Текст книги "Грешки"
Автор книги: Мередит Рич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Лидия вытерла слезы.
– Нет, Бернар. Мне нравится моя жизнь. Все изменилось, То, что было между нами, осталось в прошлом.
Он взъерошил волосы.
– Но у тебя есть ключ от моей квартиры.
Стефан вернулся лишь в воскресенье вечером, когда Бернар уже уехал и увез свой фильм. Граф пообещал посмотреть его вместе с Лидией в Париже, но, судя по всему, его это не слишком интересовало.
В конце марта в одной из частных клиник Парижа Лидия родила девочку за две недели до срока. Разочарованный Стефан держался стоически.
– Ничего, дорогая, – сказал он Лидии, когда медицинская сестра унесла малютку. – Мы, не теряя времени, продолжим начатое.
Глава 17
Она назвала дочь Александрой Джуно Форест де ла Рош. Во время беременности Лидия не представляла себя матерью, но полюбила белокурую малютку, едва взяв ее на руки. Она отказалась от кесарева сечения, хотя Стефан не пожелал присутствовать при родах, считая это новомодной тенденцией. Ему претила мысль держать за руку жену, корчащуюся от схваток.
Для приглашенной к Александре нянюшки, мадемуазель Жобер, заново отделали комнаты, смежные с детской. Лидия проводила с малышкой значительно больше времени, чем хотелось бы Стефану, и кормила ее грудью, хотя французская знать считала это уделом простолюдинов. К радости графа, у его жены оказалось мало молока, и через месяц ей пришлось перевести малышку на искусственное вскармливание. Это, однако, вызвало у Лидии такую депрессию, что она покидала свою комнату, только когда навещала дочь.
Встревоженный Стефан обратился за советом к врачу, и тот порекомендовал Лидии уехать и отдохнуть от ребенка. В тот же день Бернар Жюльен известил графа телеграммой, что получил предложение показать «Помолвку» на Каннском кинофестивале. В другое время Стефану и в голову не пришло бы поехать туда, однако сейчас он надеялся, что это выведет жену из депрессии. К тому же Мэриэл Жюльен пригласила Стефана и Лидию остановиться на вилле «Ла Бокка», снятой ею и Мишелем.
Между тем Лидия, узнав обо всем этом, категорически отказалась оставить дочь. Лишь после долгих уговоров она согласилась отлучиться на несколько дней.
Однако по мере приближения отъезда ее настроение начало улучшаться, и она даже отправилась вместе с Мэриэл по парижским магазинам. После родов фигура Лидии осталась такой же безупречной, как и прежде, и ей хотелось купить себе что-то новое.
– Меня будет смущать присутствие Бернара, – призналась она Мэриэл, сидя с ней в кафе.
– Не беспокойся. На Бернара обрушится столько репортеров и агентов, что у него не останемся времени убеждать тебя в своей бессмертной любви.
– Разве ты знаешь об этом?
– Я не только невестка Бернара, но и его близкий друг. Рано или поздно он переболеет тобой. Полагаю, это произойдет, как только он приступит к работе над новым фильмом. А ты? Мы с тобой никогда не говорили об этом… Твое чувство прошло?
– Да! Я люблю Стефана. К тому же у нас с Бернаром не сложилось и не могло быть по-другому. Мы несовместимы.
– Но признайся, ведь ты все еще неравнодушна к нему?
– Не приставай, Мэриэл. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Как по-твоему: купить мне платье в деревенском стиле от Ива Сен-Лорена или вечерний брючный костюм от Унгаро?
Они пили чай в оливковом саду. Вилла, арендованная Жюльенами, казалась тихим островком в бушующем море безумия, именуемом кинофестивалем. Журналисты и газетчики пронюхали, чти премьерша Бернара стала графиней де ла Рош. Мэриэл едва успевала отвечать на телефонные звонки и отбиваться от репортеров, жаждущих взять интервью у Лидии. Стефан категорически запретил жене общаться с представителями прессы.
Мэриэл поставила на стол тарелку с бутербродами.
– Мы с Лидией ходили утром на рынок, и все было хорошо, пока какой-то репортер не заметил Лидию.
– Да, тут же слетелось человек десять, и они преследовали нас, щелкая затворами камер и выкрикивая вопросы.
