Текст книги "Чарующий странник"

Автор книги: Мери Уайтфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава одиннадцатая

Они вернулись в спальню. Не хватало еще, чтобы мальчик проснулся и услышал их разговор.

– Подожди, – сказала Эмили и села на кровать.

У Джеймса не было ни малейшего представления о том, что говорить и делать дальше. Он видел, что девушка насмерть перепугана. А кто не испугался бы, услышав такое?

Джеймс продолжал стоять. Чтобы чем-то занять руки, он взялся за недоеденный завтрак. А вот у Эмили аппетит начисто пропал после того, как любимый огорошил ее своим сообщением.

– Бандиты ищут только меня. Они не охотятся на тех, кто непричастен к этому делу, – сказал он, покончив с ветчиной. – Иначе я ни за что не связался бы с тобой. Я никогда не стал бы подвергать тебя и Кори опасности.

– Но как же ты? Я не хочу, чтобы тебя убили, Джеймс.

– Программа защиты свидетелей взяла меня под охрану. Но ты никому не должна говорить об этом.

На глаза Эмили опять навернулись слезы.

– Не скажу. Клянусь, что не скажу. Я никогда не стану рисковать твоей безопасностью.

Повисло напряженное молчание. Завтрак был съеден. Джеймс с надеждой заглянул в свою чашку. На его счастье, там еще оставалось немного кофе, и он принялся цедить остатки, напряженно размышляя. Мысли беспорядочно метались у него в голове.

Наконец, он сказал:

– Я не из Оклахомы. Я родился в Остине, в штате Техас. Когда мне было двенадцать, моя семья переехала в маленький городок в техасских холмах.

– Правда ли хоть что-нибудь из того, что ты рассказывал мне о своей семье?

Он сунул руки в карманы.

– Про отчима, который бил меня, – правда.

– А о твоей матери?

– Это тоже правда. Но у меня есть сводная сестра. О ней я просто ничего не говорил. Ее зовут Хизер, и она белая, так что мы с ней совсем не похожи друг на друга. Она единственный человек, который меня любил. Кроме моей жены. – Он помолчал. – И тебя.

Эмили подняла на него взгляд.

– У тебя действительно была жена?

– Да.

– И у нее на самом деле был рак?

– Да.

«И ее могила тоже настоящая», – подумал он. Место упокоения, которое ему навсегда запрещено посещать.

– Мою жену звали Беверли Хэллоуэй. А ее отец – главарь Семьи Западного Побережья. То есть был им, пока не сел в тюрьму. Власть перешла к его сыновьям. Но они тоже хотят моей смерти.

Эмили побледнела.

– Семья твоей жены руководит бандой, которая пытается тебя убить?

– Вообще-то они никогда не хотели, чтобы Беверли становилась моей женой.

– Но ты ведь входил в их организацию.

– Я провалил пару заданий, и они перестали мне доверять.

«Боже, – подумал Далтон, – а что скажет Эмили, когда узнает, что я был не просто грабителем? Что я был соучастником убийства?»

– Дочь босса не могла выйти замуж за такого неудачника. Меня предупредили, чтобы я держался от нее подальше.

Джеймс закашлялся на последнем глотке. Поморщившись, он поставил чашку на столик.

– Мы с Беверли собирались бежать, но ее семья что-то пронюхала. Мною решили заняться серьезно и послали ко мне пару парней, чтобы прочистить мне мозги или вышибить – смотря по обстоятельствам.

Эмили взяла своего плюшевого медвежонка и крепко обняла его, и от этого беспомощного детского жеста у него сжалось сердце.

– А дальше? Что было дальше? – спросила она.

– Головорезы Хэллоуэя избили меня до полусмерти. Какое-то время я пролежал без сознания, а потом Беверли нашла меня и вывезла из города вместе с сестрой. Они залечили мои раны, и мы втроем пустились в бега.

Эмили еще крепче прижала к себе медвежонка.

– И долго вы скрывались?

– Полтора года. Нам везло, если можно так сказать. Мафия послала за нами киллера. У него было задание убить меня и вернуть Беверли в семью. Но мы все время опережали его. Мы хорошо маскировались.

– А как же твоя сестра?

