Текст книги "Милосердные сестры"

Автор книги: Майкл Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Но погодите... – Женщина повесила трубку.

Минут пять Дэвид сидел, не двигаясь, не обращая внимания на продолжительные гудки в трубке. Потом, схватив свитер, револьвер и костыли, выскочил из дома. Ни на что особо не надеясь, он осмотрел джип. Ключа не было. Бросив револьвер на сиденье, пошатываясь, он допрыгал на костылях до дороги и через полчаса, обливаясь потом и тяжело дыша, вернулся к машине. Жесткие подлокотники впились в ребра, когда он сел за руль.

– Успокойся, – прерывисто дыша, сказал он себе. – С ней все в порядке. С ней ничего не может случиться. – Он включил двигатель. Она, вероятно, уже в кабинете доктора Армстронг или у Докерти. Все, что ему требуется, это успокоиться и целым и невредимым добраться до Бостона.

Он бросил взгляд на лежащий револьвер и вспомнил о предостережении Розетти. Как он там выразился? Действовать самому и чем быстрее, тем лучше... Что-то вроде этого. Дэвид вздрогнул и взял оружие. Уж не погиб ли Джой из-за того, что у него не оказалось револьвера в нужный момент? От такого предположения у Дэвида пропали последние остатки решительности, и на смену ей пришла ярость. Ярость и всепоглощающая ненависть. Он обязательно отыщет Винсента или того, кто убил Джоя. Он отыщет этого человека и убьет его или погибнет сам. Стиснув зубы, Дэвид вывел джип на аллею.

Тревога за Кристину и желание немедленно действовать охладила его ярость. Он нажал на акселератор, но карбюратор, забитый пылью и песком, не справлялся с нагрузкой. У него мелькнула мысль, что лучшей благодарностью Джою было бы настроить и отрегулировать его джип.

Было бы... Дэвид вскинул голову, стараясь отрешиться от мрачных мыслей, и посмотрел на часы, которые дал ему Джой. Они показывали десятый час. На небе слабая пелена начала проявлять первые признаки сдачи своей позиции осеннему солнцу. Он глубоко вздохнул, расслабился и вновь включил двигатель. Подъезжая к дороге у океана, он уже вполне освоился с автомобильным реликтом. Его мысли опять вернулись к Кристине. Вероятно, ему следовало бы обратиться в полицию. Если от нее будет мало толку, то ее могут продержать в участке до тех пор, пока не появится он. Но к кому обращаться... к полиции штата? Рассердится ли она, когда узнает, что он решил опередить события? Дэвид принялся обдумывать это предложение со всех сторон и решил позвонить из первой телефонной будки, которая попадется ему на пути, как вдруг заметил проблесковые огни и барьеры на дороге.

Побитый темно-бордовый пикап перед ним пытался развернуться на узком клочке земли, и его небритый водитель отчаянно матерился. Дэвид высунулся из джипа и окликнул его.

– Эй, что там стряслось?

– А? – мужчина остановил машину поперек дороги, так и не развернувшись.

– Там, впереди, что случилось? – спросил снова Дэвид, почти крича.

– Авария. Здорово побились, черт возьми! – по тону старика можно было понять, что он близко к сердцу принял происшедшее событие. – Две машины свалились вниз. Одну только что вытащили. Вторую поднимают с самого побережья. Говорят, что провозятся еще минут пятнадцать-двадцать, а то и час, смотря, как Мэк Перкинс управится со своим тягачом-развалюхой.

Охваченный беспокойством, Дэвид вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит за пикапом. – А вы видели эти машины? – тихо спросил он.

– А?

Дэвид простонал, потом заорал: – Машины... Вы видели их? О, неважно. Дайте мне проехать.

– Пожалуйста, только вы все равно никуда не попадете. К тому же необязательно орать на меня. – Постепенно до него дошел смысл вопроса. – Машины, говорите? Видел ли я машины? – Выведенный из себя Дэвид только кивнул. – Только голубую малолитражку, – ответил старый человек. – Разбита вдребезги... так-то.

