Текст книги "Единственный ответ (ЛП)"

Автор книги: Меган Вернон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 19

Трей

Я слишком много раз хотел развернуть машину и забыть о свадьбе. Джон был одним из моих лучших друзей, но все это вызвало у меня больше, чем стресс. Не говоря уже о том, что это делало с Моникой.

Мы были так близки к завершению выборов. Так близки к тому, чтобы к нам утихло внимание.

По крайней мере, это то, что я продолжал говорить себе.

Я на самом деле не знал, что должно было случиться после выборов. Я не знал, что собираюсь делать с работой, как я буду поддерживать нас, что будет с нами как с парой. Как только утихнет внимание, что мы будем делать с ребенком?

Мы должны были идти на репетицию свадьбы Мелани и Джона, но вместо этого я расхаживал по комнате, пока Моника большую часть вечера проводила в ванной комнате.

Отель был расположен на реке, где Джон и Мелани должны были провести церемонию на открытом воздухе на фоне осенних листьев на следующий день. Все казалось живописным. Нечто подобное я хотел бы видеть на своей собственной свадьбе, если бы у меня не было так много других вещей в голове.

Я смотрел на свое отражение в зеркале, поправляя галстук в сотый раз. Доберемся ли мы с Моникой до этой точки когда-нибудь? Наш ребенок должен родиться в апреле, и первоначальный план состоял в том, чтобы провести небольшую церемонию перед рождением, но со таким вниманием со стороны СМИ это теряло актуальность. Как долго она захочет ждать? Хотела бы она выйти за меня замуж после рождения ребенка? Я не видел никакой статистики по людям, у которых есть дети до свадьбы и которые остаются вместе. Я догадывался, что это будет небольшое число и что мне не понравится то, что я увижу.

Моника, наконец, открыла дверь в ванную. Я медленно повернулся и увидел, что она смотрит на меня. В бирюзовом платье живот очень выделялся. Нельзя было отрицать ее беременность. Казалось, что живот появился совсем внезапно. Меня не беспокоило это, меня беспокоило то, что она едва позволяла мне прикасаться к себе. Даже пытаться обнять ее ночью было бесполезно. Она била меня по рукам и говорила, что слишком устала или что ей жарко. Утешение в машине – самая большая близость за две недели.

У меня было такое тревожное чувство, что она знала, что стажерка приставала ко мне. Я не смотрел на других девушек с тех пор, как мы стали встречаться, а теперь все это случилось в один из самых важных моментов в наших отношениях.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал я.

Она вздохнула.

– Хотелось бы. Я толстая. Усталая. Голодная. Под глазами мешки, потому что ночью постоянно что-то не так, и по какой-то причине мои волосы не укладываются и вьются. Полный бардак.

Я сделал несколько шагов к ней, сокращая расстояние между нами.

– Ты чудесно выглядишь. Не скромничай.

– Ты говоришь так, потому что должен. – Она полностью вышла из ванной и повернулась к зеркалу, стирая мизинцем невидимое пятно под глазом.

Я встал позади нее, обнял за талию и посмотрел на наше отражение в зеркале. Ее глаза медленно встретились с моими.

– Моника, я бы никогда тебе не соврал. Особенно о своих чувствах. Ты всегда выглядишь потрясающе. Неважно, как ты себя чувствуешь или о чем думаешь, просто помни, что я люблю тебя и верю в тебя всей душой.

Она нахмурилась и повернулась ко мне, положив руки мне на грудь.

– Так очевидно, что я нервничаю?

Я улыбнулся.

– Немного.

Она ударила меня по груди.

– Ты сказал, что не будешь мне врать.

– Существует разница между ложью и искаженной правдой, чтобы кто-то почувствовал себя лучше.

Она наклонилась и слегка поцеловала меня в губы, затем прислонилась лбом к моему лбу, глубоко выдохнув.

– Одно дело когда я пыталась игнорировать мир и беременность от людей с работы, которых я едва знаю, но скрывать это от близких людей – совершенно другое. Я не могу больше делать это.

Я взял ее руки, осторожно сжав их, переплел со своими и затем опустил их по бокам.

– Тебе не нужно это скрывать. Не надо этого стыдиться.

– Но судя по отношению к данной ситуации наших родителей, похоже, что нужно. Я не хочу быть каким-то политическим скандалом или дочерью, которую игнорируют родители.

Я вздохнул. Я ненавидел обе эти вещи и хотел, чтобы все было по-другому. Хотелось бы, чтобы мы были просто нормальной парой, но у нас этого не могло быть с самого начала. Озвучивание чего-либо из того, о чем я думал вслух, не помогло бы ей чувствовать себя лучше.

– Давай просто попробуем забыть обо всем сегодня вечером. Пойдем и хорошо проведем время на репетиции банкета. Для Джона и Мелани.

Моника слегка отстранилась и кивнула.

– Ты прав. Давай сделаем это.

***

Мелани и Джон женились в том же историческом отеле на реке, где мы остановились, поэтому репетиция проходила в нескольких шагах от заднего входа. Оформление праздника было в стиле шестидесятых и им повезло, что осенняя погода на Среднем Западе решила посотрудничать. Осенняя разноцветная листва обрамляла открытый сад.

Я никогда не думал, что мой большой шумный брат по университетскому братству окажется с такой девушкой, как Мелани. Она была тихоней, предпочитала сидеть дома, а не тусоваться в барах, но все же она попалась на глаза Джону в тот момент, когда они встретились.

Я до сих пор помню, как Моника отчитала меня после вечеринки, на которой они встретились. Она сказала, что мне лучше поговорить с Джоном о попытке залезть Мелани в трусики. Ее слова, а не мои. Я до сих пор помню слово в слово то, что он сказал мне, когда я спросил, действительно ли он в нее влюблен или она просто мимолетное влечение.

«Трей, я не могу перестать думать о ней. Были девушки, которые приходили и уходили всю мою жизнь, но Мелани застряла в моей памяти, и я не думаю, что когда-нибудь смогу ее отпустить».

Это было то же самое, что я чувствовал в отношении огненной рыжули, которая держала меня мертвой хваткой, когда мы спускались по кирпичной лестнице во двор, где собрались наши друзья для репетиции.

Никто на самом деле не смотрел на нас, но всегда казалось, что смотрят. Такое ощущение, что на меня все глазеют. Осуждают меня. Вот почему я всегда был так осторожен во всем, что делал. Я всегда старался быть идеальным примером. А когда дела стали плохи, все стало совсем ужасно, словно покатилось по спирали. Трипп был прав: не все овцы были такими уж белыми. У всех были свои демоны, с которыми нам пришлось столкнуться, и, хотя я, возможно, не был совершенен, это не означало, что мы с Моникой сделали что-то неправильно.

– Моника! Трей! Вы здесь! – Валери взвизгнула и подбежала к нам, прежде чем мы смогли добраться до остальной части группы.

Валери никогда не стеснялась. У девушки было больше уверенности, чем у кого-либо, и она не боялась сойти со своего пути, чтобы помочь кому-то еще. И сейчас она была одета в ярко-розовое платье и выглядела так, словно собиралась родить в любой момент.

– Я не могла пропустить свадьбу лучшей подруги. – Моника нервно обняла Валери.

Муж Валери, Уэс, прогуливался вместе со своей дочерью. Она была в гигантском синем платье, которое, как мне кажется, было точь-в-точь как у одной из принцесс из «Диснея», а ее светлые вьющиеся волосы были собраны в какую-то причудливую прическу. Я даже не был уверен, были ли это ее настоящие волосы. Если у нас будет дочь, мне придется узнать намного больше о вещах для маленькой девочки.

– Привет, рад, что вы пришли, – сказал Уэс. Он был большим парнем. Не такой большой, как Джон, похожий на бойца ММА. Но Уэс был около метра девяносто и работал личным тренером, поэтому был довольно мощным. Еще я слышал, что он был стриптизером, и Валери проснулась с ним в Вегасе уже замужней. Я не знал, было ли это правдой, или Джон просто разыгрывает меня, но он всегда так говорил.

Я быстро пожал руку Уэсу.

– Привет, Уэс. Как дела?

– Отлично, – сказал он и кивнул на живот Моники. – Как вы справляетесь со всем этим?

Валери толкнула его локтем.

– Уэс, я сказала тебе не говорить об этом, – сказала она сквозь стиснутые зубы.

Он схватился за живот.

– Ой, прости. Я забыл!

Моника покачала головой.

– Все в порядке. Правда. Вам не нужно бояться спрашивать нас об этом. – Она вздохнула. – Все это немного сводит с ума. Но становится лучше.

– Эй, мужик, по крайней мере, она все еще спит и не будит тебя каждые пять минут из-за того, что ты слишком горячий или холодный. Или из-за испорченного воздуха. Или изжоги, – сказал Уэс со смехом, и Валери снова толкнула его в живот.

Я сжал руку Моники.

– Думаю, надо совместить хорошее с плохим, чтобы сделать из этого нечто столь удивительное.

Я отпустил Монику, присел на корточки и посмотрел на дочь Уэса и Валери.

– Эй. Мы однажды встречались на пикнике у Джона и Мелани. Я Трей.

Она моргнула своими ярко-голубыми глазами. Я подумал, что она может просто стесняться, держась за ногу отца, или что-то в этом роде, но вместо этого она откинула голову назад и издала леденящий душу вопль, который заставил меня отскочить назад, размахивая руками в попытке не упасть.

– Простите! Мне так жаль!

Уэс подхватил ее и прижал к груди.

– Все в порядке, София. Все нормально. Папа рядом. – Он потер ее спину, когда она начала рыдать в его грудь.

Валери слегка улыбнулась.

– Прости. Она очень стеснительная.

Конечно. Так и было. Или они просто не хотели, чтобы я чувствовал себя идиотом. Как я должен был воспитывать ребенка, когда даже не знал, как с ними разговаривать? Я на самом деле не умел общаться с детьми. У моего старшего брата была дочь, но они жили на восточном побережье, и мы редко виделись. Ей было всего несколько месяцев, поэтому половину времени она была привязана к груди своей матери.

Может, мне нужна практика. Но я даже не успел подумать об этом, потому что нас позвали к столу для начала репетиции.

Моника взяла меня за руку, и мы последовали за Валери, Уэсом и Софией.

Джон и Мелани стояли под большой беседкой. Две противоположности соединились, и они никогда прежде не выглядели счастливее. Она улыбалась и разговаривала с одной из своих подружек невесты. Даже несмотря на то, что люди разговаривали с Джоном, его взгляд всегда был на Мелани, и каждый раз, когда они встречались взглядом, он улыбался, будто знал, что они находятся там, где должны быть.

Я задавался вопросом, смотрела ли Моника на меня так же, как Джон смотрел на Мелани. Даже после такого количества времени она все еще безоговорочно любила меня? Я был придурком, заботясь только о выборах и даже не думая о нашем будущем.

– Что думаешь о летней свадьбе? – прошептал я.

– А? – ответила Моника, подняв бровь.

– Может быть, август. До него меньше года, а ребенку будет около четырех месяцев. Трипп может катить коляску по проходу.

Моника покачала головой.

– Я не знаю. Можно.

Я нахмурился. Я что-то не то сказал? Думал, что она будет рада наконец-то поговорить о свадьбе. Мы были настолько увлечены кампанией и ребенком, что даже не обсуждали свадьбу.

– Ты в порядке? – прошептал я.

Наконец она посмотрела на меня.

– Тебе не кажется, что все смотрят на нас?

– Что? – Я моргнул, а затем огляделся. Люди переводили свои взгляды с телефонов на нас, а не на Джона с Мелани. Никто ничего не говорил, они просто смотрели.

– Я не думаю, что это так, – сказал я, пытаясь выглядеть уверенно. Папа хотел, чтобы мы привели охранников на мероприятие, но я сказал ему, что это будет перебором. Нам не нужно было беспокоиться о папарацци на свадьбе друга, и я не думаю, что мы были знаменитостями, но, возможно, я ошибался.

Валери подошла к нам и потянула Монику за руку.

– Моника, могу я поговорить с тобой ненадолго?

– Все в порядке? – Я поднял брови.

Валери резко повернула голову в мою сторону, ее пушистые светлые волосы покачнулись вслед за головой.

– Ты правда не знаешь, Трей? – Она прищурилась. – Есть что-то, что ты хочешь сказать Монике или остальным?

Я покачал головой и провел свободной рукой по волосам.

– Не уверен, что ты имеешь в виду, Валери.

Она скрестила руки на груди.

– Правда? Уверен, что тебе нечего сказать? Может быть, новый друг на работе?

Уэс подошел и осторожно потянул Валери за локоть.

– Вал, дорогая, пойдем. Не надо делать поспешные выводы. Я уверен, что это какая-то бульварная история.

– Не знаю. От него уже залетела одна девушка, так почему же удивительно слышать, что он трахнул стажерку?

Мое сердце остановилось в груди. Весь воздух выбило из моих легких. Это были не совсем те слова, которые я бы использовал, чтобы описать ситуацию, но их правдивость ударила меня, как грузовик.

– Что… о чем ты говоришь? – проскрипел я.

Валери вытащила свой телефон из кармана и сунула его мне в лицо. На фотографии Честити держала в руках тест на беременность, а заголовок под ним гласил: «У сына губернатора есть еще один плод любви».

Я сильно покачал головой.

– Нет. Это не правда. Совсем. – Я уставился на картинку. На самодовольную улыбку Честити. Она держала тест так, словно это была волшебная палочка, способная исцелить что угодно. Видимо, это было то, чего она хотела. Вот почему она так старалась добраться до меня. Я не собирался позволить ей победить.

Я передал Валери ее телефон, но не сводил глаз с Моники. Это был личный разговор. Все было между нам, и так было всегда.

– Ты знаешь, я никогда не был ни с кем, кроме тебя, и никогда не буду. Знаешь, что это кто-то пытается проехаться на нашем имени в прессе. Я бы никогда не сделал тебе больно намеренно. Никогда. И если я сделал тебе больно сейчас или сделаю в будущем – извини. Я прошу прощения за все, и я хотел бы сделать что-то, чтобы изменить это и сделать все лучше, но не могу.

Моника открыла рот, чтобы что-то сказать, но Мелани сбежала вниз по беседке и оказалась рядом с ней.

– Мон. – Она повернулась ко мне. – Извини, Трей, это важно.

Она передала ей телефон.

– Твоя мама позвонила мне и сказала, что не может дозвониться до тебя. Джон очень расстроился из-за того, что у меня был телефон, но я думаю, что это важно.

Моника взяла телефон и поднесла его к уху, не сводя с меня глаз.

– Привет, мама.

Ее лицо изменилось, и она долго ничего не говорила. Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

– Мы сейчас приедем. – Она отключила звонок и протянула телефон Мелани, но ее глаза все еще были прикованы к моим.

– Все в порядке? – спросил я, хотя боялся ответа.

– У моего отца был сердечный приступ. Сейчас он в хирургии.

Я взял ее за руку и даже не подумал о скандале или репетиции. Мне нужно быть здесь для нее…

– Поехали.

Глава 20

Моника

Мой папа никогда не вел здоровый образ жизни. Во время просмотра игр он наслаждался сигарами и пивом, но я не думала, что это приведет его на больничную койку.

Я не разговаривала с родителями несколько недель, и теперь я увижу их, когда отцу делают операцию. И когда я была заметно беременна ребенком, от которого они хотели избавиться.

В довершение всего этого разразился еще один ужасный скандал с какой-то блондинкой, которая работала в офисе Трея. Я узнала ее на фотографии. Она была похожа на девчонку, которая бегала за ним по кампусу. Мой старый сосед по комнате называл их «Республиканские Барби».

Всего этого было слишком много, и моя голова гудела всю поездку до больницы. Я наклонилась над сиденьем и потерла виски. Трей сразу начал потирать мне спину.

– Ты в порядке?

Я медленно покачала головой.

– Нет. Нет, не в порядке. – Я вздохнула. – Это слишком.

– Я бы хотел что-то сказать или сделать, чтобы тебе стало лучше, но знаю, что ничего не поможет.

Я медленно села.

– Твое присутствие помогает. Твоя поддержка.

– Я всегда буду здесь для тебя, Моника. Ты знаешь это. – Он схватился за руль, сжимая и разжимая челюсти, так что желваки заиграли на его скулах. – И насчет того, что показала тебе Валери, ты же знаешь, что я никогда не буду ни с кем другим, верно?

Знаю ли я? Он всегда работал допоздна, а секса явно не хватало. В последний раз мы были близки в доме его родителей несколько недель назад. Я не хотела ничего. Даже целоваться. Все, что я хотела – спать и не касаться своего чувствительного тела. Никто не будет обвинять парня, если он пойдет на сторону.

– Да уж. Конечно, я верю тебе, – сказала я, хотя знала, что ему не хватило убедительности.

– Моника, я имел в виду именно то, что сказал в отеле. Я никогда не был с кем-то еще, кроме тебя, и никогда не буду. Ты моя. Всегда будешь. С того момента, как я встретил тебя в первый раз, я знал, что пути назад не будет, и я больше никогда не буду ни с кем другим.

В его словах была такая страсть. Так всегда было. Просто то, как он говорит это, вызывает слезы.

– Ты тоже мой, Трей. Я тебе полностью доверяю.

– Как только получится я поговорю об этом и разберусь с Честити. Это просто невероятно.

Я не могла не улыбнуться.

– Ее правда зовут Честити?

– Да, почему нет? – Он поднял бровь.

– Звучит как имя стриптизерши.

Его застыло.

– Говоря о стриптизершах… Я должен сказать, что на мальчишнике Джона была стриптизерша, которая танцевала на мне. Мне это не понравилось, это было лишь однажды, я оттолкнул ее, как только ты мне позвонила. Уверен, что СМИ найдут способ исказить все это, поэтому рассказываю тебе сейчас.

Я рассмеялась над его выражением лица. Особенно над тем, что он испугался и покраснел во время рассказа. Он не выглядел как парень, у которого мог быть с кем-то роман. Думаю, я знала это в глубине души.

– Все в порядке. Я знаю, что это ничего не значило, и ты скорее всего взбесился и спросил, каких политических взглядов она придерживается.

– Я не сделал ничего подобного. – Его лицо стало пунцовым.

– Да, конечно, мистер Чапмен. Уверена, что твое бесстрастное лицо ничего не выдаст, когда ты будешь давать интервью в вечерних новостях.

Он покачал головой с легкой улыбкой на губах.

– Приятно видеть, что ты не разучилась смеяться.

– Иногда смеяться лучше, чем плакать.

Он схватил мою руку, слегка сжав ее, и оглянулся.

– Я не хочу видеть, как ты плачешь.

– Ну, я полная гормонов беременная женщина, которая находится в центре политического скандала и только что узнала, что у ее отца, который не разговаривал с ней несколько недель, случился сердечный приступ. Я думаю, что мне следует разрешить немного поплакать.

Он кивнул, сжав челюсти.

– Верно подмечено.

***

Я ненавидела больницы, но знала, что буду проводить в них много времени весной. Не помогало и то, что сейчас я была в одной из них по гораздо менее счастливой причине.

Я не знала, как отреагируют родители, увидев меня с Треем. Я почти хотела развернуться назад, как только открылись двери лифта кардиологического отделения, но продолжила идти. Как будто я была на автопилоте, а Трей просто вел меня, крепко держа за руку.

Я была знакома с этой больницей, потому что моя мама была медсестрой педиатрического отделения, но в этот раз это не было похоже на все те случаи, когда я беспокоила ее, чтобы одолжить машину в старшей школе. Это было нечто совершенно другое.

Мы завернули за угол и повернули к открытой двери зала ожидания. Предполагалось, что люди будут чувствовать себя комфортно, сидя перед большим экраном телевизора на синих мягких креслах, но для меня это выглядело как ожидание в тюремной камере. Особенно когда единственными двумя людьми в комнате были моя мама и младший брат Джордан.

Мама медленно подняла голову, и мне пришлось сдержать вздох. Женщина, которая всегда выглядела энергичной, только походила на себя прежнюю, короткие волосы были в беспорядке, а под глазами залегли темные круги, которые не могли скрыть даже ее очки.

– Моника, – сказала она и встала, держа руки по бокам.

Джордан последовал ее примеру, встав рядом с ней, возвышаясь. Он выглядел не так растрепано, как она, но его глаза все еще метались между мной и мамой.

– Мам, как папа? – спросила я.

Ее глаза блуждали по моему животу, и она сглотнула.

– У него все хорошо. Врач сказал, что операция завершилась, и он сейчас отдыхает. Они вставили два стента (прим. – Специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженного патологическим процессом). Никаких операций на открытом сердце. Слава Богу.

Я кивнула, кусая нижнюю губу.

– Это хорошо.

Мы молчали, пока Джордан, наконец, не заговорил.

– Ну, чертовски неловко, не так ли?

– Это ты мне говоришь, – пробормотал Трей.

– Ты же знаешь, это не обязательно, – добавил Джордан. – Все это было чертовски смешно.

– Следи за языком, Джордан, – отчитала мама.

Он покачал головой.

– Ма, не пытайся сменить тему. Ты избегала разговоров с Моникой в ​​течение нескольких недель. Зачем? Потому что ее жених, который, очевидно, любит ее, обрюхатил ее? Да, это отстой, что они не женаты, но они вместе и собираются оставаться вместе. Они встречаются уже долго. Если бы у вас с отцом были проблемы с этим, вы бы сказали им раньше. Мы все знаем, что ты обожаешь Трея. Это все равно произошло бы рано или поздно.

Джордан посмотрел на меня.

– А насчет тебя, Моника. Телефон работает в обе стороны. Ты могла позвонить хотя бы мне. Я твой единственный брат. Твой ребенок – это моя единственная племянница или племянник, и мне нужен какой-то союзник во всем этом безумии. Я не хочу узнавать о тебе всякое дерьмо, когда открываю фейсбук. Я хочу услышать это от тебя.

Я хотела поаплодировать брату, но это вряд ли было уместно. Малыш почти ничего не говорил, а сейчас он наконец занял твердую позицию. И он был прав. Впервые.

– Извини, Джордан. Я должна была позвонить. – Я сделала несколько шагов вперед и обняла своего младшего брата, который был не таким уж маленьким. Его рост был около метра девяносто, и он определенно прибавил в весе с тех пор, как начал играть в футбол в местном колледже.

Он похлопал меня по спине. Малыш не особо любил обниматься, но все же неохотно принял объятия.

– Все хорошо, Мон. Только не позволяй этому случиться снова.

Я отпустила его, кивнула и сделала шаг назад. Мой взгляд переместился на маму, которая пристально смотрела на меня. Она медленно покачала головой.

– Мне очень жаль, Моника. Прости за все, – прошептала она, ее нижняя губа дрожала.

Я вздохнула.

– Я хочу сказать, что все в порядке, мама, что это не имеет значения, но мне действительно больно. Ты проигнорировала своего внука и проигнорировала мои чувства.

– Я знаю. Это было глупо с моей стороны. Я не подумала ни о чем таком. Мы с твоим отцом просто бурно отреагировали и не подумали о тебе и Трее так, как следовало бы. Я пыталась взять трубку миллион раз, чтобы позвонить тебе, но не знала, что сказать. – Она глубоко вздохнула. – Увидев вас по новостям и в таблоидах после, поняла, что на твою долю приходится уже достаточно, и я не хотела все ухудшать.

Я глубоко вздохнула. Это не было тем, что я имела в виду. Надо было сказать то, что я действительно хотела.

– Иногда остальное не имеет значения. Мне просто нужна моя мама, потому что беременность первым ребенком очень пугает. Мало того, что страшно быть беременной, но необходимость делать это в центре внимания еще страшнее. Я нуждалась в тебе больше, чем когда-либо. Нуждалась в ком-то, с кем можно было бы поговорить, в ком-то знающем, каково проходить через все беременное сумасшествие. Знаю, что ты не поддерживаешь наш выбор, но я надеюсь, что ты сделаешь это сейчас и останешься в нашей жизни, потому что этому ребенку действительно нужна еще одна бабушка.

На ее глазах навернулись слезы.

– Прости, Моника. За все.

Я кивнула, делая шаг вперед.

– Я знаю, и я надеюсь, что мы сможем пройти через это вместе.

Она не ответила, да это и не нужно было, потому что она сгребла меня в объятия, которых у меня не было с тех пор, как я приехала домой из Тейлора, выплакав все глаза. Она не задавала вопросов и ничего не говорила, а просто обняла меня. Иногда это все, что нужно девушке.

– Миссис Реми?

Я отпустила маму и отступила, как только услышала голос. Она вытерла слезы с глаз и подняла голову.

– Да?

Я обернулась и увидела мужчину в зеленой униформе.

– Ваш муж очнулся и сейчас к нему можно зайти.

Мы все пошли к двери, но мужчина поднял руку.

– Мы просим, чтобы пациентов навещали только один или два посетителя одновременно.

Мама кивнула.

– Хорошо. – Она положила руку мне на спину. – Моника, почему бы тебе и Трею не пойти первыми?

Я подняла брови.

– Ты уверена?

– Уверена. – Она слегка улыбнулась.

Я глубоко вздохнула, задаваясь вопросом, было ли хорошей идеей видеться с папой, у которого только что случился сердечный приступ и с которым я не разговаривала несколько недель из-за того, что при последней встрече мы поссорились.

– Я буду с тобой, Мон. – Трей сжал мою руку.

– Хорошо. – Я повернулась, и мы последовали за доктором по длинному коридору к отделению интенсивной терапии.

– Он там. – Доктор кивнул в сторону открытой двери. Через стеклянные двери мы могли видеть всю комнату, и мой отец лежал на белой больничной койке с разными проводами, прикрепленными к нему, будто он был больше машиной, чем человеком. Я не хотела видеть его таким.

– Не знаю, смогу ли я это сделать, – прошептала я.

– Я знаю, что ты сможешь. Ты сильная. Самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал. И знаю, что он хочет тебя видеть. Возможно, он не поймет это сейчас, но я знаю, что он передумает, – сказал Трей, обнадеживающе сжав мою руку, а затем направил меня к открытой двери.

Я медленно вошла. Единственное, что держало меня в вертикальном положении – это Трей. Все вокруг вращалось, мой рот казался совершенно сухим, поэтому я облизала губы, обдумывая, что сказать.

Глаза папы медленно открылись. Его грудь поднялась и опустилась, когда он уставился на меня. Он не улыбался, но и не хмурился.

– Привет, Мон. Рад наконец увидеть тебя снова.

– Как ты себя чувствуешь? – Я медленно сделала несколько шагов к кровати. Было страшно подойти слишком близко. Боюсь прикоснуться к нему. Я раньше ходила в больницы, но не к членам семьи.

И я никогда не видела, чтобы мой папа был таким слабым.

– Как человек, у которого только что случился сердечный приступ. – Он хрипло рассмеялся, но потом зашелся в кашле.

Я села на кровать и взяла его за руку. Она была холодной, и в тот момент, когда я прикоснулась к нему, его глаза посмотрели в мои.

– Моника… Я… Я собирался позвонить тебе и поговорить о… – Его взгляд упал на мой живот. – Обо всем.

– Все хорошо, папа. Я говорила с мамой.

Он сжал мою руку и медленно покачал головой.

– Нет. Это не хорошо. Я был эгоистичным, думал только о том, как это повлияет на нас, а не о том, как ты к этому относишься. Мы всегда спорили с тобой о политике. Я не должен был сомневаться в тебе, когда ты сказала, что обдумала свое решение, и это было именно тем, что ты хотела сделать. Я должен был слушать, а не судить. Тогда мы бы общались, и я помог бы всем, чем нужно.

– Хорошо, папа. Вы с мамой будете с нами с этого момента.

– И всегда будем. – Он снова сжал мою руку, и почему-то я поняла, что хотя не все было идеальным, но мы были близки настолько, насколько могли быть.