Текст книги "Повелительница бурь"
Автор книги: Мэри Гилганнон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Глава 10
– Хальввайс-Фьорд, – объявил Сигурд, указывая на береговую линию на горизонте. – Прилив нам помогает, а ветер дует с северо-запада: еще одна-две лиги,[7]7
Лига – мера длины (ок. 4,8 км).
[Закрыть] и можно будет спускать парус и идти на веслах.
Даг кивнул. До прибытия в Энгваккирстед оставалось совсем немного. Он должен был испытывать радость и волнение, как все остальные на борту, но ничего этого не было. И вообще с той поры, как ему довелось в первый раз увидеть ирландку, его жизнь совершенно переменилась.
Он взглянул на девушку: даже на расстоянии нельзя было не заметить ее смятения. Ничего удивительного: Бродир неотрывно смотрел на нее, словно голодный пес на облюбованную косточку. Дага так и подмывало швырнуть похотливого негодяя за борт, но разумеется, он не сделал этого: приказав ему держаться подальше от женщины, он выказал бы свою заботу о ней, а это было немыслимо, поскольку для всех она оставалась всего лишь рабыней.
– Бродир так и норовит затащить твою ирландку в укромный уголок, – произнес Сигурд, стоя на своем месте у рулевого весла. – Было бы неплохо продать ему пленницу, пока не начались сложности.
– Я не боюсь Бродира, – с деланным равнодушием ответил Даг.
– Проблема не только в нем. Эта игра в кошки-мышки, которую он ведет, заставляет и всех других поневоле обращать внимание на женщину. Боюсь, что рано или поздно возникнет конфликт. – Сигурд бросил на Дага озабоченный взгляд. – Мне претит мысль о том, что придется усмирять моих воинов силой, да и ярлу это вряд ли придется по вкусу. Когда он бывал в лагере Иомсвикинг, то вообще запрещал приводить туда женщин. Если ирландка станет причиной конфликтов в Энгваккирстеде, то Кнорри велит либо убить ее, либо продать.
Даг вздохнул. Сигурд никогда не уставал напоминать ему о возможных неприятностях. Если бы только нашелся какой-нибудь способ обеспечить женщине безопасность и одновременно освободиться от нее! Подарить ирландку свояченице представлялось ему идеальным решением всех проблем: жена Сигурда могла одновременно давать ей работу и держать ее подальше от всех. Только бы брат не упорствовал…
Даг снова взглянул на пленницу. Она стояла около высоко поднятого носа судна, разглядывая туманную полоску берега на горизонте; лицо ее было мрачно. Вздохнув, викинг отвернулся. В этот момент он поклялся себе как можно скорее избавиться от этой обузы.
Фиона напряженно смотрела вдаль. Когда взошло солнце, по правому борту судна стала видна суша: судя по приподнятой атмосфере на корабле, драккар приближается к, холодному, лежащему вдали от цивилизации северному берегу – родине норманнов.
Бросив быстрый взгляд на нос судна, девушка заметила викинга, который так грубо схватил ее в первый день, когда она только поднялась на борт. Она быстро отвела взгляд и плотнее завернулась в грубую накидку. Похоже было, что этот человек следил за каждым ее движением. Время от времени он посматривал на Дага, словно прикидывая, как далеко тот позволит ему зайти в своих намерениях. До сих пор Даг не вмешивался, хотя и придвигался к ней, когда ее мучитель оказывался где-нибудь поблизости. Фиона не могла не опасаться того, что ждало ее по прибытии в поселение викингов, – ведь там, в отличие от корабля, Дагу не удастся постоянно быть рядом с ней.
Из задумчивости ее вывел резкий голос Сигурда: он отдал какую-то команду, и на палубе тут же закипела работа. Воины, до сих пор проводившие время за ленивой игрой в кости, теперь проявляли необычайную энергию: подняв палубный настил, они доставали из-под него длинные весла и устанавливали сиденья-рундуки на места для гребли; несколько человек возились посреди корабля, спуская квадратный парус и разбирая составную мачту.
