Текст книги "(ненавижу) люблю тебя! (СИ)"

Автор книги: Майя Саммер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Наши графики разбились, мы почти не встречались. Только за завтраком в столовой, да и в школу ехали вместе. Но несмотря на это, я заметила каким мрачным он стал. И совершенно не понимала почему. Всё чаще он спускался с влажными от воды волосами, а его руки оказывались забинтованными. Мне было интересно, что происходит, но спрашивать я не решалась.

Утро сегодня выдалось спокойным и медленным. В голове шумело от бессонной ночи, сегодня мы опять переписывались до рассвета, а потом удалось поспать всего три часа.

Саша сидел напротив, серебряным ножом он намазывал масло из маслёнки на хрустящий багет, рядом дымилась каша. Но мажор даже не притронулся к ней. Он вообще в последнее время почти не ел.

Мой телефон булькнул на столе, и я, не выпуская половинку киви, заглянула в него. Илья прислал мем с толстеньким котом в слюнявчике, выражение на его морде было таким комичным, словно он и в правду расстраивался, что съел слишком много. Я улыбнулась, отложила фрукт, чтобы ответить смайликами, но выронила ложку, когда услышала холодный стальной голос.

– Что-то важное?

На меня смотрели прищуренные глаза, цвета расплавленного метала.

– Нет, просто сообщение от друга.

– Тогда доешь сначала, а потом отвечай. Такими темпами ты провалишь экзамен по этикету.

То, как он меня отчитывал было крайне обидно. С чего он вообще вздумал следить за моей успеваемостью?

– Этикет не входит в школьный аттестат, поэтому оценка за экзамен меня не волнует.

Саша изломил бровь и отложил нож.

– Зато она влияет на рекомендательное письмо. У тебя есть уникальный шанс поступить в престижный ВУЗ Москвы, Питера или отправиться учиться за границу. Глупо из-за пустяка терять такую возможность. Тем более этот твой "друг" тебя не достоин.

– Это не пустяк! – огрызнулась я.

Есть мне больше не хотелось. Я отложила ложечку, киви и салфетку. Встала из-за стола, прихватив телефон. Всё равно я поела и уже нужно было выходить из дома.

Ну как он смеет? Кто он такой, чтобы поучать меня? Названный брат? Да по документам мы вообще друг другу никто! Не разговаривал со мной весь месяц после той злополучной поездки в Альпы, а теперь решил отчитать? А вот шиш ему! Общаюсь с кем хочу! Я уже взрослая и мне не нужны советы с кем общаться, а с кем нет.

К машине я подошла, кипя как чайник. И самая главная проблема заключалась в моей реакции, почему я позволяю ему выводить себя на эмоции? Вот как теперь ехать с ним в одной машине? Чёрт! Но к счастью, или к огорчению мне не пришлось этого делать. Водитель подождал минут пять, с тех пор как я села, а потом просто заблокировал двери и поехал.

– Григорий Станиславович, Саши нет! – может он просто не заметил этого?

Мы часто выходили из дома в одно и то же время.

– Я знаю, Женечка. Он приказал мне ехать без него.

– Но как же так?

– Михаил Валерьевич разрешил ему ездить в школу на своей машине.

Водитель пожал плечами, а потом сосредоточился на дороге. Я не стала его отвлекать от дороги. Всё-таки движение по нашему шоссе с утра очень плотное и все машины очень дорогие. Даже представить себе не могу в какую сумму обойдётся ремонт вон того жёлтого ягуара. А ведь платить придётся Григорию Станиславовичу из своего кармана.

И хоть опекуны хорошо платили ему, но всё же вряд ли такая ошибка пройдёт для него бесследно.

Я забыла ответить на сообщение и достала телефон. Там Илья вопрошал куда я пропала и почему не отвечаю, а ещё спрашивал какие у меня планы на вечер. На улице было всё ещё снежно и промозгло, но мне очень хотелось с ним встретиться. Скинув анимированную картинку "да" и пару-тройку сердечек, я откинулась на спинку сидения. Может, удастся

ещё немного подремать. Мысли муренами плавали в голове. Илья признался, что любит меня, а я только и могла отправлять ему сердечки и смайлики с сердечками вместо глаз.

Но сказать ему "люблю" не получалось. Наши отношения развивались, и однажды мне придётся ему это сказать. Вот только как? Ведь я ещё не излечилась.

В школе сегодня было откровенно скучно. Мы повторяли школьную программу и готовились к экзаменам. По сути мы просто целыми днями разгадывали тесты, писали сочинения и рассказы. А ещё постоянно слушали о важности предстоящих мероприятий, как мы должны постараться, чтобы не посрамить такую хорошую школу и как Андервуд даст нам билет в успешную жизнь.

За те деньги, что мои опекуны заплатили за наше обучение, директор Андервуда обязан каждого из нас лично устроить в МГУ, как минимум. Я была уверенна в своих силах, но предэкзаменационный мандраж взялся и за меня. Отличники в нашем классе вообще круглосуточно сидели на успокоительных. Саша в школу так и не пришёл. Наши потоки сегодня вместе слушали лекцию по литературе, но мажора на ней не было. Я даже осмотрела аудиторию, стараясь обнаружить его, но столкнулась только с задумчивым взглядом Давида.

Это было очень странно, но впервые за последние пять лет этот парень не издевался надо мной на протяжении месяца! Мне даже хотелось подойти и спросить о столь резкой перемене в его поведении. Но древняя поговорка: "не буди лихо, пока оно тихо", намекала не принимать поспешных решений.

Может Саша просто опаздывает? Но нет, и в конце урока его не было.

Я решила не обращать внимания на эту странность. Мало ли куда укатил мажор. Сразу после уроков мы с Ильёй договорились пойти в кино. Кинотеатр находился не далеко от школы, но уже в Подмосковье. Цены на сеансы там были демократичные, а расписание удобное. Осталось только договориться с водителем, чтобы он меня отвёз, ну или хотя бы подойти и предупредить. А то если он прождёт меня пару часов, а потом свяжется со школой и опекуном… Да, будет не ловко.

Уроки закончились как-то слишком резко. Время полетело и вот я уже сижу в машине. Григорий Станиславович усмехнулся, пробормотал что дело молодое и повёз меня по указанному адресу. Он предлагал подождать меня, но я отказалась. Мне будет не комфортно сидеть в тёплом, уютном зале с попкорном в руках и знать, что меня ждёт водитель, сидя в холодной машине. Я пообещала, что меня проводит Илья и выпорхнула на улицу. Мне в лицо тут же ветер бросил горсть мокрого снега, я даже проглотила пару крупных снежинок от неожиданности.

Илья подошёл позже, и я потратила свободное время на рассматривание постеров с рекламой фильмов. Огромные в рост человека, они были такими разными. Для ужасов использовались тёмные, лаконичные цвета. Черный фон и лицо девушки, искажённое страхом. Романтические комедии использовали красные, розовые и контрастные чёрные оттенки. На таких постерах женщины загадочно улыбались. А мужчины с интересом поглядывали на своих будущих возлюбленных.

Семейные комедии имели яркие фильтры, полотно было залито солнцем и яркими, кричащими цветами. Жёлтый, оранжевый, розовый, синий, фуксия. Все герои демонстрируют голливудские улыбки. Мне нравились такие картинки. Они были тёплыми. Может это всё мои детские комплексы, но я любила смотреть такие фильмы, представлять себя на месте этих героев, попадать вместе с ними в дурацкие ситуации, а потом выпутываться благодаря поддержке семьи. Эх, мечты, мечты.

