Текст книги "Темная комната"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Вы мне недавно рассказывали, что очень любите своего отца. Вы говорили правду или старались отвечать так, чтобы я услышал то, что хочу?

– Частично это и есть правда. – Внезапно глаза ее озорно заискрились. – Я иногда и сама не могу понять, чего мне хочется больше: свернуться калачиком у него на коленях, чтобы при этом он крепко обнимал меня, или сплясать джигу на его могиле, празднуя свою свободу. Наверное, Фрейд был бы от меня просто без ума.

– А отец вас когда-нибудь обнимал?

Она отрицательно покачала головой:

– Он терпеть не может всяческих проявлений нежности. Иногда мне удавалось чмокнуть его в щеку, если я подкрадывалась незаметно. Но в большинстве случаев он даже не дотрагивался до меня.

– А вашу мачеху он обнимает?

– Нет.

– Братьев?

– Тоже нет.

– А они сами любят пообниматься со своей матерью?

– Нет. У нас все семейство довольно сдержанно в эмоциях.

– А существует ли любовь между членами вашего семейства, Джинкс?

– Существует страсть, и все дерутся между собой как кошки с собаками. Ну, а Адам это одобряет.

– Но вы не подключаетесь к этим распрям?

– Мне это не нужно, – рассеянно ответила она. – Я свое уже взяла. Адам заплатил немалые деньги для того, чтобы превратить свое любимое чадо в нечто такое, чем он мог бы гордиться. И то, что я неспособна принимать решения, когда дело касается моей личной жизни, всего-навсего досадная мелочь. – Она сердито нахмурилась и, подперев подбородок рукой, отвернулась к зеркалу. – Он сделал из меня леди, и теперь сам одурманен ею так, что вконец поглупел.

– Может быть, поэтому вы и называете его Адамом? Чтобы доказать, что вы так и не стали настоящей леди?

– Я не понимаю вас.

– Я допускаю, что такое обращение подразумевает равноправие между вами. «Мы с тобой одинаковые, Адам. Если уж ты не можешь вести себя, как джентльмен, то и я не могу стать леди». Я угадал?

Она продолжала рассматривать собственное отражение в зеркале:

– Вы действительно выдвигаете иногда очень смелые предположения. При нормальных обстоятельствах я вообще мало думаю об Адаме, и уж, во всяком случае, не в таких аналитических терминах.

– Но вы сами говорили, что отношения для вас только тогда становятся хорошими, если секс в них вообще не присутствует, – напомнил доктор. – Тем не менее, насколько я понял, у вас не блестящие отношения с отцом. Можно ли отсюда сделать вывод, что у вас когда-то были сексуальные связи?

– Нет, – совершенно спокойно произнесла Джинкс. – Такие выводы делать нельзя. Я не позволю вам навязывать мне теорию о ребенке, которого в детстве сексуально домогался отец, хотя это сейчас, кажется, очень модно. Да и что вы вообще можете об этом знать? Мне помнится, вы говорили, что сами не психиатр.

Он почувствовал, что женщина начинает злиться.

– К чему такая оборона? Не потому ли, что вы сознаете: не будь у него такой отменной выдержки и контроля над собой, у вас могли бы возникнуть подобные отношения? Не исключено, что и желание не было односторонним.

Неожиданно она закрыла глаза.

– Я еще раз прошу вас не забывать о том, что может сделать отец с человеком, который ему не понравится, доктор Протероу. Если вы пытаетесь приобрести в его лице врага, вы просто безумны.

Долгое время после этого разговора доктора не покидало чувство, что, произнося последнюю фразу, Джинкс имела в виду саму себя.

* * *

Джинкс напряглась, пытаясь воскресить в памяти домашний телефон Дина Джарретта.

– Дин? – неуверенно произнесла она, услышав, что трубку на другом конце провода сняли. – Дин, мне очень неловко беспокоить тебя дома…

– Кто это?

– Джинкс.

– О Господи! – взвизгнул такой знакомый голос. Телефон стоял у него в гостиной, представлявшей собой супермодную коллекцию всевозможных декоративных изысков. Скорее всего, Дин в этот момент возлежал в шезлонге, устроив голову с выбеленной перекисью водорода шевелюрой на какой-нибудь подушечке в ажурной наволочке. В одной руке телефонная трубка, в другой – неизменный бокал шампанского. Дин был настоящим актером. Он играл всегда, даже когда оставался совершенно один, и Джинкс любила его за это, потому что сама была слишком далека от такого образа жизни.

