Текст книги "Моя нежная фея"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 18

– К вам гости, милорд.

Доминик поднял глаза от капусты, которую старательно пересаживал, чтобы она могла завязываться в кочаны. Молодая служанка, принесшая эту новость, покраснела, по-видимому, оттого, что ей пришлось заговорить с ним. Для нее это невероятное событие.

Какого черта! Кто мог явиться в Уорфилд к нему в гости?

Он поднялся на ноги, отметил темные пятна грязи на коленях. Ночью прошел дождь. Для сада это, конечно, хорошо, а вот для садовников – не очень.

– Кто такие?

Служанка совсем растерялась.

– Я… я забыла, милорд. А карточку она не оставила. Но это знатная дама.

Может, какая-нибудь дальняя родственница семьи Ренбурн, живущая поблизости, услышала о том, что лорд Максвелл гостит в Уорфилде? Ну, кем бы она ни оказалась, придется ей принять его как есть, перепачканного землей.

– Камаль, у меня гости. Я скоро вернусь. Индус поднял глаза от грядки, которую в этот момент рыхлил:

– Хорошо, милорд.

Мэриан, прореживавшая цветы на кустах перца, чтобы оставить больше места для крупных плодов, продолжала напевать свою мелодию без слов и лишь искоса кинула на Доминика быстрый взгляд, в котором он не смог ничего прочесть. В течение трех дней, прошедших после его возвращения из клиники для душевнобольных и после того, как он привез ей Мунбим, они ни разу не оставались наедине.

Возможно, это совпадение, что вся ее работа в саду в последние дни проходила в присутствии Камаля. Однако Доминик в этом сомневался. Она явно стремилась создать барьер между ними. Очень мудро, ничего не скажешь. Но Доминику не хватало той легкой, непринужденной атмосферы, к которой он успел привыкнуть за то время, что они с Мэриан садовничали вдвоем. Он хорошо относился к Камалю, но постоянное присутствие индуса как-то все изменило.

Доминик последовал за служанкой к дому. На минутку остановился в теплице, помыть руки. Если сейчас идти переодеваться, это отнимет не меньше получаса, а потом все равно снова выпачкаешься в огороде.

Гостья сидела с дамами за чаем в маленькой гостиной. Появление Доминика прервало их оживленную беседу. Все трое одновременно подняли на него глаза. Гостья – высокая, привлекательная, модно одетая женщина примерно его возраста – показалась ему смутно знакомой, однако припомнить ее имени он не мог. Господи, только бы она не оказалась бывшей любовницей брата!

Доминик заговорил, изо всех сил стараясь подражать тону брата: лорд Максвелл всегда чувствует, что выглядит так, как надо, даже если только что возился в земле.

– Бога ради, простите мне мой вид. Хоть это и невежливо – появиться перед дамой в таком виде, но я решил, что еще более невежливо было бы заставить вас ждать.

Гостья поднялась с места. Высокая, с коротко стриженными темными волосами и трагическими карими глазами, она выглядела очень впечатляюще.

– Мне ли осуждать вас за что бы то ни было, лорд Максвелл! Я в неоплатном долгу перед вами.

Он внимательно всматривался в ее лицо. Они определенно встречались, и не так давно. Но когда именно?

Она слегка улыбнулась:

– Вы меня не узнаете? Тем лучше.

Звук ее голоса наконец-то пробудил какие-то воспоминания. Но… тогда она истерически кричала.

– Боже правый! Миссис Мортон.

Он наклонился к ее руке, затянутой в перчатку. Как она изменилась с того дня!

– Я теперь снова Йена Эймс. – Лицо ее стало суровым. – Никогда больше не буду носить имя этого человека.

– И вряд ли кто-либо сможет вас за это осудить, моя дорогая. – Миссис Маркс налила ей еще чашку чая. – Мисс Эймс как раз рассказывала нам о подлостях своего мужа и о том, как ей удалось благодаря вам оказаться на свободе. Вы настоящий герой, милорд.

Доминик отмахнулся, со стыдом вспомнив о том, как чуть не проехал мимо поместья отца Йены.

– Я – только выполнил вашу просьбу.