– Но Лидия держалась невозмутимо и перебирала помидоры как ни в чем не бывало. А вот я подумывала, не нанять ли бронированный автомобиль.
– Потом кто-то из них заметил Аву Гарднер возле прилавка с дарами моря, и нас оставили в покое. О, слава так капризна!
– После сегодняшней премьеры твое мнение об этом изменится. – Бернар отхлебнул пиво. – Тебе не удастся спрятаться от представителей прессы. Положим, прежде было диковинкой: американская девушка, французская графиня, киноактриса… Это всех заинтриговало. Сегодня тебя увидят на экране. И тогда начнется такая же история, как у Грейс Келли. Захочешь ты с ними разговаривать или нет, о тебе все равно напишут и поместят твои фотографии.
– Ты знаешь, как к этому относится Стефан.
– А ты сама? – спросила Мэриэл. – Неужели тебя это не будоражит? Даже я волнуюсь.
Лидия рассмеялась:
– Взволнована ли я? Да вы и не представляете, насколько! Ведь приехав сюда, я не хожу, а парю в воздухе!
– Похоже на правду, – заметил Мишель. – Меня даже тревожило твое непостижимое равнодушие.
– Напротив, мне доставляет наслаждение ажиотаж вокруг меня.
– Тогда поговори с представителями прессы, – настаивал Бернар. – Дай им шанс правильно осветить события. Учти, это очень поможет фильму. Такую рекламу не купишь ни за какие деньги.
Лидия указала на восточное крыло виллы, где Стефан просматривал сейчас деловые отчеты.
– Я все понимаю. Но поймите и вы: мне нельзя давать интервью.
– Но ведь это в интересах самого Стефана. Успех фильма принесет ему кучу денег.
– Он и без того богат, – сказал Мишель.
– Все это верно, Бернар, – проговорила Мэриэл, – но, надеюсь, ты не забыл, что, финансируя фильм, он вложил деньги в рискованное предприятие?
– Ты называешь мой фильм рискованным предприятием? – Возмущенный Бернар, схватив бутылку с пивом, ушел в дом.
– Мой братец принимает все слишком близко к сердцу. Не обращай на него внимания.
– Ох, Мишель, я слишком хорошо знаю его и, поверь, понимаю, что он сейчас чувствует! – воскликнула Лидия. – Возможно, я понимаю его лучше, чем он меня.
Мне нравится сниматься и приятно думать, что осуществляется моя заветная мечта и я становлюсь кинозвездой. Но судьба дала мне шанс осуществить другую мечту… и приходится сделать выбор. – Она помолчала. – Это не просто. Однако Бернару еще труднее. У него все поставлено на карту. Я разрываюсь на части, но должна считаться со Стефаном.
Мэриэл обняла Лидию.
– Конечно, дорогая. Даже Бернар понимает это.
Фильм будет иметь успех, ибо он превосходен, а ты талантливо сыграла свою роль. Что ж, оставайся загадкой для всех. Это ведь тоже своего рода реклама.
– Но помни о том, что Стефан пока не видел твоей игры, – сказал Мишель. – Возможно, сегодня он переменит свое решение.
Но Стефан решения не изменил. Увидев на экране сцену с нагой Лидией в ванной комнате, он пришел в ярость, вскочил, схватил жену за руку и вывел из зала.
Бернар нашел его в фойе Дворца фестивалей.
– Зачем ты так поступил, Стефан?
– Как ты посмел показать на экране подобную сцену? – Лицо графа исказил гнев. – Выставить мою жену на всеобщее обозрение в таком виде?
– Когда я снимал эту сцену, она не была твоей женой.
– Эту сцену следует вырезать!
– Что за чушь! Это смысловой центр фильма. Вернись в зал, и ты убедишься в этом.
– Не вернусь.
– Прессу это заинтересует. – Бернар, указал в конец фойе, откуда на них поглядывали репортеры.
– Прошу тебя, Стефан, вернемся в зал! – взмолилась Лидия.
Стефан выбрал меньшее из двух зол. Едва фильм закончился, зрители встали и устроили настоящую овацию. Под громкие восторженные крики Стефан покинул зрительный зал, уведя Лидию из-под самого носа восторженных поклонников.
Отзывы о фильме «Помолвка», появившиеся в утренних газетах, превзошли все ожидания. Бернара сравнивали с молодым Трюффо, а талантливой Лидии предвещали блестящее будущее. На вилле Мэриэл Жюльен отвечала на бесконечные звонки агентов, предлагавших Лидии свои услуги, а также французских и голливудских продюсеров и режиссеров, приглашающих актрису сниматься.
К полудню терпение Стефана иссякло: он зафрахтовал самолет и вылетел с женой в Тур.
В самолете они горячо спорили.
– Ты ведешь себя как ребенок… и со мной обращаешься как с ребенком, – раздраженно сказала Лидия. – Ради тебя я отказалась от карьеры. Мог бы позволить мне порадоваться хотя бы этому единственному фильму!
Ты эгоист. Почему все должны считаться с твоим допотопным чувством чести? Не пора ли и тебе войти в двадцатый век?
– Вот уж не предполагал, что чувство чести может устареть. Если ты так считаешь, нам, пожалуй, незачем оставаться вместе.
– Перестань, Стефан. При любой размолвке ты начинаешь угрожать мне разводом.
– Для человека моего круга позор, если жена выставляет себя в таком виде на всеобщее обозрение. Трудно вообразить, какие пойдут разговоры.
– Никто не сказал бы ни слова, если бы ты сам не придавал этому такого значения. Боже! Тебе даже неизвестно, что сейчас сцены с обнаженной натурой стали повседневным явлением! Конечно, ведь ты не бываешь в кино.
– Если хочешь стать «повседневным явлением», возобнови свою карьеру.
– Что ж, возможно, я так и поступлю. Мне приятно вызывать восхищение.
– В Париже множество борделей, где мужчины восхищались бы твоими физическими достоинствами, если ты это имеешь в виду.
– Фу, Стефан, как грубо! Быть актрисой и проституткой – совсем не одно и то же.
– Не вижу особой разницы, – холодно возразил он. – Хочешь быть графиней де ла Рош – прекрасно, актрисой – ладно, но совместить это невозможно. Запомни: если ты уйдешь от меня, Александра останется со мной.
Это моя страна, и у меня есть связи.
– Но ты совершенно равнодушен к Александре, потому что мечтал о сыне и только ради этого женился на мне!
– Это не единственная причина, однако верно: мне необходимо иметь сына. Тебе, американке, этого не понять. Ты постоянно твердишь о преимуществах двадцатого века, а я ощущаю связь с прошедшими веками.
Предшествующие эпохи гораздо ярче и привлекательнее, чем эта. Все они – часть моего наследия, и мой долг – передать все это своему сыну. Дашь ли ты мне сына?
– Не знаю, Стефан. Я должна подумать. Твои слова задели меня. Да, я американка. И живу в этом веке. Если мы останемся вместе, тебе придется проявить большую гибкость. Не все твои друзья такие, как ты… даже титулованные. Тебе придется отступить от своих жестких принципов.
– Возможно, я слишком строг, – признался Стефан. – Мой отец проявлял полное равнодушие к своему долгу и этим дискредитировал наше имя. В детстве я очень страдал от этого. Боюсь, тебе приходится расплачиваться за его грехи. Я постараюсь проявлять большую терпимость, но актриса не может быть моей женой. Обещай мне…
– Я обещала тебе это раньше… но теперь поняла, что безделье не по мне. Благотворительная деятельность меня не волнует. Я должна заняться тем, что мне интересно, и я найду такое занятие.
Каннский кинофестиваль состоялся в начале мая, а пять недель спустя Лидия и Стефан были в Нью-Йорке.
Именно в это время Джуно окончила Йельский университет. Стефан отбыл на совещание на Уолл-стрит, а Лидия, родители Джуно и Алекс отправились на церемонию вручения дипломов в Нью-Хейвен. В тот вечер граф заказал для всех праздничный ужин в манхэттенском ресторане «Четыре времени года».
Когда они приехали, на столике возле бассейна, в самом центре зала, их уже ждала бутылка шампанского «Луи Редерс Кристал Розе» в серебряном ведерке со льдом. Пока их рассаживали, Стефан незаметно положил возле прибора Джуно коробочку в подарочной упаковке. Официант разлил шампанское, и Лидия предложила первый тост:
– За первую выпускницу Йельского университета из штата Нью-Мексико. Заявления подали многие, отобрали немногих, но еще меньше тех, кто выдержал до конца эту гонку. За Джуно Джонсон – супер-женщину и супер-друга!
