Текст книги "Грешки"
Автор книги: Мередит Рич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
– Мне тоже, – усмехнулась Лидия. Девушки пошли к столу за вином. – Как ты думаешь, что все это значит?
Джуно пожала плечами:
– Три кораблика встретились в открытом море в одну странную ночь.
Лидия налила вина себе и подруге.
– Может, так, а может, и нет. Время покажет.
Лидия отправилась искать парня, с которым пришла на вечеринку, а Джуно, держа в руке стакан вина, рассеянно оглядела переполненную гостями комнату. Встретившись взглядом с Хоппи, она поманила его к себе.
Лучше уж проводить время с ним. «Секс, – решила Джуно, – слишком сложная штука».
Глава 5
В этом году, как и прошлым летом, Лидия Форест собиралась снять фильм об организованном ею детском театре. Этим проектом она увлеклась в пятнадцать лет, и именно благодаря ему, а не только блестящему окончанию школы, ее приняли в Йельский университет. Она занималась с детьми актерским мастерством в огромном помещении бывшего курятника, в летней резиденции своих родителей в Ист-Хэмптоне, на Лонг-Айленде, где обычно проводила лето. Вооружившись самой дорогой кинокамерой и цветной пленкой фирмы «Кодак», девушка приступила к работе. К ней записалось шестнадцать ребятишек – от девяти до двенадцати лет. Она уже распределила роли в написанной ею инсценировке по сказке Оскара Уайльда «Звездный мальчик», которую и предполагала снимать по окончании занятий.
Все шло хорошо, но вдруг начались неприятности.
Исполнитель главной роли, самый способный и подающий надежды ученик Лидии, заболел мононуклеозом.
Крыша курятника потекла от сильного ливня в конце июля. Промокшие декорации и костюмы покрылись плесенью, прежде чем беду обнаружили. Молодой теннисист, последняя любовь Лидии, неожиданно подался в профессионалы и уехал куда-то за тридевять земель искать счастья. Школьная подружка, с которой Лидия собиралась поселиться в одной комнате в колледже, бросила Йель из-за нервного срыва. В довершение ко всему в Лонг-Айленд как снег на голову свалилась сестрица Джеки со своими неуправляемыми отпрысками, ибо затеяла бракоразводный процесс.
Все эти обстоятельства выбили Лидию из колеи, и она утратила интерес к съемке фильма. Поскольку заболевшего мононуклеозом мальчика заменил другой, ей все же пришлось поставить пьесу, чтобы не разочаровывать ни детишек, ни их родителей.
В августе в Лонг-Айленде делать было нечего. Проводить много времени на пляже Лидия опасалась из-за светлой кожи и склонности к веснушкам. Сестра доводила ее до белого каления. Удрать в Нью-Йорк девушка не могла, ибо мать затеяла в апартаментах на Парк-авеню ремонт и перетяжку мягкой мебели. Тоска!
Однажды вечером, немного перебрав шампанского на чьей-то свадьбе, Лидия решила бежать из Ист-Хэмптона куда глаза глядят. Лучше всего, конечно, на запад.
Она еще никогда не бывала дальше Калифорнии, но вспомнила, что где-то в Санта-Фе живет Джуно Джонсон. Лидия узнала в справочной службе номер ее телефона и позвонила.
Джуно встретила Лидию в аэропорту в Альбукерке на белом пикапе. На заднем сиденье разместились три большие собаки: немецкая овчарка, пудель и золотисто-рыжий охотничий пес. В пикапе не было амортизаторов, но Джуно мчалась все шестьдесят миль до Санта-Фе со скоростью семидесяти пяти миль в час.
– Чтобы остановить дальнейшее загрязнение окружающей среды, аэропорт в Санта-Фе закрыли для всех самолетов, кроме частных, – пояснила Джуно. – Ну, каково твое первое впечатление от Нью-Мексико? – Она сильно загорела и заплела в косы свои длинные волосы.
За время дороги Лидия привыкла к индейско-ковбойским пейзажам в коричневых тонах и безоблачному синему небу.
– Я в восторге. Кажется, будто вот-вот увижу за следующим поворотом Джона Уэйна.
Джуно удивил неожиданный звонок Лидии, и она ждала ее приезда с волнением. Ей, конечно, хотелось получше узнать подругу, особенно когда та станет ее гостьей, но она понимала, что Лидии нужна более разнообразная жизнь, чем может предложить Санта-Фе.
Джуно свернула с автострады на Старый тракт.
– Мы почти на месте.
– Даже не верится. – Трястись в пикапе Лидии почти понравилось. – Ты живешь на Старом тракте Санта-Фе, том самом, что существовал в незапамятные времена?
– Да… но теперь значительная его часть заасфальтирована. Правда, не там, где обосновались мы. – Джуно выехала на изрытую колеями грязную дорогу, идущую вокруг холма. По обеим ее сторонам росли сосны и кутсты можжевельника, за ними виднелись поляны, покрытые оранжевыми и фиолетовыми полевыми цветами.
– Не обращай внимания на наш домашний беспорядок. Папа решил пристроить к дому еще одно крыло с южной стороны. Там будут комнаты для гостей и его новая студия с естественным освещением. Тебе придется пока жить в одной комнате со мной. – Из-за деревьев показался дом – обычная для здешних мест саманная постройка с просторным застекленным крылом.
Тормоза заскрипели, пикап остановился, собаки выпрыгнули, а мужчина, похожий на хиппи, приветливо помахал девушкам рукой.
– Привет, папа! – крикнула Джуно. – Это моя подруга Лидия из Нью-Йорка.
Ее отец, красивый мужчина лет сорока с небольшим, с темными длинными вьющимися волосами, крикнул с крыши:
– Добро пожаловать, Лидия! Джуно много о вас рассказывала. Увидимся за обедом.
Джуно улыбнулась Холлису Джонсону.
– Потрясающе, Джуно, твой отец напоминает кинозвезду. А вот мой – полнеющий и лысеющий магнат.
– Значит, он и должен выглядеть так, как положено магнату, – отозвалась Джуно, внося в дом чемоданы подруги.
– Ты права, каждому свое. Кажется, твой отец – художник?
– Да. Каждый раз в момент творческого кризиса он начинает благоустраивать дом. Сейчас именно такой момент.
Они прошли через гостиную. На белых стенах висели яркие пейзажи Нью-Мексико, выполненные в абстракционистской манере.
– Все большие полотна написаны отцом, а те, что поменьше, нашими друзьями. Ну вот мы и дома.
Джуно открыла дверь в свою комнату, размещавшуюся на двух уровнях: внизу – письменный стол, диван, кресла и стереосистема, а тринадцатью ступенями выше – двуспальная кровать и пианола. На стенах висели работы Джуно, а также ее портреты, сделанные Холлисом Джонсоном в разные периоды.
– Папа пристроил верхний этаж и сделал стеклянную крышу, когда я училась в средней школе, – сообщила Джуно. – Это случилось до того, как он увлекся абстракционизмом. Сейчас отец охладел к нему.
– Здесь чудесно!.. Как будто отдельная квартира. Есть даже отдельный выход на улицу! Боже, я многое дала бы, чтобы иметь такое в нашем нью-йоркском доме! Вообрази, какие возможности открылись бы передо мной! – Лидия рассмеялась.
– О, чего только я здесь не делала! – Джуно опустилась в кресло. Мальчик, с которым я дружила, раза два ночевал у меня, но так ни на что и не решился, смущенный близким соседством моих родителей.
– Мальчишки иногда ведут себя очень странно, – заметила Лидия, раскладывая свои вещи по ящикам, освобожденным для нее Джуно.
– А где твоя мама?
– Думаю, ты увидишься с ней только завтра. Она – виолончелистка и играет в оркестре любителей камерной музыки. Сейчас мама на репетиции, а сегодня вечером у нее выступление. Едва ли ты захочешь идти на концерт, я так и сказала папе.
– Ошибаешься. Я пойду с большим удовольствием.
Всю следующую неделю Джуно с удивлением наблюдала перемены, происходящие с Лидией. Искушенность жительницы восточного побережья бесследно исчезла.
Все новое возбуждало в ней детский восторг. Санта-Фе с его грязными дорогами и серыми саманными постройками, вероятно, более уместными в Мексике, а не здесь, очаровал Лидию. Она пожелала осмотреть все достопримечательности, которые Джуно не посещала с начальной школы: губернаторский дворец, самую древнюю церковь в стране, построенную в 1610 году, за десять лет до высадки пилигримов в Плимутроке, и археологические раскопки в Арройо-Ондо. Вооружившись средствами от загара, необходимыми Лидии, девушки отправились в долину реки Ски, много бродили пешком, собирали дикую ежевику в зарослях Пеко, осматривали развалины индейских поселений в национальном парке Бандельера и танцевали на празднике буйволов в Санта-Клара.
– Не могу и сказать, как мне здесь понравилось! Я чувствую себя совсем другим человеком! – За это время Лидия переняла акцент обитателей юго-западных штатов. На шее у нее красовалось новое ожерелье из резной кости и бирюзы – изделие местных умельцев.
Мэри Джонсон приготовила к ужину чили кон карне – мексиканское блюдо из говядины с бобами, перцем, чесноком и специями. На столе были также тосты с медом и мексиканское пиво с соком лайма.
Холлис Джонсон откинулся на спинку кресла.
– Девочки, а какие у вас планы после ужина?
– Знакомые мальчики пригласили нас в кино, – сказала Джуно. – Но нам не очень хочется идти. А почему ты спрашиваешь?
– Я решил порисовать и подумал, не согласитесь ли вы мне позировать?
– Напишешь нас в обнаженном виде?
– Джуно! – смутилась Мэри. – Лидия заподозрит тебя в кровосмесительной связи!
Джуно рассмеялась:
– Боже упаси! Не хватает, чтобы по Йелю поползли такие слухи!
– Я поклянусь молчать, – пообещала Лидия, – если вы всю жизнь будете снабжать меня зеленым чили.
– Договорились, – сказал Холлис. – Тем более что я не собирался писать обнаженную натуру. Можете одеться по собственному усмотрению. У меня есть кое-какие идеи… но не знаю, получится ли.
– Ну решай, – сказала Джуно подруге, – идем в кино или проведем вечер здесь?
Лидия взглянула на Холлиса серыми, широко расставленными глазами. Она была немного влюблена в него.
– Здесь. Тут и спрашивать нечего.
– Заметьте, это говорит девушка, которая за последние пять лет едва ли провела дома хоть один вечер, – обратилась к родителям Джуно.
– Ошибаешься. – Глаза Лидии лукаво блеснули. – Я с удовольствием проводила вечера дома, когда родители отправились на Рождество в Японию и оставили дом в моем распоряжении.
Зазвонил телефон, и Джуно бросилась в кухню. Вернувшись, она подошла к Лидии:
– Ни за что не догадаешься, кто звонил.
– Гм-м… – Лидия задумалась. – Та-ак… Макс Милтон? Нет? Моя сестра? Кейт Миллет? Джеймс Тейлор?
О нет, сдаюсь.
– Алекс!
– Алекс Сейдж?! Шутишь?
– Он здесь. Он не поверил, что ты у меня! Мы договорились встретиться возле гаража на Старом тракте Пико. – Джуно пояснила родителям:
– Это тот самый Алекс, о котором я вам рассказывала… драматург.
Холлис Джонсон кивнул:
– А что он делает на Старом тракте Пико?
– Пока не знаю. – Джуно вытащила из кармана джинсов ключи от пикапа. – Но скоро мы выясним.
Мэри Джонсон пошла к себе репетировать. Остальные собрались в студии Холлиса. Алекс с аппетитом доедал остатки ужина. За последнее время он похудел и осунулся.
– В Далласе стало невыносимо. Отчим без конца расписывал преимущества разных школ правоведения.
Мама настойчиво убеждала меня укоротить волосы и сопровождать дебютанток на балы. Пробыв там две недели, я не выдержал. Мне нужно было обрести себя. – Алекс отхлебнул текилы, привезенной им.
– Кстати, – он передал бутылку Джуно и Лидии, – я вспомнил, что собирался написать пьесу о хитчхайкерах[4]4
Молодые люди, путешествующие по стране «автостопом».
[Закрыть].
Вот и решил выяснить, далеко ли уеду, голосуя на дорогах.
– Ну и как? – Карандаш в пальцах Холлиса так и летал по странице альбома для эскизов.
– Получилось. Сначала у меня не было определенного направления, и я ехал туда, куда мне предлагали.
По дороге встречал удивительно интересных людей. Например, познакомился с четой из секты свидетелей Иеговы. Их ребенок родился на вершине горы: это было при мне. С их разрешения я даже подержал на руках новорожденного. Не чудо ли это? Потом познакомился со старым индейцем из Оклахомы, и он рассказал мне о целебных свойствах трав. В Вайоминге я провел некоторое время в сообществе людей, давших обет молчания…
– Вот, наверное, весело, – скептически заметила Лидия.
– Я приобрел жизненный опыт, и это смысл моего путешествия. – Алекс вытянул длинные ноги. – Потом женщина по имени Надя подобрала меня в Фордисе, штат Арканзас, посадила за руль, велела ехать в Сент-Луис, а сама заснула на заднем сиденье и проспала, пока мы не добрались до места, то есть часов пять-шесть подряд. Возле Сент-Луиса она сразу же проснулась, села и стала давать мне указания, когда и куда поворачивать.
Так мы доехали до мотеля, который, поверите или нет, назывался «Золотой сон». Прежде чем я отправился дальше, женщина пригласила меня выпить, и я заметил, что она на редкость привлекательна. Ей было, пожалуй, немного за тридцать, но блестящие каштановые волосы и потрясающая фигура, несомненно, привлекали внимание.
– Избавь нас от излишних подробностей, Алекс, – прервала его Лидия.
– Нет-нет, черт возьми, мне очень интересно! – возразил Холлис.
– Когда мы открыли бутылку вина, она спросила, не бывает ли у меня астральных проекций, рассказала, что регулярно летает во сне и навещает своих знакомых в разных точках земли.
– Любопытно, знают ли об этом на авиалиниях, – вставила Джуно. – От нее следовало бы потребовать соблюдения правил и постановлений Федерального авиационного управления.
– Я вас не обманываю, – сказал Алекс, – женщина так и говорила, утверждая, что, пока я вез ее, она побывала у своего бывшего мужа в Оттаве. – Алекс сделал паузу. Его слушатели были явно заинтригованы. – Клянусь, Надя была вполне серьезна. Надя увидела, как ее бывший муж готовит ужин для своей подружки, и это так возмутило ее, что она сбросила со стола стакан с вином на колени девушке. Та обвинила в этом своего приятеля и поссорилась с ним, а он в суматохе наступил Наде на ногу. Именно в тот момент она и проснулась.
Разве не удивительно?
– Скорее странно, – сказала Лидия.
Холлис натянул на мольберт большой загрунтованный холст и начал делать на нем набросок углем..
– Ну… что же произошло потом у тебя с Надей в «Золотом сне»?
Алекс отхлебнул текилы.
– Ну… уже стемнело, и Надя предложила мне провести ночь с ней.
– Ага! Это можно было предугадать заранее! – воскликнула Джуно, ощущая легкое головокружение от вина и радуясь неожиданному появлению Алекса.
– Нет… подожди. – Алекс рассмеялся и умоляюще поднял руки. – Клянусь, все совсем не так, как ты думаешь. В комнате стояли две большие кровати. Надя появилась из ванной в маечке, едва прикрывавшей попу, и сказала: «О'кей. Я лягу здесь, а ты – там». Я так и не понял, хотела ли она, чтобы я остался на той кровати или… – он потер руки, – ..или перебрался к ней.
– Кажется, я догадываюсь, как ты поступил, – вставила Лидия, пригубив текилу.
– Верно, но, как оказалось, у Нади были совсем другие планы. Видите ли, она сообразила, что кровати расположены с севера на юг…
– Интересный поворот, – заметил Холлис, – нестандартный.
– Итак, – продолжал Алекс, – Надя выключила свет и велела мне лечь на спину. Потом наклонилась, поцеловала меня в лоб и сказала: «Я уберу твою подушку. Ты должен лежать совсем плоско». Я отнесся к этому как к странной причуде, однако тут же услышал, что она улеглась на свою кровать и сбросила подушку на пол.
– Бред какой-то, – фыркнула Джуно.
– Она предложила мне расслабиться, сосредоточившись сначала на кончиках пальцев на ногах, потом на других частях тела. Тогда, по ее словам, я достигну левитации, выйду из телесной оболочки, поднимусь и воспарю. Надя обещала ждать меня в пространстве и сулила мне физическое и духовное наслаждение, запоминающееся на всю жизнь.
– Интересно, а можно забеременеть, занимаясь сексом в астральном пространстве? – спросила Лидия. – Пожалуй, это надежнее, чем противозачаточные таблетки, но едва ли доставляет такое же удовольствие.
– Не знаю. – Алекс рассмеялся. – Я так расслабился, что заснул, а когда через полчаса проснулся, Надя сидела рядом со мной и массировала мне… гм-м… грудную клетку.
– Ха! – одновременно воскликнули девушки.
– Она предупредила, что выйти в астрал можно лишь после длительных тренировок, показала мне несколько упражнений. Остаток ночи мы сосредоточивали внимание на данном моменте и данном месте, – завершил рассказ Алекс.
– И учились не тому, как покидать телесную оболочку, а тому, как проникать внутрь ее, – усмехнулся Холлис. – Многое бы я отдал, чтобы снова стать молодым и начать бродяжничать.
– И когда это ты бродяжничал, папа?
– До твоего рождения… и до знакомства с твоей мамой. В богемное время, когда еще не было ни хиппи, ни битников. Но об этом я расскажу тебе, когда ты будешь постарше.
– О чем именно?
– Повзрослеешь – узнаешь, – фыркнул Холлис. – А теперь ты и Лидия сядьте поближе к Алексу, чтобы я мог нарисовать вас вместе. – Прежде чем Алекс принялся за чили, Холлис бросил на диван индейское покрывало.
Они долго еще сидели, попивая текилу и слушая рассказы Алекса о дорожных приключениях. В Санта-Фе он оказался случайно и, взяв телефонный справочник, стал звонить всем Джонсонам, пока не добрался до Джуно. Алекс собирался уехать утром, ибо в соответствии со своим планом хотел проводить каждую ночь в новом месте. Начало занятий в колледже близилось, а он все еще не добрался до Калифорнии.
– Я провел великолепное лето, многому меня научившее, – сказал Алекс. – Но поверьте, эта ночь – лучшая из тех, что я помню.
– Возможно, она просто отличается от других? – предположила Джуно.
– Лучшая после Сент-Луиса? – уточнила Лидия.
Алекс, рассмеявшись, обнял девушек, а они прижались к нему. Бутылку текилы почти осушили. Холлис Джонсон перешел от угля к маслу.
Они так и не легли в эту ночь – пили, смеялись и болтали. Это избавило всех от необходимости решать вопрос о том, где и с кем будет спать Алекс.
Глава 6
– Твои родители очень дружны, – сказала Лидия, передавая Джуно бутылку диетической пепси.
Они теперь жили в одной комнате. Их соседка постоянно отсутствовала, проводя время с приятелем.
Апартаменты с двумя спальнями располагались в том же неоготическом здании колледжа Бренфорд, где обосновался Алекс. Полотно, на котором Холлис Джонсон изобразил троих друзей, висело над камином в гостиной.
Лидия подошла к витражному стеклу и взглянула на университетский двор. Вьющаяся по стене цветущая глициния уже засохла.
– Они словно созданы друг для друга, и их любовь еще не прошла. Однажды вечером в Санта-Фе я случайно увидела их вдвоем: они слушали музыку, держась за руки. Господи, моим родителям такое и в голову не придет, они почти не остаются вместе… не понимаю почему. По-моему, из них ни один никогда даже не радовался жизни по-настоящему.
– Но ведь ради этого люди и соединяются… – отозвалась Джуно, – разделяют заботы и радости, преодолевают трудности и разногласия.
– Да, жизнь слишком коротка. Нет смысла проводить ее в хандре. – Лидия скривила губы. – Конечно, теоретизировать проще всего. Сама-то я почти всегда чувствую себя несчастной.
– Ты? – удивилась Джуно. – Брось, Лидия. Я всегда считала, что тебе дано все.
– А что именно? – Лидия закурила сигарету. – Привычка к никотину, куча денег и семья, где все друг другу чужие. Мне приходится скрывать от мужчин свой ум. Мою мечту стать актрисой родители считают бредовой. Я спала с восемью мужчинами, но ни разу не испытала оргазма и всегда боялась, что они об этом узнают. – Лидия вздохнула. – А вот ты – самая цельная натура из всех, кто мне встречался. Чего тебе не хватает? Господи, мы такие разные! Если у меня на какой-то вечер не назначено свидание, я места себе не нахожу. А ты начинаешь дергаться, когда тебе не удается два-три раза в неделю остаться дома.
Джуно рассмеялась:
– Это только так кажется. Если бы я влюбилась, мне захотелось бы проводить с моим избранником все свободное время. Но я, видимо, слишком разборчива. Меня мало кто привлекает. И еще в одном ты ошибаешься: мне многого не хватает. У тебя есть деньги, и ты воспринимаешь это как должное. Помнишь, как Алекс рассказывал о приеме в Ривер-клубе по случаю бракосочетания его брата? Вы с ним подсчитывали, во что это обошлось… Там было на несколько тысяч долларов одних гардений, фонтаны шампанского «Дом Периньон», сколько лобстеров и икры! Меня это потрясло. Я устала от бедности и хочу быть богатой, но счастливой.
– Тогда выходи замуж за богача. В Нью-Йорке есть десятки богатых наследников, и я могла бы познакомить тебя с ними. – Лидия сняла джинсы и надела мини-юбку от Бетси Джонсон.
– Вот-вот. Ты вся в этом: всегда думаешь о том, за кого выйдешь замуж и как это повлияет на твою жизнь.
А я хочу сделать карьеру, причем самостоятельно. Я мечтаю иметь возможность купить себе «порше» на заработанные мною деньги. У меня весьма честолюбивые планы.
– Все это прекрасно, – сказала Лидия. – Посещай лекции Бетти Фридан[5]5
Лидер феминистского движения.
[Закрыть] и запишись в йельский женский клуб. Меня же устраивает существующее в обществе положение вещей. Я не испытываю никакого давления на себя.
– Но ты сама призналась, что тебе приходится скрывать от мужчин свой ум.
– Да, отношения с ними – чертовски важная часть жизни, – согласилась Лидия, – но я могу поддерживать эти отношения и все-таки быть актрисой, если пожелаю.
– Верно, о том я и говорю. И Эльга Вассерман в интервью «Йельским новостям» утверждает: женщина имеет равное с мужчиной право быть личностью, делать карьеру и использовать свой интеллект… Ты должна общаться с мужчинами, однако на твоих условиях. Не для того же в Йеле ввели совместное обучение, чтобы ты посвятила жизнь воспитанию детей и какой-нибудь добровольческой работе на благо общества?
– Конечно, ты отчасти права, но мне сейчас надо встретиться с Керком у главного входа. Хочешь пойти со мной?
Джуно покачала головой:
– Мне нужно поработать над схемой освещения для йельского кабаре.
Лидия надела жакет, похожий на лоскутное одеяло, и задержалась у двери:
– Знаешь, а меня ведь действительно пугает мысль о вечере, проведенном в одиночестве.
– Перестань, – фыркнула Джуно. – Припомни, когда это случалось последний раз?
Сидя в сгущающихся сумерках, Джуно размышляла о Лидии. Со времени их знакомства они обе сильно изменились, но главное различие между ними сохранилось. Лидия ждала, что счастливая судьба проведет ее по жизни. Джуно же считала, что должна сама выбирать цель и идти к ней, не полагаясь ни на кого.
Девушкам предстояло еще многое постичь на собственном опыте.
Учебный год летел быстро, заставляя всех подчиняться принципам: «Живи и жить давай другим» и «Все испытай, все попробуй, все потрогай своими руками».
Для многих студентов наркотики и секс стали спасительной пищей, ибо снимали напряжение, возникшее из-за совместного обучения. Девушки прилагали все усилия к тому, чтобы в университете господствовал дух женской солидарности. Представители обоих полов пытались отвести мужчинам и женщинам соответствующие им роли. Во время каникул смешанные группы отправлялись в Аспен на Карибское море или в Мексику, на развалины поселений майя.
Как и в других учебных заведениях, в Йельском университете начались антимилитаристские выступления.
Джуно, увлеченная общим настроением, участвовала в акциях протеста, связанных с делом о «черной пантере» и заговоре с целью убийства, рассматривавшимся в нью-хейвенском суде. Лидия во время многолюдной студенческой первомайской демонстрации испытала на себе воздействие слезоточивых газов, а затем угодила в камеру предварительного заключения. Даже Алекс, обычно равнодушный к политике, написал и распространил сатирический памфлет, посвященный небрежному обращению с ядерными отходами.
Лидия, Джуно и Алекс часто говорили о том, как упростить свою личную жизнь, чтобы отдавать больше времени и сил жизни общественной. И они, и их друзья участвовали в постановке психологических пьес, входили в группы воспитания чувств. Теоретические и практические занятия в них помогали развивать в себе честность и откровенность. События в мире, скорость, радуга, единороги, Курт Воннегут, нулевой прирост народонаселения, альтернативный образ жизни, бодибилдинг, смерть Дженис Джоплин[6]6
Певица, одна из лучших исполнительниц блюзов и музыки кантри.
[Закрыть] от передозировки, андеграунд, метафизика, Ральф Нэйдер[7]7
Юрист, общественный деятель, основатель движения потребителей.
[Закрыть], индийская философия, учение гуру, «Человек одного измерения»
Герберта Маркузе[8]8
Политолог, философ, социолог.
[Закрыть], йога и тай-дзы, эротика, диеты на основе проросших зерен и витаминов, джаз, видео, рок, психоанализ, «Роллинг Стоунз» – все это проверялось на собственном опыте, читалось или обсуждалось.
Йель начала семидесятых годов переживал особый период. Головокружительный эксперимент по совместному обучению будоражил и уносил массу сил. К концу года многие студентки мечтали об академическом отпуске на год, желая отдохнуть от перенапряжения.
Даже Лидия собиралась покинуть подругу. Она подала заявление в экспериментальную театральную студию в Париже, возглавляемую знаменитым английским режиссером Ноэлом Поттером.
В тот год Алекс, Джуно и Лидия проводили вместе много времени. Жили они теперь в одном здании и вместе участвовали в постановке различных пьес на сцене Йельского студенческого драматического театра. Между ними установилась близость, наэлектризованная взаимным влечением, но после поцелуев в ванной комнате во время давней вечеринки Алекс держался от них на безопасном расстоянии, явно избегая секса. К досаде Лидии и Джуно, большую часть уик-эндов он проводил с самоуверенной красоткой Хоуп Дженнингс из Рэдклиффа.
Лидию окружала толпа поклонников. Она то влюблялась, то разочаровывалась. Джуно пережила несколько мимолетных увлечений, но большую часть времени соблюдала обет воздержания и довольствовалась безопасными отношениями с Хоппи Джонсом.
Лидия сняла с полки в стенном шкафу коробку и поставила ее на пол.
– Знаешь, что я получила сегодня? Очередную посылку из дома с гуманитарной помощью от Красного Креста!
Джуно отложила книгу.
– А апельсиновые кексы «Корделия» там есть?
Лидия кивнула.
– И еще пирожки с ананасами.
– Какое искушение! Боюсь, мой объем талии увеличится еще на дюйм. – Джуно взяла апельсиновый кекс.
– Кстати, вот что еще я получила. – Лидия подала Джуно письмо.
Та быстро пробежала его.
– Значит, тебя приняли в театральную студию Ноэла Поттера? – У Джуно перехватило дыхание. – О, Лидия, это же великолепно! – На глаза ее навернулись слезы. – Мне будет очень не хватать тебя.
Лидия обняла подругу:
– Знаю. Я тоже буду скучать. Но мне пришлось это сделать. Надеюсь вернуться на последний курс.
– Как я проживу без тебя целый год? Ведь Алекс и Хоппи заканчивают университет! Господи, да здесь же никого не останется!
– Ошибаешься. – Лидия взяла пирожок с ананасами, отдала коробку Джуно и попыталась перевести разговор на нейтральную тему:
– А чем собирается заняться Алекс? Он тебе не говорил?
– Сказал, что хочет куда-нибудь уехать и написать пьесу.
– Жаль, что ни у тебя, ни у меня с ним так ничего и не вышло, – вздохнула Лидия.
– Мне тоже. Он великолепен, однако понапрасну растрачивает силы на умниц… вроде Хоуп Дженнингс.
Лидия фыркнула:
– Может, следовало второй курс проучиться в Рэндклиффе?
– Не понимаю. Уверена, ты ему нравишься.
– И ты – тоже. Может, дело в этом… он просто не знает, на ком остановить выбор. Кроме того, он не хочет связываться с однокашницами.
Джуно рассмеялась:
– Сколько раз мы с тобой обсуждали эту тему? И всегда бесплодно.
– Да… на горизонте неизменно маячит какая-нибудь Хоуп.
Алекс Сейдж сел в кровати и закурил «джойнт».
Сквозь тонкие оконные занавески в комнату проникали зеленые и красные отблески неоновых огней мастерской, расположенной напротив мотеля. Цветные пятна падали на грудь Алекса, на спину и плечи спящей Хоуп Дженнингс.
Между ним и Хоуп все кончено. Он понял это уже давно, но поговорить с ней серьезно все как-то не удавалось. Алекс делал намеки, не скрывал раздражения, но Хоуп словно не замечала этого.
Его отношения с женщинами обычно развивались по одной и той же схеме. Видя его покладистость, подружки вскоре начинали помыкать им. Это не усложняло ему жизнь. Он подчинялся, но не оставлял своей работы.
Однако наступал момент, когда Алексу хотелось располагать собой полностью. Он решил завтра же сказать Хоуп, что между ними все кончено. Девушка будет потрясена, а у него возникнет чувство вины. Тем не менее сделать это необходимо.
Но почему? Ведь Хоуп умна и красива. Мать одобрила бы его выбор. Друзья ему завидовали. И все же привычная схема сработала. Алекс пошел у нее на поводу, потому что она хотела его. Это льстило его самолюбию, но все произошло слишком быстро. Ему даже казалось, что он ее не очень хорошо знает. Но так казалось всегда.
Впрочем, были два исключения: Джуно Джонсон и Лидия Форест. Алекс строго соблюдал свое правило: не вступать в близкие отношения с однокашницами. Благодаря этому ему удалось за последний год узнать Джуно и Лидию лучше, чем всех других девушек.
Они его очень привлекали. Он хотел обеих. Но даже если бы он нарушил свое правило, кому из них отдать предпочтение? Ведь они близкие подруги! Выхода Алекс не видел.
И вдруг его осенило…
В ту весну Джуно нашла смелое решение в черно-белых тонах для художественного оформления новой пьесы Алекса «Контрасты». В ней была весьма интересная роль, предназначенная для Лидии. Постановка стала для всех новым триумфом, В день премьеры Алеке просил Джуно и Лидию прийти на вечеринку одних.
Когда же веселье было в самом разгаре, он увлек девушек в их комнату, расположенную этажом ниже.
– Это особый вечер, – сказал Алекс. – Моя последняя пьеса в Йельском университете – все равно что выпускной вечер. Я много думал о последних четырех годах, особенно о последних двух, когда ввели. совместное обучение. Против этого выступали многие парни. Тогда начался новый отсчет времени. Теперь я даже не помню, каким был Йель без девушек. – Алекс извлек из кармана джинсов штопор и откупорил бутылку «Шато д'Икем» урожая 1962 года. – Я уже не представляю себе жизни без вас обеих. Давайте же навсегда останемся добрыми друзьями. – Он разлил вино в три стакана и поставил на стол баночку печеночного паштета.
– За нас! – воскликнула Лидия, возбужденная выкуренным «Чикаго Бомбер», который пустили по кругу наверху.
Они чокнулись и выпили.
– С этим вином что-то не так, оно слишком сладкое, – сказала Джуно.
– Потерпи, – ответил Алекс, намазывая паштетом крекеры для девушек. – А теперь… откуси кусочек, а потом сделай глоток вина.
Джуно подчинилась и расплылась в улыбке от удовольствия.
– О Господи, я еще никогда в жизни ничего вкуснее не пробовала! Как глупо сомневаться в твоем вкусе. А что это за вино?
– Французский сотерн. Отец научил меня закусывать его печеночным паштетом. Эту бутылку я умыкнул из его винного погребка, когда навещал отца последний раз. Он, конечно, заметил это, однако не возражал, а только взял с меня обещание сохранить вино до какого-нибудь особого случая.
– Я польщена. – Лидия зажгла свечу и выключила люстру. – Значит, ты считаешь встречу с нами особым случаем.
– О таком вечере, как сегодня, я давно мечтал. – Алекс открыл окно, и комнату наполнил влажный свежий воздух. Алекс снял черную шелковую сорочку и бросил ее на стул. Его длинные светлые волосы были перехвачены бисерной лентой, купленной в Нью-Мексико. Занимаясь греблей, он загорел, и его голубые глаза казались сейчас особенно светлыми.
