Текст книги "Королева бурь"

Автор книги: Мэрион Зиммер Брэдли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Она придвинулась ближе и положила руки ему на плечи.

– Я не хочу прекословить тебе, Эллерт. Я… я люблю тебя.

На кратчайшее мгновение Эллерту невыносимо захотелось обнять жену и прижать к сердцу. Но затем, борясь с позорными воспоминаниями о ришье-соблазнительнице, стряхнул ее руки и изо всех сил оттолкнул ее. Его голос звучал резко и холодно, как если бы принадлежал кому-то другому:

– Ты по-прежнему думаешь, будто я верю, что они не одурманили тебя снадобьями, моя леди?

Ее тело застыло; к глазам подступили слезы гнева и унижения. Больше всего в жизни ему сейчас хотелось привлечь к себе, утешить ее…

– Прости меня. Я пытаюсь найти способ вырваться из ловушки, в которую нас завлекли. Знаешь ли ты, что я видел? Я стану отцом детей-монстров, терзаемых еще более жестоким лараном, чем мой, умирающих смертью моего брата, с рождения отмеченных печатью проклятья. И знаешь ли ты, что я видел для тебя, моя бедная девочка? Твою смерть, Кассандра, твою смерть при рождении моего ребенка.

– Две мои сестры умерли при родах, – прошептала девушка.

– И ты еще удивляешься моему поведению? Я не отвергаю тебя, Кассандра. Я пытаюсь избежать ужасной судьбы, которую видел для нас обоих. Боги знают, как это нелегко… Среди множества линий моего будущего я вижу самый легкий путь. Мы будем любить друг друга и рука об руку придем к чудовищной трагедии, уготованной для нас в будущем. К твоей трагедии, Кассандра. И к моей. Я… – Он сглотнул, пытаясь совладать со своим голосом. – Я не переживу твоей смерти.

Девушка начала всхлипывать. Эллерт не осмеливался прикасаться к ней, лишь смотрел на нее сверху вниз, его сердце гулко стучало.

– Постарайся не плакать, – хрипло прошептал он. – Я не могу этого вынести. Всегда есть искушение выбрать самый легкий путь и положиться на удачу, а если все пойдет прахом, сказать: «Это рок, и тут ничего не поделаешь». Ибо есть и другие возможности. Ты можешь пережить роды, и наш ребенок может выдержать проклятье нашего объединенного ларана. Так много возможностей, так много искушений! Но я решил, что этот брак не осуществится до тех пор, пока я не разберусь, какой путь является истинным. Кассандра, я умоляю тебя согласиться с этим решением.

– Похоже, у меня нет выбора. – Она с отчаянием взглянула на Эллерта – Однако в нашем мире нет счастья для женщины, не заслужившей благосклонность своего мужа. Пока я не забеременею, мои родственницы не дадут мне покоя. Они обладают лараном, и если мы откажемся от исполнения супружеских обязанностей, то рано или поздно они узнают об этом и на нас обрушатся те же беды, которые ожидали бы нас в случае отказа от брака. И в том, и в ином случае нам несдобровать.

Успокоенный ее серьезностью и рассудительностью, Эллерт немного расслабился.

– У меня есть план, Кассандра. Большинство наших родственников отбывают положенный срок в Башне, используя свой ларан в матриксном круге, обеспечивающем силу и процветание нашего народа. Подростком я был освобожден от этой службы из-за слабого здоровья, но обязательство должно быть выполнено. Кроме того, жизнь при дворе – не лучшее времяпровождение для молодой жены, которая… – он замялся, прежде чем продолжить, – которая может быть беременна. Я подам петицию с просьбой забрать тебя в Башню Хали. Мы выполним свою долю работы в матриксном круге. Там нам не придется встречаться с твоими родственницами или с моим братом, и мы сможем жить раздельно, не привлекая ненужного внимания. Может быть, там мы сумеем найти выход из тупика?

