Текст книги "Темная комната"

Автор книги: Майнет Уолтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Не торопитесь, мисс Кингсли, – покровительственно произнес Мэддокс. – Рассказывайте не спеша.

И снова подробности убийства Рассела заполнили ее голову. Не торопитесь… рассказывайте, не спеша… мы знаем, что ваш отец ненавидел его настолько, что мог и убить… мы знаем, что ваш отец – настоящий психопат…

– Он был верен принципу «мое – мое, и твое – мое», – быстро заговорила Джинкс, чтобы заглушить голоса, возникшие где-то в мозгу. – И действовал без взаимного на то согласия. Мне он тоже рассказывал далеко не все, как и собственным родителям. О его недвижимости я узнала только тогда, когда ему позвонил Морис Блум, и по разговору я догадалась, что у него есть еще что-то и во Флориде. Тогда я очень рассердилась на него, потому что он ясно дал мне понять, что испытывает финансовые затруднения. – Потому что он, как и Фергус, постоянно просил денег на карманные расходы. Господи, теперь она начинает все понемногу вспоминать. Его подлость постепенно стала раздражать ее все больше: эти бесконечные жалобы на бедность и сам стиль жизни, когда все только «мне-мне-мне»…

– А чем он занимался?

Она заметила, что детектив употребил слово «заниматься» в прошедшем времени, но не стала заострять на этом внимания:

– Он называл себя биржевым маклером, правда, никогда не упоминал своих клиентов. Мне кажется, он просто играл на бирже для самого себя.

– Скажите, он каждый день уходил на работу?

Куда-то он определенно уходил каждый день.

– Он проводил время где-то в Сити. – Я хочу жениться на Мег… – Чтобы быть в курсе событий, как он обычно это называл.

– А какие именно финансовые затруднения он испытывал?

– Он говорил, будто потерял все свое состояние на неудачных инвестициях, но мне кажется, что и тут он солгал. Лео часто напоминал мне, как он беден по сравнению со мной. Кстати, то же самое он твердил и своему отцу.

– Вы же говорили, что у его отца точно такой же характер.

Раз уж все пошло насмарку, придется сказать им то, что она о них думает… Их можно считать просто привилегированными пиявками. Все благородство этой семьи заключается в том, что какой-то далекий предок, благодаря своей собственной голове, сумел добиться дворянского титула.

– Энтони – очень подлый человек. Он никогда сразу не оплачивает счета, а ждет до последнего, в надежде, что фирма, которой он задолжал, лопнет. И только если этого не происходит, он подписывает чек.

– Если я вас правильно понял, мисс Кингсли, вы сказали, что Лео часто просил деньги у отца.

Она молча кивнула. Господи, как же они ненавидели ее за это. А Лео победно заявил ей, что у него роман с Мег, и что она как раз та единственная, на которой он хочет жениться. Какое же потрясение пришлось ей самой пережить! Она вспомнила еще кое-что. Как презирал ее Энтони… «Ты дочь уличного торговца… мы никогда не хотели принимать тебя в нашу семью…» Филиппа в отчаянии… «Остановитесь… остановитесь… слова нельзя брать назад…» Лео мрачен и угрюм… «Я хочу жениться на Мег… Я хочу жениться на Мег…»

– Наверное, поэтому он никогда не говорил отцу, что владеет недвижимостью? – подсказал Мэддокс. – Он, очевидно, не хотел, чтобы отец узнал о его истинном финансовом положении.

Она снова кивнула.

– Его интересовали… то есть интересуют, – быстро поправилась Джинкс, – только деньги. Как и его отца. – Она о чем-то задумалась. – В одном я могу быть абсолютно уверена: как только Лео узнал бы, что у него украли кредитные карточки, он в эту же минуту сообщил бы компании, чтобы их объявили недействительными. И во Францию без них он бы ни за что не уехал.

– К чему вы клоните?

К тому, что Лео мертв. Картинка из ниоткуда словно вспыхнула в ее утомленном мозгу. Образ четкий, но настолько мгновенный, что успел исчезнуть раньше, чем она смогла сосредоточиться. Мег шлюха… слишком много тайн… дежа вю… это уже было…

– Боже мой! – воскликнула Джинкс, прижимая руку к груди. – Мне показалось, правда, всего на одну секунду… Мне показалось… – Она смотрела в сторону Мэддокса, но не видела ничего вокруг. – Так о чем вы меня спрашивали? – неожиданно встрепенулась она, приходя в себя.

