Текст книги "Слишком острая пицца: История четвертая"

Автор книги: Мэриэл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Развязка

На следующий день в кабинете комиссара Катлера собрались не только те, кто проводил расследование, и не только невольные участники событий.

В аэропорту при попытке улететь за границу с поддельным паспортом был задержан Энтони Фатмер. Похоже, он к этому психологически подготовился. Возможности скрываться он уже исчерпал. Он был сильным игроком, поэтому правильно оценивал свои шансы.

Оказавшись в кабинете комиссара, Фатмер тоже вел себя спокойно. Он сразу потребовал адвоката. Поэтому на нашем импровизированном совещании присутствовал еще и Самуил Коен.

Итак, на сей раз все обстояло, как в классическом детективе. Действующие лица собраны в одной комнате, а гениальный сыщик преподает им урок логики. Конечно, изложить версию событий мог и Эрик Катлер, но он считал, что я раньше обо всем догадалась, а я не стала с ним спорить.

Мы решили не тратить время на допрос Фатмера. Таких допросов еще предстояло достаточно много. Мы не сомневались, что придется иметь дело с хитрым и хорошо подготовившимся противником, которого не так просто будет заставить говорить правду.

Мое изложение версии этих трагических событий было задумано не для того, кто знал о них больше меня.

Кроме меня, комиссара и Дэвида здесь присутствовали Роберт Гретт, Моник Саммерс, а также Тони Фатмер и его адвокат Сэм Коен.

Скажу сразу, что моя версия подтвердилась почти полностью, все, что выяснялось в ходе судебного разбирательства, не только не противоречило ей, но и служило доказательством моей правоты. Поэтому я могу со спокойной совестью повторить все, что говорила тогда.

* * *

Тони познакомился с Джейн в один из дней сразу после ее поступления в университет. В окружении девушки еще не было таких умных и основательных молодых людей. В то время Джейн стремительно менялась. Она устала от своего одиночества, от постоянных поисков любви, от обиды на равнодушие родителей и жалости к себе. В Тони ей нравилась его абсолютная однозначность. Ясность жизненных принципов. Он верил в свою гениальность и исключительность, а она с удовольствием разделила эту веру.

Верить в далекого и непонятного Бога – удел слабых и бездарных. Такой человек, как Энтони Фатмер, должен верить только в себя, в свой уникальный интеллект, в свою избранность. И Тони верил сам и заставил Джейн верить в него так, как верят если не в Бога, то в пророка.

О Моник и ее предполагаемом наследстве Фатмер узнал от Джейн. План возник тогда, когда Энтони увидел Моник и заметил, насколько девушки похожи друг на друга. Если вы думаете, что все это было затеяно только ради получения денег, то вы не поняли, что представлял собой Энтони Фатмер.

Заменить наследницу в сложившихся обстоятельствах было совсем непросто. Во-первых, девушки хоть и походили друг на друга, но не так, как бывают похожи близнецы. Кроме того, нужно было придумать, как нейтрализовать тех, кто не сможет ошибиться насчет их сходства. Таким человеком была, например, мать Моник. План продумывался тщательно, вплоть до каждой мелочи. «Никаких случайностей» – вот какому девизу следовал молодой математик. В своем плане он, прежде всего, опирался на психологию восприятия похожих предметов.

Представьте себе, что у вас есть предмет А и предмет В. Они очень похожи, но не идентичны. Когда предметы рядом, мы их легко отличаем один от другого. Но если мы видим только один из предметов, мы не всегда можем сразу определить, что это именно предмет А. Или, наоборот, предмет В. Для того чтобы их не путать, мы должны найти в каждом из них индивидуальные признаки. То есть какие-то детали, которые свойственны только одному из предметов: или А, или В. Вот когда мы запомним эти детали, мы легко решим поставленную задачу. Мы всегда сможем сказать, какой из этих предметов в данный момент перед нами. Понятно, что, различая какие-то похожие предметы, мы применяем описанный закон не сознательно, во всяком случае чаще всего.