Наконец большинство викингов заняли места на рундуках; пропустив весла сквозь отверстия в бортах, они принялись ритмично работать ими. В мгновение ока драккар превратился в гребное судно, приводимое в движение силой человеческих мышц.
Фиона с удивлением наблюдала за действиями Дага и еще нескольких его товарищей; она даже пробралась поближе к тому месту, где совсем недавно возвышалась мачта, чтобы лучше видеть, как они извлекают из-под палубы громадную, вырезанную из дерева голову рычащего зверя и устанавливают ее на изогнутом носу корабля. Затем они достали из какого-то укромного места множество украшенных резьбой, пестро раскрашенных щитов и принялись развешивать их вдоль бортов корабля на одинаковом расстоянии друг от друга.
Сердце Фионы дрогнуло: ей вдруг пришло в голову, что викинги, возможно, готовятся к сражению. Она обвела взглядом морскую гладь, но не заметила на ней ничего, кроме бесконечных рядов волн да тянущейся вдали серо-голубой полоски. Осторожно приблизившись к борту, она пристально всмотрелась в приближающуюся землю. Неужели викинги оснащали свой корабль всеми этими устрашающими атрибутами только ради того, чтобы отметить мирное прибытие в родную гавань?
Она взглянула на предводителя викингов. Сигурд по-прежнему отдавал приказы и при этом выглядел спокойным, даже довольным. В это время некоторые из его воинов стали раздеваться до пояса: скинув грязную одежду, ни разу не снимавшуюся за все время морского перехода, они стали облачаться в боевые доспехи. Фиона наблюдала, как викинги затягивали на себе кожаные куртки-безрукавки, надевали блестящие, как рыбья чешуя, кольчуги, покрывали головы коническими бронзовыми шлемами. Вскоре ее спутники превратились в подобия сверхъестественных существ. Она мысленно перенеслась назад, в ту последнюю свою ночь в Ирландии, и снова испытала тот же ужас, что и тогда при виде этих монстроподобных викингов, носящихся между горящими строениями отцовского поселения и отбрасывающих страшные тени своими латами и шлемами. Она словно забыла, что эти люди были ее попутчиками в плавании: теперь ее вновь окружали кровожадные варвары без чести и совести.
Дрожь прошла по всему ее телу, по лбу побежали струйки холодного пота. Фионе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не подбежать в борту корабля и не прыгнуть в волны. Закрыв глаза, она стала молиться, прося Бога даровать ей силы вынести все предстоящие испытания.
Когда она снова открыла глаза, сердце ее дрогнуло: рядом с ней, пристально глядя на нее, стоял Даг, длинные волосы и темное золото загорелой кожи отлично гармонировали с начищенной бронзой его доспехов. А еще он был похож на свирепого бога солнца.
Фиона смотрела на пего и не могла отвести глаз.
На секунду ей захотелось заключить викинга в объятия, ласкать чудесные линии его лица.
И тут Даг заговорил.
– Энгваккирстед, – произнес он.
Сердце Фионы дрогнуло. Викинги прибывали на свою родину. Теперь Ирландия была навсегда потеряна для нее.
Даг отвернулся и кивнул ближайшему гребцу, показывая этим, что хочет сменить его. Внезапно Фиона почувствовала, что ненавидит этого человека. Именно он стал причиной такого ужасного поворота в ее судьбе. Если бы не его жестокость, она бы жила в своей любимой Ирландии, а ее отец остался в живых. «Да, но тогда тебе пришлось бы выйти замуж за Сивни Длиннобородого», – напомнил ей внутренний голос. Может быть, как говорят деревенские мудрецы, лучше не препятствовать планам богов?
Не настигла ли ее кара за то, что она хотела пойти наперекор воле отца?
Яркие лучи солнца играли на закованных в металл плечах гребцов. Фиона села на свое обычное место у самой кормы и принялась смотреть на завораживающее зрелище гребли. Ей больше не хотелось думать о том, что ждет ее впереди.
Ритмичные выкрики гребцов вскоре уступили место диким завываниям соплеменников, встречавших викингов на берегу. Фиона понурила голову: вопреки ее желанию, печальное будущее неотвратимо приближалось к ней.
