Текст книги "Убийство в масонской ложе"

Автор книги: Мэри Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 12

Благородный сыщик хорошо выспался. Вэнь Чжан позволил себе разбудить его не в восемь утра, а много позднее. Только что прибыл старший инспектор. Сэр Малькольм спешно оделся, чего терпеть не мог. Для него процедура одевания по утрам была подлинным ритуалом, куда более значительным, чем церемонии масонов с Грейт-Куин-стрит.

– Господин полицейский сильно нервничает. Плохо со здоровьем, – заметил китаец.

– Приготовь нам завтрак, да посытнее. Это его успокоит!

Итак, двое наших друзей встретились снова – на сей раз за столом, украшенным булочками, гренками, джемом разных сортов и яичницей-болтуньей.

– Мои люди просмотрели счета главных действующих лиц, – сообщил Форбс. – Они все размещены в «Ливингстон-Банке». Любопытно, правда?

– У братьев такое может быть вполне… А состояние счетов?

– Банк процветает, да еще как, и ссужал кругленькие суммы и доктору Келли, и Уинстону Дину, и Энтони Хиклсу. Так что все они по уши в долгах.

– Все-все?

– Без исключения. Люди лейтенанта Финдли опросили Бронсона, директора банка, если помните. А он, оказывается, не в курсе, потому как этими счетами занимался лично Ливингстон.

– А перчатки, перевязи и прочее, что вы отправили в лабораторию на экспертизу?

– В Скотланд-Ярде как в банковском сейфе! – гордо заявил Форбс. – Но тут ничего особенного. Зато в самом храме святого Патрика двое наших кое-что откопали…

– Что же?

– Полиэтиленовый пакет, наверняка тот самый, где был передник восемнадцатого века. Он лежал в трапезной, за ведром с углем.

– Что еще?

– Пару белых перчаток вроде тех, что масоны надевают во время своих чудных церемоний. Перчатки были припрятаны под одним из светильников посреди ложи. Доктор Гарднер как раз сейчас их внимательно исследует, вот только зачем было их прятать? Ах да, на них вышиты инициалы – «М.В.»!

– Майкл Вогэм! Помните, Вогэм подменил перчатки покойного… Может, он же их там и припрятал, ведь на них должны были остаться следы цианида или мела, – предположил сэр Малькольм.

– Мела? Но при чем тут мел?

– Картина ложи… Она же была расписана мелом.

– Ну и что?

– Да нет, ничего. Простое замечание.

– Во всяком случае этот Вогэм подозрительный субчик! – Старший инспектор налил себе чаю, аккуратно намазал масло на гренок и прибавил: – Госпожу Ливингстон пригласили на десять утра – забрать гроб с телом…

– В новый Скотланд-Ярд?

– Да.

Сэр Малькольм поднял брови:

– Который час?

– Десять минут десятого.

– Прекрасно. Немедленно выезжаем в Блумсбери, к Ливингстонам!

– Но ведь госпожа Ливингстон с минуты на минуту отправится в Скотланд-Ярд…

– Вот именно! Я хочу спокойно расспросить горничную. Итак, едем. Дожуете бутерброд по дороге…

Форбс примирился с неизбежностью… или, вернее, с собственным желудком, потому как ясно понимал: до вечера ему вряд ли случится поесть, а если и случится, то наверняка в каком-нибудь экзотическом ресторане, где больше питаешься воздухом, чем снедью! Полицейская машина бойко несла их по Лондону. Улицы уже успели расчистить, так что на них не осталось никаких следов снега.

Дверь им открыла служанка.

– Мисс, – начал Форбс самым официальным тоном, на какой только был способен, – у Скотланд-Ярда имеются к вам кое-какие вопросы.

– Мадам нет дома. А хозяина, наверно, уже разрезали на кусочки…

– Не будем преувеличивать.

– А мне так хочется снова его повидать, пускай и разрезанного…

– Вы его очень любили? – спросил сэр Малькольм.

Девица слегка смутилась, но потом в простодушном порыве проговорила:

– Иногда… он давал мне десять шиллингов.

– За что?

– Ни за что. Просто так. Он был очень добрый. И, наверно, тоже меня любил. Вот так всегда – умирают самые хорошие.

– Мы все когда-нибудь умрем. Лучше скажите, какие отношения были у хозяйки с хозяином?

