Текст книги "Убийство в масонской ложе"

Автор книги: Мэри Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 5

Сэр Малькольм проследовал за старшим инспектором в притвор ложи. Как только дверь за ними закрылась, он, не удержавшись, рассмеялся. Форбс, не понимая, в чем дело, воскликнул:

– Сэр, разве вы не поняли? Там, в комнатенке, скелет!

– Дорогой Дуглас, простите ради бога. Видите ли, этот кабинет называется у масонов комнатой для размышлений. Там они запирают кандидата. Оставляют его на часок-другой наедине с черепом или скелетом, чтобы он как следует поразмыслил о высшем смысле бытия.

Старший инспектор так и ахнул.

– Это правда? Но ведь скелет-то настоящий… Ну и обычаи у них, хуже не придумаешь!

– Идемте! Сейчас поглядим, что там такое.

Они вошли в кабинет. Помещение едва освещалось красной лампочкой, и скелета даже не было видно – о том, что он все-таки есть, оставалось лишь догадываться. Форбс включил карманный фонарик. На одной стене они прочли надпись: «Коли тебя привело сюда любопытство, входи!» А на другой, рядом с песочными часами, виднелось только одно слово «купорос». На полу друзья разглядели какой-то темный комок. Сэр Малькольм подобрал его и поднес к лампе. Это был изодранный в клочья, почерневший передник с синей перевязью.

– А вот и масонские принадлежности Ливингстона, – проговорил благородный сыщик. – Я так и думал.

Когда они вернулись в ложу, присутствующие все, как один, отвели глаза в сторону. Сэр Малькольм положил находку на плато Досточтимого и во всеуслышание спросил:

– Может, теперь вы все объясните?

Уинстон Дин, точно нашкодивший мальчишка, поднял на сэра Айвори испуганные глаза:

– Как глупо все вышло, – только и вымолвил он.

– Подробнее?

– Ну что ж… Как вам объяснить? Произошел несчастный случай, только какой именно, мы не поняли.

– Расскажите хотя бы то, что вы видели.

– О, все было так, как мы и говорили. Брат Джон перевоплотился в Хирама. А Вогэм, Бронсон и Келли – в трех подмастерьев, решивших погубить архитектора. Что они, собственно, и сделали.

– То есть как?

– О, сэр, своей настойчивостью вы ставите меня в довольно щекотливое положение! Ну хорошо: у них было символическое орудие. И каждый должен был им легонько ударить Ливингстона, один – по правому плечу, другой – по левому, а третий – под затылок. Все шло гладко, то есть, я хочу сказать, ничего страшного не случилось. Конечно, вам это может показаться несколько наигранным, даже ребяческим, но для нас важна каждая деталь…

– А что было потом, после того как трое братьев ударили Хирама? – спросил сэр Малькольм.

Дин откашлялся в кулак и продолжал:

– Когда пришло время, я спустился с престола и подошел к Джону, он стоял и ждал. Потом я слегка ударил его по лбу деревянным молотком – в знак собственно ритуального убийства. Поскольку он заранее знал все жесты и движения, то притворился мертвым и сам же лег на пол. Тут-то все и началось. В тексте сказано, что лицо кандидата надо накрыть передником. Мы так и сделали. Тут Джон как будто вздрогнул, правда, я вспомнил об этом только позднее, потому что дрожь была почти незаметна. Дальше Элизабет, перевоплощенная в Исиду, отправилась искать его по четырем сторонам ложи. Потом она подошла к телу – оно так и лежало на полу – и собралась его приподнять, ей помогали трое братьев, которые до этого изображали злодеев. Затем брат Хиклс взял трубку с ликоподием. Это его обязанность. Разжег как обычно и выдул горящий ликоподий, опять же все как обычно. Но, к нашему величайшему изумлению, передник на лице Джона вдруг вспыхнул. Уму непостижимо. Мы кинулись тушить огонь. Я сам снял с него передник, он уже превратился в лохмотья, а после сорвал перевязь, но наш друг даже не шелохнулся. Лежал мертвый. Так все и было.

– А дальше? – приглушенным голосом спросил сэр Малькольм.

– Дальше? Так вот, мы были до того потрясены и так испугались скандала… Только вообразите заголовки в газетах: «Загадочная смерть в масонской ложе!» Да и потом, Элизабет сама попросила все уладить по-тихому. Словом, мы решили отвезти тело домой в одной из наших машин. Правда, сперва надо было дождаться ночи. И вдруг, как назло, полиция. Тут-то мы, признаться, совсем потеряли голову. Странное дело, Скотланд-Ярд нагрянул как раз тогда, когда у нас стряслась беда!

– Кто из вас омыл лицо Ливингстону? – спросил благородный сыщик.

– Я, – признался доктор Келли. – У него на носу и на лбу были пятна – обуглившиеся лоскуты передника пристали к коже. Но сильных ожогов, как вы сами убедились, не было.

– А запах? Чем-нибудь пахло?

– Да, пахло как-то странно. Не бензином и не эфиром… Трудно сказать.

– Ладно, в лаборатории разберутся, а пока, насколько я могу судить, передник был пропитан каким-то ядовитым, легковоспламеняющимся веществом. Когда вы набросили ему на лицо передник, яд попал бедняге в нос и в рот, он вдохнул его и мгновенно отравился. Скажите, однако, раз уж вы признаете, что Ливингстон был в переднике, – он был в нем с самого начала вашего заседания?

– Нет, – ответил Хиклс, – он надел его, перед тем как перевоплотиться в Хирама. Сказать по правде, этот передник одолжили нам в музее Великой Ложи,[3]3
  Великая Ложа – территориальная организация, включающая в себя все символические ложи и всех масонов, находящихся на определенной территории; полностью суверенна и обладает полной властью в принятии решений на территории своей юрисдикции, однако не имеет права вмешиваться во внутренние дела других Великих Лож; возглавляется Великим Мастером.


[Закрыть] и мы вовсе не хотели его испортить. А все вон как вышло!

– Значит, ваш друг поменял свой собственный передник на этот.

– Да нет. Зная загодя, что ему придется надеть передник из музея, он оставил свой дома, – уточнил Хиклс.

– Допустим! А кто принес этот передник?

– Ливингстон и принес. Он сам ходил за ним в музей.

– Но зачем понадобился именно этот передник? – спросил Форбс.

– Нам казалось, его уже использовали в том самом ритуале, какой мы собирались опробовать, – пояснил Досточтимый.

– Как называется обряд? – поинтересовался сэр Малькольм.

– Это ритуал изначального шотландского устава, – ответил Майкл Вогэм, – и его до сих пор практиковали только молча. А появился он в восемнадцатом веке.

– В восемнадцатом! Значит, он был учрежден в Шотландии?

– Вот именно, этот исторический факт нам и предстояло проверить. Хотя, возможно, устав перешел к нам от французов. Во всяком случае, рукопись-то была на французском.

– И вы перевели ее у себя в ложе.

– Да, – подтвердил Вогэм, – я сам перевел текст, прямо с рукописи.

Сэр Малькольм, обращаясь ко всем членам ложи, громко заявил:

– Как я уже сказал, господа, теперь подозрение падает на каждого из вас. Вы все говорили неправду. И ваше очередное объяснение кажется мне не более убедительным, чем предыдущее. Знайте же: я тщательно проверю показания каждого из вас и в конце концов узнаю правду. Произошло убийство, и, насколько я могу судить, вы все, хочется вам того или нет, несете за это ответственность или же являетесь его соучастниками. Вам еще повезло, что я не обвиняю вас в сокрытии улик и лжесвидетельстве. Кто тут у вас секретарь?

– Я, – сказал Питер Шоу.

– Покажите книгу записей. А вы, господин Дин, сложите, пожалуйста, на плато все экземпляры устава. Ну, а перед тем как вы разойдетесь, полицейский офицер перепишет все ваши данные и адреса.

Сухой тон сэра Малькольма лишал членов ложи всякого желания с ним пререкаться. Они друг за другом вышли из ложи и спустились на первый этаж, где Финдли переписал их данные, включая адреса. Однако перед уходом Досточтимый Уинстон Дин подошел к сэру Малькольму и сказал:

– Сожалею, что мы встретились при столь странных обстоятельствах, но знайте: на меня в этом злополучном деле выпадает весьма незавидная роль.

– Что вы имеете в виду?

– О, я, как видите, совсем стар. А вся эта молодежь… Франкмасонство уже не то, что прежде. Но, как сказано в Писании, ищите и обрящете.

С этими словами сгорбленный председатель удалился.

Глава 6

Дуглас Форбс всегда восхищался сэром Малькольмом – его изысканными, благородными манерами, несравненной логикой и памятью. Но в этот вечер он был особенно удивлен тем, с какой легкостью его друг провел дознание в столь подозрительном месте. Поэтому, когда сэр Малькольм предложил ему пообедать вместе в каком-нибудь ресторанчике в Сохо, старший инспектор несказанно обрадовался. Они только что опечатали дверь храма и с удовольствием собирались покинуть это злополучное место.

Снег уже не шел, и на земле он мало-помалу превращался в грязь. Однако атмосфера в Лондоне была благодушная и радостная, ведь близилось Рождество. Ярко освещенные витрины магазинов соседствовали с расцвеченными электрическими гирляндами фасадами ресторанов, у дверей которых красовались увешанные игрушками елки. Уличные мальчишки, прильнув носами к витринам, глядели во все глаза на их содержимое, а взрослые, кутаясь в шарфы и воротники, спешили по домам, где их ожидали приятные хлопоты, связанные с подготовкой к послезавтрашнему рождественскому ужину.

– Куда бы вам хотелось пойти, дорогой Дуглас? К пакистанцам, марокканцам или китайцам?

В Сохо было превеликое множество диковинных ресторанов, и сэр Малькольм обожал их, тем более что в молодости он немало странствовал по свету. И сохранил в памяти дивный аромат пряностей, необыкновенных кушаний и редких напитков. Старший инспектор, хоть и не одобрял кулинарных пристрастий друга, никак не мог отказаться от чести разделить с ним обед. Да и потом, у него накопилось к нему столько вопросов!

– На ваше усмотрение, сэр Малькольм…

– Ну хорошо, тогда пойдем отведаем мешуи.[4]4
  Мешуи – арабское блюдо из зажаренного на огне барашка.


[Закрыть] Или, может, вы предпочитаете тажин?[5]5
  Тажин – североафриканское блюдо, рагу из баранины и курятины.


[Закрыть] В двух шагах отсюда есть превосходный марокканский ресторан.

Дуглас согласился, хотя и понимал, что его ирландскому вкусу предстоит выдержать серьезное испытание особенностями варварской кухни. И вскоре они вошли в просторный, ярко освещенный зал ресторана «Марракеш», где их встретил метрдотель в джеллабе.[6]6
  Джеллаба – долгополый халат с длинными рукавами и капюшоном.


[Закрыть]

На эстраде размещался арабский оркестр, и наши друзья попросили посадить их подальше от музыкантов, чтобы можно было спокойно поговорить. Их усадили на низенькие сиденья за круглый стол с медной чеканной столешницей и поставили на нее неизменные анисовую водку и оливки.

– Дуглас, рекомендую начать с бриуатов.

– Это еще что такое?

– Такие колбаски в оболочке из уарки, нашпигованные кефтой – остро приправленным фаршем из рубленых мозгов и мяса. Честное слово, пальчики оближете.

Форбс осведомился и насчет уарки, рассчитывая на совершенно четкий ответ:

– Уарка? Да это слои пастильи.

Он больше ни на чем не настаивал и позволил пичкать себя кускусом с изюмом и турецким горохом, цыпленком по-мароккански, фаршированным лимоном, тажином и прочими блюдами непонятного происхождения, которые только и успевал подносить официант в красном френче и белых перчатках. Довольный тем, что ему не пришлось отведать аронника и бараньей требухи, он в конце концов увидал перед собой тарелку, содержимое коей предпочел не знать. Но сэр Малькольм уже завел разговор о смерти банкира Ливингстона.

– Понимаете, дружище, трудности, ожидающие нас в связи с этим делом, обусловлены крепчайшими узами братства, на которых зиждутся масонские традиции. Франкмасоны связаны меж собой клятвой круговой поруки. Больше того, если им отдают приказ свыше, они исполняют его, глазом не моргнув.

– Иначе говоря, это своего рода мафия…

– Внешне как будто так и есть. Их кодекс чести, по сути, основан на библейской традиции, а приобщили их к ней просвещенные мужи еще в средние века. И у них была сокровенная надежда изменить общество – сделать его исправным и совершенным. Многие наши политики, консерваторы и лейбористы, состоят в масонских ложах. Уинстон Черчилль тоже был масоном. Сейчас же у них великий мастер – герцог Кентский.

– Как же Скотланд-Ярду совладать с этими субчиками?

Благородный сыщик рассмеялся:

– Дорогой Дуглас, масонов хватает и в Скотланд-Ярде!

– Вы точно знаете?

– Ну, разумеется. И в Букингемском дворце. Да везде!

Внезапно мир Форбса пошатнулся. И, чтобы привести его обратно в равновесие, инспектор изрядно хлебнул из бокала, после чего спросил:

– Не рискую ли я карьерой в эдаком деле?

Подобная навязчивая мысль возникала у него всякий раз, когда преступление совершалось в высшем обществе. Он прекрасно знал, что у королевского советника Уотерхауса есть личный кабинет на том же этаже, что и у начальника Скотланд-Ярда, и советник непременно сунет нос в дело, в котором замешан какой-нибудь отпрыск знатного рода или представитель буржуазной верхушки.

– В самом деле, – заметил сэр Малькольм, – если Ливингстона, как я думаю, действительно убили, нам никак не избежать широкой огласки. Он владел одним из крупнейших инвестиционных банков в Сити. Для газет это лакомая тема. Впрочем, из меня эти борзописцы не вытянут ни единого слова. Сами знаете, я их терпеть не могу! Нет уж, от меня они ничего не добьются!

– Но как от них скроешь, что убийство произошло в масонской ложе?

– О, в этом смысле не стоит беспокоиться! Среди газетчиков масонов не меньше, чем среди финансовых воротил, так что и те и другие будут держать язык за зубами. Ливингстон, скажем, умер у себя в клубе. К чему уточнять, в каком именно? Помните епископа, которого угораздило отдать Богу душу в публичном доме? Так вот, дом терпимости взяли и целомудренно переименовали в «его любимый клуб». Забавно, правда?

– Не очень.

– Вам, дорогой Дуглас, не хватает чувства юмора и, может, сострадательности. Ну, как вам бриуаты?

– Честно признаться, намного лучше, чем я думал. А как вам супруга жертвы? Я-то сам ее почти не видел.

– Очаровательная! Намного младше мужа. Никак не дал бы ей больше тридцати. Она сильно переживала, и, похоже, совершенно искренне. Думаю, ее особенно потряс театральный антураж смерти. Трубка с ликоподием – придумка режиссера. В последнем сезоне в театре Барбикан Мефистофель вышел из пламени, выпущенного точно из такой же странной штуки. Безвкусный трюк, и совершенно неуместный. Только музыку испортил. Но, как бы там ни было, передник Ливингстона мог загореться лишь в том случае, если его пропитали легко испаряющимся и воспламеняющимся веществом. Мне не терпится узнать, что же это за вещество, и понять, каким образом оно попало на ткань, ведь этого никто не заметил…

– Завтра же утром отправлю в лабораторию все, что от него осталось, – сказал Дуглас Форбс. – Доктор Гарднер займется этим делом лично.

– Очень на него рассчитываю. Здесь явно кроется какая-то тайна, и без химии тут не разобраться. Но, возвращаясь к супруге жертвы, я заметил, что Энтони Хиклс выказывает ей особые знаки внимания.

– Верно. Да и сам он довольно симпатичный. Думаете, любовник?

– Это уж слишком! Здесь другое странно. Женщина, без которой не может обойтись масонский ритуал, – просто поразительно! Надо будет внимательно посмотреть изъятый у них уставной текст и понять, что к чему.

– Объясните хотя бы, что означает у них «устав»? – спросил Дуглас Форбс.

– Среди прочего – церемонию, во время которой масоны используют свои символы.

– Какие такие символы?

– Ну, скажем, храм царя Соломона для них символ совершенства, а убийство Хирама – символ смерти и воскрешения.

– О-о! – протянул старший инспектор. – Вот так дела… И впрямь странные…

Подобные объяснения еще больше затуманили его разум. И, подумав немного, он спросил:

– Простите, сэр, а что означают эти звания – первый страж, второй?..

– Эти названия восходят к далеким временам, когда масоны с особым тщанием следили за строительством храмов. Теперь же они следят лишь за точным соблюдением ритуальных церемоний и обучением новообращенных.

– Чему же обучаются эти новообращенные?

– О, – рассмеялся сэр Малькольм, – в том-то и секрет! В сущности, проходят нравственное обучение. То, что у масонов называется посвящением.

– Господи! – воскликнул Форбс. – Ничего не понимаю, а как по-вашему, сэр, нет ли тут чего-нибудь предосудительного?

– Здесь, как и везде, есть хорошие стороны и плохие.

– Они все были в траурных костюмах. Чудно, правда?

– У масонов, если иметь в виду мужчин, это своего рода ритуальная униформа. Символически они несут траур по Хираму. И тут нет ничего странного. Но зачем вдову было облачать в настоящий траур? Вот что занятнее всего…

Старший инспектор задал другой вопрос:

– Какая же связь между так называемым Хирамом и Исидой?

– О, – снова усмехнулся сэр Малькольм, – думаю, французы, придумавшие этот устав, под Хирамом имели в виду Осириса, а он был супругом Исиды!

– Да уж, сэр, для вас, похоже, в этом деле нет секретов! А мне все это кажется полной белибердой! И все же члены этой организации далеко не простаки, раз уж, как вы говорите, среди них были и есть политики и полицейские, не говоря уже об Уинстоне Черчилле и герцоге Кентском.

Друзьям подали тажин из ягненка, и они приступили к нему молча. Потом сэр Малькольм продолжил:

– Меня другое удивляет. Отопление…

– Какое отопление, сэр?

– Вы, конечно, заметили, что маленькое здание, где помещается ложа, обогревается автоматической системой – от очень старого котла, который топят углем. В трапезной, если вы видели, стоял жбан с углем.

– В самом деле, а еще слышался гул.

– Тогда почему, спрашивается, после того как случилась беда, наши масоны не бросили передник с перевязью в огонь – уж если они хотели все скрыть, – а припрятали вещички в комнате для размышлений?

– Может, они не хотели от них избавляться и думали, мы их не найдем, а после надеялись сами во всем разобраться. Они, кажется, здорово удивились, когда увидели, что передник загорелся.

– Думаю, тут вы правы, Дуглас. Кто-то из членов ложи задумал убить Ливингстона, пропитал передник чрезвычайно токсичным веществом, чтобы отравить банкира, но убийца не знал, что вещество это, ко всему прочему, легко воспламеняющееся. Для него это полная неожиданность, тем более что пламя привлекает внимание к переднику. Ведь он-то рассчитывал, что все подумают на сердечный приступ. Тогда он, должно быть, незаметно изъял передник. На самом деле ловко придумано. Но внезапная смерть настораживает членов ложи. Доктор Келли – а он совсем не дурак – понимает, что Ливингстон умер странной смертью. Начинается спор. Тогда, не исключено, кто-то из них тайно вызывает полицию. И что же? Большинство в конце концов решает скрыть трагическое происшествие и, как только совсем стемнеет, увезти тело Ливингстона к нему домой. Но наши масоны – люди справедливые, они решают сами докопаться до причины столь странной смерти: исследовать лоскуты от передника и понять, что же произошло на самом деле. Но тут в дверь стучит лейтенант Финдли. Наши братья в ужасе. Они второпях прячут передник с перевязью в комнате для размышлений. Келли омывает лицо жертвы, чтобы уничтожить все следы, – по крайней мере, он на это рассчитывает! Потом братья стараются не допустить, чтобы полиция совала нос в это дело…

– Похоже, так оно и есть. Выходит, они подозревают кого-то из своих.

– Разумеется. Но поскольку они друг другу братья, не могут взять в толк, как один из них осмелился совершить подобное злодеяние. Они сомневаются, надеясь, что Ливингстон, быть может, действительно умер от сердечного приступа в результате глубокого переживания. Люди охотно закрывают глаза на вещи, опасаясь худшего. Ну да ладно, вернемся к нашему ягненку.

– Госпожа Форбс, моя супруга, непременно должна отведать это блюдо, а то, по ее словам, ничего съедобного, кроме как в Великобритании, нигде больше нет…

– Эх, дружище, так же и с франкмасонством. Не верь ушам своим…

Тут взоры посетителей ресторана, все, как один, обратились на эстраду. Там на узкой световой дорожке от прожектора появилась танцовщица и начала исполнять восточный танец, самый что ни на есть откровенный. Старший инспектор спросил благородного сыщика:

– Думаете, старшему офицеру Скотланд-Ярда пристало глядеть на такое?

– Вы же сейчас не на службе, как я понимаю…

– Правда ваша, только я беру свои слова обратно. Ни за что на свете не поведу госпожу Форбс, мою супругу, в такое заведение. А то подумает, что я не вылезаю из злачных мест, и выцарапает мне глаза!

Глава 7

Когда сэр Малькольм вернулся в свою квартиру на Уордор-стрит, его встретил верный Вэнь Чжан; он отогрелся у камина, заранее растопленного заботливым китайцем, после чего, уютно устроившись в кресле-качалке с бокалом шотландского «Талискера», хотя было уже за полночь, добрый час изучал отпечатанный на машинке текст устава, название которого значилось в верхней части первой страницы: «Изначальный Шотландский Устав. Восхождение на третий градус. Перевод на английский брата Вогэма».

Это было описание одного из ритуалов, в котором, как сэр Айвори читал еще в отцовских книгах, могла участвовать женщина. По уставу она называлась Вдовой или Исидой, и ей отводилась роль, о которой уже говорил Досточтимый Уинстон Дин. Она искала тело Хирама по четырем сторонам ложи и в конце концов находила его: он лежал распростертый на черно-белом плиточном полу – масоны называют это «мозаичным полом». Затем она помогала ему подняться.

Сэр Малькольм Айвори внимательно просмотрел и секретарскую книгу записей, предоставленную ему Питером Шоу. Там в самом начале перечислялись имена и должности офицеров ложи номер 3014 на день ее основания:

«Дост. Уинстон Дин, Почтенный председатель.

Энтони Хиклс, Первый страж.

Джон Ливингстон, Второй страж.

Артур Куперсмит, Оратор.

Питер Шоу, Секретарь.

Сирил Бронсон, Обрядоначальник.

Стэнли Келли, Покрывающий.

Майкл Вогэм, Привратник.

Джон Кертни, Стюард».

Благородный сыщик остановился на последнем имени. Джона Кертни, состоявшего в ложе, в вечер убийства в храме не было. Во всяком случае его никто не видел и его имени не упоминал. Потом сэр Малькольм задумался, кто такой оратор, поскольку никак не мог вспомнить такое звание. И он решил уточнить это при первой же возможности. Затем сыщик отправился в спальню и лег в постель, не забыв глянуть на набросок, который он сделал с рисунка на Чертежной доске ложи.

Ночью сэру Малькольму приснился странный сон. Он оказался в масонском храме. И Джон Ливингстон представил ему кого-то косматого, в рубище, кашлявшего так, что душа разрывалась: «Вот старый мой друг Кертни, знаток шотландских замков. У него самого их целая сотня». Потом появился Досточтимый Дин и воскликнул: «Не слушайте россказни Джона! Он все врет. Врет…»

Благородный сыщик проснулся около 8 часов и на мгновение задумался, что бы мог означать его бессвязный сон, после чего, решив непременно разузнать о Кертни, он занялся утренним туалетом. А около 9 часов в дверь уже звонил старший инспектор.

– Видите, Вэнь Чжан приготовил нам великолепный китайский чай «Тегуаньинь» сорта улун…

Форбс, конечно, ничего не видел, но с радостью готов был выпить чего-нибудь горячего: за окном опять валил снег. Позавтракав, друзья отправились к госпоже Ливингстон в полицейской машине, мчавшейся, по просьбе благородного сыщика, очень быстро. Хотя обычно, когда ему приходилось вести дознание, сэр Айвори опасался быстрой езды больше чего бы то ни было.

Вдова проживала в Блумсбери, на углу Грейс-Инн-стрит и Клеркенуэлл-роуд, в роскошном особняке викторианской эпохи с горделиво возвышавшимся фасадом. В дом сыщиков впустила горничная с красными от слез глазами. На вид ей было лет двадцать, она была в довольно коротком черном платье и в белом переднике с кружевами.

– Вы и представить себе не можете, какое у нас горе… – проговорила она навзрыд. – Хозяин умер, а тело нам так и не передали.

Узнав, что Форбс из Скотланд-Ярда, девушка улыбнулась:

– Вы, наверно, пришли к мадам… Бедная, ей очень плохо!

Горничная проводила их в просторную «французскую» гостиную – в ее убранстве сэр Малькольм сразу узнал стиль Людовика XVI, – и вскоре к ним присоединилась госпожа Ливингстон. На ней было довольно скромное черное платье, плотно облегавшее ее точеную, как у юной девицы, фигуру. А изящество тонкой шеи подчеркивало жемчужное колье. Как успел разглядеть Форбс, это была действительно очень красивая женщина. Она предложила друзьям сесть в кресла с лировидными спинками, а сама устроилась полулежа на обитом шелком диванчике. Богато смотрелись и мебель, и картины на стенах, изображавшие любовные сцены из жизни мифологических героев.

– Я ждала вас, – проговорила она тонким голоском.

– Простите, что нагрянули вот так, сразу после постигшего вас несчастья, – извинился старший инспектор. – Долг службы…

– Прекрасно понимаю. Нужно найти виновного, не так ли?

Слово взял сэр Малькольм:

– Как я понимаю, вы уверены, что произошло убийство.

– А что же еще? Несчастный случай? Простой сердечный приступ? Не верю. У мужа было отменное здоровье. Ему не было и сорока…

Следуя своему методу, сэр Малькольм задавал вопросы неожиданно, стараясь ввести собеседника в замешательство. Так, он вдруг спросил:

– Ваш муж давно состоял в ложе Досточтимого Дина?

– Со дня ее основания, вот уже два года.

– А вы сами, мадам, случайно не имеете отношения к масонам?

– К чему скрывать? Я состою в смешанной ложе, она называется «Право Человека».

– Потому вы и согласились участвовать в шотландском ритуале?

– Я совсем не хотела в нем участвовать. Но Джон очень настаивал. И я в конце концов согласилась, правда, неохотно – у меня было нехорошее предчувствие.

– Простите за прямой вопрос, но как вам кажется: ваш муж умер сразу же, как только ему накрыли передником лицо, или чуть погодя?

– Мне показалось… О, даже не знаю… Не могу сказать… Я тогда обходила вокруг ложи, как будто искала его тело.

– Вы хорошо знаете этих господ из ложи?

– Досточтимый Дин – старый знакомый моего супруга. Он-то и привел его в это общество. Энтони Хиклс и Майкл Вогэм наши близкие друзья. Остальных я видела первый раз.

– Вам говорит что-нибудь имя Кертни?

– Кертни! Ну конечно! – воскликнула госпожа Ливингстон. – Он был Джону самым близким другом.

– Насколько мне известно, он тоже состоит в ложе, – заметил сэр Малькольм, – однако вчера мы его там не видели.

– Его сейчас нет в Великобритании.

Дуглас Форбс пометил у себя в блокноте в мягкой обложке: «Уточнить у сэра Малькольма насчет Кертни».

– Он служит в банке?

– О нет! Он музыкант. Его Джон приобщил. Джон любил молодежь, жизнь, искусство. Он познакомился с Джоном Кертни во время его гастролей. Ведь Кертни, да будет вам известно, знаменитый пианист…

Она отвечала с явным старанием. Эта женщина была очаровательна, даже несмотря на перенесенное ею горе. И Форбс с сожалением смотрел, как сэр Малькольм терзает ее своими расспросами.

– У вас есть дети?

– Увы, нет. Муж… как вам сказать? Мне очень хотелось детей… Но Джону было не до того. Дела, разъезды, ложа и все такое прочее… Мне порой было так одиноко, хотя, если честно, я по этому поводу не особенно переживала.

– Ваш супруг изрядно преуспел на банковском поприще. Он сам основал банк?

– Банк перешел к нему от отца и деда.

– Они живы?

– Нет. Оба умерли. Муж сам всем заправлял. Правда, на некотором расстоянии.

– У него разве не было управляющего?

– Был. Кстати, вчера вечером вы его видели. Небезызвестный Сирил Бронсон. Он у них обрядоначальник. Маленький такой, стриженный под расческу. Я видела его впервые… Джон рассказывал о нем словно о добром верном псе. Я и не знала, что он масон.

