Текст книги "Том I: Пропавшая рукопись"

Автор книги: Мэри Джентл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

– Нравятся ли мне мальчики, мисси? Тебе интересно, почему меня не удается обернуть вокруг пальчика, как остальных? Стало быть, ты думаешь, дело в том, что я предпочитаю мальчиков, а не девочек?

– Вообще-то, все делают, что мне хочется, стоит мне немножко притвориться.

Гильом потянул ее за длинную серебристую прядку.

– По мне, ты и так хороша.

Аш поправила волосы, прикрыв заостренное ухо, и лягнула зеленую кочку на краю дороги.

– Я красивая. Я еще не женщина, но уже красивая. Во мне кровь эльфов – посмотри, какие волосы. Посмотри, не тяни… – она несколько раз повторила последние слова нараспев, потом обратила на него взгляд – больших, широко расставленных глаз – она знала, как выглядит. – Гильо-ом!

Канонир шагал вперед, не глядя на девочку, твердо втыкая в пыль наконечник посоха, потом поднял палку, приветствуя двух стражников у ворот деревушки. Аш заметила, что они вооружены окованными железом дубинками, а вместо лат на них кожаные куртки.

Девочка подхватила веревку, свисавшую с шеи коровы. Скотина не доилась уже полгода. И сколько бы наемники ни сводили ее с быками, попадавшимися по дороге, оставалась яловой. Мясо будет жесткое, зато отличная кожа на подошвы, а то и для ножен сгодится.

Запах дорожной пыли сменился запахами деревни. Аш задумалась, станут ли местные дразниться на ее шрамы и выставлять пальцы рожками?

– Аш!

Корова свернула к обочине и вяло ухватила губами пучок травы. Девочка уперлась босыми пятками в землю и натянула веревку. Корова подняла голову, с губ потянулись клейкие нити слюны. Животное глубоко вздохнуло и замычало. Аш погнала ее к глинобитным домикам за воротами. Гильом уже основательно обогнал их.

Аш теперь носила настоящий клинок. Глядя на встречных, она нашарила пальцами рукоять. Для взрослого это был двадцатидюймовый длинный кинжал, но для девчонки сходил за меч. В свои девять лет она все еще была ростом с семилетнюю. Кинжал был в собственных ножнах с петлей, чтобы подвешивать к поясу. Аш честно заработала его. Еду она воровала, но никогда не унизилась бы до кражи оружия. Другие солдаты – в последнее время она мысленно причисляла к солдатам и себя – знали об этой причуде и пользовались ею к своей выгоде.

Еще только рассвело, и народу на улице было мало. Аш пожалела, что не перед кем похвастать.

– Меня впустили в деревню с оружием, – гордо заметила она. – Не пришлось оставлять кинжал!

– Ты в списках отряда, – Гильом тоже оставил на поясе тесак, заточенный так, что лезвие легко рассекало волос. Аш, которая нарочно носила слишком большой камзол, разыгрывая роль «маленького талисмана полка», подозревала, что и Гильом старается соответствовать образу наемника, каким его представляет деревенщина – одежда рвань, зато оружие на славу. Он и в карты старался плутовать, как пристало наемнику, но даже Аш могла бы поймать его за руку, если бы вздумала.

Девочка вышагивала по улице, развернув худенькие плечи и откинув голову. Пару ротозеев, торчавших под воротами, она окинула высокомерным взором.

– Если бы не эта грязная скотина, – крикнула она Гильому, шагавшему впереди, – я выглядела бы настоящим солдатом.

Канонир хмыкнул, не сбавляя шага и не оборачиваясь.

Аш подогнала равнодушную корову к самым воротам живодерни. Запах навоза и крови густо висел в воздухе. У девочки заслезились глаза, в горле встал комок. Она закашлялась и поспешно сунула повод в руки стоявшему у ворот мужчине.

– Эй, Аш, – услышала она и обернулась. Теплая тяжелая волна ударила в лицо.

Девочка задохнулась от неожиданности и тут же почувствовала во рту вкус крови. Липкая жидкость стекала по плечам на грудь. Аш зажала ладонями глаза. Под веками щипало, полились слезы. Пока девочка откашливалась, согнувшись пополам, глаза промыло. Вся одежда спереди пропиталась кровью. Волосы слиплись бурыми сосульками, с них капало в пыль. Руки тоже были перемазаны в крови. В складках камзола застряли желтые крошки. Она подняла руку, пошарила за воротом камзола и вытащила обрывок мяса с ее кулачок.