Руки Дэвида сжали руль. Ужас услышанного медленно проникал в сознание, опустошал душу. Он закрыл глаза и не заметил, как старик, наконец, развернулся и поехал в объезд. Перед глазами Дэвида возникла другая авария. Дождь. Огни. Лица Бекки и Джинни. Даже их крики. Он хотел открыть глаза, чтобы прекратить этот ужас, но знал, что, если сделает это, то увидит новый кошмар. Несомненно, эта голубая машина, которую видел старик, принадлежала Кристине.

– Мистер, дорога закрыта. Боюсь, вам придется ехать в объезд.

Дэвид обернулся и увидел полицейского высокого и худого, с лицом недавнего выпускника полицейской академии, которому представительная синяя униформа придавала довольно смешной вид. Прежде чем Дэвид смог ему ответить, его глаза устремились в ту сторону, где сгрудились пикап, патрульные машины, тягачи и кареты скорой помощи. В самом центре на спущенных шинах стоял искореженный до неузнаваемости "мустанг" Кристины.

– Мистер?.. – озабоченно спросил молодой парень из дорожной службы безопасности.

Лицо Дэвида покрылось смертельной бледностью.

– Я... я знаю женщину, которая вела эту машину, – глухо произнес он. – Она была моим... другом.

– Мистер, что с вами? – Когда Дэвид не ответил, он крикнул женщине, стоявшей неподалеку. – Гас, пришли сюда кого-нибудь из врачей. По-моему, этот парень в обмороке... – Он открыл дверь джипа, но в ту же секунду Дэвид оттолкнул его и, хромая, побежал к заветной машине, позабыв о боли в ноге. Когда до машины оставалось два шага, он споткнулся и упал на нее. Раскинув руки на крыше и задыхаясь от быстрого бега, он заглянул внутрь – никого. Ветровое стекло было целиком выбито, а двигатель вдавлен в переднее сиденье. На мягкой обивке голубого сиденья расплывалось безобразное бурое пятно крови.

– Проклятье! – прошептал он. – Проклятье... Проклятье... – Все громче и громче, пока его слова не перешли в истошный крик.

Несколько человек бросилось к нему, а молодой полицейский схватил за руку.

– Мистер, пожалуйста, успокойтесь, – как бы оправдываясь, сказал он, отводя Дэвида к обочине и помогая ему прислониться к увядающей березе.

Через минуту, придя в себя, Дэвид пробормотал:

– Э... где ее тело?

– Что?

– Ее тело, черт возьми, – закричал он. – Куда вы его дели?

Молодой полицейский облегченно вздохнул.

– Мистер, никакого тела нет. То есть мертвого. Во всяком случае, в этой машине.

Дэвид опустился на колено и недоуменно посмотрел на него.

– Прохожий обнаружил леди, когда она брела вдоль дороги, – объяснил полицейский. – Ей здорово досталось. Два больших пореза и, вероятно, сломана рука. Однако никаких мертвых тел. А теперь не могли бы вы успокоиться и сказать мне, кто вы такой?

* * *

До Кенсингтонской больницы, до которой, по словам полицейского, было двадцать минут езды, Дэвид на своем джипе добрался за тридцать пять минут. Дэвид пробыл на месте катастрофы недолго, быстро узнав, что требовалось. Кристина выжила чудом. На нее, перепачканную в крови и несвязно бормочущую и бредущую вдоль дороги, наткнулись проезжавшие мимо муж с женой. Позднее спасательная команда обнаружила ее перевернутый «мустанг» у дерева, на каменистом склоне, в пятидесяти ярдах от обрыва и в полумиле от того места, где ее подобрали.

Дэвид задержался, с отрешенным видом следя за тем, как из машины вынимают обезображенное тело Леонарда Винсента и переносят в машину скорой помощи. Он уехал с места преступления, когда поднялся шум вокруг обнаруженных в исковерканной машине револьвера с глушителем и набора ножей. На пути к больнице он чувствовал, как в нем зреет чувство ненависти... ненависти, направленной больше не на Леонарда Винсента, а на тех, кто нанял его.