– И тем не менее я здесь специально для того, чтобы поблагодарить вас. Если бы вы не прислушались к словам женщины, которую все признали безумной, вряд ли я когда-нибудь вышла бы из сумасшедшего дома на свободу. Надзиратели больше никогда не позволили бы мне обратиться к посетителю.

Доминик взял себе чашку чая и уселся на деревянный стул, чтобы не испачкать обивку кресла. Снова окинул Йену Эймс внимательным взглядом. Воплощенная уверенность в себе. Лишь темные тени под глазами указывают на то, что ей пришлось пережить.

В ходе разговора он почувствовал, как за столом нарастает напряжение. Допил свой чай, поставил чашку.

– Мисс Эймс, вы ведь знали Мэриан в Индии? Не хотите ли выйти, увидеться с ней сейчас? Йена колебалась:

– Если только… если вы уверены, что она не будет против.

– Уверен. – Он поднялся с места. Взглянул на пожилых дам: – А вы не хотите прогуляться с нами в сад? Он надеялся, что те откажутся. Так и случилось.

– Слишком жарко, – ответила миссис Маркс. – Вы, молодые, идите сами.

Он подал Йене руку. Она снова несколько секунд стояла в нерешительности. Потом они вместе вышли через заднюю дверь в цветник. Она перевела дыхание. Глубоко вздохнула:

– Как хорошо дышать свежим воздухом, лорд Максвелл. Ощущаешь такую свободу…

Пожалуй, это прекрасная возможность побольше узнать о детстве Мэриан, подумал Доминик.

– День такой хороший. Не возражаете, если мы с вами пройдем кружным путем?

– Да, пожалуйста. – Она искоса взглянула на него. – Вы, должно быть, заметили, что я обеспокоена?

– Я этому не удивляюсь. После всего, что вам пришлось пережить в клинике, нелегко снова возвращаться в общество.

– Да, боюсь, что так. Хотя и миссис Ректор, и миссис Маркс были невероятно добры ко мне. – Она взглянула на него с обезоруживающей улыбкой. – Мне кажется, я хожу по тонкому льду. Отец сегодня буквально вытолкал меня из дома. Сказал, чем скорее я вернусь к нормальной жизни, тем лучше. Я знаю, он прав. Но я чувствую себя как новобранец, которого сразу же отправили в бой. Эту аналогию он понял как нельзя лучше.

– Генералы обычно хорошо разбираются в людях. Ваш отец не стал бы требовать от вас больше того, на что вы способны.

Она улыбнулась:

– Он самый лучший из отцов. Почему я его не послушала?! Ведь он же говорил, что Мортон охотится за моим приданым, но я не хотела верить.

Интересно, что стало с Мортоном? Однако спрашивать об этом Доминик не стал. Он уже понял, что генерал позаботился об интересах дочери, а значит, Мортон получит по заслугам.

Они свернули на широкую дорожку, петлявшую между аккуратными холмиками с различными цветами. Этот естественный вид пышных цветов, словно собранных вместе самой природой, дался ценой невероятных усилий. В конце дорожки стояла статуя. Артемиды, богини охоты. Ее худощавая фигурка напомнила Доминику Мэриан.

– Какой вы помните Мэриан в детстве?

– Очень яркая, умная, способная. И какая-то неземная. На меня она смотрела снизу вверх, я ведь на несколько лет старше. – Йена рассмеялась. – Мне это нравилось. В тот месяц, когда наши родители находились в Камбее, мы с ней не разлучались. Для своего возраста она казалась слишком маленькой. Но умна и сообразительна была не по годам. Вы знали о том, что уже в четыре года она научилась читать? То, что с ней произошло, – это ужасная трагедия.

При мысли о том, какова могла бы сейчас быть жизнь Мэриан .и она сама, если бы ее родители выбрали тогда другой маршрут, Доминик почувствовал почти физическую боль.

– А после того месяца в Камбее вы больше никогда ее не видели?

Лицо Йены омрачилось.

– Махараджа отправил ее в Камбей, потому что это был ближайший из британских военных городков. Мэриан, конечно, сразу же узнали. Так и получилось, что ее вскоре вернули в семью.