Горячая жижа стекала к ногам. Теплая. Быстро остывавшая. Холодная. На землю соскользнули какие-то розоватые трубки. Она отступила на шаг от куска мяса в форме лоханки, которую и двумя руками не сумела бы поднять.

Аш перестала плакать.

Что-то изменилось в ней. Не впервые. Первый раз она испытала такое, когда пристрелила насильника и стояла над его телом с тяжелым арбалетом в руках.

Она провела ладонью по подбородку. Засохшая кровь стянула кожу. Она сглотнула застрявший в горле ком и отогнала стоявшие в глазах слезы. И гневно уставилась на Гильома и мясника, державшего пустое деревянное ведро.

– Глупо! – отрезала Аш. – Кровь нечиста!

– Встань сюда, – Гильом указал на землю перед собой.

Канонир стоял перед станком для распяливания туш. На массивной деревянной раме, брусья которой сошли бы и для осадной машины, висели тяжелые цепи с крюками. Под ними темнела яма для крови и потрохов. Аш, оскальзываясь на свиной требухе, подошла к Гильому. Одежда липла к телу, но запах бойни уже притупился.

– Бери меч, – приказал канонир.

Перчаток у нее не было, и обвитая кожей рукоять кинжала скользила в ладони.

– Режь, – спокойно сказал Гильом, указывая на корову, которую уже вздернули на крючьях вверх – живую, с растопыренными копытами. – Распори ей брюхо.

Аш не бывала в церкви, но знала достаточно, чтобы не одобрить этого предложения.

– Делай, – повторил он.

Длинный кинжал вдруг показался ей очень тяжелым, он прямо оттягивал руку.

Корова жалобно закатила большие печальные глаза в длинных ресницах. Она дергалась, и тело, подвешенное на крюке, поворачивалось из стороны в сторону. Струйки навоза стекали по теплому дышащему боку.

– Я не могу, – воскликнула Аш. – То есть я могу, я знаю, как, но просто не могу! Она же мне ничего не сделала!

– Режь.

Аш неуклюже взмахнула клинком и ткнула наугад перед собой. Она вложила весь свой вес в удар, как ее учили, и острие проткнуло бело-рыжую шкуру. Корова открыла рот и завопила.

Брызнула кровь. Рукоять вывернулась из вспотевшей ладони девочки, и кинжал соскользнул, оставив неглубокую царапину. Аш уставилась на животное, в восемь раз больше нее, перехватила меч двумя руками и нажала. Клинок скользнул вбок.

– Ты уже покойница, – ядовито заметил Гильом.

Из глаз Аш сами собой брызнули слезы. Она шагнула поближе к горячей туше, подняла клинок над головой и двумя руками рубанула сверху вниз.

На этот раз острие пробило жесткую шкуру и слой мышц, нырнув в пустоту брюха. Аш извернулась и потянула вниз. Словно рубишь мешок с тряпьем. Из разреза вывалился клубок спутанных розоватых кишок, плюхнулся к ее ногам. В холодном утреннем воздухе от них поднимался пар. Аш упорно налегала на рукоять. Клинок наткнулся на кость, застрял. Ребро. Она дернула, потянула. Клинок не шел.

– Поворачивай. Если надо, нажми ногой! – голос Гильома прорвался сквозь натужное дыхание, свистящее в ее ушах.

Аш налегла коленом на влажную коровью шею, откинулась назад всем весом хрупкого тельца и резко вывернула кисть вправо. Клинок повернулся, вакуум, всасывавший его в рану, наполнился, и кинжал выскочил наружу. Крик животного заглушил все иные звуки.

– Хааааа! – зажав рукоять обеими ладонями, Аш рубанула по натянувшейся коже на горле коровы. Должно быть, клинок выщербился о ребро. Она почувствовала, как металл цепляет плоть. На шкуре открылась широкая щель. Спустя миг слои кожи, мышечных волокон, переплетение артерий скрылись под захлестнувшей все волной крови. Горячие брызги ударили ей в лицо.

Горячие, как кровь, – мелькнула мысль. Девочка захихикала.