– Пусть будет так, как ты хочешь, – покорно ответила Кассандра. – Но нашим родственникам покажется странным, что мы решили отправиться в Башню в первые же дни своего супружества, без медового месяца.

– Они могут думать что угодно, – отмахнулся Эллерт. – По-моему, отдать вору фальшивую монету – не преступление, как и солгать тем, чьи вопросы выходят за границы учтивости. Если меня спросят, скажу, что жажду исполнить долг, чтобы мы с тобой шли по жизни без груза невыполненных обязательств, омрачающих существование. А ты, моя леди, можешь сказать все, что заблагорассудится.

Ее лицо озарилось улыбкой, и сердце Эллерта снова учащенно забилось.

– Что ж, муж мой, я подчиняюсь. Я твоя жена и должна идти за тобой без всяких объяснений. Не скажу, что мне нравится этот обычай, но я могу использовать его, если он подходит для моих целей. Боюсь, дом Эллерт, в конце концов я окажусь не такой уж покорной женой!

«Святой Носитель Вериг, ну почему судьба дала не ту женщину, которую я бы с радостью оттолкнул, а ту, которую мне так хочется полюбить!» Эллерт склонил голову, поднес изящные пальцы Кассандры к своим губам и поцеловал их.

– Ты выглядишь очень усталым, муж мой, – озабоченно сказала она. – Почему бы тебе не лечь поспать?

Эротические образы снова принялись мучить его, но на этот раз он без труда справился с ними.

– Ты мало что знаешь о мужчинах, не так ли, чиа?[15]15
  Ласковое обращение к женщине.


[Закрыть]

Она покачала головой.

– Откуда? А теперь, наверное, и не узнаю… – В ее словах прозвучала такая печаль, что, несмотря на свою решимость, Эллерт ощутил смутное сожаление.

– Ложись и спи, если хочешь, – предложил Хастур.

– А разве ты не будешь спать? – наивно спросила девушка.

Он натянуто рассмеялся:

– Я посплю на полу. Мне приходилось спать и в худших местах, а здешний ковер просто роскошь после каменных келий Неварсина. Да благословят тебя боги, Кассандра, за твое согласие!

Она слабо улыбнулась:

– О, меня долго учили, что долг жены – во всем повиноваться мужу. Хотя это не то повиновение, которого я ожидала, однако я остаюсь твоей женой и буду делать то, что захочешь. Спокойной ночи, муж мой.

В ее словах прозвучала легкая ирония. Вытянувшись на мягком ковре, Эллерт призвал на помощь всю свою выдержку, отточенную годами практики в Неварсине, и полностью изгнал из разума все образы любящей Кассандры. В сознании не осталось ничего, кроме решимости. Но однажды перед рассветом показалось, что он услышал женский плач, очень тихий, словно приглушенный шелковыми одеялами и подушками.

На следующий день они отбыли в Башню Хали, где и провели следующие шесть месяцев.

8

В Хеллерах снова наступила весна. Донел Деллерей, прозванный Рокравеном, стоял на крепостной стене замка Алдаран, погрузившись в праздные думы о том, почему родоначальники клана Алдаранов построили цитадель на этой скале. Ответ был прост: замок главенствовал над окружающей местностью. Склон круто опускался в долину, а затем мало-помалу поднимался к отдаленной горной гряде, где не обитало ни одно человеческое существо – лишь трейлмены и полулегендарные чири дальних Хеллеров, застывших под шапками вечных снегов.

– Говорят, – пробормотал он вслух, – за самой дальней из этих гор, так далеко в снегах, что даже самый искусный скалолаз не найдет верную тропу через пропасти и ледники, есть долина вечного лета, куда отступили чири после прихода детей Хастура. Поэтому мы и не видим их в наши дни. Зато там они правят вечно, бессмертные и прекрасные, поют свои странные песни и видят чудесные сны.

– Неужели чири действительно так прекрасны?

– Не знаю, сестренка, – ответил Донел. – Я никогда не видел их.

Недавно ему исполнилось двадцать лет. Он был высоким, худым и гибким, как хлыст, с выдубленной загорелой кожей – стройный и серьезный молодой человек, на вид казавшийся старше своих лет.

– Но когда я был еще очень мал, мама однажды рассказывала, что видела чири в лесу за деревом – прекрасную, словно Благословенная Кассильда, – продолжал Донел. – Говорят также, что если какой-нибудь смертный сможет достичь долины, где обитают чири, отведает их пищи и выпьет воды из волшебных источников, он тоже обретет бессмертие.

– Ну нет! – фыркнула Дорилис. – Теперь ты рассказываешь мне сказки. Я уже слишком взрослая, чтобы верить подобным вещам.

– О да, ты такая старая, – поддразнил Допел. – С каждым днем я вижу, как твоя спина все больше горбится, а в волосах появляются седые пряди.

– Я достаточно взрослая для церемонии обручения, – с достоинством возразила сестра. – Мне одиннадцать, а Маргали утверждает, что я выгляжу на все пятнадцать.

Донел окинул ее долгим, оценивающим взглядом. В самом деле: в одиннадцать лет Дорилис была уже выше многих взрослых женщин, в ее стройной фигуре угадывались округлые зрелые формы.

– Не уверена, хочется ли мне обручиться, – продолжала Дорилис, неожиданно надувшись. – Я совсем не знаю кузена Даррена. Ты знаком с ним, Донел?

– Да, знаком, – ответил Донел, помрачнев. – Он воспитывался здесь со многими другими ребятами, когда я был мальчиком.

– Он красивый? Добрый и обходительный? Он нравится тебе, Донел?

Тот открыл было рот для ответа, но так ничего и не сказал. Даррен был сыном Ракхела, младшего брата лорда Алдарана. Микел, лорд Алдаран, не имел сыновей, и этот брак будет означать, что их земли объединятся; именно так создавались когда-то Великие Домены. Было бы бессмысленно настраивать Дорилис против ее нареченного из-за мальчишеских обид.

– Ты не должна судить по моему отношению, Дорилис. В то время мы дрались и соперничали. Но теперь он повзрослел, как и я. Да, полагаю, его можно назвать красивым.

– Мне это кажется нечестным, – неожиданно заявила Дорилис. – Ты был моему отцу больше чем сыном. Да, он сам так говорил! Почему ты не можешь унаследовать его поместье, раз у него нет собственных сыновей?

Донел принужденно рассмеялся.

– Когда ты вырастешь, то будешь лучше разбираться в таких вещах, Дорилис. Я не прихожусь кровным родственником лорду Алдарану, хотя он был добр ко мне, и не могу ожидать большего, чем участи приемыша, – и то лишь потому, что он обещал нашей матери позаботиться обо мне. Я не ищу большего.

– Какой глупый закон! – с негодованием воскликнула Дорилис.

– Смотри, Дорилис. – Донел заметил в ее глазах гневные искорки. – Вон там, между холмами скачут всадники со знаменами. Это лорд Ракхел и его свита. Они едут к замку на обручение. Тебе нужно бежать к няне и как следует подготовиться к встрече с ними.

– Хорошо. – Внимание Дорилис отвлеклось, но на верхней ступени лестницы она обернулась и скорчила гримаску. – Если Даррен мне не понравится, то я не выйду за него замуж – слышишь, Донел?

– Слышу, – ответил он. – Но это речи маленькой девочки, чиа. Когда станешь женщиной, в тебе будет больше здравого смысла. Твой отец тщательно подбирал подходящего супруга. Он не принял бы решения, если бы не убедился, что это наилучший выбор для тебя.

– О, я слышала это много раз, от отца и от Маргали. Они говорят то же самое: я должна делать то-то и то-то, а когда вырасту, пойму, зачем это нужно. Но если мне не понравится Даррен, я не выйду за него замуж, а ты прекрасно знаешь, что никто не может заставить меня сделать то, чего мне не хочется!

Она топнула ногой, вспыхнув от детского гнева, и побежала вниз по лестнице, во внутренние покои замка. Вдалеке, словно эхо ее слов, раздался раскат грома.

Юноша остался стоять у парапета, забывшись в тягостных раздумьях. Дорилис говорила с бессознательным высокомерием любимой и изнеженной дочери лорда Алдарана. Но дело было не только в этом, и даже Донел невольно ощутил ужас, услышав непреклонную решимость в голосе младшей сестры.

«Никто не может заставить меня сделать то, чего мне не хочется!» В этих словах заключалась жестокая истина. С самого рождения никто не осмеливался всерьез перечить Дорилис из-за странного ларана. Никто не знал пределов таинственной силы, ни у кого не хватало мужества сознательно провоцировать ее. Даже когда малышку еще не отняли от груди, каждый, кто прикасался к ней против ее воли, чувствовал болезненные электрические разряды. Но слухи среди слуг и сиделок разрастались до неимоверных размеров, облекаясь в форму страшных историй. Когда Дорилис, еще будучи ребенком, кричала от гнева, голода или боли, над замком гремел гром и сверкали молнии. Все при дворе лорда Алдарана боялись ее гнева. Однажды, когда на пятом году жизни лихорадка уложила ее в горячечном беспамятстве на несколько дней и девочка не узнавала даже Довела и отца, молнии с дикой яростью сверкали днем и ночью, ударяя в опасной близости от башен. Донел, сам немного умевший управлять молниями, спрашивал себя, какие фантомы и кошмары преследуют сестру в бреду, если она так отчаянно борется с ними.

К счастью, с годами она, как и любой нормальный ребенок, стала искать любви и нежности окружающих. Леди Деонара, любившая Дорилис как собственную дочь, смогла научить ее некоторым вещам. Девочка унаследовала красоту Алисианы и ее бесхитростную манеру поведения; в последний год-два ее стали меньше бояться и больше привечать. Но все же многие опасались девочку, называя за глаза «ведьмой» и «колдуньей», однако даже самые отчаянные сорвиголовы не решались произносить оскорбительные слова в ее присутствии. Дорилис никогда не обращала свой гнев ни на отца, ни на Довела, ни на Маргали, пожилую лерони, открывшую ей дорогу в мир людей; и пока была жива леди Деонара, не шла наперекор ее воле.

«Но после смерти Деонары уже никто не осмеливался прекословить Дорилис», – с грустью подумал Донел, также любивший мягкую и обходительную леди Алдаран. Лорд Микел обожал свою очаровательную дочь и выполнял все ее требования, разумные и неразумные. К одиннадцати годам Дорилис имела не меньше драгоценностей и игрушек, чем любая принцесса. Другие дети сторонились ее – частично потому, что она была высшей по положению, а частично потому, что малышка выросла эгоистичным маленьким тираном, никогда не забывавшим подтверждать превосходство щипками, подзатыльниками и пощечинами.

«Не так уж плохо для маленькой девочки – хорошенькой, изнеженной маленькой девочки – быть своенравной выше всякой меры и получать все, чего захочет. Но что случится, если она вырастет и станет женщиной, так и не поняв, что нельзя иметь все на свете? И кто, страшась ее силы, осмелится преподать ей урок?»

Озабоченный и немного встревоженный, Донел спустился во внутренние покои замка. Он тоже был обязан присутствовать на предварительных переговорах и на церемонии обручения.

Микел, лорд Алдаран, ожидал гостей в огромном приемном зале. Он заметно постарел. Огромный, тяжеловесный мужчина, седой и согнувшийся под тяжестью лет, по-прежнему сохранял во внешности что-то от старого, благородного ястреба. Когда Микел поднимал голову, это напоминало движение умудренной годами хищной птицы, которая, несмотря на старость, не растратила силу.

– Донел? Это ты? Здесь слишком темно.

Донел, знавший, что приемный отец не любит признавать утраченную с годами остроту зрения, подошел ближе.

– Это я, мой лорд.

– Иди сюда, дорогой мальчик. Дорилис уже готова к сегодняшней церемонии. Как тебе кажется, она довольна моим выбором?

– Думаю, она еще слишком мала и не понимает, что это означает для нее, – ответил Донел. Он был одет в замшевый костюм, украшенный вышивкой, носил высокие ботфорты с бахромой на отворотах. Волосы удерживал обруч, украшенный самоцветами; на груди висел медальон, вспыхивавший рубиновыми отблесками. – Но ей интересно. Она спрашивала меня, красив ли Даррен и нравится ли он мне. Боюсь, я мало что мог рассказать. Впрочем, я сказал, что она не должна судить о человеке по моим воспоминаниям.

– Как и ты, мой мальчик, – мягко произнес лорд Алдаран.

– Приемный отец, я хочу попросить вас об одной милости, – сказал Допел.

– Ты хорошо знаешь, что можешь просить у меня любой подарок, в пределах разумного, – с улыбкой отозвался дом Микел.

– Это не будет вам ничего стоить, мой лорд. Когда лорд Ракхел и лорд Даррен придут к вам обсуждать вопрос о приданом Дорилис, я прошу вас представить меня им под именем моего отца, а не как Довела из Рокравена, как обычно.

Близорукие глаза лорда Алдарана моргнули, сделав его еще больше похожим на гигантскую хищную птицу, ослепленную ярким светом.

– Но почему, приемный сын? Откажешься ли ты от имени матери и от ее статуса? Или же от своего положения?

– Упаси Боже, – ответил Допел. Он опустился на колени у ног лорда Алдарана. Старик положил руку ему на плечо, и это прикосновение словно высвободило горькие слова: – Но лишь бастард носит имя своей матери. Я сирота, но не бастард.

– Прости меня, Донел, – наконец сказал старик. – Это я виноват. Мне… мне хотелось забыть о том, что Алисиана когда-то принадлежала другому мужчине. Даже когда она… оставила нас, я оказался не в силах принять горькую правду о том, что ты – не мой родной сын. – Это прозвучало как крик боли. – Как мне хотелось, чтобы ты в самом деле был моим сыном!

– Мне тоже, – вздохнул Донел. Он не знал и не хотел другого отца, однако насмешливый, презрительный голос Даррена звучал в его ушах так же ясно, как и десять лет назад: «Ах да, Донел из Рокравена, отродье той барраганьи! Ты хоть знаешь, чей ты сын, или тебя нашли в капусте? Может, твоя мать лежала в лесу с Призрачным ветром и вернулась домой с ничьим сыном во чреве?»

Донел налетел на него с кулаками как бешеный зверь. Когда их растащили, мальчишки продолжали выкрикивать взаимные угрозы. Даже сейчас Донелу было неприятно вспоминать презрительный взгляд маленького Даррена и его оскорбительные намеки.

– Если я и переусердствовал в своем желании назвать тебя сыном, то поверь: я никогда не собирался бросить тень на честь твоего рода. – В голосе Алдарана слышались извиняющиеся нотки. – Думаю, сегодня вечером ты поймешь, как высоко я ценю тебя, мой дорогой сын.

– Мне нужно лишь это, – ответил Донел и опустился на низкую скамью возле ног старика. Лорд Алдаран положил руку ему на плечо, и они сидели так до тех пор, пока слуга не принес свечи.

– Лорд Ракхел Алдаран из Скатфелла и лорд Даррен! – объявил герольд.

Ракхел из Скатфелла был крупным добродушным мужчиной в расцвете лет, с открытым и приятным лицом человека, которому хочется показать, что ему нечего скрывать, в то время как в действительности верно обратное. Как и отец, Даррен был высоким и широкоплечим, со светло-рыжими волосами, зачесанными назад от высокого лба, и суровым, прямым взглядом. «Да, он красив, по женским меркам. Дорилис он понравится…» Донел старался убедить себя, что слабое ощущение чего-то недоброго вызвано тем, что сестра выходит из-под его протекции и формально становится женой другого человека. «Я не могу рассчитывать, что Дорилис навсегда останется со мной. Она наследница великого Домена. Я ее единоутробный брат, не более того, и ее благополучие должно находиться в более надежных руках».

Лорд Алдаран поднялся с места и сделал несколько шагов навстречу младшему брату, приветствуя его:

– Рад видеть тебя, Ракхел. Давно ты не приезжал ко мне в Алдаран. Как дела в Скатфелле? А у тебя, Даррен?

Он обнял родственников и пригласил сесть рядом с собой.

– Вы знакомы с моим приемным сыном, единоутробным сыном твоей невесты, Даррен? Донел Деллерей, сын Алисианы из Рокравена.

Даррен приподнял бровь, словно узнавая, и произнес:

– Да, мы вместе учились искусству владения оружием и другим вещам. Но я почему-то считал, что его фамильное имя – Рокравен.

– Детям свойственно ошибаться, – твердо сказал лорд Алдаран. – Тогда ты был очень молод, родич, а честь рода мало что значит для мальчишек. Родителями отца Довела были Рафаэль Деллерей и Мирелла Линдир. Отец Довела умер молодым, и его овдовевшая мать нашла приют у меня. Она родила моего единственного ребенка – твою невесту, Даррен.

– Вот как? – Ракхел из Скатфелла посмотрел на Донела с вежливым интересом. Донел ответил таким же взглядом. Мнение Скатфелла его не волновало.

«Мы с Дарреном породнимся. Это не те отношения, в которых мне хотелось бы находиться с ним». Он, Донел, был благородного происхождения, с почетом воспитывался в одной из Одаренных Семей; разве этого недостаточно? Однако, глядя на Даррена, понимал, что этого никогда не будет достаточно, и спрашивал себя: почему? Почему Даррен Алдаран, наследник Скатфелла, должен ненавидеть и презирать брата своей невесты, приемного сына ее отца?

Но потом, взглянув на фальшиво сердечную улыбку Даррена, юноша неожиданно все понял. Он не имел сколь-либо выдающихся телепатических способностей, но ответ прозвучал так ясно, как если бы Даррен выкрикнул его.

«Во имя всех преисподен Зандру, он опасается моего влияния на лорда Алдарана! Законы кровного наследства еще не слишком устоялись в горах. Случалось, что лорд назначал наследником того, кто кажется ему достойным. Ведь Даррен знает, что дом Микел относится ко мне как к сыну, а не как к приблудному щенку!»

К чести Донела, эта мысль ни разу не посещала его раньше. Он знал свое место – сына лорда Алдарана по любви, а не по крови – и безропотно мирился с таким положением вещей. Теперь же, спровоцированный гостями из Скатфелла, он спросил себя: а почему это не может случиться на самом деле; почему человек, которого он называл отцом и которому был дорог как сын, не сможет назвать его наследником? У Алдаранов из Скатфелла есть свои земли. По какому праву они хотят расширить свои владения почти до размеров королевства, прибавив к ним замок Алдаран?

Но лорд Ракхел уже отвернулся от Донела и добродушно обратился к своему брату:

– Ну вот, когда нас не станет, молодежь обратит объединение семей на благо и процветание Алдаранов. Мы сможем увидеть девушку, Микел?

– Она выйдет поприветствовать гостей, но я считаю более разумным уладить все деловые вопросы в ее отсутствие, – ответил лорд Алдаран. – Дорилис еще ребенок, и ей не подобает слушать, как седые бороды обсуждают вопросы наследства и приданого. Она представится тебе, Даррен, и будет танцевать с тобой на торжествах, но прошу тебя помнить о том, что моя дочь еще очень молода и о настоящем браке не может быть и речи в течение минимум четырех лет, а может быть, и больше.

Ракхел хохотнул:

– Отцы редко считают своих дочерей созревшими для брака, Микел!

– Но в этом случае мое слово останется неизменным, – твердо сказал Алдаран. – Брак ди катенас[16]16
  Официальный брак.


[Закрыть] состоится не раньше чем через четыре года.

– Полно, полно! Мой сын уже мужчина. Как долго он должен ждать свою невесту?

– Он должен ждать четыре года или искать себе другую жену, – сурово ответил Алдаран.

Даррен пожал плечами:

– Если нужно ждать, пока девочка подрастет, – что ж, могу подождать. Но все же это варварский обычай: обручать взрослого мужчину с малышкой, еще играющей в куклы!

– Несомненно, – согласился Ракхел из Скатфелла. – Но я понимал важность этого брака с тех пор, как родилась Дорилис, и часто говорил об этом с братом в течение последних десяти лет.

– Если дядя так настроен против брака, то почему он изменил свое мнение? – спросил Даррен.

Лорд Алдаран грустно пожал плечами:

– Полагаю, потому что старею и наконец примирился с мыслью, что у меня не будет родного сына. Я предпочитаю видеть поместье Алдаран в руках родственников, а не какого-нибудь выскочки.

Но и сейчас, десять лет спустя, лорд Алдаран хорошо помнил о проклятье колдуньи, труп которой давно склевали стервятники: «С этого дня твои чресла опустеют». И в самом деле, после смерти Алисианы он ни разу всерьез не помышлял о женщинах.

– Разумеется, можно спорить о том, не является ли мой сын законным наследником Алдарана, – произнес Ракхел. – Законники могут доказать, что Дорилис заслуживает не более чем брачной доли наследства, а законнорожденный родственник стоит выше по праву наследования, чем дочь барраганьи.

– Я не даю права так называемым законникам высказывать свои суждения по этому вопросу!

Скатфелл пожал плечами:

– В любом случае этот брак разрешит все неувязки и без обращения к третьим лицам. Наши земли объединятся. Я собираюсь оставить Скатфелл старшему сыну Дорилис, а Даррен будет управлять замком Алдаран от имени своей жены.

Алдаран покачал головой:

– Нет. Это обусловлено в брачном контракте: Донел будет управляющим от имени своей сестры до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять лет.

– Но это неразумно, – запротестовал Ракхел. – Неужели ты не можешь просто выделить надел приемному сыну?

– Я так и сделал, – заявил Алдаран. – Когда Донел достиг совершеннолетия, я подарил ему крепость в Хай-Крэг. В сущности, это развалина, поскольку бывшие владельцы постоянно воевали с соседями, и земли там не слишком плодородны. Но думаю, Донел сможет возродить ее. Ему остается только найти подходящую жену, и все уладится. Однако он будет управлять Алдараном от имени Дорилис.

– Это выглядит так, словно ты не доверяешь нам, дядя, – возразил Даррен. – В самом деле, неужели ты думаешь, что мы способны лишить Дорилис наследства, которое принадлежит ей по праву?

– Разумеется, нет, – ответил дом Микел. – И поскольку вы не имеете таких намерений, какая вам разница, кто будет присматривать за ее землями? Если бы вы собирались сделать нечто подобное, то, наверное, стали бы протестовать против моего выбора. Однако он справедлив: наемного управляющего можно подкупить, а брата – никогда.

Донел изумленно слушал приемного отца. Когда его послали проверить состояние дел в местечке Хай-Крэг, он и не подозревал, что Алдаран предназначал эту крепость для него. Он докладывал в основном о работе, необходимой для приведения хозяйства в порядок, и о богатых возможностях скотоводческой фермы.

Тем более он не мог вообразить, что лорд Алдаран назначит его опекуном Дорилис. Но по здравом размышлении эта мысль казалась разумной. Для лордов Скатфелла Дорилис была не чем иным, как препятствием на пути к владению Алдараном. Если дом Микел умрет, то один лишь Донел в качестве опекуна и управляющего делами сможет помешать Даррену немедленно жениться на Дорилис, несмотря на ее молодость. Это будет не первый случай, когда от женщины избавляются втихомолку, как только ее наследство полностью переходит в руки мужа. Они могут подождать рождения ребенка, чтобы все выглядело законно, но известно, что чем моложе женщина, тем скорее она может умереть от родов. Трагедия, разумеется, – но ничего необычного.

Если же Донел будет опекуном Дорилис и опекунство продлится до ее двадцатипятилетия, а не только до вступления в законный брак и рождения ребенка, то даже в случае смерти сестры Донел будет стоять на страже интересов ее детей и ее наследство не перейдет автоматически в руки Даррена.

«Приемный отец не покривил душой, когда сказал, что сегодня вечером я узнаю, как высоко он меня ценит, – подумал Деллерей. – Может быть, Микел доверяет мне, потому что ему больше некому доверять. Но, по крайней мере, он знает, что я буду защищать интересы Дорилис превыше моих собственных».

Ракхел никак не желал примириться с услышанным; он продолжал спорить до тех пор, пока лорд Микел не напомнил ему, что три других горных лорда уже присылали гонцов с просьбой руки Дорилис и что она в любое время может быть обручена по выбору отца – даже с одним из Хастуров или Элтонов из Нижних Земель.

– Она уже была обручена однажды: родственникам Деонары не терпелось сосватать ее одному из своих сыновей. Они считали это очевидным, поскольку Деонара так и не родила мне ни одного живого сына. К сожалению, вскоре после помолвки мальчик умер.

– Умер? Как именно?

Лорд Алдаран пожал плечами:

– Я слышал, что с ним произошел несчастный случай, но не знаю подробностей.

Дорилис в то время навещала родственников в Ардаисе и вернулась домой, потрясенная смертью жениха, хотя едва знала его и он ей вовсе не нравился. «Большой, грубый мальчишка. Он сломал мою куклу», – со слезами пожаловалась девочка брату. Донел не стал расспрашивать ее, но, несмотря на свою молодость, знал, что если ребенку предложен выгодный альянс, то у него мало шансов дожить до зрелости.

«То же самое можно сказать и о Дорилис…»

– Это окончательное решение, – твердо, но благожелательно заключил лорд Алдаран. – Донел, и только он, будет опекуном своей сестры.

– Это оскорбление, дядя, – запротестовал было Даррен, но лорд Скатфелл утихомирил сына.

– Чему быть, того не миновать, – сказал он. – Мы должны быть благодарны за то, что наша невеста имеет достойного родственника, способного защитить ее. Ее интересы – это наши интересы. Все будет по твоей воле, Микел.

Но когда взгляд задумчивых глаз остановился на Донеле, молодой человек сразу же насторожился.

«Мне следует быть начеку, – подумал он. – Возможно, опасность не грозит до тех пор, пока Дорилис не вступит в законный брак: ведь пока жив Алдаран, он может назначить другого опекуна. Но если дом Микел умрет, а Дорилис выйдет замуж и уедет в Скатфелл, мои шансы выжить не очень велики».

Внезапно ему захотелось, чтобы лорд Алдаран не связывался со своими родственниками. Если бы дом Микел заключал сделку с незнакомыми людьми, то обязательно пригласил бы лерони, чье присутствие сделало бы невозможной ложь и любую попытку обмана. Но хотя Алдаран едва ли доверял сородичам, он не мог оскорбить их сотворением заклятья правды.

Они обменялись рукопожатиями и подписали договор. Донел тоже поставил подпись. Обнявшись напоследок, как подобает любящим родственникам, спустились в зал, где собрались гости. Торжество открывалось пышной трапезой, затем ожидались танцы и разнообразные забавы.

Но Донел, поймавший на себе взгляд Даррена из Скатфелла, снова холодно подумал: «Мне следует быть начеку, этот человек – мой враг».