– Меня давно интересовало, как индийский принц объяснил присутствие у себя пленной девочки-англичанки. Вы что-нибудь об этом знаете?

– Он сказал, что получил ее в подарок от соседнего правителя. Сначала ее приняли за рабыню-черкешенку. А так как она молчала, никто не узнал правду. Но махараджа в конце концов решил, что она скорее всего англичанка, поэтому ее отправили в Камбей. – Йена пожала плечами. – Ей, можно сказать, повезло. Женская половина дворца маха-раджи так велика, что ребенку ничего не стоит затеряться там навсегда.

Они подошли к статуе Артемиды. Доминик взглянул в пустые глаза изваяния.

– Вы не встречались с Мэриан после того, как ее привезли в Камбей?

– Мне сказали, она плохо себя чувствует, но я все равно потребовала, чтобы нам разрешили увидеться. Мне казалось; что я, в отличие от докторов, смогу пробиться к ней. Она смотрела сквозь меня. Такого я еще никогда не видела. Она смотрела так, словно я привидение. Или она привидение. – Губы Йены дрогнули. – Я пришла в ярость, мне казалось, она сознательно отвергла мою дружбу.

– Вы сами еще не вышли из детского возраста. Это можно понять. Вас потрясла произошедшая в ней перемена. Йена внимательно изучала его лицо.

– Знаете, вы очень доброжелательный человек, лорд Максвелл. С вами как будто отдыхаешь душой. С вами легко разговаривать. Я думаю, ваше присутствие очень благотворно для Мэриан.

Доминик растерянно моргнул. Он бы сказал, наоборот, – это близость Мэриан сделала его более счастливым. Бывали моменты, когда она выводила его из себя, едва не сводила с ума, но зато окружающий мир в ее присутствии становился намного интереснее. Он напомнил себе, что не должен думать о ней с такой любовью.

– Она мне нравится. Надеюсь, я ей тоже, – произнес он. Он отошел от Артемиды и повел Йену в «сад арматов», разбитый специально для того, чтобы круглый год насыщать воздух запахами различных растений. В данный момент здесь преобладал пьянящий запах сирени.

– Вы ее навестили по возвращении в Англию?

– Нет. Хотя и думала об этом. В Шропшире распространились слухи, что леди Мэриан – помешанная. – В горькой улыбке Йены угадывалась насмешка над собой. – Я говорила себе, что не хочу ее расстраивать. Но правда заключалась в том, что я сама не желала расстраиваться. Мысль о том, что она сошла с ума, отталкивала меня. И за это я наказана с лихвой.

– Возможно, тогда вы еще не созрели для этого. Теперь вы гораздо лучше понимаете, что такое душевное расстройство.

– Да, это верно. Временами мне начинает казаться, что я и правда схожу с ума. Например, теперь я могу понять, почему Мэриан ушла в себя. Это единственный способ выжить в невыносимом окружающем мире. В первые дни после того, как меня привезли в Блэйднэм, я исходила яростью и большую часть времени проводила в режимных помещениях, связанная. Но по мере того, как угасала надежда, я поймала себя на том, что все больше удаляюсь от реального мира. Бывало, целый день могла пролежать на кушетке, глядя в потолок и стараясь не замечать надзирательниц, как будто от этого они могли исчезнуть.

– Что могло бы вернуть вас в привычный мир? Она задумалась.

– Скука. Физическое беспокойство. Или необходимость. В тот день, когда мы с вами встретились, я совершала обычную прогулку, бездумно, как букашка. Пока не поняла, что рядом находится посторонний, так близко, что с ним можно заговорить. Меня как будто облили ледяной водой. С того дня, когда меня привезли в клинику, я не видела ни одного человека извне. Я знала, что другого случая может не представиться, поэтому наблюдала за вами, как ястреб.

Доминик кивнул. Конечно; положение у них разное. Йена никогда не была по-настоящему душевнобольной. Мэриан пострадала гораздо сильнее, да еще в таком нежном возрасте.

– Какая она сейчас, Мэриан? – спросила Йена.

– Ни слова не говорит и практически никого не замечает. – Он обвел рукой вокруг. – Большую часть времени она проводит за работой в саду и делает это очень хорошо. Мне кажется, теперь она стала чуть больше открываться окружающему миру, но не могу судить наверняка: я еще не так давно с ней знаком. Предоставляю вам самой сделать выводы.

Через несколько минут они подошли к огороду. На небе к этому времени появились облака, поэтому Мэриан сняла соломенную шляпу. Светлые волосы рассыпались по плечам. Она стояла, наклонившись над кустами перца.

– Я непременно узнала бы ее, – тихо произнесла Йена. – Она выглядит такой… безмятежной.

– По большей части так и есть. Ведь она дома.

– И насколько же тут лучше, чем в клинике для душевнобольных.

Йена оглядела огород. Заметила Камаля. Нахмурила брови.

– Этот индус… кажется, он мне знаком.

– Вы могли видеть Камаля в Камбее. Он сопровождал Мэриан из дворца махараджи. И с тех пор остался при ней.

Кинув последний внимательный взгляд на индуса, Йена сделала глубокий вдох и шагнула вперед.

– Добрый день, Мэриан. Ты меня еще узнаешь? – Йена опустилась на колени рядом с Мэриан. – Я Йена Эймс. Из Камбея.

Мэриан застыла, не поднимая головы, демонстративно не обращая внимания на гостью. Однако Йену это, по-видимому, не обескуражило.

– Мы ведь были близкими подругами в детстве. Ты помнишь, как мы вместе катались верхом? Помнишь, как тебе нравились индийские сады, которые я тебе показывала? Перед отъездом из Камбея ты подарила мне на память свою любимую куклу. А я в ответ подарила тебе томик стихов, которые сама переписала от руки. Мы… мы пообещали друг другу, что встретимся снова, когда я вернусь в Англию. – Слезы выступили у Йены на глазах. – Ну вот, я здесь, Мэриан. Прошло много времени, но я тебя не забыла.

Воцарилась звенящая тишина. Слышалось лишь жужжание пчел. Камаль на другом конце огорода прекратил работу. Прислушивался так же напряженно, как и Доминик.

Мэриан сорвала цветок перца. Потом рывком подняла голову и взглянула Йене в лицо. Взгляды их встретились.

Доминик затаил дыхание. Казалось, они сейчас коснутся носами, как кошки, знакомящиеся в первый раз. Мэриан медленно подняла руку и дотронулась до щеки Йены. Лицо ее озарилось нежной сияющей улыбкой.

Йена перехватила ее руку. Ее лицо тоже просияло.

– Как я рада снова увидеть тебя!

Доминик с облегчением перевел дыхание. Взглянул в сторону Камаля. Тот едва заметно кивнул. Это означало, что Мэриан узнала кого-то из своего прошлого.

Закатанный до локтя рукав блузы Мэриан открывал рисунок в виде браслета на правом запястье. Взгляд Иены случайно упал на узор.

– Менди! Ты тогда очень ими увлекалась. Помнишь, как я просила домоправительницу рисовать менди на наших руках? А ты все время задавала вопросы.

Иена перевела взгляд на Камаля и спросила о чем-то на незнакомом языке.

Он покачал головой. Ответил по-английски:

– Нет, мемсахиб. Я достал хну и научил Мэриан рисовать. Но настоящий художник – она сама. Йена снова взглянула на Мэриан.

– А мне ты нарисуешь менди? Это будет, как в Прежние Времена.

В голосе ее появились тоскливо-мечтательные нотки. Тоска по прекрасным временам, когда жизнь казалась такой простой.

Мэриан грациозно поднялась на ноги, щелкнула пальцами Роксане, бродившей поблизости, взглядом позвала за собой Иену. Они направились к дому.

У Доминика чуть голова не закружилась. Быстрыми шагами он пошел через огород к Камалю.

– Мэриан поняла вопрос Йены и среагировала на него. Ей в самом деле становится лучше, это не только мое воображение.

Острой мотыгой Камаль ловко выкорчевал из земли сорняк.

– Ваше присутствие хорошо на нее действует. Но вы должны помнить об ответственности. Когда учишь молодого птенца летать, нельзя позволять ему падать.

