Текст книги "Чарующий странник"

Автор книги: Мери Уайтфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава седьмая

Джеймс сидел в приемной больницы, скользя взглядом по стенам, украшенным фотографиями с видами Льюистона. Он считал медленно тянувшиеся минуты.

Эмили не сказала ему, что меланома может распространиться на лимфатические узлы. Он думал: удалят очаг и все. Все оказалось не так просто.

Здесь ему объяснили, что первым делом хирурги определят расположение лимфатических сосудов, затем удалят контрольный узел и тщательно исследуют его ткань. Если обнаружат опухоль, удалят и соседние лимфатические узлы. И так до тех пор, пока не исчезнут явные признаки меланомы. Только тогда операция прекратится, и внешне здоровая ткань уйдет в лабораторию, где патологоанатом проведет анализ на микроскопическую форму заболевания…

Тревожно вглядываясь в лица персонала, Джеймс поглощал арахис, запивая орехи газировкой. Никакой другой пищи сейчас его желудок просто не принимал. Опасное место эта больница. Скорее бы домой, увидеть Эмили, надежно укрытую домашним одеялом, улыбающуюся… Она скажет: Джеймс, милый, ну что ты сходишь с ума! Я прекрасно себя чувствую и хочу пирожных!»

* * *

– Джеймс, не сходи с ума – я прекрасно себя чувствую и хочу нормально жить, – сказала Эмили. Но выглядела она изможденной, и темные круги под глазами выдавали ее состояние, поэтому Джеймс запрещал ей вставать с постели.

– Слушай, хотя бы сегодня, после операции… Мне и врач говорил…

– Ты не обязан нянчиться со мной.

– Черта с два! Я тебя и слушать не хочу! – Он нахмурился. От нервного напряжения к горлу подступил комок. Результата ее анализов оставалось ждать еще неделю, а может быть, и две. – Ты врунишка! Ты даже не удосужилась рассказать про это дополнительное исследование!

– Я думала, что не стоит этого делать.

– Чушь.

– Не груби, ковбой!

– Ладно. Но учти, я останусь здесь, пока ты не выздоровеешь. – Он так решил, когда вез ее домой из больницы. – Это удобнее во всех смыслах!

– Но ты не сможешь спать в моей комнате, когда вернется Кори.

– Посплю в холле на диване. – Джеймс присел на кровать рядом с Эмили, осторожно, чтобы не задеть ее забинтованную ногу. – Когда Кори вернется, мы найдем общий язык, как думаешь?

– Да уж, не сомневаюсь, ты сумел его приручить.

– А как насчет тебя?

Эмили посмотрела на него с улыбкой, от которой у него защемило сердце.

– Придется смириться с твоим присутствием. – Она провела рукой по его щеке, словно о чем-то напоминая ему едва ощутимым касанием пальцев. – Бывает, девушкам приходится и похуже.

– Парням тоже. – Джеймс ничем не выдал своей радости, но все напряжение этого дня сразу ушло, а будущее – думать о нем сейчас не хотелось.

Эмили взяла плюшевого медвежонка, сидевшего на ее ночном столике.

– Это Ди-Ди.

Несмотря на свалявшийся и поблекший розовый мех, медвежонок был очень славный. Любимая игрушка маленькой девочки, подумал он.

– Давно с ним дружишь?

– С первого дня в детском саду. Я тогда ревела в три ручья, глупенькая. Боялась оставаться без мамы с папой. – Эмили бодро потискала медвежонка, но в ее голосе послышалась грусть. – Господи, как иногда бывает плохо…

– Расскажи мне о них, Эмили.

– Они из Орегона, а в Айдахо переехали, когда поженились. Мама была домохозяйка, а папа – инженер-электронщик.

– Электронщик? – переспросил Джеймс и чуть не признался в том, что электроника была его страстью, а системы безопасности – специальностью. – У твоего отца было собственное дело?

– Нет. Он работал на компанию, получал зарплату.

Джеймс тоже занимался электроникой, работая не на себя. Он делал это для мафии. Нет, Рид Блэквуд не имел ничего общего с отцом Эмили и вряд ли за свою жизнь честно заработал хотя бы доллар.

– Как они познакомились?

– Они влюбились еще в школе. Очень романтично, правда?

Он не ответил. Да и что он мог сказать! Он не был экспертом по части романтических отношений. То, что он знал о любви, все еще причиняло ему боль.

Эмили помолчала с минуту, и он почувствовал, что сейчас она заговорит о смерти.

– Когда их не стало, брату было три года, а мне почти двадцать. – Она укрыла медвежонка, подоткнула под него одеяло, укладывая его спать, защищая от невзгод. – Они поехали в горы, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы. Там у них был домик. Они часто приезжали туда на рыбалку, отец любил удить, а мама любила отца. Я осталась дома присматривать за Кори. Они должны были вернуться всего через несколько дней.

Джеймс не спросил, как они умерли, но знал: она расскажет. Наверное, ее воспоминания так же мучительны, как и его…

– А в доме была утечка угарного газа. Откуда они могли знать! – На глазах Эмили выступили слезы. – Они просто заснули и не проснулись…

– Мне жаль, Эмили.

Если бы он знал, как утешить ее, залечить эту боль! Джеймс коснулся ее волос. Он знал, что это такое – оплакивать близких.

– Соседи были очень добры к нам с Кори. Когда случилось несчастье, многие помогали нам как могли. Я бы не выжила без их поддержки, – призналась Эмили. – Они понравятся тебе, Джеймс. Ты найдешь себе место в нашем городе.

Нет, это вряд ли, подумал он. Если бы он даже и хотел прижиться здесь, в Сильвер-Вульфе, ложь разъела бы его изнутри. После обкатки его легенды в реальных условиях Программа защиты свидетелей предусматривала его переселение в какой-нибудь мегаполис. Незаметно прожить в маленьком городке слишком сложно для беглеца.

И разобраться в своих чувствах к Эмили ему тоже было сложно.

Он укрыл ее стеганым одеялом. Она показалась ему такой хрупкой, такой ранимой, что Джеймс почувствовал болезненный укол в сердце.

– Тебе нужно отдохнуть.

Она не стала возражать, но когда Джеймс привстал с кровати, Эмили задержала его:

– Не уходи. Посиди со мной, пока я не усну.

Эмили свернулась калачиком, и он обнял ее, стремясь быть к ней ближе.

* * *

Эмили проснулась на следующее утро и поняла, что проспала всю ночь. Это называется немного вздремнула, подумала она, прогоняя остатки сна.

Она села на кровати и огляделась. Где Джеймс? Она знала, что он взял выходные и сейчас наверняка где-то рядом.

Она отправилась в ванную и мельком взглянула на себя в зеркало, потом умылась и почистила зубы, решив, что спутанные после сна волосы могут и подождать. Она хотела видеть Джеймса.

Он варил кофе на кухне. Далтон стоял к ней спиной. Эмили не спешила его окликнуть. Она любовалась этим ладно скроенным мужчиной. На нем были только джинсы, и его торс великолепно освещался утренним солнцем. Вот он пролил кофейную гущу на буфетную стойку. А вот, кажется, почувствовал ее присутствие…

– Эмили? Почему ты не в постели?

– Я проспала почти четырнадцать часов и думаю, что пора оживать.

– Ты уже сменила бинты?

– Нет еще.

– Хочешь, я сделаю тебе перевязку?

Эмили отступила на шаг.

– Ну уж нет! – ей совсем не улыбалось, чтобы он увидел безобразный шрам на ноге. – Как-нибудь сама.

Джеймс вытер руки о джинсы.

– Как шов, не болит?

– Больше тянет, чем болит.

– Присядь, я сделаю тебе зеленого чаю. Читал где-то, что он помогает при раке.

Эмили вздохнула. Она знала, что он беспокоится из-за результатов ее анализов. Она тоже беспокоилась. Но она не хотела, чтобы он видел в ней только больную.

– А я бы предпочла крепкий кофе.

– Ты получишь зеленый чай или ничего.

– Ты прямо как медсестра из «Полета над гнездом кукушки».

Он ответил довольно сердитым взглядом. Поймав его, Эмили улыбнулась.

– Кстати, в том фильме был индеец, помнишь? Такой высокий, сильный. Он еще все молчал…

– Ага. Вождь… Это он проломил стену. Если бы я знал, где та стена, за которой твое здоровье, я бы тоже попробовал.

– Ладно, вождь… Так и быть, вождь, пусть этой стеной станет чашка зеленого чая, раз тебе этого хочется…

– Сразу бы так, черт возьми.

Легкий прыжок, и Джеймс сжал ее в объятиях. Эмили только пискнула от неожиданности. Конечно, она не рассердилась.

– Пусть я больная раком, зато ты – типичный сумасшедший, и ты… меня с ума сводишь, Джеймс Далтон!