– Мы волновались за тебя, не знали, что и подумать, – сразу же затрещал он. – Я говорю Анжелике: «Анжелика, милая моя, любимая, ты только представь себе, что будет, если, не дай Бог, мы ее потеряем?» Мы вообще не знали, что нам делать и как себя вести. Перед нами вставала проблема позвонить этому ужасному человеку, который считается твоим отцом, но это же невозможно! Мы боимся, поэтому продолжаем упорно работать и молить Бога о том, чтобы ты побыстрее выздоравливала. Ты знаешь, он потом все же позвонил сам и разговаривал с Анжеликой. Он такой грубый и резкий. Обозвал ее негритоской и ни за что не хотел говорить, где ты находишься. Просто сообщил, что ты еще не пришла в сознание и лежишь в больнице. А нам посоветовал заниматься теми делами, за которые нам платят деньги. Потом приходила полиция. Они задавали кучу вопросов, и мы с Анжеликой чуть не умерли от страха. – Он запутался в словах и замолчал. – Ну, а дела идут полным ходом, – немного успокоившись, продолжал Дин. – Бизнес процветает. Ты только насчет студии не волнуйся, тут все в порядке. Слава Богу, люди тебе доверяют, и недостатка в клиентах нет.

– Я знаю. – Джинкс не смогла сдержать улыбку. – Вот поэтому я за вас и не беспокоилась.

– Все равно тебе надо было позвонить мне раньше, – обиженным тоном произнес Джарретт. – Мы были так расстроены, хотели послать тебе цветы, но не знали, куда. Анжелика все глаза проплакала, говорит, что кто-то из нас обязательно должен приехать к тебе в больницу.

– Прости, что не связалась с тобой. Дело в том, что… – Она замялась. – Ну, если честно, то я сейчас функционирую только в полсилы из-за того, что во время падения здорово стукнулась головой, и теперь у меня наблюдается какая-то чудовищная амнезия. – Она сдавленно хохотнула. – Последние три или даже четыре недели я практически не помню. Глупость какая-то, да? Я тебе скажу свой номер телефона, и ты сможешь со мной связаться в любой момент, когда понадобится. – Она дала ему адрес и телефон больницы. – Правда, я не собираюсь здесь задерживаться, – предупредила она. – Как только я немного окрепну, то первым же поездом рвану отсюда в Лондон.

Он закудахтал, как курица, снесшая яйцо:

– Не спеши, оставайся там, сколько необходимо. Нет смысла срываться из больницы, если тебя еще не совсем подлечили. У нас тут полный порядок, все идет своим путем. А уж когда я расскажу, что беседовал с тобой, то вообще все будет распрекрасно. Но сейчас по нашему разговору не чувствуется, чтобы у тебя были какие-то проблемы с памятью. Тебя это тревожит?

– Да. – Она глубоко вздохнула. – Скажи, я с кем-нибудь из вас встречалась или разговаривала между четвертым июня, когда уезжала в Гемпшир, и сегодняшним днем? То есть, звонила ли я кому-нибудь из наших работников, пока гостила у родителей или приходила в студию в понедельник, вернувшись от них? Это у нас было тринадцатое число.

– Нет, – как бы извиняясь, произнес Дин. – Именно об этом и спрашивали полицейские, когда заявились в студию. Видели ли мы тебя? Говорили ли с тобой? Знаем ли мы, зачем ты поехала в понедельник в Гемпшир? Ну, мы, конечно, ответили всю правду. С пятницы, третьего числа, от тебя не было слышно ни звука. Тринадцатого, когда ты не пришла на работу, Анжелика просто оборвала телефон, пытаясь дозвониться до тебя, но всякий раз натыкалась на автоответчик. Мы уже собрались с духом, чтобы позвонить твоему отцу, когда неожиданно этот дьявол объявился сам и сообщил, что ты в больнице. Ну, и с той минуты мы не перестаем рвать на себе волосы от отчаяния. – Он немного помолчал. – Ты и в самом деле ничего не помнишь после четвертого числа?