Больница оказалась относительно новой и очень небольшой, коек на пятьдесят, не больше, прикинул Дэвид. Он замер, войдя в вестибюль и пытаясь ощутить, что же представляет из себя это заведение. В фойе за столом сидела непременная женщина-волонтер в оранжево-розовой форме и перебирала содержимое своей сумочки. Справа от нее лежала впечатляющая медная табличка с фамилиями приблизительно двадцати врачей, числящихся в штате. Против каждой фамилии располагалась миниатюрная желтая лампочка, которую врач включал, когда он находился "на месте". На панели горела только одна лампочка. Никто не может обвинить Кенсингтонскую больницу в переукомплектованности, сардонически подумал Дэвид.

Отделение неотложной помощи было обозначено черными буквами, наклеенными над рядом автоматических дверей. Когда они закрылись за ним, дежурная спросила: – Чем я могу вам помочь, сэр? – Он, не оборачиваясь, только покачал головой.

Дежурный врач, индианка с темными усталыми глазами, встретила его в коридоре. Поверх светло-оранжевого сари на ней был белый халат с биркой персонала Белого мемориала, где стояло – Доктор Т. Ранганатан.

– Извините меня, – волнуясь, проговорил он, – я Дэвид Шелтон, хирург из Бостонской больницы. Совсем недавно, по-моему, к вам была доставлена моя знакомая, Кристина Билл?

– А, да... автомобильная авария, – сказала она на бесцветном английском. – Я осматривала ее, пока не пришел доктор Сен-Онже и занялся ею. У нее трещина в запястье и, возможно, сломаны ребра на левом боку. Кроме того, имеются две рваные раны на голове. Насколько я могу судить, непосредственная опасность ей не угрожает. Вы найдете ее вон там. – Она указала рукой на одну из палат.

Помимо доктора Сен-Онже, в палате Кристины присутствовали еще трое – санитар, лаборант и вторая сестра. Не замечая их, Дэвид направился к столу для обследования больного.

– Доктор Сен-Онже, я Дэвид Шелтон, – проговорил он, глядя только на Кристину, которая лежала на боку под стерильными покрывалами над головой. За левым ухом часть волос была сбрита. Покрывала окружали страшную трехдюймовую рану, почти зашитую.

– Дэвид? – услышал он слабый стон Кристины, больше похожий на жалобное хныканье заблудившегося ребенка.

Он опустился на колени на безопасном расстоянии от поля стерилизации.

– Да, детка, это я, – уверенно сказал он, стараясь скрыть гнев и беспокойство. – Ты отлично держишься. Пара царапин, а так ничего страшного.

– Мы с тобой два сапога пара, правда? – спросила она чуть слышно и замолчала, не в силах ничего больше произнести.

– Кто вы такой, черт возьми? – Доктор Сен-Онже был явно недоволен появлением Дэвида. Это был крупный мужчина с широкой грудью и большими руками. Его лицо было покрыто загаром. Одет он был в сшитый на заказ костюм. Дэвид определил, что ему лет пятьдесят.

– Ах, извините, – сказал он, делая шаг назад. – Меня зовут Шелтон, Дэвид Шелтон. Я хирург из Бостонской больницы. Кристина... мой близкий друг.

– Ну, пока что она мой пациент, – проворчал Сен-Онже, – я уверен, что вам бы не понравилось вмешательство постороннего человека в вашу работу. Даже если он коллега по профессии.

Дэвид хотел было что-то сказать, но только сделал еще один шаг назад и пробормотал.

– Извините. Не могли бы вы сообщить о ее состоянии.

Доктор Сен-Онже принялся перебирать инструмент, взял иглодержатель и снова вернулся к порезу.

– У нее была еще одна рана, которую я уже зашил... над этой. Разбита также рука, которой в операционной займется Стен Кайэс. При условии, что он не перевернется и не утонет во время этой дурацкой регаты, в которой сегодня участвует.

У Дэвида все оборвалось внутри.

– Он у вас единственный ортопед?

– Да, но не беспокойтесь. К счастью, он гораздо лучше оперирует, чем управляет парусами, – добродушно улыбнулся Сен-Онже. – Рука может подождать до его возвращения.

Дэвид повернулся и, заметив четыре негатоскопа на стене возле носилок, принялся изучать снимки груди, брюшной полости, ребер, рук и черепа Кристины. Предплечье тоже было сильно разбито, но, слава Богу, суставы не задеты. Рука, по всей видимости, должна функционировать. Он подумал о том, какие замечательные ортопеды имеются в Бостонской больнице, и можно ли ее перевести туда.

Доктор Сен-Онже закончил зашивать рваную рану, когда Дэвид, изучив снимки черепа, положил их на место. Хирург сдернул перчатки и демонстративно бросил их на пол.

– Придерживайтесь одного из моих стандартных предписаний в отношении травмы головы, Тэмми, – сказал он. – Кайэс, вероятно, захочет перевести ее к себе, когда займется кистью. У вас есть какие-нибудь вопросы, доктор...

– Шелтон, – холодно подсказал Дэвид, отодвигая его рукой и снова опускаясь на колени перед Кристиной. Стерильные покрывала были убраны, и Дэвид впервые по-настоящему понял, во что обошлось это падение с откоса. Несмотря на первые попытки привести в порядок лицо, оно сплошь было усеяно пятнами спекшейся и потрескавшейся крови. Почти вся левая половина ее головы была сбрита, открыв две большие раны. В оставшейся копне волос тут и там поблескивали алмазами осколки стекла. Верхняя губа приобрела размер и цвет сливы.

– Кристина, – тихо позвал он. – Ну как ты?

– О, Дэвид... – Ее слова слились в мучительные рыдания без слез. Дэвид, борясь с волнением, крепко сжал кулаки.

– Доктор Сен-Онже, рентгенолог смотрел ее снимки? – спросил Дэвид, медленно вставая и поворачиваясь к мужчине.

– Нет, а что? Рентгенолог отправился домой. Его можно, конечно, вызвать, но я не вижу никакой необходимости в таком очевидном случае и...

– Прошу прощения, мисс, – оборвал его Дэвид, обратясь к медсестре, – не могли бы вы подать отоскоп, пожалуйста, а заодно и офтальмоскоп. – Лицо женщины выражало крайнюю степень изумления, когда она подала ему инструмент. Доктор Сен-Онже тоже на миг лишился дара речи.

Дэвид вставил отоскоп в левое ухо Кристины. В этот момент Сен-Онже опомнился и проговорил.

– Черт возьми, погодите. Это, однако, моя пациентка, и если вы...

– Нет! – огрызнулся Дэвид. – Это уж вы погодите. Я перевожу ее в Бостон.

– Что за наглость! – возмущенно воскликнул Сен-Онже. – Я вызову вас на расширенный медицинский совет! Вам придется держать ответ за свои поступки.

– Как вам будет угодно, – едко парировал Дэвид, теряя контроль над собой. – А когда мы очутимся там, вас спросят, почему вы проявили такую явную некомпетентность, не показав эти снимки рентгенологу. Вас также спросят, почему вы не заметили перелома у основания черепа на двух проекциях. Вас непременно спросят, каким образом вам удалось просмотреть сгусток крови за левой барабанной перепонкой, вызванный этим переломом. Ну как? – В комнате повисла тяжелая тишина. Дэвид повернулся к сестрам и вежливо попросил. – Не мог ли кто-то из вас вызвать нам неотложку, пожалуйста?

Сестра, которую звали Тэмми, заколебалась, потом, с заметным блеском в глазах, сказала:

– Да, доктор, – выбежала из палаты. Казалось, что Сен-Онже сейчас хватит удар.

Дэвид повернулся ко второй сестре и сказал:

– Мне понадобится кое-какое оборудование и медикаменты при перевозке. Я потом вам все пришлю обратно. Не могли бы вы приготовить лактат Рингера для внутривенного вливания? Пятьдесят кубиков в час.

– Ты у меня будешь волосы рвать на ж... Шелтон, – прошипел Сен-Онже, гордо удаляясь из палаты.

Дэвид использовал телефон на посту медсестер, чтобы связаться с доктором Армстронг. Набирая диск, он услышал сдавленный смех и хихиканье в комнате, где находилась Кристина.

– Дэвид, я вся испереживалась из-за тебя, – послышался в трубке голос доктора Армстронг. – Что происходит? Ты жив-здоров?

– Я в целости и сохранности, доктор Армстронг, – ответил он и добавил: – Нет, честное слово... Но вот Кристине не повезло. Вы помните ее? Медсестра с Юга-4?

– Я думаю... да, конечно, помню. Симпатичная девушка. А что с ней?

– Попала в аварию. Автомобильную. Мы с ней сейчас находимся в Кенсингтонской больнице, но я собираюсь в срочном порядке привести ее в вашу больницу. Не могли бы вы встретить нас и позаботиться о ней? У нее сильный ушиб руки, перелом у основания черепа и что-то с грудью. Так что перестаньте изображать из себя полицейского с кучей консультантов. Вы поможете?

– Разумеется, помогу, – ответила Армстронг. – Ты уверен, что она выдержит транспортировку?

– Должна выдержать. Любой риск заслуживает того, чтобы вывезти ее отсюда. В особенности, если вы будете ждать ее. Я очень хочу поговорить с вами, но разговор может подождать, пока вы не осмотрите Кристину. Мы прибудем через час.

– Чудесно, – мягко проговорила доктор Армстронг. – Я буду ждать.

Глава XXII

По просьбе Дэвида машина скорой помощи ехала со скоростью ровно пятьдесят миль в час. Без огней, без сирены. Поездка, казавшаяся бесконечной, заняла пятьдесят пять минут, и более стремительное движение в направлении города было бы чревато новой аварией.

В течение всего этого часа Кристина то теряла сознание, то приходила в себя. Дэвид, сидевший от нее справа, систематически проверял пульс, дыхание, кровяное давление и зрачки в поисках признаков, которые указали бы на резкое увеличение внутричерепного давления. Любое его увеличение в результате кровотечения или набухания – и в его распоряжении останется только несколько минут, чтобы обратить процесс вспять прежде, чем начнутся необратимые изменения.

От напряжения уже становилось тяжело дышать. Он решительно поступил с доктором Сен-Онже, но не слишком ли он поторопился? Эта мысль не давала покоя Дэвиду. Любой кризис в мчащейся неотложке неизмеримо труднее локализовать, чем в больничных условиях. За годы обучения и врачебной практики он научился быстро и безошибочно принимать решения. Но тут был особый случай.

– Кристина? – Он осторожно сжал ее руку. Она никак не реагировала. – Давай еще раз проверим оборудование, – обратился он к медику, сопровождавшему его. Так, чтобы Дэвид не заметил, мужчина, бывший санитар во Вьетнаме, состроил недовольную гримасу. Мало того, что он впервые имел дело с инструментом для сверления трепанационных отверстий, так еще Дэвид в третий раз устраивал ему проверку.

Иногда, когда Кристина не могла его слышать, Дэвид поворачивался к ней спиной и шептал названия инструментов и лекарств. Санитар всякий раз показывал их или сигнализировал, что точно знает, что это такое. Скальпели, сверла, анестетик, ларингоскоп, трубки, дыхательный мешок, адреналин, кортизон, отсасывающие катетеры, внутрисердечная игла... Они приготовились к худшему.

За миль пятнадцать до больницы Дэвид принялся через каждую минуту спрашивать, долго ли им еще ехать, и не слыша ответа, продолжал бормотать себе под нос, глядя на лицо Кристины.

– Пульс: сто десять и устойчивый... дыхание: двадцать... давление: сто шестьдесят на шестьдесят... зрачки: четыре миллиметра, одинаковые и реагирующие... – Слова сливались в молитву. Медик добросовестно повторял их, записывая в журнал. Никто из мужчин не пытался шутить. Ни одной лишней фразы. Только цифры через каждые две минуты. Пульс... дыхание... кровяное давление... зрачки...

Напряжение возросло, когда они въехали в пригород Бостона. Дэвид уже не мог больше сидеть на одном месте. Он метался внутри машины, проверял и перепроверял показания, не давая Кристине дремать. Нервозность Дэвида передалась его помощнику, который без причины принялся перекладывать инструмент с места на место. Водитель, плотный молодой человек с густыми вьющимися волосами, что-то передал по рации и включил сигнальные огни с сиреной. И что бы там ни случилось у него за спиной, до больницы рукой подать, и уже неважно, что скажет там доктор...

Но вот и больница. "Скорая" быстро развернулась и задним ходом приблизилась к возвышению. Задние двери распахнулись. Сестра вскочила в машину и, мельком взглянув на Кристину, схватила внутривенный мешок. Появившийся за ней санитар ухватился за раздвижные носилки. Последовал быстрый кивок со стороны медика, и они быстрым шагом устремились в отделение неотложной помощи. Сестра, стараясь не отстать, семенила рядом, поддерживая на весу мешок.

Дэвид хотел было последовать за ними, но затем откинулся на сиденье, заметив, что Маргарет Армстронг на полпути встретила санитаров и на ходу начала осматривать Кристину. Ее белый расстегнутый халат развевался за ней, подобно королевской мантии. Каждое ее движение, каждое выражение ее лица производило впечатление полной уверенности и самообладания.

Слава Богу, они успели вовремя. Они в родном доме. Решение действовать, пусть и поспешно, оказалось верным. У Дэвида словно гора свалилась с плеч, и от перевозбуждения его снова затрясло.

Надо доводить дело до конца, решил Дэвид, и направился через пункт распределения больных, где царило настоящее столпотворение, прямо в травматологическое крыло. Он шел и чувствовал (или это только казалось ему?) на себе взгляды всего обслуживающего персонала и пациентов. Феникс, восставший из пепла... Лазарь, воскресший из мертвых...

Остановившись у палаты № 12, Дэвид заглянул внутрь. Она была пуста. Он содрогнулся, вспомнив о ноже Леонарда Винсента, приставленном к его горлу, и о Розетти. Как только Кристине ничто не будет угрожать и он переговорит с доктором Армстронг, первый визит к Терри.

Когда Дэвид приблизился к палате № 1, из нее вышла Армстронг и жестом пригласила войти внутрь. Кристина лежала с открытыми глазами. За морем белых одежд – стажеров, техников, сестер – ее запавшие глаза встретились с его глазами. На миг он увидел в них только боль, но подойдя ближе, заметил искорку... проблеск силы. Она сделала над собой усилие, и ее распухшие бледные губы растянулись в улыбке.

– Мы победили, – прошептала она. – И не нужно сверлить в моей голове дырки.

– Ты была в сознании, – удивленно спросил Дэвид, таращась на нее.

– Почти все время, – еле слышно добавила она. – Я... я рада, что ты здесь.

Ее глаза закрылись. Тонкий как тростник хирург-стажер приблизился к ней, промыл красновато-коричневатым антисептиком участок кожи над ее правой грудью и приготовился подключить систему для внутривенного вливания. Когда мужчина вводил иглу под ключицу, Дэвид поморщился и отвернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Маргарет Армстронг, которая стояла в трех шагах от него и спокойно наблюдала.

– Дэвид, я так рада, что с тобой все обошлось, – сказала она. – Тут про твой вчерашний ночной визит столько всего наговорили, что я не на шутку перепугалась.

– В больнице творится неладное... во многих больницах, по правде говоря. Мне необходимо с вами поговорить, доктор Армстронг, – сказал Дэвид, оборачиваясь и глядя на стажера, который как ни в чем не бывало вживлял пластиковый внутривенный катетер в грудную клетку Кристины. – Что с Кристиной?

– Видишь ли, – ответила доктор Армстронг, беря его под руку и выводя из операционной, – я всесторонне осмотрю ее, как только народ рассосется. Мои первые впечатления подтверждают твои. У нее определенно пробита голова и за ухом скопилась кровь, но судя по всему, в неврологическом плане она стабильна. Нейрохирург и ортопед уже ждут ее, но я думаю, что с кистью следует подождать. Посмотрим, как она поведет себя. Нейрохирург Айвен Рудник. Ты знаешь его? – Дэвид кивнул. Рудник был лучшим у них в больнице, если не во всем городе. – Айвен очень скоро займется ею и сделает томографию. Если не будет активного кровотечения, нам остается только ждать и надеяться.

– А что с травмой грудной клетки? – спросил Дэвид.

– На мой взгляд, никаких проблем. ЭКГ не указывает на сердечную недостаточность. Более широкое обследование должно подтвердить этот диагноз.

– Доктор Армстронг, я вам так благодарен за все, что вы сделали.

– Ерунда, – сказала она. – Я не могу передать тебе, насколько я польщена и рада... что ты обратился ко мне. Между прочим, – продолжала она, – есть одна небольшая неувязка.

– О! – испуганно воскликнул Дэвид.

– Ничего страшного, Дэвид, но у нас нет свободных блоков интенсивной терапии. Ни одного. Сейчас последний задействован на одном послеоперационном больном, который в критическом состоянии, и его, боюсь, нельзя переносить. Я решила, что Кристину можно перевести в другое отделение. На Юге-4 как раз имеется отдельная палата. Я знаю, что девочки там присмотрят за ней как нигде лучше. Мы переправим ее туда как можно скорее.

– Просто здорово! – просиял Дэвид. – Если сестры не будут возражать, я побуду рядом и чем могу помогу. То есть, после нашего с вами разговора.

– Хорошо, – сдержанно сказала доктор Армстронг.

– Итак, идите и заканчивайте. Я подожду вас в докторской, пока вы не освободитесь. Кстати, в какую палату вы собираетесь ее поместить?

– Простите?

– Палата, – повторил Дэвид. – В какую палату вы ее положите?

– О... а... это совсем близко. Плата четыре-двенадцать. Юг-четыре, четыре-двенадцать, – кардиолог улыбнулась и исчезла в травматологической палате № 1.

Четыре-двенадцать! К горлу Дэвида опять подкатил комок. Палата Шарлотты Томас! Отсюда пролегла кровавая дорога, которая вела от одного безумия к другому. Он отбросил мысль о предрассудках и попытался сосредоточиться на иронии ситуации. Палата № 412 сыграет роль первой высоты в их битве за разгром "Союза ради жизни". Концентрация силы воли помогла ему хотя бы в том, что он не бросился обратно к доктору Армстронг и не потребовал иного помещения. Он медленно направился по коридору в комнату отдыха для врачей и растянулся на кушетке с ежемесячником "Медикл экономикс". Передовая статья была озаглавлена "Десять налоговых прикрытий, о которых может не знать даже ваш бухгалтер". Не осилив и первого прикрытия, Дэвид задремал.

Спустя час над его головой зазвонил телефон, выведя из пугающих отрывистых сновидений: остановка сердца у Шарлотты и последовавшие причудливые события, где все персонажи сменяли друг друга, все, за исключением Кристины, которая умирала вновь и вновь в каждом новом и ужасном эпизоде.

– Дежурная, у аппарата Шелтон, – ответил он хрипло, обливаясь холодным потом.

– Дэвид? Это Маргарет Армстронг. Я разбудила тебя?

– Нет, то есть, да. Я не то, чтобы...

– Твоя Кристина в порядке и лежит в палате. Мне нечего добавить к тому, о чем мы недавно говорили. Я считаю, что у нее будет все хорошо.

– Прекрасно!

– Да... пожалуй, – Армстронг помолчала, потом продолжала. – Ты, кажется, хотел о чем-то поговорить со мной?

– О да, конечно, конечно. То есть, если вы...

– Меня сейчас это вполне устраивает, – прервала она его. – Я у себя в кабинете... не в офисе башни, а на Севере-2.

– Я знаю, где это, – сказал Дэвид, окончательно приходя в себя. – Буду через пять минут.

* * *

Лаборатория лечебной гимнастики по площади в два раза превосходила главный офис Маргарет Армстронг.

Дэвид сразу же постучал в дверь, на которой было написано: СТРЕСС И ЛЕЧЕБНОЕ ТЕСТИРОВАНИЕ, и вошел. Небольшая уютная приемная была пуста. Он выждал и позвал.

– Доктор Армстронг? Это я, Дэвид.

– Дэвид, входи, – сказала Армстронг, появившаяся в дверях. Я как раз готовила кофе.

Когда Дэвид проходил мимо того места, где она только что стояла, он почувствовал характерный запах спиртного.

Невольно он проверил свои часы. До часа еще было далеко. Он попытался найти для себя ряд объяснений, почему начальник хирургического отделения решила выпить, в особенности в такое время. Ни одно из них не казалось подходящим. Вместе с тем женщина полностью контролировала себя. Он постарался выбросить из головы эту тревожную мысль... хотя бы на время.

Просторная лаборатория была хорошо оснащена. Несколько тренажеров и велоэргонометров, каждый с соответствующей контрольно-измерительной аппаратурой, выстроились вдоль стены. Оборудование неотложной помощи с дефибриллятором скромно стояло в углу, чтобы исключить дополнительные страхи у пациентов, которые и без того боялись предстоящего обследования.

В одном конце комплекса отдельно располагался конференц-зал с диваном из клена и стульями с высокими спинками вокруг низкого и круглого кофейного столика. Армстронг указала Дэвиду на диван и принесла кофейник с двумя чашками. Такой подавленной Дэвид еще ее не видел.

– У вас усталый вид, – сказал он. – Не лучше ли нам отложить наш разговор. Я могу...

– Нет, нет. Все нормально, – скороговоркой ответила она. – Это все больничные дела, понимаешь. Ради разнообразия я сяду и буду слушать тебя. Разреши, я разолью кофе, а потом ты расскажешь, что тебе известно.

Она пододвинула к нему сливки, но Дэвид отказался от них.

– С чего начинать? – спросил он, отпивая кофе и подбирая слова.

– С самого начала, – ободряюще улыбнулась она.

– С самого начала... да. Хорошо... Мне кажется, все началось с того, что я не давал этот злополучный морфин Шарлотте Томас. Это сделала Кристина. – Он снова приложился к чашке. – Доктор Армстронг, то, что я собираюсь открыть вам, невероятно. Это взрывоопасный материал. Мы с Кристиной решили поделиться с вами... Мы подумали, что вы, используя свое положение и влияние, могли бы помочь нам.

– Дэвид, знай, все мое влияние к вашим услугам. – Она наклонилась вперед, чтобы придать весомость своим словам.

Через минуту он уже был захвачен рассказом о Шарлотте Томас и "Союзе ради жизни".

Первоначально Армстронг поощряла его кивками головы, жестами и улыбками, изредка останавливая, что бы выяснить то или иное обстоятельство. Вскоре, однако, ее поза стала менее живой, а лицо апатичным. Постепенно, почти незаметно, теплота ее глаз, располагающая к доверительной беседе, перешла в холод. Но Дэвид говорил и говорил, радуясь возможности освободиться от лежавших тяжелым грузом на сердце тайн, которые он так долго носил в себе. Прошло полчаса, прежде чем он заметил в ней перемену.

– Что-то... не так? – спросил он.

Ничего не говоря, Армстронг поднялась и неуверенно подошла к телефону, стоявшему на столике в противоположном конце лаборатории. Быстро полушепотом с кем-то переговорив, она вернулась назад и тяжело опустилась на стул перед ним. Она как-то внезапно ослабла, постарев на много лет.

– Дэвид, – устало спросила она, – ты, помимо меня, с кем-нибудь говорил об этом?

– Нет, а что? Я уже говорил вам об этом раньше. Мы надеялись, что вы поможете нам, не привлекая...

– Я хотела бы, чтобы ты повторил свой рассказ. Мне надо выяснить отдельные моменты.

* * *

– Крис, ты не спишь? Ты меня слышишь?

Голос прозвучал откуда-то издалека. Кристина открыла глаза, моргнула несколько раз, пытаясь разглядеть, кто обращается к ней. Она узнала в женщине сестру, но черты ее лица ускользали от нее. Когда она попыталась повернуться на бок, то не смогла из-за тошноты и мучительного давления в голове. Комната была затемнена, но даже свет из коридора был невыносим.

– Нет, я не сплю... глаза болят от света, – проговорила она, закрывая их.

– Крис, доктор Армстронг велела проверять зрачки каждый час. Не беспокойся, я быстро.

Кристина ощутила прикосновение пальцев сестры к правому глазу, затем обжигающую боль от тонкого луча, направленного прямо в ее зрачок. Короткая передышка – и второй удар, но уже по левому газу. Она попыталась поднять руки, но они не двигались. Ее привязали? Правая рука как чугунная. Уж не лишилась ли она ее? Но нет, доктор Армстронг сказала, что она перебита. Она опустила голову на подушку и заставила себя расслабиться.