Текст книги "Неправильно для меня (ЛП)"

Автор книги: Меган Брэнди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

Оукли

– Мисс Ривера, – детектив Мерфи произносит мое имя так бессердечно, что у меня начинает болеть в груди.

Для этого человека я всего лишь еще одно имя в файле. Ему насрать на то, что я чувствую прямо сейчас, и он даже с трудом может заставить себя вести мягче.

– Я знаю, что это был долгий день, и мы задали миллион вопросов, но у меня есть еще пара. – Он прочищает горло, на его большом лбу образуется глубокая складка. Он облизывает губы и смотрит вниз, слегка постукивая костяшками пальцев по прохладной металлической столешнице.

Я знаю, о чем он собирается спросить, но я собираюсь заставить его сказать это. Я собираюсь заставить его посмотреть мне в лицо и возложить на меня вину за смерть моего собственного отца. Не то чтобы я уже не думала об этом. Это была первая рациональная мысль, которая пришла мне в голову после первоначального шока и отрицания.

Могла ли я быть силой, стоящей за причиной? Были ли мои руки на ее муже, что привело ее к моему отцу?

Она вообще это сделала?

И кто она, черт возьми, такая?

Злые слезы вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, и я поспешно вытираю их, встречаясь взглядом с Мерфи. Когда я сглатываю, его глаза сужаются.

– Ты должна понять, что приходить к тебе домой в поисках вас обоих было очень подозрительно.

– Я прекрасно понимаю. – Я выдерживаю его взгляд, и он видит правду в незаданном вопросе, его светлые глаза сужаются. – Спрашивайте меня, детектив Мерфи.

Он кивает, садясь на край стола.

– Были ли вы с Алеком Дэниелсом увлечены?

– Увлечены?

– Интрижка, мисс Ривера.

Я сглатываю желчь, которая пытается пробиться к моему горлу. Я имею в виду, интрижка есть интрижка, верно? Даже если один человек понятия не имеет, что другой уже принадлежит кому-то другому.

– Возможно.

– Эмоционально или сексуально или и то, и другое?

– Действительно ли разница между этим имеет значение?

Он смотрит на меня, и я могу сказать, что ему есть о чем спросить, что сказать, но он просто смотрит. Я смотрю на офицера Беннетта, который все это время сидел молча, а затем снова на детектива Мерфи.

– Скажи мне, что привело вас к ней.

– Последний звонок, который сделал ваш отец, был на номер, зарегистрированный на Мариссу Дэниелс.

Мои брови приподнимаются, когда смятение плавает в моем животе, вызывая тошноту.

– Вы уверены?

– Мы уверены. Насколько она сказала нам, это все недоразумение. Она говорит, что просто набрала номер твоего отца, потому что пыталась дозвониться до своего мужа. – Теперь он осуждает, и я внезапно грязная, неправильная. – Она волновалась, она не слышала от него ничего несколько дней, и это было на него не похоже. Она знала, что твой отец сможет связаться с ним. Кажется, он работал на твоего отца? – Когда я киваю, он протягивает руки. – Как вы можете видеть, ее история подтверждается. У нас нет оснований полагать, что она замешана. Она просто заботливая жена и, похоже, не без оснований.

– Я… но…

Это неправильно. Что-то не так.

Мой отец знал о ней? Он знал, что Алек женат, и все же подтолкнул меня к нему? Неужели я только для того, чтобы научиться доверять ему, а не полюбить его?

Разве я не должна была упасть?

Мое дыхание учащается, и капли пота выступают на линии роста волос, а кожа становится липкой. Мусорное ведро тычут мне в лицо как раз в тот момент, когда я начинаю задыхаться, и ничего, кроме кислоты в моем желудке, не выходит наружу. Через мгновение мне передают коробку с салфетками, и я беру одну, вытирая рот, прежде чем встретиться взглядами с мужчинами.

– Позвольте мне избавить вас от некоторых проблем, – говорю я им, вставая. – Я не знаю, знала ли она обо мне, учитывая, что до сегодняшнего дня я не знала, что у него была жена. Я не знаю, в своем ли она уме или сумасшедшая, пришедшая за моим отцом, чтобы отомстить мне за то, что я прикоснулся к тому, что явно принадлежит ей. Я не знаю, знал ли о ней мой отец, но, похоже, он должен был знать. И я не знаю, почему он позвонил ей за несколько минут до своей смерти. Я не знаю ничего, кроме того, что я устала, измотана и на сегодня с меня хватит.

