Текст книги "Темная комната"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава восьмая

25 июня, суббота.

Полицейский участок Ромсей-роуд, Винчестер.

12 часов 30 минут дня.

Детективу Мэддоксу и его помощникам удалось собрать значительное количество информации о Джейн Кингсли за то короткое время, которое им было для этого выделено, и ничего о Мег Харрис и ее родителях.

– Сразу после автомобильной аварии двое полицейских приходили поговорить с родителями Джейн, – сообщил Мэддокс Чиверу. – Правда, миссис Элизабет Кингсли была подвыпивши и наговорила кучу гадостей о Лео и Мег. Они, мол, оба порядочные негодяи, а Мег – та вообще змея подколодная, поскольку всегда воровала у Джейн ухажеров, даже когда они еще учились в Оксфорде. – Он посмотрел на Фрэнка. – Ну, а с Харрис сложнее. По справочнику ее найти невозможно, поскольку в Уилтшире примерно пять тысяч семей с такой фамилией. Если бы мы знали хотя бы имя отца или его профессию… но ты сам говоришь, что даже сэр Энтони не в курсе, как его зовут.

– Не в курсе, – печально усмехнулся Чивер. – Несмотря на то, что с удовольствием принял бы ее в качестве своей невестки, он практически ничего о ней не может сказать.

«Ну-ну, – подумал Мэддокс, – времена, как видно, здорово меняются».

– Двое моих ребят ищут ее родственников по данным университета, – продолжал Гэрет. – Но тут появляется еще одна проблема. А вдруг «Харрис» – вовсе не девичья фамилия, и тогда мы опять зайдем в тупик. Все же мне кажется, что лучше всего попробовать получить необходимую информацию через соседей по квартире. Мы с Фрейзером отправимся туда сегодня же.

– Понятно, – согласно кивнул Чивер. – А что у вас с Джейн Кингсли?

– Тут все в порядке. Начнем с убийства Лэнди. – Он положил на стол перед старшим следователем несколько газетных заметок. – Вот что нам удалось собрать относительно этого дела. Оно довольно запутанное, но тут есть телефон, по которому можно навести справки. Мне кажется, мы упустили из виду это преступление лишь потому, что в то время Джейн носила фамилию Лэнди. Через несколько недель после того, как ее выписали из больницы, где она лечилась от депрессии, миссис Лэнди очень выгодно продала художественную галерею покойного супруга и вложила деньги в собственную фотостудию в Пимлико. Она выкупила ее полностью, со всем оборудованием, помещениями и даже с торговой маркой фирмы. До тех пор она подрабатывала уличным фотографом, но это не приносило больших доходов. – В голосе Гэрета зазвучали нотки искреннего восхищения. – Теперь, похоже, она стала знаменитостью. При прежних владельцах это была самая заурядная студия, занимавшаяся в основном портретами и семейными съемками. Как только дело взяла в свои руки мисс Кингсли, все пошло на лад. Ей начали поступать заказы от актеров, звезд поп-музыки, известных фотомоделей, журналов. Она сумела создать себе имя в этой области.

– А кто же сейчас ведет ее дела?

Мэддокс сверился с записями.

– Помощник, некий Дин Джарретт, который работает там с самого первого дня, как только Джейн купила студию. Она отыскала его по объявлению в газете, попросила представить свои работы и приняла в качестве заместителя. На это место было более тысячи претендентов, она вызвала на собеседование пятьдесят человек, а выбрала одного. Профессионалы говорят, что он очень преданный человек и талантливый фотограф. Я попросил Мэнди Бэрри позвонить и выяснить, принимаются ли заказы и идет ли работа в студии, пока мисс Кингсли находится в больнице. Ее секретарь, некая Анжелика, была крайне удивлена такими вопросами и ответила, что, разумеется, студия функционирует как обычно. Мэнди подчеркнул, что преданность своей хозяйке прозвучала достаточно искренне.

Чивер удовлетворенно кивнул.

– Что еще?