Даг пригнул голову и целиком ушел в мерный ритм гребли. В любой момент Сигурд мог отдать команду остановиться, чтобы дать драккару возможность по инерции подойти к берегу. Там им предстоит обняться с родными и друзьями и приняться за разгрузку корабля. Молодой человек не мог понять, почему в этот раз испытывал такую печаль. Не потому ли, что в отличие от Сигурда у него не было ни жены, ни детей, чтобы встретить его на берегу? Но ведь раньше это никогда не беспокоило его. Он всегда любил возвращения домой, ему нравилось видеть знакомые лица; Мина обычно приводила к пристани его собаку, и Ульви, громадная шотландская борзая, которую он привез домой щенком с Оркнейских островов, встречала его, отчаянно повизгивая. До сего дня этого ему вполне хватало.
– Энгваккирстед! Мы дома, парни!
Заслышав возглас Сигурда, Даг убрал весло и посмотрел на берег. Взгляд его заскользил по заполненному людьми причалу. Он увидел Мину, стоявшую рядом с Ингульфом и Гуннаром, двумя сыновьями Сигурда; но Ульви нигде не было заметно. Нахмурившись, Даг смахнул капельки пота, струившегося у него по лбу.
Его сотоварищи поспешно хватали самые ценные вещи из своей добычи и прыгали за борт. Даг перевел взгляд на ирландку: губы ее двигались, словно она читала молитву; глаза смотрели куда-то в сторону. Разумеется, она не хотела видеть их прибытия на родину, и это приводило Дага в раздражение. Из-за нее у него теперь не было трофеев, с которыми он мог бы с гордостью появиться на берегу: единственным сокровищем, захваченным им в Ирландии, была она, но в эту минуту девушка представлялась ему скорее бесполезным грузом, чем приобретением.
Даг взглянул на заполненную народом пристань: несколько небольших лодок уже готовились подойти к их драккару. Он мог дождаться их, чтобы перевезти на берег женщину, или добираться до берега вброд, как и все остальные. Снова бросив быстрый взгляд на пленницу, он принял решение. Она не появится в своем новом доме, подобно королеве, которой себя воображает; вместо этого он принесет ее на берег как ничего не стоящий багаж, в который ее превратила судьба!
Поднявшись, он подошел к ирландке и жестом велел ей собрать вещи. Она не сразу поняла, чего он хочет от нее, и только смотрела на пего, приоткрыв рот. Даг нетерпеливо схватил ее за талию и подтащил к краю драккара, а затем прыгнул через борт в воду. Тело его пронзил холод; он прикрикнул на застывшую на палубе женщину, давая понять, что пленница должна последовать за ним, но она лишь смотрела на него расширившимися от ужаса глазами, не делая не единого движения. Вокруг боевые товарищи Дага прыгали в воду и, поднимая тучи брызг, брели к берегу. Викинг чувствовал, как доспехи вбирают в себя вековой холод моря, и от этого раздражение его только усиливалось. Черт бы подрал эту безмозглую ирландку! Ему следовало бы сначала швырнуть за борт ее. Если ему придется снова взбираться в драккар, он позаботится о том, чтобы она вдоволь наглоталась морской воды, прежде чем доберется до берега!
Глубоко вздохнув, Даг снова взглянул на пленницу и протянул к ней руки. Она неловко перебралась через борти замерла, стоя на привальном брусе, а затем, с отчаянием взглянув вниз, прыгнула. Викинг ловко поймал ее на лету и посадил себе на плечо. Он сделал несколько шагов в ледяной воде, радуясь хотя бы тому, что его живая добыча так тщедушна. Пронзивший его холод напомнил ему, что он вернулся к себе на север, где море никогда не прогревается даже у берега.
Тяжело ступая, викинг приблизился к пристани и опустил свою ношу на влажные доски, затем выбрался из воды и остановился, тяжело дыша.
– Дядя, а что ты мне привез?
Даг взглянул в пронзительно-голубые глаза Гуннара, старшего из своих племянников.
– Ах ты, попрошайка, – пробурчал он, хлопая племянника по худенькому плечу. – Разве так приветствуют раненого воина, вернувшегося с битвы?
– Тебя ранили? – переспросил мальчик, замерев от неожиданности.
Даг сел и вытянул правую руку.
Он уже снял повязку, но рубец еще не рассосался, оставаясь живым напоминанием о том жестоком сражении.
Гуннар затаил дыхание; в его глазах светились удивление и зависть.
– А сколько ирландцев ты убил? – спросил он.
Викинг взглянул на свою пленницу, сидевшую, ссутулившись, на камне неподалеку. Как хорошо, что она не могла понять вопроса племянника. Затем он мотнул головой, отгоняя непрошеное чувство вины, и ответил:
– На меня набросились человек десять, и двух из них я смертельно ранил.
Глаза мальчика расширились еще больше, и он с присвистом втянул в себя воздух.
– Ты расскажешь нам про это, да?
Даг кивнул, потом сделал несколько шагов навстречу женщине с топкими чертами лица и нежно обнял ее.
– Приветствую тебя, Мина. Как я понимаю, у тебя еще один на подходе, – он бросил взгляд на ее колышущийся живот. – Клянусь молотом Тора, мой брат успешно сеет свое семя. Когда он покидает дом, то всегда обеспечивает тебя работой.
– Да, – довольно равнодушно согласилась Мина. – Когда он покидает дом…
Она пожала плечами.
Даг смутился. Он не понимал, что можно сказать в ответ на эти слова, как не вполне понимал и сам брак своего брата. Сигурд, похоже, был вполне им доволен, между ним и Миной почти не случалось размолвок, но Даг не был уверен, испытывают ли они какие-то чувства друг к другу. Если бы у него была жена, ему наверняка захотелось бы, чтобы она выказывала больше внимания к его персоне.
Викинг бросил быстрый взгляд на ирландку, которая к этому времени уже оправилась от страха и поднялась на ноги. Она рассматривала стоящих на пристани людей, и в ее взгляде тревога смешивалась с любопытством. Интересно, какова она в качестве жены? Она могла быть порой строптивой и непочтительной, но Даг не мог себе представить, чтобы она оставалась равнодушной к нему.
– Я привез тебе рабыню, – сказал он, подводя невестку к пленнице. – Это ирландская принцесса, и она слишком избалована для работы на кухне, но, думаю, сможет помогать тебе с шитьем и вязанием.
Они остановились в паре шагов от ирландки.
– Она очень красива. – Мина выразительно посмотрела на Дага.
В ответ тот только пожал плечами.
– За нее могли бы дать неплохую цену на рынке рабов в Хедебю, – заметил он.
– Тогда почему ты не хочешь продать ее?
Даг глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
– По правде говоря, я обязан ей жизнью. Когда я отправился вверх по реке на разведку перед битвой, ирландцы взяли меня в плен и при этом тяжело ранили. Эта женщина промыла рану, зашила ее и тем самым спасла меня от смерти.
– Но почему она помогла тебе, своему врагу?
– Этого я не знаю. Сигурд спрашивал ее, но она молчит как рыба. – Голос его зазвучал резче. – Не имеет значения, почему она сделала это. Я остался в живых только благодаря ее знанию целебных трав и опыту целительницы.
– Так она и в самом деле умеет лечить?
Даг покачал головой.
– Она слишком молода для этого, и ей не хватает доброты души настоящей женщины.
Губы Мины сложились в ироническую улыбку.
– И потому ты хочешь подарить ее мне…
Даг смутился. На его счастье, в этот момент к ним подошел Сигурд; стряхнув с ладоней остатки соломы, которая использовалась для упаковки, он нагнулся и быстро поцеловал Мину, а затем повернулся к Дагу.
– Как я догадываюсь, ты убеждаешь мою жену взять на себя устройство судьбы твоей пленницы?
Даг опустил глаза.
– Может быть, нам следует поговорить об этом чуть позже? – Мина бросила сочувственный взгляд на стоящую чуть поодаль ирландку. – Если бы мне случилось стать рабыней, я бы предпочла, чтобы меня не обсуждали в моем присутствии, словно я свинья или корова.
– Она не понимает, о чем мы говорим, – возразил Даг, – потому что не знает ни слова по-норвежски.
– Нет, она понимает, – уверенно заявила Мина. – Ей не ясен смысл наших слов, но она не может не страшиться того, что готовит ей судьба.
Даг взглянул на ирландку: лицо пленницы было белым как полотно, вся ее стройная фигура напряглась, а взгляд расширившихся зеленых глаз напомнил ему взгляд загнанной в угол дикой кошки, с отчаянием осматривающейся в поисках выхода. Неожиданно викингу стало жаль ее.
– Нам стоит пройти в дом и там обсудить это, – сказал он. – Тебе нужна моя помощь при разгрузке, брат?
Сигурд пожал плечами.
– Думаю, мы и без тебя справимся. – Он нагнулся и, подхватив Ингульфа под мышки, поднял его и посадил себе на плечо.
Когда Гуннар возмущенно запротестовал, викинг свободной рукой поднял и старшего сына, позволив ему самостоятельно вскарабкаться на другое плечо. Со своей живой ношей он двинулся по направлению к дому. Мина, тяжело переваливаясь, двинулась за ним.
Даг медлил, не зная, что делать с ирландкой. Ему уже до смерти надоело повсюду таскать пленницу за собой, словно мешок с зерном, но он все еще побаивался оставить ее в одиночестве. Кивнув головой по направлению к дому, он дал ей знак следовать за ним. На какой-то миг глаза женщины сверкнули мятежным огнем, но она тут же потупилась и больше уже не отставала от него.
Глава 11
Следуя за викингом, Фиона с горечью размышляла о своей судьбе. Ей никак не удавалось понять, кого из братьев она больше боялась. Сигурд хотя и казался холодным, равнодушным, но зато порой проявлял больше здравомыслия; в то время как отношение к ней Дага менялось едва ли не каждую минуту. А теперь еще появилась эта женщина, около которой вертелись двое подростков; нетрудно было предположить, что она являлась женой Сигурда, хотя и не слишком стремилась подчеркнуть это. Фиона знала, чего стоят подобные браки. Если бы она вышла замуж за Сивни, то, наверное, даже под страхом смерти не смогла бы изображать страстную любовь к нему.
Когда они миновали невысокую стену, сложенную из торфяных кирпичей, за ней обнаружилось несколько деревянных строений. Какое пустынное, неуютное для жизни место! – подумала Фиона. Хотя лето было в самом разгаре и видневшиеся за поселением холмы покрывала густая зелень, весь этот пейзаж показался ей холодным и недружелюбным. Девушка тут же представила себе, как это поселение будет выглядеть зимой, когда над ним яростно засвистит несущийся с севера ветер, а склоны холмов заблестят от снега. Никогда больше ей не увидеть мягкости ирландского пейзажа, прозрачных туманов, спускающихся со склонов и залегающих в долинах, чистых древних лесов…
Вспомнив про жестоких, воинственных богов, которым, как она слышала, поклоняются норманны, Фиона вздрогнула. Хотя края эти были совершенно чужды ее душе, она должна принять их, если хочет сохранить хоть какую-то надежду вернуться домой, в Ирландию. Ускорив шаги, она поспешила догнать шагавшего впереди викинга. Пусть он полностью перевернул ее жизнь, все же она привыкла к его присутствию, и теперь оно даже несколько успокаивало ее.
Словно почувствовав беспокойство своей спутницы, Даг обернулся, но Фиона уже успела вернуть на лицо привычное бесстрастное выражение. Может быть, будет даже лучше, если он продаст ее другому воину, которого она сможет ненавидеть от всей души.
Викинг остановился, поджидая пленницу. Фиона заколебалась, но потом все же приблизилась к нему. Когда она подошла, он взял ее за руку, и она не посмела ее вырвать. Теперь она была рабыней, а непокорный раб может рассчитывать только на жестокое обхождение.
Все так же, взявшись за руки, они подошли к большому деревянному строению, похожему на корабль, перевернутый вверх килем. Повинуясь знаку викинга, девушка вошла сквозь открытую резную дверь внутрь. Громадный зал, занимавший большую часть помещения, был полон викингов: все они говорили разом, а похожий на свод пещеры потолок еще больше усиливал звуки слов их резкого языка.
Лишь несколько человек обернулись при их появлении, большинство же не обратили на них никакого внимания. Фиона заметила, что женщины сидели за столом вместе с воинами, а вокруг них резвились их дети, светлые волосы и розовые щечки которых делали их похожими на ангелочков. Воины снисходительно позволяли своим отпрыскам взбираться на себя и рассматривать добычу, которую привезли из похода.
Один малыш с перепачканными грязью щеками, зажав обеими ручонками тяжелый бронзовый кинжал, грозил им громадному викингу; тот смеялся и, нагнувшись к ребенку, поправлял оружие в его руках, показывая, как надо правильно держать его. Фиона отвернулась, чувствуя, как к горлу ее подступает тошнота, – она узнала этот кинжал по богато инкрустированной золотом рукояти. Когда-то он принадлежал Этайну, и кровь, следы которой все еще были заметны на клинке, была кровью ее двоюродного брата.
Тряхнув головой, девушка попыталась отогнать мрачные мысли. Викинги играли со своими детьми и ласкали жен, как самые обычные люди. Она перевела глаза на Дага, но тот ответил ей беспристрастным взглядом и, подведя к очагу, горевшему в центре ила, помог сесть на одну из скамей, установленных вокруг огня.
Пленница с облегчением перевела дух и несколько минут просто сидела неподвижно, пытаясь прийти в себя. Потом рядом с ней раздался чей-то голос: рыжеволосая девушка протягивала ей чашу с пивом. Волна горьких воспоминаний захлестнула Фиону: незнакомка до боли напоминала Дювессу.
На девушке было надето грубое коричневое платье, волосы стягивал на лбу простой кожаный ремешок. Скромное одеяние свидетельствовало о том, что девушка занимала невысокое положение в обществе, скорее всего она была рабыней. Мысль эта заставила Фиону приободриться: рыжеволосая служанка тоже могла быть похищена у себя на родине и привезена сюда ненавистными викингами.
Поискав взглядом Сигурда и убедившись, что он стоит далеко от них, Фиона заговорила на родном языке.
– Добрый день, милая, – сказала она.
Голубые глаза девушки несколько расширились, потом выражение настороженности в них пропало. Тем не менее, пристально взглянув на Фиону, она поспешила отойти.
Может быть, девушка узнала звуки гэльского языка, но не поняла слов? В этом не было бы ничего удивительного: она могла быть похищена на одном из сотен островов, мимо которых викинги водили свои суда и где говорили на разных диалектах.
Фиона закусила губу. Если бы только она могла общаться с кем-нибудь из присутствовавших здесь людей, кроме Сигурда, на родном языке! В противном случае ей придется выучить норвежский, чтобы иметь возможность разговаривать с другими рабами: тогда, возможно, они смогут научить ее, как ей вернуться в Ирландию.
Она сделала глоток пива, раздумывая о том, с чего ей начать налаживание нужных контактов.
Неожиданно ее взгляд остановился на Даге, но она тут же выругала себя за глупость. Ее похититель итак старался как можно меньше общаться с ней; вряд ли он согласится тратить время на то, чтобы учить ее своему языку. Уж скорее она сможет выучить его с помощью одной из женщин. Неожиданно Фиона испытала странное чувство неловкости. Она совершенно не была похожа на женщин викингов. По-видимому, все в ней должно было представляться норманнам странным, если не забавным.
Светловолосая женщина, перед этим довольно долго разговаривавшая с Дагом, отошла от него и, приблизившись к печи, стала перекладывать на деревянный поднос плоские коричневые пирожки. Она была одета в простое шерстяное платье с вырезом для шеи, поверх которого на ней было еще некое подобие туники, сшитое из ткани зеленого цвета и украшенное вышивкой из красных и желтых цветов; его держали на плечах две большие овальные броши.
Довольно безвкусно, но ничего ужасного, решила про себя Фиона. Как хорошо, что ей вернули голубое платье Дювессы; хотя оно было ей несколько тесновато в груди и бедрах, но зато очень удобно, в то время как одежда жен викингов выглядела грубой и тяжелой.
Любопытство, которое испытывала Фиона по отношению к местным женщинам, еще больше усилилось, когда одна из них – кажется, это была жена Сигурда – подошла и заговорила с Дагом. Они стояли всего в нескольких футах от нее, так что девушка получила возможность не торопясь рассмотреть ее наряд. Платье и туника были примерно того же покроя, что и у светловолосой женщины, зато броши, держащие платье на плечах, хотя казались куда меньше, зато были сделаны из золота, а не из серебра.
Переведя взгляд на Дага, Фиона была поражена тем, каким обескураженным выглядело его лицо. Она пыталась понять, что случилось, но тут к ее хозяину подошел пожилой викинг, и взгляд Дага снова стал непроницаемым.
Девушка отпила из своей чаши, а когда подняла глаза, то увидела, что пожилой викинг, только что разговаривавший с Дагом, смотрит прямо на нее. Неужели Даг хочет продать ее? Она обратила внимание на морщинистую, обветренную кожу лица старого викинга, дряблые мускулы его обнаженных рук и почувствовала невольное отвращение. Даже брак с Сивни Длиннобородым теперь казался для нее лучшей долей.
Чувствуя подступающую дурноту, Фиона снова сделала глоток из своей чаши. Совершенно обессиленная событиями столь бурного дня, она наклонилась вперед и упала бы со скамьи, если бы сильная рука не поддержала ее. Она мгновенно выпрямилась, готовясь оказать сопротивление, но когда в ушах ее зазвучал голос Дага, тут же расслабилась. Хотя девушка не поняла ни одного из произнесенных им слов, инстинкт все же подсказывал ей, что сейчас самое лучшее для нее – покориться; поэтому она нисколько не сопротивлялась, когда, слегка приподняв, викинг перекинул ее себе через плечо.
Без сомнения, они представляли собой комичное зрелище, но Фионе было уже все равно. Однако пока Даг быстро шагал через наполненный народом зал, таща ее с поднятым вверх задом, болтающимися руками и волочащимися по полу волосами, дух непокорности вернулся к ней, и она изо всех сил лягнула викинга ногой в грудь. Тут же его карающая рука взлетела вверх и с силой опустилась на ее воздетые вверх ягодицы. Девушка стиснула зубы. Когда-нибудь она сразится с ним и одержит верх! В один прекрасный день она отомстит этому грубому зверю за все.
Пройдя по коридору, Даг, пригнувшись, протиснулся в низенькую дверь, а затем наклонился и опустил пленницу на высокую, похожую на сбитый из досок ящик кровать. Только теперь Фиона смогла сесть и привести в порядок дыхание. Маленькая тесная комнатка, в которую ее доставили так бесцеремонно, оказалась холодной и темной. Девушка с опаской посмотрела на викинга, пытаясь попять, что он намеревается сделать с ней. Если бы они могли говорить, спорить или даже ругаться друг с другом – все это было бы куда лучше, чем безмолвная, изматывающая борьба.
Даг стоял неподвижно, дыхание его было тяжелым, ему все никак не удавалось овладеть собой. Почему эта ирландка все время пытается с ним сражаться? Неужели она не видит, что он хочет защитить ее? Викинг повернулся к двери, не желая больше оставаться в спальне: место это пробуждало в нем слишком много воспоминаний. Здесь Ульви будила его по утрам, облизывая ему лицо своим влажным горячим языком. Она всегда спала рядом с его кроватью, охраняя его, и терпеливо дожидалась по утрам его пробуждения. Теперь Ульви мертва, и он никогда больше не увидит ее.
Если бы Мина сообщила об этом сразу, когда он поднялся на причал, вряд ли ему удалось бы скрыть свое отчаяние.
Но Мина понимала его. Даг видел, как слезы навернулись ей на глаза, когда она рассказывала ему о несчастье. Ульви сдохла, наевшись испорченного мяса, но сперва она какое-то время болела, а его не было рядом, чтобы как-то облегчить ее страдания, посмотреть в ее темные глаза и ободрить.
Он тяжело вздохнул, собираясь вернуться в переполненный людьми зал, как вдруг женщина за его спиной что-то негромко произнесла. Что бы она подумала о нем, если бы знала, как он страдает из-за собаки?
Но воин не может позволить себе быть мягким и чувствительным, он не должен показывать своего горя никому – этому его учили с детского возраста.
Отчего-то ему захотелось оглянуться. В сумраке комнаты маленькая фигурка женщины, распластавшаяся на кровати, была еле заметна. При виде ее темного силуэта в чреслах Дага взыграло желание. Он вспомнил прикосновение ее шелковистой кожи, тепло ее плоти, вкус ее губ.
И все же он не мог себе этого позволить. Ирландка ненавидит его, а у него может не хватить сил вынести новый поток ее оскорблений. К тому же она изрядно устала. Ему следует оставить ее, чтобы она выспалась; здесь она будет в безопасности. Когда закончится праздничный ужин, он и себе отыщет какое-нибудь теплое местечко, чтобы поспать.
Повернувшись, Даг поспешно покинул комнату. Когда он шипел в зал, шум и свет оглушили и ослепили его. Он на мгновение остановился и поискал глазами брата. Сидя за столом на возвышении, Сигурд был погружен в разговор с Кнорри, эрлом Энгваккирстеда, который приходился им дядей. При приближении Дага они подняли роги с пивом, приветствуя его. Даг жестом приказал одной из служанок принести ему пива и тоже уселся за стол. И тут же ему стало не по себе, так как именно в этот момент Сигурд приступил к рассказу о том как его брат попал в плен. Однако он ни словом не упомянул о женщине, и Даг мысленно поблагодарил брата за эту мудрость: если бы Кнорри узнал, что женщина предала своих соплеменников, то скорее всего тут же велел бы продать ее куда-нибудь подальше.
Сигурд продолжал свое повествование, но мысли Дага были уже далеко. Он не мог не волноваться за ирландку. Как объяснить им, почему он привез ее на свою родину? Если бы он сделал ее своей наложницей, ни один викинг не усомнился бы в его праве прихватить с чужбины хорошенькую девчонку для постельных утех; но он вовсе не предполагал делить с ней ложе. Ирландка ясно дала понять, что не сделает этого по доброй воле, а брать ее силой ему не хотелось.
– Вы взяли всего одного раба? – Скрипучий голос Кнорри снова заставил его насторожиться. – Почему не больше?
Ответ Сигурда прозвучал спокойно и рассудительно.
– Мы взяли столько трофеев, что на корабле не оставалось свободного места, да, по правде говоря, я не видел там стоящих женщин или молодых парней, пригодных для того, чтобы обратить их в рабство.
– Нам бы пригодились крепкие руки для работ на полях, – заметил Кнорри.
– С теми сокровищами, что нам достались, мы легко сможем купить рабов, если весной они нам понадобятся, – невозмутимо ответил Сигурд. – Брать рабов всегда рискованно, пусть этим занимаются другие, если это их устраивает.
Кнорри что-то пробурчал себе под нос; как показалось Дагу, он счел осторожность Сигурда признаком трусости. Однако им обоим вряд ли стоило обращать на это внимание: Кнорри мог править Энгваккирстедом, но на корабле люди признавали своим вожаком только Сигурда.
– То темноволосое создание, которое попалось мне на глаза, и есть рабыня, которую вы взяли?
Сигурд кивнул. Даг затаил дыхание, ожидая, что он скажет.
– Эта женщина принадлежит моему брату, – произнес Сигурд так громко, словно хотел напомнить об этом всем сидящим поблизости. – Она является его долей в добыче.
Кнорри нахмурил мохнатые брови.
– Как можно сравнивать эту худышку с золотом и серебром, которое досталось остальным?