– А теперь, плачь! – Гильом развернул ее лицом к себе и отвесил пощечину, рассчитанную на взрослого. Аш мгновенно и бурно разрыдалась. Только через минуту ей удалось выговорить:

– Я еще слишком мала, чтобы сражаться в строю!

– В этом году еще маловата.

– Я маленькая!

– Надо же, крокодиловы слезы, – Гильом вздохнул. – Спасибо, – серьезно добавил он. – Теперь можно добить скотину. – Аш подняла глаза и увидела, как он протягивает мяснику монету. – Пошли, мисси. Нам в лагерь.

– У меня меч грязный, – сказала она. Потом села на землю, прямо в лужу крови и навоза, и завыла, кашляя и задыхаясь. Потом судорожно вздохнула, так что заболело в груди. Слипшиеся волосы облепили ей щеки поверх шрамов. Из носа текло.

– А! – рука Гильома уцепила ее за шиворот и вздернула на ноги. – Так-то. Хватит. Давай туда.

Он показал на желоб с водой на дальнем конце двора.

Аш рывком распустила шнуровку на груди и стянула камзол вместе со штанами, не подумав расстегнуть крючки на поясе, которые связывали их вместе. Она обмакнула кровавый ком шерстяных тряпок в холодную воду и обтерла им тело. Утреннее солнце уже обжигало холодную кожу. Гильом стоял рядом, скрестив руки, и смотрел на нее. Она ни на минуту не убрала ноги с лежавшего на земле пояса с мечом и прямо смотрела на работников живодерни. Напоследок, тщательно оттерев клинок, она попросила сала, смазать металл, чтобы не заржавел. Одежда к тому времени почти просохла. Волосы висели светлыми крысиными хвостиками.

– Пошли в лагерь, – бросил канонир.

Аш дошла до ворот деревушки рядом с Гильомом. Мысль попросить приюта в одном из крестьянских домов ни на миг не закралась ей в голову.

Гильом посмотрел на нее сверху вниз. Аш заметила, что глаза у него ярко блестят, а белки покраснели. На ярком солнце отчетливо выделялась грязь, въевшаяся в морщины кожи. Он сказал:

– Если это оказалось легко, подумай вот о чем. Это была скотина, не человек. Она не угрожала, не просила пощады. И не пыталась убить тебя.

– Знаю, – сказала Аш. – Я раз убила человека, который пытался.

Когда ей было десять лет, она чуть не рассталась с жизнью, но не на поле боя.

4

Светало. Аш перегнулась через парапет колокольни. Земля, в пятидесяти футах под ней, еще скрывалась во мраке. Где-то заржала лошадь, по всей линии фронта ей ответили сотни других коней. Под сводом неба звенел жаворонок. Из темноты медленно проступала плоская долина реки.

Предрассветная прохлада неохотно уступала место дневному жару. На Аш всей одежды только и было что краденая рубаха. Она перепоясала ее поясом с мечом. Полотно защищало загривок, закрывало руки и ноги почти до земли, но кожа под тонкой тканью покрылась мурашками. Ничего, скоро станет жарко.

С востока подкрадывался рассвет. К западу протянулись тени. В двух милях от колокольни блеснули яркие точки.

Один… пятьдесят… тысяча? Солнце отражалось от стальных шлемов и кирас, алебард и боевых молотов, горело на наконечниках длинных стрел.

– Они вооружились и двигаются! Солнце светит им в спину! – Аш нетерпеливо переступила с ноги на ногу. – Когда же капитан пустит нас в бой?

– Не хочу я драться! – черноволосый Ричард, ее новый дружок, жалобно заскулил.

Аш в полном недоумении взглянула на него.

– Ты что, боишься?! – она метнулась на другую сторону площадки, перегнулась вниз, чтобы увидеть свой отряд за тележным редутом. Прачки, шлюхи и кухарки натягивали цепи между составленными вплотную телегами. Почти все женщины вооружились двенадцатифутовыми пиками или острыми как бритва алебардами. Аш высунулась еще дальше, рискуя свалиться. Где же Гильом?

Светало на глазах. Аш вытянула шею, разглядывая отлогий берег реки. Там скакали несколько конных в ярких плащах. Флаг отряда, дальше пехотинцы с оружием в руках.

– Ну что ж они так медленно, – дергался Ричард. – Не успеют же, те вот-вот будут здесь.