Доминик мгновенно понял, что индус имел в виду. – Я и не позволю ей упасть.

– В самом деле?

Взгляд Камаля, казалось, проникал в душу. У Доминика появилось тревожное ощущение. А вдруг индус догадался, что он не лорд Максвелл?..

Однако больше Камаль ничего не сказал. Опустил глаза, аккуратно убрал кучку сорняков.

С тяжелым сердцем Доминик вернулся к работе по пересаживанию капусты. Он лишь хотел помочь Мэриан вернуться в мир людей. Если она сможет снова войти в нормальную жизнь, его помощь будет ей не нужна. Но что, если она будет ожидать постоянного внимания со стороны мужа? Сможет ли Кайл дать ей это?

Он представил себе Кайла с Мэриан. Пальцы его крепко сжали тонкий стебелек. Да может ли кто-нибудь – хоть один мужчина – не захотеть уделять Мэриан как можно больше внимания!

Глава 19

Индия… Мэриан сидела на подоконнике своей темной спальни, обхватив колени руками, и медленно покачивалась. Появление Йены вызвало целую бурю воспоминаний. Словно из чьей-то чужой жизни. Многие годы она запрещала себе думать об Индии, которая возвращалась к ней только в ночных кошмарах.

Но теперь яркие краски и запахи той страны грозили поглотить ее целиком. Первые месяцы казались ей захватывающим приключением. Экзотические растения и животные… Люди, так непохожие на тех, что остались в Уорфилде… Друзей у нее там почти не было до тех пор, пока она не встретила Иену. Несмотря на различия, они сразу почувствовали какое-то необъяснимое родство, как будто каждая из девочек наконец нашла сестру, о которой давно мечтала. Пожалуй, тот месяц в Камбее можно назвать самым счастливым в ее жизни. Новые впечатления, родители рядом, замечательная подруга.

Потом они уехали из военного городка – когда это произошло?.. она уже не могла вспомнить, – и счастливый мир рухнул. Жестокость, скрывавшаяся за красотами Индии, взорвалась разрушениями и смертью. Она выжила только потому, что ушла… спаслась среди прохладных зеленых холмов родного гнезда.

Уорфилд стал для нее большей реальностью, чем безумие, царившее вокруг. Тот день, когда дядя привез ее домой, стал лучшим днем в ее жизни. Ее земля стала единственной опорой, надежнейшей вещью во всем мире. Ей больше ничто и никто не нужен.

Вернее, не был нужен, пока не появился Ренбурн, со своим внимательным испытующим взглядом и опасным обаянием. А теперь явилась Йена и еще сильнее всколыхнула мирные воды ее существования. Пока Мэриан рисовала менди на ее руках, старая подруга срывающимся голосом рассказывала ей о предательстве мужа и об ужасных месяцах, проведенных в сумасшедшем доме. В глазах ее стояла тоска, за которой угадывался прежний несломленный дух. Она всегда была пылкой, порывистой, стремительной и энергичной. Ее присутствие пробудило к жизни так много почти забытых образов. Слишком много… Мэриан вспомнила куклу, подаренную Йене на память. Вспомнила томик стихов, старательно переписанных от руки и давно превратившихся в пепел. Она опустила голову, спрятала лицо в коленях.

Доминик с тяжелым вздохом снял фрак, распустил узел галстука. Мэриан снова не вышла к обеду. Неужели это его присутствие так на нее действует? В конце концов она уморит себя голодом. Или, может, она живет солнечным светом и весенним дождем, как цветок?

Дамы сообщили ему, что Йена Эймс покинула их дом, улыбаясь, разглядывая менди на запястьях, и обещала вскоре приехать еще. Мэриан, судя по всему, с удовольствием провела с ней время. Однако исчезла еще до возвращения Доминика и больше не объявилась. Он надеялся, что она придет во время обеда. Потом задержался немного за игрой в карты, рассчитывая все-таки увидеть ее. Увы!

Он откинул одеяло на своей кровати и заметил новый букетик – несколько гвоздик, перевязанных белой ниткой. Значит, Мэриан была в доме, хотя и пропустила обед. Доминик вдохнул терпкий аромат цветов и почувствовал, как участился пульс. Почему она их положила?

Язык цветов! Существовала целая система символов, точно так же как существовал язык жестов с помощью веера. Он не знал их значений, но в данном случае букетик Мэриан – в этом нет сомнений – предназначен для того, чтобы раздразнить воображение, заворожить. И в этом она вполне преуспела.

После целого дня напряженной физической работы ему, казалось бы, только заснуть. Но сон не шел. Мысли вихрем проносились в голове. Повинуясь внезапному импульсу, он решил спуститься в библиотеку, посмотреть книги по Индии, поскольку там судьба Мэриан трагически изменилась. Возможно, он сможет лучше ее понять, если узнает, чем она жила тогда.

Кайл, наверное, все знает об Индии. Он всегда любил читать об экзотических странах. Интересно, он уже побывал за пятьсот миль от Лондона, преодолел расстояние, необходимое для вступления в Клуб путешественников? Рексэм всю жизнь держал своего наследника на длинном поводке.

Еще не определив, как он относится к тому, что Кайл наверняка хорошо знает страну, в которой его невеста провела два года, Доминик взял лампу и спустился вниз. Ему нравилась здешняя библиотека с удобной мебелью и богатым выбором книг. Он представил ее себе в холодный дождливый день. Два разожженных камина и Мэриан со своими любимцами – котом и собакой.

Подойдя к библиотеке, он увидел, что дверь открыта. Там горел свет. Вероятно, одна из пожилых дам тоже решила взять что-нибудь почитать на ночь. Он остановился на пороге. Окинул взглядом комнату. В дальнем конце горели свечи. В кругу света у книжного шкафа стояла небольшая женская фигурка с книгой в руке. Судя по невысокому росту и серебристым волосам, это миссис Ректор.

Она поставила книгу обратно, взяла другую, чуть обернувшись, так что он смог ее разглядеть. Мэриан! Она читает!.. Шок от этого открытия оказался таким же сильным, как в тот день, когда он услышал, как она поет, и понял, что она вовсе не немая.

Может быть, она просто рассматривает гравюры и иллюстрации? Несколько секунд он внимательно наблюдал за тем, как ее глаза скользят по страницам. Нет, она определенно читает. Йена Эймс говорила, что Мэриан научилась читать в четыре года. Но он решил, что в результате психической травмы она утратила эту способность наряду со многими другими. И что же? Оказывается, она читает втайне ото всех.

Едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, он прошел в комнату. При звуке шагов Мэриан резко вскинула голову. Замерла. Прищуренные по-кошачьи глаза смотрели настороженно.

– Какой сюрприз, леди Мэриан! – проговорил он ледяным тоном. – И что же за книга так привлекла ваше внимание?

Ее глаза сверкнули, по-видимому, при мысли о том, чтобы убежать. Однако она поняла, что ей не пройти мимо него к двери. Он остановился прямо перед ней, взял книгу у нее из рук. Уильям Блейк. «Песни невинности». Поэт и художник, которого считали сумасшедшим. Доминику тем не менее нравились его работы. Его потусторонние стихи и картины наверняка должны импонировать Мэриан.

Доминик положил книгу на стол. Взял другую. Джон Ките. Открыл наугад. Взгляд его упал на строчки:

Я встретил деву на лугу,

Она мне шла навстречу с гор.

Летящий шаг, цветы в кудрях,

Блестящий дикий взор.

Он захлопнул книгу. Боже правый! Не мог же Ките повстречаться с Мэриан, прежде чем написать эти строки. Однако они идеально описывают именно ее.

Доминик изо всех сил пытался взять себя в руки, унять острое чувство незаслуженной обиды.

– Итак, ты все это время водила нас всех за нос. Если ты можешь читать, значит, безусловно, понимаешь и человеческую речь. Понимаешь все, что происходит вокруг. Вся челядь, все домочадцы прыгают вокруг тебя на задних лапках, пытаются угадать каждое твое желание, каждый твой каприз, пытаются угодить тебе, как только могут. Ты же все это принимаешь, не давая взамен ничего. Ни-че-го.

Он непроизвольно повысил голос. Она рванулась к двери, пытаясь обойти его. Он схватил ее за плечи, резко повернул к себе лицом. В следующий момент ему пришлось перехватить ее руки, чтобы она его не исцарапала.

– Веди себя как следует, ты, маленькая дикая кошка! Он сорвал с себя галстук и. связал ей запястья. Она брыкалась и лягалась, однако босыми ступнями не могла причинить ему большого вреда. Он поднял ее на руки, отнес на кресло в том углу комнаты, где свет падал бы ей на лицо. Усадил. Пододвинул другое кресло и сам сел напротив, так близко, что их колени почти соприкасались. Глаза ее горели яростью и враждебностью, однако он не заметил в них ни тени безумия.

Он заговорил более спокойно:

– Так почему же, Мэриан? Если ты умеешь петь и читать, значит, и говорить сможешь, если захочешь. Теперь я в этом не сомневаюсь. Почему ты столько лет хранишь молчание?

Она резко отвернула голову, так, чтобы он не мог видеть ее глаза. Она больше не пыталась бежать. Свернулась в клубок, словно отвергая и его, и все окружающее. В шелковом пеньюаре поверх тонкой ночной рубашки она выглядела маленькой, хрупкой и очень женственной.

Доминик почувствовал себя злодеем. Развязал ей руки, отбросил галстук в сторону.

– Ты всегда убегаешь, когда не хочешь отвечать. Это твой способ избежать трудных вопросов, не так ли? Ты настолько убедила всех в собственном безумии, что теперь можешь делать все, что тебе вздумается. В какой-то степени это можно считать свободой, но только ты платишь за нее чертовски высокую цену.

Никакого ответа. И все же Доминик не сомневался в том, что она понимает каждое слово. Голубая жилка билась у нее на горле. И мозг ее, и язык способны воспроизводить человеческие слова, но она не собирается этого делать.

В отчаянии он глубоко вздохнул. Попытался вообразить себя на ее месте. Яркая, способная, чувствительная и восприимчивая девочка, защищенная от всех невзгод, внезапно оказывается оторванной от семьи, вырванной из своего привычного и знакомого мира. Для того чтобы выжить, она ушла от окружавшей ее действительности. В течение года, а то и больше ей и не с кем было бы говорить, даже если бы она и захотела. Он мог понять, как ужас и невероятное отчаяние могли повергнуть ее в молчание. Но почему она так и не заговорила потом, после того как оказалась среди любящих людей?

Вероятно, потому, что, однажды заговорив, она уже никогда не смогла бы вернуться в свой собственный мир, принадлежащий только ей одной.

– Молчание – это твоя ширма, да? Заговорить для тебя неизбежно означало бы вернуться в мир нормальных людей. В детстве тебе пришлось бы отвечать на болезненные вопросы о гибели родителей и о том, каково тебе пришлось в неволе. А потом, когда ты повзрослела, возвращение в нормальный мир означало бы новые обязанности. Например, тебя могли бы увезти в Лондон на поиски мужа.

Она содрогнулась. Закусила губу. Это движение побудило его продолжить.

– Многие люди страшатся брака. Однако для тебя, я думаю, самое страшное заключается в отъезде из дома. – Он вспомнил, как тяжело ей далась поездка за ворота парка. – Для тебя невыносимо удалиться на какую-нибудь милю за пределы Уорфилда. А если бы ты жила, как обычная молодая леди, от тебя бы требовалось гораздо больше.

Она вздохнула. На мгновение опустила ресницы. Если даже он и верно угадал – а Доминик теперь не сомневался в том, что это так, – она не собиралась признавать его правоту.

Он наклонился к ней:

– Поговори со мной, Мэриан. Если пожелаешь, я могу дать клятву, что никому об этом не расскажу. Но мне так хочется услышать твой голос.

«Он, наверное, такой легкий, музыкальный, – подумалось ему. – Как сказочные колокольчики».

