Текст книги "Синдром Анастасии"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Реза Патель заметил брошенный Джудит взгляд в сторону столика. Ему было ясно, о чем она подумала. Внезапно он почувствовал огромное облегчение, поняв, что знает теперь, как ей ответить.

– Вы пришли ко мне на прошлой неделе из-за непрекращающихся галлюцинаций, которые я скорее бы назвал прорывами в подсознание. Этот процесс продолжается, хотя, возможно, и в несколько измененном виде. Вчера вы снова собирались пойти в Центральное регистрационное бюро. Один раз вас уже постигло там разочарование. С большей долей вероятности можно предположить, что вы отправились туда и снова просмотрели регистрационные книги. И опять без всякого успеха. Тогда-то, думаю, ваш мозг и прибег опять к той тактике, которая стала ему сейчас столь знакома, заставив вас обо всем забыть. Джудит, мне кажется, сегодня вы обнаружили нечто весьма важное. Возможно, фамилия, которую вы пытались произнести, была действительно не Марриш, а Парриш, или какая-то другая, очень на нее похожая. Прошу нас, дайте себе еще один шанс. Обращайте внимание на все необычное. Галлюцинации, чувство потерянного времени, имя или мысль, мелькнувшие вдруг у вас в голове. Когда мы пытаемся проникнуть в подсознание, мозг наш часто отвечает нам весьма странным образом.

«Да, в том, что он говорит, что-то есть», – подумала Джудит, и тем не менее спросила:

– Значит, ни сам сеанс гипноза, ни наркотик, который вы мне вкололи, не могли вызвать подобной реакции?

Ребекка сделала вид, что изучает блок дистанционного управления, который все еще был у нее в руке.

Реза Патель поднял глаза и взглянул прямо в лицо Джудит:

– Конечно же, нет.

Когда за Джудит закрылась дверь, он повернулся к Ребекке и с отчаянием в голосе спросил:

– Что еще я мог ей сказать?

– Правду, – спокойно ответила Ребекка.

– Какой смысл был ее пугать?

– По крайней мере, ты бы ее предостерег.

От Пателя Джудит отправилась прямо домой. Не желая рисковать, она решила не ходить сегодня в Центральное регистрационное бюро. Вместо этого она сразу же села за стол, разложив перед собой все свои блокноты. (Старая пишущая машинка, как всегда, стояла у нее под рукой, слева на маленьком столике. Она работала, не прерываясь, до двух часов, откровенно радуясь тому, что сегодня ей пишется так легко. В два часа она поспешно заварила себе чай, сделала сандвич и, поставив все на поднос, возвратилась к столу. Возможно, она успеет напечатать еще одну главу, мелькнула в голове у нее мысль. Обед со Стивеном был назначен сегодня на довольно позднее время.

В половине пятого она начала перепечатывать свои записи о суде над депутатами парламента, подписавшими королю смертный приговор:

«Возможно, некоторые скажут, что суд над ними был справедливым и рассмотрению их дела было уделено даже большее внимание, чем проявили они сами когда-то по отношению к своему королю. Они стояли в переполненном зале суда, осыпаемые насмешками роялистской толпы, твердо повторяя один за другим, что они поступили так, как велела им их совесть, и что они верят, что их Бог будет к ним милосерден»…

Она уронила руки на колени. Шрам у основания ее большого пальца снова стал ярко-красным. Джудит отодвинула назад кресло и взглянула на часы. У нее, кажется, была назначена какая-то встреча…

Леди Маргарет поспешила к стенному шкафу и, протянув руку, вытащила из дальнего угла свою зеленую накидку. «Ты думала, тебе удастся спрятать ее от меня, Джудит», – подумала она, усмехнувшись. Она застегнула накидку у ворота, но прежде чем накинуть капюшон, закрутила волосы в узел на затылке. Забежав на мгновение в комнату за большой сумкой Джудит, которую та носила через плечо, она нашла черные очки и вышла из квартиры.

Роб ждал ее у себя в комнате. На подоконнике стояли две нераскрытые банки пива.

– Ты опоздала, – недовольно проворчал он.

Леди Маргарет кокетливо ему улыбнулась:

– Не по своей вине. Мне не всегда легко уйти незамеченной.

– Где ты живешь, дорогуша? – спросил он, снимая с нее накидку и обнимая ее.

– В Девоншире. Ты принес то, что обещал?

– Не спеши, дойдем и до этого.

Час спустя, лежа рядом с ним на смятой постели, Маргарет внимательно слушала его объяснения:

– Ты можешь в секунду взлететь с этой штукой на воздух, так что запоминай. Я принес тебе достаточно, чтобы взорвать Букингемский дворец, но уж очень ты мне нравишься. Ну что, завтра вечером опять здесь, у меня?

– Конечно. И я обещала заплатить тебе. Двести фунтов хватит?

Без десяти девять Джудит подняла глаза и взглянула на часы. Мой Бог, подумала она, автомобиль будет здесь с минуты на минуту. Она бросилась в спальню, чтобы переодеться, но затем решила все-таки принять сначала душ. Тело ее словно все одеревенело, и она опять чувствовала себя так, будто вымазалась в грязи…

Погода во вторник, тридцатого января, была холодной и ясной, солнце необычайно ярким, воздух сухим и бодрящим. Учителя поминутно бросали тревожные взгляды на шумную толпу школьников, стоявших за своими товарищами, которым выпала сегодня честь возложить венок к статуе Карла I.

Статуя уже вся утопала в цветах. Щелкали фотоаппараты, и группы туристов с вниманием слушали экскурсоводов, рассказывающих им о полной драматизма жизни и смерти казненного короля.

Леди Маргарет уже возложила к памятнику свой венок и сейчас с нескрываемым презрением слушала двенадцатилетнего очкарика, который, объявив: «У статуи короля Карла на Чаринг – Кросс», начал с робкой гордостью читать поэму Лионеля Джонса.

Стоявший рядом констебль улыбался, глядя на серьезные лица ребят. Какие они опрятные и чистенькие, подумал он. Хорошо воспитанные, вежливые английские дети, пришедшие почтить своего монарха, с которым обошлись так жестоко. Внезапно взгляд констебля упал на венки у основания статуи. Глаза его сузились. Дым. Из груды цветов тонкой струйкой поднимался дым.

– Отойдите! – крикнул он. – Всем отойти! Назад, назад!

Он бросился к детям.

– Бегите, говорю я вам. Быстро.

Испуганные, сбитые с толку школьники все же послушались, и толпа вокруг статуи заметно поредела.

– Назад, вы что, не слышите? – взревел он. – Все назад! Освободите площадь!

Маргарет чуть не задохнулась от ярости, когда констебль, быстро разбросав венки, поднял спрятанный ею среди цветов коричневый пакет и, размахнувшись, бросил его как можно дальше от толпы. В следующую секунду раздался мощный взрыв, и вслед за ним испуганные крики и вопли боли, когда осколки полетели в толпу.

Уходя, Маргарет заметила, что один из туристов снимает все происходящее на видеокамеру. Быстро надвинув на лицо капюшон, она мгновенно скрылась в толпе прохожих, которые бежали на помощь раненым детям. Биг Бен пробил полдень.

Она тратит слишком много времени на пешие прогулки, решила Джудит, проходя в половине первого через вращающиеся двери Центрального регистрационного бюро. Конечно, она работала не разгибая спины чуть ли не с рассвета за своим письменным столом, но все же тратить на дорогу сюда чуть ли не час было верхом глупости. Она с большей пользой провела бы этот час, изучая регистрационные книги.

С каждым днем ей все с большим и большим трудом удавалось скрывать от Стивена то, чем она занималась. Поначалу она необычайно радовалась проявляемому им неподдельному интересу к ее работе. Но сейчас, когда она чуть ли не каждый день часами просиживала в регистрационном бюро или библиотеке, изучая документы о бомбардировках Лондона в 1942 году, ее ответы на расспросы Стивена становились все более и более уклончивыми. «И я становлюсь чертовски беззаботной», – подумала она. Каким-то образом она умудрилась выронить из своей сумочки двести фунтов.

«О Господи, – вспомнила она вдруг, направляясь к уже знакомым ей полкам с регистрационными книгами, – я так и не позвонила Фионе. Ладно, позвоню ей прямо отсюда, когда выйду передохнуть».

Она запретила себе даже думать о томах, помеченных буквой «П», решив сначала убедиться, что ни в одной из регистрационных книг за май 1942 года не было записи о ее рождении под фамилией Марш, Марриш и всеми остальными, похожими на эти, фамилиями.

Пожилая женщина вежливо подвинулась, освобождая ей место рядом с собой у стола, вокруг которого уже сидело так много людей.

– Какой ужас, не правда ли? – Прошептала она и, увидев непонимающий взгляд Джудит, добавила: – Полчаса назад кто-то пытался взорвать статую Карла I. Ранены десятки детей. Они бы все погибли, если бы не быстрые действия констебля, который заметил дым и сразу же сообразил, что здесь что-то не в порядке. Просто отвратительно, вы согласны? Эти террористы заслуживают смертной казни, и парламенту, скажу я вам, лучше быть к этому готовым.

Совершенно потрясенная, Джудит попросила рассказать ей подробности.

– Я была там совсем недавно, – сказала она. – Экскурсовод как раз говорил о сегодняшней церемонии возложения к памятнику венков. Люди, которые подкладывают бомбы, должно быть, просто сумасшедшие.

Она покачала головой, все еще не в силах поверить услышанному. Однако ее ждала работа, и она снова обратилась к регистрационным книгам, время от времени сверяясь со своими записями. «Я произнесла «май» совершенно отчетливо», – подумала она, мысленно прокрутив в голове показанную ей Пателем пленку. «Четыле» могло означать только «четыре», но что именно хотела она сказать: четыре, четырнадцать или двадцать четыре? И она явно пыталась сказать «самолеты-снаряды». Благодаря ее розыскам в библиотеке ей было известно, что первый самолет-снаряд упал на Лондон тринадцатого июня 1944 года. А двадцать четвертого июня, недалеко от вокзала Ватерлоо, разорвался второй. «Я помню, – продолжала она мысленно проверять себя, – что села на поезд. На мне поверх платья был надет лишь тонкий свитер, так что погода, скорее всего, была теплой. Предположим, что мы в тот день направлялись на вокзал. Мама и сестра были убиты. Я забрела на станцию, села в поезд. И на следующее утро меня нашли в Солсбери. Теперь понятно, почему никто не мог опознать меня там по фотографиям.

И она сказала, что живет на Кент – Корт. Тринадцатого июня самолет-снаряд упал прямо на Кенсингтон – Хай-стрит. Несколько дней спустя другой самолет-снаряд разорвался на Кенсингтон – Черч-стрит. А на Кенсингтон – Корт, в этом же районе, стояли жилые дома.

Статуя Питера Пэна находилась в Кенсингтон – Гарденз, парке, прилегающем к этому району. Итак, все говорило за то, что если она жила в Кенсингтоне, то, скорее всего, она была свидетелем первой из атак самолетов-снарядов на Лондон.

Джудит почувствовала, что начинает дрожать. Стол и книжные полки исчезли. Комната погрузилась во мрак. Господи, сейчас это произойдет снова. Малышка. Она шла, спотыкаясь по булыжной мостовой. Джудит явственно слышала ее плач. Поезд. Открытая дверь. Сваленные внутри в кучу мешки и пакеты.

Картина исчезла, и Джудит поняла, что на этот раз она была ей рада. «Я явно начинаю вспоминать, – подумала она с торжеством. – Это был почтовый вагон, поэтому-то никто меня и не видел. Я улеглась на какой-то куль и сразу же заснула. Даты совпадают».

На следующий день, двадцать пятого июня, Аманда Чейз, член женской вспомогательной службы ВМС и жена американского морского офицера, увидела на одной из улиц Солсбери бродящую в одиночестве двухлетнюю девочку в грязном, измятом платьице с оборками и свитере. Молчаливую, с испуганными глазами малышку, неспособную ничего о себе рассказать. Поначалу дичившуюся, а потом с плачем бросившуюся в раскрытые ей объятия.

Аманда и Эдвард Чейз дали девочке имя Джудит. Они часто навещали ее в приюте, водили на экскурсии. Начав говорить, она сразу же стала называть их мамой и папой. А два года спустя, после многочисленных и безуспешных попыток разыскать ее родных, им было разрешено ее удочерить.

Джудит все еще помнила свое ожидание и нетерпение в тот день, когда они должны были забрать ее из приюта. «Я действительно буду теперь жить с вами?» – спросила она тогда. И вновь услышала ответ обнимающей ее Аманды, ее улыбающиеся карие глаза: «Мы сделали все, чтобы найти твоих родных. Но теперь ты наша». И слова Эдварда Чейза, высокого, спокойного человека, который стал ей отцом: «Мы выбрали тебя, Джудит. И хотя сегодня эта фраза кажется довольно банальной, она как нельзя более подходит к нашему случаю».

«Они были необыкновенно добры ко мне, – подумала Джудит, приступая к следующему тому. – Я была так счастлива с ними».

Выпускник военно-морской академии в Аннаполисе Эдвард Чейз служил во флоте. После войны он стал военно-морским атташе при Белом доме. Она смутно помнила поиски пасхальных яиц на лужайке перед Белым домом и то, как президент Трумэн спросил, кем она хочет стать, когда вырастет. Потом Эдвард Чейз был военным атташе в Японии, послом в Греции и Швеции.

Никто не мог бы желать себе более любящих родителей, подумала Джудит, возвращая том на полку, где стояли регистрационные книги с фамилиями на «М». Им обоим было под тридцать, когда они ее удочерили, а восемь лет назад оба умерли, почти один за другим, оставив довольно значительное состояние своей «любимой дочери Джудит».

И однако, она понимала, что смерть освободила ее от какого-либо чувства вины или предательства по отношению к ним, которое она иначе испытывала бы, начав поиски своей родной семьи.

Прошли часы. Марш. Марч. Марс. Меррит. Ни в одном из томов за май 1942 года не было похожей на Марриш фамилии, рядом с которой, первым или вторым стояло бы имя Сара. Пора было приниматься за тома с буквой «П» со слабой надеждой, что она пыталась тогда, во время сеанса, сказать «Парриш».

Палец заскользил вниз по страницам с фамилиями, начинающимися на «П», пока она не дошла до фамилии «Парриш». Парриш, Анна, район Найтсбридж; Парриш, Арнольд, район Пиккадилли… И тут она увидела:

Фамилия матери	Район	Том	Страница
Парриш Мэри	Кенсингтон	6Б	32
Трэверс Элизабет

Парриш! Кенсингтон! О Господи! Держа указательный палец на этой строчке, она быстро проглядела страницу до конца. Парриш, Норман, район Ливерпуль; Парриш, Питер, район Брайтон; Парриш, Ричард, район Челси; Парриш, Сара Котни, фамилия матери Трэверс, район Кенсингтон, том 6Б, страница 32.

Боясь поверить тому, о чем говорила ей эта прочитанная только что строчка, Джудит бросилась к клерку.

– Что это может означать? – спросила она.

У клерка на столе стоял транзистор, звук его был еле слышен. С явной неохотой она оторвалась от приемника, по которому передавали в этот момент новости Би – Би-Си.

– Какой все-таки ужас этот взрыв, – проговорила она. – Извините. Так о чем вы спрашивали?

Джудит показала на имена Мэри Элизабет и Сара Котни Парриш.

– Они родились в один день. Девичья фамилия матери у них одна и та же. Не означает ли это, что они были близнецами?

– Скорее всего. И старшая из них записана первой. Это очень важно, когда возникает, например, спор из-за того, кто должен унаследовать титул. Вы хотите приобрести полные свидетельства о рождении?

– Да, пожалуйста. И еще один вопрос. Имя Полли, случайно, не уменьшительное от Мэри в Англии?

– Довольно часто. К примеру, моя собственная кузина. Итак, чтобы получить свидетельства о рождении, вы должны заполнить соответствующую анкету и уплатить за каждое из них по пять фунтов. Мы можем послать их вам по почте.

– И что в них будет написано?

– О, очень многое. Дата и место рождения. Девичья фамилия матери. Имя и род занятий отца. Домашний адрес.

Джудит шла домой словно в тумане. Когда она проходила мимо газетного киоска, в глаза ей бросились кричащие заголовки о взрыве на Трафальгарской площади. Фотографии окровавленных детей занимали всю первую полосу. Потрясенная Джудит купила газету и прочла ее сразу же, как только вернулась домой. К счастью, подумала она, ни одна из ран не оказалась смертельной. Множество статей было посвящено бурному заседанию в парламенте, и авторы особенно выделяли яркую речь министра внутренних дел сэра Стивена Хэллета, который сказал: «Я давно говорил о необходимости принятия закона о смертной казни для террористов. Эти негодяи подложили бомбу там, где, как им хорошо было известно, должны были сегодня быть школьники. Дрожали бы террористы сейчас за свою жизнь, если бы хоть один из этих детей был убит? Согласна ли с этим лейбористская партия, или мы и дальше будем церемониться с убийцами?..»

В другой статье говорилось, что взрывчатка оказалась гелигнитом и сейчас начато широкое расследование с целью узнать, где могло быть куплено или похищено это смертоносное вещество.

Джудит отложила газету и бросила взгляд на часы. Было почти шесть часов. Стивен непременно ей позвонит, и будет лучше, если она сможет ему сказать, что уже переговорила с Фионой.

Фионе, мысли которой были заняты одними лишь дневными событиями, было не до того, чтобы сердиться в такой момент на Джудит.

– Какой ужас, дорогая, не правда ли? – воскликнула она, едва успев начать разговор. – Парламент гудит, как растревоженный улей. Во время предвыборной кампании вопрос о смертной казни несомненно станет одним из основных, что послужит только на благо дорогому Стивену. Все просто вне себя от возмущения. Бедный старый король Карл. Похоже, они хотели разнести его статую вдребезги. Было бы жаль, если бы это удалось. Самая потрясающая конная статуя в Лондоне. Не то что другие, которые я сама предпочла бы видеть на свалке. Такое впечатление, будто эти лошади тащат тяжело груженные повозки, а не несут на себе королей. Ну ладно, дорогая, пока.

Пятнадцать минут спустя позвонил Стивен:

– Дорогая, я вернусь сегодня поздно. У меня встреча с комиссаром из Скотленд – Ярда и его людьми.

– Фиона рассказала мне, что творилось сегодня в парламенте. Взяла какая-нибудь группа на себя ответственность за совершение этого террористического акта?

– Пока нет. Поэтому-то я и встречаюсь сегодня с комиссаром. Как министр внутренних дел я обязан заниматься такого рода делами. Когда мы, как истинно цивилизованная нация, отменили смертную казнь, я надеялся, что это навсегда, но сегодняшнее событие несомненно доказывает ее необходимость. Полагаю, в какой-то мере она станет сдерживающим фактором.

– Возможно, многие в этом будут с тобой полностью согласны, но я не могу. При одной только мысли о казни у меня кровь стынет в жилах.

– Лет десять назад я чувствовал то же самое, но не теперь, когда столько невинных людей подвергаются ежедневно и ежечасно смертельной опасности. Дорогая, я должен бежать. Постараюсь вернуться не слишком поздно.

– Когда бы ты ни вернулся, обязательно мне позвони. Я буду ждать.

Реза Патель и Ребекка собирались уже уходить на обед, когда в кабинете зазвонил телефон. Ребекка сняла трубку:

– Миссис Чейз, рада слышать ваш голос. Как вы себя чувствуете? Доктор здесь.

Уже автоматически Патель нажал кнопки громкой связи и записи, и они с Ребеккой услышали счастливый голос Джудит, рассказывающей о своем открытии.

– Мне так хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. А вы с Ребеккой единственные, кто все обо мне знает и может понять, что все это для меня значит. Доктор, вы чудо. Сара Котни Парриш. Правда, чудесное имя? Когда я получу свидетельства о рождении, у меня будет адрес. Удивительно, не правда ли, что Полли была моим близнецом?

– Вы стали просто настоящим детективом, – произнес Патель как можно более веселым тоном.

– Исследовательская работа, – Джудит рассмеялась. – Занимаясь этим столько времени, поневоле научишься идти по следу. Но на несколько дней мне придется все это отложить. Завтра я должна поработать, и к тому же мне хотелось посетить новую выставку в Национальной портретной галерее. Там будут довольно широко представлены старинные полотна, отображающие жизнь при дворе Карла I. Судя по всему, выставка обещает быть весьма интересной.

– И когда вы там будете? – поспешно спросил Патель. – Я тоже собирался посетить эту выставку. А потом мы могли бы выпить вместе по чашке чаю.

– Чудесно. В три часа вас устраивает?

Когда он положил трубку, Ребекка спросила:

– Почему ты хочешь встретиться с ней в галерее?

– Я не могу пригласить ее к себе в кабинет. У меня нет для этого сейчас никакого повода. А как я могу заметить какие-нибудь следы изменения личности, если я ее не вижу?

Джудит надела шелковый брючный костюм персикового цвета, в тон ему туфли, распустила и расчесала щеткой волосы и смочила запястья одеколоном «Джой». Затем приготовила себе на ужин салат и яичницу. Вместе с чайником на поставила блюда на неизбежный поднос, отнесла его в кабинет и, пока намечала в общих чертах, о чем будет писать в следующей главе, рассеянно поела. В девять она выставила тарелку с сыром, крекеры и бренди и вернулась к письменному столу.

Стивен приехал в четверть двенадцатого. Его лицо было серым от усталости. Молча он обнял ее и произнес:

– Господи, как же мне здесь хорошо.

Они поцеловались и, не разжимая объятий, направились к мягкому, обитому темно-бордовым дамастом дивану, которым леди Беатрис Ардсли явно дорожила, судя по покрывавшему его старому шерстяному пледу. Джудит налила в бокал бренди и протянула Стивену:

– Думаю, в честь будущего премьер-министра мне все-таки следует снять этот плед. Надеюсь, ты не станешь класть ноги на драгоценный диван леди Ардсли?

На губах Стивена появилась слабая улыбка.

– Будь осторожна. Если я хотя бы на секунду закрою глаза, то, скорее всего, это кончится тем, что я так и усну на нем. Господи, Джудит, какой ужасный день.

– Как прошла встреча с комиссаром?

– Неплохо. На наше счастье, в момент взрыва там был японский турист с видеокамерой, так что в нашем распоряжении целый фильм. К тому же многие из туристов были с фотоаппаратами. Мы обратились через средства массовой информации с просьбой ко всем, кто делал там в это время какие-нибудь снимки, передать их все в Скотланд – Ярд. Владельца фотографии, с помощью которой удастся опознать преступника, ждет солидное вознаграждение. Видишь ли, существует довольно большая вероятность, что бомба задымила минуту или две спустя после того, как ее подложили. Может быть, кто-нибудь из туристов случайно сфотографировал преступника как раз тогда, когда тот клал ее у основания статуи.

– Я так на это надеюсь. На все эти снимки окровавленных детей нельзя смотреть без содрогания.

Джудит чуть не добавила, что они напоминают ей ее собственные галлюцинации с девочкой, попавшей под бомбежку, но вовремя прикусила язык. Как же все-таки трудно скрывать от человека, которого так сильно любишь, что ты, наконец, узнала, кто ты такая на самом деле, подумала она. Существовал лишь один верный способ не раскрыть свой секрет. Опустившись на диван рядом со Стивеном, она крепко обняла его за шею.

Заместитель верховного комиссара Филипп Барнс возглавлял в Скотланд – Ярде отдел по борьбе с терроризмом. Худощавый, лысеющий шатен лет пятидесяти, с тихим голосом и мягким взглядом серых глаз, он был скорее похож на деревенского проповедника, чем на высшего чиновника полиции. Но, как довольно быстро узнали его люди, тихий голос комиссара мог быть весьма громким и резким. Он вызывал их к себе на ковер за малейшую провинность, не говоря уже о каком-нибудь серьезном проступке. И однако, они относились к Барнсу с явным уважением, нередко граничащим с благоговением, а некоторые даже осмеливались питать к нему искреннюю симпатию.

Этим утром комиссар Барнс был одновременно и рассержен, и доволен. Рассержен, потому что террористы избрали для своей атаки такой бессмысленный объект, как конная статуя, да еще и в день, когда вокруг нее собрались дети и туристы. Доволен же, потому что никто не был убит или серьезно ранен. Он был также чрезвычайно расстроен.

– Как ливийцы, так и иранцы просто не могли избрать такой объект для совершения террористического акта, – сказал он. – Что же до ИРА[20]20
  Ирландская республиканская армия. Военная организация ирландского национально-освободительного движения, выступающая за воссоединение Ирландии. В 1970 году раскололась на официальную Ирландскую республиканскую армию, ставящую целью демократические преобразования, и Временную ирландскую республиканскую армию, придерживающуюся узко националистической линии и применяющую тактику террора.


[Закрыть], то если бы им хотелось взорвать какой-нибудь монумент, они скорее обратились бы к Кромвелю. Именно он расколол надвое их страну, а не бедный, старый Карл.

Его люди молча слушали, зная по опыту, что он не ждет никаких комментариев.

– Сколько поступило фотографий? – спросил он.

– Десятки, – ответил его старший помощник, коммандер Джек Слоан, худой и долговязый человек, с песочного цвета волосами, голубыми глазами и обветренным лицом. Слоан был братом баронета и близким другом сэра Стивена Хэллета. Загородное поместье его семьи, Байндон, находилось в шести милях от Эдж Бартона.

– Некоторые из снимков еще не проявлены, сэр. Этим сейчас и занимаются. Но у нас готова видеопленка, если им желаете ее посмотреть.

– Что удалось выяснить насчет взрывчатки?

– Похоже, появилась одна зацепка. Прораб на каменоломне в Уэльсе обнаружил, что у него пропало большое количество гелигнита.

– Когда он это обнаружил?

– Четыре дня назад.

Зазвонил телефон. Секретарше комиссара Барнса было приказано не соединять его ни с кем, кроме одного-единственного человека.

– Сэр Стивен, – произнес Барнс, протягивая руку к трубке.

В нескольких словах он рассказал Стивену об исчезнувшем с каменоломни гелигните, фотографиях и видеопленке.

– Мы как раз собирались ее смотреть, сэр. Я сообщу нам, если нам удастся что-нибудь обнаружить.

Пять минут спустя все они уже смотрели в темной комнате отснятую японским туристом пленку. Всех приятно удивило, что кадры были четкими и ясными, как у профессионала. Панорама Трафальгарской площади. Крупным планом статуя и венки у постамента.

– Стоп, – приказал Слоан.

Изображение на экране мгновенно застыло.

– А теперь немного назад.

– Что вы увидели? – спросил комиссар Барнс.

– Дым. Когда он начал снимать, бомба была уже там.

– Черт возьми! – взорвался Барнс. – Ну ладно, продолжайте.

Туристы. Школьники, держащие в руках венок. Мальчик, читающий стихи. Констебль, вдруг бросившийся к статуе и разгоняющий детей.

– Этого парня следовало бы по-хорошему наградить крестом Георгия[21]21
  Военный орден, которым награждаются гражданские лица, совершившие подвиг во время войны.


[Закрыть], – пробормотал вполголоса Барнс.

Бросившиеся врассыпную люди. Взрыв. Общий план.

– Задержите и верните немного назад, – сказал Слоан. – Видите ту женщину в накидке и черных очках? Она явно заметила, что ее снимают. Посмотрите, как она натягивает на лицо капюшон. И потом, все взрослые бегут на помощь детям, тогда как она уходит.

Слоан повернулся к одному из своих помощников:

– Мне нужна увеличенная фотография этой женщины, с каждого кадра, где она появляется хотя бы на миг. Интересно, сможем ли мы определить, кто она такая. Похоже, нам удалось напасть на след.

Кто-то включил свет.

– Да, – добавил Слоан, – и обратите особое внимание на фотографии. Кто-нибудь из туристов мог сфотографировать эту женщину.

Собираясь в этот день в Национальную портретную галерею, Джудит решила, хотя и с явной неохотой, надеть бледно-серый костюм, туфли на высоком каблуке и соболью шубу. За те несколько дней, что прошли с момента избрания Стивена лидером партии, о нем в различных газетах появился ряд статей, причем во всех из них он был назван самым привлекательным холостяком из старшего поколения в целой Англии. Одна из газет отметила, что в стране со времен Хита не было другого неженатого премьер-министра. Автор статьи подчеркивал, что, по непроверенным слухам, у сэра Стивена имелась романтическая привязанность, которая должна чрезвычайно понравиться англичанам. Это написал в своей колонке светской хроники Харли Хачисон. «Так что мне лучше не появляться на людях, выглядя словно хиппи из Гринвич – Виллидж», подумала со вздохом Джудит, тщательно причесываясь и накладывая свежий грим. Приколов к жакету серебряную брошь в виде розы, она окинула критическим взглядом свое отражение в зеркале.

Двадцать лет назад, выходя замуж за Кеннета, она была в традиционном белом платье и вуали. Что же ей надеть теперь, когда она будет выходить за Стивена? Лучше всего будет простое вечернее платье, решила она. И в присутствии лишь немногих друзей. Двадцать лет назад на приеме, устроенном по случаю ее бракосочетания в «Чеви – Чейз Кантри-клаб», присутствовало почти триста гостей. «Второй раз в жизни я выхожу замуж, – подумала она. – Я просто не заслуживаю такого счастья».

Она переложила бумажник и косметичку в серую, в тон туфлям, замшевую сумочку и достала наименее объемную из своих сумок, которые носила через плечо. Разряженной или нет, – со вздохом подумала она, – мне все равно не обойтись без моих блокнотов».

Национальная портретная галерея находилась на пересечении Сент – Мартинз-Плейс и Ориндж-стрит. Новая выставка представляла собой собрание полотен, посвященных придворной жизни от Тюдоров до Стюартов. Картины были заимствованы из частных коллекций Великобритании и стран Содружества. Под картинами, на которых были изображены менее известные лица, были прикреплены таблички с именами тех, кого удалось опознать. Когда Джудит появилась в галерее, там все еще было полно народа, и какое-то время она с улыбкой наблюдала за тем, как люди внимательно вчитывались в помещенные под картинами надписи с явной надеждой отыскать кого-нибудь из своих давно забытых предков.

Ей особенно хотелось посмотреть те картины, на которых были изображены Карл I, Кромвель и Карл II. Она начала с Веселого Короля[22]22
  Прозвище Карла II.


[Закрыть], отметив про себя мимоходом, как резко его пышный яркий наряд отличался от строгих пуританских одежд сподвижников Кромвеля. Сцены придворной жизни при Карле I и его супруге, Генриетте Марии, были также весьма любопытны. Ей было известно, что королева Генриетта, не обращая никакого внимания на суровое неодобрение пуритан, всячески поощряла различные маскарады и веселые представления. Одна картина особенно ее заинтересовала. Фоном служил Уайтхолльский дворец. Король с королевой были центральными фигурами. Судя по нарядам придворных, готовилось, очевидно, какое-то очередное представление. На полотне в изобилии были представлены пастушьи посохи, крылья ангелов, золотые ореолы и мечи гладиаторов.

– Мисс Чейз, здравствуйте.

От неожиданности Джудит, чье внимание было совершенно поглощено картиной, вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял доктор Патель. Его красивое лицо улыбалось, но она заметила, что глаза его чрезвычайно серьезны. Она протянула ему руку.

– Вы что-то очень мрачны сегодня, доктор.

Он слегка поклонился:

– А я как раз думал о том, что вы выглядите сегодня очень красивой. – Он понизил голос: – И я снова повторяю: сэру Стивену весьма повезло.

Джудит покачала головой.

– Давайте не будем говорить об этом. Насколько я могу судить, здесь полно представителей прессы. – Она вновь повернулась к картине. – Правда, она удивительна? Подумайте только, что это было написано в 1640 году, накануне роспуска королем Короткого парламента[23]23
  Был созван Карлом I в 1640 году в связи с финансовыми и политическими трудностями, вызванными войной с Шотландией. Отказался дать субсидии на войну, потребовал заключения мира и ограничения королевской власти. Существовал менее месяца.


[Закрыть].

Реза Патель взглянул на картину, надпись под которой гласила: «Неизвестный художник. Предположительно написана между 1635 и 1640 годами».