Текст книги "Том I: Пропавшая рукопись"

Автор книги: Мэри Джентл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)

«Мне бы следовало поставить диагноз: „задохнулся от собственной важности“, и прикончить его. Хотя бы потому, что Другого случая может не представиться.

Скрыть не удастся – голая, перемазанная кровью, не придется долго искать преступника.

Нет. Дело не в том.

Я прекрасно знаю: когда дело будет сделано «fact accompli», как говорит Годфри, мои ребята выкинут тело за борт и скажут, пожимая плечами: «должно быть, поскользнулся, милорд» – кто бы ни спросил, хоть сам император. Что сделано, то сделано – они меня прикроют.

Но вот делать-то я и не хочу.

Один Бог в Его милости знает, почему, но я не хочу убивать этого человека…»

– Я ведь даже не знаю тебя, – прошептала она.

Фернандо дель Гиз спал, его лицо в забытьи стало открытым и беззащитным.

Не противостояние: компромисс. Компромисс. «Господи, не я ли полжизни потратила, изыскивая компромиссы, чтобы восемь сотен человек могли сосуществовать и сражаться. Постель – не повод расставаться с головой».

Итак:

Отряд расколот: оставшиеся – в Кельне. Если я убью Фернандо, найдутся недовольные – недовольные всегда находятся – да еще не стоит забывать о ван Мандере – его копья пойдут за ним, не за мной, и ему нравится дель Гиз – ему более лестно подчиняться мужчине, притом настоящему живому рыцарю. Ван Мандер недолюбливает женщин, даже если они умеют драться, как я.

С этим можно подождать. Подождать, пока мы погрузим послов в Генуе и вернемся в Кельн.

Генуя. Чтоб ее!

– Зачем ты так? – шептала она, лежа с ним бок о бок, чувствуя бархатистую нежность его кожи. Он заворочался, перевернулся, показав ей усыпанную веснушками спину.

– Или ты тоже, как Джоселин: что бы я ни сделала, все плохо, просто потому, что я женщина? Или это потому, что я простолюдинка? Не ровня тебе.

Каюту наполняло его тихое дыхание.

Он снова повернулся в тревожном сне, подкатившись к ней. Она лежала, затихнув, под его теплым, влажным, мускулистым телом. Тихонько подняв руку, она убрала пальцем легкую прядь волос, упавшую ему на глаза.

«Я не могу вспомнить, как он тогда выглядел. Вижу его только сейчас».

Новая мысль поразила ее, заставив распахнуть глаза:

– Я убила впервые двоих, когда мне было восемь, – шепнула она, не тревожа его сна. – А ты когда? В каких битвах ты сражался?

«Я не могу убить спящего».

«Не из…» – она не могла найти подходящего слова. Ансельм или Годфри сказали бы «pique», но оба они были на других баржах – под благовидным предлогом старались держаться как можно дальше от ее брачного ложа.

«Мне надо это обдумать. Обсудить с ними».

И нельзя разбивать отряд. Что бы ни решили, с этим придется подождать, пока не вернемся в Германию.

Ладонь Аш бездумно гладила влажные от пота волосы.

Фернандо дель Гиз шевельнулся во сне. На узкой койке с бортиками их тела не могли не соприкоснуться: кожа с кожей – мягкой, электрической. Аш, не размышляя, склонилась, прижалась губами к его загривку, вдыхая его запах и чувствуя тончайшие волоски, растущие на шее. Между веснушчатыми плечами выделялись твердые бугры позвонков.

Глубоко вздохнув, он закинул на нее руку и притянул к себе. Она прижалась к горячему телу грудью, животом, бедрами, и его член, оказавшись между ее ногами, затвердел, поднялся. Он не открыл глаз, но сильная рука погладила ей живот, нырнула, лаская, во влажную щель. Рассветный луч, прокравшийся в каюту, осветил тонкие ресницы на нежной щеке.

Совсем молодой, подумала она с нежностью, и… а-ах!

Одно движение его бедер ввело в нее разбухший член. Он полежал, прижимая ее к себе, потом начал раскачиваться, подводя ее к умеренному, неожиданному, но все же приятному оргазму.

Аш опустила голову ему на плечо. Кончики его ресниц щекотали ей висок. Все еще в полусне, не открывая глаз, он провел рукой по ее спине – теплое осторожное движение: эротичное – и доброе.

«Первый раз человек моего возраста касается меня по-доброму…»

Как раз в то мгновение, когда Аш открыла глаза, застигнутая врасплох собственной улыбкой, он кончил одним сильным, резким движением, и тут же соскользнул в глубокий сон.