– Полностью присоединяюсь, – сказал Алекс.
Они выпили.
– А это откуда? – удивилась Джуно, заметив коробочку.
– Наверное, от какого-нибудь влюбленного официанта, – усмехнулась Лидия.
– Судя по карточке, от каких-то иностранцев, графа и графини. Не могу разобрать имя.
– Ох уж эти мне иностранцы! – Лидия пожала плечами. – Посмотри, что внутри.
Джуно развязала ленточку.
– Боже, никак от Картье?! – воскликнула она.
– Не тяни, мы все умираем от любопытства, – поторопил дочь Холлис.
Джуно вынула из коробочки золотую брошь с изображением маленького бульдога, усыпанного сапфирами и бриллиантами.
– Какая прелесть! – восхитилась Джуно. – Я сохраню ее на всю жизнь.
– Четыре года проучилась в Йеле, – заметил Алекс, – но не усвоила ничего, кроме банальных фраз.
– Заткнись! – Джуно поцеловала Лидию и Стефана. – Спасибо. Она восхитительна.
Граф был в хорошем настроении, ибо только что заключил выгодную сделку с китайцами, сулившую ему миллионную прибыль.
– А как твоя пьеса, Алекс? Критики очень лестно отозвались о ней.
– Да, пьеса понравилась, но увы, это не гарантирует ей коммерческий успех в этом городе. Людей же, готовых рисковать, не так уж много. Поэтому мы закрылись на прошлой неделе.
– Шутишь! Неужели нам так и не удастся ее посмотреть? – огорчилась Лидия.
– Пока по ней не сделают фильм, – улыбнулся Алекс. – Я сейчас работаю над новой вещью, не для постановки на Бродвее, – пояснил он Холлису и Мэри. – Нью-йоркский театр – настоящий византийский лабиринт. В каждом из его направлений едва различимые нюансы.
– Если ты и впрямь сотворишь нечто неслыханное, может, удастся поставить в театре Санта-Фе, – заметил Холлис. – От Джуно мы только и слышим о твоих необычайных талантах.
– А как ты, Лидия? – спросила Мэри. – Собираешься сниматься в следующем фильме? Мы читали восторженные отзывы о твоей игре в статьях о Каннском кинофестивале.
– Помолчи, мама. – Джуно встревоженно взглянула на графа, опустившего глаза в тарелку. – Фильм Бернара снимался до того, как Лидия и Стефан поженились.
Замужним дамам не пристало сниматься.
Лидия отхлебнула шампанского и простодушно улыбнулась:
– Верно. Я теперь слишком занята – и ребенком, и всем прочим, а кроме того, нашла выход для творческой энергии в кулинарном искусстве. Занимаюсь в Париже три раза в неделю и еще слушаю курс по энологии.
– А это что такое? – удивился Холлис. – Связано с медициной?
– Это наука о винах и виноделии, – объяснила Лидия. – Я хочу стать идеальной хозяйкой.
– Но ты уже стала, дорогая, – сказал Стефан. – Моя жена пользуется большим успехом, – с гордостью добавил он. – Я теперь получаю гораздо больше приглашений, чем раньше.
Они заказали ужин и несколько бутылок «Романэ-Конти» урожая 60-го года. Лидия показала фотографии малышки и похвасталась ее успехами.
– Мне не терпится увидеть мою маленькую крестницу, – улыбнулась Джуно.
– Увидишь завтра утром. И мы приглашаем вас всех в сентябре на крестины.
– Надеюсь, мне удастся приехать, – сказал Алеко.
– А мне теперь будет легко добраться из Лондона, – заметила Джуно.
– Из Лондона?
– Да… Я не хотела говорить заранее. Мне предложили учиться в мастерской Джона Флетчера, вы знаете, он художник-декоратор. Увы, оплачивается это плохо.
– Замечательно, Джуно! – обрадовалась Лидия. – Мы будем почти соседями.
– Значит, не разоримся на телефонных переговорах.
– А вот наши счета чертовски возрастут, – заметил Холлис Джонсон.