Мой парень зашёл в фойе кинотеатра вальяжной походкой. Его каштановые волосы модно уложены волной, виски выбриты, как и пробор. Причёска немного пострадала от мокрого снега, но всё равно держалась, подозреваю за счёт средств для укладки. У Ильи не было щетины, и мне это нравилось. Чёрный пуховик был расстёгнут, под ним виднелась чёрная майка с черепом, а на ногах красовались штаны модного винного цвета. С одной стороны, мне нравилось, как он одевается и следит за собой, с другой на его фоне я смотрелась серой мышкой. Если не знать, что вся моя одежда куплена в дорогих, брендовых бутиках, то со стороны кажется, что одеваюсь я очень просто.

Непослушные, рыжие волосы не выпрямляю. Мне жалко на это времени, ведь на следующий день они опять вьются и кудрятся. А макияж ограничивается тушью и гелем для бровей. Почему Илья обратил на меня внимание мне не ясно. Но он помогал мне сейчас, и я была ему благодарна.

Дежурный поцелуй в щёчку вместо приветствия, и мы уже идём к кассам. Я присмотрела отличную комедию и показываю вывеску Илье, но он отмахивается, называя её фильмом для детей.

Сам же покупает билеты на хорор.

– Илья, мне будет страшно. – хмурюсь я.

Мне не нравится смотреть ужастики, не то чтобы я верила всему, что происходит на экране. Но в моей жизни и так много поводов для переживания, испытывать ещё и искусственный страх я не люблю.

– Так в том и смысл! – удивляется Илья, но видя мой напряжённый взгляд приобнимет и шепчет на ухо – Я защищу тебя, от всего. Веришь мне?

Я вымученно улыбаюсь и киваю. Что мне остаётся? Сказать ему, что нет? Тогда что я вообще здесь делаю?

Мы идём в зал, по пути я покупаю попкорн и напитки. Я сама настаиваю, а мой бойфренд не возражает. Мне не комфортно, когда парень платит за всё. Наши места на самом верху, по центру. Долгая реклама перед фильмом слишком быстро заканчивается и начинается сам фильм. Но я почти его не смотрю, примерно в середине фильма Илья касается моих коленей.

Он поднимается по бедру, гладит круговыми движениями, всё выше и выше. Моё тело напряженно, я хочу убрать его руку, ведь мне кажется, что на нас все смотрят. Илья чувствует напряжение и шепчет, чтобы я расслабилась. И умом я понимаю, что ничего страшного не происходит, но мне хочется встать и уйти. Рука парня касается моего живота, поднимается наверх, касается груди. Больше ничего не происходит, только касания. Я терплю, и наконец дожидаюсь окончания фильма. Стараюсь не вздыхать облегчённо, вместо этого щурюсь от вспыхнувшего света и вежливо улыбаюсь.

– Как тебе фильм?

У меня в голове вообще ни одной мысли. Я даже не помню о чём был фильм.

– Нормально. Но всё же это не мой жанр.

– Ты просто не вошла во вкус. На следующей недели выходит "Не закрывай глаза". Это вообще будет бомба! Мы просто обязаны сходить.

Я вяло улыбаюсь. А глаза Ильи горят предвкушением.

– Давай провожу тебя, уже стемнело.

Обычно, мне не страшно возвращаться вечером домой. Но после той злополучной встречи с собакой и этого проклятого фильма, мне не хочется идти одной, и я с радостью соглашаюсь.

Мы садимся на прямой автобус до коттеджного посёлка. После захода солнца похолодало, и прогулка не вдохновляет. Но делать нечего.

В моих лёгких брючках было прохладно, а лёгкая шелковая блузка почти не ощущалась под пуховиком. Перчатки я забыла в машине, пришлось зябко прятать руки в карманы. Илья шел без шапки и его уши так покраснели, что я боялась не отморозит ли он их. Сегодня все фонари горели, по дороге нам не встретилось ни души.

Я замешкалась перед воротами, не зная, что сказать, но мой бойфренд меня опередил.

– Жень, угости чаем, пожалуйста.

Он выглядел очень замёрзшим, да и я сама продрогла, и отлично его понимала.

– Конечно, заходи.

Опекуны не запрещали мне приводить к себе друзей. Главное, чтобы мы не шумели, правда до этого дня ко мне никто не приходил. Ну что ж, все бывает впервые.

Я открыла дверь, провела Илью в свою комнату, а сама пошла за чаем. В гостиной никого не было, как и в кухне. Экономка уже давно дома, а охрана в своем домике. Опекун кстати должен быть в Москве, а вот его жена уехала на шоппинг в Европу. Где носит Сашу я по-прежнему не знала. Мне очень хотелось написать ему, спросить, но я стоически сопротивлялась этим деструктивным мыслям.

Я налила кипяток в чашки, дорогая кофемашина тут не для этого, знаю, но возиться с чайником ради двух чашек не хотелось. Заварка стояла на столе, видимо днём экономка сделала свежую.

Илья сидел на моей кровати и щёлкал пультом звёздного неба. Мне эта картина совсем не понравилась. Проектор был моим личным развлечением, моим утешением после долгого дня, наполненного попытками отогнать ненужные мысли. Я решительно отобрала пульт и выключила его.

– Эй, зачем? Так романтично было.

– Не трогай мои вещи, пожалуйста.

– Я просто смотрел. А трогать я хочу тебя, детка. Зачем мне всякий хлам?

Решить, что меня задело больше, его похабный намек или то, что он сравнил мой ночник с хламом, я так и не смогла.

Присев рядом, я поставила между нами поднос с чаем и печеньками. Илья насмешливо глянул на подношение, но чашку взял. Завел разговор ни о чем, откинувшись на назад. Он почти лежал на моей постели, но никаких особых чувств у меня это не вызывало.

Сейчас все казалось не правильным и не настоящим. Мне хотелось, чтобы Илья ушел. Да вот только у него похоже были другие планы, мой бойфренд отставил чашку, подсел ближе. Его улыбка напоминала чеширского кота. А его рука легла мне на колено, сжала, и поползла вверх по бедру.

– Знаешь, Илья, я э…. хотела бы лечь спать. Очень устала.

Поджав губы, я виновато улыбнулась. Мне не хотелось, чтобы он думал, что я его выгоняю, но… он понял все неправильно. Он почти лег на меня, а его рука поднялась выше, опустилась на талию.

– Детка, ты слишком напряжена. Давай я помогу тебе расслабиться, а потом…

А потом Илья резко отпрянул от меня и взвыл, я не сразу поняла, но кричал он от боли. Его руку держал в заломе тот, кого я совершенно не ожидала увидеть.

Глава 10. Александр. Смерть – это часть жизни

Момент аварии очень хорошо запомнился. В голове крутились отрывистые мысли, злость на колючие слова Жени угомонить не удалось. Я вдыхал чистый, прохладный, кондиционированный воздух, а выдыхал раскалённый. В один момент мне даже показалось, что я вижу марево перед глазами.

А потом как по кадрам. Белый внедорожник резко перестраивается из левого ряда, обгоняя вяло ползущий Додж Караван, но неправильно рассчитывает мою скорость, стрелка спидометра подбирается к сто пятидесяти.

Удар! Я бью по тормозам, чтобы хоть как-то замедлить наше столкновение. Меня кидает на руль, ремень безопасности впивается в грудь. Мне кажется, что он меня задушит раньше, чем мы остановимся. И ужасный скрежет метала забивает уши. Руль не слушается, тормоза тоже. Минуты чистого полета, тянутся жвачкой. Возможно это конец? Эта мысль не приносит никаких эмоций. Вообще. И я думаю о Жене. О её огненных волосах и ярко-жёлтых глазах. Хорошо, что её сейчас нет рядом…

Сознание ненадолго отключается, я прихожу в себя в уже мёртвой машине. Моя иномарка теперь груда металлолома. Впрочем, внедорожнику сейчас тоже место на кладбище машин. Я кое-как отцепляю ремень, грудь болит, живот тоже. Дверь открыть не получается, метал смялся и теперь не выпускает меня. Дёргать совершенно бесполезно. Стекло разбито, но осколки торчат из креплений. Вылезать сейчас себе дороже, и я принимаю решение остаться в машине, дождаться службу спасения. В это время сижу, смотрю на проезжающих мимо людей. Вижу их иногда сочувствующие, иногда злорадные взгляды. И думаю, думаю…

Как я докатился до жизни такой? Сейчас все мои мысли занимает рыжая бестия, почему именно она выводит меня на эмоции каждый раз? Что за наказание такое? А ничем иным, кроме как наказанием высших сил я это объяснить не могу. Я вообще не могу это объяснить! Все пять лет я воспринимал её, ну может не как сестру, но как часть моей семьи точно. Может я долбаный извращенец? Родства между нами нет, даже юридического, но неужели жизнь в одной семье ничего не значит?

Я поморщился. Здесь Женя права, нашу семью можно назвать семьёй лишь с большой-большой натяжкой. Телефон завибрировал в кармане. Я потянулся к нему, перетерпел несколько секунд боли, и наконец достал. А вот и семья, легка на помине.

– Да, отец.

– Какие у тебя травмы, Александр?

В голосе отца не было ни капли беспокойства. Только собранность и деловая хватка.

– Грудь, живот, несколько синяков.

– Езжай в больницу. Обязательно сделай обследование. Потом ко мне в офис.

– Понял.

Отец отсоединился. Сирены выли уже близко. Наряд МЧС, две скорых помощи, ДПС. Вот и весь почётный кортеж. Меня быстро выковыряли из жестяной банки. На моего товарища по несчастью пришлось потратить больше времени. Фельдшер быстро меня осмотрел, и принял решение везти в больницу. Сотрудник полиции поморщился, словно ему лимон подсунули вместо конфеты, но возражать не стал. Если у меня внутреннее кровотечение или разрыв органа, и я умру, оформляя бумажки, то вряд ли он останется при погонах.

Второго водителя наконец достали, у него сломана нога и рука, они покоились в лубках, а в остальном сильных повреждений я на нём не заметил. Зла на него я не держал, хоть он и спровоцировал аварию.

В больнице выяснилось, что мои синяки – это просто синяки. И я легко отделался. Инспектор поджидал меня у палаты приёмного покоя. Водителя внедорожника забрали на операцию, поэтому он был сейчас не доступен. Полицейский очень обрадовался, увидав меня, но тут же постарался придать своему лицу строгости.

– Ну что, Золотов Александр Михайлович, нарушаем?

Я поднял бровь, удивляясь не его осведомлённости, а его уверенности в моём нарушении.

– Вот только не надо этих удивлённых взглядов, на этом шоссе очень много камер наблюдения. Я уже отследил весь ваш путь, на последнем отрезке вы ехали со скоростью сто тридцать девять километров в час, что на двадцать девять километров больше разрешённого.

– Признаю, нарушил. Но в аварии нет моей вины. Это вы, я надеюсь, рассмотрели по камерам?

– А если второй хлопец не согласится? Как решать будешь? Не простой парень попался.

– Ну не решу, так адвоката подключу. – пожал плечами я.

Меня сейчас не интересовали такие мелочи, все живы и почти здоровы. Сейчас нужно ехать к отцу. И это меня напрягает гораздо больше. Для него нет такого понятия как человеческий фактор или невнимательность. Мне придётся объяснить ему как я попал в аварию, и сделать это будет очень сложно. Не могу же я ему сказать, что думал о своей названной сестре? Меня мучает вожделение. И я никак не могу обуздать его.

На улице меня уже ждала жёлтая машина такси. Я сел на заднее сидение. Водила оглянулся, оценил синяки на шее.

– Подрался?

– Авария.

Он понимающе кивнул и медленно тронулся. Поездка прошла спокойно, а это то, что мне сейчас было нужно.

В итоге всё оказалось ещё хуже, чем я ожидал. Секретарь встал, распахнул передо мной дверь кабинета. Лаконично обставленный кабинет отца сейчас был затоплен светом. Полы цвета «светлый дуб», белые стены, светло-бежевая мебель. Роскошный диван, пара кресел. Массивный темный стол – как центр пространства. И отец, сидящий за столом, но это ожидаемо. А вот мать, стоящая у панорамного окна – нет. На госпоже Золотовой красовалось белое платье до колен, закрытое и стильное, как и она сама.

Сейчас они напоминали разворот модного журнала.

– Добрый день, мама. Рад видеть тебя.

Она повернулась, окинула меня взглядом и вежливо улыбнулась. Не обеспокоенно, не радостно, не тепло – а именно вежливо. Это было явно ненормально в данной ситуации, но я привык. Мне хотелось подойти к ней, а потом и к отцу, встряхнуть их и крикнуть: мы не королевская семья! Нас никто не видит! К чему этот строгий этикет? Но тогда я удостоюсь лишь непонимающего взгляда.

– Садись, Саша.

– Не хочешь спросить, как я себя чувствую? – всё же не сдержался я.

– Нет. Я как раз просматриваю твою карту.

Я сел, опёрся локтями о колени и положил голову на скрещенные руки. Боковым зрением заметил много раз уже сбитые костяшки пальцев. Не нужно отцу видеть этого, мать всё-таки заметила и нахмурилась.

– Мы с матерью тебя внимательно слушаем.

– Я ехал по шоссе, мою машину подрезала другое авто. Мы столкнулись, нас протащило ещё тридцать метров и кинуло на обочину.

– С какой скоростью ты ехал?

Нет смысла врать. Я прекрасно знал этот приём. Отец уже всё знает, и единственное, чего он хочет – это чтобы я покаялся.

– Сто пятьдесят.

– Какого чёрта ты вообще там делал? Чтобы добраться до школы не обязательно выезжать на это шоссе.

– Я хотел покататься.

– Покататься?! Ты слышала Алла? Наш сын решил покататься. Ты что, возомнил себя великим гонщиком? Или, чёрт тебя побери, бессмертным? А если бы ты позвоночник сломал или убил кого? Что тогда? – отец очень старался не кричать, но гневные ноты всё же проскальзывали – И всё ради чего? Не таким мы с матерью тебя растили. Или ты решил стать золотым мальчиком?

Я молчал, сказать мне было не чего.

– Отвечай!

Собрав волю в кулак, я выдавил из себя:

– Прошу прощения. Я был не прав и этого больше не повторится.

Мне сложно было говорить эти слова. Я и сам не знал правда ли это.

– В школу будешь ездить как раньше с водителем. Я передам твоему тьютору, что тебе не хватает острых ощущений. Хотя он наверняка и сам сможет ознакомиться с этой информацией. Новость уже появилась в онлайн журналах.

Отец не стал объяснять мне как важно сейчас сохранить «лицо» нашей семьи. Но зато подробно проинструктировал как отвечать, если со мной свяжутся представители прессы. Даже дал бумагу с инструкцией. Я внимательно прочитал, выудив для себя главное – при звонке журналистов мне нужно положить трубку и немедленно сообщить об этом звонке директору по маркетингу. Я понимал, как это важно, и не спорил.

Домой я возвращался с одной единственной мыслью: нужно намазать синяки мазью и лечь спать. Но отдохнуть мне не удалось.

Не успел я вернуться из офиса отца, как услышал за дверью Жени голоса и понятную возню. Впервые моя кровь закипела и появился стук в ушах. Значит вот так. Я был прав. Неужели Жене и вправду все равно с кем быть?

Я резко открыл дверь, к счастью она не была закрыта, иначе пришлось бы выбить ее. Женя лежала на кровати, а на ней этот придурок, которого она считает своим парнем. Когда я читал по ночам их переписки, мне хотелось ворваться к ней в комнату и отобрать телефон. Эти намёки, смайлы, а иногда и откровенные предложения. Со стороны казалось, что, Женя ничего не понимает, а может она просто играла? Подогревала интерес?

– Ты кто такой? И что здесь делаешь? – прорычал я.

Хотя прекрасно знал кто он такой и догадывался зачем здесь этот пижон.

Сейчас в её глазах не было томной поволоки и согласия, она явно боялась. Мудак раздосадован, но слишком растерян.

– Эй… какого… Отпусти! – противно заверещал он.

Женя молча наблюдала за нами. Придурок понял, что поддержки ждать ему не откуда и поумерил пыл. Я не стал вызывать охрану, чтобы не позорить сестру. Сам вывел его из дома, вытолкнув за дверь.

– Чтобы я тебя больше не видел рядом со своей сестрой!

Слушать, что ответил мне придурок я не стал. Плевать на него. Сейчас у меня другие заботы. Женя растерянно стояла у двери. Она поправила покрывало, привела себя в порядок, но горящий румянец на щеках напоминал о произошедшем.

– Ты перепутала наш дом с публичным?

Возможно мне не стоит быть таким резким, и совершенно не нужно так нависать над ней, придавливая к полу взглядом. Наверно это лишнее, но в груди полыхало ледяное пламя. Жуткий коктейль злобы, раздражения и гнева. Ревность душила меня, держа за горло.

– Что?

– С чего ты решила, что тебе можно водить сюда «таких» гостей? Решила отдаться придурку за шоколадку? Твой выбор, но не стоит делать это так демонстративно грязно.

Сейчас Женя выглядела растерянной, но искорки сопротивления уже тлели в её глазах.

– Чтобы я не видел тебя больше с этим придурком! – прихлопнул я

Она сжала зубы, сверкнула жёлтыми глазами.

– Ага, у тебя забыла спросить! Какое тебе дело до того, с кем я встречаюсь?

– Ты портишь имидж семьи.

– Чем это? Свиданиями? Или Илья недостаточно богат и знатен для меня? Раскрою тебе секрет, такие от меня нос воротят и обходят третьей дорогой! Так с кем мне встречаться?

– Ну не с полным же придурком?

– Тебе ли его судить? Твоя девушка вообще жуткая стерва и ничего, к ней ты на свидания бегаешь!

– Это другое!

Женя фыркнула и сложила руки на груди. Потом её взгляд упал на проектор звёздного неба, скромно стоящий у окна, и она смутилась. Я знал, что подарок ей понравился, часто видел огоньки в её окне, когда возвращался поздно домой.

– Хорошо, как скажешь. Я не буду больше встречаться с Ильёй здесь.

Я подошёл к ней ещё ближе, почти касался её скрещенных рук и спокойно, и от того ещё страшнее сказал:

– Если я узнаю, что ты с ним опять встречаешься, не важно где, здесь или у него дома, то ты сильно пожалеешь об этом. Сосредоточься на учёбе, Женя.

Сказать мне больше нечего, смотреть на неё всё ещё больно. Я вышел и как всегда пошёл в спорт зал. Возможно, так полюбившаяся мне боксёрская груша, немного разрядит меня?

Переодевался я прямо там, в спортивной душевой. Скинул рубашку, и осмотрел свой торс. Багрово-фиолетовый синяк никуда не делся. Он, как и раньше, опоясывал живот и лентой тянулся от плеча к низу грудной клетки. Хорошо хоть головой не стукнулся, а ведь спокойно мог получить сотрясение. Я забинтовал руки, так они меньше травмировались и принялся колотить грушу. Но никакого удовлетворения не получил.

Тело болело, душа тоже. Бросив бесполезное дело, я побрёл в свою комнату. Прохладный душ и мягкая постель, вот всё что мне сейчас нужно.