– Что? – она склонилась к нему, уловив невнятное бормотание.

Он повторил, ускользая в забытье. Ей показалось, она расслышала:

– Меня женили на львице. На его ресницах блестели слезы унижения. Проснувшись часом позже, Аш нашла постель пустой. Она оставалась пустой все пятнадцать ночей, до дня Святого Свитания note 34Note34
  [Праздновался 15 июля – внутреннее свидетельство о дате прибытия отряда в город-порт Генуя.


[Закрыть]], когда они оказались в пяти милях от Генуи.

2

Стояло влажное раннее утро. Аш неловко откинула забрало салада. Солнце поднялось всего на палец над горизонтом, и ночная свежесть еще не растаяла. Кругом двигались пешие и конные, скрипели повозки; ветер доносил с холма блеяние овец – музыку мирного дня. Подъехал, обогнав колонну, Роберт Ансельм. Открытый салад висел у него на локте, голая макушка отражала красноватый блеск восхода. Рядом шагал алебардщик, насвистывая, словно дрозд. Завидев Ансельма, парень завел песенку «Кудрявая, кудрявая, ты будешь ли моей?» Роберт сохранил бесстрастный вид, и Аш почувствовала, как уголки ее губ дрогнули в улыбке – впервые за много дней.

– Порядок?

– Четверых звездорванцев нашел этим утром в фургоне. Упились в стельку. Не могли даже найти другого места проспаться! – Ансельм ехал колено к колену с ней, косясь на низкое солнце. – Отправил их к провосту.

– А что с воровством?

– Снова были жалобы. В трех разных копьях: Эвена Хью, Томаса Рочестера и Герена аб Моргана – еще когда мы стояли в Кельне.

– Если у Герена были новые жалобы еще в Кельне, почему он сам не почесался что-нибудь сделать? – Аш оглянулась на своего помощника. – Как вообще Морган справляется?

Роберт дернул плечом:

– Он и сам не большой поклонник дисциплины.

– А мы, когда его принимали, этого не знали? – Аш нахмурилась на сгущавшуюся дымку. – Эвен Хью был за него…

– Я знал, что его выставили из дружины короля Генри – после Туксборо. Напился пьян, командуя отрядом лучников – в поле! Вернулся к семейному предприятию, на сукновальню, но не усидел там и подался в наемники.

– Мы ведь его не за то взяли, что он старый ланкастерец, верно, Роберт? Он должен тянуть лямку, как все.

– Да он и не ланкастерец вовсе. В пятьдесят девятом дрался за йоркистов под Ладлоу, в отряде графа Солсбери, – заметил Ансельм, по-видимому не слишком доверявший способности своего командира разбираться в династических сварах «ростбифов».

– Зеленый Христос, рано же он начал!

– Не раньше некоторых…

– Угу, – Аш откинулась назад, придерживая коня, чтобы искусанная блохами серая кобылка Роберта не отставала. – Герен – жестокий, похотливый сукин сын, пьяница…

– Лучник, – вставил Роберт, как само собой разумеющееся.

– …и что хуже всего, он – приятель с Эвеном Хью, – продолжала Аш, уже без улыбки. – В бою горяч, как свежее говно. И даром служить не будет. Вот пропасть! Ладно, по крайней мере, Анжелотти с ним остался… Ну так, Роберт, что там с этим вором?

Роберт поднял взгляд к сгущавшимся облакам, потом снова взглянул прямо в глаза Аш.

– Поймал я его. Люк Сэддлер.

Аш припомнила лицо: парнишка не старше четырнадцати, вечно болтается по лагерю, накачавшись эля, с сопливым носом. Другие пажи его к себе не подпускают. Филиберт мог бы кое-что рассказать о пальцах, шарящих в гульфике, пока другая рука заламывает назад локти.

– Помню. Паж Астона. Что он таскал?

– Кошельки, ножи; у кого-то даже седло свистнул, Господи, помилуй! – усмехнулся Роберт. – Пытался продать. Брандт говорит, парень то и дело шляется к квартирмейстеру, но по большей части продает собственное барахлишко.

– На этот раз, Роберт, придется урезать ему ухо. Ансельм помрачнел. Аш добавила:

– Ни ты, ни я, ни Астон, ни провост не отучим его воровать. Так что… – она ткнула пальцем через плечо в колонну бредущих пехотинцев: грубиянов в запыленной одежде, взмокших под горячим итальянским солнцем, перебрасывавшимися на ходу беззастенчивыми шуточками обо всем, что попадалось им на глаза.

– Мы должны что-то делать. Не то они сами возьмутся за дело, и как бы не продали самого воришку: малец-то смазливый.

Она с досадой припомнила тупой бегающий взгляд Люка Сэддлера. Она вызвала его в командирскую палатку и попыталась самолично вправить мозги, но парень только дышал на нее кислым бургундским вином и бессмысленно хихикал.

Досадуя на себя за собственную беспомощность, Аш буркнула:

– И вообще, мог бы мне не говорить. Люк Сэддлер теперь меня не касается. Пусть мой супруг с ним разбирается.

– Ага, супруг, ну ты и скажешь!

Аш демонстративно опустила взгляд на свой бригандин. В нем было немногим прохладнее, чем в кирасе.

– Будто ты собираешься допустить дель Гиза разбираться с этим сбродом, – добавил Ансельм. – Девочка, ты же свихнешься, наводя после него порядок.

Аш уставилась перед собой, в утреннюю морскую дымку. На дороге впереди смутно виднелись фигуры Джоселина ван Мандера и Поля ди Конти, ехавших рядом с Фернандо. Она невольно вздохнула. Утро пахло свежим тимьяном, раздавленным колесами тяжелых повозок.

Ее муж, Фернандо дель Гиз, ехал перед повозками, смеясь шуткам молодых людей из своей свиты. Рядом ехал трубач и всадник со знаменем дель Гиза. Штандарт Лазоревого Льва развевался в нескольких сотнях ярдов позади. Пыль из-под колес почти скрыла яркие цвета герба.

– Милый Христос, долгой же нам покажется обратная дорога в Кельн!

Аш привычно шевельнулась в седле, приспосабливаясь к движениям коня, которого давным-давно окрестила Негодяем. Она уже чувствовала запах близкого моря; чувствовал его и конь – горячился и гарцевал. До Генуи не больше четырех-пяти миль? Задолго до полудня будем на берегу.

Пыль под ногами стала влажной под ногами отряда в двадцать пять копий, двигавшегося шеренгами по шесть-семь человек в ряд.

Аш привстала в седле:

– Кто это там? Вон! Не помню такого. Смотри, смотри!

Ансельм подъехал поближе, щурясь, присмотрелся. Аш указывала на внешнюю линию повозок, везших стрелков и арбалетчиков, скрытых щитами на бортах.

– А, кажется, узнаю, – возразила она себе прежде, чем успел ответить Роберт. – Агнец. Или кто-то из его людей. Нет, точно, сам Ягненок!

– Скажу, чтоб пропустили. – Ансельм пощекотал длинной шпорой бок серого и коротким галопом ускакал вперед, обгоняя телеги.

Несмотря на сырость, было жарковато для плаща. Аш ехала в бригандине, крытом синим бархатом, и в открытом шлеме. Золоченые заклепки поблескивали, медная рукоять меча-бастарда блестела у пояса. Она откинулась назад, замедляя ход. Роберт Ансельм вместе с вновь прибывшим уже вернулся в границы подвижного лагеря.

Аш взглянула на Фернандо дель Гиза. Тот ничего не заметил.

– Привет, баба-мужик!

– Привет, Агнец! – ответила Аш на приветствие товарища по ремеслу. – Не жарковато для тебя?

Лохматый гость ответил широким жестом, охватившим полные латы миланской выделки, покрывавшие его фигуру, плоский шлем на луке седла и боевой молот черного металла на поясе.

– Там на побережье, в Марселе, беспорядки с гильдиями. Ты ведь знаешь, что такое Генуя: мощные стены, хилые горожане и дюжина фракций, вечно в раздоре из-за кресла дожа. На прошлой неделе в стычке я заполучил голову Фаринетти. Лично!

Он, насколько позволяла стальная перчатка, изобразил кистью фехтовальный выпад. Кожа на его худощавом лице почернела от сражений под солнцем Италии. Спутанные черные локоны ниспадали на плечи. На белом плаще-накидке виднелся герб: ягненок, над головой которого сияли золотые лучи и черным был вышит девиз: «Agnus Dei». note 35Note35
  «Агнец Божий».


[Закрыть]

– А мы из-под Нейса. Я атаковала с кавалерией герцога Карла Бургундского, – Аш пожала плечами, словно говоря: пустяки! – Только герцог все еще жив. На войне как на войне!

Ягненок усмехнулся, обнажив сквозь бороду неровные желтоватые зубы, заговорил на свободном наречии северной Италии:

– И вот вы здесь! Что это с вами: ни разведки, ни лазутчиков. Ваши парни заметили меня, только когда я загородил им дорогу. Где, черт подери, ваши разъезды?

– Мне сказали, в них нет нужды, – иронически заметила Аш. – Это, мол, мирный край купцов и пилигримов, благоденствующий под покровительством императора. Ты не знал?

Ягненок (Аш не помнила его настоящего имени) покосился сквозь туман на голову колонны.

– Что это там за бимбо?

– Мой теперешний наниматель. – Аш старалась не смотреть на Ансельма

– А, вон что! Из таких нанимателей! – Агнец передернул плечами: нелегкая задача, когда на тебе латы. Его черные глаза сверкнули: – Не повезло тебе. Я уплываю. В Неаполь. Забирай своих людей и давай со мной.

– Нет, не могу разорвать контракт. К тому же большая часть моих парней осталась в Кельне, с Анжелотти и Гереном аб Морганом.

Губы Ягненка дрогнули в сожалеющей усмешке.

– Ну что ж. Жаль. Как прошли Бреннерский перевал? Мне три дня пришлось ждать, пока протащится караван купцов в Геную.

– Мы прошли свободно. Если не считать снегопада. Среди июля, так его… прости, Ягненок, я хочу сказать, в самый разгар лета. Терпеть не могу переваливать через Альпы. Помнишь ту лавину в семьдесят втором?

Аш светски болтала, неторопливо двигаясь рядом с Агнецом и уголком глаза примечая, как постепенно накаляется Ансельм, трясущийся рядом на своей серой. И лошадка, и всадник совсем побелели от тонкой меловой пыли. Время от времени она стреляла глазами вперед, туда, где в перламутровом тумане светились яркие шелка Фернандо и его беззаботной свиты. Скрип колес и голоса звучали чуть приглушенно. Кто-то фальшиво наигрывал на флейте.

Поговорив на профессиональные темы, Ягненок стал прощаться:

– Ну что ж, увидимся в бою, мадонна. Пошли Бог, чтоб на одной стороне!

– Воля Божья, – хмыкнула Аш.

Ягненок ускакал к юго-востоку, где, по-видимому, располагался его отряд.

Роберт Ансельм заметил:

– Ты не сказала ему, что твой нынешний наниматель – к тому же и твой муж.

– Вот-вот, не сказала.

Коренастый смуглый человек подъехал к Ансельму и, озираясь по сторонам, заговорил:

– Мы, должно быть, уже под Генуей. Аш кивнула Эвену Хью.

– И я так думаю.

– Не разрешите ли пригласить его на охоту? – Большой палец валлийца погладил полированную рукоять кинжала. – На охоте нередко случаются несчастные случаи. Прямо чуть не каждый день.

– У нас две сотни повозок и двести человек. Ты уши-то прочисти. Мы же распугали всю дичь на десяток миль вокруг. Так его не купишь. Извини, Эвен.

– Тогда давайте я завтра заседлаю ему коня… на обратный путь. Кусочек проволоки между копытом и бабкой и… ох, капитан, давайте же!

Аш невольно осмотрела колонну, прикидывая, кто из командиров копий держится ближе к ней, а кто к Фернандо дель Гизу. В первые несколько дней дрейф был постоянным, но во время путешествия по Рейну всем хватило дела, и положение стабилизировалось.

«Их нельзя и винить. О чем бы меня не спросили, он заставляет согласовывать с ним каждый приказ».

Но отряд, расколовшийся надвое, не способен драться. Нас перережут как овец.

Человек с лицом, напоминавшим корявую картофелину, и с редкими седыми волосами, выбивавшимися из-под салада, пробился поближе к Аш. Сэр Эдвард Астон.

– Выпихни ты этого проклятого болванчика из седла, детка. Мы точно вляпаемся по уши, если он так и не прикажет выставить разведку. И ведь за все это время ни разу на стоянках не провел учения.

– И если он будет и дальше платить за выпивку и провиант в каждом городишке, где мы ночуем, нас надолго не хватит, – подхватил каптенармус, Генри Брандт, коренастый пожилой человек без передних зубов. – Он, похоже, вовсе не знает цены деньгам. Не знаю уж, с каким лицом я покажусь в гильдии. Чуть не все, что я отложил, чтоб до осени продержаться, растратил за две недели!

– Нед, ты прав. Генри, я знаю, – она шевельнула шпорой и перенесла вес чуть влево. Негодяй извернулся и куснул за плечо гнедого Астона.

Аш хлестнула серого между ушами и пришпорила, ускакала вперед, разбрасывая фонтаны сырой пыли и подставив горящее лицо прохладному ветру.

У фургона, в котором везли визиготов, она придержала коня. Тяжелая повозка раскачивалась на огромных неуклюжих колесах. Даниэль де Кесада и Астурио Лебрия лежали на полу связанные по рукам о ногам, перекатываясь на каждом ухабе.

– Это сделано по приказу моего мужа?

Всадник с арбалетом у седла сплюнул, не глядя на Аш:

– Ну.

– Развязать!

– Нельзя, – ответил стражник. Аш поморщилась, припомнив: «Первое правило, девочка. Никогда не отдавай приказов, если не уверена, что их выполнят».

– Развяжешь, когда передадут приказ от синьора Фернандо, – оборвала Аш, перчаткой одергивая Негодяя, со злобным огоньком в глазах норовившего добраться до мерина арбалетчика. – А ты его получишь… а тебе, Негодяй, полезно будет поскакать галопом, чтобы успокоиться.

Последнее замечание Аш обратила к своему коню и, подняв его из рыси в кантер, а потом и в галоп, поскакала, виляя между тяжеловесными телегами, не обращая внимания на кашель и проклятия задыхавшихся в пыли людей. Туман как раз стал подниматься, и над телегами замелькали десятки вымпелов.

Горячий жеребец Фернандо скакал впереди, закидывая голову и кусая удила. Поводья опасно провисали. Аш отметила, что шлем свой рыцарь отдал оруженосцу Отто, а Матиас – ни рыцарь, ни оруженосец – вез копье. Вымпел из лисьего хвоста тускло светился в тумане, стекая с древка над головой Фернандо.

При виде его сердце Аш немедленно дрогнуло. «Золотой мальчик», – подумала она.

Рыцарь словно с картинки – и весь лучится силой. Свободно держится в седле, голова непокрыта, богатая готическая кираса тончайшей отделки, на каждом сочленении лат декоративная ажурная пластина. Изгибы нагрудника чуть запотели, золотые волосы спутались на ветру, полированные медные «флер-де-лис» на стальных манжетах так и сверкают.

«Я никогда не бывала такой беззаботной… – Аш ощутила укол зависти. – А у него это с самого рождения. Он об этом и не думает!»

– Синьор. – Аш догнала мужа. Он чуть повернул голову. На щеке топорщилась золотистая щетина. Не замечая ее присутствия, он обернулся в седле, чтобы заговорить с Маттиасом. Длинный меч, висевший у его бедра, ударил жеребца по ребрам. Конь возмущенно вскинулся, и вся молодая компания рванулась вперед, перестраиваясь на ходу и добродушно переругиваясь.

Оруженосцы, окружавшие благородного господина, не слишком торопились посторониться. Аш чуть ослабила повод, и Негодяй тут же воспользовался случаем укусить кого-то за ляжку.

Молодой рыцарь выругался и дернул повод, заставив своего коня подняться на дыбы. И коня, и всадника причудливым пируэтом унесло в сторону.

Аш легко проскользнула в открывшийся проход и оказалась рядом с Фернандо дель Гизом.

– У нас новость. В Марселе беспорядки.

– До Марселя далеко, – Фернандо сжимал в обеих руках винный мех. Струя ударила ему в рот; рыцарь закашлялся, залив светлым вином узоры нагрудника.

– Твой выигрыш, Маттиас! – Фернандо уронил почти полный мех наземь. Шкуры лопнули, расплескав содержимое. Рыцарь вытащил горсть монет. Отто и один из пажей приблизились, отстегнули крючки и пряжки, сняли с него наплечники, кирасу. Оставшись в наручах и перчатках, Фернандо кинжалом перерезал шнуровку подлатника на груди и у пояса, скинул мокрый камзол.

– Отто. Слишком жарко для сбруи. note 36Note36
  «Сбруя» – обычное выражение для обозначения полного доспеха. Таким образом, «умер в сбруе» означает: умер, не сняв лат.


[Закрыть] Пусть раскинут мой шатер. Я переоденусь.

Испорченная одежда отправилась в пыль вслед за мехом. Теперь Фернандо дель Гиз ехал в одной рубахе. Белый шелк, выбившись из-за пояса, вздувался на ветру. Штаны съехали до набедренников, ткань гульфика туго натянулась. Стоит ему сойти с коня, и все свалится, а он переступит не глядя, и преспокойно пойдет дальше в одной рубахе. Аш заерзала в седле. Ей хотелось дотянуться и провести ладонью у него между ног.

Трубач развернулся, трубя протяжный сигнал.

Аш подскочила на месте:

– Мы останавливаемся?

Улыбка Фернандо относилась не только к пажам и оруженосцам, но и к тем из командиров копий, что держались рядом с ним.

– Я останавливаюсь. И фургоны. Вы, госпожа супруга, можете поступать, как вам вздумается.

– Прикажете накормить и напоить послов во время стоянки?

– Нет. – Фернандо натянул поводья, останавливая коня у повозки со скарбом.

Аш осталась в седле, осматривая местность. Утренний туман продолжал подниматься. Изрезанная земля, желтые скалы, бурый засохший тростник. Несколько кустов – на деревья не тянут. Пригорок в двух сотнях ярдов от проезжей дороги. Райское местечко для разведчиков, лазутчиков или пешей засады. Даже и конные бандиты могли бы найти, где укрыться.

Подъехал Годфри Максимиллиан на своей кобыле.

– Далеко ли до Генуи?

Борода священника побелела, в морщинки на лице набилась светлая пыль. Так он будет выглядеть в шестьдесят, мельком подумала Аш.

– Четыре мили? Десять? Две? – Она ударила себя по колену стиснутым кулаком. – Я слепа! Он запретил высылать разведчиков, он запретил нанять местных проводников! Размахивает этим печатным пропуском для пилигримов в Святую Землю, и больше ему ничего не надо! Как же, кто осмелится напасть из засады на благородного рыцаря?! А если бы там оказался не Ягненок со своими людьми, а бандиты?

Она запнулась, заметив улыбку Годфри, покачала головой:

– Ну ладно, признаюсь, разница не велика. Да что там, сам знаешь, итальянские наемники!

– Бесчестная шваль. Возможно. – Годфри закашлялся, отхлебнул из кувшина и протянул его Аш. – Разбиваем лагерь через два часа после выхода?

– Мой супруг и повелитель желает переодеться!

– Опять? Тебе следовало скинуть его в Рейн еще в кантонах, а не тащить через Альпы.

– Годфри! И это говорит христианин?

– Евангелие от Матфея, десять, тридцать четыре! note 37Note37
  От Матфея 10:34. «Не думайте, что Я принес на землю мир. Не мир принес Я, но меч».


[Закрыть]

– Сомневаюсь, что Господь имел в виду… – Аш поднесла к губам кувшин. Пиво. Терпкое, довольно противное, но хоть мокрое – что и требовалось. – Годфри, я не могу. Не сейчас. Не время предлагать людям выбор: на чьей они стороне. Начнется хаос. Нам надо хоть как-то продержаться до окончания этого идиотского дела.

Священник задумчиво кивнул. Аш продолжала:

– Я выеду на ближайший гребень, пока он занят. Мы в тумане, и не только в прямом смысле. Надо осмотреться. Годфри, отправляйся к Астурио Лебрии и его другу, прояви свое христианское милосердие. Не думаю, чтобы мой супруг и повелитель позаботился их сегодня накормить.

Кобыла Годфри поплелась обратно к хвосту колонны.

Жан-Жакоб Кловет и Питер Тиррел перехватили Аш, когда Негодяй лениво взбирался на крутой откос – двое светловолосых, почти неразличимых фламандцев, небритых, с рукавами, заляпанными свечным салом и с арбалетами у седел. От них пахло кислым вином и мужским семенем; Аш догадывалась, что на рассвете оба выползли от шлюхи, может, от одной и той же – с них станется.

– Капитан, – начал Жан-Жакоб, – надо что-то делать с этим сукиным сыном.

– Сделаем, когда надо будет. А пока, одно движение без моего приказа, и я вам яйца гвоздями прибью.

Она ожидала ухмылок, но Жан-Жакоб настаивал:

– Когда же? Питер добавил:

– Поговаривают, вы и не собираетесь покончить с ним. Говорят, он вас подцепил на свою штуку. Мол, чего и ждать от женщины?

«А спроси их, кто это „поговаривает“, ответят уклончиво, или вовсе не ответят…»

Аш вздохнула:

– Слушайте, парни… мы хоть раз нарушали контракт?

– Нет! – в один голос отозвались они.

– А ведь это не каждый отряд может о себе сказать. Нам платят еще и за то, что, если уж контракт подписан, мы на другую сторону не перекинемся. У нас только и есть, что этот закон. Я вышла за Фернандо – вроде как подписала контракт. Так что еще и в этом дело. – Аш поторопила Негодяя к светлеющему небу. – Я вроде как надеялась, что Господь мне поможет, – продолжала она со вздохом. – Молодые безрассудные выпивохи чуть не каждый день ломают себе шеи, почему бы и нашему рыцарю не оказаться в их числе?

– Задача для арбалета, – Питер погладил кожаный чехол у седла.

– Нет!

– Что, такой крутой мужик?

– Жан-Жакоб, попробуй хоть раз подумать не той головкой, что у тебя в гульфике, и… черти траханые!

Как раз когда они выбрались на гребень, ветер разогнал туман. Южное солнце загорелось на охряных холмах, вспыхнула бледная синева неба и – всего в двух-трех милях перед ними – засверкали гребни волн. Берег.

Корабли теснились в заливе и подходили из открытого моря.

Не купеческие корабли.

Военные.

Белые паруса и черные вымпелы. В долю секунды в голове у Аш мелькнуло: «Половина военного флота!» и: «Вымпелы визиготов!».

На губах соленый вкус ветра. Долгое застывшее мгновенье она просто остолбенело таращилась. Острые носы черных трирем рассекают плоскую серебряную гладь моря. Больше десятка, меньше тридцати. Среди них – огромные квинкверемы – пять или шесть десятков. А ближе к берегу гигантские плоскодонные десантные корабли скрываются из вида за стенами Генуи; видна радуга брызг над ходовыми колесами. Издалека смутно долетело постукивание двигателей. note 38Note38
  Несомненно, это еще одно вторжение в текст средневековой легенды. Учитывая появлявшееся ранее название «Карфаген», предполагаю, что здесь отражены смутные воспоминания, сохранившиеся в монастырских манускриптах, о морской мощи исторического Карфагена в классический период, когда он владычествовал над Средиземноморьем, пока его флот не был уничтожен римлянами. Подобный анахронизм в средневековом документе не редкость.


[Закрыть]

Она еще заметила черный дым, поднимавшийся из-за черепичных крыш портовой крепости, и суетящихся в узких улочках под раскрашенными известковыми стенами людей.

Аш прошептала:

– Высадка десанта, количество неизвестно, флот атакует, кораблей союзников нет; мои силы – двести человек.

– Отступить или сдаться.

Она все еще стояла, тупо уставившись на береговую линию за гребнями холмов, почти не слыша голоса, звучавшего в мозгу.

– Ягненок нарвется прямо на-них. – Жан-Жакоб потрясение указывал вниз, туда, где в миле впереди развевался белый штандарт Агнца Божьего. Аш поспешно прикинула в уме силы бегущего отряда.

Питер уже развернулся и сдерживал горячащегося коня:

– Скажу трубить тревогу!

– Подожди. – Аш подняла ладонь. – Вот что. Жан-Жакоб, построишь конных стрелков. Скажи Ансельму, я велела латникам ждать в седлах и в полном вооружении, пусть он примет командование. Питер, скажи Генри Брандту, все повозки придется бросить, всем из обоза выдать оружие – и на коней. Любые приказы от людей в цветах дель Гиза игнорировать – с Фернандо я поговорю!

Она поскакала вниз, к телегам, над которыми развевался штандарт Лазоревого Льва, высмотрела в сумятице Рикарда, крикнула мальчишке, чтобы привел Годфри и послов, и умчалась к полосатому зеленому с золотом шатру, запутавшемуся в неразберихе веревок и колышков. Фернандо сидел на коне, купаясь в солнечных лучах и болтая с приятелями.

– Фернандо!

– Что? – он повернулся в седле. Высокомерный изгиб рта, совершенно чуждый ее представлению о его легкомысленной натуре. «Я бужу в нем жестокость», – подумала она и спрыгнула на землю. Сознательно приблизившись к нему пешей, ловя поводья его коня и задирая голову, чтобы снизу вверх взглянуть ему в лицо.

– Что случилось? – Он поддернул штаны, съехавшие уже до ягодиц. – Не видишь, я жду возможности переодеться?

– Нужна ваша помощь. – Аш перевела дыхание. – Мы попались в ловушку. Мы все. Визиготы. Их флот. Он вовсе не отплыл в Каир, против турок. Он здесь.

– Здесь? – Он недоверчиво смотрел на нее.

– Я насчитала не меньше двадцати трирем… и шестьдесят квинкверем. Да еще десантные баржи.

Он смотрел на нее открытым, невинным, недоуменным взглядом:

– Визиготы?

– Их флот, артиллерия, армия! Всего в лиге по дороге в ту сторону!

Фернандо разинул рот:

– Что визиготы делают здесь?

– Жгут Геную.

– Жгут…

– Геную! Это армия вторжения. Я никогда не видела столько кораблей разом, – Аш стерла с губ крошки пыли. – Ягненок наткнулся прямо на них. Там бой идет.

– Бой?

Маттиас, не выдержав, вставил на южно-германском диалекте:

– Да, Ферди, бой! Знаешь, маневры, турниры, меле? Вот нечто в этом роде.

– Война, – повторил Фернандо. Молодой германец добродушно осклабился:

– Не знаю, стоит ли тебе беспокоиться? Я-то проводил на учениях побольше времени, чем ты, лентяй, вепрь тебя задери! Аш оборвала дружескую пикировку:

– Мой супруг, вам следует это видеть. Едем!

Она вскочила в седло, пришпорила Негодяя, который не преминул взбрыкнуть в ответ, пошел длинным низким стелющимся галопом вверх по склону и остановился, горячась и обливаясь пеной, на гребне над Генуей.

Аш ожидала, что Фернандо окажется рядом через несколько мгновений, но прошли долгие минуты, пока он подъехал, уже в кое-как пристегнутом нагруднике, из-под пластин которого выбивался белый шелк сорочки.

– Ну и где… – он осекся. Подножие холма чернело от бегущих людей.

Отто, Маттиас, Нед Астон и Роберт Ансельм выезжали на гребень в вихрях развевающихся грив и белой пыли из-под копыт. Никто не заговаривал. Туманную тишину постепенно затягивал дым горящей Генуи.

Голосом, таким же бессмысленным, как у Фернандо дель Гиза, Джоселин ван Мандер пробормотал:

– Визиготы?

Отозвался Роберт Ансельм.

– Мы не знали, с кем они собираются воевать, с турками или с нами. Оказалось, с нами.

– Слушайте, – Аш так сжала руку на поводе, что костяшки побелели. – Дюжина всадников передвигается быстрее, чем целый отряд. Супруг мой, Фернандо, скачите назад, предупредите императора, он должен узнать обо всем немедленно. Возьмите Кесаду и Лебрию заложниками. Вы доберетесь всего за несколько дней, если воспользуетесь почтовыми лошадьми.

Фернандо смотрел на приближающиеся знамена. За его спиной столпились командиры копий и солдаты Лазоревого Льва: стальные шлемы, пыльные флаги и клинки алебард в жарком мареве. Фернандо заговорил:

– А почему не вы, капитан?

Аш, пропыленная, мокрая от своего и конского пота, вдруг словно ощутила в руке знакомую рукоять меча: чувство власти над положением, почти забытое за две недели пути из Кельна.

– Вы рыцарь, – пояснила она. – Не купец, не простолюдин. Вас он выслушает.

Ансельм выдавил из себя раболепное:

– Она права, милорд. – Он избегал взгляда Аш, но она так давно знала этого человека, что явственно слышала: только бы мальчишка не вспомнил про героическую чушь насчет смерти со славой!

– Шестьдесят квинкверем… – ван Мандер говорил, словно оглушенный. – Тридцать тысяч человек.

Фернандо покосился на Аш и вдруг выкрикнул, властно, будто сам принял решение:

– Я принесу эту весть моему царственному кузену! Ты же сразись за меня с этими ублюдками! Такова моя воля!

«Сработало!» – восторженно поняла Аш, взглядом приказывая заткнуться Джоселину ван Мандеру, открывшему было рот.

Они в молчаливом согласии развернули коней и рысью вернулись к отряду. Бока животных уже покрылись желтоватой пеной в утреннем зное. Дымка над морем снова развеялась, и солнце жгло глаза.

Аш поманила к себе Годфри, рядом с которым, спотыкаясь, брели двое визиготов.

– Добудь им лошадей. Руки сковать. Выполняй.

Она потрепала рукой в перчатке шелковую шею Негодяя. Не могла согнать с лица широкую ухмылку. Серый мерин изогнул шею и куснул ее в колено – крупные зубы заскрежетали по железу.

– Ну, Негодяй, в людоеды записался! Мало тебе лошадей? Смотри, как бы из тебя самого колбас не наделали. Стоять!

Что-то твердое ударило ее между лопатками, зазвенев о пластину под тканью бригандина. Аш выругалась. Стрела на излете соскользнула на землю.