От детектива не ускользнуло удивленное выражение ее лица:

– Я просто хотел узнать у вас, какие выводы можно сделать из того, что Лео не приостановил действие своих украденных карточек?

Женщина дотронулась дрожащими пальцами до лба:

– Мне нехорошо, – призналась она. – По-моему, меня сейчас стошнит.

Фрейзер участливо посмотрел ей в глаза:

– Я позову доктора.

– Нам нужно только название компании мисс Харрис, – поспешно выпалил Мэддокс, вставая с кровати. – Вы говорили, что ее партнера зовут Джош Хеннесси. А как называется их фирма?

– Оставь ее, Бога ради, – сердито заворчал Фрейзер, нажимая на кнопку вызова врача. – Ты что, не видишь, что она плохо себя чувствует?

– Харрис и Хеннесси, – еле слышно пробормотала Джинкс. – Номер есть в справочнике сразу после ее домашнего телефона. Сначала идет М.С.Харрис, а потом «Харрис и Хеннесси». Странно, почему вы сразу не позвонили туда, а решили навестить меня.

* * *

– Ну? – Мэддокс бросил на сержанта раздраженный взгляд. – Так почему же мы сразу туда не позвонили? – спросил он, открывая дверцу машины.

– Только меня не надо обвинять, шеф. Как ты помнишь, я в это время находился совсем в другом месте. И, как мне кажется, это тебе старший дал задание все выяснить о Мег Харрис.

– Это промах полиции Хаммерсмита, чтоб их! – сплюнул Мэддокс. – У них же перед носом имеются все возможные местные справочники. Так какого они? – Он устроился за рулем. – Ну, какое у тебя сложилось впечатление от нашего визита?

Фрейзер уселся рядом с Гэретом и нетерпеливо захлопнул дверцу:

– По-человечески, мне ее жалко. Она действительно выглядит не ахти как.

– Да? Тем не менее, она неплохо справлялась с ответами. Как ты считаешь?

– Именно. Только, мне кажется, ты ее здорово растревожил.

Но Мэддокс его уже не слышал. Он включил зажигание, и машина тронулась с места.

– Я тебе вот что скажу, Шон. Она просто ненавидит и Лео, и его родителей. Ты встречался с сэром Энтони. Как тебе кажется, ее описание подходит под этого человека?

– Трудно было судить, он ведь находился в состоянии шока. Но он, конечно, не беден, это видно сразу. – Фрейзер начал что-то припоминать. – В общем, мне действительно показалось, что он очень высокого о себе мнения, но мы явились к нему, чтобы сообщить о смерти сына, так что я не слишком задумывался о его характеристике.

– И все равно мне это кажется странным, – задумчиво произнес Мэддокс. – Если она настолько всех их презирает, как рассказывала нам, зачем было тянуть так долго отношения с Лео, да еще и соглашаться на брак? То есть, получается, что это Лео не захотел на ней жениться. И если он одержим деньгами, как опять-таки утверждает Джейн, то ему следовало бы породниться с Кингсли, а не брать в жены дочь сельского священника. По-моему, здесь какие-то несостыковки. – Он по-дружески похлопал Фрейзера по плечу. – А ты молодец, приятель. Похоже, мы не напрасно ездили сюда. Она и есть наша злодейка, теперь я в этом не сомневаюсь. Нам остается только поймать ее на чем-нибудь и арестовать.

Но у Фрейзера было свое мнение на этот счет. Увидев Джинкс воочию, он серьезно засомневался. Неужели такое хрупкое создание способно на жестокую физическую расправу?

– Она не настолько сильна, шеф, – поделился он с Мэддоксом своими соображениями. – Тем более, тех было двое, а Лео имел рост более шести футов.

У ворот больницы Мэддокс притормозил:

– Она очень внимательна, умна и к тому же остра, как кнопка. И чтобы убить их, она наверняка использовала хитрость и обман, а не силу. – Он медленно выехал на дорогу. – И не попадайся на все эти уловки. Она только притворяется, что такая слабенькая и несчастненькая. Господи, я никогда еще не встречал такой расчетливой женщины. Она в каждой фразе была впереди нас на целый шаг. А если будет доказано, что она страдает от амнезии, я съем собственную шляпу.

«Старый посох», Солсбери.

6 часов 30 минут вечера.

Облаченная в удобные джинсы и рубашку с короткими рукавами, Блейк наконец-то отыскала Саманту Гаррисон в одной из городских забегаловок. Проститутка одиноко сидела за стойкой бара, представляя собой довольно жалкое зрелище. Обтягивающее черное платье без бретелек подчеркивало все изъяны ее уже далеко не молодого тела, а жир под мышками свисал отвратительными буграми над золотой тесьмой ее слишком узкого наряда. Волосы вульгарными занавесками падали на ее чересчур напудренное и раскрашенное лицо. От женщины так и разило запахом дешевых духов, перемешанным с потом.

– Саманта Гаррисон? – обратилась к ней Блейк, устраиваясь на соседнем вертящемся стульчике.

– О Господи! – вздохнула женщина. – Только не надо никакой грязи. Я очень мирное существо и не ввязываюсь ни в какие драки. Я сижу и спокойно пью в своем любимом кабаке. Ты что, видишь каких-то клиентов рядом со мной? Я лично – нет. Да в эту дыру в воскресенье вечером никто и не заглядывает.

– Я сюда пришла не выяснять отношения, – заявила Блейк, ловя на себе любопытный взгляд бармена. – Что ты пьешь?

Саманта с грустью посмотрела на полупинтовую емкость, над которой сидела последние сорок минут.

– Двойной ром с колой, – хмыкнула она.

Блейк заказала себе джин и тоник, подождала, пока бармен нальет напитки, и предложила Саманте переместиться за отдельный столик.

– Ты же сказала, что тебе ничего не нужно, – напомнила Саманта. – Что такого ты собралась сообщить мне там, чего нельзя сказать прямо сейчас, вот здесь?

– Я хотела поговорить о том, что с тобой случилось двадцать третьего марта. Мне показалось, что за тем столиком ты будешь чувствовать себя более свободно.

На лице проститутки тут же появилось унылое выражение.

– Я так и знала, что все равно кто-нибудь придет, чтобы опять расспрашивать меня об этом. А что если я скажу, что вообще не собираюсь беседовать на эту тему?

– Ну, тогда у нас получится односторонний разговор, и слушать его будут уже все присутствующие. – Она взглянула на бармена. – Я же стараюсь тебе помочь и облегчить задачу, Саманта. Если хочешь, мы можем продолжить наш диалог у тебя дома.

– Только не это. Ты что же, думаешь, мне будет приятно вспоминать все это в присутствии детей? – Она соскользнула со стула. – Ну, хорошо, переходим туда, только я никаких обещаний не даю. Меня до сих пор при одном воспоминании в дрожь бросает. Если не ошибаюсь, это второй такой же случай с той девчонкой заставил тебя разыскать меня?

Блейк устроилась напротив Саманты и, положив локти на стол, подалась вперед:

– Что за девчонка?

– Говорят, что он с ней сделал то же самое, что и со мной.

– Похоже, что так.

– Она дает показания?

– Пока нет. Она слишком напугана.

Саманта отхлебнула из стакана:

– Не удивительно, черт побери!

Блейк кивнула:

– Нам нужно, чтобы кто-то из вас двоих нам помог. Мы опасаемся того, что если он снова возьмется за свое, то следующую девушку может просто убить. – Она внимательно смотрела в глаза Саманте. «Ну, выбрав слово „девушка“, я, пожалуй, погорячилась», – подумала Блейк. Флосси исполнилось уже сорок шесть, а Саманта, наверное, и не помнила, когда миновала сорокалетний рубеж. Были между этими двумя жертвами и другие схожие черты. Обе полненькие, блондинки, лица напудрены до состояния белой маски. – Как он тебя нашел, Саманта? Снял прямо на улице или ты себя как-то еще рекламируешь?

– Послушай, любовь моя, я же сказала, что ничего не обещаю, и я держу свое слово.

– Флосси тоже обращалась ко мне со словами «любовь моя». Послушай, ты не обижайся, но я скажу, что вы с ней во многом похожи. И для вас обеих очень подошла бы характеристика «женщина, похожая на мать». – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Единственное, что сказала о вашем преступнике Флосси, то, что он напоминает ей маленького лорда Фаунтлероя. Отсюда я делаю вывод, что он моложе, хорошо воспитан, возможно, очень красив. И, конечно, выбрал именно вас двоих не случайно. Судя по тому, что вы с Флосси одного возраста, очень похожи и обе пухленькие, мне кажется, что он искал конкретный тип проститутки. Поэтому скорее всего он видел вас на улице, иначе он не мог знать, как вы выглядите. Я права?

– Я уже давно не подбираю клиентов, расхаживая по улицам, любовь моя, – снова вздохнула Саманта. – Послушай, купи мне еще рома с колой и тогда… возможно… я расскажу тебе еще кое-что.

– Я не собираюсь раскошеливаться под сомнительное «возможно», – твердо заявила Блейк. – Наш разговор неофициальный, и мне придется потратить свои собственные деньги, заработанные тяжелым трудом.

– Ну и глупо, – фыркнула Саманта. – Думаешь, потом тебе хотя бы спасибо за это скажут?

– Сколько же он заплатил тебе, чтобы ты так упорно молчала?

– Сорок. Но я молчу не за деньги, любовь моя. Из-за него самого. Он пообещал вернуться, если я только сболтну лишнее, и я ему поверила. И до сих пор верю, если тебе это интересно. Он был сумасшедшим, как тот Безумный Шляпник.

– Сорок, – эхом повторила изумленная Блейк. – Боже мой! Наверное, у него денег куры не клюют. Сколько же ты берешь за обычную встречу? Десять? – Ответа не последовало, и Блейк продолжала: – Получается, что он богат, хорошо образован, красив и молод. Так? – И снова молчание. – Ну, говори же, Саманта! Откуда он узнал, как ты выглядишь? Хотя бы это ты можешь мне сказать? Ведь тогда я могла бы передать другим девушкам, чтобы они были в будущем начеку.

Женщина подтолкнула свой стакан к Блейк.

– Нет, любовь моя, ты немного все переиначила. Я думаю, что все получилось как раз наоборот. Он-то наверняка ожидал встретить симпатичную и молоденькую, а к нему вышла старая и толстая. Насколько я понимаю, он позвонил по тому номеру, который я оставляю на карточках во многих витринах по всему району. Поэтому я точно не могу сказать, где он увидел мой телефон. Потом он связался со мной, я назначила ему встречу. Он пришел, взгромоздился на мою кровать и неожиданно взбесился. Сказал, что я стара настолько, что гожусь ему в матери, и что я не имею никакого права рекламировать себя, поскольку только обманула его надежды. Ну, а теперь закажи мне выпивки, будь паинькой!

Блейк взяла стакан и поднялась из-за стола:

– Так ты думаешь, что он постоянно пользуется услугами проституток, но звереет только тогда, когда ему попадается старая?

Большие круглые плечи приподнялись:

– Думать у меня никогда хорошо не получалось, дорогуша. Если бы я умела думать, то сейчас была бы, наверное, нейрохирургом. И еще. Мне кажется, что его отец избивает мать. «Скажешь, что тебя избил муж, и тебе поверят». Вот что он мне посоветовал.

Глава одиннадцатая

26 июня, воскресенье.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

7 часов вечера.

Джинкс даже не старалась сосредоточиться и думать о чем-то определенном. В ее мозгу витали какие-то обрывки воспоминаний после разговоров с доктором и младшим братом. Вас раздражают ваши братья? Да, да, ДА! Ты временами становилась такой высокомерной, будто делала одолжение, общаясь с ней. Поэтому ее так и подмывало влепить тебе пощечину… Тогда ей было всего семь лет. Маленькая девочка, хотя… в доме, где уже имеется идеальный ребенок, а все стены увешаны портретами ее такой же идеальной мамочки… Виновата ли она в том, что отец стал презирать свою вторую жену уже через несколько месяцев после свадьбы? В отношениях не должно быть никаких разочарований, Джинкс… Но ей не приходилось видеть других отношений. Она вышла замуж за Рассела из жалости, слишком поздно осознав, что это чувство – чересчур ненадежная основа для брака. Правда, не имея ни опыта, ни таланта предсказывать будущее, любая другая на ее месте, возможно, поступила бы так же. Так что вы говорили? Я не знаю, Я НЕ ЗНАЮ! Случилось что-то ужасное… Рассел мертв…

В семь вечера в палату зашел доктор Протероу:

– Ну, как у нас дела?

Она полулежала на кровати, удобно устроившись среди подушек.

– В голове полная неразбериха, – честно призналась Джинкс, снова испытывая желание выпрыгнуть из постели и спрятаться в его надежных объятиях. Господи, никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой!

Он склонился над ней, и женщина тут же ощутила приятный запах мыла, исходящий от его рук.

– Вы мне сказали, что полиция совсем вас не расстроила, когда сержант меня вызвал, но мне показалось, что вы говорите неправду. Что же на самом деле привело их к вам? О чем шел разговор?

Джинкс сосредоточила взгляд на волосках, пробивающихся у него на груди в том месте, где у рубашки отсутствовала пуговица. Шаловливые завитки забавно высовывались наружу, словно посмеиваясь над таким солидным директором престижной клиники. Адам, наверняка, уволил бы его еще давным-давно, чтобы другим неповадно было ходить на работу в таком виде. Но ведь внешний вид Адам ценил куда больше, чем содержание, и он был большим самодуром.

– Они задавали вопросы о Мег, – спокойно ответила женщина, – и я при этом ничуть не волновалась. Просто чувствовала себя уставшей.

Он подвинул кресло поближе к кровати и опустился в него.

– Ну, ладно. А теперь расскажите мне, что за неразбериха происходит у вас в голове? Только ли в голове, или вы себя физически тоже неважно чувствуете?

В ее глазах блеснули слезы:

– Происходит что-то странное с самой жизнью. Я запуталась и не знаю теперь, как выбраться из этого лабиринта.

«Какое восхитительное и соблазнительное сочетание, – подумал доктор. – Этакое переключение с уверенного состояния независимости в присутствии полицейских на слезы и ранимость, оставшись наедине с лечащим врачом». Ему очень хотелось поверить в искренность этих слез. В то утро одна из сестер, Вероника Гордон, заметила: «Эта женщина себе на уме, Алан. Мне кажется, все дело в ее исключительных глазах. Они говорят одно, а ее язык – совсем другое». – «И что же говорят ее глаза?» – «Помоги, – коротко ответила сестра. – Но только вслух она сама об этом никогда не попросит».

– А может быть, это жизнь создала из вас путаницу и неразбериху? – попробовал доктор зайти с другого конца.

– Нет, – решительно, но уж слишком печально произнесла Джинкс. – Эту фразу я всегда использовала для прикрытия, но я знаю, что это не так. Я позволяю событиям свободно протекать, вместо того чтобы управлять ими и ставить их себе на службу. Вот, к примеру, возьмем эту больницу. Я не хочу здесь находиться, но все равно остаюсь. И все потому, что если я уеду домой, отец доберется до меня и в Лондоне и заставит ехать с собой, а этого я совсем не хочу. Лучше уж жить пока здесь. – Она приподняла край простыни, чтобы промокнуть глаза. – Я только-только начинаю осознавать, насколько я пассивна.

– Почему вы так считаете? Из-за того, что отказываетесь сражаться с собственным отцом?

– И это тоже имеет значение. – Она села в кровати, обхватив длинными худыми руками колени. – А вы знаете, что единственный человек, с которым я могу подолгу беседовать на равных, это мой сосед в Ричмонде, а ему уже за восемьдесят. Я все утро пыталась припомнить, не найдется ли в моей жизни второго такого друга, и поняла, что нет.

– Ну, а как же ваши коллеги в студии? Дин и Анжелика. Ведь вы с ними тоже беседуете на равных. Между прочим, вы им хоть раз позвонили, пока находитесь здесь?

Он отлично знал, что она даже не пыталась связаться с ними. За все время Джинкс звонила дважды, но только не на работу.

– Не имеет смысла. Я разговариваю с ними только о делах и полностью доверяю им в свое отсутствие. Кроме того, мне бывает очень нелегко обсуждать мою личную жизнь.

Ну, это он успел заметить!

– А Джош? Разве с ним вы не можете пооткровенничать?

Она поморщилась:

– Только в том случае, когда мы случайно встречаемся, а это бывает не часто. Все равно, всякий раз мне приходится извиняться за то, что я подруга Мег. Одному Господу известно, зачем ему нужен этот совместный с ней бизнес. Она слишком безответственная особа, и на нее нельзя положиться.

Доктор сразу же увел ее от мыслей о Мег:

– А как было с Расселом?

Она смотрела в окно мимо Алана:

– Он чем-то напоминал мне отца. Одержим мною и ревнив до безобразия. Он считал, что я великолепна во всем. – Она замолчала, видимо, вспоминая что-то. Доктор собирался уже что-то сказать, чтобы помочь ей, как она заговорила сама: – Это был тот классический случай, про который говорят «из огня да в полымя». Самое странное заключается в том, что все шло прекрасно, пока мы не были женаты. Именно уверенность в том, что он владеет мной, и испортила его. Он стал совсем как отец.

– Почему вы считаете, что ваш отец владеет вами?

– Я так не считаю. Это Адам так полагает. Ему кажется, что он может управлять всеми нами. – Она взглянула на Алана. – И вы, кстати, тоже, доктор Протероу.

Он нахмурился:

– Но он платит больнице за то, чтобы мы присматривали за вами. Разве это можно назвать управлением?

Она улыбнулась:

– Но если бы вам пришлось выбирать, чьи интересы вы стали бы защищать в первую очередь? Свои и вашей дочери, или мои и остальных пациентов?

Эта мысль показалась ему забавной, и доктор искренне рассмеялся:

– Это все равно, что спрашивать, кем бы я хотел быть больше: архиепископом Кентерберийским или Джеком Потрошителем. Почему я должен вставать перед такой чудовищной дилеммой?

– Потому, что если вы вдруг сделаете что-то не пришедшееся по вкусу моему отцу, то вы, скорее всего, останетесь без работы, – выпалила Джинкс. – Как вы думаете, почему в возрасте сорока лет Рассел решил оставить хорошо оплачиваемую престижную работу в Оксфорде и купил себе старую и никому не нужную художественную галерею в Лондоне? У него не оставалось другого выбора, поверьте мне. – Она мрачно улыбнулась. – Образно говоря, мой отец сделал ему такое предложение, от которого невозможно было отказаться.

«Интересно она подбирает слова», – подумал доктор.

– И что же это было за предложение?

– Уйти добровольно или с позором.

– Боюсь, вам придется немного расшифровать это утверждение.

– Адам не играет по правилам, принятым среди цивилизованных людей. Он использует любую информацию для того, чтобы уничтожить каждого, кто встанет у него на пути. – Она пожала плечами. – Он заплатил пятьдесят тысяч фунтов для того, чтобы собрать компрометирующую информацию на Рассела. Это если не принимать в расчет тех денег, которые он отдал своей команде «следователей», чтобы вообще обнаружить первые зацепки. В таких вещах Адам не мелочится.

Доктор попытался скрыть свой скептицизм:

– Позвольте мне полюбопытствовать, что же это была за такая ценнейшая информация?

– Вы мне не верите? – Она недовольно посмотрела на Алана. – Ну, это ваше дело, доктор Протероу. Очень многие недооценивают Адама. Он прилагает все усилия, чтобы убедить людей, будто они имеют дело с настоящим джентльменом, хотя это вовсе не так. Понимаете, он совсем не такой, как Бетти. Вы никогда не догадаетесь о его происхождении, просто смотря на него или беседуя с ним. Он слишком умен, чтобы раскрывать свои карты.

Протероу снова почувствовал, что оказывается перед выбором: она или ее отец, поэтому посчитал необходимым в данный момент обойти этот вопрос.

– Я не хочу сейчас верить или не верить, – осторожно начал он. – Просто мне стало интересно, что же такого ужасного мог в свое время натворить Рассел. Даже если учесть, что мы говорим о делах десятилетней давности и о таком либеральном университете, как Оксфорд, мне кажется, что уйти оттуда с позором практически невозможно. Это слишком старомодно.

– А если оттуда вы прямиком отправляетесь в тюрьму, как тогда? – вздохнула Джинкс. – Каждое лето Рассел уезжал в Европу с лекциями. Возвращаясь, он привозил с собой по пятьдесят килограммов отборной конопли, спрятанной в колесах автомобиля. Это были прямые поставки. Он забирал зелье в Италии, а платили ему за товар уже в Англии по прибытии. Полученные деньги он вкладывал в коллекцию картин. При этом у него не наблюдалось никаких угрызений совести за то, что он творит. По его мнению, конопля была куда безопаснее, скажем, алкоголя или простых сигарет. Он полагал, что правительство глупо поступает, считая продажу конопли противозаконным занятием. Но за контрабанду все равно полагается наказание в виде лишения свободы. И Адам предложил ему либо уйти добровольно, либо начать судебное разбирательство. Рассел поступил мудро и уволился из Оксфорда.

– А вы подозревали, что он занимается контрабандой наркотиков?

Она отрицательно покачала головой:

– Это было уже потом.

– Как же узнал об этом Адам?

– Если верить Расселу, он проследил его контакты в Италии и просто перекупил связного. Адам свято верит в то, что у каждого человека имеется «ахиллесова пята», и если очень постараться, можно ее отыскать. Лично я полагаю, что его люди подсчитали стоимость коллекции картин Рассела и, поняв, что на зарплату профессора такую не купишь, стали копаться во всех направлениях, в том числе и в Европе.

– Следовательно, об этом вам рассказал не отец, а сам Рассел?

– Да.

– А он объяснил, почему отец хотел удалить его из Оксфорда?

– Чтобы разлучить нас.

– Тогда почему же все-таки Рассел женился на вас, Джинкс? Почему шантаж не подействовал на него после увольнения из университета? Я не думаю, что он перестал бояться тюрьмы.

Женщина холодно рассмеялась:

– Вы говорите так, словно я все это придумываю ради какого-то сомнительного удовольствия.

– Вовсе нет. Я просто пытаюсь понять логику событий.

И снова она не поверила ему.

– Я уже говорила на эту тему, доктор Протероу. Мы женились тайком от отца. Мне пришлось убедить Рассела, что как только я стану миссис Лэнди, Адаму придется пойти на попятную. Возможно, он и не перестал сердиться на Рассела, но против меня он никогда бы не пошел. Отец не позволил бы, чтобы мое имя хоть немного было запятнано. И я не ошиблась. Все вышло именно так, как я и предполагала.

Алан хмыкнул и задумался. Джинкс сейчас вовсе не казалась ему пассивной. Напротив, эта женщина, как и ее отец, умело управляла людьми.

– А вам никогда не приходило в голову, что отец может отреагировать и по-другому, как он уже однажды это доказал?

Она нахмурилась, но ничего не ответила.

– Если я еще не забыл арифметику, – продолжал доктор, – то Рассел был всего на двенадцать лет моложе Адама. Неужели вы думаете, что ваш отец встретил бы такого зятя с распростертыми объятиями?

– Конечно, нет, но когда Адам узнал про нас, никто и не говорил о свадьбе. Послушайте, у нас был просто обычный роман, и это касалось только нас двоих. – Она принялась разглядывать свои ладони.

– Так кто же рассказал ему о вашем увлечении?

– Мои братья.

– А они откуда узнали?

Она разгладила кусочек простыни:

– Во время каникул и своего отпуска Рассел обычно писал мне. Так вот, они перехватили одно из писем, прочитали его и передали Адаму. В общем, мне следовало этого от них ожидать. Они всегда пытались найти у меня хоть какой-то недостаток. – Женщина немного помолчала. – Самое забавное состоит в том, что с тех пор отец стал их ненавидеть еще сильнее. И мне даже иногда кажется, что если бы они не повели себя так, может быть, наш роман так бы и закончился ничем. Но они привлекли к нам внимание Адама.

– Так вы хотите сказать, что не стали бы выходить замуж за Рассела, если бы не испытывали чувства вины за его увольнение?

Джинкс едва заметно улыбнулась:

– Он был настолько жалок и несчастен, что, да, Дорогой Доктор, я вышла за него замуж. В общем, я себя чувствовала немногим лучше. Мне оставалось учиться еще год после того, как он оставил Оксфорд, и это время состояло для меня из сплошных слез и телефонных звонков. Я подумала тогда, что если мы официально оформим наши отношения, то сразу же станем счастливы.

– Но этого не произошло?

Она не ответила.

– И сколько же времени вы пробыли замужем?

– Три года. – Она посмотрела в глаза врачу.

– И вы не наслаждались своим браком? – настаивал Протероу.

– Я чувствовала себя подавленно. Он боялся, что я брошу его и уйду к более молодому мужчине, поэтому без конца ревновал ко всем подряд. – Похоже, это ее тоже постоянно мучило, но теперь ей показалось, что она несколько несправедлива по отношению к Расселу. – А в общем, все было не так-то плохо. Когда у него было хорошее настроение, он много шутил, и я всегда вспоминаю о нем с нежностью. В целом, хорошее, конечно, значительно перевешивало плохое.

Сам того не подозревая, Протероу думал теперь о том, о чем и сержант накануне. Какая печальная эпитафия погибшему мужу: «Я всегда вспоминаю о нем с нежностью». При этом становится совершенно ясно, что она старается о нем вообще не вспоминать, и делает это только тогда, когда ее вынуждают.

– Мне интересно, – с любопытством произнес доктор, – как вы относились к его увлечению контрабандой наркотиков?

Джинкс посмотрела на свои ногти.

– Я разделяла его мнение о том, что глупо запрещать коноплю. Как, собственно, и другие наркотики. Черный рынок всегда подрывал общественный порядок. Но при этом я считала, что ему этим заниматься было просто глупо. Все равно, рано или поздно все открылось бы.

– Скажите, он был хорошим любовником?

Женщина не смогла сдержать усмешки:

– Я все гадала, когда же мы дойдем и до этого пункта. Зигмунду Фрейду есть за что ответить перед потомками. Почему вы придаете такое большое значение выдумкам кокаинового наркомана? Я никогда не могла этого понять.

Алан улыбнулся:

– Уже не верим. По крайней мере, не в такой степени, как вам это кажется. Сейчас Фрейд – это уже история. – Он откинулся на спинку кресла и скрестил ноги, намеренно увеличивая расстояние между собой и Джинкс. – Но, согласитесь, сексуальные отношения между мужчиной и женщиной являются неотъемлемой и существенной частью их отношений вообще.

– Не соглашусь. У меня никогда не было ничего подобного с Эриком Клэнси, но с ним я себя чувствую превосходно.

– Вы говорите о своем пожилом соседе?

Она кивнула.

– Да, но я имел в виду такие отношения, в которых присутствует секс.

– Считайте, что я вам уже ответила. Мой опыт говорит о том, что самые хорошие отношения между людьми возникают там, где нет никакого секса. – Она протянула руку за сигаретами. – А в общем, Рассел был великолепным любовником. Он хорошо знал, когда и на какие кнопочки нажимать. При этом он оставался внимательным, осмотрительным и не слишком требовательным. Постель была одним из тех мест, где он мог адекватно себя показать, поскольку там не могло возникнуть никакой ревности. – Она прикурила. – К тому же, в спальне у нас не было телефона, поэтому и Адам не мог нам мешать и отвлекать меня.

Снова Адам.

– А были ли у него поводы ревновать вас? Вы нравились мужчинам? Или встречались с кем-нибудь?

– Ну, конечно, на моем месте вы поступили бы именно так, – улыбнулась Джинкс. – Трава всегда кажется зеленей на участке соседа, но я никогда не делала ничего предосудительного. – Она глубоко затянулась. – В основном Рассел ревновал меня к моему отцу. Он сразу понял, что Адам точно так же одержим мною, как и он сам, и это его пугало. Рассел даже не сомневался в том, что в конечном итоге победит Адам.