отсветы, а от подножий высоких зданий украдкой выползали тени, темно-лиловые и длинные. Они уже приближались к границе Земного сектора, и в голову Кервину начало закрадываться подозрение, не безумие ли это. Наверняка его остановят у ворот, если описание уже разослано по всем постам. Ему захотелось предупредить Элори, поинтересоваться, какой у нее план; но она неслась такой стремительной и решительной поступью, что Джеффу пришлось сосредоточиться на том, чтобы не отстать.

Огромная площадь, отделяющая Земной сектор от Старого города, была полупустой. За нею, на даркованской стороне, теснились многочисленные магазины, лавочки, бары и конюшни. У шлагбаума дремал на стуле охранник в черной форме; но, когда приблизились Элори и Кервин, он встрепенулся, вскинул голову и произнес:

– Прошу прощения, предъявите, пожалуйста, удостоверения личности.

«И что теперь?» – Кервин открыл было рот, но Элори опередила его; она выпрямилась, откинула серый капюшон – ослепительным нимбом на волосах ее вспыхнули последние лучи Кровавого Солнца – и выкрикнула громкую отчетливую тираду – да так, что по площади загуляло эхо. Кервин не уловил ни одного знакомого слова.

Но по всей площади, заслышав древний призывный клич, в изумлении оборачивались дарковане.

– Комъин вай леронис!.. – выкрикнул кто-то.

– Комъин!

Молниеносным движением Элори сбросила капюшон с головы Кервина и схватила его за руку. Охранник медленно поднимался на ноги, ничего не понимая, собираясь запротестовать… Но на площадь уже стекалась собравшаяся, словно по волшебству, оглушительно гомонящая толпа. Человеческий вал захлестнул охранника; будто на гребне волны, Элори и Джефф пронеслись мимо шлагбаума; словно подчиняясь некоему заклинанию, в толпе перед ними открывался проход, а из-за спины доносилось почтительное бормотание и выкрики. Запыхавшийся, оцепеневший от изумления Джефф обнаружил, что они уже на дальней стороне площади, а между ними и охранником у шлагбаума раскинулось настоящее человеческое море. Сотрясаемая нервным смехом, с ярко сверкающими глазами, Элори потянула Кервина за руку, и они нырнули в одну из боковых улочек.

– Быстрее, Джефф! Пока снова не собралась толпа – узнать, в чем дело.

Не переставая дивиться и восхищаться, Кервин последовал за девушкой. До чего здорово придумано – использовать престиж комъинов, чтобы устроить массовые волнения… впрочем, это могло кончиться довольно крупными неприятностями. В Имперской Миссии терпеть не могли, когда массовые беспорядки случались прямо под боком, и давным-давно были отработаны стандартные репрессалии.

– У меня не было другого выхода, – вполголоса проговорила Элори, оборачиваясь к нему. – Неужели ты до сих пор так и не понял, Джефф, насколько это важно?

Нет, до конца он этого так и не понял. Но сейчас вопрос заключался совсем в другом: в том, чтобы доверять Элори; доверять ей так же безоговорочно, как она доверяет ему.

– Куда мы?

Она махнула рукой в сторону крепостных башен, отсвечивающих радужно искрящей белизной на фоне темных гор, высоко вознесенных над равниной и холодно взирающих на простирающийся под ними город.

– В комъинский замок, – тихо сказала она.

Кервин присвистнул. Кроме нескольких наиболее высокопоставленных фигур в иерархии этого форпоста Империи, никому из землян не доводилось переступать порога комъинской твердыни – и то по специальному приглашению.

«Пора бы уже привыкнуть к этой мысли – я не землянин. Узнай я это неделю назад, я был бы вне себя от радости. Теперь я что-то не так уверен…»

Весь путь по темным, карабкающимся в гору улочкам они молчали. Кервин старался вообще ни о чем не думать. Для одного дня впечатлений уже было более чем достаточно.

«Интересно, – мелькнула у него мысль, – что Элори собирается делать, когда мы туда доберемся?» Замок выглядел весьма внушительно и наверняка хорошо охранялся; Джефф с трудом представлял, как это они так запросто возьмут и заявятся к одному из самых высокопоставленных лиц на всей планете.

Впрочем, он опять не принял в расчет то невероятное почитание, каким были окружены на Даркоувере комъины. Ворота замка охранялись солдатами Городской Стражи – в зеленых, со скрещенными портупеями мундирах; но при виде Элори – пешком, в скромном одеянии, но в ореоле медно-рыжих волос, на которых блестели последние лучики скатывающегося за горизонт солнца – они отступили, бормоча:

– Комъинара, мы безмерно польщены.

– Доложите лорду Хастуру, что с ним желает говорить Элори из Арилинна.

– Сию минуту, вай леронис, – стражник покосился на земную одежду Кервина, но от вопросов воздержался. Меньше чем через минуту в проеме ворот появился кирри и знаком пригласил их войти. Он повел их длинной колоннадой, широкими коридорами…

Джеффа забил озноб. В нем ожило воспоминание, как ребенком его несут под сводами длинной колоннады…

Элори оглянулась и протянула ему руку. Кервин с благодарностью сжал ее ладонь. Ему казалось, он входит в царство сна.

Кирри вывел их в зал, стены которого были задрапированы полупрозрачными, вытканными вихрящимся узором гобеленами и бесшумно удалился. Почти тут же занавеси напротив разошлись, и в зале появился Дантан Хастур.

Увидев Элори, он поклонился, но, заметив Кервина, замер и неодобрительно нахмурился; впрочем, уже через мгновение лицо его обрело прежнюю бесстрастность. Он явно предпочитал приберечь суждение ввиду недостатка фактов. Приблизившись, он взял Элори за руку.

– И о чем же, дитя, ты хотела говорить со мной?

– Вы очень добры, что согласились принять нас, – произнесла Элори и замялась. – Или… или вы не знаете?

Хастур все так же бесстрастно покосился на Кервина; голос его оставался учтивым и очень серьезным.

– Двадцать лет назад, – сказал он, – я отказался выслушать, когда меня молили всего лишь о понимании. Разумеется, я был глуп и ослеплен предрассудками – но в глубине души, Элори, я никогда не чувствовал себя свободным от вины за смерть Клейндори. Нет, конечно, я не имел ничего общего с теми злобными фанатиками, что убили ее – но я и пальцем не шевельнул в ее защиту. Я говорил себе, что она добровольно лишилась всяких прав на нашу защиту. Я не собираюсь повторять той же ошибки. С чем ты пришла, Элори?

– Минутку, – вмешался Кервин прежде, чем Элори собралась ответить. – Давайте-ка проясним один момент. – Он воинственно выпятил челюсть. – Мы вовсе не собираемся молить о защите или о вашей милости. Комъины вышвырнули меня прочь, а когда Элори вступилась за меня, ополчились и на нее тоже. Мне и в голову не пришло б обращаться сюда; и мы не собираемся ни о чем просить!

Хастур моргнул раз-другой; а потом на бесстрастно-суровом лице его – ошибки быть не могло – расплылась улыбка.

– Упрек принят, – произнес он. – Хорошо, рассказывайте по-своему.

– Вот что самое главное, – не сводя с Хастура умоляющего взгляда, начала Элори. – Никакой он не Кервин. Да, он сын Клейндори. Но отец его был Арнад Райднау.

Хастур ошеломленно замер; потом острым, проникающим, казалось, до самой глубины души взором заглянул в глаза Кервину.

– Да, – еле слышно пробормотал он. – Да, я мог бы и сам догадаться. – Он отвесил Элори низкий поклон. – В Арилинне погорячились, дитя мое, – произнес он. – Хранительница вправе оставить свой высокий пост, если найдет себе возлюбленного или мужа среди комъинов. Да будут все дети ваши одарены лараном …

– К черту всю эту чушь! – неожиданно взорвался Кервин. – Проклятье, я же ни капельки не изменился за эти четыре дня, а тогда они считали, что я и плевка Элори недостоин! Значит, если она выходит замуж за землянина, то она сука, а если за одного из этих ваших благородных комъинов – то ни с того, ни с сего она…

– Джефф! Джефф, пожалуйста… – умоляюще выпалила Элори, вцепившись ему в руку, и он уловил одну из вороха ее испуганных мыслей: «Никто еще не осмеливался так разговаривать с Хастуром…»

– Я осмеливаюсь, – отрезал он. – Элори, говори ему то, что хотела сказать, и кончено! Не забывай – ты выбрала меня, думая, будто я землянин. А я не стыжусь ни своего имени, ни человека, который мне его дал!

Он осекся, смущенный спокойным, немигающим взглядом голубых глаз Хастура. Тот негромко хохотнул.

– Узнаю голос гордости Райднау. А также земной гордости. Гордись своим двойным наследием, сын мой. Я просто хотел ободрить Элори, ничего больше. А теперь расскажи мне, расскажи по-своему, зачем вы пришли.

Он слушал, и лицо его становилось все серьезней; в конце концов он уже озабоченно хмурился.

– Я знал, конечно, что Остер побывал в руках у землян, но он же был совсем еще малыш, когда его удалось вернуть. Мне и в голову не приходило, что они станут – или смогут – как бы то ни было использовать такого маленького ребенка.