– Значит, встреча с ним была для вас неожиданностью…

– Да и нет. Муж считал, только масонство может сплотить людей…

– А вы?

– Если начистоту, я не очень-то верю во все эти идеалы. Хотя с удовольствием хожу в свою ложу время от времени. И за чаем или обедом с радостью встречаюсь с интересными людьми. Только и всего.

– Расскажите немного о докторе Келли.

– Его я не знаю. Я же говорила, что вчера видела его первый раз.

– Он осматривал вашего мужа…

– А, потом… Действительно. Да, это он омыл ему лицо. Какой ужас!

– Расскажите, что произошло с той минуты, как скончался ваш супруг, до моего появления в ложе.

– Дайте вспомнить… Эти господа были сильно озабочены. Они думали отвезти тело тайком, не сказав никому ни слова, как это у них принято. Потом в дверь постучала полиция… И они начали спорить, что же делать. Они не понимали, кто еще мог узнать о том, что случилось. Это и правда было очень странно. Ведь во время ритуала никто из ложи не выходил.

– Даже вы?

– А зачем?

Подумав немного, благородный сыщик вдруг спросил:

– Насколько я успел заметить, в ложе не слышно, что происходит снаружи, только шум отопления. Кто же услышал, как лейтенант Финдли стучал в дверь?

– В это время мы уже были внизу, пили чай. Энтони Хиклс дал мне виски, чтобы я немного успокоилась. И тут раздался стук. Не помню, кто из них пошел посмотреть.

– А кто принес передник, который был на вашем муже?

– Он сам. Он взял его на время в Великой Ложе тем же утром. Красивый, широкий, атласный, с вышивкой в виде храма с двумя колоннами. Его пошили, наверное, в восемнадцатом веке.

– Во Франции?

– Не исключено. Джону он очень понравился.

– Ваш муж сам принес передник в ложу? В сумке?

– У Джона был чемоданчик для всяких масонских принадлежностей. Он вытащил свой собственный передник и вместо него положил тот.

– Дома?

– Да, здесь.

– А по приходе в храм?

– Он достал его из чемоданчика и положил на стул. И надел только перед тем, как перевоплотиться в Хирама.

– Ему кто-нибудь помогал?

– Понимаю ваш вопрос и отвечу – нет. Никто не помогал. Он один подошел к стулу, где лежал передник. Сам надел его и вышел в нем на мозаичную мостовую, там его символически поразили трое подмастерьев. Потом с престола сошел Досточтимый брат Дин, подошел к нему и прикоснулся к его лбу молотком. И Джон, по уставу, упал.

– Кто накинул ему на лицо передник?

– Не знаю. В это время я пошла в обход вокруг ложи, как мне велели. Я же была Исидой и искала Осириса.

– Еще один вопрос: вы знаете, что означает слово «оратор»?

– Да. Это тот, кто произносит речи перед публикой.

– Разве у масонов есть такая должность?

– Не знаю. Во всяком случае только не в английских уставах. Я предпочитаю следовать «Уставу Усовершенствования».[7]7
  Главная организационная структура Древнего и принятого шотландского устава, основанная на чистейших масонских принципах.


[Закрыть]

– А покрывающий и привратник?

– Ах, ну да, такие у нас имеются. Но почему вас это интересует?

– Видите ли, тут все может быть важно… Кстати, вы только что сказали, что ваш муж был человек занятой и много разъезжал. Это правда?

– Правда. Ему особенно нравилось бывать в Азии.

– В Китае?

– В Китае, в Японии, а последнее время и в Бирме.

– По работе?

Элизабет Ливингстон на мгновение задумалась, закусила губу, а потом как-то сухо ответила:

– Я, знаете ли, не была с ним ни в одной поездке.

– Не любите путешествовать? – вдруг удивленно спросил Форбс.

– Нет, конечно, люблю! Но как вам сказать? Джон не хотел смешивать супружескую жизнь и поездки.

– Почему же? – решил уточнить сэр Малькольм.

Госпожа Ливингстон опустила глаза, взглянула на свои туфли и вдруг, метнув огненный взгляд на благородного сыщика, бросила:

– Разве у меня не может быть личной жизни?!

– Ну хорошо, благодарю вас, – сказал сэр Малькольм, вставая. – Если у старшего инспектора нет больше вопросов…