Аш в последние полгода поднабрала силы, стала вынослива, как бывают выносливы терьеры или горные пони, но все еще выглядела восьмилетней. Плохая кормежка не способствует быстрому росту.

Она обняла парнишку.

– В том-то и беда. Нашим не прорваться. Смотри!

В лучах показавшегося над горизонтом солнца вся долина вспыхнула красным. Пшеничные поля так заросли маками, что не видно было колосьев. Тугие стебли злаков, переплетенные побегами сорняков, задерживали, цепляли за ноги тяжело вооруженных наемников. Кавалеристы под знаменем далеко обогнали их.

Ричард прижался к девочке, красное родимое пятно на побледневшем лице горело ярче отрядного флага.

– Их всех убьют?

– Нет. Не всех. Может, кто-то из тех пробьется сюда, когда начнется схватка. Капитан постарается вытащить их. Ой! – Аш скрутило, в животе прокатилась тугая судорога.

Она сунула ладошку между ног и вытащила обратно. Пальцы оказались перепачканы кровью.

– Зеленого Христа в душу! – Аш вытерла пальцы о рубаху и оглянулась на площадку под колоколами, чтобы убедиться, что никто не слыхал богохульства. Дети были одни.

Ричард с ужасом смотрел на нее.

– Тебя ранило?

– Да нет! – Аш напустила на себя самый невозмутимый вид. – Просто я теперь женщина. Мне говорили, что так будет.

Ричард и думать забыл о начинающемся сражении. На его лице появилась растроганная улыбка.

– Это ведь у тебя в первый раз, да? Я так рад за тебя, Аши! Заведем ребеночка?

– Только не прямо сейчас…

Он рассмеялся, забыв про свои страхи. Убедившись, что парень в порядке, Аш снова повернулась к красной долине, которая далеко видна была с высоты. Роса таяла, превращаясь в яркие полосы тумана. Рассвет сменился ослепительным летним утром.

– Ох, смотри…

Враг был уже не больше чем в полумиле от них.

Люди «невесты моря» поднимались по склону. Сверху они казались крошечными блестящими фигурками. Над шлемами развевались знамена: красный цвет мешался с голубым, с желтым, с золотым. С такого расстояния не только лиц не разглядишь, даже не видно стальных уголков, закрывающих щеки и рты под откинутыми забралами.

– Аши, сколько же их!.. – ужаснулся Ричард.

Войско Сиятельной Невесты Моря разделилось натрое. Авангард сам по себе составлял целую армию. Чуть позади, уклоняясь в сторону, двигался основной отряд под знаменами Венеции и личным штандартом командующего. Отставший арьергард представлялся шагающим лесом пик и копий.

Первый ряд медленно надвигался. Алебардщики в двойных кожаных куртках и открытых шлемах, с изогнутыми лезвиями алебард над головами. Аш знала, что эти топорики с кривыми лезвиями как-то используются в крестьянском хозяйстве, но не имела ни малейшего представления, для чего.

Зато она отлично представляла, как удобно зацепить крюком и спешить конного рыцаря и как вскрыть потом топориком стальные пластины лат. Пешие латники с топорами, словно крестьяне, собравшиеся в лес по дрова… И лучники. Ой, сколько лучников!

– Три отряда. – Аш развернула Ричарда за плечи, чтобы он глядел куда надо. – Смотри, Дикон. В передовом алебардщики, за ними лучники, потом латники и снова лучники, опять алебардщики и лучники – и так весь отряд.

Снизу отчетливо донесся хриплый крик:

– Целься! Стреляй!

Аш скомкала в горсть рубаху на груди. В голове у нее вдруг нарисовалась отчетливая картина. Сами собой пришли слова:

– Их пехотинцы защищают лучников. Они могут спокойно обстреливать нас, каждый выпускает по стреле каждые шесть ударов сердца, а мы ничего не сможем сделать! Если мы попытаемся до них добраться, нас встретят алебардщики и латники с боевыми топорами. Тогда и лучники возьмутся за кинжалы и вмешаются в схватку или зайдут во фланг и продолжат обстрел. Вот почему они так построились. Что же нам делать?!

– Если противник имеет численное преимущество, не следует выставлять против него отдельные отряды. Образуйте единый клин – клинообразный строй, направленный острием навстречу противнику. Таким образом, лучники с флангов клина получат возможность стрелять, не задевая впередистоящих. Пешие воины противника при атаке вынуждены будут разделиться, отражая ваши удары с обоих флангов. Вышлите вперед тяжеловооруженных воинов, чтобы прорвать строй противника с фланга.

Понять все это было не труднее, чем обрывки споров, которые она подслушивала, лежа в траве за штабной палаткой. Аш обдумала услышанное и возразила:

– Но ведь нас слишком мало!

– Аши! – испугано хныкнул Ричард. Она продолжала:

– Какие у нас силы-то! Люди великого герцога – их вдвое меньше, чем тех. Да еще городское ополчение. Они хорошо если знают, с какого конца взяться за меч, чтоб не порезаться. Еще два отряда и мы.

– Аш, – громко звал Ричард. – Аши!

– В таком случае нельзя держать своих воинов в плотном строю, который представляет удобную цель для лучников. Не следует подпускать врага на близкое расстояние. Нужно быстро передвигаться и тревожить противника короткими атаками с флангов.

Аш ковырнула пальцем босой ноги пыль, набившуюся в щель между камнями площадки.

– Нас слишком мало. Слишком мало!

– Аш, перестань. Перестань! С кем ты говоришь?

– В этом случае следует отступить и начать переговоры.

– Что толку мне-то говорить! Что я могу сделать? Я же ничего не могу!

Ричард завизжал:

– Что «говорить»? Ты кому говоришь?

На долгие мгновенья все застыло. Потом отряд, а следом и люди герцога столкнулись с первой шеренгой вражеского полка. Флаги закачались и упали, лепестки маков взметнулись красным облаком; грохот, скрежет железа, вопли, хриплые выкрики командиров, пронзительный визг дудок – все смешалось внизу, в какой-нибудь сотне ярдов от колокольни.

– Ты сказал… я тебя слышу! – Аш круглыми глазами уставилась в бледное лицо Ричарда, – Я слышала… кто-то говорил!.. Кто это?!

Строй войска великого герцога завязался узлами. Вместо устремленного вперед клина – кучки рыцарей, столпившихся вокруг знаменосцев. В тучах пыли, окрашенных в красное рассветным солнцем, главный полк армии Сиятельнейшей Невесты Моря начал продвигаться вперед. В воздухе засвистели стрелы.

– Но ведь кто-то говорил… – каменный парапет ударил ее по лицу. Кровь залила верхнюю губу. Аш поднесла руку к носу и вскрикнула от боли. Растопыренные пальцы ладони тряслись у нее перед глазами.

Все ее тело гудело, небо, не выдержав грохота, валилось наземь. Аш стиснула виски ладонями. В ушах стоял тонкий пронзительный вой. Перед ней маячило белое лицо Ричарда с винно-красным пятном на щеке и широко разинутым ртом, но его вопль едва доносился до нее сквозь звон в ушах.

Угол каменного парапета беззвучно опрокинулся. Прямо перед ней распахнулась пустота. Аш упала на четвереньки. Над ухом что-то протяжно прожужжало, звук был достаточно долог, чтобы ее полуоглохшее ухо успело уловить его. Мальчик стоял над ней, бессильно опустив руки. Он смотрел поверх головы Аш на остатки разбитой колокольни. Коленки под разноцветными штанинами дрожали. Кончик двуцветного гульфика пропитался мочой. Сочное хлюпанье свидетельствовало, что парень наложил в штаны. Аш взглянула на него без презрения. Бывают случаи, когда расслабление кишечника свидетельствует о реалистичной оценке положения.

– Мортиры! Давай вниз! – Аш надеялась, что кричит во весь голос. Ухватив Ричарда за руку, девочка потянула его к лестнице.

Острый обломок камня ободрал ей колени. Глаза, только что смотревшие на солнце, видели только багровую пустоту. Она свалилась вниз, едва не разбив голову о стену лестничной шахты. Башмак Ричарда ударила ее по губе. Роняя кровь, сопли и слезы, Аш скатилась с колокольни и помчалась что было духу.

Пушечная пальба прекратилась, но, уже выглядывая из-за линии тележной стены, задыхаясь и всхлипывая от боли в груди, она увидела, что на месте, где стояла монастырская башня, осталась куча камней, да облако пыли над ними.

Сорок пять минут спустя обоз был объявлен трофеем победителя.

Аш сбежала, скрылась из виду, пошла вниз по реке.

Она искала.

Трупов осталось столько, что запах мертвечины можно было хлебать ложкой. Девочка зажимала рот и нос полотняным рукавом. Она старалась не наступать на лица убитых мужчин и мальчишек.

Мимо прошли мародеры, обиравшие мертвецов. Аш спряталась в мокрой красной пшенице. Грубые крестьянские голоса доносились словно издалека невнятной отрывистой мелодией.

От дневного жара щеки и нос обгорели. Икры, не прикрытые рубахой, тоже обожгло солнцем. Светлая кожа Аш плохо загорала и быстро краснела под яркими лучами. Девочка поднялась и снова нахлобучила на голову соломенную шляпу. Весь мир пропах дерьмом и падалью. Она беспрерывно сплевывала, пытаясь избавиться от вкуса блевотины во рту. Над землей поднималось знойное марево.

Кто-то из умирающих простонал: «Бартоломее!.. Бартоломео!..». Он молил взять его на тележку полкового хирурга. Мужчина, толкавший перед собой двухколесную тележку с длинными ручками, что-то проворчал и покачал головой.

Ричарда нет. Никого нет. Поле впереди выгорело на добрую милю. Вороны растаскивали куски мяса из-под конских доспехов. Если здесь и оставалось что-нибудь еще: ядра, тела, целые латы – все уже подобрали или разворовали.

Аш задыхаясь побежала обратно, туда, где в ямах горели костры. Ричард сидел в компании прачек. Увидев Аш, он вскочил и убежал.

Дальше девочка пошла медленно. Увидав знакомого канонира, схватила его за рукав и закричала, перекрикивая собственную глухоту:

– Где Гильом? Гильом Арнизо!

– В яме с известью.

– Что?

Оставшийся безоружным солдат пожал плечами и повернулся к ней. Она скорее угадала по движению губ, чем услышала:

– Умер и похоронен в яме с известью.

– Ах-х, – выдохнула Аш.

– Нет, – вмешался человек, сидевший у огня. – Они взяли его в плен. Чертовы «невесты» заполучили его.

– Ничего подобного, – сунулся третий, растопырив ладони. – У него в брюхе вот такая дырища. Но только «сиятельные» тут ни при чем. До него добрался кто-то из отряда великого герцога. Слишком много парень ему задолжал.

Аш пошла дальше.

Где бы ни разбивали лагерь, план его оставался одним и тем же. Она пробралась в самую середину, куда не часто захаживала прежде. Здесь девочка обнаружила изящного светловолосого мужчину, с тщательно вычищенными ногтями, но с перепачканным и встревоженным лицом. На его блестящие латы был накинут темно-зеленый плащ с золотой оторочкой. Один из помощников капитана – девочка знала его в лицо, но никогда не слыхала имени. Канониры между собой называли парня «Задери-плащ».

– Гильом Арнизо? – Молодой человек провел пальцами по пышно взбитой прическе. – Твой отец?

– Да, – не задумываясь, соврала Аш. Это она умела, и комок в горле растворился. – Он мне нужен! Скажите, где он?

Офицер уткнулся в список на листе пергамента.

– Арнизо. Вот. Захвачен в плен. Капитан ведет переговоры. Думаю, через несколько часов пленных обменяют.

Аш поблагодарила его, стараясь говорить сдержанно и спокойно, и вернулась на край лагеря, чтобы ждать.

Долину залили вечерние тени. Сладкая вонь трупов мешала дышать. Гильом не вернулся. Появились новые слухи: умер от ран, умер от чумы в лагере «невест моря», подписал контракт с «сиятельными» – за двойное жалованье, сбежал с каким-то благородным, вернулся на свою ферму в Наварре… Несколько недель Аш продолжала надеяться. Через полгода перестала.

Солнце легло на край небосклона. Пленники бесцельно слонялись среди палаток, чувствуя себя неуютно без привычного оружия. Воздух еще удерживал дневной зной. Нос Аш притерпелся к запаху разложения. Ричард потихоньку подкрался к Аш, когда та стояла, прислонившись спиной к колесу телеги. Знакомая прачка мазала ей желтоватые синяки на бедре настоем ведьмина ореха.

