Текст книги "Королева бурь"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

6

Стефан, лорд Элхалин, упокоился на древнем кладбище у берегов Хали. Весь род Хастуров из Нижних Доменов, от Эйлардов из Валерона до Хастуров из Каркосы, пришел воздать ему последние почести. Король Регис, согбенный от старости и выглядевший слишком немощным даже для верховой езды, стоял рядом с могилой младшего брата, тяжело опираясь на руку своего единственного сына.

Феликс, наследник трона Тендары и короны Доменов, подошел обнять Эллерта и Дамона-Рафаэля, называя их «дорогими кузенами». Феликс был изящным, женственным молодым человеком с золотистыми волосами и бесцветными глазами. Вытянутое узкое лицо и тонкие запястья указывали на присутствие крови чири. После чтения отходных молитв последовала пышная церемония похорон. Затем старый король, сославшись на возраст и слабое здоровье, уехал домой, но Феликс остался, тем самым оказывая честь новому лорду Элхалину, Дамону-Рафаэлю.

Даже лорд Риденоу прислал гонца из Серраиса, предлагая непрошеное перемирие сроком дважды по сорок дней.

Эллерт, пригласивший гостей в зал, неожиданно заметил знакомое лицо, хотя никогда не видел его раньше. Темные волосы, словно грозовое облако под голубой вуалью; серые глаза, полускрытые такими густыми и длинными ресницами, что казались черными, как глаза животного. Глядя на женщину, чье лицо преследовало его в течение многих дней, Эллерт ощутил странное стеснение в груди.

– Приветствую тебя, родич, – вежливо сказала она, но юноша не смог опустить глаза, как того требовал обычай в обществе незнакомой незамужней женщины.

«Я хорошо знаю тебя. Ты являлась ко мне во снах и наяву, и я уже более чем наполовину влюблен в тебя…» Эротические образы, неподобающие для этого места и времени, смущали Эллерта, и он безуспешно боролся с ними.

– Родич, – снова произнесла красавица. – Почему ты так странно смотришь на меня?

Кровь бросилась Эллерту в лицо. Конечно же было невежливо так смотреть на незнакомку. Он внутренне содрогнулся при мысли, что она может обладать лараном, может различить своим внутренним зрением мучившие его образы.

– Но мы не совсем чужие друг для друга, дамисела[13]13
  Уважительное обращение к женщине.


[Закрыть], – хрипло ответил молодой человек, овладев собой. – И если мужчина смотрит своей нареченной прямо в лицо, это нельзя назвать невежливостью. Я Эллерт Хастур, и вскоре я стану твоим мужем.

Кассандра подняла глаза и без колебания ответила на взгляд, но в ее голосе слышалось напряжение.

– Значит, вот в чем дело? Однако же я с трудом могу поверить, что ты носил мой образ в памяти с тех пор, как последний раз видел мое лицо. Тогда я была четырехлетней девочкой. А еще я слышала, Эллерт, что ты уединился в Неварсине; что был болен или сошел с ума; что пожелал остаться монахом и отрекся от наследства. Выходит, то пустые слухи.

– Это правда, что какое-то время я имел подобное намерение. Шесть лет я жил в монастыре Святого Валентина-в-Снегах и с радостью остался бы там.

«Если я полюблю эту женщину, то уничтожу ее… Она родит мне детей-чудовищ… Умрет, вынашивая их… Благословенная Кассильда, праматерь Доменов, позволь мне не видеть свою судьбу, раз я так мало могу сделать, чтобы избежать ее!»

– Я не болен и не сумасшедший, дамисела. Тебе не следует бояться меня.

– Действительно, – согласилась молодая женщина, снова встретившись с ним взглядом. – Ты не выглядишь больным, лишь очень обеспокоенным. Значит, мысль о нашем браке тревожит тебя, кузен?

– Может быть, это волнение при виде красоты и достоинства, дарованного мне богами в лице моей невесты? – с нервной улыбкой отозвался Эллерт.

– О! – Кассандра нетерпеливо покачала головой. – Сейчас не время для льстивых речей, родич. Или ты один из тех, кто считает, женщин можно соблазнить парочкой вовремя сказанных комплиментов?

– Поверьте, леди Кассандра, я не хотел показаться невежливым. Но меня учили, что человеку не подобает делиться своими тревогами и страхами, если они неопределенны.

И снова прямой взгляд больших глаз, обрамленных темными ресницами.

– Страхи, кузен? Но я безвредна, как ребенок! Лорд из рода Хастуров ничего не боится и уж конечно не станет опасаться своей нареченной.

Он вздрогнул, словно от удара плетью.

– Хочешь узнать правду, леди? Я обладаю странной формой ларана. Это не просто предвидение. Я вижу не только события, которые произойдут, но и события, которые могут произойти. Я вижу одновременно победу и поражение. Иногда я не могу сказать, какие из вариантов будущего порождаются реальными причинами, а какие – моими страхами. Чтобы преодолеть это, я и отправился в Неварсин.

Эллерт услышал ее резкий, свистящий вздох.

– Помилуй, Аварра, что за проклятье! И ты все-таки справился с ним, родич?

– До некоторой степени, Кассандра. Но когда я обеспокоен или не уверен в своих силах, оно снова обрушивается на меня, поэтому я вижу не только радость в браке с такой женщиной, как ты.

Подобно острой физической боли, Эллерта резануло осознание всех тех радостей, которые они могли бы познать, если бы он смог заставить ее ответить на его любовь… Он с силой захлопнул потайную дверь, закрыв свой разум от непрошеных мыслей. Перед ним стояла не ришья, которую можно было взять бездумно, ради минутного удовольствия!

– Я также вижу все горе и страдание, которое может нас постигнуть, – хрипло продолжал он, не сознавая, как холодно и отчужденно звучит его голос. – И пока я могу видеть путь через ложное будущее, порожденное моими страхами, я не способен радоваться мысли о браке. Не сочтите это грубостью, моя леди.

– Я рада, что ты сказал об этом, – тихо отозвалась Кассандра. – Наверное, ты знаешь, что мои родственники рассержены из-за того, что наш брак не состоялся два года назад, когда я достигла совершеннолетия. Они решили, будто ты оскорбил меня, оставшись в Неварсине. Теперь они хотят быть уверенными в том, что ты женишься на мне без дальнейших отсрочек. – В ее глазах блеснул озорной огонек. – Они не дадут ни секела[14]14
  Мелкую монету.


[Закрыть] за мое супружеское счастье, зато постоянно напоминают мне о том, как близко ты стоишь к трону, как мне повезло и как мне следует опутать тебя своими чарами, чтобы ты не ускользнул от меня. Они нарядили меня как куклу, покрыли волосы серебряной сеточкой и увешали драгоценностями, как будто выставляют на продажу. Я почти ожидала, что ты откроешь мне рот и пересчитаешь зубы. Надо же убедиться в качестве товара!

Эллерт не мог удержаться от смеха.

– Пусть твои родственники не беспокоятся на этот счет, леди. Ни один мужчина не сможет найти в тебе малейшего изъяна.

– Однако он есть, – бесхитростно ответила Кассандра. – Они надеялись, что ты не заметишь, но я не собираюсь скрывать его от тебя.

Она протянула ему руки. Узкие, длинные пальцы были унизаны сверкающими кольцами. Однако на каждой руке было по шесть пальцев, и, когда взгляд юноши остановился на шестом, Кассандра густо покраснела.

– Дом Эллерт, прошу тебя не смотреть на мое уродство, – торопливо прошептала девушка.

– Мне это не кажется уродством, – возразил Эллерт. – Ты играешь на рриле? Думаю, тебе удается брать аккорды с большей легкостью, чем другим.

– В общем-то так и есть…

– Тогда давай больше никогда не думать об этом как об изъяне или уродстве, – предложил он, припав губами к изящной шестипалой руке. – В Неварсине я видел детей с шестью или семью пальцами, причем дополнительные пальцы были бескостными или не имели сочленений и не гнулись. Но, насколько вижу, твои пальцы совершенно нормальны. Кстати, я тоже немного обучен музыке.

– В самом деле? Это потому, что ты был монахом? У большинства мужчин за бранными потехами не хватает терпения или времени учиться подобным вещам.

– Я скорее предпочел бы быть музыкантом, чем воином, – отозвался Эллерт, снова приникнув губами к узким пальцам. – К счастью, боги даровали нам несколько мирных дней, чтобы мы могли слагать песни, а не воевать.

Но когда Кассандра улыбнулась, не отнимая руки, он заметил, что Ясбет, леди Эйлард, смотрит на них так же пристально, как и его брат Дамон-Рафаэль. Они выглядели такими довольными, что Эллерта замутило. Манипулировали им, собирались подчинить своей воле, не беря в расчет его чувств! Юноша выпустил руку Кассандры так, словно она обожгла ему губы.

– Могу я проводить вас к вашим родственникам, дамисела?

Вечер продолжался. Празднество было пышным, но не мрачным: старый лорд обрел вечный покой, зато оставил крепкого наследника, готового служить процветанию Доменов.

Дамон-Рафаэль подошел к своему брату. Эллерт заметил, что он оставался вполне трезвым.

– Завтра мы поедем в Тендару, где меня посвятят в сан Лорда Домена. Ты поедешь с нами, брат: будешь управляющим Элхалина и душеприказчиком. У меня нет законных сыновей, лишь недестро, а они не узаконят наследника-недестро до тех пор, пока не станет ясно, что Кассильда не принесет мне детей.

Он посмотрел через зал на свою жену. В холодном взгляде читалась затаенная горечь. Кассильда Эйлард-Хастур была бледной, хрупкой женщиной с болезненно-желтоватой кожей и усталым лицом.

– Домен будет в твоих руках, Эллерт, и в определенном смысле я отдаюсь на твою милость. Как там говорится в поговорке? «Без брата и спина не прикрыта».

Эллерт задумался. Как, во имя всех богов, два брата могли остаться друзьями или хотя бы сохранять нейтралитет при жесточайших законах наследования? У него не было честолюбивых помыслов. Он не хотел занять место брата во главе Домена, но разве Дамон-Рафаэль когда-нибудь поверит этому?

– Кажется, в самом деле было бы лучше, если бы я остался в монастыре, – осторожно заметил юноша.

В улыбке Дамона-Рафаэля сквозил скептицизм, словно он опасался, что за словами брата что-то кроется.

– В самом деле? Однако я видел, как ты разговаривал с Кассандрой Эйлард, и мне показалось, что ты ждешь не дождешься свадебной церемонии. Похоже, ты раньше меня обзаведешься законным сыном; Кассильда немощна, а твоя невеста выглядит здоровой и сильной.

– Я не тороплюсь со свадьбой, – сдержанно произнес Эллерт.

Дамон-Рафаэль нахмурился.

– Однако Совет не признает тебя в качестве наследника, если не согласишься на немедленный брак. Это же настоящий скандал, когда мужчина в двадцать с лишним лет все еще не женат и даже бездетен! – Он пронзительно взглянул на брата. – Может быть, мне повезло больше, чем кажется? Ты случайно не эммаска? А может быть, даже любитель мальчиков?

Эллерт сухо усмехнулся:

– Мне очень жаль разочаровывать тебя, но что касается принадлежности к эммаска, то ты видел меня раздетым на Совете во время церемонии совершеннолетия. А если тебе хотелось, чтобы я стал любителем мужчин, то следовало бы устроить так, чтобы я никогда не встречался с христофоро. Но если пожелаешь, я вернусь в монастырь.

На какое-то мгновение он почти с восторгом подумал, что брат скажет «да» и покончит со всеми его муками и сомнениями. Ведь Дамон-Рафаэль не хочет видеть в его сыновьях соперников собственным детям; возможно, он сумеет избавиться от проклятья отцовства и не увидит детей, наделенных ужасным лараном. Если ему суждено вернуться в Неварсин… Эллерта изумила боль, причиненная этой мыслью. «Больше никогда не увидеть Кассандру…»

Но Дамон-Рафаэль не без сожаления покачал головой.

– Я не осмеливаюсь прогневить Эйлардов. Они – наши сильнейшие союзники в войне, и их тревожит, что Кассильда не укрепила наш союз, даровав мне наследника крови Элхалинов и Эйлардов. Если ты уклонишься от брака, то я наживу новых врагов, а я не могу себе позволить вражду с таким могущественным родом. Они уже опасаются, что я подыскал для тебя лучшую пару, но я знаю, что наш отец заготовил для тебя в придачу двух сестер-недестро с модифицированными генами, и что мне останется делать, если у тебя родятся сыновья от всех троих?

Отвращение, почти такое же сильное, как в тот момент, когда старый лорд Элхалин впервые заговорил об этом, снова всколыхнулось в Эллерте.

– Я говорил отцу, что не хочу этого!

– Я предпочел бы, чтобы наследники рода Эйлардов были моими сыновьями, – продолжал Дамон-Рафаэль. – Однако я не могу взять себе твою невесту; у меня есть жена, и я не имею права сделать леди из столь знатного клана своей барраганьей. Хотя если бы Кассильда умерла при родах (а она была близка к этому), тогда…

Глаза лорда Элхалина остановились на Кассандре, оценивающе скользнули по ее фигуре. Эллерт ощутил неожиданную вспышку гнева. Как его брат осмеливается вести подобные речи! Кассандра принадлежит ему!

– У меня возникает искушение отложить твой брак еще на год, – заметил Дамон-Рафаэль. – Если Кассильда умрет при рождении ребенка, которого носит в чреве, я получу право сделать Кассандру своей женой. Полагаю, Эйларды будут даже благодарны, когда она разделит со мной трон.

– Ты ведешь изменнические речи, – тихо сказал Эллерт. Он был искренне шокирован. – Король Регис все еще сидит на троне, а Феликс является законным наследником престола.

Дамон-Рафаэль презрительно пожал плечами.

– Старый король не протянет и года. Сегодня я стоял рядом с ним у отцовской могилы, а во мне, как тебе известно, тоже есть частица дара предвидения Хастуров из Элхалина. Он умрет еще до наступления осени. Что касается Феликса… что ж, до меня дошли кое-какие слухи. Он эммаска; говорят, что один из обследовавших его старейшин был подкуплен, а у другого слабое зрение. Как бы то ни было, он женат уже семь лет, и его жена не похожа на женщину, вкусившую радости супружеского ложа, а о ее беременности никто и не заикался. Измена или не измена, но скажу тебе так: не пройдет и семи лет, как я займу трон. Можешь воспользоваться собственным даром предвидения.

– Ты взойдешь на трон, брат мой, или умрешь, – тихо молвил Эллерт.

Дамон-Рафаэль враждебно взглянул на него.

– Старые развалины из Совета могут предпочесть законного сына младшего брата недестро старшего брата, – мрачно сказал он. – Протянешь ли ты свою руку над пламенем Хали и поклянешься ли поддерживать первоочередное право моих сыновей, законных или незаконных?

Эллерт отчаянно пытался найти истинное будущее в причудливой мешанине образов. Видел королевство, гибнущее в огне; себя на королевском троне; штормы, бушующие над Хеллерами; замок, рушащийся словно от землетрясения… Нет! Он был мирным человеком, не собиравшимся бороться за трон со своим братом и видеть Домены, затопленные реками крови в междоусобной войне. Он склонил голову.

– Дамон-Рафаэль, боги устроили так, что ты родился старшим сыном моего отца. Я принесу любую клятву, которую ты потребуешь от меня, мой брат и мой лорд.

Во взгляде Дамона-Рафаэля читалось торжество, смешанное с презрением. Эллерт знал, что, если бы их роли поменялись, ему пришлось бы вступить в смертельную схватку за наследство. Юноша внутренне сжался от неприязни, когда Дамон-Рафаэль обнял его со словами:

– Итак, у меня будет твоя клятва, а твоя сильная рука будет хранить моих сыновей. Возможно, права старая поговорка и мне в самом деле не следует опасаться за свои тылы.

Он снова с сожалением взглянул на Кассандру, чье лицо сейчас было неразличимо под голубой вуалью.

– Полагаю, можно было бы… нет. Боюсь, ты все-таки должен жениться на своей невесте. Все Эйларды оскорбятся, если я сделаю ее своей барраганьей. Я не могу держать тебя неженатым еще год в надежде на то, что Кассильда умрет от родов и я снова стану свободен.

Кассандра в руках Дамона-Рафаэля, думавшего о ней лишь как о пешке в политической игре, закрепляющей право на поддержку ее родственников? Эллерта мутило от одной этой мысли. Однако он помнил о собственном решении: не брать жены и не становиться отцом сыновей, несущих проклятье его ларана.

– Избавь меня от этого брака, брат, взамен за мою безоговорочную поддержку, – с усилием выговорил он.

– Не могу, – с сожалением ответил Дамон-Рафаэль. – Я с радостью сделал бы ее барраганьей, но не осмеливаюсь бросить открытый вызов Эйлардам. Но не унывай! Возможно, Кассандра недолго будет обременять тебя; она молода, а многие из женщин Эйлардов умирают от первых родов. Не исключено, что с ней случится то же самое. Или же она будет подобно Кассильде рожать мертвых. Тогда мои сыновья станут наследниками Элхалина, и никто не сможет упрекнуть тебя в том, что ты не старался ради нашего клана. Это будет ее вина, а не твоя.

– Я не стану так обращаться с женщиной! – вспыхнул Эллерт.

– Брат, мне совершенно безразлично, как ты будешь обращаться с Кассандрой, если женишься на ней, и Эйларды окажутся связаны с нами родственными узами. Я всего лишь предложил способ избавиться от нее, не нанося урона чести. – Он пожал плечами. – Но хватит об этом. Завтра мы поедем в Тендару, а после подтверждения наследных прав вернемся сюда и устроим тебе пышную свадьбу. Ты выпьешь со мной?

– Я выпил уже достаточно, – солгал Эллерт, стремясь избежать дальнейших разговоров с братом. Ни в одном из возможных вариантов будущего не были они с Дамоном-Рафаэлем друзьями, а если брат взойдет на трон – а ларан Эллерта говорил ему, что такое вполне возможно, – может случиться так, что Эллерту придется защищать свою жизнь и жизнь своих еще не родившихся сыновей.

«Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Вот и еще одна причина не иметь детей – ведь они могут погибнуть от руки моего брата!»

7

Пребывая в благодушном настроении и желая оказать честь молодому родственнику, его величество Регис II согласился лично исполнить церемонию бракосочетания. Его морщинистое лицо светилось добротой, когда он произносил ритуальные фразы и застегивал скованные цепочкой медные браслеты-катены сперва на запястье Эллерта, а затем на запястье Кассандры.

– Разделенные в мире, да не будете вы разделены духом и сердцем, – произнес он, расстегнув браслеты.

Новобрачные поцеловались.

– Да будете вы навсегда единым целым!

Эллерт чувствовал дрожь Кассандры, пока их руки были соединены цепочкой из драгоценного металла.

«Кассандра испугана, – подумал Хастур. – И неудивительно. Она ничего не знает обо мне. Родственники продали ее мне, как могли бы продать ястреба или племенную кобылу».

В былые дни (в Неварсине Эллерт кое-что читал об истории Доменов) браки наподобие этого были немыслимы. Для женщины считалось проявлением крайнего эгоизма рожать детей лишь одному мужчине, и генетическая структура обогащалась путем увеличения количества возможных комбинаций. У Эллерта мелькнула мысль: не таким ли путем появилось в их роду проклятье ларана, или же они действительно произошли от детей богов, явившихся в Хали, чтобы править родом человеческим? А может быть, правдивы легенды о браках с нелюдями чири, наделившими их касту как способностью рожать бесполых эммаска, так и даром ларана?

Что бы ни случилось, давно забытые дни групповых браков отошли в прошлое, когда Одаренные Семьи начали набирать силу. Законы наследства и генетическая программа увеличили важность точного знания отцовства. «Теперь о мужчине судят лишь по сыновьям, а о женщине – лишь по способности рожать сыновей. И Кассандра знает, что отдана мне лишь ради этого!»

Церемония подошла к завершению. Эллерт сжал холодные дрожащие пальцы жены в своих ладонях, коснулся ее губ ритуальным поцелуем и вывел ее навстречу фейерверку поздравлений и аплодисментов гостей и родственников. Как обычно бывало в критические моменты, его восприятие обострилось. Хастур угадывал резкие намеки за словами поздравлений и думал о том, что немногие из собравшихся в самом деле желают им счастья и благополучия. Возможно, одним из них был его брат, Дамон-Рафаэль. Этим утром Эллерт стоял перед святынями Хали, погрузив руку в холодный огонь, который не обжигал, если клявшийся не таил в сердце лживых помыслов, и дал обет утвердить первенство своего брата в клане Элхалинов и его побочных сыновей как наследников. Другие родственники поздравляли его потому, что он вступил в альянс с могущественным кланом Эйлардов из Валерона, или потому, что надеялись когда-нибудь стать его союзниками, или просто из-за удовольствия лицезреть бракосочетание и праздник с танцами и обильным угощением – желанная передышка в официальном трауре по дому Стефану.

– Ты молчишь, муж мой, – прошептала Кассандра.

Эллерт вздрогнул, услышав мольбу в ее голосе. «Бедная девочка, как ей сейчас тяжело. Мне удалось кое-что узнать об этом браке: ей даже не позволили сказать „да“ или „нет“. Почему мы поступаем так с нашими женщинами, ведь именно их трудами поддерживаются драгоценные генетические линии, которые так много значат для нас!»

– Мое молчание не признак неуважения к тебе, дамисела, – мягко сказал Эллерт. – Этот день дал мне много поводов для размышлений, не более того. Но я виноват, что столь задумался в твоем присутствии.

Серые глаза, обрамленные столь густыми ресницами, что казались черными, встретились с его глазами, и в них промелькнула веселая искорка.

– Ты снова обращаешься ко мне как к горничной, которой можно польстить изысканным комплиментом. Смею напомнить тебе, мой лорд, что теперь, когда я стала твоей женой, тебе вряд ли подобает называть меня дамиселой.

– Ах да, Боже мой, – в отчаянии пробормотал Эллерт.

Кассандра взглянула на мужа, слегка нахмурившись:

– Разве ты не хотел этой свадьбы? Я с детства знала, что должна выйти замуж за того, кого выберут мои родственники, но мне казалось, что мужчины более свободны в своем выборе.

– Думаю, никто из нас не свободен; по крайней мере, не здесь, во владениях Доменов, – отозвался Эллерт.

Почему на свадьбе так много наигранного веселья, танцев и выпивки? Не потому ли, что сыновья и дочери Хастура и Кассильды стремятся забыть о том, что их скрещивают, словно племенной скот, ради благословенного и проклятого ларана, дающего власть и силу их роду?

Но как он мог забыть? Эллерт снова попал в плен размытого ощущения времени, наблюдая варианты будущего, бесконечно ветвившиеся из настоящего. Он видел землю, полыхающую в огне войны; парящих ястребов, похожих на тех, что посылали клингфайр на аэрокар; огромные планеры с широкими крыльями; лесные пожары; незнакомые заснеженные пики за Неварсином, не виденные ранее; лицо ребенка в бледных вспышках молний… «Неужели все это действительно войдет в мою жизнь, или это лишь то, что может случиться?»

Обладает ли он хоть какой-то властью над будущим, или же безжалостный рок обрушит на него лавину событий? Одно событие уже произошло: Кассандра Эйлард, стоявшая рядом с ним, стала его женой… Но теперь Эллерт видел перед собой дюжину лиц Кассандры. Одно светилось любовью и страстью (он знал, что может пробудить эти чувства); другое искажали ненависть и презрение (да, он мог стать причиной и этому!); на третьем лежала печать неизбывной усталости. Кассандра умирала с проклятьем на устах, умирала у него на руках… Эллерт закрыл глаза в тщетной попытке отгородиться от многоликих образов своей жены.

– Муж мой! – в тревоге воскликнула новобрачная. – Эллерт! Умоляю, скажи, что случилось!

Он знал, что испугал ее. И боролся с собой, применяя приемы самоконтроля, которым научился в Неварсине. Мало-помалу ему удалось успокоиться.

– Ты тут ни при чем, Кассандра. Я уже рассказывал тебе о своем проклятье.

– И я ничем не могу помочь тебе?

«Могла бы, – яростно подумал Эллерт. – Ты бы помогла мне, если бы вообще не родилась на свет; если бы оба умерли в младенчестве; если бы наши гены – да вмерзнут они навеки в темнейшую из преисподен Зандру! – не поразили бы этим проклятьем весь род!» Юноша не мог произнести этого вслух, но Кассандра уловила его мысль, и ее глаза расширились от ужаса.

Затем толпа родственников нарушила их недолгое уединение. Дамон-Рафаэль пригласил Кассандру на танец, высокомерно бросив «скоро она будет твоя, братец», кто-то сунул в руку бокал вина, требуя, чтобы он присоединился к общему веселью, которое, в конце концов, устраивалось в его честь.

Скрывая ярость и возмущение – нельзя же винить гостей в том, что мир устроен так, а не иначе! – Эллерт выпил и немного потанцевал с девушками, имевшими столь незначительное отношение к его будущему, что их лица слились в одно целое, не изменяясь в калейдоскопе вероятностей. Он не видел Кассандру до тех пор, пока Кассильда, жена Дамона-Рафаэля, не вывела ее из зала в сопровождении служанок для приготовлений к брачному ложу.

Обычай требовал, чтобы мужа и жену в первую брачную ночь сопровождали к ложу родственники, которые могли бы засвидетельствовать осуществление брака. В Неварсине Эллерту приходилось читать о том, что было время, когда первое исполнение супружеских обязанностей также некоторое время было публичным. К счастью, он знал, что сейчас этого не потребуется, и удивлялся тому, как другие могли терпеть подобное унижение.

Прошло еще немного времени, и Эллерта под обстрелом обычных шуточек повели к жене. Обычай также требовал, чтобы ночное одеяние новобрачной было достаточно откровенным. Наверное, подумал Эллерт, это делается для того, чтобы все могли видеть отсутствие у женщины скрытых изъянов, способных уменьшить ее ценность как породистой самки.

«Да не допустят боги, чтобы ее одурманили наркотиками для вящей покорности!..» Эллерт внимательно всмотрелся в глаза Кассандры, стараясь заметить неестественный блеск. По его мнению, такая мера могла бы быть милосердной для женщины, отдаваемой против ее воли совершенно незнакомому человеку; никто не захочет насилием добиваться покорности от перепуганной девушки. И снова противоречивые образы, события и возможности затопили его разум, борясь за главенство между собою. Похоть, ненависть, смирение… Что там сказал Дамон-Рафаэль – все ее сестры умирали от родов?

Под хор поздравлений родственники покинули комнату. Эллерт встал и закрыл дверь на щеколду. Вернувшись к Кассандре, он заметил на ее лице страх, который девушка пыталась безуспешно скрыть.

«Может быть, она боится, что я нападу на нее, словно дикое животное?» Но вслух спросил:

– Они не опоили тебя афросоном или каким-нибудь другим снадобьем?

Кассандра покачала головой.

– Я отказалась. Моя приемная мать хотела, чтобы я выпила, но я сказала ей, что не боюсь тебя.

– Тогда почему ты дрожишь? – спросил юноша.

– Мне холодно, мой лорд, – ответила она с горячностью, которую он уже замечал в ней раньше. – Да и как может быть иначе в этой прозрачной рубашке, которую они на меня напялили!

Эллерт рассмеялся.

– Похоже, у меня есть преимущество: я-то кутаюсь в меха. Вот, возьми, моя леди. Тебе не нужны полупрозрачные одеяния, чтобы возбудить желание… Ах да, я забыл, что ты не любишь лести и комплиментов. – Вручив ей свой плащ, он уселся на краешке огромной постели. – Могу я предложить тебе немного вина, домна?

– Благодарю тебя. – Кассандра взяла бокал и сделала глоток, благодарно кутаясь в меховой плащ. Он заметил, как румянец постепенно возвращается на ее лицо, налил вина себе и повертел бокал в ладонях, размышляя о том, как высказать невесте свои мысли, не оскорбляя. Поток калейдоскопических образов будущего снова угрожал унести прочь. Эллерт видел себя, отбросившего принципы и заключившего девушку в объятия. Видел ее, пробужденную к жизни любовью и страстью, видел годы радости, которые они могут разделить… но на эту картину странным образом накладывалось лицо другой женщины, загорелое и смеющееся, обрамленное густыми волосами цвета меди…

– Кассандра, – сказал он. – Ты хотела этого брака?

Она сидела потупив взор.

– Я удостоена этого брака. Когда нас обручили, я была еще слишком мала. Должно быть, для тебя все обстоит по-другому. Ты мужчина и можешь выбирать, но у меня никакого выбора не было. С детских лет я не слышала ничего иного, кроме «когда ты станешь женой Эллерта Хастура из Элхалина, ты будешь делать то-то и то-то».

– Какое счастье, должно быть, видеть лишь одно будущее вместо дюжины, сотни, тысячи… не балансировать между ними, словно акробат, идущий по канату!

– Я никогда не думала об этом. Но мне всегда казалось, что ты более свободен в выборе…

– Свободен? – Он невесело рассмеялся. – Моя судьба предрешена так же, как и твоя, леди. Однако мы все еще можем выбрать будущее.

– Что нам теперь выбирать, мой лорд? – тихо спросила Кассандра. – Мы стали мужем и женой, и обратного пути нет. Правда, ты можешь обращаться со мной ласково или жестоко, а я могу терпеливо сносить твою жестокость или же опозорить свою касту, сопротивляясь единственным доступным мне способом и вынуждая тебя носить отметины моих зубов и ногтей, словно героя старой непристойной песенки! Впрочем, – в ее глазах снова промелькнули веселые искорки, – у меня все равно вряд ли получится.

– У тебя не будет причин для этого, – ласково сказал Эллерт. Однако образы, рожденные словами Кассандры, были столь мучительны, что прочие варианты будущего на мгновение перестали существовать. Нет! Она была его женой, покорной желанию старших, даже желавшей вступить в брак, и теперь находилась всецело в его власти.

«Тогда почему нам не покориться судьбе…»

Но вместо этого заметил:

– Тем не менее остается выбор. Ты знаешь закон: брак недействителен, пока мы не скрепим его, и даже супружеские клятвы могут быть аннулированы. Мы можем подать прошение…

– Если я так опозорю своих родственников и навлеку на них гнев Хастуров, то цепь альянсов, на которых держится правление Хастуров, разобьется вдребезги. Если ты желаешь отправить меня домой лишь потому, что я не заслужила твое расположение, то в моей жизни никогда больше не будет мира и счастья.

В широко раскрытых глазах застыло отчаяние.

– Я думал только о… Моя леди, может настать время, когда ты отдашь сердце тому, кого выберешь сама.

– Почему ты думаешь, что мне нужно искать такого человека? – застенчиво спросила Кассандра.

С внезапным ужасом Эллерт осознал, что произошло наихудшее: страшась попасть в руки настоящему палачу, который будет думать о ней лишь как об орудии для деторождения, и обнаружив, что вместо этого супруг разговаривает с ней как с равной, девушка была готова обожать его. Понял, что, если хотя бы прикоснется к ее руке, решимость улетучится. Он покроет ее поцелуями, заключит в свои объятия… если бы только найти выход!

– Ты знаешь о проклятье, которое я ношу в себе. – Голос Хастура звенел как натянутая струна. – Я вижу не только истинное будущее, но десятки возможностей, каждая из которых может воплотиться или обмануть меня своей несбыточностью. Я решил никогда не жениться, чтобы не передавать свое проклятие детям. Поэтому я решил отказаться от наследства и стать монахом: я слишком ясно видел, к чему может привести наш брак. О, боги! – выкрикнул он. – Неужели ты думаешь, будто я безразличен к тебе?

– Твои видения всегда сбываются, Эллерт? – умоляюще спросила Кассандра. – Почему мы должны отвергать судьбу? Если все предопределено заранее, то это произойдет независимо от нашего выбора. А если нет, то видения не должны смущать нас.