Я беру другую салфетку и провожу ею под глазами, чтобы очистить их от любых следов, свидетельствующих о том, что пролилось еще больше слез. Я благодарю мужчин и выхожу с высоко поднятой головой, в гордости, которой я не чувствую, и с силой, которую я не могу найти.

Я не сломаюсь в этом месте.

Алек

Моя нога не перестает дёргаться. Мой разум продолжает кричать, и я не могу мыслить здраво. Слишком много вопросов и слишком много мыслей, чтобы разобраться, но я нихуя не могу сосредоточиться. Не уверен, что я правильно отвечаю этим придуркам, потому что все, что мой ебанутый разум транслирует мне, это то, как Роуэн суетится, как грёбаный рыцарь, которым он не является, но внезапно, блядь, хочет им быть.

Рад ли я, что он был рядом с ней в тот момент?

Нет.

Должен ли я быть радостным?

Все равно скажу "нет".

Я облажался, я знаю, но когда дело доходит до Оукли, мне все равно.

Я убью его.

Если он хотя бы прикоснется к ней каким-либо иным способом, кроме успокаивающих объятий, чтобы помочь ей пройти через это, он, блядь, будет сожжён.

Нет, вычёркиваю это. Он вообще не имеет права прикасаться к ней.

Это какой-то бред.

Я провожу руками по лицу, позволяя им с грохотом удариться о стол. Конечно, меня бросили в комнату с двумя офицерами-новичками вместо Мерфи и придурка, с которым он появился. Я был уверен, что он хотел допросить меня, но, похоже, все, что он хотел, это возможность поговорить с Оукли. Думаю, все мои двойные интриги пока в безопасности. Меня убивает мысль о том, что она там, разбирается с ним в одиночку.

– Хорошо, мистер Дэниелс, вы можете идти. Кажется, с вашей жены пока сняли подозрения.

Я вскакиваю со своего места и топаю к двери, и в ту секунду, когда я выхожу в коридор, из-за угла выходит Оукли. Я делаю шаг вперед, моя челюсть сжимается, когда она напрягается при виде меня.

– Нам нужно поговорить.

– Я так не думаю.

Я борюсь, чтобы сохранить хладнокровие, когда все, что я хочу сделать, это перекинуть ее задницу через плечо и убраться отсюда нахуй. Я подхожу ближе, и на этот раз ее спина выпрямляется.

– Оукли…

– Прекрати.

Мой взгляд бегает по ней, и я вижу нанесенный ущерб. Я причинил ей боль, я знаю. Но взгляд в ее глазах говорит мне, что она думает, что я сломал ее, но она сильнее, чем даже сама понимает.

Она Блейз насквозь.

Роуэн выходит из-за угла и мгновенно его взгляд становится жестким. Он проскальзывает между мной и моей гребаной женщиной и кидает мне в лицо:

– Ты издеваешься надо мной? – Кипит он. – Ты облажался, сделал своё дело, а потом загнал ее в угол?

Протянув руку за спину, он мягко отталкивает Оукли назад, отступая вместе с ней, как будто она какая-то хрупкая женщина, которая в этом нуждается.

Это не так.

Ее пустые глаза находят мои, тайно ища правду, которую я не могу показать. Не здесь, не сейчас. Поэтому, она ничего не находит, и разочарование, которое она не может скрыть, сильно бьет меня, прямо в гребаное нутро.

Я ненавижу так поступать с ней.

– Подожди, и я найду способ вернуть тебя домой, – говорю я ей.

Ее лицо морщится от отвращения. Роуэн невесело смеется, придвигаясь ближе ко мне.

– Пошёл ты, – кипит она. – Но тебе, наверное, стоит отмыться от меня, прежде чем трахать свою жену. – С этими словами она разворачивается, быстро направляясь к выходу, Роуэн рядом с ней.

– Оукли, – рычу я, но они продолжают двигаться. – Прекрати.

– Так, так, так, если это не печально известная Оукли Ривера. – Скрипучий голос раздается позади меня, и мои кулаки крепко сжимаются.