– Может быть, ты и нашла безопасность в молчании, но ты столько упускаешь! Задушевная беседа – одно из самых больших удовольствий жизни. – С болью он припомнил бесконечные разговоры с Кайлом в те далекие дни, когда они еще дружили. Их мысли дополняли друг друга, давали толчок новым идеям. – Когда люди вслух делятся мыслями, они становятся намного ближе, даже без физического прикосновения. Слово иногда сближает даже больше, чем прикосновение.

На ее выразительном лице отразилась нерешительность. Он затаил дыхание, почувствовав, что она готова уступить. Нот сейчас она отбросит броню, ставшую частью ее самой. В то же время он осознал, что в последнем его заявлении очень мало правды. За все время он не слышал от нее ни единого слова и тем не менее чувствует невероятную близость к ней.

Выражение ее лица изменилось. По-видимому, она приняла решение. Однако, вместо того чтобы заговорить, выпрямилась, медленно опустила ноги на пол, встала, почти касаясь его туфель босыми ступнями и не спуская с него глаз. Теперь он смотрел на нее снизу вверх. Это было новое захватывающее ощущение.

Она стояла до неприличия близко. Он откинулся к спинке кресла. Что, черт возьми, у нее на уме? Он больше не верил, что она сумасшедшая, но и на обычных людей она тоже не похожа.

Глядя ему в глаза, она развязала ленту в волосах и расплела косу. Светлые волосы рассыпались блестящим благоухающим каскадом по ее спине, до самой талии. Доминик впился ногтями в подлокотники кресла, изо всех сил борясь с искушением протянуть руки и дотронуться до нее. Благодаря таким вот великолепным волосам женщины становились королевами… Из-за подобной роскоши рушились империи. В горле у него мгновенно пересохло.

– Если ты пытаешься отвлечь меня, ничего не выйдет. Ты, конечно… очень хороша, но я бы предпочел услышать твой голос, пусть даже ты обрушишь на меня поток бранных слов.

Все так же не спуская с него глаз, она развязала пояс на пеньюаре. Одно движение, и он соскользнул с ее сверкающих плеч на пол. Показалась тонкая батистовая ночная рубашка, богато расшитая, как и полагается наследнице. Узкие кисти рук выглядывали из волн кремовых кружев. Доминик не мог оторвать глаз от прозрачной ткани, под которой заманчиво вырисовывались изгибы ее изящного тела. Боже правый! Бежать! Бежать как можно скорее и как можно дальше. Однако он чувствовал, что не в силах не только двинуться с места, но даже отвести взгляд от этого гипнотического зрелища.

Она наклонила голову. Прижалась губами к его виску. Волосы мягким шелком скользнули по его лицу, невероятно возбуждая его. Она покрывала его щеки быстрыми летучими поцелуями. С бешено колотящимся сердцем он взял ее лицо в свои ладони, притянул к себе. Губы ее с готовностью раскрылись, горячие, возбуждающие, сводящие с ума.

Поцелую, казалось, не будет конца. Не отрывая губ, она скользнула к нему на колени. Оседлала его, вся горячая, гибкая, живая, полная желания. Воплощенная мечта и безумие.

Нет, это действительно настоящее безумие! Ловя ртом воздух, пытаясь снова обрести способность здраво мыслить, он отстранил ее. Заговорил срывающимся голосом:

– Ты прямо мастерица менять тему разговора, маленькая колдунья.

Она негромко рассмеялась, зарылась лицом ему в шею, вдыхая его запах, в то время как язык ее дразнящими движениями двигался вдоль его горла к уху. Бедра ее обвились вокруг него, обдавая его чресла жаром женского естества.

Здравый смысл рухнул. Осталось лишь безумное желание обладать ею, сплестись, соединиться с ней неразрывно, Телом и душой. Он схватил ее в объятия, опрокинул на толстый персидский ковер. Принцесса из слоновой кости на роскошном темно-красном фоне. Его жадные губы скользнули к нежной Коже на шее и вниз, к изгибам, так соблазнительно полускрытым прозрачной ночной рубашкой. Грудь маленькая, идеальной формы, как и все в ней. Соски напряглись под его языком. У нее перехватило дыхание. Одной рукой она обвила его шею, другая оказалась у него на спине. Он взялся за ворот ее ночной рубашки и услышал торжествующий смех удовлетворенной женщины.