– Хизер не могла вернуться домой. Боялась, что мафия через нее доберется до меня. Мы переезжали из штата в штат. Болезнь Беверли началась, когда мы были в бегах. Она так быстро развивалась… Когда мы узнали, что у нее рак, все изменилось. Мы поняли, что все кончено.

– Господи, как много ты перенес, – сказала Эмили, а ведь она знала еще не все, далеко не все.

– У меня есть ребенок, Эмили. У нас с Беверли есть сын…

Джеймс не дышал. Здесь и сейчас решалось больше, чем быть или не быть ему с Эмили.

Наконец она заговорила.

– Как его зовут?

– Джастин. Когда выяснилось, что Беверли больна раком, мы передали Джастина моей сестре. Мы попросили Хизер зарегистрировать Джастина как своего сына и воспитать его, стать ему матерью. Это был единственный способ не дать семье Беверли узнать, кто его настоящие родители. Мы не хотели, чтобы семейство Хэллоуэй наложило на него свои грязные лапы.

– Не понимаю. Ты же сказал, что твоя сестра – белая. Как она могла выдать твоего ребенка за своего?

– Хизер любила одного индейского парня. Она была беременна от него уже несколько месяцев, когда попала в эту заваруху со мной. – Воспоминания охватили его, увлекая в прошлое. – Я скрывался вместе с двумя беременными женщинами. Но мафия ничего об этом не знала. Наверное, только это и выручало нас, если разобраться… Джастин появился на свет первым. А через неделю родила Хизер. Тоже сына. Но ее ребенок родился мертвым. Пуповина обмоталась вокруг шеи и задушила его. Я видел… Он был такой крошечный, худенький. И весь синий. Он не дышал. Я не смог заставить его дышать.

Джеймс с удивлением посмотрел на свои большие руки. Он и сейчас не понимал, почему ребенок, которого он пытался оживить, все равно умер.

– Ох, Джеймс!

– Мы все еще скрывались от мафии и жили в какой-то лачуге в Оклахоме. Там они и родились. Оба. Мы не поехали в больницу. Слишком боялись, что нас схватят. А ведь надо было ехать. Наверное, смертей было бы на одну меньше…

– Джеймс, все прошло. Этого уже не вернешь.

– Знаю.

– Он оплакал тогда ребенка своей сестры. Он вытирал слезы и молился, а потом похоронил малыша в самодельном гробике, по индейскому обычаю осыпав безымянную могилу веточками шалфея.

– Как это все закончилось? – спросила она.

– Я знал, что мафия никогда не перестанет охотиться за мной, поэтому продолжал скрываться. Ну а Беверли… Она была уже слишком больна, чтобы оставаться в дороге. Хизер отвезла ее к отцу. Я сам уговорил Беверли сделать это. У Хэллоуэя было достаточно денег, чтобы рискнуть сделать дочери операцию или хотя бы обеспечить ей медицинский уход, в котором она так нуждалась. Я не мог даже нанять ей сиделку. Наверное, она умирала мучительно… – Джеймс посмотрел в окно, на летнее солнце, заглядывавшее в комнату. – К тому времени Джастину исполнилось десять месяцев, и Хизер согласилась стать его матерью. Она отвезла Беверли домой, вернулась к своему парню в Техас и попросила его стать отцом моего сына. Она все рассказала ему.

– И он согласился?

– Да. Ее парень был моим другом.

– Это тот мальчик-чероки, про которого ты говорил, когда рассказывал о своем детстве?

Джеймс кивнул.

– Мы с ним были как братья. Он будет хорошим отцом моему сыну.

– И Джастин никогда не узнает, что ты – его отец?

– Да. Но я сам так решил. Это был единственный способ дать ему нормальную жизнь, защитить его от Хэллоуэев.

– Как ты оказался в Программе защиты свидетелей, Джеймс? Как спасся от мафии?

– ФБР довольно быстро вышло на мою сестру, и Хизер связалась со мной. Федералы сказали, что могут включить меня в Программу защиты свидетелей. Конечно, при одном маленьком условии: я должен дать показания против отца Беверли и кое-кого из главарей банды. К тому времени Беверли уже не было в живых. Я знал, что мое признание не причинит ей вреда. И я… исчез.

– Ты правильно поступил. Видно, эти Хэллоуэи – ужасные люди.

– Я тоже был ужасным человеком.

Она покачала головой.

– Не таким, как они.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что они подсылали к людям наемных убийц. Ты был грабителем, но ты – не убийца. Ты бы никогда не сделал этого. Ты бы никогда не лишил человека жизни.

Она пересела ближе к нему и прижалась лицом к его животу, а вот его ноги словно приросли к полу. Он вдруг понял, что не сможет сказать ей. Не сможет признаться в том, что был соучастником убийства. Но он не сказал об этом и Беверли. Его жена умерла, так и не узнав всей правды.

– Все будет хорошо, – сказала Эмили. – Мы с тобой преодолеем это.

«Но как?» – спрашивал он себя. Как они смогут жить в тени его лжи? В тени греха, в котором у него нет сил признаться?

– Я все равно люблю тебя, Джеймс. И всегда буду тебя любить.

«И напрасно», – думал он. Она заслуживала лучшего спутника жизни, чем Рид Блэквуд. Лучшего, чем Джеймс Далтон.

Он обнял ее, желая лишь одного: вбить кол в свое сердце. Сердце предателя.

Сегодня он останется с ней. А завтра попросит Зака Райдера, чтобы тот увез его подальше от Сильвер-Вульфа. Как можно дальше.

* * *

«Конюшни Тэнди» были закрыты. Последняя группа наездников уехала, и лошадей уже отвели в стойла. Джеймс и инспектор Программы защиты свидетелей стояли на обитом деревом крыльце фургона и смотрели вдаль.

Как обычно, Райдер курил сигарету.

– Я же говорил тебе, что не надо ей рассказывать…

– Говорил, говорил… Только не начинайте вправлять мне мозги. Просто увезите отсюда к черту.

Офицер прищурился на солнце, уже клонящееся к закату. Седые волоски, кое-где пробивающиеся в его бакенбардах, сверкали в солнечном свете, а морщинки в уголках глаз казались белыми трещинами на загорелой коже.

– Я не могу этого сделать, Далтон.

– Не можете или не хотите?

Райдер в упор посмотрел на него.

– Не хочу.

Паника захлестнула Джеймса.

– Но я больше не могу здесь жить. Я не могу встречаться каждый день с Эмили, зная, что между нами стоит эта ложь. – Он поднял бутылку с пивом, которую во время их разговора держал в руке, и сделал жадный глоток. – Вы должны, обязаны переселить меня в другое место. Об этом было сказано в договоре.

– Ничего я такого не должен. Разве твоя безопасность нарушена? Разве Эмили пригрозила, что позвонит в Лос-Анджелес и кое-кого обрадует новостями о тебе? Или, может, она насплетничает соседям? – Инспектор выпустил изо рта колечко дыма. – Нет. Ничего подобного. Женщина смотрит тебе в глаза и говорит, что все равно любит тебя, а ты готов дезертировать вместо того, чтобы бороться за свою любовь и достоинство.

Джеймсу вдруг остро захотелось выхватить сигарету у Райдера и затолкать ему в глотку. Но этот приступ прошел очень быстро. Джеймс хотел, чтобы Райдер говорил, а не задыхался в конвульсиях.

– Она смотрела мне в глаза, а я… я, по существу, обманул ее, не сказав, что я – убийца.

– Ты не убийца.

– Неужели? Хотите сказать, я попал в тюрьму ни за что, ни про что?

Инспектор лениво расположился в кресле, входя в роль прирожденного полицейского, не любящего протокольных формальностей.

– Ты попал в тюрьму потому, что федеральный судья решил тебя посадить, чтобы ты получил досрочное освобождение и переселился на новое место.

– А я-то думал, что совершил преступление.

– Не умничай.

Джеймс посмотрел Райдеру прямо в глаза.

– Я участвовал в убийстве.

Тот качнулся в кресле.

– Я отлично знаю, в чем ты участвовал.

– Ну еще бы! Великий и мудрый волшебник Оз знает все.

– А трусливый лев боится показаться на глаза женщине, в которую влюблен. Ха-ха. Бедный малыш. Он хочет забрать свои игрушки и пойти домой. Хочешь, открою секрет? Ты уже дома.

– Черт вас подери, Райдер.

– Вот именно. Черт меня подери. Я всего лишь парень, который позволил тебе нарушить правила.

«А я всего лишь парень, которому впору удавиться», – подумал Джеймс.

– Расскажи ей остальное, Далтон. Признайся во всем до конца.

– Не могу.

– Можешь. – По привычке заядлого курильщика Райдер зажег новую сигарету от тлеющего окурка. – Сядь, поговори с ней. Расскажи все как есть. И если она не выдержит, я тебя увезу отсюда. Переселю в другое место.

Джеймс вскинул голову.

– Если вы этого не сделаете, я уеду сам.

– Я свое слово сдержу. Но и ты должен сдержать свое. Ты должен рассказать ей.

После того как Райдер уехал, Джеймс еще долго стоял на крыльце. Потом зашел в фургон и принялся шагать по комнате из угла в угол. Наконец он схватил телефон и набрал номер Эмили. Она сразу же ответила на звонок, и он сжал трубку в руке.

– Это я, – сказал он.

– Ты? Слава богу. Я уже начала беспокоиться.

– Я говорил тебе, что задержусь на работе.

– Знаю, но… – Она запнулась. Видимо, ей передалось его проклятое нервное возбуждение. Прошлой ночью она спала беспокойно, металась и что-то бормотала во сне.

– Кори еще у Стивена? – спросил он. Эмили договорилась с матерью Стивена, чтобы та присматривала за малышом и кормила его, и Кори с удовольствием проводил у них эти летние дни.

– Да, но скоро мне нужно его забирать.

– Ты не можешь попросить, чтобы они оставили его немного подольше?

– Почему? Случилось что-нибудь? – В ее голосе слышалась тревога. – Ты говоришь как-то странно.

– Ничего не случилось. Просто мне нужно с тобой поговорить. Приезжай.

– Поговорить на конюшне? А почему ты не можешь приехать домой?

– Я дома. Я живу здесь, ты не забыла? – Он хотел предоставить Эмили возможность уйти, если она решит, что с ним не стоит оставаться.

Она приехала очень скоро. В светлой блузке и юбке до щиколоток она выглядела нежной и хрупкой. Джеймс знал, что Эмили любит легкие ткани, но она старалась защитить кожу от солнца.

Ему так хотелось подхватить ее на руки, закружить, задыхаясь в свежем аромате ее духов, но он лишь предложил ей присесть на диван. Эмили примостилась на подлокотнике. Ей было явно не по себе. Она теперь наверняка боится любых новостей – вдруг что-то не так, вдруг случилось что-то ужасное.

– Как ты думаешь, почему я решился дать показания против бандитов? – спросил он.

– Видимо, ты знаешь о каких-то вещах, которые могут навредить их организации, – ответила она. – Ну, о совершенных ими преступлениях.

– Не то, Эмили… Я знал детали подготовки убийства. Убийства, в котором я сам активно участвовал. – Джеймс говорил тихо, но твердо, решив идти до конца. – Я отсидел за это год в федеральной тюрьме. Соучастие в убийстве – вот за что меня приговорили.

Эмили верила и… не верила. Неужели это тот самый человек, который относился к ней с нежностью и заботой, помогал бороться с раком, учил ее непослушного маленького брата вести себя, как подобает джентльмену?

– Ты говорил, что ты – бывший заключенный, но я думала…

– Что меня посадили за грабеж? Я немного отсидел и за это.

Она ухватилась за подлокотник дивана, молясь о том, чтобы проснуться и забыть этот дурной сон. Как он мог участвовать в убийстве? Намеренно лишить кого-то жизни?!

– Почему, Джеймс? Как ты в это ввязался?

– Потому что мне приказала это сделать Семья Западного Побережья.

– Не может быть, чтобы все было так просто. – Она быстро-быстро заморгала, сдерживая слезы, готовые покатиться по щекам, а он откинул волосы назад, открыв высокий лоб. Теперь ее возлюбленный выглядел жестким и грубым – вот он, бывший заключенный, закоренелый преступник. Но это же ее защитник, ее милый! Это тот самый мужчина, которого она любила отчаянно, безоглядно…

– Расскажи мне…

– Я влип, как идиот. Семья Западного Побережья – не итальянская группировка. Но свои дела она ведет в традиционном стиле, как настоящая мафия. Сначала я мастерил шпионскую аппаратуру для одного из их лейтенантов, а потом стал солдатом.

– Солдатом?

– Это низший ранг в их организации, но все равно это означало, что меня приняли в Семью.

Похоже на какую-то историю из кино. На сюжет какого-то остросюжетного фильма, который она смотрела поздно вечером по телевизору, на что-то совсем чуждое и непонятное для девушки из маленького городка в Айдахо.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но у меня коэффициент умственного развития соответствует гениальному. – Он горько усмехнулся. – Однако для умника я оказался чересчур тупым. Я и подумать не мог, что от меня потребуют участвовать в убийстве.

Эмили схватилась за живот. Видимо, это судорога страха.

– Да, в убийстве, Эмили! Мафия – или, если хочешь, называй ее – Семья Западного Побережья – это организация, ведущая бизнес. Это не простая шайка головорезов. У нее есть связи в киноиндустрии. Главари владеют шикарными виллами и запросто общаются на вечеринках с богачами и знаменитостями. Красивая жизнь!

Эмили представила, каким был Джеймс тогда. Высокий, темноволосый красавец, бандит из Лос-Анджелеса, имеющий связи с королями преступного мира.

– Ты должен был знать, что они опасны.

– Конечно, я это знал. Но я всегда любил опасность. Я был рисковым парнем. Мне нравилось быть участником банды, орудующей в самом Голливуде. Меня это заводило. – Он замолчал на секунду, и его голос потускнел. – Но только до тех пор, пока они не устроили мне проверку.

– Проверку? – переспросила она.

– Меня вызвали к боссу, и сам Хэллоуэй, представляешь, сам Дэнни Хэллоуэй, великий и ужасный, сказал, что у него есть для меня работа.

– Отец Беверли?

– Да. Но это было еще до моей встречи с Беверли. Я не знал, что у Хэллоуэя есть дочь. Я был знаком с его сыновьями, но только потому, что они участвовали в его бизнесе. Я подумал: речь идет о каком-нибудь ограблении. Все знали, что я специалист по системам безопасности. Но Хэллоуэй сказал, что задание надо выполнить через несколько часов. Тут я и понял: здесь что-то не так. На подготовку ограбления не дается так мало времени.

Эмили со страхом ждала, что он скажет дальше. Она уже поняла, что сейчас узнает все подробности бандитского нападения и убийства. Нет, это не было похоже на легкий детектив, где есть время и поволноваться, и позевать, и ругнуть режиссера за скучный сюжет. В жизни сюжеты оказались еще банальнее, вот только скучать не приходилось…

– Объектом покушения был некий Сизар Гиббонс – крупный торговец наркотиками. Он обманул Хэллоуэя. Думаю, они друг друга стоили. Поскольку Гиббонса и днем и ночью окружали телохранители, убить его решили в людном месте, прямо на улице, где внимание охраны рассеяно на множество объектов. Выяснили, где Гиббонс будет ужинать в тот вечер. Киллер должен был застрелить его, когда он выйдет из ресторана и будет садиться в лимузин. После этого убийца должен был скрыться на машине. – Джеймс помолчал, лицо его стало еще жестче. – Ну а мне предстояло ехать в другом автомобиле и «случайно» врезаться в любого, кто попытается преследовать машину с киллером.

– Почему ты не позвонил в полицию? – спросила Эмили. – Почему не сообщил, что готовится покушение?

– У меня не было ни минуты для этого. Все оставшееся до убийства время я провел в обществе Хэллоуэя и киллера. Да и не верилось… Представляешь, Эмили, до последнего не верилось, что все это не игра, что все это по-настоящему, что это действительно случится.

– Но это случилось.

– Да, и я почти провалил свою часть задания. Кто-то из свиты Гиббонса пустился в погоню за киллером, но я не стал врезаться в него. Я хотел, чтобы этого убийцу из банды Хэллоуэя поймали. Почему-то я не подумал о том, что и его, скорее всего, застрелят без суда.

– Эмили заглянула Джеймсу в глаза и увидела в них ту самую призрачную тоску. Она поразила ее еще там, в баре, где они впервые увиделись. И только сейчас Эмили поняла, что его глаза выражают мучительное раскаяние.

– И его поймали и убили?

– Нет. Я чертовски нервничал, и вышло еще чище, чем задумывалось. Просто слишком резко развернул руль. Ну, и так получилось, что я действительно стал случайным виновником дорожного происшествия. Мою машину занесло, в меня на полной скорости влетела какая-то старушка, а еще кто-то врезался в парня, который преследовал киллера. – Он нахмурился, уставившись на стену. – Я остался на месте происшествия, отвечал на вопросы полиции и вел себя, как посторонний человек, вляпавшийся в бандитскую разборку. Полицейские и не подумали, что я могу быть соучастником убийства, и я ничего им не сказал. Не сознался в своем преступлении.

Она встала. Теперь, когда она знала все, ее сердце стало биться ровнее.

– Ты сознался в нем позже.

– После того, как ФБР предложило мне сделку. – Он поднял голову. – Скажи мне, кто я после этого, Эмили? Разве я не подонок?

Она потянулась к нему, но он отстранился, не позволил ей прикасаться к себе, как если бы был прокаженным.

Глава двенадцатая

Джеймс понимал: несмотря на все, Эмили любит его. Но ее преданность, ее нежность – то, в чем он так нуждался, – только заставляли его замкнуться.

– Не отталкивай меня, – сказала она. – Не делай этого, не смей.

– Как ты можешь… после всего… хотеть меня?

– А ты думаешь, я должна вынести тебе приговор, Джеймс? Быть твоим обвинителем и судом присяжных? Ты уже расплатился за свои грехи. Ты отбыл наказание. Ты дал показания против преступников.

«И молил Создателя о прощении», – подумал он. Наверное, этого оказалось недостаточно.

– Ты хоть представляешь себе, каково будет провести со мной остаток жизни?

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Я хочу это узнать.

– Тебе не следует этого делать. Остановись и подумай. Посмотри хорошенько, кто я такой. – Словно вдруг обессилев, Джеймс тяжело присел на стул, отхлебнул пива из бутылки. – Моя жизнь полна лжи. Даже сестре я лгал… Когда я виделся с ней в последний раз, я не сказал, что меня ждет тюрьма. Я убедил ее, что Программа защиты свидетелей позаботится о переселении меня на новое место.

– Ты сделал это, чтобы она не волновалась, – убежденно сказала Эмили. – И что тут плохого?

– Все, что я делал в жизни, – сплошная ложь. – Джеймс поставил бутылку под стул, хотя во рту у него пересохло. – Я и жене… даже Беверли не знала, что я был участником убийства. Она видела только, что я хочу уйти из организации ее отца и при этом спасти свою драгоценную шкуру, но у меня не хватило духу признаться, что подтолкнуло меня к этому.

– Значит, ты оберегал ее чувства. Ты…

– Я оберегал свои собственные чувства, – отрезал он. – Я боялся, что она не останется со мной, если узнает правду.

– Но у нас с тобой все по-другому. Со мной ты честен.

– Ты так думаешь? На самом деле, я почти что уехал. Если бы мой инспектор Программы защиты свидетелей согласился, сейчас меня бы здесь уже не было. Я находился бы в безопасном месте, под охраной, и ждал, когда меня переселят.

Эмили отшатнулась, ошеломленная.

– Как ты мог это сделать? То есть… как ты мог даже думать об этом?

– Я боялся, что ты меня разлюбишь. Я боялся, что все равно потеряю тебя.

– Но ты меня не потерял. – Она обвела руками вокруг себя, демонстрируя свое присутствие. – Я здесь. Видишь – я здесь, перед тобой.

– Подумай, Эмили. Представь себе, что ты моя жена. Ну и что случится, если моя безопасность окажется под угрозой и Программе защиты свидетелей придется переселить меня в другое место? Ты должна будешь уехать со мной. Тебе тоже придется изменить имя, стать кем-то другим.

Эмили обхватила плечи ладонями, чтобы прогнать внезапный холодок в груди. В такие туманные дали ей еще не приходилось забредать ни мыслями, ни фантазиями.

А Джеймс все бил в одну точку.

– Потерять имя – да это, может, самая малая из потерь, и ты поймешь это очень быстро! Ты никогда больше не увидишь своих подруг. Кори не увидит Стивена. Черт возьми, ты даже не сможешь навестить могилы родителей! Или хранить у себя их фотографии. Ты расстанешься со всеми любимыми вещами, которые напоминают тебе о детстве.

Эмили не сдавалась:

– Но что если твоей безопасности ничто не будет угрожать? Мы могли бы остаться здесь навсегда. Мы могли бы…

Джеймс оборвал ее.

– Жить в постоянном страхе все потерять… Я недостоин того, чтобы ты так рисковала ради меня. И ты это прекрасно знаешь.

– Так нечестно. – Эмили изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать. Ее трясло как в лихорадке. – Если цена безопасности – ты… Я не могу тобой откупиться от тебя же. Не могу, и ты не сможешь вот так просто взять и разлюбить меня. Отпустить на все четыре стороны. Разве этого ты ждешь от меня?

– Может быть, да, может быть, нет. Но и жить в розовых снах ты тоже не сможешь. Подумай о действительности сейчас, чтобы потом не кусать локти. Подумай хотя бы о том, чем это все может обернуться для Кори.

– Зачем ты так мучаешь меня?

– Мое прошлое когда-нибудь может настичь и тебя. До сегодняшнего дня я хотел только одного: чтобы ты полюбила меня, приняла, простила мне преступления, которые я совершил. Но теперь у меня с глаз будто спала пелена, и я вижу: на карту поставлено гораздо большее, чем мои счеты с совестью. Твое будущее. Благополучие Кори.

– Разве ты не говорил, что Кори мафия не тронет? Ты сам сказал, что ему ничто не угрожает.

– Да, верно. Но что он будет чувствовать, если я погибну? Если в один прекрасный день явится какой-нибудь наемный убийца и всадит мне под ребро нож?

– Не говори так.

– Почему? Ты же не ребенок и понимаешь, черт возьми, что это может случиться. Уже сейчас ты как потерянная. Ты очень плохо спала этой ночью. Еще ничего не случилось, а ты уже потеряла покой и сон. А ведь отдых – тоже твое лекарство.

Это было правдой. Эмили посмотрела в окно, где полыхало закатное солнце. У нее вспотели ладони, и она вытерла руки о юбку.

– Но я только вчера узнала обо всем этом. Думаешь, я могла спокойно лечь в постель и спать, как младенец? Уже сегодня будет проще. Или завтра…

Ему так хотелось обнять ее, крепко прижать к себе и заставить окружающий мир исчезнуть со всеми его лос-анджелесами… Но разве он мог это сделать! Земля и дальше будет вертеться как юла, и на ней будут суетиться люди, одни – как муравьи, другие – как муравьеды.

– Мне кажется, нам лучше какое-то время побыть отдельно друг от друга. Все обдумать, взвесить.

В ее глазах сверкнул гнев.

– Зачем? Чтобы ты в один прекрасный момент с легкой душой уехал отсюда? Исчезнул, ничего мне не сказав?

– Я не уеду.

Пусть Райдер не обвиняет его в трусости: он никогда не сбежит от женщины, которую любит. Но и пользоваться ее слабостью, ее чувствами он не будет.

– Я знаю, Эмили: если мы останемся вместе, ты принесешь в мою жизнь только хорошее. Но ты не можешь положа руку на сердце сказать то же самое о себе.

– Джеймс…

Он прервал ее, не дав возразить.

– Поезжай домой, Эмили. Сходи в гости к друзьям, поболтай с кем-нибудь, полистай свои альбомы с фотографиями, положи цветы на могилы родителей. – Он сделал паузу для большего эффекта. – А потом представь свою жизнь без всего этого.

Эмили вздрогнула, и он понял, что она борется со своими чувствами.

– Что еще я должна себе представить? Что кладу цветы и на твою могилу? Я должна подумать и об этом?

– Ты об этом уже думаешь, – сказал он, когда она пошла к двери. – И ты знаешь, что я прав.

* * *

Кори устало плелся рядом с Эмили, сжимая в кулачках перед собой по букетику цветов. Он явно не мог взять в толк, почему в последнюю неделю на сестру так нахлынули воспоминания, но охотно разглядывал вместе с ней старые фотографии и смеялся над собственными снимками, сделанными, когда он был совсем маленьким. И вот сегодня они приехали на городское кладбище, где похоронены их родители.

Эмили не виделась с Джеймсом целую неделю. Но она все время думала о нем, и спалось ей плохо. Она вновь и вновь убеждала себя, что ни в чем не сомневается, и бегство из Сильвер-Вульфа ее не испугает – она сможет построить будущее с Джеймсом. Но это было неправдой. Сознание того, что мафия приговорила его к смерти, преследовало ее.

– Вот мы и пришли. – Они остановилась у двух мраморных надгробий. Интересно, что сказали бы ее родители о Джеймсе? Об ее любовнике. О бывшем преступнике, участнике убийства…

– Они нас видят, Эмили?

– Кто? Мама с папой? – Она опустилась в зеленую траву. Что, если бы бандиты истязали Джеймса? Что, если бы они оставили его умирать на ее глазах, истекающего кровью? – Да, Кори, они все видят. Они смотрят на нас с неба.

Они знают, как у дочери разрывается сердце из-за любимого человека, и ничем не могут помочь…

Кори положил букеты на могилы и поднял глаза к небу.

– Они видят нас только здесь?

– Нет. Они видят нас везде, где бы мы ни были.

– Я не хотел бы, чтобы они смотрели на меня, когда я плохо себя веду.

Эмили не смогла сдержать улыбку, любуясь братом. Его золотистые волосы трепал ветерок, на курносом носу плясали веснушки.

– А разве бывает, что ты плохо себя ведешь?

– Иногда. В последний день в школе я сказал Сьюзи Лири, что она дура, а потом мы со Стивеном набросали бумаги в унитазы. А учительница сказала, что так нельзя делать – унитазы от этого засоряются.

– Вот как? Почему же ты назвал Сьюзи Лири дурой?

Кори скорчил недовольную гримасу.

– Потому что я ей нравлюсь.

– Как мальчики нравятся девочкам?

– Угу. Это глупо.

Когда вырастешь, поймешь, что это не глупо. Когда вырастешь, это будет приятно. – Эмили вынула ромашку из букета с могилы матери и подумала о Джеймсе. Вот они выросли и, наверное, понимают. Но им страшно заглядывать в будущее. – В следующий раз, когда увидишь Сьюзи, обязательно попроси у него прощения.

Кори обиженно передернулся.

– А унитазы? У них что, тоже прощения надо просить?

Они расхохотались. И Эмили подумала, что родители, наверное, смеются сейчас вместе с ними.

Когда они шли к машине через лужайку, Кори спросил, глядя на цветок в ее руке:

– Что ты с ним будешь делать?

Она расправила лепестки ромашки.

– Подарю Лили Мэй.

– Это тетя, у которой Джеймс работает?

– Да, она самая.

– Ты и Джеймса тоже увидишь?

– Нет, не сегодня. – Она знала, что он будет избегать общения с ней. – Мы с Лили Мэй едем на пикник. Она меня пригласила.

– Будь осторожнее на солнце, Эмми.

Тронутая его заботой, она взъерошила ему волосы.

– Я уже нанесла защитный лосьон. А в машине у меня лежит соломенная шляпка. И вообще, мы постараемся выбрать место где-нибудь в тени.

Усевшись на сиденье рядом с Эмили, мальчик сказал:

– А мы со Стивеном будем сегодня помогать его маме печь печенье. Его мама думает, что вам с Джеймсом надо пожениться. И я тоже так думаю. И Стивен. На вашу свадьбу мы хотим одеться в строгие костюмы и галстуки, и кушать торт, и все такое.

– Ты считаешь, что нам с Джеймсом обязательно надо пожениться, чтобы вы со Стивеном получили законное право испачкать галстуки в креме?

– Нет. – Кори помолчал, видимо, взвешивая свои слова. – Я хочу, чтобы он был мне как папа. Или как брат. Или… – Он озадаченно запнулся. – Кем он будет, если ты за него выйдешь?

«Моим мужем, – подумала она. – Моим спутником жизни. Человеком, за которым охотится Семья Западного Побережья. Боже, боже, боже…»

Так и не ответив на вопрос Кори, Эмили высадила его из машины у дома Стивена и поехала к Лили Мэй. Ее владения с домом, построенным в фермерском стиле, были последним островком цивилизации перед лесистым склоном горы. Возможно, его пожилая хозяйка охраняла гору от посягательств города, а может, охраняла и город от посягательств горы.

Лили Мэй встретила ее с большой бутылью свежеприготовленного лимонада в руках. Эмили вручила ей цветок, и Лили Мэй, подрезав стебель, воткнула ромашку в волосы.