Текст книги "Дело не в размере"
Автор книги: Мэг Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– Нет, Хизер, что?
– По-моему, в «Тау-Фи-Эпсилон» нарушают сухой закон, установленный в коллеже. По-моему, Студенческому союзу будет очень интересно узнать про вашу комнату, мистер Винер.
Даг приподнялся на локтях, его безволосая грудь вдруг заходила ходуном.
– Я не убивал ее, правда. Это все, что я могу сказать. Перестаньте меня мучить.
11
«Но» в аннотации,
«нет» в нетерпимости.
Слов реставрация —
Символ решимости.
«Песнь отрицания». Автор Хизер Уэллс
Мы с Купером обменялись изумленными взглядами. Наше удивление не было притворным.
– Разве здесь кто-то обвиняет тебя в убийстве, Дуглас? – Купер развел руками.
– Действительно, – я замотала головой. – Мы лишь обвинили твое братство в том, что оно потворствует употреблению алкоголя несовершеннолетними.
Даг нахмурился.
– Давайте оставим мое братство в покое, ладно?
– Мы могли бы рассмотреть такую возможность, – сказал Купер, задумчиво почесывая заросший щетиной подбородок, – если бы ты был откровенен и поделился информацией, которая интересует мою спутницу.
Винер покосился на меня.
– Ладно, – кивнул он, откинулся на подушки и сцепил руки за головой, продемонстрировав пуки светлых волос под мышками.
Фу!
– Что вы хотели узнать?
Я спросила:
– Мне бы хотелось знать, как долго ты встречался с Линдси Комбс?
– Встречался. – Даг ухмыльнулся. – Ну, да. Встречался. Сейчас вспомню. Она пришла на одну вечеринку в сентябре. Там я ее и увидел. Она была с девушкой Джеффа Тернера. Шерил, кажется.
– Джефф тоже член «Тау-Фи»?
– Он очень хочет вступить. Он получил наследство, так что, вполне вероятно, мы его примем, если он пройдет инициацию. Так вот, она показалась мне симпатичной. Линдси, то есть. Я предложил ей выпить. – Даг виновато взглянул на Купера. – Я же не знал, что ей нет еще двадцати одного. А дальше все пошло-покатилось.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Сами знаете. – Даг пожал плечами и перевел взгляд на Купера.
В манере говорить, во взгляде было столько наглости и самодовольства, что мне захотелось схватить его, сунуть головой в воду и подождать, пока он захлебнется.
Нет. Я бы такого никогда не сделала. Потому что меня бы, скорее всего, уволили.
– Нет, не знаю, – процедила я сквозь зубы. – Пожалуйста, объясни.
– Она тут же подставила мне свой рот, понятно? – Винер заржал. – Чертова домашняя принцесса. Должен сказать, она была профессионалкой. У меня такого никогда не было ни с одной девушкой.
– Ладно, – прервал его Купер. – В общих чертах мы поняли.
Мои щеки запылали, и я выругалась про себя. Почему я реагирую на это, как Дюймовочка? В особенности при Купе ре, который уже и так убежден, что я «славная девочка». Если я буду все время краснеть, он еще больше укрепится в своем мнении.
Я попыталась сделать вид, что покраснела не от стыда, а от жары. В комнате Дага и правда стало жарко, особенно после того, как мы услышали из ванной звук льющейся воды (судя по всему, девушка Дага, или не знаю уж, кем она ему приходится, принимала душ). Я стала разматывать шарф.
– Ничего страшного, – уверила я Купера, показав, что меня не смущает этот грубиян, и сказала Дагу: – Продолжай.
Дуглас с самодовольной ухмылкой пожал плечами.
– И я подумал, что неплохо было бы иметь ее под рукой. На всякий непредвиденный случай.
Меня так поразил цинизм сказанного, что я лишилась дара речи. Купер снова пришел мне на помощь и, внимательно разглядывая свои ногти, спросил:
– Что ты имел в виду – держать ее под рукой?
– Сами знаете. Записать ее телефон в маленькую черную записную книжку. Вдруг выдастся дождливый денек, или будет плохое настроение, я позвоню, и она придет, чтобы его исправить.
Я не могла припомнить, когда в последний раз испытывала такое неодолимое желание кого-нибудь убить, но потом вспомнила, что всего лишь час назад мне страшно хотелось накинуться с кулаками на Джиллиан Килгор, также сильно, как сейчас хотелось придушить Дага Винера.
Точно, Сара права. У меня комплекс Супермена.
Купер, по-моему, понял, что мне сложно держать себя в руках. Он вновь опустил глаза на свои ногти и небрежно спросил Дага:
– Линдси не возражала против такого рода отношения?
– С какой стати? – проговорил Даг со смешком. – А если бы стала возражать, то сильно пожалела бы.
Купер так резко повернул голову в сторону Дага, что я даже опешила.
– То есть?
Сопляк, вероятно, понял свою ошибку, убрал руки от го ловы и слегка выпрямился. Я заметила, что его живот идеально плоский. У меня тоже такой был. В одиннадцать лет.
– Ты меня не так понял, парень. – Голубые глаза Дага расширились. – Я бы просто прекратил ей звонить. Вот и все.
– Ты пытаешься сказать нам, – вновь обрела я дар речи, – что Линдси Комбс сама была готова приходить сюда по твоему звонку и заниматься с тобой – хм… оральным сексом?
Почувствовав враждебность в моем голосе и не понимая ее истоков, Даг Винер перевел взгляд на меня.
– Ну, да.
– Зачем ей это?
Даг, не отрываясь, смотрел на меня.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что девушки обычно не занимаются оральным сексом без всяких на то причин. – По крайней мере, те, которых я знала. – Что она рассчитывала получить взамен?
– Не понимаю. Она получала меня.
Наконец-то наступила моя очередь рассмеяться.
– Тебя?
– Да. – Юнец снова выставил подбородок вперед. – Разве вы не в курсе, кто я?
Мы с Купером, не сговариваясь, обменялись непонимающими взглядами. Сопляк продолжал настаивать:
– Я – Винер.
Увидев, что мы продолжаем недоумевать, Даг решил, что мы тупые и поспешил объяснить:
– Строительная компания «Винер». Спортивный комплекс «Винер». Вы, что, ребята, ничего об этом не слышали? Нам, ребята, принадлежит весь этот чертов город. Мы практически построили этот чертов колледж. Во всяком случае, все новые здания. Я – Винер, ребята. Винер.
Никогда бы не поверила, что Линдси клюнула на юнца именно по этой причине. Она была не из таких девушек.
Нет.
– Плюс ко всему, я дарил ей всякое барахло, – нехотя добавил Даг.
Это уже кое-что. Купер удивился:
– Ты что делал?
– Дарил ей всякое барахло. – Увидев выражение лица Купера, Даг нервно посмотрел в мою сторону и добавил: – Ну, всякие вещи. Я дарил ей вещи. Сами знаете, что нравится девушкам. Драгоценности, цветы.
Понятно, Линдси была как раз из таких девушек. Насколько я знала.
– Я даже собирался подарить ей на день рождения этот браслет. – Юнец неожиданно выскользнул из кровати и, явив нашему взору то, что я предпочла бы не видеть – черные узенькие плавки от Келвина Кляйна – подошел к комоду и достал из ящика небольшую бархатную коробочку.
Повернувшись, он неожиданно кинул ее мне. Я растерялась, но все же поймала ее.
– Не знаю, что теперь с ней делать.
Я открыла черную бархатную крышку – на голубой шелковой подкладке переливались бриллианты. Если именно такую плату Линдси обычно получала за свои услуги, то я могла ее понять.
Сдерживаясь, чтобы не присвистнуть, я протянула коробочку Куперу.
– Неплохая безделушка, – бесстрастно прокомментировал он. – И стоит недешево?
– Да, – пожал плечами Даг. – Но это всего лишь деньги.
– Папины? – поинтересовался Купер. – Или твои собственные?
Юнец порылся в ящике комода и, нащупав пальцами баночку с аспирином, кивнул.
– Какая разница? – бросил он. – Мои, папины, бабушкины. Это одно и то же.
– Неужели, Даг? Деньги папы и бабушки заработаны строительством. Насколько я понимаю, твой бизнес имеет совсем другую природу?
Юнец взвился.
– О чем ты, парень?
Купер любезно улыбнулся.
– Ребята в гостиной намекнули, что ты знаешь, где достать травку.
– Понятия не имею, что они тебе понарассказали, – заявил Даг. – Я не торгую наркотиками, и если ты собираешься меня обвинить в этом, – он погрозил нам банкой аспирина, – мой папа сумеет надрать тебе задницу. Видишь ли, он друг президента этого колледжа.
– Он прав, – сказала я, делая вид, что испугалась. – Мне уже страшно.
– Знаешь что? Лучше бы тебе… – Даг пошел на меня.
Но успел сделать лишь один шаг и был остановлен Купером – большим мускулистым телом в пуховой куртке.
– И куда, интересно, ты направился? – поинтересовался он.
Как Купер и предвидел (юнцы такие предсказуемые!), Даг замахнулся на него. Купер увернулся, его ухмылка стала еще шире. Теперь у него появилось право достойно ответить сопляку, чем он наверняка не преминет воспользоваться.
– Купер, – проговорила я, вдруг поняв, что события развиваются не совсем так, как я думала. – Не нужно.
Бесполезно. Даг замахнулся во второй раз, Купер шагнул навстречу, поймал его руку и легким движением пальцев заставил юнца опуститься на колени.
– Где ты провел позапрошлую ночь? – прорычал Купер, приблизив свое лицо к лицу юнца.
– Что? – заныл Даг Винер. – Мне больно.
– Где ты был позапрошлой ночью? – повторил Купер, все сильнее сжимая его руку.
– Здесь! Я был всю ночь здесь, можешь спросить у парней! У нас была вечеринка с девушками. Господи, ты мне сейчас руку сломаешь!
– Купер, – предостерегла я.
Мое сердце начало стучать, гулко и очень часто. Если я разрешу Куперу нанести физический вред студенту, у меня будут крупные неприятности. Вплоть до увольнения. И еще… как бы Даг ни был мне отвратителен, я все равно не могла спокойно стоять и смотреть, как его мучают. Даже, если он того заслуживает.
– Отпусти ребенка.
– Всю ночь? – Купер не обращал на меня внимания. – Ты всю ночь был на вечеринке? Когда она началась?
– В девять! Отпусти меня!
– Купер! – Я не верила своим глазам.
Таким я Купера еще не знала. И не хотела знать. Может, поэтому он мне не рас сказывает, чем занимается? Вдруг именно это он и делает каждый день?
В конце концов, Купер отпустил юнца, и тот рухнул на пол, схватился за руку и скорчился в позе эмбриона.
– Ты об этом еще пожалеешь, – всхлипнул Даг, едва сдерживая слезы. – Сильно пожалеешь!
Купер моргнул и как будто пришел в себя. Увидев выражение моего лица, он кротко сказал:
– Я использовал только одну руку.
Меня так потрясло его объяснение, что я не нашлась, что ответить.
Взъерошенная светлая голова высунулась из двери ванной. Девушка, спавшая на водяном матрасе, уже успела натянуть на себя оранжевое вечернее платье, но была еще босой. Ее взгляд сфокусировался на позе Дага.
Но она и не подумала спросить, что случилось, лишь поинтересовалась:
– Вы не видели мои туфли?
Я наклонилась и подняла с пола пару оранжевых босоножек на шпильке.
– Эти?
– Да, – с благодарностью проговорила девушка.
Она осторожно обошла хозяина комнаты и взяла туфли.
– Спасибо большое. – Надев босоножки, она сказала Дагу: – Рада была с тобой познакомиться, Джо.
Даг что-то простонал в ответ, все еще сжимая поврежденную руку. Девушка отвела от лица белокурую прядь, наклонилась и, продемонстрировав свои незаурядные умственные способности, сказала:
– Если захочешь меня найти, в любое время звони в резиденцию «Каппа-Альфа-Тетта». Спроси Дану, ладно?
Даг молча кивнул, Дана выпрямилась, подхватила пальто, валявшееся на полу, погрозила нам пальчиком:
– Пока, ребята! – И, покачивая бедрами, удалилась.
– Уходите, – сказал Даг мне и Куперу. – Убирайтесь или я… вызову полицию.
Купера заинтересовала эта угроза.
– Правда? Пожалуй, полиции было бы очень интересно узнать о тебе кое-какие вещи. Давай, зови прямо сейчас.
Даг только застонал в ответ, все еще держась за руку. Я сказала Куперу:
– Ладно, пойдем отсюда.
Он кивнул. И мы вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Мы снова очутились в коридоре «Тау-Фи», пропитан ном густым запахом марихуаны. Из гостиной доносились звуки футбольного матча. Горничная, которая показала нам нужную дверь, старательно смывала надпись на стене с помощью растворителя и губки. Она начала тереть только букву «Т» в слове «толстухи».
Увидев нас, она улыбнулась. Я автоматически улыбнулась в ответ.
– Не верю ни одному его слову, – проговорил Купер, застегивая молнию на куртке. – А ты?
– Я тоже. Нужно проверить его алиби.
Горничная посмотрела на нас и сказала:
– Эти ребята подтвердят все, что он скажет. Они члены братства и должны защищать друг друга.
Мы с Купером обменялись взглядами.
– Она права, – сказала я. – Если уж он не заговорил, когда ты схватил его за руку, то…
Купер кивнул.
– Студенческое братство – замечательное сообщество, – заметил он.
– Действительно, – на полном серьезе подтвердила горничная, потом расхохоталась и снова стала тереть букву «Т».
– Кстати, по поводу того, что здесь произошло… – уже совсем другим тоном обратился ко мне Купер, когда мы ждали лифт. – Этот парень… он… так обращался с девушкой… что я…
– Ну, и у кого тут комплекс Супермена? – поинтересовалась я.
Купер улыбнулся.
И я поняла, что люблю его еще больше. Наверное, мне следовало сказать ему об этом, чтобы прекратить эти наши с ним игры (хотя, вполне возможно, он-то в них не играл. А я, видит бог, точно играла!). По крайней мере, я бы получила возможность узнать, есть ли у меня шансы.
Только я открыла рот, чтобы сказать ему о своих чувствах, он тоже открыл рот. Сердце заколотилось, как сумасшедшее – вдруг он скажет, что любит меня? Сказки иногда сбываются.
Он попросит меня быть с ним и вознесет прямо на небеса. Может, из сострадания, потому что меня бросил жених, случайно оказавшийся его братом.
А может… Он втайне всегда любил меня…
Купер перестал улыбаться. Вот оно! Сейчас скажет!
– Лучше тебе позвонить на работу и сказать, что ты задерживаешься, – проговорил он.
– Зачем? – с замиранием сердца спросила я, все еще надеясь, что он скажет: «Потому что я собираюсь отвезти тебя домой и посвятить тебе весь оставшийся день».
– Я отвезу тебя в шестой участок, и ты расскажешь детективу Канавану все, что знаешь об этом деле. – Двери лифта открылись, и Купер бесцеремонно втолкнул меня в кабину. – А потом ты забудешь обо всем этом, как я тебя и просил.
– О, – только и произнесла я.
Ну и ладно. Это, конечно, не объяснение в любви, но доказывает, что ему не наплевать на меня.
12
«Ложь» – это «кстати»,
«Любовь» – «эгоизм».
Вам непонятен
Мой альтруизм?
«Песнь отрицания». Автор Хизер Уэллс
– Значит, мы должны идти на сегодняшнюю игру?
– Распоряжение начальства. – Том кинул приказ мне на стол.
Или себе на стол, как он, вероятно, привык уже думать с тех пор, как появилась Джиллиан Килгор.
– Присутствие обязательно. Для поднятия духа «Анютиных глазок».
– Меня совершенно не интересуют «Анютины глазки».
– Лучше бы интересовали, – сказал Том. – Потому что перед игрой мы ужинаем в столовой с президентом Эллинг тоном и тренером Эндрюсом.
Я сникла.
– Президент считает, – ласково продолжал Том, как я подозреваю, специально для доктора Килгор, сидящей за решеткой, – что таким образом мы докажем – столовая совершенно безопасна для потребления пищи и, соответственно, Для жизни вообще. Он очень расстроен из-за того, что все называют это место «Общагой смерти».
Я посмотрела на него с недоумением.
– Я тоже расстроена из-за всего, что случилось. Но не понимаю, чем нам может помочь совместное поедание бефстроганов и поход на баскетбольный матч?
– Я тоже, – сказал Том, снизив голос практически до шепота. – Поэтому взял немного мятного ликера во фляжке. Если хочешь, могу поделиться.
Каким бы великодушным ни было его предложение, оно все равно не сделало этот вечер хоть немного приятней. У меня на сегодня были грандиозные планы: я собиралась пойти домой и приготовить Куперу его любимые блюда – маринованный стейк из лавки Джефферсона, салат и обжаренный молодой картофель. Я надеялась ублажить его настолько, что бы набраться смелости и спросить, как он относится к тому, что мой папа немного поживет у нас.
А еще его нужно задобрить потому, что его буквально взбесила вся эта история с Дугласом Винером. Сначала он, конечно, расстраивался, что обошелся так жестко с бедным ребенком (или, точнее, тем, что я была этому свидетелем), но на полпути домой, когда мы ехали от детектива Канавана, он вовсю начал терзать свои голосовые связки по поводу моего участия в расследовании смерти Линдси. По-моему, в машине прозвучало даже что-то вроде «чертовой дуры».
Это немного не стыковалось с моими планами народить Куперу детей, и еще меньше – с планами спросить его на счет переезда к нам моего папы.
Печально, но детектива Канавана нисколько не заинтересовала информация, которую я могла сообщить ему о бурной, но сложной интимной жизни Линдси. Или он решил этого не показывать. Когда я рассказывала, он сидел со скучающим выражением лица, и потом сказал лишь одно:
– Миссис Уэллс, оставьте сына Винера в покое. Разве вы не понимаете, что его папаша может с вами сделать?
– Порубить на маленькие кусочки и закатать в бетон фундамента одного из зданий, которые строит? – спросила я.
Детектив Канаван закатил глаза.
– Нет, он всего лишь будет преследовать вас за попытку оказать давление на его сына. У него больше адвокатов, чем у самого Трампа.
– О, – расстроилась я.
– Кто-нибудь видел молодого Винера в ночь убийства? – спросил детектив, хотя прекрасно знал ответ.
Он хотел, что бы я сама ответила.
– Хоть кто-то его видел?
– Нет, – вынуждена была ответить я. – Но я уже говорила Куперу, есть миллион способов проникнуть в здание, было бы желание.
– Вы считаете, что тот, кто убил девушку, действовал один? – поинтересовался детектив. – Или убийца с компанией сообщников прошли мимо охранника, которому платят зарплату именно за то, чтобы он не пропускал посторонних?
– Может, его сообщники живут в резиденции, – уточнила я. – Именно поэтому у них оказался ключ…
Детектив одарил меня кислым взглядом. Потом сообщил, что он и его помощники уже знают, что у Дага Винера были отношения с жертвой, и мне, как он изящно выразился, вообще не следует совать нос не в свое дело. Именно это пожелание по дороге домой и повторял на все лады кипевший от возмущения Купер.
Я пыталась рассказать ему о Магде и ее просьбе не компрометировать Линдси во время следствия, но в ответ услышала лишь то, что чересчур любвеобильные красивые девушки, какой, вероятно, и была Линдси, часто плохо кончают.
И это только доказало, что Магда была абсолютно права.
Купер, в свою очередь, был убежден: если туфелька пришлась по ноге, Линдси придется носить ее. На что я ответила:
– Разумеется. Если кто-то найдет ее ногу.
– Не знаю, – ответила я. – Кажется, он – козырной парень в нашем кампусе. Он живет в доме, которое занимает одно из братств.
– А… – со знанием дела протянул Реджи, – тусовщик.
– Они так это теперь называют?
– Это я так их называю, – сказал Реджи, оживляясь. – Но все равно, я о нем не слышал. Что у меня может быть с ним общего? Мы вращаемся в разных слоях общества.
– Возможно, не в таких уж и разных, как тебе кажется, – возразила я, вспоминая марихуановую дымку над бильярдным столом в «Тау-Фи-Эпсилон». – Может, поспрашиваешь о нем у людей?
– Для тебя, Хизер? – Реджи сдержанно поклонился. – Считаешь, что этот парень как-то связан с девушкой, которая потеряла голову?
– Возможно, – сказала я осторожно, памятуя о том, как детектив Канаван предупреждал меня о мстительности отца Дага.
– Попробую, – сказал Реджи. – Куда это ты собралась? Опять на работу? Они тебя на этой неделе совсем заездили.
– Пожалуйста! – Я закатила глаза. – Мне даже не хочется об этом говорить.
– Ну ладно, – проговорил Реджи, – если тебе понадобится маленький допинг…
– Реджи!
– Неважно, – сказал он и скрылся.
Вы решите, что, когда я вернулась, Фишер-холл буквально кипел от возбуждения по поводу обеда с президентом и баскетбольной игры? Нет. Совсем наоборот. Большинство служащих слонялось по вестибюлю, не скрывая дурного настроения. Работники столовой (дневная смена) протестовали особенно громко, требуя, чтобы им оплатили сверхурочные. Джеральд, их начальник, утверждал, что они будут ужинать бесплатно, и нечего так орать. Понятно, его подчиненные считали, что есть вчерашнюю пищу там, где вчера было совершено страшное убийство, не такое уж большое удовольствие, как им старались внушить.
Странно было видеть обслуживающий персонал не в уни форме. Я с трудом узнала Карла, начальника инженерной службы, в кожаной куртке и джинсах (с огромным количеством золотых цепей на шее). Старший уборщик Хулио и его племянник Мануэль были почти неузнаваемы в спортивных пиджаках и галстуках. Они явно ходили домой, чтобы переодеться.
А Пит без формы охранника выглядел так же, как и любой отец пятерых детей… суетливым, помятым и волнующимся за детей, которых оставил дома одних. Его мобильный телефон как будто приклеился к уху. Пит говорил: «Нет, сначала нужно вытащить их из кастрюли. Нельзя разогревать спагетти прямо в кастрюле. Нет, нельзя. Нет, послушай… Видишь? Что я тебе говорил? Почему ты не послушал папочку?
– Это затягивает, – сказала я, подойдя к Магде, выглядевшей, как всегда, великолепно в белых обтягивающих джинсах и блузке из золотой парчи (цвета школы!).
Но на щеках Магды горели красные, не нарисованные пятна.
– Сюда пришло столько моих маленьких кинозвездочек, – возбужденно проговорила она. – Столько за весь день не приходило!
Это правда, ужин в Фишер-холле был самым посещаемым мероприятием. То, что президент решил показать пример, взяв поднос и поставив на него тарелку, наполненную фаршированной индейкой, возымело действие: студенты, оставив свои капризы по поводу еды в «Общаге смерти», последовали его почину.
А может, они просто хотели посмотреть на выражение его лица, когда он попробует знаменитую картофельную запеканку?
Том с кислым выражением лица незаметно подкрался ко мне. Через секунду я поняла, в чем причина. За ним с самодовольным видом шествовала Джиллиан Килгор.
– Видите, разве это была плохая идея? – Она показала на толпу, скопившуюся у столика с приборами с космической скоростью разбирающую вилки и ножи. – Это показывает, что у нас есть средства, чтобы победить болезнь. Теперь нужно только начать лечение.
– По-моему, никто не говорил, что ее присутствие обязательно, – прошептал Том, становясь за мной в очередь.
– Шутишь? – прошептала я в ответ. – Это целиком и полностью ее идея. По-твоему, президент своим умом до этого дошел?
Том взглянул через плечо на доктора Килгор. Она стояла у салат-бара, разглядывая свою тарелку, на которой ничего, кроме айсберга и… айсберга не было.
– Дьяволица, – прошептал Том.
Тут к нам подошла запыхавшаяся Сара.
– Спасибо, что сообщили, – с сарказмом бросила она Тому и поставила свой поднос вперед.
– Сара, – укоризненно покачал головой Том, – этот ужин только для постоянного персонала, а не для студентов.
– Ну, разумеется, – проговорила Сара. – Мы – граждане второго сорта. Мы не имеем права разделить терапевтическое воздействие совместного обеда во время всеобщего горя? Это идея Килгор? Исключить из списка работающих студентов? Господи, как это типично для фрейдистки…
– Заткнись, – сказал Том. – И ешь.
Мы нашли столик на безопасном, как нам показалось, расстоянии от президента и уже начали за него усаживаться, но президент Эллингтон нас заметил.
– Идите сюда, – помахал он нам рукой. – Садитесь рядом с нами, Скотт.
– Том, – нервно поправил его Том. – Я – Том Снеллинг, сэр.
– Конечно-конечно, – закивал президент, а сидевший рядом доктор Джессап, чувствуя необходимость поддерживать президента и на совместном со служащими ужине, и на матче, уточнил:
– Том – директор Фишер-холла, Филипп.
Бесполезно. Президент его не слышал.
– А вы – Мери? Правильно? – обратился он ко мне.
– Хизер, – выдавила я, мечтая, чтобы подо мной разверзлась пропасть, в которую я могла бы провалиться. – Помните меня? По тому случаю в пентхаусе, когда вы еще жили в Фишер-холле?
Его глаза остекленели. Президенту Эллингтону не нравилось, когда ему напоминали о том дне, это очень не нравилось и его жене. Из-за того случая она реже, чем раньше, приезжает в Нью-Йорк из загородного дома в Хэмптоне.
– Конечно-конечно, – сказал президент Эллингтон.
К нашему столику подошла с подносом доктор Килгор. Она, видимо, не заметила, что за ней идет Сара, и лицо у нее злющее.
– Мне кажется, мы все здесь друг друга знаем…
– Извините, президент Эллингтон?
Пять членов группы поддержки выстроились в линию перед нашим столиком и посмотрели на президента.
– Хм… – Президент озабоченно взглянул на доктора Килгор, как будто прося у нее помощи.
Потом, вспомнив, что он слывет доступным для студентов, попытался выдавить улыбку и сказал:
– Здравствуйте, девочки. Я могу вам чем-то помочь?
Сидевший рядом тренер Эндрюс помрачнел и положил на стол вилку.
– Знаете что, девочки, – проговорил он медленно, словно продолжая разговор, начатый раньше, – мы уже это обсуждали. И ответ…
– Мы разговариваем не с вами, а с президентом Эллингтоном, – сказала Шерил Хебиг, ее щеки залил нежный румянец.
Она старалась оставаться спокойной.
Президент переводил взгляд с тренера на девушек и обратно.
– В чем дело, Стив? – поинтересовался он.
– Они хотят торжественно пронести по залу свитер, принадлежавший Линдси, – тяжело дыша, объяснил тренер Эндрюс.
– Не понял… – забеспокоился президент Эллингтон.
– Позвольте, я все улажу, – проговорил тренер Эндрюс и обратился к девушкам, стоявшим перед столом. – Леди, я переживаю за Линдси точно так же, как и вы. Давайте простимся с ней на официальной церемонии, в присутствии родителей бедной девочки.
– Сегодня вечером ее семья в полном составе будет здесь, – сухо проинформировала его Меган Макгаретти из комнаты 1410.
Для такой малышки она выглядела достаточно грозно – руки скрещены на груди, губа угрожающе приподнята.
– Они не хотят никакой официальной церемонии. Они ждут, что сегодня на игре кто-нибудь скажет о Линдси хорошие слова.
– О… – президент Эллингтон замялся. – Не уверен, что это уместно.
– Вы не можете притворяться, что ничего не случилось, – заявила Хейли Николс из комнаты 1714.
– Да, – кивнула Шерил Хебиг, и ее блестящие карие глаза наполнились слезами. – Мы не хотим, чтобы Линдси забыли. Она была такой же частью команды, как и любой мальчик.
– Я полагаю, мы все это понимаем, – сказала доктор Килгор, пытаясь прийти на помощь президенту, – но…
– Если бы погиб любой из игроков команды, – перебила ее Тиффани Парментер, соседка Меган по комнате, – вы помести ли бы его майку на перетяжку, рядом с баннерами чемпионата.
– Хм… – Доктор Килгор явно попала в затруднительную ситуацию. – Это правда, девочки. Но баскетболисты – спортсмены, а…
– Хотите сказать, что члены группы поддержки не являются спортсменами, доктор Килгор? – ледяным голосом спросила Сара.
– Конечно, являются, – дрогнула доктор Килгор, – только…
– Тогда почему вы не разрешаете пронести свитер Линдси? – поинтересовалась Хейли, взмахнув для убедительности русым хвостом. – Почему?
Я взглянула на Кимберли Ваткинс, надеясь увидеть, что она на стороне девчонок, но Кимберли почему-то была необычно молчалива. Все пять девочек пришли на ужин в униформе – белых свитерах с вышитой золотой буквой «А» на груди, в коротеньких плиссированных, белых с золотым юбочках и белых кроссовках «Reebok» с золотыми бубенчиками на задниках. Все были блондинками, кроме черной как ночь Кимберли.
– Послушайте, – тренер Эндрюс выглядел уставшим, под глазами чернели круги, – когда спортсмен умирает, мы прощаемся не с его майкой, а с его номером. У Линдси не было номера. Мы не можем прощаться с предметом одежды.
– Почему это?
Все взгляды обратились к Мануэлю, который сидел с дядей в компании охранников.
– Почему? – повторил он.
Его дядя Хулио готов был провалиться от смущения под землю.
Я оглядела столовую и заметила неподалеку Магду, с ужасом смотревшую на группу поддержки. Мне даже не нужно было спрашивать, о чем она думает. Потому что я и сама думала о том же.
– Я согласна с Мануэлем, – услышала я собственный голос.
И все, разумеется, посмотрели на меня. К великому облегчению Мануэля. Мне стало очень некомфортно. Но я сумела взять себя в руки.
– Я считаю, что это будет выглядеть достойно, – сказала я. – Особенно, если сделать это со вкусом.
– Ну, конечно, – заверила нас Шерил. – Мы уже спрашивали у музыкантов, смогут ли они тихо сыграть гимн колледжа. Мы все вместе пройдем по площадке с венком из белых и золотистых роз. А я буду держать выглаженный свитер Линдси…
Я заметила, что все, включая доктора Джессапа, шефа от дела размещения, уставились на меня.
Ну и что тут такого? Это просто глупый баскетбольный матч. Кого волнует, что во время него вынесут какой-то несчастный свитер?
– Я полагаю, что так мы воздадим должное девушке, которая болела за «Анютины глазки» больше, чем кто-либо в этом колледже, – сказала я президенту Эллингтону, который все еще выглядел сконфуженно.
– Но, – забеспокоился он, – игра будет транслироваться в прямом эфире. Целых три штата увидят, как проносят свитер Линдси Комбс.
– Мы будет посмешищем всего баскетбольного сообщества колледжей, – мрачно пробормотал тренер Эндрюс.
– Как будто мы уже им не являемся, – совершенно искренне удивилась я.
Тренер Эндрюс еще больше погрустнел.
– Это правда, – сказал он.
Уверена, он никогда не мечтал тренировать команду третьей лиги с эмблемой, на которой изображен цветочек.
Тренер обреченно вздохнул:
– Если президент Эллингтон не возражает, то я тоже не имею ничего против.
Президент выглядел испуганным, скорее всего, из-за того, что положил в рот слишком большой кусок запеканки, в котором, судя по выражению лица, оказался комок муки.
Выпив полстакана воды, президент заявил:
– Делайте, что хотите. – Он был побежден пятью девочками и комком муки.
Шерил Хебиг немедленно прекратила плакать.
– Правда? – всхлипнула она. – Правда, господин президент? Вы разрешаете?
– Я разрешаю.
Потом, когда Шерил с подругами завизжали так громко, что доктор Килгор была вынуждена закрыть уши ладонями, тренер Эндрюс сказал:
– Они все равно не будут снимать шоу в перерыве между таймами.
Президент Эллингтон испытал явное облегчение.
– Хорошо, – сказал он и поднес ко рту вилку с куском индейки.
Но потом облегчение внезапно перешло в отвращение, и он проговорил «Хорошо» уже совсем другим тоном.
Он быстро поднес ко рту стакан воды, очевидно, демонстрируя, что это последнее блюдо, которое он попробовал в столовой Фишер-холла.
