Текст книги "Вернись до заката"

Автор книги: Мелани Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

11

Миниатюрная француженка была очень похожа на молодую Одри Хепберн. Облаченная в изысканное маленькое платье баклажанного цвета и сложного покроя, собранное на несуществующих бедрах, она наполняла пространство вокруг себя густым ароматом модных и ужасно дорогих духов. На ее фоне Патриция почувствовала себя полнокровной краснощекой крестьянкой. Но более всего ее оскорбил намеренный выбор выражений. Как сказала эта девица – «упрямая женушка»? Неужели Густав и впрямь так отзывался о ней?

Патриция смерила мужа ледяным взглядом. Она услышала, как он тяжело вздохнул, и поняла, что он и сам не на шутку встревожен появлением своей бывшей подружки. Как дважды два, это была пресловутая Эстер.

Густав и не подумал встать, как подобает вежливому человеку при появлении женщины. Вместо этого он молча смерил француженку с ног до головы холодным взглядом, как будто отвечать ей было ниже его достоинства. Патриция заметила, что даже идеальный макияж ее соперницы не может скрыть краски замешательства на ее щеках. На мгновение Патриции даже стало жаль ее.

– Хотел бы я сказать, что рад тебя видеть, Эстер, но это означало бы покривить душой, – наконец сказал Густав. – Почему бы тебе не вернуться к твоей сестре и не дать мне и моей жене спокойно закончить ужин?

– Так я оказалась права? Это твоя жена? И неужели она уже забеременела? Насколько мне помнится, ты очень торопился стать отцом. – Язвительные фразы стремительно слетали с ярко накрашенных губ. – Да, она, несомненно, обладает тем здоровым цветущим видом, который наводит на мысль о будущем материнстве. Вся эта бело-розовая плоть. Что касается меня, я никогда бы не стала рисковать фигурой, чтобы оказаться в том же положении, что и она, – презрительно повели плечами точеная куколка.

– И вы называете это фигурой? – сделав неопределенный жест в сторону соперницы, Патриция небрежно бросила салфетку на стол, а затем встала. – Я видела телеграфные столбы и с большим количеством изгибов. Вы меня простите, как вас там, но я неожиданно почувствовала необходимость подышать свежим воздухом. Было очень мило с вашей стороны подойти к нам с мужем, чтобы немножко поболтать.

Патриция небрежно кивнула головой, как бы отпуская непрошеную гостью, и царственно прошла по ресторанному залу в направлении дамской комнаты, даже не потрудившись обуться, как была, в одних чулках. И в зале не было ни одного мужчины, который не проводил бы ее взглядом.

Густав не сумел скрыть своего изумления от неожиданного отпора, который его жена оказала Эстер. Вне себя от гнева, Эстер пробормотала что-то оскорбительное на своем родном языке, а затем удалилась восвояси с кислым выражением лица. Когда Густав остался один, он откинулся на спинку стула и расслабил узел галстука. Если бы он знал заранее, что Эстер будет сегодня здесь, он бы постарался избежать встречи с ней. Но его жена удивила его, поставив нахальную девицу на место и без его помощи.

Девушка, на которой он женился когда-то, как-то постепенно и незаметно превратилась из маленькой трусишки в энергичную, уверенную в себе женщину, умеющую постоять за себя. А еще она настолько красива, что заставляет людей оглядываться ей вслед, и при этом держится с такой непринужденной грацией, что люди поневоле надолго задерживают на ней взгляд.

Густав поднял хрустальный бокал и задумчиво посмотрел на искрящееся вино. У него больше не было сомнения в том, что он по уши влюблен в собственную жену. Будущее без Патриции не представляло для него никакой ценности, тем более теперь, когда они скоро станут родителями. Он радостно поблагодарил судьбу за то, что она дала им еще один шанс обрести счастье, и поклялся, что сделает все возможное, чтобы сохранить его.

Через десять минут, так и не дождавшись возвращения Патриции, он озабоченно посмотрел на часы, затем подозвал к себе официанта и спросил, не может ли кто-нибудь сходить в дамскую комнату, чтобы проверить, не случилось ли что-нибудь с его женой, миссис Батергейм. Потом он отпил глоток вина и постарался успокоиться.

В комнате отдыха, пахнущей пудрой и всевозможными духами, сияющей зеркалами и журчащей маленькими фонтанчиками, Патриция, как фокусница, вытаскивала из коробочки одну за другой мягкие бумажные салфетки и протягивала их молоденькой хорошенькой блондинке, сидящей напротив нее в плетеном кресле и горько рыдающей.

Хлюпая носом и размазывая по лицу слезы, женщина с благодарностью приняла очередную кипу салфеток и громко высморкалась.

– Я ему такого наговорила… – сквозь рыдания только и могла сказать она. – Я заявила, что если он так любит свою работу, почему бы ему совсем не переехать жить в свой офис? – На мгновение прекратив рыдать, она добавила: – А что, в этом есть определенный смысл. Мне было бы гораздо удобнее сдавать кому-то его комнату. По крайней мере, мне было бы с кем поговорить.

Ее большие голубые глаза блестели от слез.

– А он посмотрел на меня таким злобным взглядом, будто хотел убить меня, и взвился на дыбы, процедив, что я должна была бы проявлять больше понимания, ведь он работает именно для меня и для нашего ребенка, чтобы в будущем у нас все было самое лучшее. А затем он… Он у-у-ушел из ресторана и оставил меня здесь одну…

Женщина опять залилась безутешными рыданиями, размазывая по лицу слезы и косметику.

– Ты ждешь ребенка? – спросила Патриция, чтобы как-то отвлечь ее.

Молоденькая блондинка отчаянно закивала, не в состоянии произнести ни слова. Проревевшись, она пробормотала сквозь слезы:

– Я была так рада этому, а теперь мне хочется только одного – умереть!

Она прикрыла лицо руками, размазывая тушь по лицу, превращаясь в маленького грустного клоуна с черными кругами под глазами.

Патриция присела перед ней на корточки, поправила ее растрепанные светлые волосы и нежно убрала ее руки от лица.

– Как тебя зовут? – спросила она, с сочувствием глядя на молоденькую женщину.

– Долли.

– А меня – Патриция. Я, кстати, тоже жду ребенка. Я испытала нечто подобное в своей жизни. Хотя мы с мужем уже прошли через трудный период, подобный вашему. Мы тоже с ним часто ругались из-за того, что он много времени проводил на работе, и, вместо того, чтобы идти на какие-то взаимные уступки, я лелеяла в себе чувство обиды и возмущения. Иногда я была права, а иногда… – Патриция замолчала, как будто задумавшись над чем-то. – Но это неважно. Все дело в том, что вам необходимо откровенно поговорить.

Патриция ласково погладила блондинку по руке.

– Не позволяй своему раздражению овладеть тобой, иначе в сердцах ты можешь сделать что-то такое, о чем потом будешь жалеть всю жизнь. Ты должна знать, что у ребенка должно быть два родителя, которые любят друг друга и создадут для него самый лучший дом на свете. Поверь мне, если вы немного успокоитесь и чистосердечно поговорите, то сразу же поймете, что же на самом деле имеет для вас самое большое значение. Все у вас будет в порядке, обещаю тебе.

Только сейчас Патриция поняла, как она теперь непохожа на ту несчастную, погруженную в себя женщину, которой была лишь месяц назад, и смогла поздравить себя с этим. Даже оскорбительные выпады этой французской штучки, намекающей на то, что она нужна Густаву только как суррогатная мать, потому что он хочет стать отцом, не могли затмить собой главное. Она прекрасно понимала, что слова Эстер ужасно далеки от настоящей правды. Хотя Густав еще и не сказал ей ни слова о своей любви, но когда бы он ни смотрел в сторону Патриции, его глаза всегда светились обожанием и гордостью за нее.

Долли перестала плакать, с надеждой посмотрев на Патрицию. Вытирая глаза скомканными салфетками, она выжала из себя слабое подобие улыбки.

– У Эндрю – это мой муж – просто великолепное чувство юмора. Мы с ним всегда так смеемся… Нам так здорово вместе, если мы не ругаемся. – Она опять помрачнела и огорченно добавила: – Хотя ругаемся мы часто.

Она замолчала, погрузившись в какие-то свои невеселые мысли, а затем продолжила:

– Сегодня мы собирались отпраздновать новость о моей беременности и выпить за нашего будущего ребенка. Но за то время, что мы сидели в ресторане, он уже три раза подходил к телефону, представляете? Ему, видите ли, было просто необходимо знать, что происходит в его офисе. Ну я, естественно, вспылила. Именно тогда я сказала, чтобы он забирал свои вещи и больше не возвращался домой. Конечно, он ужасно разозлился… Но он никогда прежде не бросал меня одну… А если он больше не вернется? – испуганно закончила Долли.

Патриция поняла, что сейчас на нее обрушится очередной нескончаемый ливень из слез, и она поторопилась приободрить молодую женщину, потрепав ее по щеке.

– Да вернется он, не бойся! Куда ему деться? – убежденно сказала Патриция, улыбаясь, хотя в глубине души она не была уверена в этом на сто процентов. – Сейчас побродит по улицам, попсихует немножко, а затем успокоится и опять будет с тобой. Неужели ты думаешь, что он собирается пропустить шикарный ужин в честь вашего будущего ребенка?

Долли с надеждой посмотрела на Патрицию и явно повеселела.

– Знаешь что? У меня есть предложение. Почему бы тебе не присесть за наш столик, пока не появился твой муж? Я тебя познакомлю с Густавом, мы немного поболтаем и подождем Эндрю. Как ты на это смотришь?

– Густав – это твой муж?

– Да. Не удивляйся его имени, его отец был немцем.

– А ты уверена, что он не будет против? – испуганно спросила Долли, хватаясь за помощь, как утопающий за соломинку.

– Конечно же, нет, – искренне сказала Патриция. Она почему-то сейчас была уверена во всем.

Патриция терпеливо ждала, пока Долли приводила себя в порядок, ликвидируя последствия наводнения. Тут дверь неожиданно приоткрылась, и очаровательная официантка в униформе заглянула в комнату, внимательно оглядывая присутствующих дам.

– Нет ли среди вас миссис Батергейм? – спросила она. – Мистер Батергейм волнуется, не случилось ли с вами чего-нибудь?

– Забавный получился вечер. А ребята славные, правда? – сказал Густав, повернувшись к жене.

Он с удовольствием посмотрел на Патрицию, сидящую рядом с ним в машине. Его взгляд скользнул по красивой длинной ноге, соблазнительно обтянутой серебристым трикотажем, и почувствовал, как шевельнулось в душе желание. Он заставил себя сконцентрироваться на дороге и крепче стиснул руль.

– Да, очень приятная пара, согласилась Патриция. – Я так рада, что Эндрю все-таки не оставил Долли в затруднительном положении. Она все глаза проплакала в дамской комнате.

Густав не сразу ответил, и Патриция даже несколько забеспокоилась.

Нервно заерзав на сиденье, она неуверенно спросила:

– Густав? Почему ты молчишь?

– Похожи на нас пять лет назад, не находишь? Забавно, но рассуждения Эндрю о работе лишний раз напомнили мне о том, каким дураком я был когда-то.

– Здорово, что ты с ним так откровенно поговорил. Мне кажется, они теперь будут по-другому смотреть на жизнь, по-другому выбирать приоритеты. Этот юноша теперь задумается о том, что и у его жены тоже есть свои интересы. Мне кажется, у них все будет хорошо.

– Будем надеяться. Но ты так долго пробыла в комнате отдыха, что я даже забеспокоился. Я испугался, а вдруг тебе стало плохо.

Почувствовав напряжение, сковавшее его плечи, Патриция с благодарностью посмотрела на него. Ее сердце задрожало от радости, что он так сильно любит ее. Она поторопилась успокоить его.

– Да нет, я хорошо себя чувствую. Кстати, я вчера сдала анализы, и моя беременности подтвердилась. Конечно, скоро меня будет тошнить по утрам, но я уже знаю, как с этим бороться. Я это уже однажды проходила, так что нет причин для беспокойства.

Вместо ответа Густав нежно положил руку на ее теплое колено.

– У тебя завтра прием у врача, ты не забыла? Я хочу, чтобы он как следует тебя обследовал.

– Густав… – засмеялась Патриция.

– Что? – Он не вполне понял причину ее смеха и на мгновение убрал руку, чтобы выполнить сложный вираж на дороге.

– Не думай, что если наш первенец умер, это значит, что это может повторить и с другим нашим ребенком. В поликлинике мне сказали, что такое случается в одном случае из тысячи.

Беспокойство и сожаление охватили Густава. Он никак не мог забыть, что в смерти ребенка была и его вина.

– Это, конечно, хорошо, но я должен быть убежден в том, что тебе предоставлен самый лучший уход и медицинская помощь. Мы не можем рисковать. Поэтому ты больше не будешь работать в магазинчике, передвигая всю эту тяжеленную мебель. Если Марион нужна помощь, я всегда к ее услугам. Кстати, я тут обнаружил неплохой домик неподалеку. Не хочешь ли завтра съездить посмотреть на него?

– Ты не забыл, что Марион завтра выписывают? – напомнила Патриция.

– Никогда! Ты увидишь, с какой помпой я буду ее встречать! – горделиво заявил Густав. – Патриция… – опять прошептал он, когда ее уже стало клонить в сон.

– А? – Патриция повернулась к Густаву и посмотрела на него сонными глазами.

– Мне очень жаль, что мы встретили Эстер в ресторане. Она наговорила тебе этих гадостей только потому, что была зла на меня.

– Ну это понятно и без объяснений. Кстати, я вполне справилась с ней сама, – не без гордости в голосе ответила Патриция.

– Просто прекрасно справилась, – усмехнулся Густав, вспоминая покрасневшее от злости лицо Эстер и то, как она отошла от их столика, словно побитая собака.

Густав вошел в гостиную их нового дома и обнаружил, что его жена стоит на цыпочках перед книжным шкафом, старательно вытирая пыль с верхней полки. При этом ее упругая попка, обтянутая короткой черной юбочкой, призывно покачивалась. Как только он увидел свою красавицу-жену, его способность к осмысленным поступкам куда-то улетучилась. Он подошел сзади и обнял ее за талию, с удовольствием вдыхая цитрусовый аромат ее духов.

– Как ты вкусно пахнешь, – промурлыкал он, целуя ее в макушку.

Он ткнулся носом в ее нежную шейку и покрепче прижал Патрицию к себе. Она повернулась к нему, и ее зеленые глаза остановились на ленивой улыбке победителя, гулявшей на его губах.

– Ты тоже неплохо… – прошептала Патриция и, не в силах больше бороться с искушением, встала на цыпочки и начала осыпать поцелуями его чувственные губы. Она игриво прикусила нижнюю губу Густава, как бы приглашая его поиграть.

Патриция не знала, чем можно было объяснить тот факт, что с тех пор, как они с Густавом переехали в свой новый дом, она просто не дает ему проходу. Может быть, виноваты были гормоны, связанные с беременностью, или просто их здоровая тяга друг к другу… Да Густав, впрочем, и не жаловался, даже наоборот.

– Раздевайся, – прошептала Патриция.

Она с шутливым рычанием ухватила Густава за лацканы пиджака и стала раздевать мужа, не желая терпеть даже минутного промедления. И не на шутку удивилась, когда Густав внезапно схватил ее за запястья.

– Послушай, мне всегда казалось, что именно представители моего пола издавна славились участием в мародерстве и изнасилованиях, – поддразнил он ее, не спуская с нее смеющихся глаз.

После его слов в воображении Патриции пронеслись такие картины, что температура ее тела сразу же подскочила градусов на сто.

– Видимо, ты прав, – прошептала она с соблазнительной хрипотцой. – Но что зря болтать, продемонстрируй, как это делалось?

Он застонал и крепко поцеловал жену, но затем почему-то резко отпустил ее.

– Нет, так не пойдет, – прошептал он.

– Густав, что случилось?

Неужели она невольно преступила какую-то недопустимую черту? Может, настойчивые женщины не привлекают Густава, и он любит скромниц? Когда они поселились вместе, она постепенно стала расслабляться, проявляя такие черты характера, которые раньше тщательно скрывала от всех, все больше проникаясь к Густаву доверием.

Он порядочный и добрый человек, он больше никогда не обидит меня, как когда-то, он слишком любит меня, чтобы сделать это еще раз, повторяла она себе снова и снова.

Но сейчас Патриция неожиданно почувствовала волну сомнения, опасаясь, что она сделала или сказала что-то такое, что может изменить его отношение к ней. Она скрестила руки на груди и беспокойно ждала его объяснений.

Она услышала, как он чуть слышно выругался. По крайней мере, так ей показалось. Просто он сказал что-то по-немецки, и его тон ей не понравился.

– Я думаю, что нам необходимо установить некоторые правила поведения, – сдержанно сказал Густав.

– Что? Правила поведения? – недоуменно переспросила Патриция.

– Не думаю, что тебе следует слишком возбуждаться в твоем нынешнем состоянии, – сказал Густав с несчастным выражением лица. – Слишком активная сексуальная жизнь может повредить ребенку, – заученно произнес он фразу, явно взятую из какой-то книги.

Патриция от души посмеялась бы, если бы он не был так серьезен.

– Откуда ты взял эту чушь? – спросила она довольно ровным, как она надеялась, голосом, ничем не выдавая подступающую к горлу истерику.

– По-моему, звучит довольно разумно, нет? – неуверенно спросил он.

На его лице отразилось так несвойственное ему сомнение. В душу Патриции вдруг мягко закралось какое-то теплое и нежное чувство и навечно поселилось там.

– Да ну? – насмешливо протянула она, удивленно всматриваясь в его лицо.

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос.

– К тому же доктор рекомендовал тебе больше отдыхать, особенно первые три месяца, – продолжал Густав с серьезным выражением лица. – Я не хочу, чтобы ты надрывалась, занимаясь домашними делами. Я уже был в агентстве по трудоустройству и просил их прислать кого-нибудь для ежедневной помощи тебе. А теперь присядь, отдохни, а я заварю тебе чудесный фруктовый чай, который мне порекомендовали в поликлинике.

– Послушай, Густав, не стоит так сильно опекать меня. Я не хочу никакого фруктового чая! Терпеть не могу эту душистую водичку! И вообще, мы до этого говорили вовсе не о чае, так ведь?

Она быстро заходила по комнате, как будто это могло помочь ей освободиться от всех тревожных мыслей, мучающих ее.

– С того самого дня, как я сказала тебе, что беременна, ты носишься со мной, как с писаной торбой. Это очень трогательно с твоей стороны, но не стоит попусту поднимать весь этот шум. Беременность – это вовсе не болезнь! Наш буфет просто до верху забит всевозможными лекарствами и пищевыми добавками, отвратительными на вид и противными на вкус. Я бы не стала их принимать, даже если бы умирала от голода на необитаемом острове. Я хочу нормальной еды – жареной рыбы, сосисок, пиццы, гамбургеров, картофельного пюре… Но это еще не самое страшное, Густав, я еще как-то смогу пережить такую диету. Но кое-что я совершенно не приемлю. Попробуй-ка догадаться, о чем это я?

Как же она была хороша, когда сердилась! Густав смотрел на жену с тем же выражением, с каким ребенок рассматривает витрину магазина, где продают конфеты. Он с трудом привел в норму участившееся дыхание. Не имеет значения, как сильно он желает Патрицию, не имеет значения, сколько раз за день ему придется принимать холодный душ, он готов на любые жертвы, лишь бы Патриция была совершенно здорова и ничто не угрожало их малышу.

Он, конечно, был несказанно рад тому, что она желает его так же сильно, как и он ее. Но какие бы вразумительные аргументы не приводила она, он ни за что не подвергнет их малыша ни малейшей опасности. Пусть врачи и говорят, что вероятность повторения первой трагедии минимальная. Но для него и полпроцента – много.

– Нам нужно проявлять благоразумие, Патриция. Вот что я все время пытаюсь внушить тебе. А сейчас, если ты не хочешь чая, может, съездим к Марион? Мне совершенно не нравится, что она находится одна в магазине, тем более что ей какое-то время еще придется ездить в инвалидной коляске. Конечно, Тони Макдоннет обещал заходить к ней, но у него все-таки свой магазин, и я думаю, что Марион предпочла бы компанию более близких людей, правда?

Патриция рассерженно прошла мимо мужа.

– Фу! Терпеть не могу, когда ты такой рассудительный и благоразумный.

Густав услышал, как она, громко стуча каблуками, пронеслась вниз по лестнице. Он покачал головой, рассуждая про себя о том, как трудно, оказывается, жить с женщиной, чьи поступки управляются гормонами.

– Он такой милый, просто не могу вам рассказать, – нежно ворковала Марион над чашкой чая с бергамотом.

Густав с Патрицией обменялись недоумевающими взглядами, не догадываясь, о ком идет речь. Время от времени взгляд Марион устремлялся в окно, как будто она ждала или высматривала кого-то.

– Ты имеешь в виду Тони Макдоннета, тетя? – неожиданно дошло до Патриции. – Но ты ведь всегда утверждала, что он старый зануда, ничего не замечающий из-за своих книжек?

Покраснев, словно молоденькая девочка, Марион осторожно поставила фарфоровую чашку на антикварный столик.

– Разве я так говорила? Не может быть! Никогда не стоит оценивать книгу по ее переплету, уж извините мне этот каламбурчик. К сожалению, нам удалось как следует познакомиться с Тони только во время его визитов ко мне в больницу. Мне вовсе не стыдно признаться, что я сильно недооценивала этого человека. У нас не так уж мало общего, как может показаться. Нам нравятся одни и те же фильмы и, конечно же, балет. Не так часто найдешь мужчину в его возрасте, который был бы настоящим знатоком балета, правда? Да, кстати, он пригласил меня завтра в пять часов вечера в мой любимый тайский ресторанчик. Так что вы можете не беспокоиться за меня, Тони всегда рядом, он несколько раз на дню заходит ко мне.

– А не рано ли тебе ходить по ресторанам? – с сомнением в голосе спросила Патриция, взглянув на гипсовую повязку, которая выглядывала из-под длинного платья.

– Тони отвезет меня на машине, все будет в порядке. Патриция, если ты придешь пораньше на часик и поможешь мне переодеться, я буду тебе очень благодарна.

– О чем ты говоришь? Конечно! Кстати, если тебе что-то понадобится, знай, что мы придем к тебе по первому зову.

В голосе Патриции послышались нотки неуверенности. Все менялось так быстро, что ей нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть к этому.

– Я заметила, что ты теперь говоришь не «я», а «мы». Значит ли это, что у вас все хорошо?

– Если не считать того, что Густав носится со мной, как курица с яйцом.

Патриция с шутливым упреком посмотрела в сторону мужа, Густав подмигнул ей в ответ, и от блеска его синих глаз у нее перехватило дыхание.

– Я очень рада этому. Именно о таком заботливом муже может мечтать каждая будущая мама. И не жалуйся, моя девочка. Я надеюсь, ты принимаешь все положенные тебе витамины? – Заметив, как ее племянница недовольно поджала губы, Марион озабоченно обратилась к ее мужу: – Она хорошо ведет себя, Густав?

И с этого момента беседа потекла лишь между Густавом и Марион, и обиженная Патриция почувствовала себя лишней.

– Старая пословица гласит, что лошадь можно привести на водопой, но нельзя заставить ее пить. Именно так я мог бы описать нашу ситуацию, – пожаловался Густав.

– Я понимаю тебя, – кивнула Марион. – Иногда Патриция бывает ужасно упрямой, – с любовью заметила она. – Но теперь, когда она ждет ребенка, ей просто необходимо соблюдать благоразумие.

Патриция состроила недовольную гримасу.

– Если я еще раз услышу это слово – благоразумие – я просто взбешусь! Дорогие мои, я собираюсь родить ребенка, а не уйти в монастырь!

Густав был рад, что в лице Марион он нашел надежного союзника. Может, вдвоем с ней они смогут заставить Патрицию вести себя более осмотрительно? Но, увидев скептическое выражение лица своей жены, он понял, что у них слишком мало шансов на успех.