– А мне кажется, Эмили, ты давно пролетела над кукушкиным гнездом… – сказал он, и они рассмеялась.

Джеймс провел рукой по ее щеке. Его прикосновение было очень нежным, а пальцы – такими грубыми. Ей нравилось это сочетание.

Что если он ее ангел-хранитель? Дикое неземное существо с золотистой кожей и огромными темными крыльями? Только наполовину человек, подумала она. А наполовину ворона.

– Ты как из сказки.

Вместо ответа он поцеловал ее. Это был один из тех поцелуев, что проникают в самое сердце женщины. Один из тех поцелуев, о которых она грезит в одиночестве, рисуя в своем воображении героев на конях и замки, парящие в небесах.

Когда же поцелуй закончился, Эмили решила жить.

– Ты когда-нибудь нальешь мне своего чаю, вождь?

Сидя за столом друг против друга, они потягивали кофе и чай и ели тосты с джемом.

– Не так уж плохо, когда с тобой нянчатся, – сказала Эмили.

– Да уж, уход тебе не помешает.

Это правда, подумала она. Операция не прошла для нее бесследно. Хорошо, что есть время восстановить силы.

Эмили потянулась за вторым тостом. Земляничный джем был сладкий и густой – одни ягоды. Пока что и отпуск, и все вообще складывается довольно неплохо.

Джеймс улыбнулся, любуясь Эмили. Затем улыбка плавно сошла с его лица, и вот он уже хмурится, глядя в свою тарелку. Эмили догадалась, о чем он думает, точнее, о ком.

– Она сделала тебе больно, Джеймс? Та твоя женщина, которую я напоминаю? Она сделала тебе больно?

– Нет.

– Тогда почему ты больше не с ней?

– Так получилось.

– Но почему? – Эмили увидела в его глазах боль. – Ты же наверняка любил ее.

– Не хочу об этом говорить.

– Это нечестно. Это… – Эмили вдруг замолчала, потому что поняла или, скорее, почуяла правду. – Она умерла. Ведь так? Вот почему ты не с ней.

Джеймс молчал.

Молчание. Гробовое молчание.

– Да, – резко бросил он. – Она умерла.

– От чего? От рака? – Увидев, как он вздрогнул, она схватилась за край стола. – Да? Скажи мне, да?

– Прости. Я не мог… Я просто не мог тебе об этом сказать.

Эмили едва сдерживала слезы. Вот еще – плакать! Разнюнилась! Ну и пусть – пусть он заботился не о ней… И пусть целует не ее, и… Она ничто для него… Просто немножко похожа, вот и все!

– Не презирай меня, – сказал он.

Презирать?! За что? Но мучительное чувство того, что ее прекрасный возлюбленный на самом деле предает и ее, и ту, другую, – это чувство пронзило ее сердце, и саднящая боль растеклась по всему телу.

Все не так… И, о боже, что с этим делать?!

– Прости, – снова сказал Джеймс.

Эмили встала и сразу почувствовала головокружение.

– Мне надо прилечь. – Ноги не слушались ее, Эмили потеряла равновесие. И Джеймс, как взаправдашний ангел-хранитель, подхватил ее на руки, укутал своими крыльями…

Он отнес ее на кровать. Эмили не выдержала – разрыдалась, и Джеймс принялся убаюкивать ее, крепко обняв. Она чувствовала, что он в смятении, и прижалась к нему, и снова Джеймс что-то шептал о прощении, а кончил тем, что стал губами подсушивать ее слезы.

Нет, он не предавал ее. Во всяком случае, намеренно. Эмили спросила примирительно:

– Ты смотришь на меня и видишь ее? Ты путаешь нас друг с другом?

– Может, сначала так и было, но теперь все по-другому. Я знаю, что ты – это ты, и знаю, что именно ты мне нужна. Но все то, что происходит между нами, меня пугает.

Это пугало и Эмили. Джеймс стал частью ее, и… что бы она делала без него? Как выжила бы без своего защитника, своего темнокрылого ангела?

– И ты меня прости, Джеймс. Я больше не буду спрашивать тебя об этой женщине, раз ты ее любил. Но когда-нибудь ты сам расскажешь о ней. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал Джеймс и отвел взгляд, полный любви и тайной тоски.

Глава восьмая

Прошло три дня. Эмили сидела, закрывшись в своей студии. Правда, студией эту комнатушку назвать было трудно, но ее украшали принадлежности самой свободной из профессий, а это чего-нибудь да стоило. Эмили любила творческое уединение, и здесь находила его сполна.

Кроме уроков рисования в старших классах, она не получила никакого художественного образования. Но это не помешало ей продать кое-что из своих работ.

Может быть, Джеймс пойдет с ней на следующую ярмарку ремесел. Может быть…

Она вглядывалась в карандашный набросок, над которым работала около часа. В полуобнаженной фигуре с темными крыльями, захватившей ее воображение, угадывался Джеймс Далтон.

Дверь в комнату распахнулась. Эмили закрыла альбом и повернулась в кресле. Это был Кори. Переминаясь с ноги на ногу, он спросил:

– Ты рисуешь, Эмили? Вот здорово! А знаешь, что мы делаем?

– Что?

– Ты должна угадать!

– Мы, художники, никогда не угадываем такие мелочи. Мы угадываем сразу все – весь мир…

– Ладно, я не знал, Эмили… Мы готовим ужин!

– Правда?

– Ага. И ужинать мы будем в патио. Джеймс купил свечки для стола. Он хочет, чтобы было красиво и кое-кому понравилось. Ясно кому! Он говорит, что девчонки любят свечки и все такое. Я тоже так считаю. Еда будет – пальчики оближешь! Так что приходи через десять минут, ладно?

Кори убежал прежде, чем она успела поблагодарить его за такое джентльменское поведение. Эмили рассмеялась. Выздоравливать после операции не так уж плохо, если за тобой ухаживают двое преданных мужчин.

Эмили снова погрузилась в работу, отдавшись своему вдохновению.

Когда дверь отворилась снова, она поняла, что десять минут давно прошли.

– Сейчас иду, Кори, – виновато сказала Эмили.

– Это не Кори…

Эмили закрыла альбом и обернулась, чтобы лицом к лицу встретиться с человеком, завладевшим ее воображением.

Фантазия стояла в простой белой футболке, заправленной в потертые застиранные джинсы, и Эмили с удовлетворением отметила про себя, что она, то есть фантазия, чертовски привлекательна.

– Извини. Я уже собиралась выходить.

Эмили встала, невольно прикрывая собой альбом, оставшийся на столе. Джеймс заметил ее смущенное движение и не решился спросить, над чем она работает. Да и вряд ли Эмили сказала бы ему правду. Ей хотелось прикоснуться к нему, отвести прядь волос с его лба, но и об этом она не сказала, и лишь рука ее непроизвольно дрогнула.

– Ты столько времени проводишь здесь…

Неужели подумал, что она его избегает?

– Со мной все хорошо, Джеймс.

– Ты достаточно отдыхаешь?

– Да. – Она очень утомлялась, если много времени проводила на ногах, но и долго лежать в постели тоже не могла. Она проверяла свои реакции, зная от врача, что некоторые пациенты поправляются быстрее, чем другие. – Я просто изнежилась как герцогиня!

Он улыбнулся.

– Тогда разрешите проводить вас к ужину, прекрасная леди.

– Благодарю вас, сэр. – Он взял ее под руку и повел в патио, где за накрытым столом уже давно томился шестилетний мальчик.

Кори проворно пододвинул ей стул, и Эмили догадалась, что тут не обошлось без тренировки под руководством Далтона. Ее брат учился быть настоящим мужчиной.

– Спасибо, господин Кори. – Эмили присела и оглядела стол.

В самом центре красовался букет полевых цветов. Горели белые свечи. Неплохо смотрелись также противень с курицей, запеченной в сливочном соусе, блюдо с зеленой фасолью, посыпанной миндалем, и салат.

– Я потрясена!

– Напрасно, – развел руками Далтон. – Рецепт приготовления курицы мы прочли на суповом пакетике. А фасоль вообще из морозильника.

– Ну и что! Много ли найдется мужчин, настолько прилежных, чтобы разобрать мелкие буковки на пакетике или открыть холодильник, не сломав при этом его ручку! Кстати, надеюсь, с ней все в порядке…

– А на десерт будет мороженое. – Кори так и сиял от радости. – И еще шоколадный соус, и взбитые сливки, и вишни, и всякие сладости.

– Мой желудок уже трепещет, но я буду умницей и поем всего понемногу, ладно?

Эмили отсалютовала мужчинам салфеткой, наколотой на вилку, и, уже про себя, возблагодарила Бога за ниспосланные дары – за Кори и Джеймса, и за это чудо – жить.

За ужином они беседовали о простых вещах, которые могли быть понятны ее брату. Когда же Кори отведал всего, что могло в него поместиться, он отпросился из-за стола, чтобы посмотреть свой любимый комедийный сериал.

Они остались одни.

– Мороженого, герцогиня?.. – спросил Джеймс.

– Спасибо, я повременю.

– А как насчет чаю?

– Вот это было бы хорошо. – За последние дни нежный вкус зеленого чая стал для нее привычным.

– Одну минуту…

Джеймс вернулся через три. Он принес красивую фарфоровую чашку, молоко и мед. Эмили подсластила чай и сделала маленький глоток, а он тем временем открыл бутылку пива.

– Тебе это трудно? – спросила она.

– Что именно?

– Жить у нас.

– Почему это должно быть трудно?

– Я думала, ковбои предпочитают жить поблизости от своей работы.

– Не такой уж я и ковбой.

Эмили подумала о черной ковбойской шляпе и сапогах со скошенным каблуком, которые он обычно носил. Но с пирсингом и татуировкой его можно было с таким же успехом принять и за городского парня. Никакие шаблоны не годились, когда речь шла об ее Джеймсе.

Он посмотрел на небо.

– Приятный вечер.

– Да. Это ты сделал его особенным.

Джеймс поймал на себе ее восхищенный взгляд и отказался от продолжения разговора о погоде.

– Мне нравится здесь… с тобой… и с Кори.

– Ты хорошо влияешь на него.

– Я люблю детей. У меня… – Джеймс помедлил и поднял бутылку. Что у него, собственно? Может быть, сын? У Джеймса Далтона нет никаких сыновей!.. – У меня не было нормального воспитания, – продолжил он. – Я вырос в неблагополучной семье.

Это было все, что он мог ей рассказать. Все, что она могла знать о нем. Эмили обошла вокруг стола и присела рядом с ним.

– Ты впервые заговорил о своей семье.

– Тут и говорить особенно не о чем. Моя мать была белая, отец – индеец чероки. Но он так скоро исчез, что, можно сказать, его и не было. Мать формально развелась и вышла за белого подонка… Он меня избивал.

– О, Джеймс!..

Он пожал плечами, показывая, что не нуждается в сочувствии.

– Я рассчитался, когда подрос, и отплатил ему той же монетой. – Он посмотрел на свои руки, вспоминая о том, как это было. – Я ненавидел его и хотел убить.

– Это тогда ты сделал себе пирсинг?

Он кивнул.

– Я ничего не знал о жизни индейцев, но слышал, что у некоторых племен был обычай поститься, танцевать и прокалывать свое тело, чтобы принести жертву Создателю и воззвать к нему. Я тоже хотел как-то быть к этому причастным, поэтому и проткнул сосок иглой. Когда тебе всего четырнадцать, хочется совершить что-то необыкновенное. Что-то такое, чего мой отчим не смог бы у меня отнять.

– А кто рассказал тебе об этом? Ну, о традициях твоего народа?

– Дядя моего лучшего друга. Я шатался вместе с одним парнем – он тоже чероки и тоже бунтарь, вроде меня. И ему, и мне было наплевать на наши традиции. Они казались нам покрытыми таким толстым слоем пыли, что только тронь – и задохнешься. Сначала я проколол кожу, потом стал задумываться и спрашивать. Дядя моего друга уважал меня за это.

– Похоже, ты был непослушным ребенком, да, Джеймс?

Он едва не расхохотался. Он ограбил дом директора школы в тот самый вечер, когда ее окончил.

– Мама говорила, что я – дурное семя.

– Ужасно слышать такое от матери.

– Даже если это правда?

– Ты не дурное семя. Ты мой герой.

Этот неожиданный комплимент заставил его покраснеть. Он почувствовал гордость. И печаль. И смущение. Черт возьми, если трудный ребенок – это герой, то что сказать о закоренелом преступнике!

Далтон взял лицо Эмили в свои ладони и поцеловал ее. Только прикосновение к ней удерживало его от безумия, позволяло ему забыться.

Он должен был рассказать правду. Или хотя бы ту часть правды, которую в силах был рассказать.

– Она была моей женой, Эмили.

Она очнулась от опьяняющего поцелуя.

– Что?

– Та женщина, которая умерла от рака, была моей женой.

Настало молчание. Он ждал, прислушиваясь к тиканью часов. Возможно, они отсчитывали последние его секунды в этом доме.

– Ты был женат? – спросила она наконец.

– Да, но не официально. У нас была частная церемония. Мы произнесли обеты друг перед другом.

– Как ее звали?

Он не имел права этого сказать. Но не мог назвать и вымышленного имени. У Джеймса Далтона не могло быть жены. Он только что нарушил одно из правил Программы защиты свидетелей, разгласив информацию, имеющую отношение к Риду Блэквуду.

– Разве это имеет значение? Ее уже нет в живых.

Эмили не стала настаивать. Эта девушка была слишком почтительна к умершим, чтобы тревожить их память.

– Мы прожили с ней всего несколько лет, – сказал он. – А потом у нее начались проблемы со здоровьем. С подобными симптомами могло быть множество болезней. Нам и в голову не приходило, что это может быть рак… Ей было еще далеко до тридцати, и она никогда не курила. Рак легких редко встречается у людей моложе сорока. – Он нахмурил брови, сжимая в руке бутылку. – Прямо душу рвет, как подумаю, что сам был курильщиком. У моей жены был мелкоклеточный рак, а я подвергал ее опасности, вынуждая вдыхать дым.

– Ты же не знал, что у нее рак, Джеймс.

– Неважно. Я все равно виноват. Мы все виновны: я, ее отец, ее братья… – И бандиты, охотившиеся за ним, подумал он. Ублюдки, заправлявшие лос-анджелесской мафией. – Мы все курили. Все, с кем она общалась, подвергали ее риску.

– Это случилось давно? – спросила Эмили.

– Год назад.

– Мне так жаль, что ты потерял ее. И я понимаю теперь, почему мое состояние тебя беспокоит. – Она чуть заметно улыбнулась. – И почему ты так настойчиво заботишься обо мне.

– Если бы потерял еще и тебя, я бы не пережил этого. – Он поставил пустую бутылку на стол. Прежде он мог бы в ярости разбить ее, изранив руку осколками стекла. Эмили изменила эту часть его натуры. Но это не освободило его от грехов. Он до сих пор был соучастником убийства. И всегда им останется.

* * *

Далтон пришел домой с работы в шесть пятнадцать. Он был облачен в выцветшую рубаху, джинсы и пыльные сапоги и сиял ослепительной улыбкой.

– Привет, – сказал он.

– Привет. – Эмили последовала за ним в спальню, где он хранил свою одежду. Он всегда принимал душ и переодевался, как только возвращался с работы. Она уже знала некоторые его привычки. Правда, спал он по-прежнему на диване в гостиной.

– Кори опять у Стивена. Его мама взяла мальчиков на матч – пусть малыши поболеют за отца.

– Дружная у них семья, правда?

– Да.

«И мы тоже могли бы стать прекрасной семьей», – подумала Эмили.

– Хочешь, закажем сегодня ужин из закусочной? – спросил он, копаясь в ящике.

– Конечно. – Она невольно улыбнулась. Джеймс всегда обсуждал с ней ужин, разбирая свое белье. Она уступила ему часть шкафа, и он хранил свои вещи с удивлявшей ее аккуратностью.

Эмили сидела на кровати, прислушиваясь к хлещущей в ванной воде. Сейчас он выйдет в джинсах, низко сидящих на бедрах, и с падающими на лоб мокрыми волосами.

Эмили погладила полинявшую голову медвежонка Ди-Ди. Как дать ему понять, что она любит его по-настоящему?

Нет, не сейчас. Не так скоро. Для начала у нее есть прекрасная новость.

Когда Джеймс вернулся – точно такой, каким она его себе представляла, – чисто вымытый, с влажными волосами и неотразимо мужественный, она поднялась ему навстречу и сказала, глядя прямо в глаза:

– Джеймс… Результаты моего анализа готовы. – Эмили улыбнулась и обрадовалась тому, что смогла придать улыбке как можно больше силы и уверенности. Ее глаза, еще измученные ожиданием приговора, лучились надеждой. – Представляешь… Меня больше не надо жалеть. У меня больше нет рака. Я… я здорова.

– О господи… – Джеймс так крепко прижал ее к груди, что она почувствовала биение его сердца.

– Мы должны это отпраздновать, Эмили! Как только твоя нога заживет, мы куда-нибудь поедем. Будем пить, есть и танцевать.

– И заниматься сексом, – напомнила она. – Самым великолепным сексом, какой только можно представить!

– Вот это моя девушка!

Джеймс подхватил ее на руки и закружил по комнате. Эмили вдыхала аромат его тела. Так пахнет лес в ветреный день – дым костра и мускус, высокие, крепкие деревья и веточки мяты.