Вот на этой закономерности восприятия и построил свой план Фатмер.

Джейн должна в глазах всех, кто ее знает, обрести черты, по которым ее безошибочно будут отличать от кузины. В то же время она должна быть готова в нужный момент продемонстрировать на публике такие черты, которые позволят ей выдать себя за Моник.

Эта задача отличалась повышенной сложностью. Ведь обе метаморфозы должны были происходить с одним и тем же человеком в одно и то же время.

Первая задача была значительно проще. Джейн рассказала своему «пророку» все о своей жизни, в том числе и о том, что ее однажды обследовал и наблюдал детский психиатр. Девочку уже давно кое-кто считал странной, требовалось только потихоньку, не утрируя и не увлекаясь, закреплять за Джейн Портер образ странной, склонной к невротическим проявлениям девицы. Для этого понадобился специалист. Понятно, что привлечь опытного врача было и сложно, и опасно. Поэтому среди друзей Тони появляется студент-медик, увлекающийся психологией и психиатрией. Кроме того, через Ори Стентнера Фатмер находит не слишком щепетильного пластического хирурга, и тот за хорошие деньги делает Джейн мелкие поправки, которые сближают ее во внешнем сходстве с кузиной. Все это делается осторожно, события не форсируются. Нужную информацию от Ори Фатмер получает постепенно, не задавая прямых вопросов, опираясь на увлекающийся характер приятеля. Для создания нужного образа используется и посещение молебнов тоталитарной секты, недолговечность существования которой Фатмер легко спрогнозировал, и симуляция наркотической зависимости. Впрочем, здесь пришлось пойти на определенный риск. Ведь наличие наркотика в крови определяется химическим путем.

Гениальный, как он сам его оценивает, план Тони Фатмера поддерживается еще и такими подарками судьбы, как авиакатастрофа, в которой погибают родители Джейн. А затем от болезни сердца умирает отец Моник.

Фатмер цинично разыгрывает и эту карту.

Итак, первая задача выполнена с блеском. Образы девушек настолько расходятся в понятиях людей, которые их окружают и знают, что многие уже забывают об их былом сходстве. Теперь нужно форсировать выполнение второй задачи. Моник невольно ее усложняет. Она выбирает профессию фотомодели. Это придает ее образу такие индивидуальные черты, которые уже не так просто скопировать. Кроме того, в ее окружении появляются люди, у которых по-особому наметан глаз. Их не обмануть простым сходством, во всяком случае, сделать это гораздо труднее. Но усложнившаяся задача только усиливает азарт. Фатмер не упускает из виду Моник. Время от времени он отправляет Джейн навестить двоюродную сестру и записывает все события в жизни Моник, о которых удается узнать. Он заставляет Джейн постоянно примерять на себя жизнь ее кузины. Джейн тоже увлекается этой игрой. Она попросту шпионит за Моник.

События стремительно начинают двигаться к развязке: старик Криз плох, его жизнь уже измеряется днями. Пора усиленно готовиться к замене наследницы. Но тут Моник начинает работать с Греттом. Художник может оказаться опасен, если Чарльз Криз умрет до того, как Моник закончит с ним работу. Чтобы разведать обстановку, Фатмер приходит к художнику в качестве претендента на роль фотомодели. Но на всякий случай регистрируется у секретарши под именем своего приятеля. А тут сам художник дает возможность Тони решить проблему, связанную с опасностью, исходящей от него, Роберта Гретта.

Фатмер, скорее всего, не сразу придумал комбинацию с аэролизином. Нужно было еще найти способ воспользоваться лекарством. Но все складывается как нельзя лучше. Тони удается устроиться развозить «Патриссию». О подарочной пицце для Гретта знала вся страна, поскольку презент составлял часть рекламной кампании. Тони понимает, что таким способом нельзя полностью избавиться от художника. Но если Гретт в момент, когда Моник уже будет наследницей, попадет на несколько дней в больницу, то когда он оттуда выйдет, ему просто придется искать другую модель. Кто осудит девушку, которая оставила работу, получив такое наследство?