Оукли и Роуэн резко останавливаются и медленно поворачиваются к нам лицом.

– Должна признать, ты гораздо хуже, чем я ожидала.

Оукли изо всех сил старается сохранить равновесие, когда переводит взгляд на женщину рядом со мной.

– На секунду я почти забеспокоилась, но теперь я вижу, что в этом не было необходимости.

Я смотрю на Оукли, а она смотрит на нее.

– Я Марисса Дэниелс.

Рука скользит по моей руке, и теперь челюсть Оукли сжимается, в ее глазах идет война эмоций, сломаться или бороться. И, как я и думал, ярость побеждает все. Оукли подходит ближе, и краем глаза я вижу, как Марисса ухмыляется.

– Не считай меня дурой. Во всем этом что-то не так, и я разберусь, что именно.

Улыбка Мариссы нетороплива.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Тебе лучше надеяться, на это, потому что, если я узнаю, что ты имеешь какое-то отношение к… – Она сглатывает. Она не может этого сказать. – Никто не сможет удержать меня от тебя. – Она опускает глаза, а потом возвращает их ко мне. – Даже твой муж.

Марисса отвратительно смеется, и Оукли проходит через двери, практически, черт возьми, бегом, а Роуэн следует за ней.

Я прямо у нее на хвосте, потому что я, блядь, так не думаю.

– Клянусь Богом, женщина. – Я увеличиваю скорость, чтобы догнать её. – Если ты думаешь, что уйдешь отсюда с ним…

Она поворачивается, ее сердитые глаза вспыхивают. Она взбешена, сбита с толку и чертовски опустошена, но отказывается показывать миру свою боль.

Как я уже сказал, чертовски сильная.

Она умоляет меня прекратить.

Но я не могу этого сделать.

– Алек… – Она правильно меня понимает, знает, что я не могу отступить, и ее ноздри раздуваются, а нос краснеет. – Не надо.

– Если он заберет тебя, я последую за вами, а потом окажусь прямо перед тобой, когда ты выйдешь. Во всем этом нет никакого смысла. Не уходи отсюда с ним.

– И с кем бы ты хотел, чтобы я ушла, а? С тобой и твоей женой?

– Дело не в ней.

Она недоверчиво смеется, ее руки двигаются, чтобы ударить себя по бедрам, когда она качает головой, глядя на меня.

– Мой отец мертв. Твой наставник. И твоя жена, которая стоит перед дверью, смотрит на нас и позирует так, словно она на гребаном подиуме, возможно, имеет к этому какое-то отношение. Или нет. Кто, черт возьми, знает? Мне приходится напрячь все силы, чтобы не подойти прямо к ней и не выцарапать ей гребаные глаза… Назад. Черт возьми… Всё.

– Нет.

Ее голова откидывается назад, и всего этого становится слишком много для меня. Слезы наполняют ее глаза. Она сдвигает челюсть и отводит взгляд, не желая плакать передо мной.

– Мне нужно выбраться отсюда. Сейчас. Я не могу … Мне нужно идти.

Арктически-голубые глаза встречаются с моими, плотина строится и готова лопнуть. Я делаю шаг вперед, и, предвидя мой ход, она отступает назад в тот же самый момент.

– Не надо, – рычу я, давление на мои ребра усиливается, становится трудно дышать. – Не отходи от меня дальше и не приближайся к нему.

Роуэн переминается с ноги на ногу, привлекая мое внимание, и я скосил глаза в его сторону, чтобы обнаружить, что его глаза прищурились, когда он смотрит на Оукли. Я знаю, что он уловил, что она там сказала. Он знает, что она была со мной.

К черту это. Он знает, что она моя.

– Позволь мне уйти, Алек. Это был действительно дерьмовый день. – Она фыркает, отводя взгляд. – И ночь, если на то пошло.

– Не говори так.

Ее голос намного тише, когда она снова говорит.

– Не добавляй к этому, заставляя меня смотреть, как она прикасается к тебе.

Блядь, детка …

Я стискиваю челюсть, чтобы удержаться на месте. Я чертовски хочу обнять ее, но шаги Мариссы становятся все ближе.

– Иди, – заставляю себя сказать.

Ее глаза встречаются с моими. Я вижу сомнения в ней, как она медленно отступает. Она будет ненавидеть меня какое-то время, еще больше после того дерьма, которое я собираюсь провернуть, но я имел в виду то, что сказал ее отцу, как только шаг сделан, пути назад уже нет.

Не для меня и, черт возьми, уж точно не для нее.

Это единственный способ, и это гарантированно выведет ее из себя.

Она идет к грузовику Роуэна, и я позволяю ей.

Я сдвигаюсь, бросаю взгляд на своего брата через плечо, говорю тихо, чтобы Марисса не услышала:

– Следи за собой, Роуэн. Я, блядь, серьезно.

Он издевается:

– У тебя много нервов, чувак. Она не твоя женщина, о которой нужно беспокоиться.

Я разворачиваюсь, оказываясь перед его лицом, и он встает напротив меня, вызывая меня предъявить гребаные права, чертовски хорошо зная, что мои слова ограничены Мариссой, которая сейчас прямо за мной.

– Убирайся отсюда, – рычит он. – Возвращайся туда, откуда ты пришел, и забери свои проблемы с собой.

– О, милый, – теперь говорит Марисса, ее рука опускается на мою руку. Она гордо улыбается, наклоняя голову, переводя взгляд с моего брата на мою девочку, садящуюся в грузовик Роуэна. – Я останусь на какое-то время.

Глава 18

Оуклей

Она хочет увидеть, как я сломаюсь, прямо здесь, прямо сейчас. От ее рук. Весьма самонадеянно. Женщина, которая может иметь какое-то отношение к смерти моего отца, которая носит фамилию человека, который переиграл меня, заставил меня влюбиться в него, прежде чем я это поняла. Ни за что.

Смелость, которой она явно обладает, станет проблемой. Вот так подойти ко мне, представиться дочери человека, с которым она разговаривала всего за несколько часов до его смерти. Черт возьми, кто знает? Может быть, она не имела к этому никакого отношения, и она действительно жертва. Я не знаю. Но у меня слишком много всего происходит в голове, чтобы остановиться и подумать об этом.

Я ничего так не хотела, как наброситься на нее и потребовать ответов, которых у нее, возможно, не было, и которых полиция, очевидно, не получила, но я не могу быть арестована. Я не могу рисковать потерять все, что у меня осталось, из-за нервного срыва, который видят другие. Я буду плакать сегодня вечером, одна в душе, а не здесь, перед другими, которые либо пожалеют, либо получат власть надо мной.

Мне не нужна жалость, и я бы никогда не дала им власть.

Чего я хочу, так это ответов.

Я хочу к своему отцу.

Алек пытается поймать мой взгляд через лобовое стекло, но я притворяюсь, что не замечаю, закрываю глаза и откидываюсь на сиденье. Проходит несколько секунд, и дверь Роуэна открывается. Он проскальзывает внутрь, осторожно закрывая за собой дверь.

– Оукс, – шепчет Роуэн, и я поворачиваю голову в его сторону, встречаясь с ним взглядом. – Я заеду за едой. Как думаешь, звучит хорошо?

Как будто я смогу есть прямо сейчас.

Он только пытается помочь так, как умеет.

Я оглядываюсь на дорогу.

– Удиви меня, Роу.

Роуэн заканчивает тем, что бежит к фургончику Тако за углом от своего дома. Затем он подъезжает к своему дому, я не задаю никаких вопросов. Я следую за ним внутрь.

Мы устраиваемся поудобнее на диване, ни один из нас не съедает больше нескольких кусочков, мы оба некоторое время погружаются в тишину, прежде чем он вздыхает и смотрит на меня:

– Я не знаю, что здесь делать или говорить, Оукли. Что мне делать? – Его взгляд опускается на пол, прежде чем снова встретиться с моим. – Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке, когда я знаю, что это не так? Поговорить о твоём отце или спросить, что сказал тебе детектив? Должен ли я звонить и ругать своего брата за… за то, что он причинил тебе боль? Обнимать ли тебя, как раньше? – Он прерывисто вздыхает, поворачивается, чтобы лучше посмотреть мне в глаза. – Мне вообще разрешено обнимать тебя?

– Ты можешь делать все, что захочешь, Роуэн, – тупо говорю я ему.

Он хмурится, облизывает губы и отводит взгляд.

– Да, Оукс, я знаю. Но чего же ты хочешь? Ты хочешь поговорить о своем отце? Ты хочешь лежать здесь и плакать в моих объятиях? Или ты… ты хочешь…

– Или я хочу Алека? – Я заканчиваю за него, когда его слова замирают.

Его взгляд перебегает с одного на другое, и он медленно кивает.

– А ты хочешь?

Так ли это?

Меня тошнит, первый ответ, который приходит мне в голову, это "да"!

– Чего я хочу, так это сейчас же отправиться домой, Роуэн. Отвези меня домой.

– Это плохая идея. Ты не должна быть одна, особенно сейчас. А что, если угроза все еще существует?

– У меня была постоянная нянька, и кто-то все еще был в моем доме. Кто-то добрался до моего отца, где бы он, черт возьми, не был. Я не думаю, что мы смогли бы что-то остановить, даже если бы попытались.

Его лоб морщится от раскаяния, и я вздыхаю, протягивая руку, чтобы взять его за руку.

– Отвези, – шепчу я. – Спасибо, что пытался. Я знаю, ты хочешь облегчить мне задачу, но мне нужно немного побыть одной. Это все еще кажется нереальным. Я не думаю, что это до меня еще дошло, и я хочу быть в своем доме, когда это произойдет.

– Я не хочу оставлять тебя одну.

– Я знаю. – Я слегка улыбаюсь. – Но придётся. Кроме того, у тебя завтра занятия. Тебе нужно немного поспать.

Его лицо морщится, а голова слегка откидывается назад.

– Я могу не идти на занятия, пока ты…

– Роуэн, остановись. – Я беру себя в руки с помощью тех немногих сил, которые у меня остались. – Я серьезно. Ты надрывал задницу ради этого шанса. Я знаю, что ты хочешь быть рядом со мной, и я ценю это, но Блейз должен быть на первом месте прямо сейчас. Что бы ни случилось, я не позволю программе моего отца потерпеть неудачу. – Мой голос становится тише, когда печаль пробивается на поверхность. – Мне нужно убедиться, что, по крайней мере, школа не пострадает. Это то, что ты можешь сделать для меня. Оставайся сосредоточенным и надрывай свою задницу. И скажи мне, если сменные инструкторы, которых Хиллок приводит, пока я не вернусь, отстой, – пытаюсь пошутить я, но это не получается.

Он знает так же хорошо, как и я, что я не хочу, чтобы кто-то другой проводил мои учебные курсы. Особенно люди, которых я сама не проверяла.

– Хорошо, Оукс, – шепчет он. – Хорошо. – Он кивает и встает, не глядя в мою сторону. – Давай отвезем тебя домой, а?

Мы направляемся к его грузовику, и после того, что кажется вечностью, он паркуется перед моим домом. Он убирает руки с руля и ничего не говорит, зная, что мне нужна минута. Я откидываю голову на подголовник и на мгновение закрываю глаза.

Моего отца больше нет. Я понятия не имею, как жить дальше, но сегодня вечером я решила, что даже думать об этом не хочу. Я хочу притвориться, что ничего не произошло, и попытаться заснуть. Когда я проснусь завтра, я подумаю, что будет дальше.

Я открываю глаза и смотрю на Роуэна.

– Я позвоню тебе завтра.

Он ничего не говорит, просто кивает, на его лбу пролегает глубокая складка.

– Или сегодня вечером, если тебе нужно.

С натянутой улыбкой я достаю ключи из кармана и направляюсь к двери, машу Роуэну и тянусь к ручке. Она открывается, как только ручка вырывается из моих рук. Мои глаза устремляются вперед, когда дверь распахивается. Алек чертов Дэниелс стоит в моем доме, как будто у него все еще есть право.

– Что за…

– Оставь это, Оукли, – обрывает он меня скучающим тоном. – Я никуда не уйду.

– Как ты смеешь! Убирайся из моего дома!

Я толкаю его, но он не сдвинулся с места. Его крупная фигура остается прямо передо мной.

– Это мой дом, дом моего отца! Насколько я знаю, это все твоя вина! – Я кричу, злые слезы накапливаются. – У нас все было хорошо, пока ты не появился! Теперь он мертв… и твоя жена может быть замешана!

– Оукли…

– Жена, Алек! Ты, блядь, женат! Все дерьмо, которое ты делал, чтобы привлечь мое внимание, дерьмо, которое ты мне наговорил, то, что ты делал со мной? – Моя голова откидывается назад, гнев испаряется, сменяясь душевной болью, и я ненавижу себя за то, что показываю это. – Просто … уходи. Уходи. Возвращайся к себе домой, где бы он ни был, и забудь об этих последних нескольких неделях.

– Не могу.

Прерывистый смешок покидает меня, и я хочу драться. Я хочу поспорить, но сегодня вечером во мне ничего не осталось. Я вот-вот рассыплюсь, и будь я проклята, если это произойдет у него на глазах.

– Знаешь что? – Я вскидываю руку, мой голос скрипуч. – Это не имеет значения. Делай, что хочешь. Ты всегда так делаешь. Мне нужно принять душ и поспать, а я не могу … Я даже не могу смотреть на тебя прямо сейчас.

На этот раз он позволяет мне пройти мимо него, и я спешу по коридору, но когда я прохожу мимо его комнаты, я резко останавливаюсь и делаю два шага назад, чтобы заглянуть внутрь.

Воздух превращается в камень, забивая мне горло.

Четырехдюймовые коричневые туфли на каблуках лежат в ногах его кровати, чемоданы с цветочным принтом разбросаны по одеялу, которое мы испортили прошлой ночью. Моя грудь сжимается, колени слабеют, но каким-то образом мне удается повернуть голову, когда я чувствую его позади себя.

Мои брови хмурятся, когда его челюсть сжимается, по краям образуются глубокие складки, глаза такие же мертвые, какой должна быть его душа, чтобы осмелиться на это.

Он бы не стал… не стал …

Скрип двери ванной заставляет мою голову дернуться вправо.

Одетая в прозрачное платье из атласа и кружев, она прислоняется к раме, ее глаза с презрением окидывают меня, прежде чем наткнуться на мои.

Марисса, блядь, Дэниелс в моем доме.

Уголок ее рта приподнимается, а голова насмешливо наклоняется.

– Привет, соседка.

Что блять?

Алек

Я заставляю своё лицо быть нейтральным, пока Оукли стоит, замерев на долю секунды, прежде чем продолжить путь к своей комнате. Она выглядит невозмутимой, совершенно невозмутимой, но я вижу это по ее размеренным шагам, она вот-вот сорвется. И, по правде говоря, не уверен, что произойдет, когда она это сделает. Я двигаюсь вперед, ставя обе ноги перед Мариссой, которая вышла на середину зала. Она поднимает глаза, на ее губах появляется легкая улыбка.

– Муж.

– Марисса.

– Есть что-нибудь, чем ты хотел бы поделиться?

– Я собирался спросить тебя о том же самом. Довольно неожиданно, что ты появляешься вот так. – Я приподнимаю бровь.

Она напевает, подходя ближе, ее руки скользят вверх по моей груди, и я заставляю себя не оттолкнуть ее.

– Как насчет сюрприза в спальне? – шепчет она. – Это было слишком давно. Мне нужно, чтобы мой мужчина напоминал мне, на что он способен.

Я хватаю ее за запястья и отстраняю от себя.

– Нам есть о чем поговорить.

Ее язык высовывается, чтобы коснуться моих губ.

– Мы можем поговорить утром.

– Это не может ждать. – Я иду, чтобы втолкнуть ее в дверь моей спальни, но она резко отстраняется, ее глаза слегка прищуриваются.

Шестерёнки у неё в голове крутятся, и последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы она поняла всё, поэтому я хватаю ее за переднюю часть ночной рубашки и притягиваю к себе, кусая в щеку, когда она стонет. Я обхватываю ее руками и, подхватив на руки, несу в свою комнату. Комнату, где только прошлой ночью у меня впервые была девушка моей мечты.

Я отправляюсь в ад.

– Ты права. – Я бросаю ее на кровать и возвращаюсь к двери, чтобы запереть ее. Я поворачиваюсь и нахожу всё это настолько испорченным, что даже не могу позволить себе остановиться, чтобы подумать об этом. – Мы можем поговорить завтра.

Она начинает хихикать, а затем ее ночная рубашка падает на пол, моя совесть похоронена где-то под ней.