Утром Джуно пришла знакомиться с малышкой. Лидия и Стефан остановились в одном из домов на Шестьдесят второй улице, купленных Стефаном перед женитьбой. Фасады высоких кирпичных пятиэтажных зданий-близнецов обвивал плющ. В том, что находилось восточнее, была теперь нью-йоркская резиденция графа и графини де ла Рош. Фасад поблескивал бронзовой отделкой. Второй дом предполагалось переоборудовать и сдать в аренду, но отделочные работы еще не закончились.
Дворецкий встретил Джуно и проводил ее в детскую.
Лидия взяла дочку на руки:
– Последнее прибавление к аристократическому семейству.
– Да она красавица! – воскликнула Джуно. – До сих пор удивляюсь, что ты – любящая мать.
– Я и сама удивляюсь. Дремавший во мне материнский инстинкт проснулся с ее появлением на свет. – Она передала ребенка Джуно. – Поверишь ли, иногда мне кажется, что только ради нее и стоит жить.
– О чем ты? Разве твои отношения со Стефаном не наладились?
– Пожалуй, я чувствую себя увереннее, вполне освоилась в обществе его друзей и уже не сижу, как кукла, с глупой улыбкой.
Джуно насторожилась:
– А как с самим Стефаном?
– День на день не приходится. После Канна все опять осложнилось, но теперь я больше занята, так что все нормально.
– Только нормально? – Джуно положила Александру в кроватку и обняла Лидию. – Что у вас происходит?
– Ох, Джуно, все так запуталось. Иногда я бываю счастлива: смотрю на Стефана, на нашу жизнь и думаю, что имею все, о чем только можно мечтать. – На глазах Лидии выступили слезы. – А как вспомню о Бернаре и о фильме, так понимаю, что единственное мое желание – быть актрисой. Никакие силы не заставят Стефана изменить свое отношение к актерскому ремеслу. Для него актриса и проститутка – одно и то же.
– Безусловно, роскошь, деньги и прислуга – очень приятно, но любишь ли ты Стефана? Ведь если нет, можно развестись. Тяжелая процедура, разумеется, но в конечном счете…
– Это исключено. Он никогда не даст мне развода.
Или оставит у себя Александру. Причина не в том, что он привязан к дочке, а в том, что я ее обожаю. – Лидия вздохнула. – Удивительнее всего то, что я действительно люблю Стефана. И в основном у нас все нормально.
– Ну вот, опять «нормально»! С этим жизнь не проживешь. А что Стефан? Как он относится к тебе?
– Думаю, что любит. Он всегда внимателен и заботлив. Правда, секс оставляет желать лучшего. Мы редко занимаемся любовью. За время беременности он вообще ни разу ко мне не прикасался. Говорил, что не хочет рисковать и боится причинить вред ребенку, по-моему…
– Его интересует только зачатие?
Лидия кивнула:
– Сейчас, когда я оправилась, он стал несколько активнее, ибо безумно хочет сына.
– Но ты только что родила!
– Да… но кажется, снова беременна.
– О нет, Лидия, это слишком рано! Надо дать себе передышку.
– Вообще-то я очень легко перенесла первую беременность. – Лидия бодро улыбнулась. – Все будет в порядке. А если родится мальчик, у нас со Стефаном наладятся отношения.
– Уверена, так и будет.
Джуно одолевали сомнения. Ходя с матерью по магазинам, она думала только о Лидии. Вечером Джуно встретилась с Алексом в «Алгонкине», чтобы выпить на прощание.
– Разве не слишком рискованно таким образом укреплять брак? – спросила Джуно. – Рожать детишек, чтобы затыкать ими брешь. Конечно, Александра – чудесная девочка…
– Все дети восхитительны, – заметил Алекс. – А что, если снова родится девочка? Согласно статистике, их рождается больше половины.
– Ох, Алекс! Что будет с Лидией?
– Меня это тоже тревожит. Но она сильная. Мы должны дать ей возможность немного разрядиться, но не можем прожить за нее жизнь.
– Ты прав.
Алекс заказал еще по стаканчику и достал из кармана лист бумаги.
– У тебя, конечно, уже есть огромный список тех, к кому можно обратиться в Лондоне, но я хочу добавить к нему еще несколько фамилий. Обрати особое внимание на первое имя – Шеп Уайз. Это мой старый школьный приятель и отличный парень.
– Спасибо. А есть ли надежда, что ты сам в ближайшее время появишься в Лондоне?
– Хотел бы, но следующие восемь месяцев я посвящу своей новой пьесе.
– Понимаю, я ведь тоже буду очень занята.
Он обнял и поцеловал ее.
– Мне всегда не хватает тебя, Джуно. Только с тобой и Лидией я бываю самим собой. Мне хотелось бы…
– Чего, Алекс? Что ты хотел бы?
Он улыбнулся:
– Даже не знаю. И почему жизнь постоянно все меняет?
– Это не жизнь, а мы сами.
Глава 18
«Дорогая Джуно!
Извини, что не подошла к телефону на прошлой неделе. Вообще-то я вовсе не торопилась на вечеринку со Стефаном, а просто не хотела разговаривать ни с кем, даже с тобой. Первую беременность я переносила очень легко, теперь все иначе. Меня тошнило и рвало с самого августа, но я старалась, чтобы никто этого не заметил. (Ты ведь ничего не заподозрила, когда приезжала на крестины?) В прошлом месяце у меня чуть не случился выкидыш, поэтому мне пришлось полностью отказаться от всех дел. У меня такая анемия, что выпадают волосы. Доктор Брассар велел мне лежать почти все время до рождения ребенка. А это только в начале марта.
Я схожу с ума!!!
Стефан, как и следовало ожидать, не прикасался ко мне с отъезда из Нью-Йорка. Сначала это меня очень удручало, но теперь, когда я чувствую себя ужасно и похожа на корову, это, пожалуй, даже лучше.
Ко всему прочему мне даже в постели приходится проводить собеседование с кандидатками на должность нянюшки. Мадемуазель Жобер две недели назад сообщила Стефану, что уходит. Оказывается, я вмешиваюсь в ее обязанности и слишком много времени провожу с Александрой. Представляешь? Провожу слишком много времени с собственной дочерью! Ох, Джуно…
Александра по-прежнему чудесный ребенок. У нее прорезались почти все зубки, а на прошлой неделе она сделала первые шаги… ко мне! Девочка очень выросла.
Как бы мне хотелось, чтобы ты провела с нами Рождество, но я понимаю, тебе не устоять перед соблазном: ты предпочтешь отведать изумительный мексиканский соус из зеленого перца. Передай привет родителям и позвони, когда вернешься в Лондон.
Господи, что делать, если родится не мальчик? Я не выдержу еще одну такую же тяжелую беременность! Мне не по силам даже пойти в магазин и купить Александре подарки к ее первому в жизни Рождеству… Новый секретарь Стефана сделал это за меня. Муж уже десять дней в Южной Африке – по делам. Сегодня вечером я вдруг осознала, что не скучаю без него.
Мишель и Мэриэл Жюльен приедут на уик-энд и привезут взятые напрокат фильмы, чтобы приободрить меня. И что бы я без них делала? За последний год они стали больше моими друзьями, чем моего мужа. По их словам, Бернар снимает новый фильм, и у него интрижка с премьершей. Не упустила ли я чего-нибудь?
Ах да, думаю, ты слышала, что пьесу Алекса сняли.
И то сказать: продержалась больше, чем предыдущие.
Однако по телефону мне показалось, что он все еще очень удручен. О, как бы мне хотелось, чтобы вы оба были сейчас здесь, со мной! И чтобы я чувствовала себя получше. Мне хотелось бы… ну вот, Александру привели ко мне прощаться на ночь.
Счастливого Рождества, дорогая. Люблю тебя.
Лидия».
4 марта 1974 года.
Ланг-сюр-Луар Мисс Джуно Джонсон Адам-энд-Ив-Мьюз, Лондон, Англия.
СЕГОДНЯ В 6 ЧАСОВ УТРА РОДИЛАСЬ ДЕВОЧКА. ВЕС 8 ФУНТОВ 3 УНЦИИ. ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫЕ РОДЫ. ИМЯ ПОКА НЕ ДАЛИ, ПОСКОЛЬКУ НАДЕЯЛИСЬ, ЧТО БУДЕТ МАЛЬЧИК. ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ. ЦЕЛУЮ, ЛИДИЯ.
Доктор Брассар сказал им, что Лидии нужен отдых.
Она еще молода и сможет рожать еще, но следует подождать несколько лет.
Стефан не проявлял к дочери никакого интереса с самого ее рождения. Лидия назвала девочку Стефани Индией, надеясь привлечь к ней внимание мужа, но, видя его равнодушие, стала звать ее просто Индией.
Следуя совету доктора, Стефан не прикасался к жене.
Месяца через два, убедившись, что все ее заигрывания и мольбы не производят на мужа никакого действия, Лидия перестала принимать противозачаточные таблетки.
Светское общество по-прежнему считало их идеальной парой. Стефан дарил жене дорогие подарки, они принимали гостей, путешествовали, их видели на вернисажах, бенефисах, в ресторанах и ночных клубах по обе стороны Атлантики. По настоянию Лидии дети и няня путешествовали вместе с ними, однако по собственной инициативе Стефан, как правило, навещал дочерей в детской.
Лидия с головой ушла в изучение кулинарного искусства и энологии. Она брала уроки в Париже и проходила стажировку в трехзвездочном ресторане в Type. Теперь кухня стала ее средой обитания. Лидия составляла меню и уверенно руководила зваными обедами, оснастив просторную кухню замка последними достижениями бытового оборудования. По уик-эндам и в другое время, когда ее посещало вдохновение, Лидия готовила, чувствуя себя там как рыба в воде. Марселла сначала отнеслась отрицательно к ее вторжению на свою территорию, но впоследствии смирилась.
Не только кухарка, но и все в замке приняли Лидию как хозяйку. Она выбирала обои, давала указания слугам, словом, управляла жизнью дома. В первый год замужества никто не заподозрил бы, что у этой маленькой женщины столь твердая рука. В сущности, все это было следствием отчаяния и вынужденного безделья. Если уж править, то как следует, решила Лидия.
Лишенная возможности регулировать интимные отношения с мужем, она вознамерилась держать под контролем все остальное.
Стефан не роптал на то, что его освободили от основных хозяйственных обязанностей. Главным соперником Лидии оказался Марк Хиггинс, секретарь графа.
С ним ей было не по себе, ибо он проявлял одновременно раболепие и наглость.
По словам одной из служанок, Марк Хиггинс, двадцатисемилетний румяный англичанин с аккуратно подстриженной светлой шевелюрой, держал в своей комнате целый набор спортивных гирь. Он ежедневно плавал в бассейне и любил демонстрировать свой мускулистый торс, очевидно, желая произвести впечатление на Лидию. Однако она ничуть не сомневалась, что Марк, правая рука Стефана, предан только хозяину. Внешне Хиггинс смирился с тем, что Лидия взяла на себя управление всеми домашними делами, но при этом постоянно наблюдал за каждым ее шагом и, несомненно, информировал обо всем Стефана.
Между тем сам Стефан, направив всю свою энергию на предпринимательскую деятельность, заводил тайно от жены интрижки.
Осенью 1976 года умер от сердечного приступа Тони Макгроу. Это случилось в Шотландии, куда он ездил играть в гольф. Стефан и Лидия поехали в Кент на похороны. Граф задержался в поместье Макгроу, чтобы помочь Мэгги разобраться с финансовыми делами, а его жена отправилась в Лондон, желая провести несколько дней с Джуно.
Джуно только что вернулась из турне с американской рок-группой «Тьерра», поэтому ее крошечная квартирка на Адам-энд-Ив-Мьюз была забита багажом, накопившимся за несколько месяцев, проведенных в дороге. Она так и не распаковала свои вещи, поскольку ей предстоял переезд. Джуно выходила замуж за Шепарда Уайза, английского издателя, который настойчиво ухаживал за ней уже несколько лет.
От турне с группой «Тьерра» у Джуно остались воспоминания об ослепительном свете, наркотиках и трагических происшествиях, поэтому она решила дать согласие Шепу, предлагавшему ей нормальную солидную жизнь. Способствовало этому и другое, весьма существенное обстоятельство, разрушившее давнюю мечту Джуно.
Летом 1975 года в Нью-Йорке Алекс Сейдж женился на Тори Гембл.
Лидия заехала за подругой домой, и они отправились ужинать в давно облюбованный Джуной тайский ресторан на Сент-Олбанз-Гроув. Обе хотели поскорее откровенно поговорить обо всем.
– Извини, Шеп не смог прийти. – Джуно отхлебнула глоток светлого пива. – Он мечтает увидеться с тобой.
– Жаль. Надеюсь, он не слишком изнуряет себя работой. – Лидия погладила подругу по руке. – Шеп – замечательный человек, Джуно. Я счастлива за тебя.
– Я тоже счастлива, – улыбнулась Джуно. – Пора и мне остепениться.
– Итак, мы все вступили в брак – каждый в отдельности.
– Боюсь, такое сообщение в «Тайме» выглядело бы странно: «Мисс Джуно Джонсон и мисс Лидия Форест выходят замуж за Александра Сейджа».
– А как Алекс? Ты виделась с ним в Нью-Йорке?
– Конечно. Судя по всему, дела у него идут блестяще, он одну за другой завоевывает награды… – Джуно печально покачала головой. – Ах, Лидия… Он несчастлив. Ему не нравится писать тексты для рекламы, хотя у него это получается хорошо, как, впрочем, и все, что он делает. Ужасно досадно!
– Так он больше не пишет пьес?
– Нет. Алекс говорит, что на это нет ни времени, ни желания. Полагаю, Тори не слишком вдохновляет его.
– Эта женщина ничуть не лучше Хоуп Дженнингс и всех прочих, на кого он растрачивал себя в Йеле, – с неприязнью заметила Лидия. – Но что же все-таки с Алексом? Неужели он не видит разницы между теми женщинами и нами?
– Таких, как мы, больше нет. – Джуно усмехнулась и поспешила перевести разговор. – Расскажи-ка мне лучше о винодельческом бизнесе, ты упоминала о нем в последнем письме.
– Не знаю, что и сказать… – Голос Лидии выдавал волнение, а глаза блестели. – Однако у меня грандиозные планы. Все началось с давнего спора между мной и Стефаном. Он отстаивал преимущества традиционных технологий, а я – современные методы виноделия. И вот я познакомилась с одной супружеской парой, владеющей отличными виноградниками на другом берегу реки.
Эти люди хотели модернизировать производство, но им не хватало денег. Я вложила в их производство деньги свои, а не Стефана, но не ограничилась финансовой поддержкой, занялась исследованием этой проблемы и поняла, что могу сделать это предприятие прибыльным!
– А что говорит Стефан?
– Он об этом не знает. Я хочу показать ему конкретные результаты. Надеюсь, тогда он убедится в моей правоте.
– Потрясающе! Ты – предприниматель! В это трудно поверить. – Джуно пытливо заглянула в глаза Лидии:
– А как в остальном у тебя и Стефана?
– Спасибо, что прислала мне вибратор, – с сарказмом ответила Лидия. – Правда, выпив, он иногда заходит ко мне в спальню. Но, согласись, не слишком приятно сознавать, что только в подпитии мужу хочется прикоснуться ко мне.
– Это ужасно! Но по-моему, с ним что-то не в порядке. Ты, красивая, привлекательная женщина, не можешь жить так, как сейчас!
– Зато все остальное у меня прекрасно. – Лидия пожала плечами. – Уверяю тебя, в основном я счастлива. Мой брак важен для меня, Джуно. Дети… и Стефан тоже. Мне не всегда легко, но… Что ж, теперь и ты выходишь замуж. Сама увидишь, как это бывает.
– Гм-м… А что секс? Или он уже больше ничего для тебя не значит?
Лидия вздохнула:
– Не знаю. То есть, конечно, значит, однако… – Она наклонилась к Джуно и понизила голос:
– Однажды в Париже я пошла посмотреть новый фильм Бернара «Сильвия в девять часов».
– Я видела этот фильм в Лос-Анджелесе, и мне показалось, что премьерша очень похожа на тебя.
– Меня это тоже поразило. После фильма я отправилась в бар, выпила вина и позвонила Бернару. Он был один, и я пошла к нему. Ты и не представляешь, какие чувства овладели мною, когда я снова оказалась у него. у меня возникла иллюзия, будто я оттуда никогда не уходила. А когда он открыл дверь, у меня потемнело в глазах.
– Похоже, три года отчаяния подошли к концу.
Лидия коснулась руки Джуно.
– Кроме тебя, мне некому об этом рассказать, но я не стала говорить по телефону, боясь, что кто-нибудь услышит. – Она закурила сигарету и усмехнулась. – Господи, что это был задень! Мы молчали. Он взял меня за руку, повел в спальню и закурил «джойнт». Мы с ним затягивались и только смотрели друг на друга. И от одного этого, поверишь ли, я испытала оргазм!