– Просто замечательные. Он то и дело разъезжал, а она жила себе своей жизнью.

– Что вы имеете в виду?

– Знаете, хозяин совсем не интересовался женщинами. Редко бывал дома. И хозяйке ничего не оставалось, кроме как… Ведь природа требует свое, правда?

– Конечно, конечно. И вы даже знаете, кого требовала природа хозяйки?

– Вы хотите сказать, с кем она проводила время?..

– В некотором смысле…

– О, скучать ей не приходилось, да и вряд ли придется. Пока хозяин был у себя в конторе или в отъезде, хозяйка принимала всяких там… а после говорила: «Прентис, – так меня зовут, – Прентис, я собираюсь в театр…» Мадам часто ходила по театрам. Но я-то знаю, что это за театры. Иной раз она возвращалась вся растрепанная. Понимаете, что я хочу сказать?..

– Как же вас понять, если вы до сих пор не назвали по имени ни одного из тех, кто частенько навещал хозяйку в отсутствие хозяина… – заметил сэр Малькольм.

– К ней хаживал господин Энтони Хиклс… Симпатичный такой, элегантный мужчина. Всегда давал мне на чай. Потом, был какой-то господин Вогэм. Правда, этот мне совсем не нравится. Он всегда приходит с цветами, а, когда уходит, на меня даже не глядит. Но я-то знаю, хозяйкин любимчик сюда не ходит. Она сама звонит ему, ну и конечно… Как тут не услышишь…

– И как же зовут того, кому звонит хозяйка?

– Белсон – вот как. Скажу по секрету, у них большая любовь… Она с ним так любезничает, ну просто ах! А еще они все время говорят про деньги.

– Может, его зовут Бронсон? – спросил сэр Малькольм, разом обратившись в слух. – А имя?

– Сирил. Она все время называет его то «дорогим Сирилом», то «малышом Сирилом». Как тут не запомнить.

– Точно, именно так зовут Бронсона. Досточтимый Дин называл его имя, когда мы были у него дома, – припомнил сэр Малькольм.

Форбс, в очередной раз поразившись памяти благородного сыщика, даже не счел нужным заглянуть в свой блокнот в мягкой обложке. Хотя записывал туда все, что говорилось при нем во время дознания. Но эту подробность он не отметил.

– Не он ли часом управляющий банком, и разве госпожа Ливингстон не говорила, что никогда не встречала его до того злополучного вечера в ложе? – спросил он.

– Она еще говорила, что муж сравнивал его с добрым, верным псом… – заметил сэр Малькольм. – И уверяла, будто не знает, что он масон. То-то и удивительно. Скажите, однако, мисс Прентис, а имя Кертни вам что-нибудь говорит?

– Кертни? Кажется, да… По-моему, он был другом хозяина. Одним из самых близких, я хочу сказать… Хотя подружились они не так давно. Погодите, он оставил свою визитную карточку. Она, наверно, все еще лежит в вазе при входе.

Девица быстро порылась в фарфоровой вазочке в форме раковины, стоявшей на круглом одноногом столике, извлекла оттуда визитную карточку и с гордостью протянула ее сэру Малькольму. На карточке значилось: «Джон С. Кертни. Эксперт-поверенный. 27, Томбридж-стрит. Лондон».

– Эксперт-поверенный! – воскликнул Форбс, глянув в свою очередь на карточку.

– Ну хорошо, мисс Прентис, благодарю, – быстро проговорил благородный сыщик. – Вы нам очень помогли. Едем в «Ливингстон-Банк»!

Как и все ведущие инвестиционные банки, он располагался в Сити. Это было изящное серое здание – судя по всему, XIX века. Наши друзья попросили о встрече с управляющим. Сирил Бронсон заставил себя ждать не меньше четверти часа. Наконец он появился – коротконогий, с не очень приятным лицом и короткими, стриженными под расческу волосами. Неужели госпожа Ливингстон, эта пылкая красотка, могла увлечься таким коротышкой? В нем угадывался дотошный бухгалтер, второразрядный клерк, непомерно гордый тем, что сумел возрасти до директорской должности.

– Господа, – важно произнес он, – кажется, я вас узнаю… Прошу ко мне в кабинет, проходите.

На двери кабинета, куда они вошли, все еще висела табличка: «Джон Ливингстон».

Коротышка уселся в черное кожаное кресло, где прежде, верно, сиживал его ныне покойный патрон, а обоих посетителей так и оставил стоять. Устроившись в удобной позе, он сцепил пальцы и осведомился:

– Чем могу, господа?

– Господин Бронсон, мы будем откровенны, – начал сэр Малькольм. – Вы давно знаете госпожу Элизабет Ливингстон?

– Супругу покойного Джона Ливингстона? Я увидел ее первый раз в тот вечер в храме святого Патрика. Да-да, в тот самый печальный вечер.

– А раньше вы никогда с ней не встречались? Даже на светских вечерах?

– Насколько помню, нет.

– Но вы общались по телефону…

– Госпожа Ливингстон сама мне звонила. А я – никогда.

– Зачем же она звонила?

– По денежным вопросам. Она женщина расточительная. Впрочем, сказать по правде, ей это позволительно.

– А что теперь?

Бронсон выпрямился в кресле:

– Банк, как видите, работает.

– И вы по-прежнему управляющий.

– Конечно. Даже больше чем когда-либо. Должен заметить, господин Ливингстон мало занимался делами.

– И предприятием руководили вы…

– К счастью!

– То есть?

– О, нехорошо так говорить о покойниках, но господину Ливингстону было не до банка… Если угодно, не его призвание.

– Какое же у него было призвание?

– Трудно сказать… Путешествия, роскошные отели…

– Только за этим он и разъезжал?

– Да еще как! Особенно любил Азию. Китай, Вьетнам… А последний раз был в Гонконге. Да, и в Маниле он тоже бывал.

– А разъезжал он ради удовольствия или по делам?

– Точно не знаю. Я мог судить только по гостиничным счетам да по карточкам «Америкэн Экспресс»… Я и сам был бы не прочь куда-нибудь податься – мир поглядеть.

– Госпожа Ливингстон ездила с ним?

– Никогда. Они жили как друзья-соседи, не больше. И то лишь когда он бывал дома!

– Расскажите о счетах членов ложи святого Патрика… – попросил старший инспектор.

– Мне и самому только недавно стало известно, что у них у всех есть в нашем банке счета дебиторов. Ваш офицер, собственно, и указал мне на это. Господин Ливингстон сам занимался этими личными счетами…

– Потому что все они – братья…

– Возможно, но не в том суть… Господин Уинстон Дин должен нам больше пятидесяти тысяч фунтов… У мэтра Куперсмита кредит больше чем на сто тысяч… С остальными примерно то же самое… Господин Ливингстон слишком легко обращался с деньгами своего банка!

Сэр Малькольм в свою очередь спросил:

– Вы знаете такого Джона Кертни?

– Нет. Знаю только, что он состоит в нашей ложе, но его самого там ни разу не видел.

– И никогда не слышали, чем он занимается?

– Кажется, он артист или что-то в этом роде…

– Может, музыкант?..

– Видите ли, господа, я в таких делах плохо разбираюсь.

– Мэтр Артур Куперсмит в самом деле числится адвокатом в «Ливингстон-Банке»?

Бронсон поморщился:

– Боже мой, нет! По рекомендации господина Ливингстона он действительно хотел было сунуть нос в наши дела. Но я не позволил. У нас закрытая организация, все люди проверенные, я сам их подбирал.

Сэр Малькольм продолжал:

– Уважаемый сэр, я вижу, вы человек весьма сведущий. И мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали в двух-трех словах о том собрании в ложе, когда умер Джон Ливингстон.

– Да тут особенно нечего говорить…

– Вы, кажется, играли роль одного из трех завистливых подмастерьев, которые должны были поразить Хирама каким-то рабочим инструментом…

– Все так. Я же должен был и поднять его после того, как он якобы умер – символически.

– А он умер по-настоящему.

– Я не сразу это понял и даже сейчас плохо себе представляю, что тогда произошло.

– Передник, господин Бронсон, передник!

– Ну и что? При чем тут передник?

– Вы что, ничего не заметили?

– Как же! Он был из музея. Господин Ливингстон обожал красивые тряпки, всякие украшения… И потом, видите ли…

– Господин Бронсон, – повышая голос, сказал сэр Малькольм, – только не надо басен про трубку с ликоподием. Нам все известно.

– Что именно?

– Кто пытался сжечь запон восемнадцатого века на одном из светильников?

Бронсон какое-то время колебался, потом ответил:

– Майкл Вогэм. Да-да, точно.

– А Досточтимый Дин помешал, так?

– Кажется, да, но в это время все суетились вокруг госпожи Ливингстон. Думали, смерть мужа будет для нее страшным ударом, хотя лично я так не думал.

– То есть как? – с любопытством спросил Форбс.

– Они даже не были супругами. Он – постоянно в разъездах. А она – в объятиях… Впрочем, лучше промолчу.

– Вы и так почти все рассказали! – настаивал старший инспектор.

Тогда Бронсон таинственно произнес:

– Спросите на Кингс-Кросс…

– В доме двадцать семь на Копенгаген-стрит, так? – уточнил сэр Малькольм.

Это был адрес Майкла Вогэма, цветовода, вырастившего изумительную «Элизабет-Мэри». Как бы то ни было, Бронсон встал, давая тем самым понять, что беседа закончена и пора прощаться.

– Ладно, – проговорил благородный сыщик. – Мы с вами, конечно, еще увидимся, господин Бронсон, и очень скоро, а пока мое почтение. Не сомневаюсь, с вами банк не пропадет.

Маленький человечек, явно довольный, проводил друзей-сыщиков до вестибюля, где стояла большая рождественская елка. На прощание Бронсон объявил сэру Малькольму:

– Решите когда-нибудь закрыть счет в своем банке, не забудьте про нас. Примем вас с большим почетом…

– Ах да, – сказал вдруг сэр Малькольм, – чуть не забыл! Кто из членов ложи ввел вас в их общество?

Бронсону такой вопрос пришелся явно не по душе. Он на мгновение задумался и наконец ответил:

– Бог мой, сейчас и не вспомню… С тех пор, знаете ли, столько воды утекло…

Друзья-сыщики не настаивали и на этом откланялись, а уже на улице Дуглас Форбс воскликнул:

– Ну не чудно ли? По-моему, если тебя принимают в клуб, уж имя-то своего крестного отца грех не запомнить!

– Наверняка Бронсона к масонству приобщил его патрон. А Бронсон, как вы, должно быть, заметили, его недолюбливал.

– Как и Элизабет Ливингстон!

– Наш голубчик Бронсон надел на себя костюм, который ему явно не по размеру, – заключил сэр Малькольм.

Глава 13

В полицейской машине, которая везла их к дому Питера Шоу, секретаря ложи, Дуглас Форбс сказал сэру Айвори:

– По-моему, у этого Бронсона рыльце изрядно в пуху. Даже не скрывал радости, оказавшись в кресле своего патрона. Не любил он его. А нам врал, что впервые увидел госпожу Ливингстон только вечером в день убийства. Они водят нас за нос на пару. Вспомните, что говорила горничная. Госпожа Ливингстон и Бронсон ворковали по телефону, как влюбленные голубки… Вот и сговорились убить муженька, чтоб не мешал.

– Чем же он им мешал?

– Супруги наверняка ссорились меж собой. И потом, Бронсон спал и видел, как бы занять кресло Ливингстона…

– А меня, – заметил сэр Малькольм, – куда больше занимают поездки нашего экстравагантного банкира. Обратили внимание, он повадился как раз в те страны, где бывал и Энтони Хиклс?

– Точно, в Азию.

– И почему Ливингстон ссужал деньгами своих друзей-приятелей? Хотелось бы верить, что им двигало только чувство масонского братства, но уж больно суммы большие!

Они подъехали к дому 142 на Эссекс-роуд, в квартале Айлингтон, где жил Питер Шоу. К их величайшему удивлению, его дом представлял собой одно из тех огромных современных зданий, где проживали отставные члены правительства. Друзья-сыщики нашли охранника, но тот так и не смог точно указать им номер квартиры журналиста. Наконец они поднялись на десятый этаж и оказались в глубине коридора, наполненного далеко не самыми приятными запахами. Друзья позвонили в дверь – им открыл Шоу.

Журналист предстал перед ними со всклоченными волосами, в домашнем халате и в тапочках.

– Извините. Я тут сижу пишу.

– Статью в «Обсервер»?

– Нет, роман для своего издателя. Договор есть, а вот вдохновения… Входите, прошу. Узнаю сэра Малькольма Айвори. Мы же оба состоим в Клубе графоманов, не правда ли?

Друзья-сыщики очутились в настоящем царстве хаоса. Сюда, судя по всему, никогда не ступала нога женщины.

– Простите за беспорядок… Берите стулья. Чем могу служить?

– Господин Шоу, – сказал Форбс, – мы расследуем дело о смерти Джона Ливингстона.

– Я так и думал. Прекрасный сюжет для романа… Убийца в масонской ложе! Чем не название!

– Уважаемый сэр, – начал сэр Малькольм, – какой темой вы занимаетесь в «Обсервере»?

– Азией. Хотя сам стараюсь бывать там как можно реже. Я больше люблю Африку.

– Вы, должно быть, сотрудничаете с тамошними корреспондентами?..

– Приходится.

– Какие у вас были отношения с Ливингстоном?

– Он был добрым братом и, кроме того, моим банкиром.

– Сколько у вас в непокрытом остатке на счете?

Столь неожиданный вопрос так удивил Шоу, что он на какое-то время даже лишился дара речи. Потом наконец сказал:

– О, я же вольный художник… Ливингстон всегда относился ко мне с участием. И дал краткосрочный кредит – десять тысяч фунтов. А я, похоже, его слегка просрочил.

– Господин Шоу, вы женаты?

– Нет, даже не представляю, чтобы мной понукала жена.

– А как насчет госпожи Ливингстон?

– Да я вообще первый раз ее видел в тот роковой вечер.

– Где вы познакомились с ее мужем?

– В баре на Пикадилли. Я был там со своим другом Куперсмитом. Мы разговорились и так, слово за слово, познакомились, а потом подружились. Отличный был малый.

– Когда это было?

– Не помню… Хотя постойте. Кажется, весной, три года назад.

– И тогда же вы вступили в ложу Досточтимого Дина?

– Да, по совету Джона. Дин был старым другом его семьи. И мы с Куперсмитом согласились.

– Вы интересуетесь масонством?

– Немного.

– Кто рассказал вам о том шотландском ритуале?

– Вогэм. Он большой знаток всяких таких вещей.

– А как насчет Азии?

– Зачем вам все это, сэр Малькольм?

– Мне казалось, – сказал благородный сыщик, – Вогэм, ко всему прочему, интересуется Китаем и Манилой, как и Ливингстон…

– Джон мотался туда в свое удовольствие. Он обожал путешествовать. Не то что я. Мне больше по душе сидеть у себя в конуре и пописывать. Игра воображения лучше всяких путешествий…

– Во всяком случае убийца Ливингстона тоже не был лишен воображения, – заметил Форбс.

– Как он умер? Вы установили? – поинтересовался Шоу.

– Вдохнул цианид. Яд попал на передник, который был на нем, – объяснил сэр Малькольм. – Помните, кто набросил ему на лицо передник?

Питер Шоу сделался мертвенно-бледным и, едва шевеля губами, пробормотал:

– Я. Но откуда мне было знать?.. Бред какой-то! Я, сам того не ведая, убил Джона!

– А кто велел сжечь передник?

– О, не знаю… Я был потрясен. Джон, мой друг, мой брат… Какой ужас! Кто же посыпал передник цианидом?

– Если б мы знали…

Журналист пошел налить себе виски и скоро вернулся со стаканом в руке.

– Господа, я сделаю все от меня зависящее, чтобы убийца был наказан! Только скажите, что делать?

– Говорить правду, – ответил сэр Малькольм. – За последнее время мы понаслушались столько лжи! Ваши братья-масоны так и норовили обвести нас вокруг пальца.

– Они это, наверно, от страха. Их можно понять…

– Скотланд-Ярд все прекрасно понимает, – торжественно изрек старший инспектор, – только никому не позволено держать нас за идиотов. Как говорит госпожа Форбс, моя супруга, во лжи правды больше, чем в самой правде.

– Надо же как интересно! – заметил сэр Малькольм. – Скажите, однако, господин Шоу, чем конкретно занимается мэтр Куперсмит?

– Он адвокат, занимается торговыми сделками.

– Какими именно?

– По-моему, что-то связанное с Дальним Востоком.

– И он туда же! – воскликнул старший инспектор. – У вас в ложе все ну просто спецы по Азии!

– Но это же логично, не правда ли? Ведь мы все связаны едиными узами…

– О, я и сам обожаю Азию, – признался сэр Малькольм. – И в молодости исколесил ее вдоль и поперек. Ну да ладно. Так о чем, бишь, новый ваш роман?

– Если честно, и сам не знаю. Не пишется чего-то! А издатель наседает. Он выдал мне аванс, понимаете?..

– Пожалуй, при новом патроне «Ливингстон-Банка» вам скоро придется расплачиваться по счетам…

– А кто он такой?

– Ваш брат Бронсон.

– Да уж, с ним шутки плохи. Придется просить Досточтимого Дина, чтоб замолвил за меня словечко.

– Желаю удачи! – сказал сэр Малькольм. – Да, кстати, господин Шоу, насколько мне известно, ваш личный врач – доктор Келли?

– Ну да.

– Странный тип…

– Ему в жизни пришлось несладко.

– Значит, – осторожно заметил сэр Малькольм, – на него вполне можно положиться?

Шоу удивился.

– Что вы имеете в виду?

– Уважаемый сэр, в таком деле, как наше, надо иметь обо всем как можно более полное представление. А это нелегко, когда тебе лгут на каждом шагу или пытаются утаить детали, которые могут оказаться очень важными. Вот вы, например…

– А я-то что утаиваю?

– Вы только что сказали, что впервые встретились с Элизабет Ливингстон на том злополучном масонском собрании…

– Так и есть.

– А нам сдается…

– Ах, ну да, теперь понятно! Это старый трепач Келли вам все разболтал! Как же я раньше-то не догадался, вы же процеживаете всех точно через сито! Ну хорошо! Я неравнодушен к Элизабет… Как вам сказать?..

– Вы ее любите, – подсказал сэр Малькольм.

– И только. Я имею в виду – не больше. Она ничего не знает. Однажды, год назад, я случайно повстречался с ней на коктейле для журналистов. Она на меня даже не обратила внимания. Вы, верно, думаете, я веду себя как мальчишка. Но, если честно, сам я никогда не осмелюсь с ней заговорить, понимаете?.. К тому же она любит другого, а я для нее никто – пустое место. В тот вечер в ложе она тоже на меня ни разу не взглянула.

– Кого же она, по-вашему, любит?

– Кого-нибудь вроде Энтони Хиклса или Майкла Вогэма. Или вроде того невидимки…

– Кертни?

– Да, вот именно… Хотя бы и его. Я же ничего о ней не знаю… Она такая женщина! Такая желанная… И такая недоступная! А Джону почему-то дома не сиделось…

– Мы понимаем, – сказал благородный сыщик, – и просим извинить нас за любопытство.

Спустя несколько мгновений наши друзья-сыщики снова оказались в лабиринте коридоров жилого правительственного дома.

– А он не в лучшей форме, – заметил Форбс.

– Еще один холостяк…

– Может, гомосексуалист?.. Уж больно странная у него любовь к госпоже Ливингстон!

– Может, от душевной простоты… Да и где ее найдешь, настоящую любовь, в наше-то время! Навестим-ка теперь мэтра Куперсмита. Он в нашем списке последний, не считая невидимку Кертни.

И они отправились в сторону Темзы. Адвокат проживал в доме 37 на Гросвенор-роуд, немного не доезжая до переброшенного через реку моста Вокс-холл-бридж. Артур Куперсмит, одетый в сюртук, встретил их довольно холодно. Судя по изысканно стилизованной деревянной обшивке стен, он питал пристрастие к старине. Стену в самой глубине его кабинета украшал огромный гобелен с изображением охотничьей сцены.

– Вы по поводу кончины Джона Ливингстона, как я догадываюсь…

– Точно. Насколько нам известно, произошло убийство, – заметил старший инспектор.

– Господа, хотя я очень занят, однако слушаю вас.

Слово взял сэр Малькольм.

– Уважаемый мэтр, вы, кажется, знаток континентального масонства…

– Некоторым образом… Вы только это и приехали уточнить?

– Не только, а, как говорится, все в целом. Итак, что вы думаете о том шотландском ритуале?

– Самый обычный ритуал, каких много, практиковался во Франции во второй половине восемнадцатого века.

– Так уж необходимо было использовать и передник того времени?

– Нет, но Ливингстону приспичило надеть именно его. Он сам отправился за ним в Великую Ложу и принес его оттуда.

– Вам показалось это излишним?

– Совершенно.

– А участие женщины в роли Вдовы?

– Мне хотелось изучить манускрипт, который обнаружил Вогэм. У нас были только экземпляры перевода, выполненного этим замечательным братом. Вы видели оригинал?

– Нет, – признался сэр Малькольм. – Мы не застали господина Вогэма дома.

– Ну да, он, кажется, в отъезде.

– А куда отправился, не знаете?

– Нет.

– Вернемся, однако, к ритуалу, с вашего позволения. Итак, должна ли в нем участвовать женщина? Это предусмотрено в подобных ритуалах?

– Вовсе нет. Я первый раз об этом узнал. Может, по уставу Мемфис… Меня наводит на такую мысль Исида…

– Понятно. Итак, к участию в ритуале было решено привлечь госпожу Ливингстон. Вы с ней знакомы?

– Не имел чести и, добавлю, счастья, поскольку она очень красивая женщина.

– Зато вы хорошо знали ее супруга.

– Я познакомился с ним благодаря Питеру Шоу.

– Где и когда?

– О, кажется, в баре на Пикадилли два-три года назад. А он познакомил нас с Досточтимым Дином, и тот пригласил нас вступить в его исследовательскую ложу.

– Ливингстону с самого начала была уготована роль Хирама?

– Он на нее очень рассчитывал. Мы с ним даже поспорили. И сейчас я об этом жалею.

– О чем именно вы поспорили, мэтр?

– Да так, вам это не очень интересно. Он уверял, что Хирама надо поразить между тремя светильниками. А я говорил, это нужно сделать возле южной колонны.

– Он тогда уже был в переднике восемнадцатого века?

– Погодите, сейчас вспомню… Нет, кажется, он еще не успел его надеть. В общем, в конце концов я уступил, и его поразили меж трех светильников, как он хотел.

– Свечи тогда горели?

– Мы зажигаем их перед каждой церемонией. В соответствии с континентальными обрядами.

– А в английских ритуалах вы ими не пользуетесь?

– Нет.

– Значит, вам пришлось их покупать.

– Досточтимый Дин сам занимался всеми этими вопросами. Прямо напротив здания Великой Ложи есть магазин масонских принадлежностей. И светильники, должно быть, там заказали ко дню открытия ложи.

– Что означают эти три светильника?

– Силу, Мудрость и Красоту.

– Вы женаты, мэтр Куперсмит?

– И не думал.

– Стало быть, и детей у вас нет.

– Естественно. Ваш вопрос не очень деликатен, вам не кажется, сэр Малькольм?

– Кажется, но это важно.

– Не понимаю почему!

– Уважаемый мэтр, я провожу трудное дознание и действую так, как мне нравится!

– Но не с помощью же бестактности!

Адвокат вышел из себя.

– Еще вопрос, – сказал сэр Малькольм, сделав вид, что не заметил, как побагровело лицо собеседника. – Если бы Ливингстона поразили с южной стороны, как вам того хотелось, его тело потом пришлось бы перенести на середину ложи и положить между светильниками?

– Ничего я не знаю и знать не хочу! – гневно вскричал Артур Куперсмит. – Какая разница, где бы его поразили, тут или там!

– Именно это мне и хотелось узнать… Благодарю вас, – сказал сэр Малькольм. – Идемте, Дуглас. Нам здесь больше нечего делать.

И, надевая шляпу, он направился к выходу из адвокатского кабинета. Однако на пороге вдруг повернулся и спросил:

– Ах, только что вспомнил… А этот господин Джон Кертни? Кто он на самом деле?

Артур Куперсмит сперва онемел от удивления. И потом проговорил:

– Кертни? Он наш брат по ложе.

– В день убийства его с вами не было, – заметил старший инспектор.

– Мы вообще редко его видим.

– Чем он занимается?

– Насколько мне известно, он работает по части международной торговли… Больше ничего сказать не могу. Да и человек он скрытный. Но почему вы о нем спрашиваете?

Друзья-сыщики ничего не ответили и откланялись, оставив Куперсмита в полном недоумении.