– Когда же нам скажут? – Ричард дрожал и сердито смотрел на Аш, словно она должна была знать. – Что будет с нами?

– С нами? – у девочки все еще звенело в ушах.

– Мы – часть военной добычи, – проворчала прачка. – Может, продадут в бордель.

– Я еще слишком молода, – возмутилась Аш.

– В самый раз.

– Демон! – пронзительно выкрикнул мальчишка. – Тебе демоны сказали, что нас разобьют! Это ты слышала голос демона! Тебя сжечь надо!

– Ричард!

Он убежал. Убежал по тропинке, которую протоптали солдаты в крестьянской пшенице, прочь от телег и фургонов.

– Никуда не денется. Очень уж он хорошенький, – заметила прачка, отбрасывая ветошь, и злорадно добавила: – Не хотела бы я быть на его месте. Да и на твоем тоже. Мало тебе шрамов, так ты еще и голоса слышишь… – Женщина суеверно сложила пальцы «рожками».

Аш откинула голову, глядя в бесконечную синеву. Пылинки над головой горели золотом. У нее ныл каждый мускул, болела разбитая коленка, вместо ногтя на мизинце ноги запеклась кровь. Девочка не чувствовала привычного блаженства после тяжелой работы. В животе у нее гуляли кишки.

– Не голоса, а голос. – Она лягнула босой ногой глиняный горшок со снадобьем. – Может, со мной говорил добрый Христос. Или святой.

– Это с тобой-то? – недоверчиво усмехнулась прачка. – Ах ты поблядушка!

Аш утерла нос ладонью.

– А может, это было видение. У Гильома раз было видение. Он видел, как Праведные Души под Динантом сражались на нашей стороне.

Прачка отвернулась и бросила, уходя:

– Надеюсь, «сиятельные» оценят тебя по достоинству и отдадут на потеху золотарям!

Аш извернулась и подхватила горшок, размахнулась, чтобы бросить вслед…

– Вшивая сука!

Неизвестно откуда возникшая ладонь отвесила ей оглушительную затрещину. Аш взвизгнула и выронила горшок. Мужчина в мундире «невесты моря» прорычал:

– Всем бабам – собраться посреди лагеря. Мы делим добычу. Шевелитесь. И ты тоже, полосатый звереныш!

Прачка натужно расхохоталась и бросилась бежать. Солдат пошел следом.

Рядом с Аш вдруг появилась женская фигура. Раздался мягкий голос:

– Ты в самом деле слышишь голоса, дитя мое?

Над ней склонилось лицо – точь-в-точь луна – круглое и бледное. Из-под платка не видно волос. На крупном теле болтался балахон из серой дерюги, перепоясанный веревкой, с которой свисал на цепочке вересковый крестик.

Аш хлюпнула носом и снова утерла сопли. Тонкая прозрачная ниточка потянулась от ноздри к рукаву рубахи.

– Не знаю… Что значит: слышать голоса?

Лицо-луна склонилось ниже.

– Среди «сиятельных» идут разговоры. Кажется, тебя ищут.

– Меня? – в груди отчего-то стало холодно. – Ищут меня?

Горячая влажная ладонь за подбородок развернула лицо Аш к свету. Девочка безуспешно пыталась высвободиться из цепких пальцев. Женщина пристально разглядывала ее.

– Если это воистину была весть Зеленого Христа, они надеются сделать тебя своей пророчицей. А если голос демона, то изгонят его из твоего тела. Но это утром. Сейчас все они предались пьянству. – Аш забыла и о липких пальцах, держащих ее, и об урчащих кишках.

– Вы монахиня?

– Да, одна из сестер святой Херлены. Наш монастырь недалеко отсюда, в Милане, – женщина выпустила ее.

[Таким образом, можно предположить, что описываемые события не относятся к периоду службы отряда Золотой Грифон у герцога Бургундии. Следовательно, сражение произошло не под Ридантом (19 – 25 августа 1446 г.) и не под Брустсмом (28 октября 1467 г.). Я предполагаю, что действие происходит в Италии и, следовательно, это сражение под Молинслла (1467), в ходе войны между герцогом Миланским Франческо Сфорца и Сиятельной Венецианской республикой под командованием кондотьера Бартоломео Коллеони. Коллеони ошибочно приписывают первое использование артиллерии в сражении.

Эта битва малоизвестна, и ее помнят только благодаря язвительному комментарию Николо Маккиавелли, писавшему о «бескровных сражениях» итальянских наемников: «Единственная жертва битвы при Молинелла – солдат, погибший, упав с коня». Более точные источники дают более правдоподобную оценку – около шестисот убитых.

Винчестерский кодекс составлен приблизительно в 1495 г., примерно двадцатью восемью годами позднее описываемого сражения и через девятнадцать лет после главных событий «жизнеописания Аш» (охватывающих 1476-1477 гг.). Некоторые подробности описания битвы сильно напоминают более позднее столкновение в «войне Роз», битву при Стоке (1487). Возможно, эта биография писалась английским солдатом, ставшим монахом Винчестерского аббатства, и представляет собою, скорее, его собственные воспоминания о сражении при Стокс, нежели реальную картину битвы при Молинелла.]

Ее речь звучала бегло, но какой-то жесткий акцент заставил Аш предположить, что этот язык для нее не родной. Сама Аш, как и большинство наемников, могла объясняться чуть ли ни на всех известных наречиях.

Высокая женщина задумчиво проговорила:

– Ты кажешься голодной. Сколько тебе лет?

– Девять. Десять. Одиннадцать. – Аш вытерла щеки рукавом. – Не знаю. Я помню большую бурю. Значит, десять. Или девять.

Глаза монахини сияли:

– Ты еще дитя. И совсем маленькая. О тебе никто никогда не заботился, не так ли? Быть может, демон воспользовался этим, чтобы проникнуть в тебя. Этот лагерь – не место для ребенка.

Сердитые слезы брызнули у нее из глаз.

– Это мой дом! И во мне нет демонов!

Монахиня положила ладони на щеки девочки, прикрыв шрамы. Аш показалось, что ладони на зареванных щеках одновременно и теплы, и холодны.

– Я – сестра Игрейна. Не лги мне. Что говорило с тобой?

В животе у Аш стало холодно.

– Ничего. Никто, сестра! Там никого не было, кроме нас с Ричардом!

От холода занемела шея, ссутулились плечи. Знакомые слова молитвы к Зеленому Христу застыли на пересохших губах. Аш прислушалась. Тяжелое дыхание монахини. Треск дров в костре. Конское ржание. Пьяная песня и выкрики вдалеке.

Голос, тихо говоривший с ней из доброжелательного молчания, замолчал.

Взрыв криков из центра лагеря. Аш съежилась. Мимо, не замечая их, пробежали солдаты, спешившие присоединиться к собиравшейся там толпе. На соседней телеге раненый солдат безутешно звал свою «маманю». Золотое сияние сменилось сумерками. В небе загорелись искры от костров. Пламя горело ярко, слишком ярко. Этак они к утру отправят в огонь все палатки, а протрезвившись, мимолетно пожалеют о растраченной даром добыче. Монахиня проговорила:

– Ты – позор своего отряда.

Обращаясь не к сестре Игрейне – в пустоту, Аш отчетливо выговорила вслух:

– Мы – пленники. Что с нами будет?

– Безнаказанность, самовольство и пьянство…

Аш зажала уши ладонями. Бесплотный голос звучал все так же:

– В эту ночь командиры бессильны сдержать своих людей, выживших на поле битвы. В эту ночь солдаты убивают, забавляются убийствами.

Сестра Игрейна опустила широкую ладонь на плечо девочки, жестко стиснула его сквозь грязную ткань рубахи. Аш стояла, опустив руки. Громкое урчание в животе впервые за двенадцать часов напомнило ей о том, что она голодна.

Сестра Игрейна спокойно смотрела на девочку. Она ничего не слышала!

– Я… – начала Аш.

В наступившей тишине она чувствовала присутствие голоса. Так смолкает боль в зубе, но не уходит совсем, каждую минуту готовая вернуться. Аш болезненно ощущала то, о чем ни на минуту не задумывалась прежде: одиночество своей души в теле. Страх звенел во всем теле, от кончиков волос до пяток.

– Я не слышала никаких голосов, не слышала, не слышала! Я наврала Ричарду, я хотела прославиться!.. Я просто хотела, чтобы на меня обратили внимание…

Высокая женщина разочарованно повернулась к ней спиной, пошла прочь, в хаос огней и пьяных кондотьеров. И тогда Аш закричала ей в спину: