Текст книги "Кровавое солнце"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

9

Если поначалу Кервину и представлялось, будто всепланетный геологический обзор сведется к молниеносной, эффектной демонстрации какой-нибудь нехитрой телепатической магии, он очень быстро обнаружил, что ошибался. Настоящая работа в раппорте, сказал ему Кеннард, начнется позже; пока же все сводилось к весьма трудоемким подготовительным изысканиям, и никто, кроме самих же комъинов, на это способен не был. Как выяснилось, практически невозможно сфокусировать телепатический раппорт на объекте или веществе, если объект этот или вещество предварительно не находились в контакте с телепатом, который собирается раппорт фокусировать. Джеффу представлялось, что сбор материалов и тому подобное лягут на плечи слуг; вместо этого ему как наименее квалифицированному телепату поручили основную массу подготовительных работ. По опыту службы офицером связи, Джефф был немного знаком с металлургией; на пару с Корусом они отыскивали образцы различных металлов и в лаборатории – которая очень походила на то, как, по мнению земных историков, должен был выглядеть кабинет алхимика – переплавляли их и примитивными, но на удивление эффективными способами освобождали от примесей. Кервин терялся в догадках, зачем комъинам эти крошечные образцы железа, олова, меди, цинка, свинца и сурьмы.

Работая с Корусом, Элори и Раннирлом, Кервин ощущал, как растет его телепатическая чувствительность. Теперь он мог без малейшего напряжения удерживать в стационарном состоянии любую кристаллическую структуру, а также начинал улавливать состояние веществ. Как-то раз он обнаружил, что чувствует, как окисляется железо в начинающей ржаветь дверной петле, извлек свою матрицу и – впервые без посторонней помощи, что есть силы сосредоточившись – пустил процесс вспять.

Когда он находился среди экранов, его продолжали мучить чудовищные головные боли; каждый расход пси-энергии оставлял его выжатым, как лимон, страшно голодным; вдобавок ему смертельно хотелось спать. Теперь он понимал, откуда у Элори такой непомерный аппетит, прежде казавшийся ему просто несколько затянувшимся детским пристрастием к сладкому; раньше его поражало, как может столь хрупкая девушка поглощать такие чудовищные количества пищи – теперь он прекрасно понимал, как, потому что и сам все время хотел есть. Казалось после каждого сеанса работы с экранами вся энергия покидает тело, а все существо отзывается ненасытным голодом. Иногда – по завершении работы, или если Элори прерывала сеанс, не в силах выдержать напряжение – Кервину предоставлялась возможность отдохнуть; а когда у Таниквель высвобождалось для него несколько свободных минут, выяснялось, что единственное его желание – лечь и не шевелиться.

– Боюсь, не больно-то пылкий любовник из меня выходит, – как-то с досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость Таниквель, единственным желанием в его измученном теле было спать, спать и спать. Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько поцеловала его.

– Понимаю, – прошептала она. – Я же всю жизнь, можно сказать, только среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное количество энергии, и он просто не может позволить себе зря ее тратить. Не беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени – если я тебе еще буду Нужна.

– Что значит, если ты мне еще будешь нужна? – подскочил Кервин и уставился на девушку. Глаза ее были зажмурены; бледное лицо в ореоле разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. – Что ты хочешь сказать, Тани?

– О, люди меняются, – неопределенно отозвалась она. – Да ладно, ерунда. Лучше… – Она мягко притянула его к себе, и Джефф почувствовал на лбу ласкающее прикосновение легких ладоней. – Спи, милый; ты весь вымотался.

Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как могла она усомниться?.. Или это своего рода предчувствие? С их первой ночи, после визита Хастура, Кервин был счастлив; теперь же в нем зашевелилось смутное беспокойство. Перед его мысленным взором возникла четкая картинка, – Таниквель и Остер держатся за руки, – и Кервин заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он знал, что Таниквель любит его; между ними установилась гармония, какой он не знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал, почему прежние отношения с женщинами никогда не были у него достаточно серьезными. Своим натренированным, но подспудно работающим телепатическим чутьем Джефф улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему приходилось иметь дело; не понимая причины, он нещадно бранил себя за неисправимый идеализм, за вечную неудовлетворенность. Он не мог, подобно другим мужчинам, закрывать глаза на притворство и продажность; не мог довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии на первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему целый новый мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно может любить его – и в то же время кого-то другого?

Кервин беспокойно ворочался в темноте; сон не шел, а в висках напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало ясно. Разумеется, все в Арилиннской башне прекрасно знают, что происходит между ним и Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание Коруса – все это приобретало теперь новое значение.

Черт побери, и в компании телепатов есть свои недостатки! Никакой частной жизни!

Внезапно Джеффа поразила одна в высшей степени неуютная мысль. Эти телепаты… они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства… то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул стыд; словно во сне он увидел, будто оказался нагишом на городской площади, а, проснувшись, обнаружил, что так оно и есть.

Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула, как от ожога. На лице у нее вспыхнуло негодование.

– Ты… ты… варвар! – вырвалось у нее. – Землянин! – Во мгновение ока она вылетела из комнаты, и легкие шаги сердито простучали по неровным плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать, Кервин без сна проворочался до рассвета.

Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как всегда, нежна и ласкова.

– Прости меня, Джефф, – сказала она, крепко обняв его. – Я нехорошо поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со временем ты станешь лучше понимать нас.

Окруженный кольцом ее рук, Кервин не мог усомниться в искренности чувств Тани.

Через тринадцать дней после визита Хастура закончился этап подготовки матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила:

– Сегодня вечером можно начинать картирование.

Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его первый настоящий сеанс раппорта в Башенном Круге; все предыдущие опыты были короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться.

– Почему вечером?

– Потому что, – объяснил Раннирл, – в этом полушарии большинство населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше… это вроде разрядов статического электричества в радиоэфире. В телепатическом эфире тоже есть свои помехи.

– Сегодня днем все должны выспаться, – объявила Элори. – Мне надо, чтобы к вечеру вы были бодры и свежи.

– Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, – подмигнул Кервину Корус. – А то он так и не уснет от беспокойства. – Но в голосе его не было – ни нотки ехидства.

– Может, тебе действительно дать что-нибудь?.. – подняла на Кервина вопросительный взгляд Месир.

Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще несколько минут, потом Элори со смехом заявила, что последует-ка, мол, собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов у камина остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось. Если б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться.

– Элори не шутила, юноша, – произнес Кеннард, остановившись уже на пути к двери. – Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать. – На мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть ли не до корней волос. – Ого, так вот в чем дело!

– Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет?

– Я же Альтон, – отозвался Кеннард. – Мы самые сильные телепаты изо всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет тебя, но позволь мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И я достаточно покрутился среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к щекотливым; так что не обижайся, если…

– Валяйте. Я не обижусь.

– Врунишка, – беззлобно отозвался Кеннард. – Так вот, не стоит винить Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного – когда, как тебе кажется, она сильнее всего тебе необходима. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь – Алдонай, как хорошо я это понимаю! – Он сухо усмехнулся, словно некой известной ему одному шутке. – Но Тани понимает это ничуть не хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная матричная операция, воздержание является непременным правилом. И Тани прекрасно понимает, что этого правила нельзя нарушать.

– Но почему…

– Как по-твоему, почему Хранительницы непременно должны быть девственницами?

Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался. Внезапно ему пришло в голову, что это во многом объясняет Элори; почему она так непохожа на Таниквель. Прекрасная женщина – но невинная, как маленькая девочка; не осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок.

– В древности все свели бы к ритуалу или нашли бы какое-нибудь религиозное обоснование, – продолжал Кеннард. – По-моему, все это идиотское суеверие. Но что правда, то правда: сегодня вечером тебе понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но никогда не станет намеренно делать больно. Вывод: тебе надо хорошенько выспаться. В одиночку. – Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку Кервина. – Беда в том… мы успели уже настолько привыкнуть к тебе, что стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем, что ты тоже должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда ты появился в Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось, ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин – и настоящий комъин. Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие Тани, – улыбнулся Кеннард, – но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет.

За ним прислали, когда взошла луна. В ночной тиши Арилиннская Башня казалась вымершей, а в матричной лаборатории царило странное гулкое безмолвие. Собравшиеся переговаривались вполголоса, словно боясь потревожить тишину, живую и осязаемую.

Кервин чувствовал внутри вялую, аморфную пустоту; менее подходящий настрой для телепатической работы трудно было вообразить. Кеннард двигался одеревенело; хромота его, как никогда, бросалась в глаза – казалось, каждый шаг отдается болью; Раннирл сонно щурился и огрызался, а Элори нервно сжимала и разжимала кулачки.

Пальцы Таниквель коснулись лба Кервина, и он ощутил легкое, как перышко, прикосновение ее мыслей; уверенно, без напряжения, между ними установился раппорт.

– С ним все в порядке, Элори, – сказала Таниквель.

– Таниквель – наш эмпат, – пояснила Кервину Элори. – Во время сеанса она будет следить за функциями организма. Если кто-то вдруг забудет дышать или еще что-нибудь в этом роде, она вовремя вмешается.

– А я держу барьер, – произнес Остер. – Чтобы установить раппорт, мы опускаем наши защитные барьеры, а я окружаю всю группу телепатическим щитом. Это предохраняет от прослушивания, и я почувствую, если кто-нибудь попытается нам помешать. В давние времена на Даркоувере было много могущественных сил… Говорят, они есть и сейчас. Так что я ставлю барьер вокруг нашего гештальта[4]4
  Термин этот происходит от немецкого Gestalt – «образ», «форма»; в первой трети XX века в Германии возникло новое направление психологической науки, выдвинувшее программу изучения психики с точки зрения целостных структур – гештальтов – и потому получившее наименование гештальт-психологии; первоначально термин применялся исключительно к описанию психики, но в дальнейшем был распространен и на области физических, физиологических, социальных и других явлений; в данном случае целостной структурой является объединенное сознание комъинов.


[Закрыть], чтобы никто не проник со стороны.

Элори, протянув руки, кивнула Кеннарду и Раннирлу; Кервин, затаив дыхание, увидел и ощутил, как все, один за другим, заняли свои места в паутине раппорта. На мгновение возник знакомый образ множества переплетенных рук.

Джефф представления не имел – поскольку время потеряло всякое значение – как долго кружился он в магнитных вихрях, зондируя фактуру почв, скальных пород и вулканической лавы. Снова и снова оранжевый мелок Раннирла устремлялся к незнакомой гладкой поверхности – но, в конце концов, кружение стало замедляться. Разбитый на дребезжащие кусочки, Кервин ощутил, как вывалился из паутины раппорта Корус (образ кристаллизующегося расплава!); услышал, как бесшумно выскользнул через некую невидимую дверь Раннирл; почувствовал, как Элори разжимает кулак и выпускает из сети Кеннарда. На Джеффа обрушилась боль – раздирая легкие, увлекая в головокружительно вращающуюся пустоту. Хрипло выдохнул воздух и обмяк в своем кресле Остер. Кервин заморгал и помотал головой; с усталым вздохом выпрямилась Таниквель. Продолжая стискивать в пальцах огрызок мелка, Раннирл откинулся на спинку кресла и неподвижно замер. Вся карта была испещрена загадочными символами. Шевельнув затекшими пальцами, Элори издала измученный полувздох-полувсхлип.

– На сегодня все, – тихо произнесла Таниквель. – У Коруса сердце собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока.

Элори поднялась с кресла, неуверенно держась на ногах, на цыпочках обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом.

– Всю структурную работу сделал Джефф, – негромко произнесла она. – У него хорошее чутье структуры. – Кончиком пальца она легко коснулась карты. – Вот залежи меди. Кеннард измерил глубины залегания, Раннирл засек координаты, Корус и Джефф оценили, насколько богаты месторождения. – Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг.

– Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на такое? – Она по-кошачьи потянулась. – Вы понимаете, что мы сейчас сделали? – требовательно поинтересовалась она. – Получилось! У нас – получилось! Ну что, рады теперь, что послушались меня? Кто теперь варвар? – В порыве ликования она по-детски обвила руками Кервина и прижалась к нему. – О Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться!

Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку в объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В первые мгновения это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее буйный восторг; но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые губы Элори под его напором дрогнули и податливо расслабились.

В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв в ужасе глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с Кервина перепуганного взгляда.

– Элори…

Но длилось это какие-то доли секунды; в следующий миг Элори устало пошатнулась и всем весом оперлась на заботливо подставленную Кеннардом руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками.

– Я… так устала, – прошептала она.

Кервин, сведенные мучительной судорогой мускулы которого вновь напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко струится яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов!

– Через несколько дней повторим, – заявил Раннирл, осторожно складывая карту. – С оловом, железом и алюминием. Второй раз будет легче. – Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. – В чем дело, Остер?

Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. «Не больно-то он рад, что у меня вышло, – подумал Кервин. – Ему было надо, чтоб я провалился.

Но зачем?»

10

Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: «Нельзя позволить Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура! Победа! А Остер, в конце концов, никогда и не скрывал своего ко мне отношения. Наверно, в этом все и дело».

Теперь, после первого сеанса, их ждало несколько дней отдыха и восстановления сил. Спускаясь по длинной лестнице, Кервин пытался беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто не стояло между ним и Таниквель…

Все остальные проснулись раньше и уже собрались в гостиной. Его небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина от этой небрежности всколыхнулась теплая волна; ему вручили бокал шаллана – сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься – и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя гостиную взглядом в поисках Таниквель. Девушка сидела у камина с Остером, и они о чем-то оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул – сигнал, который Таниквель хорошо знала – ожидая, что через секунду-другую девушка извинится перед Остером и пересядет к нему.

Но Таниквель только мимолетно улыбнулась ему и легонько мотнула головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа того за руку. Кервин был глубоко задет, озадачен и раздосадован. Никогда еще Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас – когда ее озорной смех, ее нежная улыбка предназначались Остеру. Досада переросла в замешательство, потом в негодование. Как может она так поступать с ним? Так бессердечно дразнить?

Вечер шел своим чередом, а Джефф все глубже погружался в уныние. Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в беседу, но безуспешно. В конце концов, предположив, что он, наверно, еще толком не пришел в себя, они оставили Кервина в покое. Элори с Корусом развлекались игрой, похожей на кости, только вместо кубиков бросались резные кристаллические призмочки; Месир штопала. Это был бы идеальный семейный вечер, если бы только Кервина каждый раз не пронзала острая боль, когда он видел Таниквель, склонившую голову на плечо к Остеру. Раннирл изучал какие-то карты; Кеннард клевал носом. Наверно, добрый десяток раз Кервин говорил себе, что это чистой воды идиотизм, что давно пора встать и уйти; но в душе у него продолжала бушевать буря негодования. И с чего бы это?

Когда Остер поднялся с места наполнить бокалы, Кервин тут же вскочил на ноги, пересек гостиную и схватил Таниквель за руку; Кеннард настороженно вскинул голову.

– Пойдем со мной, – нервно прошептал Кервин.

Таниквель подняла голову – в глазах ее читалось неприятное удивление – и быстрым взглядом обвела комнату. Похоже, ей не хотелось устраивать сцену.

– Давай выйдем на террасу, – предложила она.

Солнце давно уже скатилось за горизонт; туман на глазах превращался в мелкую морось.

– Как хорошо, – произнесла Таниквель, прижимая ладони к щекам. – Как прохладно… Джефф, что с тобой такое? Почему ты так смотришь на меня весь вечер?

– А ты не понимаешь! – обрушился на нее Кервин. – Можно подумать, у тебя совсем нет сердца!

– Ты что, ревнуешь? – Таниквель непонимающе мотнула головой. Джефф привлек ее к себе; она со вздохом улыбнулась и раскрыла губы для поцелуя.

– Я уж давно мог бы догадаться, что ты просто издеваешься надо мной, – хрипло проговорил Кервин, стиснув ее плечи. – Но это было выше моих сил – смотреть, как вы с Остером, прямо у меня на глазах… – Он испустил долгий вздох, в котором смешивались досада и облегчение. Но Таниквель сердито отстранилась; личико ее стало очень серьезным.

– Джефф, я нужна Остеру – как ты этого не понимаешь? У тебя что, совсем нет чувств? Сегодня твой триумф – и его поражение. Неужели ты ничего не видишь?

– Хочешь сказать, что теперь ты против меня?

– Почему я должна быть против тебя? Я хочу лишь сказать, что сейчас нужна Остеру. Больше, чем тебе. – Она приподнялась на цыпочки, намереваясь в утешение поцеловать Кервина, но тот грубо отстранил ее. Кажется, до него начинало доходить.

– Я не ослышался, Таниквель?

– Да что с тобой случилось, в конце концов? Весь вечер мне до тебя никак не достучаться!

– Я… – выдавил он неповинующимися губами. – Я же люблю тебя. Я думал…

– Ну конечно, я тоже люблю тебя, – нетерпеливо произнесла она. – Джефф, по-моему, ты просто переутомился, иначе бы так не говорил. Какое тебе, в конце концов, до этого дело – что сегодня я нужнее Остеру?

У него пересохло в горле.

– Ах ты, маленькая сука!

Таниквель отшатнулась, словно от удара. В тусклом свете из окон гостиной лицо ее показалось мертвенно-белым.

– А ты – грубый эгоист, – огрызнулась она. – Правильно Элори называла тебя варваром! Вы… вы, земляне, считаете женщин собственностью! Да, я люблю тебя, но когда ты не такой бесчувственный чурбан!

– Такую любовь, – болезненно скривил губы Кервин, – можно купить и в портовых барах.

Ладонь Таниквель взметнулась и звонко, жаляще хлестнула Кервина по щеке.

– Ты… ты… – глаза ее пылали, казалось, от негодования она лишилась дара речи. – Я никому не принадлежу, только себе, понятно? Остер был прав, с самого начала прав! – Брезгливо отдернувшись, она устремилась прочь, и в ушах у Кервина быстрой дробью застучали ее шаги, пока она не скрылась в Башне, окончательно и бесповоротно.

Дождь, задуваемый ветром под карниз, начинал превращаться в снег. Джефф смахнул снежинки с пылающей щеки. Что он наделал? Тупой болью заныло желание спрятаться ото всех – и побыстрее. Кервин устремился по коридору, потом вверх по лестнице, к своей комнате. Но, не добежав до двери, услышал за спиной знакомый нетвердый шаг Кеннарда.

– Что случилось, Джефф?

Когда-то, а сейчас Кервину совершенно не хотелось оказаться под прищуром этих добрых, понимающих глаз.

– Переутомился, – пробормотал он. – Просто надо выспаться.

Кеннард нагнал его и встал перед дверью.

– Джефф, если ты думаешь, что тебе удастся скрыть от нас…

– Проклятье! – вырвалось у Джеффа, и голос его дрогнул. – В этом чертовом месте совсем никакой личной жизни нет, что ли?

– Всемогущий Зандру! – со вздохом пробормотал Кеннард и весь как-то обмяк. – Послушай, Джефф, я все понимаю: вы, земляне… Ну как мне тебе объяснить? Таниквель…

– Бросьте, – отрывисто произнес Кервин. – Это касается только меня и Таниквель, и никого больше.

– Ничего подобного, – возразил Кеннард. – В первую очередь, это касается тебя и Остера. Послушай, помнишь, что я тебе говорил в самый первый день? Что бы ни происходило в Башне – это касается всех без исключения. Таниквель – эмпат. Неужели ты не понимаешь, что это значит? Неужели ты не понимаешь, что она чувствует, когда улавливает… подобную жажду? Она ведь женщина. А как может женщина, почувствовав такое, остаться безучастной? Не утолить жажды? Черт побери, – заключил он, – если б только вы с Остером понимали друг друга, если б между вами установилась эмпатия – ты бы тоже это ощутил. И понял, в чем дело.

Сам того не желая, Кервин, кажется, начинал улавливать суть. В обществе телепатов, не способных ничего друг от друга скрывать, в такой тесно спаянной группе, как Башенный Круг, эмоции, страсти, желания влияют не только на тех, кто их испытывает, но и на всех остальных.

Ощутив его одиночество и растерянность, Таниквель проявила понимание, отдала ему свою любовь. Теперь, когда Кервин чувствовал себя победителем, а Остер – разгромленным в пух и прах, она эмпатически реагировала на боль Остера, на его одиночество…

Нет, это выше человеческих сил! Таниквель… Таниквель, которую он любил. Таниквель, которая дала ему так много – и в объятиях человека, которого он ненавидит!

На лице у Кеннарда читалась жалость.

– Должно быть, для тебя все это очень тяжело. Но ты слишком долго прожил среди землян. Ты впитал их неврозы. Ведь на Даркоувере сам институт брака появился не так давно; а моногамия – вообще совсем недавно. Да и то не прижилась толком. Джефф, я тебя ни в чем не обвиняю. Ты никак не можешь изменить свою натуру, точно так же, как мы – свою. Просто… мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовал себя таким несчастным. – Он устало зашаркал по коридору, и Джефф на мгновение уловил отблеск его эмоций, воспоминаний… Кеннард, женатый на земной женщине, прекрасно понимал боль человека, разрывающегося между двумя мирами: двое сыновей, подвергнутых остракизму, и все потому же…

Не в силах сомкнуть глаз, снедаемый пламенем ревности, Кервин до утра вел ожесточенную внутреннюю дискуссию и в конце концов вынужден был пойти сам с собой на компромисс. Не стоит ради девушки устраивать сыр-бор. Не хватало еще, чтобы Остер все ему испортил. Так или иначе, все равно им работать вместе.

До чего же паскудно уступить именно Остеру! Но, если Таниквель так больше нравится, – что ж, пожалуйста. Она сделала свой выбор и может смело продолжать в том же духе.

Разумеется, такое решение проблемы было далеким от идеального, но по-своему оно сработало. Кервин стал по-ледяному сдержан; Таниквель переняла его тон. Снова началась работа по надстройке сложных матричных экранов, привязке к выверенным картам. Через пять дней после картирования залежей меди Круг собрался на второй сеанс, и снова замельтешила паутина раппорта – до бесконечности растягивая сознание в пространстве и во времени, выискивая крошечные атомы, из которых складывается металл, известный как цинк, выявляя богатые залежи и месторождения, классифицируя их по степени доступности и глубине залегания. Накануне третьего сеанса, вернувшись с предпринятой в одиночку верховой вылазки в предгорья, Джефф обнаружил, что его ждет Корус, бледный и возбужденный.

– Джефф, Элори велела всем собраться в лаборатории – и как можно быстрее!

Кервин последовал за ним, недоумевая, что могло случиться. Остальные были уже в сборе. Раннирл разложил на столе карту.

– Неприятности, – объявил он. – Пришло сообщение от, наших клиентов – после того, как я передал им эту карту. Клан Альдаранов оформил заявки на три района – здесь, здесь и вот здесь, где, по нашим данным, богатые залежи меди. Вы не хуже меня знаете, что Альдараны – имперские марионетки. Империя дергает за ниточки; в поданных заявках речь шла о том, чтобы основать в этих районах промышленные колонии земного типа! Откуда они узнали про медь?

– Раньше такого никогда не случалось, – сердито заявил Остер. – Стоило Джеффу один раз поработать с нами – тут же имперские марионетки опережают нас с заявками; причем не на одно, а сразу на три месторождения! – Он метнул на Кервина гневный взгляд. – Сколько тебе заплатили за предательство?

– Да ты с ума сошел! – в тон ему отозвался Джефф.

– Просто не повезло, – произнес Кеннард.

– С одним месторождением это еще могло быть простым совпадением, – сказал Остер, – а с двумя – невезением. Но с тремя!

– Есть только один способ разобраться, – произнесла Таниквель, покосилась на Кервина и отвела взгляд. – Кеннард, он не сможет солгать Альтону.

Джефф сразу понял, что она имеет в виду, и в нем всколыхнулась ярость.

– Телепатическое обследование? – поинтересовался он. – Да я сам этого требую, черт побери! А нотой, Остер, я заставлю тебя проглотить свои слова; я забью их тебе кулаками в глотку! – Он развернулся к Кеннарду; ярость заслонила в памяти кошмарные воспоминания о первом зондировании. – Давайте! Выясняйте!

Кеннард возмущенно замахал руками.

– Другого пути у нас не осталось, – тихо сказала Элори.

Джефф зажмурил глаза, приготовившись к болезненному шоку насильственного раппорта. Сколько раз ни проходи через это – легче все равно не становится. Секунду-другую он держался, потом все заволокло благословенным вихрящимся туманом; потом он обнаружил, что стоит, стиснув край столешницы, и в тишине слышно только его шумное дыхание. Кеннард переводил взгляд то на него, то на Остера.

– Ну? – потребовал Джефф.

– Я всегда говорил, что мы можем тебе доверять, – тихо произнес Кеннард, – но чего-то я все равно не понимаю. Джефф, у тебя в памяти есть какой-то блок.

– Может быть, земляне подвергли его пост-гипнотическому внушению? – предположил Остер. – И подсунули нам, как… как бомбу с часовым механизмом.

– Не может такого быть, – презрительно скривилась Элори, но Кеннард хранил молчание.

– Одно я могу сказать точно, Остер, – наконец произнес он. – Никакой информации землянам Кервин не передает. Чувства вины в нем нет.

Но холодный, бесформенный ужас сжал горло Джеффа цепкой лапой.

Некая таинственная сила манипулировала им с самого прибытия на Даркоувер. Не комъины же подчистили банки данных в компьютере Имперской Миссии; не комъины же давили ему на нервы, пока не осталось ничего, кроме как бежать без оглядки…

Неужели он действительно подослан к комъинам – шпион, сам не сознающий, что он шпион?

– Дьявольская чушь! – сердито произнес Кеннард. – Такого мне еще не приходилось слышать! А почему тогда не Элори или, скажем, не Остер? От этих раздоров и всеобщей подозрительности выигрывают одни земляне! – Он принялся складывать карту. – Скорее уж кто-нибудь из Альдаранов, – а у них есть несколько телепатов – шпионит с незарегистрированной матрицей. Иногда барьер на втором уровне удается пробить, наверно, в этом-то и дело. Может быть, Остер, твой барьер на мгновение ослаб, вот и все. Просто не повезло; ничего, попробуем еще раз.