Текст книги "Торир Рыжебородый"

Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20

Они поженились, но это получилось не так быстро и не так легко.

Рыжебородый и Алата около недели пробирались на юг в направлении Кингстона, который оказался аграрным поселением, окруженным фермами и полями, расположенными на том месте, где некогда были лишь кирпичи и бетон. Кингстон показался Рыжебородому идеальным местом, достаточно удаленным от Крастона и от Ступицы, так что здесь не нужно было беспокоиться о слепом Бароне, и достаточно близким к Туннелям, так что царства Кола можно было достигнуть дня за два.

К изолированному поселению вели дороги, которые быстро выросли из-за нужд населения. Путешествуя по одной из них, Донахью и Алата натолкнулись на дикого зверя, из тех, что бродят по полям. Большая часть местной фауны погибла во время ужасной войны. Горстка выживших, очевидно, сильно пострадала, потому что лишь очень малое число особей выжило столетия назад. Численность же рода кошачьих выросла под влиянием колдовства древних даже больше, чем численность других животных, и неожиданный дисбаланс между хищниками и дичью – превратил большинство кошек в каннибалов, иначе им грозила бы смерть от голода.

Когда Донахью с Алатой шли по древней дороге, на Рыжебородого напала рысь. Он быстро убил ее дубинкой, но раньше она полоснула когтями ему по лицу. Рана была поверхностная, но, хоть Рыжебородый и протестовал, Алата настояла на том, чтобы осмотреть ее. Она набрала чистой воды из ближайшего ручейка, и через мгновение ее пальцы проворно работали над царапинами, вымывая и перевязывая их. Алата оказалась рядом с Донахью, и он не разорвал ее одежды, не изнасиловал ее тут же на месте. Когда Алата последний раз коснулась его, он притворился, что ему неудобно, и резко дернул рукой.

Та скользнула по груди женщины и задержалась на мягкой плоти на несколько секунд, прежде чем Рыжебородый отдернул ее. Если даже Алата и заметила, что рука Урода дернулась не от боли, а по другой причине, то виду не подала, лишь работать стала быстрее.

Потом, закончив с раной, она быстро сделала шаг назад.

– Как себя теперь чувствуешь? – спросила она.

– Отлично. Я и раньше говорил тебе, что не нужно таких усилий. Рет! Я выжил после многих ран, которые были намного хуже, чем эта!

– Мечи обычно совершенно чистые, – ответила она. – А когти рыси – нет. Большинство из кошек питается падалью.

– Так что?

– Они любят пищу с душком.

– Не понимаю, – пожал плечами Рыжебородый.

– Они не едят добычу, которую убивают, сразу. В зависимости от породы кот или закапывает мясо в землю, или затаскивает на дерево и заталкивает труп своей жертвы меж ветвей. Потом он оставляет добычу, на срок где-то от пяти дней до двух недель. Когда пища становится с душком… то есть сгниет достаточно, чтобы отвечать вкусу, кошка возвращается за ней.

– Какое все это имеет отношение ко мне? – спросил Рыжебородый.

– Мясо гнилое, испорченное. Кошка раздирает его когтями, пока не оторвет кусок достаточно маленький, чтобы разорвать зубами. Кусочки плоти застревают у нее между когтей и гниют дальше, так что через пару недель они могут заменить отравленные стрелы. Если бы я не промыла тебе рану, какая-нибудь крошка с когтей, без сомнения, могла бы занести инфекцию, а та, попав в кровь, убила бы тебя. Это ответ на твой вопрос?

– Думаю, ты спасла мне жизнь.

– Ты можешь отблагодарить меня, держа руки подальше от моего тела, – ответила Алата. Ее темные глаза сверкнули в лучах солнца. – Иначе в следующий раз я оставлю тебя тут умирать.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Рыжебородый.

– Ты отлично знаешь, о чем я говорю, – бросила она через плечо. – Только проследи, чтобы этого больше не случилось.

– Этого не будет… пока мы не поженимся. Тогда твое тело станет принадлежать мне. Хочешь послушать о том, что я сделаю с ним?

– Нет, – холодно сказала она.

– Тебе это может понравиться.

– Меня мало заботит, что ты станешь делать со мной, убийца. Я совершила политическую сделку, меня тошнит от нее, но никогда, даже на мгновение не требуй и не жди, что мне это понравится.

