355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мелани Кертис » Вернись до заката » Текст книги (страница 8)
Вернись до заката
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 19:21

Текст книги "Вернись до заката"


Автор книги: Мелани Кертис



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

10

– Пэт, я тебя правильно понял? Ты действительно хочешь, чтобы я остановился в гостинице?!

Густав с трудом верил в то, что услышал. Патриция возилась с замком, пытаясь открыть дверь в магазинчик Марион. При этом она старалась не смотреть на Густава.

– Пойми меня, пожалуйста… Я сейчас, как никогда, нужна тете. Она оказалась в таком тяжелом положении… Поэтому я собираюсь теперь все свое время и все силы отдавать ей. Я не смогу уделять тебе много внимания. Не думаю, что тебя устроит такое положение вещей…

Патриция распахнула дверь и вошла в душное полутемное помещение, почти полностью заставленное старинной мебелью и различными произведениями искусства. Густав раздраженно следовал за Патрицией.

Патриция подумала, что следовало бы установить некоторую дистанцию между собой и Густавом, по крайней мере, на несколько дней. Там, на Великих озерах, ей легко было поверить в то, что Густав сдержит свое обещание и не будет ставить работу выше их отношений. Сейчас же, в привычной для себя обстановке, Патриция не была так уж в этом уверена. Несчастный случай с тетей Марион давал ей немного времени еще раз все взвесить.

– Я сказала, что…

– Я прекрасно слышал, что ты сказала, – сердито перебил Густав. – Я просто хотел убедиться, что правильно тебя понял. Неужели мне только приснились эти последние несколько дней? После всего того, что мы говорили друг другу, неужели ты собираешься просто отшить меня, как надоедливого подростка, как будто все, что между нами произошло, не имеет для тебя никакого значения? Мне казалось, что мы уже договорились о том, что опять будем жить одной семьей. А теперь ты хочешь сплавить меня в какую-то паршивую гостиницу!

– Но ведь это только на первое время… Только до тех пор, пока я не разберусь с тетей. – Патриция тяжело вздохнула. Она бросила ключи на стол и стала автоматически расстегивать пальто. – Ты должен понимать, что сейчас она для меня на первом месте. Мне очень многое нужно сделать, чтобы помочь ей. Мы должны на время расстаться…

– Ну уж нет! – Густав стукнул кулаком по антикварному столу.

Злость, кипевшая в нем, искала выхода. За эти несколько дней они с Патрицией переговорили о многом, и их беседы нередко затягивались за полночь. Они ненасытно любили друг друга, а потом опять делились самыми сокровенными мыслями. Они оба признались, что больше не хотят расставаться. А теперь Патриция отказывается от своих слов, используя первый же удобный предлог, чтобы снова держать его на расстоянии.

Он пожертвовал целым месяцем, чтобы опять добиться ее расположения, чтобы убедить ее, что они созданы друг для друга, что нет на свете более гармоничной пары. Если она думает, что он покорно уберется отсюда, поджав хвост, как побитая собака, и будет ждать, пока она не придет в себя, то она сильно ошибается!

– Патриция, ты не можешь пожаловаться на то, что я торопил тебя с принятием решения. Я терпеливо ждал и был вынужден отказаться от многого, чтобы быть с тобой. Я хочу, чтобы ты знала, что я сделал это только потому, что хотел сохранить наш брак. Ты считаешь, что семья – это взаимные обязательства? Я согласен с тобой. Но чтобы быть семьей, мы должны, по крайней мере, жить вместе, мне совершенно безразлично где – хоть в гостинице, хоть здесь, в доме твоей тети.

Когда он начал говорить, Патриция вздрогнула и посмотрела на него широко открытыми глазами, словно он сказал что-то чудовищное. Потом она нашарила за спиной стул и медленно опустилась на него.

– Ты говоришь, что был вынужден отказаться от многого? Пошел на ужасную жертву, чтобы уговорить меня? Если я не ошибаюсь, ты ведь опять говоришь о работе, правда? – тихо спросила она.

Густав слишком поздно понял свою ошибку и выругался про себя. Кто тянул его за язык? Он обвел глазами полутемную комнату, чтобы дать себе какое-то время и собраться с мыслями.

– Я совсем не это имел в виду! Это просто метафорическое выражение.

– Ты можешь лукавить перед самим собой, но тебе не удастся провести меня! Ты ведь ждешь не дождешься, когда сможешь вернуться в твое чертово агентство. Да ты наверняка ни о чем другом и не думал все это время, когда мы были вместе!

– Это неправда! – в отчаянии вскричал Густав, судорожно пытаясь придумать хоть что-то, чтобы сгладить досадную ошибку.

– Да ну?!

Патриция подошла к Густаву вплотную и ткнула пальцем в его грудь. Ее глаза сыпали такими холодными искрами, что на миг Густаву показалось, что весь мир поплыл перед его глазами. А ведь нужно признаться, что в чем-то она, несомненно, была права. Конечно, когда он был с Патрицией, он не мог думать ни о чем, кроме нее. Но как только он оставался один в комнате, мысли о работе сразу же захватывали его. Так что в словах Патриции была доля правды…

– Я тебя умоляю, не смотри на меня так, как будто собираешься разрыдаться! – ворчала Марион на свою племянницу. – Это мне надо плакать! Представляешь, я только собиралась выгодно продать старинное кресло-качалку, нашла достойного покупателя, и тут – о, ужас! – споткнулась о пуфик и вот… – Она театральным жестом показала на свой гипс, – … перелом ноги. – Одно расстройство! – огорченно махнула рукой она.

Было похоже, что тетя досадует не столько на то, что сломала ногу, сколько на то, что упустила выгодного покупателя. Еще немного поворчав, она принялась с аппетитом поедать крупный виноград, который принесла Патриция.

– Ах, тетушка, как мне жаль, – сочувственно произнесла Патриция и взяла свободную тетину руку, ласково прижимаясь к этой теплой руке щекой.

Хотя тетя по-прежнему представляла собой яркий образец жизнелюбия, тем не менее, пребывание в больнице нанесло ей заметный урон. Под глазами у нее появились синяки, а лицо, впервые лишенное косметики, было бледно, словно слоновая кость. Даже яркий халатик модного покроя не мог освежить ее вида. Только сейчас, видя ее такой больной и беспомощной, Патриция поняла, как она привязана к своей тете Марион, заменившей ей рано ушедших родителей. Она нежно пожала тетину руку.

– Не беспокойся, дорогая, все будет хорошо. Я присмотрю за магазином, а у тебя теперь будет много свободного времени, и ты наконец сможешь как следует отдохнуть. Нет худа без добра. Правда, тебя выпишут через несколько дней, но это вовсе не значит, что ты сразу же опять начнешь суетиться. Тебе сначала придется сидеть в качалке, а потом учиться ходить на костылях, так что нужно привыкать жить без спешки. Чем скорее ты поймешь это, тем скорее поправишься и сможешь вернуться к привычному образу жизни.

– Когда эта моя милая племянница, которая еще совсем недавно таскала у меня косметику и наряжалась в мои платья, успела вырасти в такую маленькую разумную старушонку? – осторожно поинтересовалась Марион.

Презрительно хмыкнув, она вытащила из кармана большой носовой платок и как следует высморкалась.

– Вероятно тогда, когда я основательно запуталась в своем браке и, вместо того, чтобы попытаться все самой исправить и найти способ вернуть своего мужа, прибежала к тебе зализывать раны, – печально призналась Патриция, не глядя тете в глаза.

– И где же твой муж сейчас, кстати? Я так понимаю, он все еще твой муж, так ведь? За это время вы не успели организовать скоропалительный развод, я надеюсь?

Щеки Патриции вспыхнули.

– Нет, нет, мы с Густавом все еще женаты, хотя я и не знаю, надолго ли это. Все так сложно… – нехотя призналась Патриция. – Нам еще есть, над чем подумать. Пока я стараюсь не торопиться с решением. Ты спрашиваешь, где он сейчас? Он присматривает за магазином. Зная, каким обаянием он обладает, я не очень удивлюсь, если к моему возвращению он распродаст все содержимое магазинчика и, прежде всего, это злосчастное кресло-качалку.

– О! Ну тогда с меня причитаются комиссионные, – засмеялась Марион. – А ему, кстати, разве еще не пора возвращаться в Оттаву?

Тетушка, казалось, подразумевала совсем другое. Если Густав уедет в Оттаву, что будешь делать ты? – Вот что хотела спросить ее тетя. Патриция услышала этот невысказанный вопрос и устало пожала плечами.

– У Густава еще есть две недели отпуска. Он какое-то время будет помогать мне в магазинчике, ведь у него есть опыт ведения финансовых операций. Мы вместе постараемся сделать все, от нас зависящее, чтобы поддержать твое дело и облегчить твое состояние.

– Меня, честно говоря, больше беспокоят твои дела, чем мое самочувствие. Хочется надеяться, что ты теперь полностью отдаешь себе отчет в том, что делаешь… Я имею в виду – в отношении своего очаровательного мужа. Совершенно ясно, что я тут ничем тебе не могу помочь. – Как будто чувствуя свою вину, Марион жалостливо вздохнула. – Девочка моя, я очень ценю то, что вы оба так быстро сорвались с места и приехали поухаживать за старушкой. Может, друг Густава еще как-нибудь потом позволит вам пожить в его доме?

Патриция вспомнила о тех беззаботных днях, которые они проводили на Великих озерах. О том, как они беззаветно любили друг друга, как гуляли по белому песку и любовались ледяными прозрачными волнами, набегающими на берег… Но она не забыла также и о том, что они поссорились сразу, как только вернулись домой. Она вздохнула, не зная, что же ей делать дальше. Кто знает, может быть, когда-нибудь они еще раз съездят в это великолепное место. Она мечтательно улыбнулась и съела пару виноградин из тетиной тарелки.

Патриция заглянула в календарь и обнаружила, что число, обведенное красным кружочком, прошло уже неделю назад. Подавляя желание закричать во весь голос, она вместо этого медленно опустилась в уютное кресло. Она вовсе не ошиблась в расчетах, как показалось ей вначале. Не могло быть никакой ошибки – даже принимая во внимание ее взвинченное эмоциональное состояние, которое могло повлиять на ее состояние здоровья. Налицо была явная задержка. И даже если это не было достаточным доказательством того, что она беременна, тогда этот факт подтверждался небольшим головокружением, которое она ощущала в последнее время, и отсутствием аппетита по утрам. Патриция помнила, что то же самое она ощущала во время первой беременности.

– Как всегда, очень вовремя, ничего не скажешь, – прошептала она.

Но внутри нее все задрожало от радости, запрыгало, будто завтра начиналось Рождество. Только подумать – они с Густавом могут стать родителями. Папой и мамой. У них будет малыш… Неужели их мечта становится явью?

Но… Ликование схлынуло, уступив место озабоченности. Патриция устало потерла висок, где начинала пульсировать головная боль. Нужно было отдать должное Густаву, он больше не поднимал вопроса о том, чтобы они жили одной семьей. Уступая ее требованию, он весьма неохотно переселился в гостиницу, как будто затаился, ожидая подходящего случая. Он терпеливо ожидал, видимо, когда Патриция придет к какому-нибудь решению.

За это время он взял на себя все заботы о магазине. Он проверил все счета, связался с клиентами и торговцами антиквариатом, сообщив им, что случилось с Марион, скорректировал время поставки новых поступлений, посетил ярмарку в городке неподалеку, не забывая при этом вести ежедневную торговлю.

Патриция отошла от всех этих дел, занявшись обычными домашними заботами – уборкой дома, приготовлением пищи и тому подобным. Она хотела, чтобы у Марион не было никаких хлопот по дому, когда ее выпишут из больницы, а это должно было случиться скоро. Так что помощь Густава была очень кстати, особенно учитывая тот факт, что это отодвинуло на какое-то время решение их собственных проблем, что было ей только на руку. Они с Густавом вежливо встречались каждый день, будто два конькобежца, параллельно скользящих по льду, и никто из них не поднимал вопроса о дальнейшем развитии сюжета. Тот факт, что Патриция, видимо, беременна, должен теперь все изменить. Пришло время поговорить, и поговорить серьезно.

Патриция спустилась в магазин и удивилась обилию покупателей, большую часть из которых, как ни странно, составляли женщины. Густав, одетый в синий джемпер и темные брюки, сидел к ней спиной на краешке высокого антикварного стола и рассказывал окружавшим его женщинам о достоинствах выставленной мебели, а дамы, обступив его кружком, внимали ему, не спуская с него восторженных глаз. Патриция почувствовала неожиданное раздражение.

Одна из женщин – красивая стройная брюнетка в элегантном костюме – весело засмеялась каким-то словам Густава и фамильярно шлепнула его по колену. Патриция узнала ее, она была женой местного аптекаря. Какое-то неприятное чувство шевельнулось в сердце Патриции, заставив его забиться в ускоренном темпе.

– Густав, мне нужно с тобой поговорить, – громко сказала она.

Так как Патриция была ужасно раздражена, ее слова прозвучали не как просьба, а скорее как приказание.

Густав повернулся к ней и широко улыбнулся.

– Что, дорогая?

Что это еще за «дорогая»? Патриция почувствовала, как остатки ее здравого смысла погибают прямо у нее на глазах. Разве возможно сохранять спокойствие, когда поклонницы твоего мужа глазеют на него, разинув рты, будто восторженные подростки с изобилием гормонов в крови на концерте поп-кумира.

– Мне нужно поговорить с тобой наедине, если ты не возражаешь, – процедила она сквозь зубы.

Она вышла в небольшой, тускло освещенный зал, ведущий в складское помещение, демонстративно хлопнув при этом дверью.

– Что случилось? – невозмутимо осведомился Густав, последовав за ней.

Его глаза светились улыбкой.

– Что здесь происходит?

– А разве не понятно? – Густав потер переносицу. – Работаю с покупателями.

– Это ты называешь работать с покупателями? Да ты просто развлекаешь кучу одиноких баб, истосковавшихся по любви!

Густав вспыхнул.

– Я не собираюсь даже отвечать на твой вопрос. Что с тобой происходит, Патриция? Тебе стало немного одиноко в твоей холодной постели? Я вполне могу помочь тебе. Я тебе уже не раз говорил, что у меня для тебя всегда найдется место в моем номере в гостинице. Можно воспользоваться им прямо сейчас!

Густав уже не мог сдержаться. Какой-то черт вселился в него. Целую неделю после возвращения с севера Патриция держала его на расстоянии вытянутой руки, как будто демонстрируя, что она сожалеет о допущенной слабости. Казалось, ей неприятно даже вспоминать о тех любовных играх, которыми они занимались там. Внутри у него все кипело от гнева, но он подавлял свои эмоции из уважения к Марион и сострадания к Патриции. Он видел, что она сильно обеспокоена состоянием здоровья своей тети. Кроме того, он понимал, что Патриция боится, даже трепещет от ужаса при одной мысли о том, что их отношения опять могут расстроиться, как уже однажды произошло. Ведь тогда он ушел, даже не объяснившись. Поэтому он не торопил Патрицию, давая ей время подумать.

Но неожиданно Густав обнаружил, что его терпению приходит конец. Что еще он может сделать, чтобы окончательно убедить Патрицию в том, что он серьезно настроен на сохранение их семьи, на укрепление их отношений? Казалось, он уже все испробовал. Он знал, что нечаянно проговорившись о том, что работа все еще занимает важное место в его жизни, он чуть не разрушил все то, чего ему удалось достичь раньше, но ведь после этого он уже пообещал Патриции подыскать для них дом здесь, недалеко от тетушкиного, и сократить свой рабочий день, чтобы они могли больше времени проводить вместе. У него опускались руки. Что еще нужно этой женщине?!

– Не питай ложных надежд! – Патриция сжала кулаки и одарила его сердитым взглядом. – Если мне и станет одиноко, ты – не единственный мужчина на свете! – вырвалось у нее в сердцах.

– Это означает, что на твоем горизонте кто-то появился?

Вне себя от ревности, Густав схватил ее за руку и повернул к себе, чтобы увидеть, выражение ее лица. Но Патриция отвернулась.

– Конечно же, нет!

Патриция прикусила губу, проклиная свой взрывной характер. Не стоило бередить ревность Густава, ведь их отношения последние несколько дней и так были напряжены до предела. Она почувствовала странную слабость и отчаяние. Она так хотела поделиться с ним своей новостью, но вряд ли уместно делать это сейчас, когда они так взвинчены. Нужно собраться с духом и прийти в себя. Да и ему дать время успокоиться.

– Я немного устала, вот и все. Я вовсе не собиралась ругаться с тобой, что бы ты ни думал по этому поводу. Я пойду прилягу, если ты не возражаешь. Ты не мог бы приглядеть за магазином до закрытия?

Отпуская ее руку, Густав посмотрел на часы.

– Хорошо, – согласился он. – Но когда я закрою магазин, я поднимусь к тебе. Нам обязательно нужно выяснить кое-что, и я не уйду, пока не получу удовлетворительный ответ на все свои вопросы. Понятно?

Патриция воздержалась от колкого замечания, которое уже вертелось у нее на языке, и кивнула.

– Можешь остаться на ужин, если хочешь, – сдержанно пригласила она его. Она понимала, что это приглашение прозвучало не очень дружелюбно, и ей стало стыдно за свою нелюбезность. – Не обещаю ничего из ряда вон выходящего, просто макароны с домашним соусом.

Потерев рукой подбородок, Густав тяжело вздохнул, что, видимо, должно было означать, что его терпению пришел конец и что ей, Патриции, не стоит слишком давить на него. Она вдруг почувствовала, что ей не хватает тех беззаботных, легких отношений, которые сложились у них во время отдыха, когда им нужно было принимать только одно единственное решение – стоит вставать с постели или нет. Куда это все подевалось? После возвращения домой жизнь стала какой-то слишком уж серьезной. И унылой.

– Иди и приляг, ты и вправду выглядишь усталой, – сказал Густав и прикоснулся к ее волосам. Его губы тронула чуть заметная улыбка. – Может быть, если ты не против, я сам приготовлю ужин?

– Хорошо.

В эту минуту у Патриции не было ни сил, ни желания спорить с ним.

– Ты почти ничего не съела, – упрекнул ее Густав, не спуская с нее внимательных глаз.

– А почему это тебя так волнует?

Патриция громко отодвинула стул от стола, бросила на стол салфетку и выбежала в гостиную. Когда Густав, придя в себя после ее неожиданного и необъяснимого взрыва, последовал за ней, он обнаружил ее у окна полутемной комнаты. Патриция стояла неподвижно, безразличным взором глядя куда-то вдаль. Не первый раз за этот вечер Густав хотел бы заглянуть в ее мысли. Она была такой нервной и взбудораженной во время всего ужина, и ее зеленые глаза загорались огоньком противоречия всякий раз, когда он к ней обращался.

Он с ужасом подумал, что эта ее нервозность может быть вызвана ее намерением сообщить ему, что она не видит путей к их примирению. Он не мог представить, что он будет делать, если она поставит его перед этим фактом, тем более сейчас, когда он почти уверился в том, что это возможно.

– Может, принести тебе что-то? Бокал вина? Немного бренди? – нерешительно предложил он, но она отреагировала вовсе не так, как он ожидал.

Она резко повернулась к нему, скрестив руки на груди защитным жестом.

– Нет, спасибо.

Ее голос, в противоположность резким жестам, был настолько безразличен, что Густав почувствовал себя официантом, вопрошающим, понравился ли ей ужин.

– Ну ладно… Патриция, с тобой что-то происходит, и я никак не могу понять, что именно. Тебе придется мне все объяснить. Только не говори, что сейчас неподходящее время для этого, потому что я не уйду отсюда, пока не получу ответ на этот вопрос.

Как бы подтверждая свои слова, он решительно и прочно сел на диван, намереваясь добиться своего.

Если она сейчас не скажет ему всего, то вряд ли для этого будет еще одна возможность. Через пару дней Марион выпишут из больницы, и тогда ей, Патриции, придется ухаживать за тетей, которая все еще была в гипсе, и одновременно присматривать за магазином. Не может же Густав делать это вечно? И так странно, что он продержался так долго. В конце каждого дня Патриция с ужасом ждала момента, когда он подойдет к ней и скажет, что ему пора возвращаться на работу. И как только он окажется в кутерьме большого города, кто знает, захочет ли он вернуться сюда, в их маленький провинциальный городок?

На сердце Патриции лежала тяжесть, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла сказать что-то членораздельное.

– Понимаешь… Не могу сказать, что уверена на все сто процентов, я еще не делала никаких анализов, но мне кажется, что… что я беременна.

Ну вот, она сказала это, и мир не перевернулся. Патриция с облегчением вздохнула. По крайней мере, еще не перевернулся. Хотя Густав замер на секунду и сидел так, будто его погрузили в транс.

Но затем улыбка осветила его лицо, та самая знаменитая улыбка, которая могла погубить любое женское сердце. Она становилась все шире и шире, пока у Патриции не перехватило дыхание.

– Я даже не знаю, что сказать, – сказал Густав неожиданно для нее.

После той радостной улыбки его слова поразили Патрицию в самое сердце. Как это, не знает, что сказать? Ей вовсе не это хотелось услышать. Слова «не знаю» означали сомнение, а она, наоборот, Ждала от него уверенности. Ей хотелось услышать от него слова ободрения. Он должен был ее убедить, что все будет в порядке. Разве не этого ждет каждая будущая мать? Особенно если учесть то обстоятельство, что первая беременность закончилась трагедией.

Погруженная в свои серые мысли, словно туманом окутавшие ее сознание, Патриция даже не заметила, как Густав подошел к ней. Сейчас он стоял рядом. Чувственный запах его одеколона коснулся ее ноздрей. Затаившееся желание шевельнулось, словно затухающие угли костра, готовые вспыхнуть опять. Все ее чувства обострились. Она смотрела в упор на его красивое лицо, но беспокойство не давало ей говорить.

– Извини. Это моя вина. Я должна была настоять на том, чтобы ты… чтобы мы…

Он не дал ей закончить, просто крепко прижал ее к своей груди, и ощущение его силы и надежности сняло с ее плеч все проблемы, все печали, все горести, обволакивая ее неизъяснимой нежностью.

– Я просто потрясен, – страстно шептал Густав, и его теплое дыхание щекотало ее ухо. – Это просто чудесная новость, Пэт. Как я рад! Я чувствую себя, словно ребенок, который получил долгожданный подарок на Рождество. Лучший подарок придумать трудно.

Она обняла его за талию и подняла голову, чтобы увидеть выражение его глаз.

– Так ты не против? – неуверенно спросила она, вглядываясь в его лицо.

– Против? Ты в своем уме, женщина?

Засмеявшись, он поднял ее на руки и весело закружил по комнате.

– Перестань, Густав! У меня голова кружится! – засмеялась Патриция.

Ее сердце охватили самые разнообразные чувства, не все из которых она осознавала в полной мере. Ну и пусть! У нее еще будет время подумать. Патриция прильнула к Густаву на мгновение, а затем отстранилась.

– Ну вот… Поэтому я не могу больше делать вид, что справлюсь одна. Я не справлюсь. Еще в первую беременность я поняла, что ребенку нужны оба родителя, – сказала Патриция. – На этот раз я хочу, чтобы все было по правилам. Я должна быть уверена в том, что ты не пойдешь на попятную в последний момент. Я не прошу у тебя железных гарантий, их не может быть, но я хочу знать, серьезно ли ты был настроен, когда говорил, что тебе нужны и я, и наш ребенок. Я не переживу, если ты уедешь в свою Оттаву и забудешь все свои обещания.

Рассматривая ее грустное милое лицо, Густав задумался над тем, как он посмел бросить ее тогда, пять лет назад. Бросил потому, что она мешала ему полностью отдаваться работе… Какой абсурд! Как он мог позволить работе захватить такую власть над ним? Этот длительный отпуск, который он сейчас предоставил самому себе, дал ему возможность понять, что в жизни существуют и другие приоритеты. Только сейчас он стал осознавать, что его маниакальная работоспособность разрушительна для здоровья и семейной жизни. Как только он вернется в Оттаву, он сразу же передаст часть полномочий Дэвиду. Тот даже будет рад этому. Он изо всех сил рвется в начальники. Молодой еще, пусть поиграет. Густаву же хотелось быть рядом с Патрицией не только во время родов, но и во время всего периода, пока она будет носить ребенка. Какая это будет радость – заботиться о ней, предугадывать все ее желания!

– Клянусь, что сдержу все то, что обещал! – сказал он голосом, хриплым от эмоций. – В прошлом я не был образцовым мужем, я знаю это, но надеюсь, что тебе не придется ни за что упрекать меня в будущем. – Густав довольно засмеялся и опять крепко обнял ее. – Мы будем самыми лучшими родителями, Пэт, поверь мне. Наш ребенок не будет ни в чем нуждаться.

А я? Почему же ты не говоришь ничего обо мне, Густав? – подумала Патриция. Разве дело только в ребенке? Только из-за него ты хочешь жениться на мне? Если бы ты знал, как мне нужна твоя любовь… Мне и нашему ребенку необходима твоя любовь, а ее ни за какие деньги не купишь, что ни говори.

Патриция умудрилась вывернуться из его объятий и старательно выжать слабую улыбку, надеясь, что ей удастся сдержать слезы.

– Мне нужно позвонить в больницу, узнать, как там Марион. Спасибо за ужин… хотя я его и не ела, – добавила она, подумав.

Густав нахмурил брови, и морщины на его лбу стали еще заметнее.

– Кстати, тебе теперь придется переменить отношение к еде. Это просто ужас какой-то. Ты ешь, словно птичка. Теперь тебе нужно есть за двоих. Завтра я найду хорошего диетолога, а может, заодно и гинеколога, и запишу тебя на прием.

Густав взял со стула свой пиджак, надел его и провел рукой по волосам.

– Я приду завтра пораньше, чтобы открыть магазин, но после обеда, я боюсь, нам придется закрыть его. Очень много дел нужно переделать – встретиться с агентом по недвижимости, созвониться с врачами. – Он оглянулся и посмотрел ей в глаза. – Спокойной ночи, Патриция. Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь.

Патриция, как заколдованная, неподвижно стояла и смотрела на дверь еще долго после того, как он ее закрыл.

Ноги просто ужасно ныли. Сейчас Патриция понимала, что вовсе не стоило надевать босоножки на таких высоких шпильках, но из ее небогатого набора обуви больше ничего не подходило к подаренному Густавом великолепному серебристому платью, которым он ее несказанно удивил. Сейчас она незаметно скинула туфли под столом и вздохнула с облегчением, надеясь при этом, что они на нее налезут, когда настанет время уходить.

Он пригласил ее на ужин в один из самых дорогих и стильных ресторанов Оттавы, «чтобы отпраздновать наше событие», как он сказал. Метрдотель обрадовался ему, как старому другу, который куда-то пропал и вот вдруг появился нежданно. Густав объяснил, что у него уже давно не было повода что-либо отмечать, поэтому он так долго не появлялся здесь.

Днем они посетили агента по недвижимости, и теперь у Густава на руках была толстая папка, в которой содержались сведения обо всех мало-мальски приличных домах, продаваемых в округе. Оставалось выбрать наиболее подходящие, чтобы съездить и посмотреть на них.

В дневнике Патриции были запланированы два визита к врачам, которые она оттягивала всеми возможными способами. Каждый раз, когда она открывала свою записную книжку, ей становилось плохо. К врачам идти не хотелось.

Сейчас она сидела напротив Густава за великолепно накрытым овальным столом, украшенным старинными канделябрами и серебряными столовыми приборами с витыми ручками. У них было уединенное место в уютной нише. Совершенно незаметные и бесшумные официанты мгновенно появлялись всякий раз, когда нужно было налить шампанского или минеральной воды.

– Мне кажется, что ты никогда не выглядела лучше, чем сейчас, – произнес Густав, поднося бокал к губам и поедая Патрицию восторженными глазами.

Он отхлебнул немного, затем аккуратно поставил бокал на стол.

– Просто платье очень красивое, – скромно ответила Патриция.

Ее бледные щеки окрасились румянцем. Она не могла похвастаться слишком уж пышными формами, но ей казалось, что глубокий вырез платья открывает ее грудь на всеобщее обозрение. Она предпочла бы что-то поскромнее и позакрытее. Было очевидно, однако, что Густав вовсе не разделяет ее точку зрения, так как его взгляд то и дело нырял в ее декольте.

Сам он выглядел просто великолепно в своем безупречном темно-сером костюме, вишневой рубашке и черном галстуке. Черные волосы были щеголевато зачесаны назад, делая его совершенно неотразимым. Патриция напомнила себе, что не стоит налегать на спиртное, а то она и так была готова сдаться на милость победителя.

– Нет, дело вовсе не в этом платье, – с улыбкой знатока сказал Густав. – Дело в красивой женщине, на которую оно надето.

– Да ты и сам неплохо выглядишь, – сказала Патриция, не зная, что еще добавить.

Густав довольно засмеялся, отчего она смутилась еще больше. Наверняка, если бы кто-то наблюдал за ними, он бы был поражен ее неспособностью и двух слов связать. Как ни странно, она вела себя словно робкая девочка на первом свидании. С чего бы это?

– Я тут подумал, а может нам стоит снять дом неподалеку от твоей тети? Мы могли бы там пожить немного, пока не купим свое собственное жилье. Какой бы удобной ни была моя комната в гостинице, я вовсе не собираюсь навечно в ней поселяться. Если бы ты знала, как мне надоело казенное жилье. Кроме того, я бы не хотел, чтобы мы с тобой жили порознь. Пора нам быть вместе, и теперь – навсегда.

Она понимала, что он прав, но ее сердце колотилось так, что было готово выскочить из грудной клетки. Она так любила Густава, что не могла представить себе, что же будет делать, если их отношения опять разладятся, когда они станут жить вместе. Чтобы как-то успокоить расшалившиеся нервы, Патриция глотнула немного холодного шампанского из хрустального бокала.

– Поосторожнее со спиртным, детка, – поторопился предупредить ее он.

Когда он смотрел на нее такими глазами, все сомнения исчезали сами собой, и она чувствовала, что Густав и вправду любит ее, что она ему нужна вовсе не потому, что он хочет загладить свою прежнюю вину, и не потому, что она ждет от него ребенка. Смотря поверх его широких плеч, она покрутила в пальцах хрупкий фужер. И все же не удержалась, чтобы не возразить, такой уж характер.

– Я сама знаю, что делать, – пробормотала она упрямо.

– Я хочу, чтобы у тебя не было никаких проблем со здоровьем, дорогая. Сегодня я заказал вино, но я думаю, что с сегодняшнего дня тебе не стоит пить ничего спиртного. Нужно подумать о ребенке.

Зеленые глаза Патриции вспыхнули от негодования от его менторского тона.

– Я сама вполне способна решить, что для меня полезно, а что нет!

– О, Густав, дорогой! Сколько лет, сколько зим! – неожиданно услышали они.

Возле их стола остановилась хрупкая брюнетка с короной каштановых волос вокруг головы.

– Я сразу поняла, что это ты! А мы тут с Софией, моей сестрой. Ты помнишь ее? Мы только что говорили о тебе. Мы думали, интересно, а удалось ли Густаву уговорить свою упрямую женушку дать ему развод. Ой, прости, я не заметила, что ты не один. Познакомь меня с твоей очаровательной спутницей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю