Текст книги "Неправильно для меня (ЛП)"

Автор книги: Меган Брэнди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 24

Оукли

Я вернулась к работе уже три недели назад, и, наконец, дела в академии снова кажутся мне второй натурой. Моя рутина вернулась, только мои дни стали немного короче, так как долгие часы, кажется, доводят меня до изнеможения.

Что бы я ни делала, я нахожусь в состоянии постоянной усталости, что делает меня еще более раздражительной. В завещании моего отца может быть указано, что Алек теперь владеет акциями компании, но он не настаивал на формальностях, поэтому я, конечно, не предложила ему больше обязанностей. Я не хочу и не нуждаюсь в его помощи.

– Хорошо. – Я отряхиваю руки и беру с пола стакан с водой, чтобы сделать небольшой глоток, пытаясь справиться с накатывающим головокружением. – Хорошая работа, ребята. Времена постоянно улучшаются. Завтра мы проведем тестирование по принудительному въезду, так что просмотрите свои заметки и форму практики, если вам нужно. Я не задержусь еще на час, так что займись этим, если хотите немного попрактиковаться в свободное время.

Новобранцы кивают в знак согласия, все встают и хватают свои вещи. Алек делает шаг вперед и начинает говорить, когда они собираются уходить, поэтому я спешу к двери. Я не могу стоять там и слушать, как он разговаривает с новобранцами. Это слишком сильно напоминает мне то время, когда я наблюдал за своим отцом с его новобранцами.

Прежде чем я успеваю выйти, подбегает Джио.

– Как дела, Джио?

– Ты, э-э, пришла пораньше, верно? – спрашивает он, черты его лица напряглись.

– Да. – Я киваю, мои брови поднимаются. – Я здесь около половины шестого каждое утро. А что? Тебе что-то нужно?

– Я слышал, Роуэн приходит рано.

– Он приходил в последнее время, да.

– Это разрешено только для него?

Он смотрит на меня, и я слегка наклоняю голову.

– Почему это должно быть разрешено только ему?

– Просто подумал, раз вы двое были кем-то вроде больше, может быть, именно поэтому он здесь раньше всех.

– Если ты хочешь прийти на тренировку пораньше, ты можешь. Что же касается остального, на что ты намекаешь, то это здесь неуместно.

Разочарование прорезает его лоб в виде глубоких складок, и он кивает, опустив глаза в пол.

– Правильно, да. Извини. Я просто предположил.

Он уходит, отвернувшись, и я чувствую себя плохо.

– Джио.

Он снова смотрит на меня, в его взгляде плывет тревога, его плечи напряжены, чего я не понимаю.

– Ни для кого не секрет, что все, что связано с моим отцом, сказалось на мне. Наверное, мне следовало остановиться и подумать о том, что это может показаться фаворитизмом, новобранец здесь до и после работы.

Его глаза тут же устремляются на Роу, и мои следуют за ним, обнаруживая, что он хмуро смотрит на нас двоих. Наши с Джио взгляды снова встречаются.

– Мне жаль, если кажется, что Роуэн получает специальные бонусы или дополнительное обучение… или что бы ты там ни думал. Роуэн мой лучший друг, уже много лет, и он настаивает на том, чтобы зависать со мной, хотя я просила его не делать этого.

Грустный смех покидает меня, и плечи Джио заметно расслабляются. Он кивает, его облегчение более чем очевидно. Он снова смотрит на Роуэна, и когда он это делает, он становится выше ростом. Уверенность выравнивает его позвоночник, он поворачивается ко мне с глубокой ухмылкой, которая обращена для меня.

– Увидимся утром вдвоем. – Он еще раз бросает взгляд в сторону Роуэна, облизывает губы, а затем обходит меня.

Я провожаю его взглядом до двери. Когда я поворачиваюсь, чтобы поднять с пола свою сумку, прямо передо мной стоит не один, а двое парней Дэниелса, оба хмурые.

– Чего он хотел? – они задают один и тот же вопрос одновременно.

Моя голова откидывается назад. Я выпрямляю спину и пристально смотрю на них обоих.

– Поговорить со своим инструктором.

Ноздри Алека раздуваются, а брови Роуэн приподнимаются, оба ждут продолжения. Итак, я даю им это:

– Конфиденциально. – Я разворачиваюсь на каблуках и ухожу.

Они оба следуют за мной, только Роуэн выбегает вперед, как Джио, а Алек остается у меня на хвосте.

Потрясающе.

– Я задал тебе вопрос, Оукли.

– И я ответила тебе, Алек. То, что это был не тот ответ, который ты хотел, не означает, что ты посвящен.

– Я тоже его инструктор. Что ему может понадобиться, чтобы сказать тебе, чего он не мог сказать мне когда я был рядом?

Я врываюсь в дверь, предназначенную только для сотрудников, и он догоняет, дергает меня за руку, прежде чем прижать к стене.

– Чего он хотел? – Кипит он.

У меня отвисает челюсть.

– Ты сейчас серьезно?

– Я выгляжу так, будто несерьёзен?

– Позвольте мне выразить это в терминах, которые ты поймёшь. Ты не имеешь права спрашивать меня что-либо о ком-либо никогда. Ты не заслуживаешь ни капли моего уважения, а даже если бы и заслуживал, у тебя его нет.

– Ты думаешь, я не знаю, что облажался? – Он давит на меня, выражение его лица мрачное. – Я живу этим каждый гребаный день. Я не сплю. Я заставляю себя есть. Я, блядь, не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того факта, что с каждым днем я теряю все больше тебя. Но знай это, принцесса. Я, блядь, не позволю этому случиться. Что касается меня, то ты со мной. Если кто-нибудь попытается вмешаться в это, я…

– Что? А? – Я толкаюсь в него, и его губы смыкаются. – Ты будешь что? Взбесишься и изобьёшь ученика, потому что ты эмоционален и чувствуешь привилегию, которой у тебя нет? Продолжай. Я бы хотела, чтобы тебя арестовали за что-нибудь подобное. Это помогло бы в суде, когда я буду оспаривать завещание моего отца.

Его глаза сужаются.

– Тебе здесь не место. Никогда не было. Вот почему тебе было так легко уйти раньше, не так ли?

Он отталкивается, прижимая меня к стене, когда опускается ниже, так что его рот почти на одной линии с моим, его глаза на моих губах, когда он говорит.

– Ты хочешь знать, почему мне было так легко уйти раньше? – Он тяжело дышит, намеренно заставляя свою нижнюю губу коснуться моей, прежде чем отступить на долю дюйма.

Мышцы моего бедра сжимаются, и я знаю, что он чувствует это на своем. Его глаза скользят по моим, прежде чем снова коснуться моего рта.

– Потому что уход означал, что моя девочка будет в безопасности.

Затем его рука находит мою талию, медленно скользя вверх по ребрам, и моя спина отклоняется от стены, мои глаза закрываются.

– Любая проблема, перемена или вызов стоят риска, если это означает, что с ней все в порядке. – Его теплое дыхание обдувает мои губы, и я отворачиваюсь, прижимаясь щекой как можно ближе к стене.

Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его.

Я сглатываю.

Боже, я скучаю по нему.

Его рот находит мое ухо.

– Я тоже скучаю по тебе, принцесса. Каждый гребаный день, весь день, и особенно ночью, когда все, о чем я могу думать, это держаться за тебя, прикасаться к тебе… Скользить в твою мягкую киску, смотреть, как она засасывает меня. – Он стонет.

Я прикусываю щеку, мои руки сжимаются в кулаки, чтобы не тянуться до него.

– Как твои стенки сжимаются вокруг меня, пульсируя с каждым взятым дюймом, сотрясаясь с каждым выпущенным дюймом моей плоти. – Его хватка становится собственнической. – Моя малышка.

– Твоя малышка… – Еле выдыхаю я.

Он дрожит.

Это почти убивает меня, но я набираю воздуха в легкие и выплевываю слова, пытающиеся застрять у меня в горле.

– Ждет тебя дома.

Его мышцы прижимаются ко мне, его голова медленно поднимается. Воспаленные глаза врезаются в мои.

– Лучше поторопись, Алек, или твоя жена может…

– Прекрати, – прерывает он, стиснув зубы от гнева, но в его зеленых глазах читается страдание. – Не втягивай ее в…

Горячие, злые слезы застилают глаза, и я отталкиваю его. Он этого не ожидал, поэтому отступает на шаг назад, но этого достаточно, чтобы я оттолкнулась от стены. Я смотрю ему в лицо, не в силах остановить чертовы слезы.

– Я ни во что ее не втягивала. Ты привел ее в наш дом, в нашу жизнь. Ты привязал ее к себе, поэтому тебя не должно удивлять, что, когда она почувствовала, что ты ускользаешь, она последовала за линией и затянула петлю, которую ты добровольно повесил себе на шею. – Я усиленно моргаю, приказывая своим слезам высохнуть. – Я надеюсь, что она задушит тебя этим.

Я убегаю, и на этот раз он мне позволяет. Но, конечно, я не успеваю далеко уйти, как передо мной появляется другой брат Дэниелс. Вздохнув, я продолжаю путь мимо Роуэна и направляюсь в кладовую, чтобы проверить, правильно ли загружена доставка.

– Что, Роуэн?

Он хватает меня за руку, чтобы остановить, его глаза скользят по моему лицу, прежде чем черты его лица становятся жестче.

– Почему ты плачешь?

Я вырываюсь из его хватки и продолжаю двигаться вперед.

– Я не плачу.

– Ну, так и есть. Поговори со мной.

Сыта по горло, я разворачиваюсь:

– Я не хочу разговаривать, ясно? – Мои брови подпрыгивают – Я. Не. Хочу. Я не делала это ни на прошлой неделе, ни прошлой ночью, ни сегодня утром, когда ты спрашивал, и я не сделаю этого сейчас!

Он отодвигается, в его карих глазах легко читается боль, но я не хочу сдаваться прямо сейчас. Я всегда так делаю, и я устала давать больше, чем хочу, только для того, чтобы всем остальным было лучше.

– Послушай, я понимаю, ты волнуешься, но, пожалуйста, просто… не надо.

– Я не перестану беспокоиться о тебе, и, честно говоря, в последнее время я беспокоюсь больше, чем когда умер твой отец.

Я открываю кладовку и захожу внутрь, поднимая планшет, лежащий на коробках тот, который должен был быть помещен обратно на крючок, если работа была бы выполнена правильно.

– Да, ну, я не знаю, почему. Я вернулась на работу, занята, вместо того, чтобы дуться весь день.

– Ты отключена.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, он стоит прямо, не отступая от своих слов.

– Ты потеряла свои эмоции из-за этого. Да, ты здесь, и ты делаешь хорошую работу, но огонь исчез из твоих глаз. Ты плывешь по течению, Оукли, и это заставляет меня нервничать. Я не хочу, чтобы однажды ты взорвалась, потому что ты так много хоронила.

– Я не буду делать это прямо сейчас.

– Что делать? – Кричит он. – Разговаривать со своим лучшим другом о том, что с тобой происходит?

– Со мной ничего не происходит! – Кричу я в ответ. – Мой отец умер, парень, с которым я трахалась, женат, и я пропустила несколько недель работы. Дерьмо случается. Я просто пытаюсь идти дальше, а ты мне не даешь!

Я знаю, почему он подошел ко мне; все изменилось, когда он увидел глупую слезу. Он пытается заговорить, но я обрываю его:

– Почему бы тебе не набраться мужества, Роуэн, и не спросить меня о том, о чем ты пришел спросить?

Выражение его лица становится вялым, и он отступает назад.

– Это нечестно.

Когда я ничего не говорю, он качает головой.

– Да, я хотел кое о чем спросить, но увидел, что ты расстроена, и тогда единственное, что имело значение, это выяснить, что с тобой не так. – Он отводит взгляд. – Я просто хочу быть здесь ради тебя, Оукли.

Его глаза находят мои, и снова мои эмоции берут верх над моими приказами. Слезы наполняют мои глаза.

– Почему ты мне не позволяешь?

– У нас с головой не все в порядке, Роуэн, – шепчу я. – Я… Боже, я даже не знаю. Наверное, облажалась. Я не хочу, чтобы кто-то из нас попал в переделку, из которой мы не сможем выбраться после всего этого.

– Я даже не знаю, что это значит, Оукли.

Я облизываю губы и отвожу взгляд.

– Что ты хотел спросить? – Я меняю тему, и Роуэн на мгновение напрягается.

Наконец, он облизывает губы и пожимает плечами.

– Что это было с Джио?

– Он задал вопрос, и я на него ответила.

– О чем он спрашивал?

– Скажи мне, почему ты хочешь это знать.

Он поднимает руки. Его рот открывается, чтобы заговорить, но ничего не выходит.

– Он расспрашивал тебя о наших отношениях? – Я спрашиваю его.

Его брови подпрыгивают.

– Что он тебе сказал?

– Он думает, что мы вместе.

Роуэн сглатывает, кивая, и мои глаза сужаются.

– Ты хочешь, чтобы он думал, так, не так ли?

Он пожимает плечами.

– Это не его дело. Он может думать, что хочет.

– Роуэн! – Я подхожу к нему. – Это может навредить школе. Я почти уверена, что он думает, что к тебе относятся по-особому, и расстроен из-за этого.

Когда он насмехается, я смотрю.

– Что?

– Это не то, что есть на самом деле.

– Откуда, черт возьми, ты знаешь?

– Я просто знаю.

Я смотрю на него, и когда это становится уже слишком, он отводит взгляд.

– Знаешь, Роуэн, для моего лучшего друга, который ожидает, что я буду честна и откровенна в отношении дерьма, творящегося в моей голове, у тебя у самого это хреново получается.

Его глаза встречаются с моими, и впервые за долгое время я понятия не имею, что он пытается сказать, не произнося этого вслух.

– Я хочу понимания, так же как и ты, Роуэн. Но это легче сказать, чем сделать, верно? – Я веду себя как стерва, но и он лицемерит.

– Я пойду, Оукс, – шепчет он, двигаясь, чтобы поцеловать меня в лоб, прежде чем уйти.

Разочарование, которого я не понимаю, настигает меня, и мое зрение становится туманным. Я падаю на пол в кладовке и захлёбываюсь слезами, не зная почему.

Глава 25

Оукли

Вхожу и хлопаю дверью, бросаю ключи в вазу у двери. Я не успеваю сделать и шага, как из-за угла появляется улыбающаяся Марисса, ее дурацкий хвостик покачивается вместе с головой.

– Впервые ты опоздала, соседка. Она облизывает ложку для мороженого, и я протискиваюсь мимо нее на кухню. – Мы вовремя успели закончить, не так ли?

– Пошла ты. – Я открываю холодильник и беру бутылку воды.

Я иду к выходу, и она блокирует меня.

– Ты не удовлетворена сексом в уединении? Ты, должно быть, все время возбуждаешься из-за того, что вас слышат окружающие изо дня в день. Что-то вроде работы шлюхи, тебе не кажется? Прилюдно кататься под мужчиной.

Я смотрю на нее, и она ухмыляется, насмехаясь надо мной, хотя я не даю ей никакой реакции. Я снова прохожу мимо нее, и именно тогда я слышу, как его грузовик едет по дороге.

Я зажмуриваюсь.

Мне следовало сразу пойти в свою комнату.

Марисса смеется.

– Кто-то в беде, – Тянет на распев она.

Я поворачиваюсь, уставившись на нее. Она только улыбается шире.

– Он повсюду искал тебя, проверяя каждые несколько минут, чтобы узнать, добралась ли ты.

– И ты не против, пустой тратой времени своего мужа на мои поиски, когда он мог бы быть здесь, с тобой?

– Это его работа. – Ее голос теряет бодрость, и ее лицо превращается в суку, которую я еще не видела. – Удостовериться, что ты в безопасности и быть там, где тебе самое место. – Она подходит ближе, и у меня по спине бегут мурашки.

Откуда ей это знать? Ему пришлось бы поделиться этим с ней. Ему пришлось бы сказать ей, что я не более чем девушка, с которой он здесь, чтобы нянчиться. Это жалит сильнее, чем следовало бы.

– Ты работа, которую он не может провалить, а я женщина, которую он трахает, с которой он уйдет, когда все закончится, так что считай свои часы с ним, малышка Оукли, потому что они ограничены. – Она отступает назад. – Я буду делиться только не так долго.

Боль и гнев толкают меня вперед, и от ее медленной ухмылки у меня мурашки по коже.

– Ты думаешь, он мне нужен? Ты ошибаешься. Если бы все было по-моему, вы оба ушли бы в тот день, когда показали свое истинное лицо. Попробуй снова угрожать мне в моем доме, и единственное, что будет ограничено, это твой диапазон движений, сука. Я игнорировала тебя как можно дольше, но если ты хочешь, чтобы тебя услышали, ожидай, что я буду громче. – Я должна заткнуться, но я этого не делаю. – А насчёт Алека… Я могла бы заполучить его, если бы захотела. Все, что мне нужно сделать, это поманить пальчиком.

– Хм. – Ее губы дергаются, но ухмылки не последовало, мертвые глаза впиваются в мои. – Возможно. – Она делает еще один шаг назад и шепчет – но ты хотела бы оставить его у себя?

Мои легкие сжимаются от ее слов, ребра болят от давления воздуха, борющегося за право дышать. Алек врывается, затем он резко останавливается. Буквально, его ботинки со стальными носами скрипят по плитке. Его взгляд скользит между нами двумя, и он медленно выпрямляется во весь рост. И, конечно же, он говорит первый. Она смотрит, ее лицо совершенно пустое, пока он снова не зовет ее по имени. На этот раз она дергается. Затем ее лицо загорается, и она подпрыгивает к нему, совершенно новая маска на месте. Я стою там, наблюдая, как он осторожно поднимает руки, чтобы она приняла его объятия. Его рука опускается на ее спину, его глаза встречаются с моими поверх ее головы. В его взгляде плавает опасение, но гнев хорошо скрывает его.

После работы я направилась к Хаванне, отчаянно желая с кем-нибудь поговорить, но, конечно, ее не было дома, и она не отвечала, когда я набирала номер ее мобильного, поэтому я немного покаталась по округе, все, что угодно, лишь бы держаться подальше от дома.

Хотя ему и не нужно этого знать.

Я не отрываю от него взгляда, игнорируя его немой вопрос о моем местонахождении до, она по-прежнему в его объятиях.

Он его и не задаёт. Он позволяет мне пройти мимо них.

И я ненавижу то, что хотела бы, чтобы он не обнимал её.

Уже далеко за полночь, когда я снова отваживаюсь выйти из своей комнаты. Я пробираюсь на кухню, чтобы перекусить, и заканчиваю тем, что беру бутерброд с сыром. Затем я решаю немного посидеть на диване, чего я не делала с тех пор, как появилась Марисса, с того дня, как я узнала, что мой отец умер.

Прошло не так много времени, но все изменилось.

Хаванна была слишком занята школой и чем-то еще, черт возьми, чтобы найти минутку, чтобы перезвонить мне. Все, что я получила, это короткое сообщение, в котором говорится, что ей очень жаль и что она скучает по мне. Она даже не ответила, когда я ответила ей. Роуэн не пришел на наш обычный вечер кино. У нас с Алеком нет… и не будет ничего.

Я привыкла, что он здесь просто в роли охранника.

Мы готовили ужин и смотрели телевизор, прежде чем оба тихо заканчивали в своих комнатах, порознь. Я со своими мыслями, а он со своими. Мои всегда были о нем, было ли это то, как он двигался в спортзале, или то, что он говорил. Иногда я просто видела его глаза, когда закрывала свои. Он проник в меня быстрее, чем я осознала, пока не поглотил каждую часть меня. Затем, как раз в тот момент, когда он украл у меня последний маленький кусочек, за который я держалась, он скинул меня в яму и бросил спичку.

Ничто из этого не имеет смысла. Мой отец доверял ему, что говорит мне, что он должен быть хорошим человеком. Ни для кого не секрет, что когда дело касается женщин, даже лучшие из мужчин могут принимать худшие решения. Это странная динамика, на которую нет однозначного ответа. Если женатый мужчина оставляет свою жену ради другой женщины, какая женщина была правильной, а какая неправильной? И кто решает? В любом случае, один из них вор, а другой похититель, один крадет, а другой держит его в плену.

Не то, чтобы Алек был заключенным. Если она знает, что его отправили домой присматривать за мной, значит, он доверяет ей достаточно, чтобы рассказать ей, а Алек, которого я знаю, доверяет не многим. Думаю, я отбросила мысли в сторону, но пришло время признать тот факт, что она важна для него.

Она была права, ее точка зрения была доказана.

Я могла бы заполучить его, конечно… но, очевидно, я не могла оставить его. Одного его тела никогда не будет достаточно, не тогда, когда, если честно, я хочу всего. Я закрываю глаза и опускаюсь на подушки, говоря себе, что в конце концов все будет хорошо, и не веря в это ни на секунду.

Алек

– Как сильно ты борешься с собой, чтобы остаться там, где ты есть?

Я хмуро смотрю в потолок, не поворачиваясь к Мариссе, которая лежит рядом со мной.

– Признай это, – шепчет она. – Тебя заботит пешка.

– Мне не все равно, если она ускользнет и исчезнет, да. Учитывая, как все дерьмово, я бы не советовал ей пытаться.

Глаза Мариссы полны ярости:

– Ты не можешь потерпеть неудачу.

Я сохраняю свое лицо пустым.

– Я знаю.

– Исправь это, дорогой муж. Часы тикают, и я готова забрать тебя домой.

– Это почти закончилось. Тогда все будет так, как должно быть. – Мои глаза перемещаются по её. – Я обещаю.

Глава 26

Оукли

Очередной вторник, я уже пятую неделю в школе. Просыпаться по утрам становится все труднее. Люди говорят, что со временем все станет проще, но, похоже, в моем случае все наоборот. Каждый день тянется дольше, чем предыдущий. Раньше я жила и дышала академией, но в последнее время я заставляла себя всё делать. Мое тело тяжелое и несговорчивое, мой разум перегружен и недостаточно стимулирован. Две недели назад, когда Алек пришел после моих поисков и нашел нас с Мариссой на кухне, это прокручивается в моей голове снова и снова, был первый раз, когда мне пришлось визуально наблюдать, как он выбирает ее.

С тех пор я не сказала Алеку ни слова.

Он не пришел ко мне в ту ночь или на следующий день, чтобы спросить, где я была или с кем я была. Он не боролся со мной за ответы, которых он не заслуживал, но обычно все равно хотел. Он вообще ничего не сказал. Так, я уловила его молчание и вернула ему в ответ. Только он ожидал, что пройдет мимо того, что заставило его держать язык за зубами на следующий день, пытаясь вести бесцельный разговор, а мне было неинтересно.

Я приезжаю на работу на своей машине, за которой он следит, и мы заходим вместе, но я всегда не говорю ни слова. Он пытается. Каждый день он пытается заставить меня как-то взаимодействовать, но я этого не делаю, даже на занятиях с нашими учениками. Когда мы говорим там, это для них, а ни друг для друга.

К сожалению, моё молчание создало засранца. Он кричит и кричит больше, чем когда-либо, и требует от группы почти недостижимого совершенства. Я не вмешиваюсь и не бросаю ему вызов, потому что кажется, что новобранцы более чем готовы выполнить то, о чем он их просит. Это почти оказалось огромным толчком для них. Последние два дня, однако, он казался истощенным, полностью измотанным. Меня тошнит, когда я думаю о причинах, которые могли бы предшествовать этому.

Я не могу не заметить, что в последнее время он все больше дуется.

К моему большому удивлению, его грузовика уже нет, когда я выхожу из-за фасада здания, чтобы уехать на весь день.

– Направляешься куда-нибудь, милая? – Хиллок выходит из зала, двигаясь, чтобы слегка обнять меня.

– Да, устала. – Я смотрю на него, и он слегка улыбается. – Ты уверен, что помнишь, как запирать это место, дядя? – Дразню я.

Он подталкивает меня к двери.

– Смешно, дитя. Смешно.

Я смеюсь и оглядываюсь назад.

– Знаешь, дядя, тебе еще нет и сорока. Сейчас мы как будто одного возраста.

– Вот почему я все еще одинок, и я в поиске. Слишком молод, чтобы остепениться, как и твой папа.

Он подмигивает, и я морщу нос.

– Фу. – Я смеюсь, и его улыбка становится теплой.

Именно тогда я понимаю, что это первый раз, когда не хочется думать о моем отце. Я улыбаюсь Хиллоку в ответ.

– Иди домой, Оукли. Я вижу ты измучена.

Я поворачиваю к парковке, чувствуя себя немного легче, чем когда приехала сюда сегодня. К сожалению, когда я выезжаю со стоянки и смотрю в зеркало заднего вида, большого грузовика не видно, небольшая боль ударяет меня в грудь. Думаю, я не ненавижу, когда он преследует меня так сильно, как я думала.

Это идеальное время, чтобы забежать в магазин, пока у меня там нет тени, которая могла бы усомниться в моей необходимости остановиться. Это занимает у меня всего несколько минут, а потом я подъезжаю к дому, большой черный грузовик Алека прижат к обочине. Думаю, он больше не беспокоится о том, чтобы заблокировать меня. Я хватаю свои сумки и перевожу дыхание. Затем я быстро открываю дверь и планирую направиться прямо в свою комнату, но только успеваю пройти мимо входа, когда голос Алека обволакивает меня сзади:

– Ее здесь нет.

Я замираю на мгновение, а затем делаю еще один шаг вперед.

– Подумал, может быть, если бы ты знала это, тебе не нужно было бы спешить, чтобы спрятаться в своей комнате на ночь.

Я сжимаю губы и продолжаю идти вперед, тихо входя в свою комнату. Я закрываю за собой дверь, запихиваю сумки под кровать, а затем падаю на нее сверху.

Ее здесь нет.

Почему ее здесь нет?

Раздается стук в мою дверь, от которого мои брови подпрыгивают.

Алек никогда не стучит.

Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы и иду открывать дверь, глубоко вдыхая, когда смотрю в его зеленые глаза. Глаза, которые пристально смотрят на меня.

– Пойдем, поешь со мной.

Когда я смотрю на свои ноги, костяшки его пальцев скользят по моему подбородку, и он приподнимает мою голову. Я сдерживаю слезы, когда он переосмысливает свои слова.

– Я приготовил ужин. Она не вернется сегодня вечером. Выходи из своей комнаты, Оукли.

В этот момент у меня урчит в животе, и уголки его губ слегка приподнимаются. Я отстраняюсь от него и обхожу его, направляясь на кухню. Конечно, я поем с ним. Я все равно умираю с голоду.

Когда я вижу, что он приготовил фахитас, я чуть не плачу, но сдерживаюсь и опускаюсь на стул напротив того места, где он поставил для меня стул, который был рядом с ним. Мы сидим и едим в полной тишине, и это так же успокаивает, как и опустошает.

Мы встаем одновременно и оба начинаем убирать со стола. Он двигается намного медленнее меня, что заставляет меня думать, что он пытается растянуть это простое, незначительное время вместе. Когда его рука опускается, чтобы накрыть мою на стойке, я убираю ее и поворачиваюсь в направление к своей комнате, но он подходит ближе, его руки мягко берут меня за руки.

– Ты просто… поговори со мной? Пожалуйста. Черт возьми, Оукли. Я скучаю по тебе.

– Ты не имеешь права так говорить.

– Но это правда. Я чертовски скучаю по тебе. Я скучаю по поездкам с тобой на работу, сидению рядом с тобой, разговорам с тобой. Я скучаю по твоим глазам. Я просто хочу…

– Мне все равно, чего ты хочешь, – шепчу я, наклоняя голову, когда он пытается прижаться к моей.

– Не говори так. Ты тоже скучаешь по мне.

– Мы живем вместе, Алек. И мы каждый день видимся на работе.

– Это не то же самое, и ты это знаешь.

– Ты, блядь, шутишь? – Я вырываюсь из его объятий, поворачиваясь к нему лицом. – Конечно, это не то же самое! Это никогда не будет прежним! Ты все испортил. Не я. Возвращайся в свою комнату и жди свою жену.

– Я не хочу ее.

– Докажи это! – Кричу я, делая вдох. Я не знаю, почему я это сказала. Когда он не сделает так, как я прошу, будет намного больнее. Я прочищаю горло. – Прямо сейчас. Позвони ей и скажи, чтобы она не возвращалась сюда.

– Я… – Он замолкает, уронив голову на грудь.

– Что и требовалось доказать.

Его глаза вспыхивают:

– Ты ничего не знаешь.

– И чья это вина, а? Моя за то, что я слепо доверяла тебе, когда даже не знала тебя?

Его лицо ожесточается, и он делает типичную для Алека вещь, вторгается в мое личное пространство, чтобы вывести меня из себя, но я не позволяю этому случиться прямо сейчас.

– Ты ведь действительно знаешь меня.

– Я так думала.

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю. Я знаю человека, которым ты притворяешься. Настоящий ты гораздо уродливее. Блейз должны быть сильными, преданными и честными. – Слезы наполняют мои глаза, и он тянется ко мне, но я отдергиваюсь. – Ты не являешься ни тем, ни другим. Ты не заслуживаешь титула, и если бы у меня была сила отобрать его у тебя, я бы сделала это в мгновение ока.

Он отшатывается, как будто я дала ему пощечину.

– Ты подвел имя, и ты подвел человека, которым, по твоим словам, восхищался. Он возненавидел бы тебя за это. Не за то, что женился поскольку, по-видимому, он знал об этом и может быть, даже не за то, что солгал мне, а за то, что привез ее сюда после всего… Я качаю головой и делаю несколько шагов назад.

– Я не люблю ее, Оукли.

У меня болит грудь, и я медленно отворачиваюсь от него. Его слова правдивы, я вижу это по тому, как его глаза умоляют меня. Я просто хотела бы, чтобы это что-то изменило.

Алек

Она снова уходит. И я, блядь, позволяю ей, потому что, что я могу сказать? Она не ошибается. Я подвел ее, подвел его, и я понятия не имею, как исправить всё это неправильное.

Все обернулось против меня, и я понятия не имею, как вернуть её обратно. Все, что я знаю наверняка, это то, что у меня заканчивается время.

Дерьмо скоро попадет в вентилятор.