Текст книги "Королева бурь"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

28

Было уже за полдень, когда в лагере Скатфелла начали появляться признаки жизни. Высоко в горах все еще угрожающе погромыхивало: Дорилис в беспокойном забытьи снилась жестокая битва.

«Рената говорила, что Дорилис пользуется энергетическим потенциалом самой планеты, – подумал Эллерт. – Теперь я могу этому поверить. Но может ли она без вреда для себя пережить воздействие такой огромной энергии, протекающей через ее тело? Не лучше ли, в конце концов, было капитулировать, отдавшись на милость Скатфелла и Дамона-Рафаэля? Какой должна быть отцовская любовь, способная подвергнуть ребенка столь ужасному испытанию?»

Вскоре гром затих вдали. Кассандра, на чьем попечении находилась Дорилис, доложила о том, что девушка проснулась, немного поела и погрузилась в нормальный сон. И все-таки Эллерт ощущал близкое присутствие чего-то недоброго. Ему казалось, что бесконечные молнии по-прежнему вспыхивают вокруг замка. Донел тоже выглядел встревоженным. Хотя он руководил работой по расчистке завалов и погребению погибших, он то и дело возвращался в замок, на цыпочках подходил к двери комнаты Дорилис и прислушивался к ее дыханию. Когда Рената наконец нашла его, он поспешно отвел глаза, всем своим видом показывая, что не хочет говорить с ней.

«Что случилось с Донелом? – в страхе подумала она. – Неужели его развратила мысль об огромной силе сестры?»

В два часа пополудни на дороге, ведущей к замку, появился парламентер, с трудом пробиравшийся через нагромождение валунов и потоки воды. Сообщение было передано Донелу, который немедленно явился к дому Микелу.

– Отец, твой брат из Скатфелла прислал парламентера, спрашивая, может ли он прийти и обсудить с тобой свое положение.

Сузившиеся глаза Алдарана сверкнули торжеством, но его голос звучал спокойно:

– Передай лорду Скатфеллу, что я готов выслушать его.

Через некоторое время Ракхел из Скатфелла пешком поднялся по тропе, сопровождаемый лишь оруженосцем. Донел, вышедший навстречу, чтобы проводить его к лорду Алдарану, удостоился лишь мимолетного презрительного взгляда, но тем не менее Скатфелл выглядел побежденным, и все понимали, что он пришел обсуждать условия капитуляции. Слишком мало осталось от его армии, а ужасное оружие Дамона-Рафаэля сгинуло навеки. Донел знал, что Скатфелл попытается спасти то малое, что у него еще осталось.

Лорд Алдаран подготовил приемный зал для встречи с братом. Он вошел туда рука об руку с Дорилис. Донел вспомнил тот день, когда они последний раз виделись в этом месте. Скатфелл выглядел постаревшим, согнувшимся под тяжестью сокрушительного поражения. Он гневно блеснул глазами в сторону Донела и Дорилис, переодевшейся в парадное голубое платье, но, когда было произнесено имя Эллерта, выражение его лица изменилось. Несмотря на то, что Эллерт был объявлен мятежником и преступником, Скатфелл все же смотрел на него с традиционным уважением, близким к благоговению, как полагалось смотреть младшему дворянину на лорда из рода Хастуров.

– Что ж, брат мой, – наконец произнес лорд Алдаран. – Многое произошло между нами с тех пор, как ты последний раз стоял в этом зале. Я и не чаял снова увидеть тебя здесь. Теперь скажи: почему ты явился сюда? Ты хочешь сдаться и просишь у меня пощады за бунт против моего законного правления?

Скатфелл тяжело сглотнул.

– Разве у меня есть выбор? – с горечью отозвался он. – Твоя дочь-колдунья рассеяла мои армии и убила моих людей так же, как моего старшего сына. Никто из живущих не может противостоять такому чародейству! Я пришел искать компромисса.

– Почему я должен идти с тобой на компромисс, Ракхел? Почему бы мне не лишить тебя земель и титула, которым ты владеешь лишь моей милостью, и не выгнать тебя из Алдарана голым и воющим, как побитого пса, или же повесить на крепостной стене в назидание остальным предателям и бунтовщикам?

– Я не одинок, – заявил Ракхел из Скатфелла. – У меня есть союзник, который может оказаться не по зубам ни тебе, ни твоему отродью. Мне ведено передать, что если я не вернусь до захода солнца, Дамон-Рафаэль разнесет эту гору вдребезги и замок Алдаран обрушится тебе на голову. Думается, сегодня утром ты уже испытал на себе частицу его могущества. Люди и армии могут быть разбиты и рассеяны, но если ты хочешь, чтобы колдовство превратило нашу землю в бесплодную пустыню, то вина за это будет лежать на тебе, а не на мне. Однако лорд Дамон-Рафаэль не имеет намерения уничтожать вас сейчас, когда вы познакомились с его силой. Он просит лишь о возможности поговорить со своим братом без оружия, на нейтральной земле, разделяющей наши армии. Разговор должен состояться сегодня до заката.

– Эллерт Хастур – мой гость, – ответил лорд Алдаран. – Должен ли я вверить его жизнь вероломству его брата?

– Вероломству? – На лице Скатфелла отразилось искреннее негодование. – В роду Хастуров? Он хочет помириться со своим братом так же, как и я, Микел, хотел бы помириться с тобой. – Он неуклюже опустился на одно колено. – Ты одержал верх надо мной, Микел. Я уведу войска. Знай также, что я непричастен к разрушению твоей башни. Я возражал против этого, но лорд Дамон-Рафаэль пожелал испытать свою власть на северных землях.

– Я верю тебе. – Алдаран с печалью смотрел на младшего брата. – Отправляйся домой, Ракхел. Уходи с миром. Я прошу тебя лишь об одном: поклянись честью перед мужем моей дочери, что ты никогда не поднимешь на него руку или оружие, ни открыто, ни тайно. Если ты поклянешься в свете заклятья правды, то сможешь жить в Скатфелле до конца своих дней, не боясь меня или моих людей.

Скатфелл вскинул голову. Его лицо исказили ненависть и презрение.

«Отцу не следовало так давить на него, – подумал Донел, наблюдавший за этой сценой. – Неужели он думает, что я не смог бы самостоятельно удержать Алдаран после его кончины?»

Однако Скатфелл, судя по всему, был готов капитулировать.

– Зови свою лерони и твори заклятье правды, – жестко сказал он. – Я и помыслить не мог о том, что ты решишь подвергнуть меня такому унижению, брат.

Послали за Маргали. Пока длилось ожидание, лорд Скатфелл беспокойно переминался с ноги на ногу. Когда пожилая лерони вошла в приемный чертог, он начал было опускаться на колени перед Донелом и Дорилис, но потом остановился.

– Нет! – выкрикнул Ракхел, вскочив на ноги. – Дать клятву никогда не поднимать руку на ублюдка из Рокравена и на твое дьявольское отродье? Пусть Зандру заберет его первым! Я избавлю землю от их чародейства!

В его руке блеснул кинжал. Донел встревоженно вскрикнул и бросился вперед, закрывая сестру своим телом, но его голос потонул в пронзительном вопле Дорилис. Голубая молния с шипением ударила в комнате. Скатфелл упал; его тело выгнулось дугой в короткой агонии и осталось лежать неподвижно. Половина лица обуглилась, обнажая кость.

В зале наступила мертвая тишина. Некоторое время все молчали, потрясенные случившимся.

– Он хотел убить Довела! – выкрикнула Дорилис. – Он хотел убить нас обоих. Ты видел кинжал!

Она закрыла лицо руками. Донел, борясь с тошнотой, сдернул с себя плащ и накрыл им обгоревшее тело.

– Нет позора в убийстве клятвопреступника, стремящегося к злодеянию даже под предлогом капитуляции, – хрипло произнес Микел Алдаранский. – На тебе нет вины, дочь.

Однако он покинул высокое кресло и спустился в зал. Склонившись над телом Скатфелла, он откинул плащ с его лица.

– О брат мой, – прошептал он. – Как мы дошли до этого?

Его глаза ярко блестели, но в них не было слез. Наклонившись, он поцеловал обгоревший лоб и осторожно надвинул край плаща на лицо мертвеца.

– Отнесите его вниз, – обратился он к стражникам и повернулся к оруженосцу Скатфелла. – Ты свидетель, что здесь не было иного предательства, кроме его собственного. Я не собираюсь мстить. Его сын может наследовать замок Скатфелл, хотя было бы только справедливо, если бы я наделил Довела поместьем брата в возмещение за ущерб, а ему отдал лишь ферму в Хай-Крэг.

Оруженосец поклонился.

– Все будет исполнено по твоему слову, лорд. Его старшему сыну Лорану недавно исполнилось семнадцать лет. Но что мне передать лорду Хастуру… то есть его величеству Дамону-Рафаэлю? – быстро поправился он.

Эллерт поднялся со своего места:

– Наш спор с братом касается только меня, лорд Алдаран. Я спущусь вниз и встречусь с ним без оружия, как он предлагает.

– Нет, Эллерт, – воскликнула Кассандра. – Он замышляет предательство!

– И тем не менее я должен встретиться с ним, – ответил Эллерт.

Из-за него род Алдаранов оказался втянутым в войну Нижних Земель. Теперь, если Эллерт не придет на встречу, Дамон-Рафаэль разрушит замок.

– Лорд Скатфелл сказал, что мой брат хочет помириться со мной так, как он сам хотел помириться с вами, – продолжал он. – Думаю, в тот момент Скатфелл не лгал. Он поднял руку на Донела не умышленно, но в припадке гнева, и поплатился за это. Возможно, брат хочет убедить меня в законности своего правления и попросить моей поддержки. Раньше я в самом деле поклялся поддерживать его право на трон, хотя и не понимал тогда, что это означает. Поэтому он по-своему прав, называя меня предателем. Я должен спуститься вниз и поговорить с ним.

Кассандра, подбежавшая сзади, обняла его, удерживая на месте:

– Я не пущу тебя! Не пущу! Он убьет тебя, и ты знаешь об этом!

– Он не убьет меня, жена, – ответил Эллерт, отстранив ее с большей силой, чем когда-либо раньше. – Я знаю, что должен делать, и запрещаю тебе вмешиваться.

– Запрещаешь? – Рассерженная, она отошла в сторону. – Делай, что тебе заблагорассудится, муж мой. Но передай Дамону-Рафаэлю, что если он причинит тебе вред, то я подниму против него каждую женщину, каждого мужчину и каждый матрикс в Хеллерах!

Медленно спускаясь по горному склону, Эллерт продолжал видеть перед собой лицо Кассандры. Его ларан рисовал ужасные картины будущего.

«Дамон-Рафаэль почти наверняка попытается убить меня. Однако я должен убить его первым, как убивают взбесившееся животное, готовое укусить. Если он станет королем, то воцарится такой хаос, какого еще не видели в Доменах».

Я никогда не хотел править. Я не жаждал власти. Я мог бы удовлетвориться жизнью в Неварсине, в Башне Хали или в Трамонтане, однако сейчас, когда ларан показал, что произойдет, если Дамон-Рафаэль взойдет на трон, я должен как-то предотвратить это, даже если мне придется убить брата!»

Рука, которую он держал над пламенем Хали, пульсировала от боли, словно напоминая о нарушенной клятве.

«Я преступил клятву. Но я Хастур, наследник богов, и я несу ответственность за благополучие этой земли и ее народа. Лишь я один могу сейчас противостоять Дамону-Рафаэлю!»

Путь к нижнему лагерю был недолгим, но Эллерту он казался расстоянием, отделявшим его от конца света. Его ларан разворачивал перед ним длинную череду образов: то, что будет; то, что может случиться, если он проявит неосторожность; то, чего никогда не случится… Почти везде он видел свое мертвое тело, лежавшее среди камней рухнувшей башни с кинжалом в горле. Он видел Дамона-Рафаэля, сравнивающего с землей стены замка Алдаран, провозглашающего свое владычество над Доменами и северными землями. Видел многолетнюю тиранию, народ, лишенный всех оставшихся свобод. Видел, как последние очаги сопротивления подавляются оружием, еще более страшным, чем то, которое ему приходилось встречать. И наконец, видел, как лерони проникают в души людей, делая их покорными рабами чужой воли, выжигая их желания и устремления.

«О брат мой, как мы дошли до этого?» – кричала его душа словами Микела Алдаранского над телом своего брата.

Дамон-Рафаэль не был изначально злым человеком, но был горд, стремился к власти и искренне полагал, что может указать всем наилучший путь к счастью.

«Он не так уж отличается от дома Микела…» Но Эллерт быстро отогнал от себя эту мысль. Он снова заблудился в пугающих образах будущей тирании, загораживавших реальную действительность.

«Однако мой брат – не зло. Знает ли он об этом?»

Наконец Эллерт остановился и увидел, что стоит на относительно ровном участке. На другом конце этого участка стоял его брат, стоял Дамон-Рафаэль.

Эллерт молча поклонился.

«Это место твоей смерти!» – кричал ларан, но брат был один и казался безоружным. Эллерт протянул руки, показывая, что он тоже явился на встречу без оружия, и братья шаг за шагом двинулись навстречу друг другу.

– У тебя преданная и любящая жена, Эллерт, – начал Дамон-Рафаэль. – Меня искренне огорчает необходимость забрать ее. Однако я помню, что ты женился на ней без особой охоты. Еще менее тебе хотелось разделить с ней ложе, поэтому полагаю, ваша разлука не слишком опечалит тебя. В мире полно женщин, и я обещаю женить тебя на любой, которая придется тебе по нраву. Но Кассандра станет моей женой: я нуждаюсь в поддержке Эйлардов. Кроме того, я обнаружил, что ее гены были определенным образом модифицированы. Она может принести мне сына, обладающего даром Хастуров с контролем по линии Эйлардов.

– Кассандра – моя жена, Дамон-Рафаэль, – ответил Эллерт, прочистив горло. – Если бы ты любил ее или если бы она стремилась стать королевой, я бы уступил ради вас обоих. Но мы любим друг друга, а для тебя она не более чем пешка в политической игре. Поэтому я скорее умру, чем отдам ее тебе.

Дамон-Рафаэль покачал головой:

– Я не могу позволить себе взять ее, переступив через твой труп. Убийство брата – не лучший способ начинать правление.

Эллерт усмехнулся:

– В таком случае я могу причинить тебе определенные неудобства, пусть даже ценой своей жизни!

– Я не понимаю тебя, – тихо сказал Дамон-Рафаэль. – Ты просил меня избавить тебя от брака с этой женщиной, а теперь несешь романтическую чушь о любви. Ты поклялся поддерживать мое право на трон, но с легкостью отрекаешься от клятвы. Что с тобой случилось, Эллерт? Неужели любовь к женщине может так изменить мужчину? Коли так, я рад, что до сих пор не испытывал ее!

– Поклявшись поддерживать тебя, я не знал, что постигнет этот мир, если ты станешь королем. Теперь я обязан поддерживать принца Феликса, даже преступив клятву.

– Эммаска не может быть королем, – возразил Дамон-Рафаэль. – Это один из старейших законов.

– Если бы ты был достоин стать королем, то не двинул бы сюда армии, пытаясь расширить свои владения за счет северных земель, – сердито бросил Эллерт. – Ты бы подождал до тех пор, пока Совет не предложит тебе трон.

– Как я могу лучше послужить своему королевству, чем расширяя его границы? – удивился Дамон-Рафаэль. – Полно, Эллерт, нам нет нужды ссориться… У Кассандры есть сестра-недестро, похожая на нее как две капли воды. Ты получишь ее в жены и станешь моим главным советником. Мне понадобится человек, обладающий твоей силой и предвидением. Как говорится, «без брата и спина не прикрыта», и поверь мне, это правда. Давай забудем о своих раздорах, обнимемся и будем друзьями.

«Это безнадежно», – подумал Эллерт. Когда Дамон-Рафаэль протянул к нему руки, он сразу же ощутил кинжал, скрытый в рукаве старшего брата.

«Значит, он даже не может открыто сразить меня. Он предпочитает обнять меня и вонзить мне нож в сердце, прикрываясь братским поцелуем… О брат мой!»

Сделав шаг навстречу Дамону-Рафаэлю, Эллерт потянулся своим лараном, отточенным в Неварсине и доведенным до совершенства в Башне Хали. Дамон-Рафаэль застыл, не в силах сдвинуться с места, и кинжал, который он держал в руке, предательски блеснул из-под рукава. Он сопротивлялся изо всех сил, изнемогая от напряжения. Пот градом катился по его лбу, но Эллерт лишь печально покачал головой.

– Значит, так, брат? Одной рукой собираешься обнять, а другой ударить? И ты полагаешь, именно это сделает тебя настоящим королем? Нет, Дамон-Рафаэль, – с грустью добавил Эллерт и вошел в контакт с разумом своего брата. – Смотри, каким королем ты станешь, – брат, отказавшийся от братских уз!

Его ларан затопил сознание Дамона-Рафаэля образами будущего: битвы, кровь и насилие, неутомимый подъем к власти, разрушенные Домены, превращенные в дикие пустоши… люди, в чьем разуме сидела лишь мысль о слепом повиновении… земля, изуродованная невиданным, чудовищным оружием… народы, склонившиеся перед тираном, взрастившим в сердцах такую ненависть к себе, какой не бывало от начала времен…

– Нет, нет, – прошептал Дамон-Рафаэль, судорожно стиснув рукоять кинжала. – Не показывай мне больше! Я не буду таким королем!

– Не будешь? Ты обладаешь лараном рода Хастуров, позволяющим предвидеть будущее; можешь сам убедиться, каким правителем ты станешь.

Эллерт освободил разум своего брата, но продолжал удерживать его тело в неподвижности.

– Не доверяй ничьим суждениям, кроме собственных. Загляни в себя.

Он видел, как выражение ненависти на лице Дамона-Рафаэля сменяется бесконечным ужасом и отвращением, а затем решимостью и непонятной убежденностью. Одним яростным усилием Дамон-Рафаэль освободился от хватки Эллерта и занес кинжал. Эллерт стоял перед ним, зная, что в следующую секунду он может оказаться поверженным к ногам своего брата.

– Я не буду таким королем, – прошептал Дамон-Рафаэль так тихо, что Эллерт едва расслышал его слова. – Говорю тебе: я не буду!

Он размахнулся и вонзил кинжал себе в грудь.

– Даже ты не можешь предвидеть всего, братишка, – прохрипел он, осев на землю. Ярко-красная кровь выплеснулась изо рта, и Эллерт ощутил, как сознание брата угасает, растворяясь в бесконечности.

29

Армии, стоявшие лагерем в долине, рассеялись, но гром по-прежнему перекатывался в горах, и редкие вспышки молний озаряли хмурое небо. Когда Эллерт вошел в нижний зал замка Алдаран, Кассандра испуганно взглянула на него:

– С тех пор как она сразила Скатфелла, гром не прекращался ни на минуту. И знаешь, она не подпускает к себе Ренату.

Голова Дорилис покоилась на коленях у Донела. Девушка выглядела больной; время от времени ее трясло словно в лихорадке. Она крепко сжимала руку Донела. Когда Кассандра подошла к постели, Дорилис с усилием открыла глаза.

– У меня так болит голова от этого грома, – прошептала она. – Я не могу остановить его. Ты поможешь мне, Кассандра?

Кассандра склонилась над ней:

– Попробую. Но думаю, ты просто переутомилась, чиа.

Она взяла вялые пальцы девушки в свои, но тут же отпрянула с невольным вскриком. Дорилис неистово зарыдала:

– Я не хотела этого, клянусь! Это продолжается, и я не могу остановиться. Я сделала это с Маргали и с Кэти, когда она одевала меня. Пожалуйста, Кассандра, прекрати это! Неужели никто не может прогнать гром и молнии?

Дом Микел с посеревшим от беспокойства лицом приблизился к дочери:

– Ш-шш, моя драгоценная, никто тебя не винит. – Он умоляюще взглянул на Кассандру. – Вы можете помочь ей? Донел, твой ларан сродни ее; разве ты не можешь ничего сделать для нее?

– Если бы я мог… – пробормотал Донел, укачивая сестру в своих объятиях. Дорилис немного успокоилась, и Кассандра скрепя сердце снова взяла ее за руку. На этот раз ничего не произошло, но она никак не могла справиться со страхом, мешавшим достигнуть состояния отрешенности, необходимого для обследования. Перехватив ее взгляд над головой Дорилис, Рената уловила ее мысль: «Было бы гораздо лучше, если бы ты могла это сделать. У тебя больше опыта».

– Я дам тебе лекарство для сна, – наконец сказала она. – Может быть, тебе нужно всего лишь хорошенько выспаться, чиа.

Когда Рената принесла снотворное, Донел поднес чашку к губам девушки. Дорилис послушно проглотила жидкость.

– Я боюсь засыпать, – жалобно прошептала она. – Мне снятся ужасные сны. Я слышу, как падает башня, а гром гремит не переставая. Все грозы теперь бушуют у меня в голове…

– Разреши мне отнести тебя в постель, Дорилис, – сказал Донел.

– Нет, нет! – воскликнула она, цепляясь за него. – Пожалуйста, я так боюсь остаться одна! Останься со мной, Донел, не уходи!

– Я останусь с тобой, пока ты не заснешь, – со вздохом пообещал тот и жестом попросил Кассандру следовать за ним.

Донел отнес Дорилис в ее комнату, уложил в постель и вызвал служанок, которые помогли ей раздеться. Но даже лежа в постели под теплой периной, она не хотела отпускать руку брата. Она что-то прошептала так тихо, что Кассандра не расслышала, и Донел нежно погладил ее щеку другой рукой.

– Сейчас не время говорить об этом, чиа. Ты больна. Когда ты снова станешь здоровой и сильной, тогда будет, как ты хочешь. Я же обещал тебе.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но Дорилис притянула его голову к себе, и их губы встретились. Ее поцелуй отнюдь не походил на поцелуй ребенка. Донел в замешательстве отвернулся:

– Спи, девочка, спи. Ты устала. Набирайся сил перед сегодняшним праздником.

– Да, – сонно прошептала она. – Впервые я займу высокое место леди Алдаран, а ты сядешь рядом со мной… муж мой.

Сильное снотворное уже начало оказывать свое воздействие. Глаза Дорилис закрылись, но она не отпустила руку Донела. Прошло довольно много времени, прежде чем ее пальцы расслабились настолько, что он смог освободиться, не разбудив ее. Кассандра, видевшая все это, тоже испытывала смущение, хотя прекрасно понимала, почему Донел пригласил ее сюда.

«Она не в себе. Нам нельзя винить ее, ведь она в последние дни жила в огромном напряжении. Бедная девочка!» Но в глубине души Кассандра понимала: Дорилис отлично сознает, что и почему она делает.

Когда они вернулись в коридор, Рената вопросительно взглянула на Донела.

– Да, она заснула, – сказал он. – Во имя всех богов, кузина, какое снадобье ты ей дала?

Рената объяснила. Глаза Донела широко распахнулись.

– Это? Ребенку?

– Такая доза слишком велика даже для взрослого, умирающего от черной немочи, – пробормотал дом Микел. – Это не опасно?

– Я не решилась дать более слабое средство, – ответила Рената. – Слушайте!

Она подняла руку, призывая к молчанию, и все услышали отдаленные раскаты грома в безоблачном небе.

– Даже сейчас она видит сны, – сказала Рената.

– Благословенная Кассильда, смилуйся над нами! – произнес дом Микел. – Что ее гложет?

– Ее ларан вышел из-под контроля, – объяснила Рената. – Вам не следовало использовать ее как оружие в этой войне, мой лорд. Она утратила способность управлять даром, когда обрушилась на вражеские армии. Я впервые увидела это на пожарной станции, когда она играла с молниями и сильно перевозбудилась. Донел, ты помнишь, как это было? Но тогда она еще не вошла в полную силу и не созрела как женщина. Теперь все, чему я ее учила, изгладилось из ее памяти. Я не знаю, что мы можем сделать для нее.

Она повернулась и присела в глубоком реверансе перед лордом Алдараном.

– Мой лорд, однажды я просила вас об этом, но вы отказались. Теперь, думаю, у вас нет выбора. Умоляю вас, разрешите мне выжечь ее пси-центры. Может быть, сейчас, пока она спит, это еще возможно.

Алдаран в немом ужасе посмотрел на Ренату:

– Но ведь ее ларан спас нас всех! Как это может помочь ей?

– Я думаю… я надеюсь, что это уничтожит молнии, которые так мучают ее сейчас. Она останется без ларана, но ей самой этого хочется. Вы слышали, как она умоляла Кассандру избавить ее от грома и молний. Да, она лишится своего дара, но у нее останется ее красота, ее таланты и замечательный голос. Она также сможет… – Рената замешкалась, словно что-то мешало ей говорить, но овладела собой и продолжала, глядя на Донела: – Сможет дать вашему клану наследника крови Алдаранов, одаренного лараном, который заложен в ее генах. Она не в силах родить дочь, но, если понадобится, родит сыновей.

Незадолго до этого Донел рассказал ей об обещании, которое он дал Дорилис во время осады замка Алдаран.

– Это будет лишь справедливо, – сказала тогда Рената.

«Если Дорилис связана на всю жизнь и вынуждена вступить в брак, в котором получила звание супруги, но не любовь своего мужа, будет лишь справедливо, если она сможет иметь что-то, принадлежащее ей одной – ребенка, которого она будет любить и лелеять. Я не могу винить ее за такое желание. Было бы лучше, если бы она выбрала для отцовства кого-то другого, а не Донела, но положение обязывает ее, и вряд ли она когда-нибудь узнает другого мужчину достаточно близко. Воля лорда Алдарана заключается в том, чтобы сын Довела правил здесь после его смерти. Я не держу злобы ни на Дорилис, ни на Донела. Я его настоящая жена, и все знают об этом… или узнают, когда придет время».

Теперь Рената умоляюще смотрела на лорда Алдарана. Эллерт вспомнил тот момент, когда его ларан показал ему старого лорда, стоявшего в этом самом зале с ребенком на руках и провозглашавшего рождение наследника его рода. Но почему он видел только этот момент? Казалось, что все остальное теряется в кошмарах и грозовых тучах.

– Я же говорил! – внезапно произнес лорд Алдаран, пронзительно сверкнув глазами. Всем телепатам, собравшимся вокруг, не нужно было спрашивать, что он имеет в виду. Донел опустил голову, не осмеливаясь встретиться взглядом с Ренатой.

– Будет просто ужасно сделать это с ней сейчас, когда она спасла нас. – Лорд Алдаран вернулся к теме разговора. – Вы уверены, что не допустите худшего – разрушите пси-центры, но все остальное останется неповрежденным?

– Мой лорд, ни одна лерони на свете не могла бы дать вам такого обещания, – с трудом ответила Рената. – Я люблю Дорилис как собственную дочь и готова сделать для нее все, что позволяют мои силы и опыт, но я не знаю, какая часть ее мозга отвечает за ларан. Вы знаете, что электрические разряды в мозгу отражаются в физических судорогах и конвульсиях. Однако ларан Дорилис каким-то образом проецирует электрический потенциал мозга на электромагнитное поле планеты. Сейчас этот процесс вышел из-под контроля. Она говорит, что гроза бушует у нее в голове. Неизвестно, насколько силен ущерб, причиненный ее разуму. Может случиться так, что мне придется частично разрушить ее память или ее рассудок.

Допел побелел от ужаса.

– Нет! – воскликнул он. – Ты хочешь сказать, она превратится в идиотку?

Рената не смотрела на него.

– Я не могу исключить такую возможность. Но я сделаю для нее все, что смогу.

– Нет! Да помогут мне боги – нет, кузина! – Алдаран величественно выпрямился. – Если есть хоть малейшая возможность… нет, я не могу так рисковать. Даже если бы это пошло ей на пользу, наследница рода Алдаранов не может жить без ларана, словно какая-то простолюдинка. Лучше смерть, чем такая участь!

Рената почтительно поклонилась:

– Будем надеяться, что до этого дело не дойдет.

Лорд Алдаран обвел взглядом собравшихся:

– Сегодня вечером мы встретимся в этом зале, на празднике, устроенном в честь победы. Я должен идти и отдать распоряжения о подготовке к торжеству.

Он деревянной походкой вышел из зала. «Это момент его торжества, – подумала Рената, глядя ему вслед. – Он разбил врагов и сохранил Алдаран, несмотря на все разрушения и потери. Дорилис – часть этого торжества. Он хочет иметь ее при себе как угрозу, как оружие на будущее». Она вздрогнула: над замком снова послышались раскаты грома.

Дорилис спала. Ее ужас и ярость временно притупились под воздействием сонного зелья.

Но что будет, когда она проснется?

Раскаты грома прекратились к вечеру, незадолго до заката. Эллерт и Кассандра стояли на балконе своих апартаментов, глядя на долину.

– Мне с трудом верится, что война закончилась, – сказала Кассандра.

Эллерт кивнул:

– Скорее всего война с Риденоу тоже закончилась; лишь мой отец и Дамон-Рафаэль искренне хотели нанести им поражение и выгнать их обратно в пустыню. Я не думаю, что остальные лорды будут возражать, если они останутся в Серраисе.

– Что сейчас творится в Тендаре, Эллерт?

– Откуда мне знать? – Он слабо улыбнулся. – У нас имеется достаточно доказательств неточности моего предвидения. Скорее всего, принц Феликс будет править до тех пор, пока Совет не объявит о его наследнике. Мы с тобой оба знаем, на кого в первую очередь может пасть их выбор.

– Я не хочу быть королевой, – прошептала она, передернув плечами.

– Я тоже не хочу быть королем, любимая. Но, вмешиваясь в великие события нашего времени, мы оба понимали, что не сможем противиться неизбежному. – Он вздохнул. – Если все будет так, как я думаю, то первым же указом я назначу Феликса Хастура своим верховным советником. Он был рожден для трона и учился искусству правления. Кроме того, он эммаска, а значит, долгожитель – как и все, кто несет в себе кровь чири. Он может пережить два или три царствования. А поскольку он не в состоянии иметь сына, то он будет самым полезным и незаинтересованным советником, которого только можно представить. Вдвоем мы можем стать чем-то вроде полноценного короля, который нужен Доменам.

Он обвил рукой талию Кассандры и привлек ее к себе. Ему вспомнилось напоминание Дамона-Рафаэля: учитывая модифицированные гены Кассандры, смешение крови Хастуров и Эйлардов может в конце концов привести к рождению жизнеспособного ребенка.

– Я многому научилась в Башне, – сказала Кассандра, уловившая ход его мыслей. – Можешь быть уверен, я не стану носить ребенка, который может убить меня при родах или умрет в юности от пороговой болезни. Конечно, определенный риск остается всегда… – Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. – Но после всего, что мы пережили вместе, можно и рискнуть.

– Для этого будет время. А если боги окажутся неблагосклонны к нам, то у Дамона-Рафаэля есть полдюжины сыновей-недестро. По меньшей мере один из них должен обладать задатками, необходимыми для будущего короля. Я получил хороший урок и знаю, к чему может привести гордость человека, стремящегося захватить трон ради своих сыновей.

Заглядывая в будущее, он мог увидеть туманное, едва различимое лицо подростка, который унаследует его трон. Он чувствовал, что это будет ребенок крови Хастуров, но чей сын – его собственный или Дамона-Рафаэля? Он не знал, да это его и не интересовало.

Эллерт очень устал и был более удручен смертью брата, чем мог признаться даже самому себе. «Хотя я решился убить его в случае необходимости, сейчас мне жаль его. В конце концов, именно я держал перед ним зеркало его собственной души и вынудил обратить смертоносное лезвие против себя». Он знал, что никогда полностью не освободится от горя и чувства вины за принятое решение, которое – независимо, узнает ли об этом кто-нибудь или нет, – стало первым сознательным актом его правления.

В небе послышался слабый рокот, и Кассандра испуганно вздрогнула. Затем, глядя на моросящий дождь за окнами и на темную полосу грозового фронта, двигавшуюся через долину, она пожала плечами:

– Думаю, это обычная летняя гроза. Однако теперь я уже не смогу видеть молнии, не думая о… – Женщина на мгновение замолчала. – Как ты думаешь, Эллерт, Рената была права? Следовало ли дому Микелу позволить ей уничтожить ларан Дорилис, пока девочка спит?