– Мы еще посмотрим, – усмехнулся Рыжебородый, напрягшись, и зашагал дальше по дороге. Алата последовала за ним, и они молча шли бок о бок остаток дня. Они устроили лагерь на берегу ручья и возобновили путешествие только после восхода солнца.

Донахью чувствовал себя хорошо. Был не веселым, но более здоровым и находился в лучшей форме, чем за последние годы. Он не пил ничего крепче воды, с тех пор как повел армию в Туннели, и столько же времени прошло с тех пор, как он курил трубку или сигару, или, прибавил Донахью, мысленно поморщившись, спал с женщиной. Он потерял все три удовольствия: питье, курение и особенно женщин, но обнаружил, что теперь обладает значительно большим запасом жизненных сил, и его вечный кашель по утрам прошел. Да, он стал здоровее, и нельзя было сказать, что он такой уж несчастный.

И в других отношениях он тоже изменился. Не то чтобы теперь он питал сострадание к другим существам, но он старался, чтобы Алате было удобно, отчасти потому что надеялся устроить с ее помощью свое будущее, отчасти по причинам, которые не понимал и никогда не смог бы полностью понять. Еще у Донахью появилась склонность размышлять, чего раньше за ним не водилось. Его разум, обычно бездействующий, кроме тех редких случаев, когда он начинал функционировать на примитивном уровне, сейчас был постоянно переполнен мыслями. Не глубокими философскими вопросами и ответами, потому что Урод никогда не задумывался о таких вещах. Донахью обдумывал как убить Гарета Кола, и даже нарисовал мысленную картину или две о том, как сотрет в порошок Ступицу, после того как уничтожит Крастона и Рислера.

Вот о чем думал он, молча вышагивая по пустынной дороге. Его молчание с благодарностью принималось Алатой Дрейк. Почему-то любой их разговор заканчивался или проклятиями Рыжебородого в адрес Гарета Кола, или радостными мечтами о предстоящей первой брачной ночи. И то и другое было в равной мере неприятно Алате, и чем меньше они говорили, тем больше это ей нравилось. Больше она не боялась Рыжебородого, но намеренно избегала общения с ним и собиралась так вести себя как можно дольше. Она чувствовала определенную симпатию к Донахью, симпатию, граничащую с жалостью, с того времени как поняла, каким ужасным адом была его жизнь в Туннелях Гарета Кола. «Но, – мысленно прибавляла она, – жалость всего мира не сможет искупить ужасные преступления, которые Донахью совершил против Нормалов». И особенно против одного Нормала много лет назад, когда Алата по детской своей глупости верила, что мир столь же невинен, как и она сама.

К тому времени, как они добрались до Кингстона, рана Донахью зажила, и он вошел в город, чувствуя себя совершенно здоровым и полным сил. Никто не обращал на него и Алату внимания. Скоро Донахью понял, что Кингстон стал для купцов перевалочным пунктом, расположенным между Ступицей и более южными городами. Беглецы отправились в меблированные комнаты, где Донахью снял простую комнату. Алата просидела на стуле всю ночь, отказавшись присоединиться к нему в постели. После краткого спора Рыжебородый пожал плечами, отвернулся и через мгновение захрапел.

Утром Донахью почувствовал себя хорошо отдохнувшим и радостно строил планы на будущее. Это будущее совершенно четко включало в себя Алату Дрейк. Рыжебородый заговорил с ней. Что ему было нужно, так это поговорить. За долгие годы, проведенные в Туннелях, он привык разговаривать сам с собой. Иметь кого-то, с кем можно было бы поговорить, казалось ему определенным преимуществом.

– Ну, – начал он, – я уверен, что перво-наперво нам нужно пожениться.

– Ты ошибаешься, Торир, – печально сказала Алата. – Первое, что нужно сделать, – раздобыть денег. Теперь ты не на содержании Страмма. Тебе придется платить за свадьбу и рано или поздно за эту комнату платить тоже придется.

– Я думал об этом, – признался он, немного помолчал, а потом прибавил: – Почему бы нам не объявить им, что ты – Баронесса Дрейк? Тогда мы получим небольшой кредит.

– Это самое глупое предложение, которые ты выдвигал, – презрительно сказала она. – Что, если горожане знают о том, что Крастон ищет нас? Пока нас никто не узнал, но нет гарантии, что местные жители ничего не знают о тебе.

– Меня в покое они могут и не оставить, но тебя-то они не тронут. Ты ведь Баронесса, помнишь?

– Вот еще одна причина, почему они не оставят меня в покое, если Крастон уже поговорил с ними. Если я умру, появится еще одно Баронство, которое можно захватить.

– Если ты знаешь обо всем этом, – угрюмо сказал он, – почему бы тебе не придумать, как нам раздобыть денег.

– Ты можешь заработать их.

– Я – генерал, – фыркнул он. – Генералы не идут в наемные рабочие.

– Они делают это, когда голодные, – возразила Алата. – И ты больше не генерал, или ты забыл?

– Все верно. Я – Барон.

– Бароны могут умереть от голода так же легко, как генералы, – холодно заметила Алата.

Мгновение Донахью пристально смотрел на нее.

– Все верно, я достану тебе эти проклятые деньги! – сказал он. – Только приготовься к свадебной ночи, когда я вернусь!

Урод вышел из комнаты и покинул здание. На мгновение его мысли вернулись к Алате; как бы она не убежала, пока его не будет, но потом Донахью решил, что она так не сделает. У нее были веские причины сохранять инкогнито. Она знала, что Рыжебородый может убить или выдать ее, если она попытается обмануть его. Если бы смерть казалась ей предпочтительнее супружества, она покончила бы с собой несколько недель назад. Довольный Донахью прошелся по грязным улицам Кингстона.

Местные жители в основном занимались сельским хозяйством. В городе было очень мало лавок, но именно к ним Донахью и направился, хотя работу искать не собирался. Все, что он делал в прошлом, – брал. И теперь он не видел причины, почему нужно поступать по-другому. Донахью почти не имел дел с деньгами, в отличие от Нормалов. Из-за этого мысль об ограблении казалась Рыжебородому не более серьезной, чем сбор урожая в поле, когда не утруждаешь себя искать фермера, чтобы заплатить.

Донахью выбрал мило выглядящую лавку, торгующую одеждой, тканью, и вошел. Он сразу понял, что деньги хранятся в маленькой шкатулке по ту сторону прилавка, в задней части магазина. Разглядывая товары, Рыжебородый медленно подошел к шкатулке с деньгами и подождал, пока не остался единственным покупателем магазина. Потом он вытащил дубинку и показал ее владельцу.

– Дай-ка мне эту шкатулку, – спокойно сказал он, показав, чего хочет.

Владелец лавки взглянул на Рыжебородого, решил, что тот не шутит и без сомнения выйдет победителем, случись схватка, и отдал деньги.

– Если ты кому-то скажешь об этом, – пригрозил Донахью, – я вернусь и разрублю тебя на две половины.

С этими словами Рыжебородый повернулся и покинул магазин. Он почти ожидал услышать, как человек закричит, что его ограбили, но владелец магазина хранил молчание. Уверенный, что угроза расчленить владельца принесла должный результат, Донахью пошел прямо и открыто к меблированным комнатам, не пытаясь скрыть свой след, отправившись кружным маршрутом.

Вернувшись, он обнаружил Алату спящей в кровати. Растолкав ее, Урод показал ей содержимое шкатулки. Она не успела спросить, где Донахью добыл деньги. Смятение на улице привлекло их внимание. Урод взглянул из окна и увидел большую группу вооруженных людей, идущих к их кварталу. Вел их владелец лавки, которую он ограбил.

– Рет побери! – в ярости закричал Донахью. – Сукин сын! Я предупреждал его ничего не говорить!

– Это человек, у которого ты украл деньги? – спросила Алата.

Рыжебородый кивнул.

– Нам надо уходить отсюда и быстро. Их слишком много даже для меня. – Донахью взял шкатулку и направился к двери.

– Оставь деньги, Торир, – приказала ему Алата.

– Оставить их? Ты с ума сошла?

– Нам они будут не нужны, если мы пустимся в бега. А если ты оставишь их, это может нас спасти. Подумай, ведь ты можешь стать беглецом, за которым будут охотиться день и ночь.

Мгновение Рыжебородый нерешительно смотрел на шкатулку, потом поставил ее на кровать. Схватив Алату за руку, он открыл дверь и прошел в соседний зал.

– Где-то тут должен быть черный ход, – сказал он. – Давай попробуем им воспользоваться.

Донахью быстро нашел его, и за несколько минут они оказались за пределами города. Они шли весь день и часть ночи, прежде чем Рыжебородый решил, что они в безопасности. Потом он позволил себе и Алате отдохнуть, разбив лагерь на маленькой полянке.

– Известие об этом событии дойдет и до Крастона, ты знаешь, – объявила Алата, садясь и прислонившись к стволу древнего клена.

– Рет побери! Ты думаешь, Крастону станут сообщать о каждом воре, который появился где-то за сотню миль?

– Да, если он похож на Рыжего Торира Донахью.

– Откуда Крастон узнает, что это был я? – усмехнулся Рыжебородый.

– Если бы ты сбрил бороду, у тебя бы появился шанс остаться неузнанным, – ответила Алата, поправив упавший локон, – но пока ты выглядишь вот так, считай внешний вид своей слабостью; ты ведь в своем роде уникален. Достаточно неповторим, чтобы известие о тебе достигло Эндрю.

– Так что же с того? – пожал он плечами. – Пройдут недели, прежде чем он узнает об этом.

– Возможно, – согласилась она, – но ты знаменитый Человек. Ты, Торир, – самый великий убийца из Уродов Гарета Кола. Все Люди знают тебя. Я могу поспорить, что все мужчины, женщины и дети в Кингстоне уже знают, что это был ты.

– Это вина проклятого хозяина магазина! Если бы он только держал рот закрытым…

– Если бы ты не ограбил его, ему бы не о чем было говорить.

– Нам нужны деньги, – сказал Донахью. – Ты сама приказала мне пойти и достать их.

– Я сказала, чтобы ты пошел и заработал их, – возразила женщина. – В этом большая разница.

– Для тебя, – огрызнулся Рыжебородый, закрывая тему. – Отчего же ты так уверена, что они знают, кто я? Вчера никто не узнал меня.

– Вчера ты не грабил лавку и не угрожал никого убить, – сказала она. – Теперь горожане сложат два и два. Они узнали в тебе известное чудовище-урода, когда ты стал действовать соответствующим образом.

– Я – не Урод! – фыркнул Донахью. – И не забывай об этом!

– Не веди себя как урод, – сказала она, – и я буду лучше помнить об этом.

Донахью раздраженно выругался, потом снова попытался изменить тему.

– Куда дальше?

– В самом деле я не знаю, – сказала Алата. – Думаю, весь союз Нормалов скоро узнает о нас. Нам лучше спрятаться, пока мы не сможем безопасно вернуться в Ступицу.

– Я – Барон! – фыркнул Донахью. – И я не стану прятаться в нору, словно дикое животное, ожидая, пока Крастон забудет о нас. Мы попробуем пойти в другой город.

– Подозреваю, что во всех близлежащих городах тебя ждут, – заметила женщина.

– Мы войдем в город ночью.

– Они найдут тебя утром. С другой стороны, чего хорошего в городах? В диких лесах прятаться намного проще.

– Но там мы не сможем пожениться, – возразил Рыжебородый. – А свадьба, если это выскользнуло у тебя из головы, – причина, по которой я оставил тебя в живых. Так какой же город есть поблизости?

– Я не помню ни одного достаточно мелкого, – ответила Алата, – но уверена, что мы не так далеко от Провиденса.

– Мы отправимся туда с утра пораньше, – решил Донахью.

– Если ты настаиваешь, – сказала Алата со вздохом. – Но я думаю, ты делаешь ошибку.

– Увидим, – уверенно сказал Донахью.

Глава 21

Эндрю Крастон сидел один в своей темной комнате в тишине. Раздался стук в дверь.

– Джошуа? – спросил он.

Дверь открылась.

– Да, господин.

– Он здесь?

– Да, – ответил Джошуа.

– Крепко связан?

– Да.

– Сколько он сидит в тюрьме?

– Два дня, господин.

– Теперь я знаю, что делать, – вздохнул Крастон. – Приведи его.

Третий человек вошел в комнату. Он уставился во тьму, пытаясь разглядеть Крастона, но безуспешно. Это был огромный, лысый и чисто выбритый мужчина. На нем ничего не было, кроме штанов, поддерживаемых веревкой, сотканной из сорняков и травы. Двое слуг держали цепи, прикрепленные к его рукам, стоя за спиной у гиганта.

– Мне сказали, что тебя поймали на нашей стороне реки, – сказал Крастон, выждав значительную паузу. Ответа не последовало, и Крастон продолжал: – Я добавлю, что для ответа недостаточно кивнуть или покачать головой, если ты несогласен. Боюсь, тебе придется отвечать вслух. Я совершенно слеп.

Тишина.

– Мне кажется, я задал вопрос, пленник, – сказал Крастон.

– Ты знаешь ответ, – раздался печальный голос. – Поэтому мне не нужно отвечать.

– Все правильно, – согласился слепой Барон. – Теперь я стану задавать вопросы, ответы на которые не знаю. Как твое имя?

– Тармен.

– Это имя или фамилия? Как оно звучит полностью?

– Ты знаешь еще кого-нибудь, кого звали бы Тарменом? – спросил пленник.

– Нет.

– Тогда моего ответа вполне достаточно.

– Мне кажется, я теряю ведущую роль в этом разговоре, – удивляясь, усмехнулся Крастон. – Что ты делал на нашей стороне реки?

– Высматривал кое-что.

– Кое-что или кое-кого? – быстро спросил Крастон.

– Если бы имел в виду кое-кого, я бы так и сказал, – ответил Тармен.

– Верю, что так и было бы, – сказал слепой Барон. – Не в моих привычках высокомерно относиться к заключенным, но я не терплю подобного к себе отношения. Мы можем продолжить разговор, когда тебя станут пытать, если ты так хочешь.

– Пытки меня не волнуют, – печально сказал Тармен.

– Ты можешь изменить свое мнение, после того как они начнутся. У нас опытные палачи.

– Сомневаюсь. Я совершенно не чувствую боли.

– Ах, – сказал Крастон, откинувшись назад на спинку кресла. – Какие еще маленькие тайны я узнаю о тебе?

– Ничего из того, что ты смог бы с легкостью использовать.

– Джошуа, – позвал Крастон. – Ткни его мечом. Не так, чтобы убить, но достаточно, чтобы заставить вздрогнуть. – Барон подождал в полной тишине. – Ты ткнул?

– Да, господин, – ответил Джошуа.

– И какая была реакция?

– Никакой, господин.

– Ладно, – согласился слепой Барон. – Кажется, ты говоришь правду.

– У меня нет причин лгать, – сказал Тармен, – так как мои утверждения можно тут же проверить.

– Естественно, – согласился Крастон. – Так что же ты высматривал, когда тебя поймали?

– Я не волен говорить.

– Не могу представить, как мы сможем пытать тебя? – сказал Крастон.

– Я тоже не представляю, – кивнул Тармен.

– Когда последний раз ты что-то ел или пил?

– В прошлом месяце, – ответил Тармен еще более печально.

– Я уверен, что мы не можем морить тебя голодом, чтобы ты сказал нам то, что хочешь держать в секрете, ведь так? – риторически спросил Крастон.

– Я очень сомневаюсь в этом, – ответил Тармен.

– Как чувствует себя Гарет? – спросил Крастон, не найдя сказать ничего лучшего.

– Не очень хорошо. Несколько недель назад он простыл и теперь болеет.

– Умрет ли он от этого?

– Нет.

– Я нахожу наш разговор бесплодным и бесполезным, Тармен. Ты этого не чувствуешь?

– Мне все равно.

– Думаю, тебя эта беседа все же заинтересует, – сказал Крастон. – Если я решу, что ты не представляешь ценности, я, возможно, позволю тебя убить.

– Любое другое действие было бы совершенно нелогично, – угрюмо согласился Тармен.

– А мысль о смерти не расшевелит тебя?

– Нет. Мне очень интересно, каковы будут ощущения, когда сознание покинет мое тело.

– Это случается каждый раз, когда ты засыпаешь, – сказал Крастон. – Или ты даже не спишь?

– Нет, я никогда не сплю.

– Ты никогда не спишь, ничего не ешь, ты не чувствуешь боли. Разве ты не конечный результат программы Гарета Кола?

– Нет. Хотя он никогда не говорил мне об этом, я уверен, что я – его неудача.

– И это не вызывает у тебя желания покончить с собой?

– А почему должно вызывать? Ошибка колдовства, а не моя. Разве ты не чувствуешь себя ошибкой Природы, потому что слеп?

– Забавная точка зрения, – сказал Крастон. – Расскажи, Джошуа, как ты поймал нашего друга?

– Он неподвижно стоял, когда мы набросились на него, и не делал попыток удрать от нас, когда мы заковывали его в цепи, – ответил Джошуа.

– Насколько ты силен, Тармен? – спросил Крастон. – Ты можешь разорвать цепи?

– Не совсем, – признался Тармен. – Я уже пытался.

– Ладно. Кажется, совершенно очевидно, что ты хотел, чтобы тебя поймали… или Гарет хотел, чтобы мы поймали тебя. Не уверен, что ты захочешь сказать мне, почему?

– Я никогда не был в городе Норманов. Мне стало любопытно, и я позволил, чтобы меня привели сюда.

– Боюсь, тебе надо придумать ответ получше, чем этот, – сказал Крастон.

– Боюсь, что другого ответа нет, – уныло ответил Тармен.

– Скажи мне, Тармен… ты меня видишь? – спросил слепой Барон.

– Нет.

– Это расстраивает тебя?

– Немного, – ответил Тармен. – Мне хотелось бы видеть своего инквизитора.

– Как бы тебе понравилось провести остаток жизни в темноте, без пищи, без воды и без компании?

– Не думаю, чтобы мне это понравилось.

– А это как раз то, что я собираюсь сделать с тобой, если ты не станешь с большей готовностью отвечать на мои вопросы.

– Может быть, может быть, – печально сказал Тармен.

Крастон почувствовал, как его характер начинает проступать сквозь холодную маску, которую он надел для встречи с незнакомцем. Барон глубоко вздохнул, задержал вздох, закрыв глаза, и попытался очистить разум, потом, когда это ему удалось, наклонился вперед.

– Мы попробуем снова, – объявил он двум тюремщикам, находящимся в комнате. – Почему ты, Урод, оказался на этой стороне реки? Зачем ты удрал из Метро?

– Что такое Метро? – вежливо поинтересовался Тармен.

– Туннели, черт возьми! – взвыл Крастон. – Зачем ты покинул их?

– Я же сказал: высматривал кое-что.

– И что же?

– Мне запрещено говорить это Норманам, – спокойно сказал Тармен.

– Запрещено? Кем?

– Гаретом, конечно. Кто еще может запретить мне говорить, если я хочу?

– Правда, – сказал Крастон. – Почему Гарет не хочет, чтобы я узнал, что ты высматривал?

– Я не волен говорить.

– Ага! – воскликнул слепой Барон. – Но это означает, что Гарет или знает то, что ты видишь, или может тебе доверять. С другой стороны, он ведь может не узнать о том, что ты скажешь мне, не так ли?

– Твои рассуждения совершенно логичны, – согласился Тармен. – Одно из них, фактически, совершенно верное.

– Я вычислил, что он послал тебя, – сказал Крастон. – Кажется слишком ненормальным, чтобы ты оставил Метро по собственной инициативе, – продолжал Барон, одновременно барабаня пальцами по ручке своего деревянного кресла. – Гарет послал тебя, это совершенно ясно. Но что он хотел высмотреть?

– Боюсь, этого я вам не скажу, – заметил Тармен.

– Но ты не сможешь помешать мне воспользоваться дедуктивным методом, не так ли? – спросил Крастон с холодной улыбкой. – Кол не использует ничего, кроме своего разума, Тармен. Кроме него, Колдуна больше ничего не интересует. Более того, я прибавлю, что ты выглядишь очень похожим на одну тварь, которую я знал… на Донахью.

– Это не так, – сказал Тармен. – Я скажу тебе, я высматривал…

– Я знаю, что ты скажешь мне! – фыркнул Крастон. – И я тоже знаю, что ты высматривал. А когда ты не смог найти Рыжебородого, ты пришел сюда или, скорее, позволил, чтобы тебя забрали сюда, чтобы узнать, не тут ли Донахью… И у меня нет сомнений в том, что Гарет Кол сейчас слышит наш разговор… Он знает, что Донахью тут нет… Ты высматривал Рыжебородого, не так ли?

– Да, – согласился Тармен.

– Значит, ты можешь разорвать эти цепи, когда пожелаешь?

– Точно, – сказал Тармен, напрягая свои огромные мускулы. Цепи затрещали и, лопнув, упали на пол.

– Теперь, когда ты выполнил свое задание, ты должен убить меня и, выйдя отсюда, вернуться в Метро.

– Я верю, что вы оценили ситуацию совершенно верно, – сказал Тармен, направляясь к Барону.

– Джошуа! – завопил Крастон. – Закрой дверь!

Чуть позже он услышал, как хлопнула дверь, и тогда, поднявшись со стула, обнажил меч.

– Ты не можешь видеть в темноте, – сказал Барон, передразнивая Урода. – Конечно, и я не могу, но я двадцать лет прожил в темноте. Я знаю, где ты, Тармен. Я слышу твое дыхание, я чую пот твоего тела. Ты – мертвец. Дверь этой комнаты не откроется снова до тех пор, пока ты не вздохнешь в последний раз. Подумай об этом, Урод, ожидая удара, который свалит тебя.

Барон говорил с определенной целью. Он надеялся, что Тармен двинется на него, пока его слова заглушают движение Урода. Неожиданно Барон замолчал. По слуху слепец определил местоположение Урода. Крастон стал медленно приближаться, держа меч высоко над головой. Потом, решив, что находится в пределах достигаемости, он со всей силы обрушил меч на голову Урода. Тармен рухнул, как скала.

– Джошуа!

Дверь открылась, и вошел Джошуа, держа факел в руке.

– Урод мертв, Барон. Его череп разрублен надвое.

– Конечно, он мертв, – раздраженно сказал Крастон. – Точно, как запланировал Кол.

– Боюсь, что не соглашусь с вами, господин, – удивленно сказал Джошуа.

– В сложившейся ситуации есть что-то очень неправильное, – заметил слепой Барон. – Я знаю что, но не знаю почему.

– В самом деле не понимаю, о чем вы говорите, господин, – признался Джошуа.

– Джошуа, я обычно всегда соглашался с тем, что у тебя больше мозгов, чем у Джеральда. Теперь я удивляюсь, – Джошуа внимательно посмотрел на Барона. Не слыша ответа, Крастон терпеливо продолжал: – Тебе, Джошуа, приходило в голову, что Гарету Колу не нужен Тармен, чтобы отыскать в Ступице Донахью, что он может сделать это быстрее с помощью огненных птиц?

– Должен признать, что это так, господин.

– Теперь рассуди, кого… или что, если тебе так больше нравится… он посылает к нам – существо, лишенное эмоций, которое ничего не чувствует. Оно не испытывает чувства голода, жажды, не чувствует боли. Это тебе что-нибудь говорит?

– Ничего, – сказал Джошуа, – кроме того, что он послал Урода, которого нельзя пытать, чтобы выведать секретную информацию.

– Превосходно. Он посылает нам жертвенного агнца – Урода, чей единственный долг сказать то, что он сказал, а потом быть убитым. На какой-то миг, я даже подумал, что моя жизнь и в самом деле в опасности.

– Вы снова запутали меня, господин, – сказал Джошуа, еще больше сбитый с толку.

– Ты точно все сказал, Джошуа… Гарет послал человека, которого нельзя пытать, чтобы добыть секретную информацию.

– Но мы-то добыли ее, – запротестовал Джошуа.

– Я добыл, – поправил Крастон. – Но я ее узнал не у Тармена. Или, по крайней мере, не напрямую. Никто не может заставить Гарета или его слуг сказать что-то, чего они говорить не хотят. Звучит парадоксально, с тех пор как известно, что силы гнусного колдуна имеют свои границы.

– Вы хотите сказать, что Гарет не посылал Тармена высматривать Донахью?

– Конечно, нет! Гарет послал его сюда для того, чтобы мы думали, что Донахью поблизости.

– Разве нет?

– Нет. Кол пытается обмануть нас, заставить ждать Урода на границах Ступицы, в то время как Донахью где-то в другом месте готовится…

– Готовится к чему? – спросил Джошуа.

– Не знаю. Но это должно быть очень важно для Гарета Кола, раз он прикладывает такие силы, чтобы заставить нас не искать Донахью.

– Тогда какой наш следующий шаг?

– Не уверен, что нам следует предпринять, – сказал слепой Барон. – Мы отнесем труп Урода назад и оставим его у реки, прикрепив к нему письмо. Так мы бы поступили, если бы план Гарета сработал, а я не хочу разочаровывать колдуна. Потом мы попытаемся вычислить, где может находиться Донахью и, что более важно, чем он собирается заняться.

– А что еще мы станем делать, господин?

– Все. Я не удивлюсь, если и сам Донахью знает о происходящем не больше нашего, – сказал Барон, наполовину обращаясь сам к себе.