Наступает момент, когда план уже расписан не только по дням, но и по часам.

В понедельник Роберт Гретт должен был получить отравленную пиццу и как минимум отправиться на несколько дней в больницу. А во вторник Фатмер от имени матери Моник отправляет телеграмму, по которой та в среду вылетит в Мэрвик. Джейн должна будет прийти к Моник перед самым ее отъездом в аэропорт. Она попросится остаться в квартире. Конечно, Моник ей не откажет. Моник не доехала бы до аэропорта или не долетела до Мэрвика. Ее тело превратили бы в тело Джейн. Это все Фатмером было продумано и было бы выполнено, можно не сомневаться. Судя по дальнейшим событиям, убить Моник он собирался из пистолета, украденного у Гретта.

Оставшись в квартире своей кузины, Джейн должна будет полностью перевоплотиться в сестру. И она уже чувствует себя готовой к этой роли. Актерство у нее в крови. Она уже не смогла бы расстаться с выбранной для нее ролью, даже сознавая смертельную опасность.

Первая ошибка, которую допустил Фатмер, заключалась в том, что в понедельник он просит Ори Стентнера подменить его в пиццерии. Он приводит его туда, сам подготавливает заказ, но на развозку отправляет своего приятеля. Что коробки могут рассыпаться в неопытных руках, он не учел.

Вторая ошибка становится для него вообще роковой.

В среду Моник действительно собирается вылететь в Мэрвик. Джейн появляется в ее квартире вовремя. Все проходит именно так, как было ими спланировано. Фатмер следит за подъездом, из которого должна выйти Моник. Очевидно, он собирался перехватить ее на приготовленной заранее машине. Но незадолго до того, как Моник должна была выйти из подъезда, Фатмер увидел входящего в этот подъезд Гретта. Он понимает, что по какой-то странной причине отравленная пицца не сработала. Но беда еще не разразилась, можно пока и рискнуть. Однако такси приезжает раньше намеченного времени. Это было просто другое такси, то, которое заказала приятельница Роберта, очень спешившая и поэтому уехавшая на случайно подвернувшейся чуть раньше машине. Но Фатмер запаниковал. А тут еще в момент, когда Моник садится в это такси, Тони бросает взгляд на одно из окон дома и видит Роберта, подошедшего к окну в квартире своей знакомой. Теперь он думает, что художник каким-то невероятным образом раскрыл их планы. Он входит в квартиру Моник и говорит Джейн, что все отменяется. Но для Джейн уже важен не гениальный план ее кумира, а результат в виде денег Чарльза Криза. Кроме того, она не может так быстро выйти из игры. Она пытается заставить Фатмера рискнуть. Начинает угрожать ему разоблачением. И тогда интеллект уступает место элементарному страху. Под влиянием страха Фатмер делает одну ошибку за другой. Вместо Моник он расправляется со своей бывшей подружкой. Пистолет бросает рядом с телом в надежде все списать на Гретта. Если бы у него было время подумать… Но времени не было. А в таких условиях он действовать не умеет.

Дальше его заботой становится спасение собственной шкуры. Еще одним опасным свидетелем он справедливо считает Стентнера. Ори наверняка многое сможет рассказать.

Пистолета у него теперь нет, поэтому он просто заманивает своего ни о чем не подозревающего приятеля в дом, который немного знает, так как одно время снимал там квартиру. Выбирает момент, наносит Ори удар по голове и закрывает его в кладовке, зная, что убирать подъезд придут только на следующий день. На щит кабельного телевидения он просто не обратил внимания. Да, слишком много он совершает ошибок для такого безупречного, как ему казалось, плана. Вне этого плана он совершенно беспомощен.

Наверное, Фатмер считал, что ему просто не повезло. В самый последний момент, когда план уже, казалось, вплотную приблизился к выполнению, досадная случайность сыграла с ним злую шутку. Но он и тут ошибался. Неудачным задуманное было для него с самого начала.

* * *

Все это я рассказала тогда в кабинете Эрика Катлера в качестве наиболее логичной гипотезы. Но, как я уже писала выше, это в основном подтвердилось и последующим расследованием.

Фатмер боролся против каждого установленного факта. Но ему не удалось избежать наказания, причем весьма сурового. Суд принял во внимание циничность не только преступления, но и того плана, который Фатмер не довел до конца.

Ори Стентнер выкарабкался, хотя ему до сих пор приходится продолжать лечение. Но врачи считают, что со временем последствия травмы будут ликвидированы.

Между матерью Ори и его невольной спасительницей госпожой Вайсман завязались теплые дружеские отношения.

Моник не захотела оставить карьеру модели. Причем история, в которой она едва не стала жертвой, помогла ей привлечь интерес не только со стороны производителей рекламы. Вскоре она вдруг обнаружила в себе актерские способности и теперь снимается в роли частного детектива в телевизионном сериале. И хотя я терпеть не могу сериалы, этот буду смотреть обязательно. С нетерпением жду выхода первых серий.

Да, с Элен мы увиделись только через полгода. К сожалению, я не смогла попасть на ее свадьбу. Мне пришлось выехать за границу в связи с очень запутанным делом, о котором я еще обязательно напишу.

Но Элен пригласила нас с Дэвидом на новоселье в тот самый дом, который они с Филом все-таки купили у Риты.

Дом действительно очень милый, в красивом и удобном месте.

Оказалось, что из всех моих бывших одноклассниц я теперь единственная старая дева. Правда, присутствие рядом со мной Дэвида позволило мне чувствовать себя вполне полноценным членом общества. Это также избавило моих подруг от необходимости незаметно бросать на меня сочувственные взгляды.

* * *

В тот день, когда Фатмер предстал перед судом, уже после судебного заседания, мы зашли ненадолго в кабинет комиссара. Он нас пригласил, чтобы закончить это запутанное расследование там, где оно начиналось.

– Мне все время хотелось спросить вас, – заговорил Эрик Катлер, как только мы устроились в креслах рядом с его столом, – с какого момента вы начали понимать, кто преступник? Было ли это результатом размышлений, опирающихся на факты, или все же проявлением вашей замечательной интуиции?

– Может, это и было интуитивным, – попыталась ответить я на вопрос комиссара абсолютно честно. – Но мне с самого начала стало понятно, что единственным человеком, который мог отравить пиццу, был тот, кто должен ее доставлять. Ну кто еще мог гарантировать, что именно эта пицца попадет к тому, к кому нужно?

– Но ведь она попала совсем не к тому, кому предназначалась! – удивленно воскликнул Дэвид.

– Ну и что? Всегда есть моменты, которые не может предусмотреть никто…

– И все же ответа на свой вопрос я не получил, – усмехнулся комиссар. – Видимо, это так и останется для нас тайной.

И что я могла на это сказать? Разве меня можно было обвинить в неискренности? Впрочем, какая женщина откажется от ореола таинственности, который создается вокруг нее мужчинами?

Мы еще долго обсуждали все неожиданные и не очень повороты этого дела. Эрик Катлер дважды готовил для нас кофе.

Из личной жизни детектива

Когда мы с Дэвидом вышли из здания центрального полицейского управления, он вдруг предложил мне пройтись пешком. Это было для меня такой неожиданностью, что я даже и не подумала возражать. Довольно долго мы шли молча. Я чувствовала, что эта вечерняя прогулка придумана моим другом неспроста. Какой-то вопрос остался для него неразрешенным. И я оказалась права. Хотя мне было бы приятно побродить по вечернему, стремительно пустеющему городу и без всякой на то причины.

– Почему ты мне никогда не рассказывала об этом художнике? – вдруг спросил меня мой друг.

– А что рассказывать? – удивилась я.

– Ты что, думаешь, я полный идиот? – продолжал упорствовать Дэвид.

– До настоящего момента я так не думала.

– Но ведь вы с ним были знакомы раньше?

– А разве я это скрывала?

– Ну и почему бы не рассказать мне все? Я ведь тебе не чужой! Почему ты заставляешь меня думать об этом и придумывать то, чего, может, и не было?

– Ты хочешь сказать, что ревнуешь?

– А что? Это такая уж невозможная вещь?

– Ты меня просто балуешь, – не выдержала я и расхохоталась. Видимо, сказалось напряжение последних дней.

– Мэриэл, ну почему ты не можешь вести себя как нормальная женщина?

– А как они себя ведут, Дэвид?

– Господи! Да откуда мне знать?! Я так давно с ними не общался!

Я поняла, что к моему другу вернулось, слава Богу, присущее ему чувство юмора.

Мы очень скоро забыли и о художнике, и о его проблемах, и даже о том кусочке моего прошлого, который вызывал ревнивое любопытство Дэвида и мою тихую грусть, происхождение которой мне так трудно было понять. Бог знает о чем мы думали, но говорили уж точно совсем о другом. А уж о том, что мы чувствовали, ни я, ни мой друг даже и не пытались думать. И все же…

Это был замечательный вечер, один из немногих в моей жизни. Единственное, что время от времени меня беспокоило, – чувство страха перед возможным банальным окончанием волшебной прогулки по улицам вечернего, а затем и ночного города.

Но Дэвид промолчал, и я была ему безумно благодарна за это. По крайней мере до той минуты, когда я оказалась один на один со своим изображением в зеркале.

– Ну вот, – сказала я этому отражению, – ты в очередной раз отстояла свою свободу и независимость.

– Свободу от чего? – неожиданно спросила меня усталая и безгранично печальная женщина по другую сторону призрачной границы реальности.

– От многих неприятных вещей, – продолжила я вечный спор.

– Например?

– От ревности, от страданий, от бесконечных мелких обид и придирок и, наконец, от предательства и разочарования. Разве мало?

– Позволь и мне продолжить этот список, – не сдавалась та, что не могла отвести глаз. – Ты получила полную свободу от радости близкого человеческого тепла вместо холодной одинокой постели. От маленьких радостей ежедневного узнавания того, кто рядом, а значит, и понимания себя. От крепкого плеча, способного поддержать тебя в трудную минуту, от нормального женского счастья вместо усредненного бесполого благополучия.

– Чего ты хочешь от меня? – почти выкрикнула я.

– Чего могу хотеть я? – удивилась она.

– Зачем ты меня мучаешь? Ты же знаешь, что это не зависит от меня!

– Разве?

– А что я могла сделать? Повиснуть у него на шее? Расплакаться?

– Конечно, нет! Ты же у нас гордая!

– При чем здесь гордость?

– Ты окружила себя стеной…

– Если бы это было настоящим, никакие бы стены не устояли…

Бессмысленно становилось продолжать этот диалог. Я вздохнула и отошла от зеркала. Пошла на кухню, взяла апельсин, разрезала его пополам и сунула ровные половинки в соковыжималку…

Привычная последовательность действий вернула меня в мир моей реальной жизни из призрачного мира грез и фантазий. И вдруг я вздрогнула от звука, который не ожидала услышать.

– Алло. Ну что ты молчишь? Я ведь знаю, что это ты.

– Я забыл тебе сказать главное. Ты уже спишь?

– А с кем ты разговариваешь, если я сплю?

– Ну так можно мне узнать…

– Ты что, забыл номер моей квартиры?

«Как хорошо, – подумала я, – что завтра воскресенье».

* * *

Утро было замечательным. Интересно, будильник промолчал по собственной инициативе? Какое-то странное ощущение… Запах кофе! С кухни донесся тихий звон фарфора.

Мне показалось, что залах кофе стал насыщенней, и, видимо, неспроста, поскольку на пороге появилась забавная фигура Дэвида, облаченного в мой банный халат. На подносе, который он осторожно поставил на тумбочку возле моей кровати, дымились две чашки превосходно сваренного кофе.

– Когда ты успел? – Мое удивление было искренним. – Я и сейчас еще не могу понять: это настоящий кофе? Или я продолжаю видеть сон? – Если хочешь, можешь пить кофе, не просыпаясь, – улыбнулся Дэвид.

– Так о чем ты забыл мне сказать?

– Разве?

– Ну, ты так сказал, я привыкла тебе верить…

– Замечательная привычка, постарайся сохранить ее как можно дольше.

Налет

Кто бы мог подумать, что уже следующий понедельник мне опять придется начать со звонка в полицию. Но именно так и случилось. Тот понедельник был злополучным дважды. Во-первых, мой секретарь Ари взял отпуск и на целую неделю оставил меня один на один с нашим компьютером. А во-вторых, я неожиданно лишилась и самого компьютера.

Комиссар Катлер, очевидно, только появился в кабинете и не скрывал своего удивления, когда услышал мой голос.

– Приветствую вас, коллега, что у вас опять стряслось?.. – сразу отреагировал он на мое довольно эмоциональное вступление, которое только с большой натяжкой можно было назвать приветствием.

– Какой-то кретин совершил налет на мою контору!

– Налет?

– Представьте себе! Можете прийти и все увидеть сами…

– Я смогу к вам зайти часа через два, но если хотите, вышлю бригаду.

– Не хватало еще тут ваших ребят, хорошая будет реклама для моего агентства. Я подожду вас, а пока позвоню Дэвиду, чтобы поплакаться в его жилетку…

– Ну смотрите. Постараюсь быть у вас пораньше.

* * *

Дэвид примчался мгновенно. Картина моего растерзанного офиса его впечатлила. Он даже сложил губы так, словно хотел присвистнуть, но вовремя вспомнил, что я плохо переношу свист. В другое время он вряд ли бы об этом подумал, но в такой момент не мог не проявить милосердия.

– И все это ради громоздкого агрегата, который ты называешь компьютером? А! Они еще прихватили телефонный аппарат! Какие-то любители древностей… Что они собираются с этим делать? Не думаю, что здесь работал профессионал, скорее, кто-нибудь из нынешних акселератов. Разобрались с сигнализацией… Благо, особого ума тут не требуется…

– Ты лучше представь, что будет с Ари! Не знаю, как он это переживет. Посмотри, как они раскидали все его папки.

– Очень профессионально.

– Что ты хочешь сказать?

– Сама посмотри. Они просто выложили их на пол. Тебе даже не придется долго перебирать бумаги, чтобы разложить все по местам.

– Можно подумать, что я знаю эти места…

– Старина Ари подправит.

– А где я возьму все, что он хранил в компьютерном архиве?

– Твой секретарь – жуткий консерватор и перестраховщик, наверняка у него все сто раз продублировано.

– В данных обстоятельствах это скорее достоинство, чем недостаток, – заметила я.

Комиссар Катлер приехал раньше, чем обещал мне по телефону. Думаю, его одолело любопытство. То, что он увидел, произвело на него именно такое впечатление, на которое я рассчитывала.

– Что же у вас тут искали? – произнес комиссар, оглядывая разбросанные по полу бумаги и перевернутые стулья.

– А что у меня можно искать? – удивилась я. – Тут ведь не секретный отдел.

– Но не ради же вашего старенького компьютера…

– Вот это-то и непонятно. Компьютер – последнее, что можно было бы взять в моей конторе! Холодильник совсем новый, и его, по крайней мере, можно продать. В сейфе у меня есть и наличные, и чековая книжка…

– Скорее всего, это просто хулиганская выходка. Что вы теперь собираетесь делать? Оформите жалобу? Или разберетесь сами?

– Первое, что я сделаю, – куплю новый компьютер и наведу тут порядок. Затем попробую выяснить, что у меня пропало, да и пропало ли…

Наш разговор прервал мелодичный сигнал сотового телефона комиссара. Были разгромлены еще пара офисов в том же районе, среди которых оказалась редакция газеты «Простые истины».

– Теперь даже без вашей жалобы придется заниматься этим делом, так как один из пострадавших – Стивен Фроммер. Он точно поднимет шум и будет утверждать, что во всем виноваты городские власти, которые так расправляются с оппозиционной прессой. Если вы выясните что-нибудь интересное, не сочтите за труд и сообщите старому другу…

– Да, но боюсь, что без Ари мне не обойтись. Не хотела бы прерывать его отпуск, но, судя по всему, эта проблема уже не только моя.

Разумеется, я сильно лукавила, но не воспользоваться такой замечательной возможностью вернуть на работу моего Ари было выше моих сил.

* * *

Покупать компьютер мы поехали с Дэвидом. По-моему, в магазине, где продаются подобные вещи, работают, как правило, мужчины, убежденные, что все женщины – законченные идиотки, и если им сто раз не показать, на какую кнопочку нажимать, они никогда не разберутся, как включать и выключать такое сложное устройство.

Заехали мы и в телефонную компанию за новым аппаратом.

Я решила навести полный порядок и лишь потом позвонить Ари. Но я забыла, что новости он может узнать не только от меня.

В моем кабинете уже было относительно уютно. Я подняла с полу все папки и бумаги и аккуратно разложила на столе, чтобы попытаться разобрать и расставить по местам. В этот момент дверь распахнулась, и я увидела своего секретаря. Вопреки моим ожиданиям, он казался совершенно спокойным. Вслед за ним мужчина в темно-синем форменном костюме вкатил небольшую тележку, на которой громоздилось несколько коробок. Нетрудно было догадаться, что у нас теперь два новых компьютера.

– В утренних газетах есть сообщение, что нас обокрали. Хотел бы я знать, что именно, кроме компьютера, унесли отсюда преступники? – без видимых эмоций поинтересовался Ари.

– Только телефонный аппарат, по крайней мере, пока я не обнаружила других пропаж. Сейф они даже не пытались открыть. Холодильник на месте, – ответила я.

– Нам давно было пора обновить…

– А содержимое файлов? Как мы восстановим наш архив? – не дала я ему закончить фразу.

– Перед тем как уйти в отпуск, я все записал на диски. В мое отсутствие наш архив мог пострадать не только по вине грабителей.

Я так была рада этому сообщению, что даже не обиделась.

* * *

Если для нас эта задача носила, скорее, эмоционально-психологический характер, то для комиссара Катлера она стала настоящей головной болью. Фроммер кричал на каждом углу, что у него пропали материалы, из которых он собирался творить свои скандальные сенсации в ближайшие две недели. На комиссара давили с разных сторон. Пресса подняла шум. Правительство требовало, чтобы полиция завершила расследование в кратчайшие сроки, а оппозиция использовала момент для своих политических игр. В число подозреваемых попало сразу несколько влиятельных чиновников. Фроммер с удовольствием публиковал статьи о сенсационных материалах, которые были похищены из его редакции. Проверить это было невозможно до тех пор, пока не будут найдены заказчики и исполнители преступления.

* * *

Я уже и сама начала думать, что оказалась опять случайной жертвой в чужой игре. Но Дэвид просветил меня насчет возможности и невозможности подобного варианта.

– Видишь ли, – объяснил мне он, – ни один разумный политик не станет таким образом добывать компрометирующие его материалы из редакции газеты. Во-первых, это ненадежно. Даже если он знает, что материалы находятся именно там, нет никакой гарантии, что они не скопированы, а копии не находятся в неизвестном месте. Причем, скорее всего, так оно и будет. Кроме того, исчезновение каких-то документов, фотографий, видео– и звукозаписей ничего не решает – конечно, если речь не идет о доказательствах уголовного преступления. Наоборот, сам факт разгрома редакции обращает на нее всеобщее внимание, позволяет выдвигать порой самые фантастические обвинения в адрес любого противника. Ведь общественное мнение всегда будет на стороне пострадавшего.

– Тогда получается, что вся эта история выгодна именно Фроммеру, – осенило меня.

– Ему она принесет дополнительные очки непременно, но он не настолько глуп, чтобы не понимать: мысль эта придет в голову и полиции. Так рисковать, чтобы слегка ущипнуть правительство? Не думаю…

* * *

Через пару дней мы уже даже были рады, что все так получилось.

Ари разбирался со своими папками и их электронными копиями, внесенными в новый компьютер.

В мой, теперь уже персональный, комп тоже были занесены архивные материалы, и я просматривала содержимое этих файлов. В общем, занималась вещами, возможно, любопытными, но вряд ли такими уж важными. Просто сознание, что я могу с этими папками делать что хочу, доставляло мне немалое удовольствие.

В общем, происшествие, еще недавно доставившее нам столько хлопот, почти перестало меня интересовать. Я уже была уверена, что непосредственно к моей частной практике оно не имело никакого отношения. Не верилось мне и в то, что кого-то интересовали секреты «Простых истин».

Когда я уже хотела сделать перерыв в своих необязательных делах, в мой кабинет вплыл Ари. По выражению его лица, вернее даже будет сказать, по тому, что это выражение вообще присутствовало, я поняла, что моего секретаря что-то всерьез озадачило.

– Что случилось, Ари? – спросила я.

– У меня пропала папка с письмом госпожи Саерс.

– Что-то я не припомню такого имени, да и дела…

– В том и вся странность, что мы не занимались ее делом. Она хотела, чтобы мы добыли ей факты, уличающие ее мужа в супружеской неверности. – Нужно было видеть лицо моего секретаря, когда он произносил эти слова. – Я объяснил этой даме, что мы такими делами не занимаемся, и даже дал ей адреса других агентств, где, наверное, возьмутся сделать для нее эту работу.

– Зачем же ты тогда завел папку? – удивилась я.

– Она принесла несколько писем и одно из них забыла у меня на столе. Я думал, что она вернется за ним или пришлет кого-нибудь. Но оно пролежало до конца дня, после чего я положил его в пустую папку.

– Где лежала эта папка?

– Прямо у меня на столе.

– Как она выглядела?

– Я подписал ее крупными буквами: «ПИСЬМО ДЛЯ ГОСПОЖИ САЕРС». Я ведь собирался в отпуск, и если бы кто-нибудь обратился к вам по поводу этого письма, вы легко бы обнаружили его на моем столе.

– Понятно, нам придется встретиться с этой дамой, не дожидаясь, пока она вспомнит о забытом письме. Ты его, кстати, не копировал? – спросила я на всякий случай, поскольку ответ был очевиден.

– Нет, мы ведь отказались заниматься ее делом, а читать личные письма…

– Кстати, это единственное, что у нас пропало?

– Нет, еще кое-какие материалы уже завершенных дел, но они не представляют интереса даже для истории…

* * *

Разыскать госпожу Саерс оказалось не так уж сложно, так как Ари регистрирует всех посетителей, а свой домашний адрес несостоявшаяся клиентка назвала точно. Да и остальная предоставленная ею информация, как ни странно, была точной. Я договорилась с ней о встрече по телефону. Она ничуть не удивилась моему звонку. Просто предложила приехать к ней ближе к вечеру, часов в шесть.

– Здравствуйте, госпожа Адамс, очень рада, что наконец могу познакомиться с вами. – Вот так звучала первая фраза этого крайне необычного разговора. – Чем я могу быть полезной вам?

– Здравствуйте, у меня есть пара вопросов, и я была бы вам очень признательна, если бы вы на них ответили.

– С удовольствием.

– Несколько дней назад, как утверждает мой секретарь, вы обратились к нам с небольшой просьбой, – осторожно начала я задавать свои вопросы.