В его голосе прозвучала искренняя забота и тревога.

– Нет, но, в общем, я в порядке. – Она снова неестественно засмеялась. – Мне уже потом сообщили всякие важные вещи. Ну, например, что свадьба с Лео не состоится, что сам он сбежал вместе с Мег, а я будто пыталась покончить с собой. Но я ничего этого не помню!

– Ну, дорогая моя, раз на то пошло, никто из нас тоже не верит в то, что аварию ты устроила умышленно. Ты ясно всем сказала еще за неделю до того, как отправиться к родителям, об отмене свадьбы. Мы с Энжи были просто уверены в цели твоей поездки к отцу: ты отправляешься к своему дьяволу для того, чтобы сообщить ему эту новость и отменить все приготовления. Поэтому мы были весьма удивлены твоему бездействию.

Джинкс тупо глядела на свое отражение в зеркале:

– Я сама сказала, что не хочу этой свадьбы?

– Ну, ты не прямо так сказала, но дала понять: ничего серьезного уже не будет. У тебя снова поднялось настроение, и мы с Энжи тогда еще сказали друг другу: «Ну, слава Богу, справедливость все же восторжествовала, и она послала Лео куда подальше». Мы с Энжи были просто счастливы. Впрочем, нам Лео никогда не нравился. Конечно, он довольно видный и милый мужчина, но он совершенно не для тебя, Джинкс. Он слишком занят собой, а тебе нужен такой человек, который бы заботился о тебе, дорогая моя. И это вполне серьезно.

Она засмеялась:

– А как поживает Джордж?

– Лучше не спрашивай. Он поступил со мной неприлично. Бросил меня и уехал с филиппинским шеф-поваром.

– Я тебе сочувствую. Ты, наверное, очень переживаешь?

– Конечно. Но такова моя участь. Ну, а теперь скажи, какова причина твоего звонка ко мне? Я нутром чувствую, ты звонишь из-за серьезной надобности. Помимо, конечно, того, что тебе было просто приятно послушать мой сладкий голос.

Она устроила локти на коленях.

– Я хотела попросить тебя позвонить родителям Лео. Скажи, что тебе нужно срочно связаться либо с ним, либо с Мег Харрис.

– И на что я должен сослаться?

Стряслось что-то ужасное…

– Неужели ты сам не можешь ничего придумать? Ну, скажи, что ты старый школьный друг Лео, что приехал в страну на неделю и поэтому хочешь встретиться с ним. Он учился в Итоне, если будут вопросы. Я просто хочу, чтобы ты выяснил, где они находятся, и при этом не упоминал моего имени. Сможешь? А потом я сама с ними поговорю. Мне надо убедить их, что я не сержусь. Пожалуйста, позвони. Ради меня.

– Разумеется. Диктуй номер.

– Я его не помню, но он обязательно должен быть в справочнике, потому что я его сама там как-то искала. Значит, найдешь А.Уолладера, Даунтаун Корт, Эшвелл, Гилдфорд. Если к телефону подойдет отец, то обращайся к нему «сэр Энтони», а если мать, то «леди Уолладер». И еще, Дин, что бы они тебе ни ответили, перезвони мне сегодня же. Пожалуйста, мне даже не так важно, что они скажут, но только обязательно перезвони сюда, в больницу. Договорились?

– Без проблем, – весело отозвался Джарретт.

* * *

Телефон зазвонил через двадцать минут. Джинкс трясущейся рукой схватила трубку и прижала ее к уху:

– Говорит Джинкс Кингсли.

– Это Дин, – послышался тихий голос.

– Они оба умерли, да?

После короткой паузы Дин снова заговорил:

– Так ты знала? Зачем же тогда потребовалось звонить мне?

– Я не знала, – как можно спокойнее ответила женщина. – Я догадывалась. О Боже! Я так надеялась, что ошибаюсь. Прости. Я не знала, к кому еще можно обратиться с такой просьбой. С кем ты разговаривал?

– С его отцом. По голосу чувствовалось, что он ужасно расстроен.

Она попыталась оправдаться:

– Сегодня днем ко мне приходили полицейские. Задавали о них вопросы, но не сказали, зачем им все это понадобилось. И тогда я подумала, что, наверное, Лео и Мег умерли, а мне никто об этом не говорит. – Она закусила нижнюю губу. – Энтони сказал, что с ними случилось?

И снова пауза.

– Послушай, дорогая моя, еще полчаса назад я думал, что ты по-прежнему лежишь в больнице без сознания. Потом выясняется, что это не так. Я ничего не понимаю. Я позвонил тебе потому, что обещал. Но завтра утром я с удовольствием поговорю с твоим доктором. Может быть, он немного успокоит меня относительно твоего здоровья.

– Говори, – холодно потребовала Джинкс. – Говори немедленно. – Ей показалось, что она слышит, как он нервно забарабанил пальцами по столу. – И не вздумай вешать трубку, Дин. Ты прекрасно знаешь, что я тебя уволю в ту же секунду. – О Господи! Она заговорила так же, как ее отец!.. Насколько бы отчаянно она не открещивалась от его тирании и страстности, она, бесспорно, унаследовала и то и другое…

– Не надо мне угрожать и запугивать меня, – в голосе Дина послышались укоризненные нотки. – Я же хочу, чтобы все было, как лучше.

– Знаю. Ну, прости еще раз. Пойми, я здесь начинаю сама потихоньку сходить с ума. Я должна знать обо всем произошедшем. – Она замолчала, но в трубке наступила тишина. – Ну, хорошо, – резко бросила Джинкс, и глаза ее сузились. – Только не забывай одного. То, что ты самостоятельно сейчас руководишь студией, происходит лишь из-за моего желания каким-то образом заставить тебя сделать себе имя. Мне это было совершенно не нужно. Все твои работы я могла бы запросто выставлять под авторством нашей фирмы. И то, что ты становишься известным, зависело от меня. Хотя бы за это ты должен быть мне хоть чуточку благодарен.

– Джинкс, я не чуточку, а безгранично тебе благодарен. Поэтому я выполняю все, о чем ты меня просишь. Но я не хочу, чтобы ты лишний раз переживала. – Он услышал, как она тяжело дышит. – Ну, ладно, не расстраивайся только. Я тебе все расскажу. Но ты обещай, что не будешь делать глупостей.

– Ты имеешь в виду, чтобы я больше не пыталась покончить с собой?

– Именно.

– Обещаю, – упавшим голосом проговорила женщина. – Но если бы я захотела это сделать еще раньше, то никакие клятвы и обещания все равно не помогли бы. С моей стороны честно предупреждаю тебя об этом.

Такая честность, как ни странно, убедила его в полной безопасности ее жизни.

– Сэр Энтони сказал, что Лео и его подружку убили. Их тела были обнаружены в четверг в лесу возле Винчестера, но полиция считает, что убили их намного раньше.

Джинкс сжала руку в кулак и прижала его к груди:

– Когда именно?

– Скорее всего, в понедельник, но сэр Энтони сам в этом не слишком уверен. Он сейчас, как мне кажется, все еще в шоке.

Внутри Джинкс словно что-то заледенело.

– Что еще он говорил?

– Ничего особенного.

– Он меня не упоминал?

Дин молчал.

– Ну, пожалуйста, не надо от меня ничего скрывать.

– Он добавил, что Лео был помолвлен с женщиной, муж которой погиб точно так же.

Она уставилась на свое невероятное отражение в зеркале.

– Ты меня слышишь? – заволновался Джарретт.

– Да. Прости еще раз, что я заставила тебя звонить. С моей стороны это не очень честно.

– Перестань, какая ерунда. Даже не думай об этом. – Но она уже повесила трубку и не слышала его последних слов.

Клиника Найтингейл, Лэверсток, Солсбери, Уилтшир

Одна страница (рукописная) передана по факсу.

Адрес: Гемпшир, Ближний Фордингбридж, Хеллингдон-Холл. Адаму Кингсли.

Дата: 26 июня, воскресенье, 20.30

Уважаемый мистер Кингсли!

Не могли бы вы приехать в клинику завтра утром или днем, чтобы переговорить о состоянии здоровья Джинкс в неформальной обстановке? Она очень скрытная особа, о чем вы, конечно, знаете, и ей очень трудно говорить о самой себе. Вы могли бы помочь мне лучше узнать ее прошлое и историю ее болезни. У меня возникли некоторые проблемы, и я не могу понять, что вынудило ее совершить попытку самоубийства. Джинкс представляется мне личностью, хорошо приспособленной к жизни, принимая во внимание трагическую гибель ее мужа. Мне бы хотелось узнать ваше мнение и на этот счет. Мне также хотелось предложить ей принять участие в нашей беседе, где, под моим контролем, вы могли бы обсудить все недомолвки и разногласия, которые имеют место в ваших отношениях. Она, безусловно, очень любит вас, но чувства ее стали противоречивыми после смерти мужа. Я безуспешно пытался вам дозвониться, и поэтому прошу вас завтра утром позвонить мне, чтобы мы смогли договориться о времени нашей встречи. Пожалуйста, имейте в виду, что я сознаю, насколько вы заняты. Я не стал бы просить вас об этой встрече, если бы не считал, что это очень важно.

С наилучшими пожеланиями, Алан Протероу.

Гемпшир, Ближний Фордингбридж, Хеллингдон-Холл

Одна страница (рукописная) передана по факсу.

Адрес: Клиника Найтингейл, Лэверсток, Солсбери, Уилтшир. д-ру Протероу.

Дата: 27 июня, понедельник, 09.45

Уважаемый доктор Протероу!

Если инструкции, полученные вами, выходят за рамки вашей компетенции, сообщите об этом немедленно. Как я понимаю, моя дочь должна была выздоравливать без вмешательства врачей.

Искренне Ваш, Адам Кингсли.

Глава двенадцатая

27 июня, понедельник.

Лаборатория судебной медицины

Министерства внутренних дел, Гемпшир.

9 часов 30 минут утра.

Преподобный Чарльз Харрис вместе с супругой явился в лабораторию, чтобы посмотреть на останки своей дочери. Но это опознание было более мучительным, чем эпизод с Уолладером, поскольку сейчас присутствовала еще и миссис Харрис. Фрэнк Чивер сделал все возможное, чтобы уговорить ее остаться дома вместе с сотрудницей полиции, но она настояла на том, что ей необходимо увидеть Мег своими глазами. Во время поездки она молча переживала свое горе, но в тот момент, когда она увидела то, что осталось от ее дочери, самообладание покинуло ее.

– Это дело рук Джинкс Кингсли, – запричитала несчастная женщина. – Я предупреждала Мег о том, что может случиться, если она вздумает отбить у нее Лео.

– Успокойся, Кэролайн. – Чарльз неловко обнял ее за плечи. – Я уверен, что это происшествие не имеет никакого отношения к Джинкс.

Но ее гнев только усилился:

– Ты глупец! – взвизгнула она, отталкивая от себя заботливого супруга. – Вот здесь, перед тобой, лежит твоя родная дочь, а не ребенок кого-то из твоих прихожан! Смотри же на нее, Чарльз! Это твоя крошка, твоя Мег, и вот что с ней стало! – Она дрожащей рукой прикрыла рот. – Боже мой! – Теперь она кричала с ненавистью в голосе: – Как ты можешь оставаться настолько слепым? Сначала Рассел, а вот теперь Лео и Мег. – Она повернулась к старшему детективу. – Я так волновалась с того самого момента, как только она сказала мне, что Лео бросил Джинкс. Я так переживала! Джинкс – убийца! И она, и ее отец. Тот вообще настоящий зверюга. Они оба убийцы!

Доктор Кларк осторожно прикрыл голову Мег простыней, затем потянул Кэролайн за ладонь и предложил ей взять его под руку.

– Пойдемте отсюда, – тихо проговорил он. – Вы не хотите попрощаться с Мег, прежде чем мы покинем эту комнату?

– Но она мертва, – сквозь слезы произнесла женщина.

– Я знаю. – Он печально улыбнулся. – Но Бог здесь тоже присутствует.

– Да, – кивнула Кэролайн. – Вы правы. – Она оглянулась и бросила последний взгляд на тело, прикрытое белой простыней. – Да благословит тебя Господь, дорогая моя, – зашептала она. – Да благословит тебя Господь.

Фрэнк Чивер наблюдал, как Боб осторожно провел женщину к двери, и только теперь ему пришло в голову, что патологоанатомы, наверное, не зря получают зарплату. Он подошел к Чарльзу:

– Я не умею так говорить, как доктор Кларк, – извиняющимся тоном начал Чивер, – но если вам нужно остаться здесь одному с дочерью… Он замялся, не зная, что можно сказать еще.

– Нет, – мотнул головой священник. – И Господь, и Мег знают, что сейчас происходит в моем сердце. Я не могу сказать больше того, что уже было сказано. – Он двинулся к двери, но на половине пути остановился. – Только не обращайте внимания на то, что тут наговорила Кэролайн. Джинкс никогда бы не стала делать ничего против Мег.

– Вы в этом уверены, сэр?

– Да, – кивнул священник. – Она прекрасный человек. Я всегда восхищался ею, как личностью.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

10 часов утра.

В комнате Джинкс затрещал телефон, своим звоном еще больше раздражая ее и без того расшатанные нервы. Она встала с кресла и нехотя сняла трубку.

– Алло?

– Это отец, Джинкс. Я посылаю за тобой машину.

Страх, как жгучая кислота, внезапно окатил все ее существо. Что ему стало известно? Ни в газетах, ни по телевидению еще не успели сообщить о Мег и Лео. Она сжала трубку так, что костяшки пальцев побелели. Однако голос ее оставался по-прежнему спокойным:

– Прекрасно. Можешь присылать, мне это до лампочки. И вообще, у меня никогда не было желания лечиться здесь. Но к тебе домой я не поеду, Адам. Я прикажу шоферу отвезти меня назад в Ричмонд, а если он откажется, то я возьму такси и доберусь до ближайшей железнодорожной станции. Ты этого хотел добиться, позвонив мне сюда?

Наступила зловещая тишина.

– Оставь все так, как есть, иначе я просто сбегу отсюда. – Голос ее стал жестким. – И на этот раз ты меня уже потеряешь по-настоящему. Надеюсь, это понятно, Адам? Я уж позабочусь о том, чтобы тебя не было в радиусе мили от моего дома. – Она со злостью швырнула трубку на рычаг и, присев на краешек кровати, почувствовала, как силы уходят из ее ног, словно просачивающаяся невидимая жидкость. Начиналась головная боль, и Джинкс сжала виски ладонями.

Вспышка памяти внезапно почти ослепила ее своей яркостью. Мег стоит на коленях, и умоляет: «Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…» Джинкс в смущении смотрит на подругу, и ее собственное сердце в страхе замирает. Джинкс поднялась с кровати, пошатываясь, прошла в ванную, где ее сразу же и вырвало. Женщину начала колотить сильная дрожь. Не в силах вернуться на кровать, она скорчилась и прилегла тут же, на кафельном полу, приложив щеку к прохладной плитке. Сейчас, переполняемая отчаянием, она в который раз призналась себе, что искренне любила свою лучшую подругу Мег Харрис.

Дрожь прекратилась только через час.

Гостиница «Белый Олень», Винчестер.

10 часов 10 минут утра.

– Нам очень мало известно о вашей дочери, – начал старший детектив Чивер, обращаясь к преподобному Харрису и его жене. – Как я уже объяснил, мы столкнулись с некоторыми трудностями, пытаясь разыскать вас. В квартире Мег практически не осталось никаких личных вещей, из чего следует, что она собиралась съехать оттуда.

Чивер с самого начала был против того, чтобы устроить допрос в полицейском участке с его официальной обстановкой. Вместо этого они выбрали небольшую гостиную в отеле, расположенном возле морга. Здесь присутствовали Фрейзер и еще одна сотрудница полиции. Они устроились в углу и спокойно могли записывать всю беседу. На этот раз Чивер не стал надевать один из своих цветастых шелковых галстуков, ограничившись скромным черным. Сейчас он выглядел именно так, как подобало старшему детективу. Простой человек в обычной обстановке. Никаких угроз, немного доброты и, конечно, сочувствие. Миссис Харрис, сгорбившись, сидела в кресле у полуоткрытого окна. Рядом с ней стояла нетронутая чашка чая. Ее муж устроился рядом на стуле, не зная, как ему себя вести: то ли утешать ее, то ли, наоборот, лучше оставить наедине со своим горем. Чивер искренне жалел их обоих, и Чарльза даже больше. «Ну почему так повелось, – рассуждал он, – что нам, мужчинам, все время приходится скрывать свои чувства?»

– Они собирались с Лео отдохнуть во Франции, – тихо начал Чарльз, – но она ничего нам не говорила относительно своего переезда. Во всяком случае, мне, – поправился он и бросил в сторону супруги нерешительный взгляд.

– Она ничего тебе не говорила, Чарльз, потому что знала, что ты этого не одобришь, – вмешалась в разговор Кэролайн, вытирая платком покрасневшие от слез глаза. – Десять лет назад она делала аборт. И в тот раз тоже ведь ничего тебе не сказала, верно? А почему? Потому что ты бы тогда испортил ей всю жизнь. – Она скомкала платок и зажала его между ладонями. – Ну, сейчас эта жизнь уже закончилась. Может быть, этого и не произошло бы, если бы она могла спокойно разговаривать с тобой как с отцом, а не только как со священником. Бедняжке ведь все время приходилось что-то скрывать от тебя.

Преподобный Харрис побледнел от потрясения, услышав все это, и теперь молча смотрел на свою супругу.

– Я ничего об этом не знал, – невнятно пробормотал он. – Мне очень жаль.

– Конечно, теперь тебе жаль, – добавила Кэролайн. – Мне тоже жаль. Жаль ее, жаль нерожденного малютку, да и саму себя тоже жаль. Как я мечтала стать бабушкой! – Она не выдержала и снова расплакалась. – Но я только напрасно тратила время на ожидания. Все напрасно! – Она повернулась к старшему детективу. – У нас еще есть сын, но он никогда не хотел жениться. Он с детства мечтал быть посвященным в духовный сан, как его отец. – Глаза ее вновь наполнились слезами. – Боже мой, сколько же я ждала, и все напрасно!

Чивер терпеливо молчал, пока она немного не успокоилась.

– Вы сказали, что вам было известно о намерениях Мег съехать с квартиры, миссис Харрис, – наконец напомнил он. – Но не могли бы вы поподробнее рассказать об этом? Куда она хотела переехать?

– Они собирались жить у Лео. У него был собственный дом, и, конечно, они должны были жить вместе. Это же так естественно.

– А вы знаете адрес этого дома?

– Где-то в Челси. Мег как раз собиралась дать мне точный адрес после возвращения из Франции. А разве родители Лео его не знают?

Фрэнк постарался обойти этот вопрос:

– Они сейчас находятся в шоке.

Наступила мучительная тишина.

– Вы встречались с сэром Энтони и леди Уолладер? – наконец, поинтересовался Чивер.

Возле уголков рта миссис Харрис образовались горестные складочки:

– Мы даже с Лео не виделись, – трагически произнесла она. – Как же мы могли встречаться с его родителями? Все произошло так быстро… У нас было только приглашение на свадьбу Джинкс. Открытка так и стояла на камине. И вдруг Мег звонит и сообщает, что Лео теперь собрался жениться на ней. – Она тряхнула головой, словно отказываясь верить в то, что только что сказала сама.

Чарльз заерзал на стуле:

– Она позвонила утром в субботу, – тихо забормотал он. – По-моему, это было одиннадцатое число. Я очень расстроился узнав это. Тогда я еще подумал, ну и экземпляр же этот Лео, раз он за две недели до свадьбы бросает свою невесту, да еще не просто так, а сменив ее на лучшую подругу своей прежней избранницы. – Он воздел руки, словно не находя слов, оправдывающих такую низость. – Мег пояснила, что она знает Лео даже дольше, чем Джинкс, а потом буквально потрясла меня очередной новостью, что, оказывается, Лео вообще сделал предложение Джинкс только из-за чепуховой ссоры с Мег, решив таким образом ей отомстить. «Он хотел досадить мне», – сказала она. – Чарльз вздохнул. – Иногда я забывал, что моя девочка уже взрослая женщина. То есть была взрослой, я хотел сказать, – поправился он. – Может быть, я слишком часто пытался читать ей проповеди, но ведь я с самого начала понимал, что Лео – человек ненадежный. Мы с ней тогда даже поссорились из-за него. «Такое поведение нельзя назвать честным», – сказал я ей, – и не подобает взрослому мужчине так поступать". Потом я добавил: «Раз уж он так подло бросил свою невесту, то ты не должна иметь с ним ничего общего». – Его голос дрогнул. – Мне кажется, она затаила обиду, и больше мы с ней уже не разговаривали. По-моему, Кэролайн связывалась с ней чуть позже. – Он повернулся к жене. – Я прав, дорогая?

Она обхватила себя худыми руками, словно замерзла.

– Ты же знаешь, что да, потому что присутствовал при нашей беседе. – Ее передернуло. – Она меня тоже не захотела выслушать, но мы, по крайней мере, не кричали друг на друга. Я спросила ее, почему она ни разу не рассказывала нам о Лео, раз уж они знакомы много лет, а она пояснила, что очень многим не делится с нами. Это, в конце концов, ее личная жизнь, и нет такого закона, чтобы дети посвящали родителей во все свои секреты. Я обвиняю во всем ее отца. – Она дернула плечом в сторону Чарльза, будто старалась побыстрее отделаться от его присутствия. – Из дома она ушла очень рано, чтобы только не оставаться с ним. Естественно, у нее стали появляться секреты, и мы многого не знали о собственной дочери.

Старший детектив воспринимал всю информацию с невозмутимым видом, стараясь по возможности сохранять нейтралитет.

– Когда же она сообщила вам, что переезжает в дом к Лео? – через несколько секунд поинтересовался он.

– Она сказала мне об этом по телефону. «Мы будем жить вместе до свадьбы, – объявила мне Мег. – Мы переедем туда чуть позже, а пока я только перевезу вещи. Но не говори ничего отцу, я не выдержу еще одну нотацию от него». Потом она добавила о своем отъезде во Францию на то время, пока здесь не прекратится шумиха по поводу несостоявшегося бракосочетания, но обещала прослушивать сообщения, которые будут поступать ей на автоответчик. – Она развернула скомканный платок и принялась разглаживать его на колене. – Она убеждала меня, что мы перестанем беспокоиться о ней, как только познакомимся с Лео, и пообещала привести его к нам в дом сразу же после их возвращения. Я ее спросила тогда, а как же бедная Джинкс? Но Мег весело ответила, что Джинкс переживет этот момент, как переживала всегда. Потом мы попрощались, и я повесила трубку. – Она снова приложила платок к глазам.

Фрэнку такая характеристика Мег показалась отнюдь не лестной. «Странно, – подумал он, – а сама миссис Харрис понимает, в каком невыгодном свете она сейчас выставляет свою дочь?»

– Расскажите мне о Мег, – попросил он. – Каким она была человеком?

Ее грустное лицо немного осветилось:

– Это была очень красивая женщина. Добрая, внимательная, любящая. «Не волнуйся за меня, мамочка, – частенько говорила она мне. – Я всегда буду рядом с тобой». – Слезы снова потекли из ее глаз. – Она была такая умница! И упорная, если что задумает – обязательно выполнит. Все вокруг просто обожали ее и восхищались моей девочкой.

Фрэнк повернулся к священнику:

– Вы такого же мнения, сэр?

Чарльз бросил взгляд в сторону жены, но увидел только ее спину:

– У нее были свои недостатки, детектив. А у кого их нет? Возможно, она была чересчур эгоистична, возможно, не щадила чувства других людей, но я согласен с тем, что ее все любили. – Он сложил руки на коленях. – Наш сын Саймон мог бы подробно рассказать о ней. Ему приходилось служить во многих лондонских приходах, и он виделся с ней гораздо чаще чем мы. Кэролайн правильно сказала: когда Мег поступила в университет, мы практически потеряли ее. Два или три раза в год она приезжала к нам на выходные, а больше мы и не встречались.

– Сын до сих пор служит в Лондоне?

– Нет, сейчас у него свой собственный приход. Он живет в деревне Фрэмптон, это в десяти милях на северо-восток от Саутгемптона. – Он посмотрел на часы. – Но сейчас он должен быть у нас в доме, в Литтлтон-Мэри. Наверное, он смог бы помочь вам. И нам бы тоже было полегче.

– Это тебе стало бы полегче, – сердито буркнула Кэролайн, резко повернувшись к мужу. – Ты ведь думаешь, что он встанет на твою сторону.