– Дом в Ричмонде был приобретен Расселом Лэнди в восемьдесят первом году с ипотекой, составившей тридцать тысяч фунтов. После его смерти Джейн заплатила эти деньги, и дом перешел в ее собственность. Пока что она не выказывала намерения продать его. Мисс Кингсли находится в прекрасных отношениях со своими непосредственными соседями, полковником Клэнси и его женой. Другие люди из близлежащих домов отзываются о ней хорошо. Она производит впечатление скромной женщины, ведет спокойный образ жизни. Если не считать роскошного «роллс-ройса», принадлежащего ее отцу, она не привлекает к себе излишнего внимания. Странно, но никто из опрошенных ни разу не упомянул о Лэнди, хотя многие должны были его помнить. А вот о Лео Уолладере говорили подробно и охотно. Все соседи в один голос не одобряли его поведения и, кажется, всегда недолюбливали этого господина. Полиция Ричмонда, однако, сделала странное заключение, будто все соседи не столько переживали аморальное поведение Лео, сколько были расстроены тем, что им не придется погулять на свадьбе в Хеллингдон-Холле.

– А были ли у нее другие поклонники после смерти Лэнди и до знакомства с Уолладером?

– Да, но здесь мы смогли только просмотреть колонки светских сплетен в газетах. Приятелей оказалось двое или трое, но отношения выглядели несерьезными и длились не более полугода. Кстати, Уолладер тоже знал Кингсли всего около шести месяцев. Она познакомилась с ним в феврале, а в июне он погибает. Скоротечный роман, надо заметить, особенно, если учесть, что на июль уже была назначена свадьба.

– Что же ее в нем так привлекало?

Мэддокс неопределенно пожал плечами:

– Понятия не имею. Полковник Клэнси и его супруга уверяют, что мисс Кингсли относилась весьма прохладно к идее своей свадьбы с Лео, даже если потом оказалось, что ее отменили по его настоянию. Полковник добавил, что не может себе представить причин, по которым Джейн могла бы попытаться покончить жизнь самоубийством.

– А ты как считаешь?

– Мне приходит на ум самое очевидное. Она убила их или же присутствовала при их смерти, а потом находилась в состоянии шока, как в тот раз, когда погиб ее муж. Дикая женщина и страшноватая, надо признать. Между прочим, из того, что нам удалось выяснить, стало ясно, что она очень любит фотографировать людей на фоне кладбищ, разрушенных заводов и исписанных непристойными лозунгами стен. – Он вынул из кармана сложенный листок и развернул его. Это оказалась страничка, вырванная из журнала. – Если интересно, то вот это – ее самая известная фотография на сегодняшний день. Вот, знаменитая фотомодель-негритянка стоит у стены, на которой, как тут хорошо видно, начертаны все известные ругательства.

Чивер разгладил листок и принялся внимательно рассматривать его.

– Потрясающе, – выдохнул он. – Она просто великий художник.

– А по-моему, у нее не все дома. Ну, кто бы еще стал помещать такую роскошную женщину на такой омерзительный фон?

– А ты бы куда ее поместил, Гарет? В постель? – съехидничал Фрэнк.

– Почему нет? Ну, уж, во всяком случае, подобрал бы что-нибудь более эффектное.

Старший детектив нахмурился:

– Я уж не помню, кто это сказал, но слова очень правильные. Истинная красота не может быть испорчена, неважно, в каком извращенном и богохульном окружении она пребывает. – Он ущипнул себя за кончик носа. – Что интересно хотя бы в том смысле, если вспомнить окружение умирающего Лэнди. Любопытно было бы узнать, когда она начала использовать для фона именно такой второй план. И все же тут что-то есть. Этакая вечная победа хрупкого человеческого совершенства над бесконечностью грязи и запустения.

Мэддокс начинал подумывать о том, что у Фрэнка на старости лет поехала крыша. В конце концов, перед ним лежала помятая страничка с рекламой моды, а не «Мона Лиза».

Хеллингдон-Холл, Ближний

Фордингбридж, Гемпшир.

12 часов 30 минут дня.

Майлз Кингсли со злостью встряхнул свою мать и снова швырнул ее на диван:

– Я не верю в это. Господи, какая же ты глупая корова! Почему ты не можешь держать свой поганый рот на замке? Кому еще ты об этом рассказала? – Он бросил сердитый взгляд на брата, который затаился в углу гостиной, делая вид, что погружен в изучение книг в кожаных переплетах, приобретенных отцом в день переезда семьи в Хеллингдон-Холл. – Тебя это тоже касается, гаденыш. И прекрати ухмыляться, пока я тебе не надавал по морде.

– Да пошел ты, Майлз! – отозвался Фергус. – Если бы я был чуть поумней, то вообще не слушал бы тебя, – заявил он, пиная стул. – Ты говорил, что все пройдет гладко. Так что, черт возьми, случилось?

– Пока ничего. Потерпи еще немного, и вскоре мы получим целое состояние.

– Ты и в прошлый раз так говорил.

Полицейский участок Ромсей-роуд, Винчестер.

12 часов 45 минут дня.

Фрэнк изучил все документы, относящиеся к убийству Лэнди, после чего набрал контактный телефон, который оставил ему Мэддокс. Его сразу же соединили с детективом Эндрюсом, который с самого начала расследовал это преступление.

– В конце восемьдесят пятого года дело было благополучно закрыто, – сообщил ему детектив из Скотленд-Ярда. – когда упрятали за решетку Джейсона Фелза за убийство Дочерти. Помните его? Он забил до смерти все семейство за двадцать тысяч, получив подробные инструкции от племянника Дочерти. Они оба заработали четыре пожизненных заключения. Мы пытались уговорить Фелза взять на себя и убийство Лэнди, потому что оно было совершено точно таким же способом, но результата так и не добились. Конечно, он не имел к этому никакого отношения, но если бы разговорился, возможно, нам удалось бы выйти и на Кингсли. Именно за этим типом мы и гонялись.

– Расскажите мне о его дочери, – сразу перешел в наступление Фрэнк. – Что она из себя представляет?

– Честно говоря, она мне понравилась сразу. Порядочная женщина. Конечно, смерть мужа сильно потрясла ее, и она долго не могла оправиться от шока, а потом страдала от нервного истощения. Она повторяла, что виновна в смерти Лэнди, но мы считали, что она тут как раз не при чем. Мередит попытался выяснить у нее, не замешан ли тут ее отец, но она решительно отказывалась в это верить. А через пару дней у нее произошел выкидыш.

– У нее самой не было никаких предположений, кто бы это мог быть?

– Какой-то неизвестный художник, работы которого Лэнди отверг. Она говорила, что ее муж мог быть очень жестоким в своих суждениях и критике, а потом добавила, что Лэнди за несколько дней до смерти рассказывал ей, будто какой-то тип следит за ним возле галереи. Тогда она не обратила на его слова особого внимания, посчитав их за шутку, но потом вспомнила и долго мучилась. Мы начали проверку, но так ничего и не выяснили. Вероятней всего, что если этот таинственный наблюдатель и существовал, то им, скорее всего, был наемник Кингсли, а не обиженный художник.

Чивер некоторое время обдумывал эту версию:

– Все это напоминает мне минное поле, – медленно произнес он. – Единственный раз мне пришлось встретиться с Кингсли много лет назад, когда он до полусмерти избил будущего мужа своей сестры. Он был решительно против их свадьбы. А теперь вы пытаетесь меня убедить, что он уже после бракосочетания избил своего родственника? Почему же не сделать этого загодя?

– Так считала его дочь. Она рассказала, что ее отец пытался не допустить их свадьбы и за три года до трагедии сделал все, чтобы Лэнди был уволен с работы, но потом был вынужден все же признать свое поражение. По нашему мнению, побудительным мотивом стала беременность Джейн. Она сама говорила о том, как ей временами приходилось трудновато с Лэнди, но когда она поняла, что у них будет ребенок, они снова сблизились. По-моему, нельзя считать совпадением убийство Лэнди через неделю после того, как она сообщила своему отцу, что ждет пополнения в семье. По-видимому, Кингсли уже считал брак несостоявшимся, но, узнав о скором появлении в семье ребенка, который, безусловно, укрепит их отношения, не выдержал и сразу же подписал Расселу смертный приговор.

Чивер барабанил пальцами по бумагам, лежавшим на столе:

– Судя по тем документам, которые мы получили от вас по факсу, вы и Мередит считаете, что Кингсли обожает свою дочь. Но мы сейчас говорим о более серьезных чувствах, чем обожание. Я бы еще мог понять действия Адама, если бы Лэнди жестоко с ней обращался. Тогда был бы хороший повод наказать его. Но это не так. Выходит, Кингсли действовал исключительно из ревности. За таким поступком должны скрываться какие-то сексуальные мотивы.

– Если вкратце, то мы тоже так считали. Видите ли, Адам действительно очень сексуален. Как выяснилось, он посещал проститутку в Шеперд-маркет каждую неделю. Дело в том, что второй брак Адама оказался неудачным. Его жена ни капли не была похожа на умершую супругу, и к тому же уже через пару лет пристрастилась к выпивке. Его сыновья и в подметки не годились дочери от первого брака, которая, что самое страшное, стала для Адама как бы воплощением его первой жены. У нас нет никаких свидетельств о половых домогательствах со стороны Адама к Джейн, однако они жили вдвоем пять лет, прежде чем он решился жениться повторно, поэтому такая возможность все же не может быть полностью исключена. Нам составили его психологический портрет по имеющимся данным, и он многое открыл. Выяснилось, что Кингсли необходимо управлять людьми путем безжалостных манипуляций как личностями, так и событиями в их жизни. Маловероятно, что его дочери удалось избежать такой же участи и остаться при этом невредимой.

– А вы говорили с ней на эту тему?

– Да. – Эндрюс немного помолчал и добавил: – К сожалению. Мы дали ей прочесть характеристику, и после этого она попала на лечение к психиатру, при этом с серьезным истощением и суицидальной депрессией. Честно говоря, мы все чувствовали себя впоследствии весьма неуютно.

– Должен сказать, – задумчиво пробормотал Фрэнк, – это обычная реакция ребенка, которого сексуально домогались в прошлом и которому неожиданно пришлось вспомнить о давно забытых и навсегда похороненных переживаниях.

Лондон, Хаммерсмит, Шубери-террас, 43-а.

3 часа 30 минут дня.

В тот же день, но немного позже, Мэддокс и Фрейзер вошли в квартиру Мег Харрис в Хаммерсмите. У дверей их уже поджидали двое местных полицейских и слесарь, но услуги последнего не понадобились, поскольку при виде такой впечатляющей компании из соседней двери тут же появилась полная женщина средних лет и, выяснив, что происходит, тут же выдала им запасной ключ от квартиры.

– Но Мег сейчас отдыхает во Франции, – упрямилась соседка после того, как ей сочувственно поведали о том, что мисс Харрис, по всей вероятности, уже нет в живых. – Я сама ее провожала. – Она начала нервно заламывать руки. – Дело в том, что я ухаживаю за ее котиком.

Полицейские мрачно закивали головами.

– Вы не могли бы припомнить точно, когда она уехала? – поинтересовался Мэддокс.

– О Боже, ну, прошло уже столько времени! Где-то недели две назад. В понедельник, по-моему.

– Вы имеете в виду понедельник, тринадцатого июня? – уточнил Фрейзер, сверившись с календарем.

– Похоже на то, но точно я теперь уже сказать не могу, – смутилась соседка.

– И с тех пор вы о ней ничего не слышали?

– Нет, – вынуждена была признать женщина, – но мы ни о чем и не договаривались. – Она выглядела теперь абсолютно потерянной. – Я никак не могу поверить, что она умерла. Это что, автомобильная катастрофа?

Детектив Мэддокс уклонился от прямого ответа:

– Видите ли, пока что у нас недостаточно данных, чтобы… миссис… простите, как?

– Миссис Хелмс – охотно подсказала соседка.

– Так вот, миссис Хелмс, скажите, пожалуйста, а что вам известно о ее приятеле?

– Вы имеете в виду Лео? Он не приятель, слишком стар для этого. Мег всегда называла его партнером.

– Он жил здесь вместе с ней?

– Время от времени. Мне кажется, что он женат и поэтому приходит к Мег только тогда, когда жена уезжает из дома. – Внезапно до нее дошло, что Мэддокс говорит о нем в прошедшем времени. – Жил? – переспросила она. Вы говорите «жил»? Неужели он тоже умер?

– Боюсь, что это так, миссис Хелмс. – кивнул детектив. – У вас, случайно, нет адреса или телефона родителей Мег? Нам бы очень хотелось поговорить с ними.

Но женщина только печально покачала головой:

– В прошлом году она дала мне только телефон ветеринара, на тот случай, если вдруг кот приболеет. И это все. Насколько я помню, ее родители живут где-то в Уилтшире. Она ездила к ним два или три раза в год на выходные. Но как это ужасно! – Миссис Хелмс никак не могла прийти в себя. – Вы хотите сказать, что Мег умерла, а ее родители еще ничего не знают?

– Я думаю, мы найдем у нее в квартире что-нибудь, что поможет нам разыскать их. – Мэддокс еще раз поблагодарил соседку за ключ и направился по каменным ступенькам вниз, где располагалась квартира 43-а. У двери стояли большие вазы с цветами. Вставляя ключ в замочную скважину, он еще раз удивился тому, насколько неуловимыми оказались родственники Мег. Даже сэр Энтони Уолладер, который уверял, что знает Харрисов, не мог назвать ни конкретного места в Уилтшире, где они обитали, ни род занятий отца Мег. «Вам придется спросить об этом у Джинкс Кингсли, – посоветовал он. – По-моему, она одна имеет всю информацию о них».

Но, учитывая все сложившиеся обстоятельства, полиция все же решила пойти по более долгому и мучительному пути: через Хаммерсмит.

В коридоре их встретил кот оригинального «черепахового» окраса. Не скрывая своей радости, он замурлыкал и принялся тереться головой о ноги полицейских, не давая им пройти дальше в комнаты. Фрейзер отодвинул его в сторону носком ботинка.

– Мне ужасно неприятно сообщать тебе, старина, – вздохнул он, – но мамочка умерла, и ты теперь сирота.

– О Господи, Фрейзер, – укоризненно покачал головой Мэддокс, – не сходи с ума, это всего лишь кот. – Он открыл дверь в комнату, которая, по всей вероятности, служила гостиной, и тут же взгляд его упал на белый китайский ковер с бледно-голубыми и розовыми цветами, постеленный перед камином на полированном паркете. – Кот и белый ковер, – как бы не веря своим глазам, забормотал он. – Теперь я вообще буду пугаться всех ученых. – Он вошел в комнату, вынул ручку из кармана и нажал на кнопку прослушивания записей на автоответчике.

– Привет, дорогая, – послышался беззаботный женский голос. – Я полагаю, ты будешь регулярно прослушивать все сообщения, поэтому позвони мне сразу же, как сможешь. Я сегодня прочитала в газете, что Джинкс попала в автомобильную аварию. Я беспокоюсь и не знаю, что делать. Может быть, мне выяснить ее телефон и позвонить? Мне бы очень хотелось. В конце концов, вы же были такими подругами, и было бы грубо и неблагодарно проигнорировать ее только из-за того, что... ну, ладно, я уже достаточно наговорила... мы обещали, что больше никаких ссор... Позвони мне обязательно, и мы с тобой все подробно обсудим. Пока, дорогая!

– Салют, Мег, куда ты, черт бы тебя побрал, запропастилась? – продолжал сердитый мужской голос. – Ты же поклялась всеми святыми, что перед отъездом еще раз заскочишь в офис. Дьявольщина, сейчас уже среда, тут куча дел накопилась, и я просто не успеваю с ними справляться. Кто такой Билл Райли? Большинство факсов идет именно от него. Позвони мне в первую очередь. Это очень важно.

– Мег, – все тот же мужчина, – свяжись со мной. И немедленно! Черт, я так зол, что готов выпороть тебя ремнем хоть сейчас. Ты соображаешь, что Джинкс пыталась покончить с собой? Твои несчастные родители каждый день названивают мне и спрашивают о тебе. Они чувствуют себя отвратительно в свете всего случившегося, и я сам немногим лучше. Ради Бога, позвони. Сейчас пятница, семнадцатое июня, восемь часов и, черт побери, тридцать минут. Я не завтракал и не спал ни секунды. Я так и знал, что с этим Уолладером начнутся сплошные неприятности.

– Это Саймон, – раздался уже другой, более спокойный мужской голос. – Послушай, отец и мать тут уже с ума сходят. Ты не можешь просто спрятать голову в песок и притворяться, будто ничего вокруг тебя не происходит. Я уверен, что ты знаешь о Джинкс. Она пыталась покончить с собой. Все газеты только об этом и пишут. Мать говорит, что ты не отвечаешь ни на какие телефонные послания, но если ты не хочешь звонить ей, свяжись хотя бы со мной. Я собираюсь навестить Джинкс в больнице, посмотрю, как у нее идут дела. Кто-то из нас все же обязан проявить участие...

– Дорогая, это снова мама. Пожалуйста, позвони, очень тебя прошу! Я сильно переживаю за Джинкс. Все говорят, что она совершила попытку самоубийства. Я не могу даже и мысли допустить о том, что она настолько несчастна из-за тебя и Лео. Кто-то должен с ней поговорить. Ты только вспомни, как она болела после смерти Рассела. Пожалуйста, позвони. Я обеспокоена. Надеюсь, с вами обоими все в порядке. Ты же всегда такая щепетильная, когда дело касается звонков!

– Мег! Кстати сказать, Билл Райли собирается подавать на нас в суд и грозит расторгнуть контракт. Почему ты согласилась работать с ним, если не была к этому серьезно подготовлена? Сейчас половина десятого вечера, четверг, двадцать третье июня. Если я в течение суток снова не услышу тебя, считай, что в наших хороших отношениях появилась трещина и я тебе больше не партнер. Мне все это начинает потихоньку надоедать.

– Привет, Мег, – послышался из автоответчика более низкий женский голос. – Это Джинкс. Послушай, может быть, я совершаю политическую ошибку... – Женщина неуверенно засмеялась. – Я, наверное, должна была бы сейчас рвать на клочки твои редкие издания или творить нечто подобное, но на самом деле мне просто хочется с тобой поговорить. У меня сейчас появились некоторые сложности... ну, в общем, ты, наверное, уже сама все знаешь... – Небольшая пауза, затем: – Говорят, что я на машине въехала в бетонный столб, причем сделала это умышленно. Ты можешь в это поверить? Но самое противное то, что я потеряла память и ничего не помню, начиная с субботы, четвертого июня. Поэтому все почему-то решили, что меня расстроили вы с Лео. – Еще смешок, на этот раз более вымученный. – Чушь все это собачья, и мне нужно поговорить с вами обоими. Ты можешь верить мне или нет, но, клянусь Богом, я не держу на тебя зла. Ну, ни капельки. Поэтому если тебе не слишком затруднительно, позвони мне в Солсбери. Мой номер два-два-один-четыре-два-нолъ. Это больница для чокнутых, и мне страшно из палаты даже нос высовывать. Боюсь свихнуться сама. Пожалуйста, позвони.

На этом записи кончались.

Мэддокс изумленно приподнял бровь и взглянул на Фрейзера.

– Искренне? – поинтересовался он мнением коллеги. – Или специально рассчитано на полицейских, которые заявятся сюда сразу после обнаружения тел?

– Ты имеешь в виду Кингсли? – Фрейзер пожал плечами. – По-моему, искренне. Напарник, которому все надоело, звонил пару дней назад, значит, сообщение Джейн совсем недавнее.

– И почему от этого оно должно считаться искренним?

– Потому что она никак не могла знать о том, когда именно будут найдены тела. Если бы она блефовала, то уже давно позвонила бы. На всякий случай.

Но Мэддокс придерживался другого мнения:

– Ну, если она читает газеты, то все обстоит иначе. – Он повернулся к книжному шкафу и вынул наугад одну из книг. – Да, а о редких изданиях она говорила без шуток. Ты только посмотри. Грэхем Грин с автографом автора. – Он провел пальцем по корешкам. – Здесь действительно полно ценнейших экземпляров. Все первые издания. Надо же! Дафна дю Морье, Дороти С. Сэйерс, Руфь Ренделл, Колин Декстер, П.Д.Джеймс, Джон ле Карре, Джеймс Паттерсон. Даже Ян Флеминг есть. Интересно, кому она завещала все это богатство.

– Скорее всего, своей подруге Джейн Кингсли, – равнодушно ответил Фрейзер, открывая дверь справа от камина, ведущую в чистенькую белоснежную кухню со светло-серой мебелью и полками. Он повернулся к лондонским полицейским и попросил: – Займитесь, пожалуйста, кухней. Не исключено, что здесь в ящиках может обнаружиться что-нибудь интересное. А я беру на себя спальню.

Он прошел по коридору и открыл противоположную дверь. Как и вся квартира, комната оказалась на удивление чистой. Она была очень ухоженной и выскобленной, поэтому Фрейзер поначалу подумал, что это, должно быть, гостевая спальня, и пошел дальше. Но за последней дверью оказалась ванная. Здесь, кроме двух пушистых полотенец, идеально сложенных и висящих на перекладине, не нашлось ничего подтверждающего присутствие в квартире людей. Словно сюда вообще не ступала нога человека: ни губки, ни мыла, ни зубной пасты. Фрейзер раскрыл небольшой шкафчик с зеркалом над раковиной и осмотрел его скудное содержимое. Чистая кружка и флакончик с раствором от насекомых. Мег Харрис становилась какой-то нереальной личностью. Ни один человек не может быть настолько чистоплотным, даже если уезжает куда-то в отпуск или просто на выходные. В квартире не было никакого намека на присутствие мужчины. Разумеется, должны были остаться хоть какие-то вещи, свидетельствующие о том, что он не только заезжал сюда, но и оставался ночевать, и вообще, жил полноценной жизнью. Фрейзер приподнял крышку бака для грязного белья, но и там было пусто.

Он вернулся в прихожую, где под батареей обнаружил подстилку для кота. «Зачем ей понадобился кот, – недоумевал детектив, – если для того чтобы держать животное, ей приходится ограничивать его в движениях? При такой чистоплотности, как правило, кошек не заводят». Казалось, она была просто одержима чистотой своего дома. Он снова прошел в спальню, открыл шкаф и принялся рассматривать висевшую там одежду. Только женские наряды. То же самое можно было сказать и о ящиках, где лежало белье. Фрейзер искал хоть что-то, что могло бы раскрыть ему характер Мег, понять ее как личность, но поиски напоминали ему бессмысленный обыск в номере отеля, где гость останавливался всего на одну ночь. В ящиках лежали аккуратно сложенные вещи и упакованные в коробочки украшения. Косметические кремы выстроились в ряд на прикроватной тумбочке, здесь же находился пузырек с ароматической смесью, которая до сих пор благоухала. Но если в этой комнате и существовали какие-то важные вещи, говорящие что-то конкретное о Мег, то хозяйка прихватила их с собой.

Фрейзер присоединился к Мэддоксу, который погрузился в чтение какой-то толстой тетради.

– Прошлогодний дневник, – пояснил он. – Но тут нет ни телефонов, ни адресов. А какие успехи у тебя?

Фрейзер уныло покачал головой:

– Абсолютно никаких. Одежда, да и то немного. Создается впечатление, что она забрала отсюда все, что было ей дорого. А это выглядит странным, поскольку она намеревалась отсутствовать не более двух недель. Между прочим, никаких чемоданов я в квартире тоже не обнаружил.

Мэддокс закрыл дневник и хмурым взглядом обвел гостиную.

– Ничего не понимаю, прямо клинический случай какой-то. Ты обратил внимание, что нигде нет ни фотографий, ни картин? Да и семейного альбома я так и не нашел. Ну, хоть одну фотографию своих близких она должна иметь в доме, а?

– Может, нам помогут документы? Платежи за квартиру, какие-нибудь счета или завещание, что ли? Где это все?

Мэддокс резко повернул голову в сторону соснового письменного стола в углу комнаты:

– Вон там, только ничего интересного я в бумагах не нашел. Одна-единственная тоненькая папочка с надписью «страховка квартиры». И все. Даже писем нет. Так что остается неизвестным, кто ее друзья и где живут родители. Очень странно. У большинства людей хранятся какие-то старые послания или записки. Тут же – пустое место. – Он подошел к кухонной двери и обратился к лондонским полицейским: – А что у вас?

Старший покачал головой:

– Знаете, сэр, эта квартира мне напоминает коттеджи, которые снимают у хозяев на лето. Кое-какая посуда, ножи да вилки, вот, пожалуй, и все. Холодильник пустой, посудомоечная машина чистая, в ведре только новенький мешок для мусора. Или у нее кончился срок ренты, или она собиралась отсюда уезжать по своим причинам. – Он указал на маленькую доску, куда обычно прикалывают мелкие памятки и прочие записки. – Посмотрите сюда, даже здесь нет никаких бумажек. А это уже чересчур необычно. Я бы высказал предположение, что у нее имеется где-то еще другая квартира или дом.

Фрейзер согласно кивнул:

– Скорее всего, так оно и есть, шеф. Иначе получается чертовщина какая-то. Мне, например, раньше никогда не приходилось видеть такой безликий дом, словно у него и хозяина-то постоянного нет.

– А почему же она тогда оставила здесь такие ценные книги?

– Вероятно, они включены в договор о страховке, как самое примечательное из всего ее имущества. Могу поспорить, что свои личные вещи она успела перевезти еще до побега. Оставила кота соседке, чтобы та кормила его. А планы ее были таковы, что по возвращении из Франции она вернется сюда только для того, чтобы забрать кота и вот эти книги. Жить она намеревались уже вместе с Лео. По-моему, это логично.

– Черт бы их побрал! – выругался Мэддокс. – Все указывало на то, что это он должен был переезжать к ней, а не наоборот. Если бы у него имелось собственное жилье, с какой стати он поселился бы на Гленавон Гарденс у мисс Кингсли? Фрэнк с ума сойдет от наших исследований и умозаключений. Остается одно: спросить обо всем саму Джейн Кингсли, потому что она действительно осталась одной-единственной свидетельницей, которой известно все.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

3 часа 30 минут дня.

Джинкс расположилась на лавочке в тени раскидистого бука. Сейчас она выглядела намного лучше: бинты с головы сняли и, кроме того, она переоделась в черный джемпер и такие же брюки. Сейчас женщина лениво наблюдала за пациентами и посетителями, входящими и выходящими через главный вход больницы. Джинкс нацепила на нос зеркальные очки, и теперь чувствовала себя прекрасно, свободная и неузнаваемая. Впервые за последние дни она наслаждалась свежим воздухом, позволяя своему телу полностью расслабиться.

Правда, мысль о том, что она и раньше знала о романе Мег и Лео, больно колола ее мозг. Господи! Лео же сам говорил ей об этом в гостиной дома своих родителей. При этом и Энтони, и Филиппа сидели рядом и, потрясенные, боялись даже шелохнуться. А она, Джинкс, орала на них на всех. Только вот почему она орала? Сейчас она прекрасно помнила его точные слова: «Я собираюсь жениться на Мег». А она была так… потрясена. Мег и Лео… Мег и Рассел… Но когда? Когда он ей сообщил об этом?

Она попыталась напрячь память, изо всех сил стараясь удержать возникшие образы, но это была неравная схватка, и воспоминания, которые походили на сон, растаяли. Джинкс в смущении взяла букетик цветов, который почему-то оказался у нее на коленях, и услышала мягкий голос Джоша Хеннесси:

– Джинкс, любовь моя, с тобой все в порядке?

Она и забыла, что он обещал приехать навестить ее. Теперь же, растерянно глядя на гостя, она перестала хвататься за тоненькие ниточки памяти и переключилась на реальность: