Текст книги "Те, кто приходят из темноты"

Автор книги: Майкл Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 10

Девочка стояла в зале аэропорта. Большие часы, подвешенные к потолку, показывали без двадцати четырех минут пять. У нее на глазах цифры сменились с 16.36 на 16.37. Она продолжала наблюдать, пока не стало 16.39. Ей нравилась девятка. Она не знала почему, но это было так. Записанный голос постоянно напоминал из динамиков, что здесь нельзя курить, и Мэдисон подумала, что он, наверное, ужасно раздражает всех, кто тут находится.

Она не знала, куда она отправится дальше. В течение пары минут она даже не очень понимала, где находится сейчас. Теперь же узнала портлендский аэропорт. Она уже была здесь, когда они летали во Флориду навестить маму ее мамы. Мэдисон помнила, как она ходила по маленькому книжному магазинчику «Пауэлл» и пила сок в кафе, откуда можно было наблюдать за садящимися и взлетающими самолетами. Мама нервничала перед полетом, а папа шутил, стараясь ее развеселить и успокоить. В те дни было гораздо больше шуток. Намного больше.

А сегодня? Мэдисон помнила, как утром они обсуждали поездку в продуктовый магазин в Кэннон-Бич, но так ни до чего и не договорились. Потом провели немного времени на пляже, однако день выдался ветреный и холодный и потому они не стали гулять. Молча поели в коттедже, приготовив то, что удалось найти, и мама осталась дома, а Мэдисон одна отправилась на берег.

А после… провал. Совсем как прошлой ночью, когда она проснулась и не могла вспомнить, что делала на пляже. Словно все затянули тучи, мешавшие видеть окружающий мир.

Мамы не было с ней здесь, в аэропорту, это не вызывало сомнений. Она бы не ушла и не оставила ее одну. Мэдисон поняла, что на ней новое пальто. И это тоже ее удивило. Она ни за что не отправилась бы на пляж в новом пальто. Она надела бы старое, потому что его не жалко испачкать в песке. Значит, она вернулась в коттедж, чтобы переодеться, а затем потихоньку выскользнула из дома.

А что потом? Как она сумела добраться до Портленда? Мэдди знала, какое слово употребил бы дядя Брайан, чтобы описать случившееся, – «пертурбация». В остальном она чувствовала себя прекрасно. Как всегда. Тогда как же объяснить то, что она столько забыла? И что ей делать теперь?

Мэдисон вдруг поняла, что сжимает что-то в руке, спрятанной в кармане. Она вынула ее и увидела записную книжку, маленькую, довольно старую, в засалившемся кожаном переплете. Она ее открыла. Странички были исписаны от руки. Мэдисон прочитала первую строчку:

В начале была Смерть.

Это было написано ручкой, когда-то красными, но теперь уже бурыми чернилами, которые кое-где размазались. Кроме того, она обнаружила в записной книжке рисунки, карты и картинки и имена. Одна из картинок точно повторяла рисунок на оборотной стороне визитки, которую она тоже прихватила с собой, – переплетенные девятки. Даже почерк казался таким же. А еще внутри лежал длинный листок бумаги. Билет «Юнайтед эрлайнс».

Ого! Как ей удалось его купить?

Эти вопросы ее совсем не пугали. Нисколько. Положение, в котором она оказалась, было чем-то похоже на сон. Может, сейчас главное отправиться туда, куда она должна, а об остальном подумать потом. Да. Ей понравилась эта мысль. Так было легче.

Мэдисон прикрыла глаза, а когда открыла их, глупые вопросы, как она проехала пятьдесят миль от Кэннон-Бич до аэропорта Портленда, как купила билет, который стоит больше ста долларов, и почему она одна, перестали ее волновать.

Вместо этого она повернулась к расписанию вылетов и узнала, куда должна отправиться.

С точки зрения Джима Моргана, жизнью управляет один простой закон, который он узнал от своего дяди Клайва. Бледный, как мертвец, брат его отца всю свою жизнь провел, работая охранником на корабельном складе в Тигарде.[15]15
  Тигард – город в штате Орегон.


[Закрыть] Он проверял въезжающие и отъезжающие грузовики, пять дней в неделю, более тридцати лет. Отец Джима никогда не стеснялся показывать то, что, будучи служащим (младшим) в банке, он стоит на более высокой ступени социальной лестницы, чем его старший брат. Но вот что удивительно: в то время как его отец всю свою жизнь жаловался и чувствовал себя несчастным, дядя Клайв казался абсолютно довольным своей судьбой.

Однажды, Джиму тогда было тринадцать, его дядя весь воскресный ужин проговорил про свою работу. И не в первый раз. Родители Джима демонстративно закатывали глаза, а вот их сын неожиданно заинтересовался рассказом. Он слушал про расписания и места, куда отправлялись грузы, про организацию всего процесса и неожиданно понял, что каждый день, с восьми до четырех, провезти груз на склад и вывезти его оттуда – это все равно что протащить жирного верблюда через игольное ушко. Причем этим игольным ушком был дядя Клайв. Кто ты такой, что перевозишь, насколько срочный у тебя груз, как сильно ты спешишь и сколько раз он видел твое лицо, не имело никакого значения. Ты должен показать свой значок, пропуск или накладную. Ты должен вести себя вежливо. И держаться с дядей Клайвом по форме. Иначе он тебя не пропустит – или по меньшей мере возникнет задержка, длинные переговоры по радио, качание головой, и в конце концов ты уйдешь оттуда, как побитая собака, к тому же чувствуя себя полным идиотом. Коим ты себя и показал. Правила просты. Ты должен показать пропуск. Таков закон. А если ты не в состоянии понять настолько элементарной вещи, это уже не забота дяди Клайва.

Пятнадцать лет спустя Джим взял это правило на вооружение. Можно делать все легко, а можно усложнить себе жизнь, и всегда есть человек, в чьи обязанности вменено Богом или правительством проследить за тем, чтобы ты делал все так, как тебе говорят. А еще он понял, как нужно жить. Получай удовольствия там, где можешь, и постарайся стать королем в своем царстве. Аминь.

Царством Джима была служба безопасности портлендского аэропорта, и он правил им чрезвычайно строго. Люди стояли в очереди так, как им полагалось стоять, или им приходилось иметь дело с разъяренным Джимом – он мог без проблем остановить проверку и медленно пройти вдоль вереницы беспокойных пассажиров, чтобы сказать этим баранам в хвосте, что они должны держать линию. Тем, кто оказывался в начале, следовало действовать в соответствии с выработанной им системой. Подойти к нему мог только один человек. Все остальные (включая супруга или супругу, делового партнера, мать или духовного наставника) останавливались за желтой чертой и ждали своей очереди. В случае неповиновения он выходил вперед и произносил длинную речь о том, как им следует себя вести. У него-то на это был целый день или по меньшей мере три двухчасовые смены. Очередь, естественно, никогда не брала сторону провинившегося. Они хотели поскорее отправиться в путешествие, купить газету, сходить в туалет, да все, что угодно. И любой, кто вставал у них пути, становился врагом. Джим придерживался политики «разделяй и властвуй», хотя ему и не приходило в голову дать такое определение своей деятельности. Ему этого и не требовалось. В его обязанности не входило что-либо объяснять. Он делал то, что следовало делать.

В шестнадцать сорок восемь в мире Джима все было прекрасно. Очередь двигалась в соответствии с установленными им правилами. Она не была слишком длинной (это указывало бы на то, что он плохо работает), но и не короткой (что говорило бы о том, что он недостаточно тщательно все делает, а это еще хуже) и очень ровной и прямой. Джим коротко кивнул восьмидесятилетней жительнице Небраски, которая – в чем он убедился – не провозила с собой зажигалку, пистолет или ядерную бомбу, и направил ее к рентгену, а затем не спеша повернулся к очереди.

Впереди стояла маленькая девочка. Лет девяти или десяти, длинные волосы. Ему показалось, что она одна.

Джим махнул рукой, показывая, чтобы она подошла. Она так и сделала. Он приподнял голову, что означало «покажите документы и позаботьтесь о том, чтобы проделать это в правильном (хотя никто не знал каком) порядке, иначе я выставлю вас полным идиотом перед всей очередью».

– Здравствуйте, – сказала девочка и улыбнулась.

Это была милая улыбка из тех, которые гарантируют второй или даже третий поход в игрушечный магазин, улыбка маленькой девочки, отлично умеющей заставлять людей делать то, что ей хочется.

Джим не стал улыбаться ей в ответ. Безопасность дело серьезное.

– Билет.

Она тут же протянула ему билет, и он его рассматривал в три раза дольше, чем было необходимо. Не сводя глаз с листка бумаги, в котором не было ничего загадочного, он сурово спросил:

– Сопровождающий взрослый?

– Извините?

Он медленно поднял голову.

– Где она? Или он?

– Что? – спросила удивленно девочка.

Джим приготовился произнести свою стандартную речь по поводу нарушения процедуры, достаточно суровую. Но перед ним был ребенок. Двое мужчин, стоявших в очереди за ней, заинтересовались происходящим, и Джим не мог просто взять и стереть ее в порошок. Он неумело улыбнулся.

– Кто-нибудь из взрослых должен проводить тебя к вылету, – сказал он – Таков закон.

– Правда? – спросила она. – А вы уверены?

– Хм. «Ребенка, путешествующего одного, должен проводить к воротам один из родителей или взрослый, отвечающий за его безопасность, – процитировал он правила. – Этот взрослый должен оставаться в аэропорту до тех пор, пока ребенок не сядет в самолет и он не взлетит». Кроме того, все это должно быть организовано заранее. Ты не можешь просто подойти к воротам и полететь, куда ты там собралась, детка.

– Но… я собираюсь навестить тетю, – сказала девочка, и в ее голосе появились панические нотки. – Она меня ждет и будет волноваться.

– Ну, возможно, твоей маме следовало убедиться в том, что ты…

– Пожалуйста, послушайте, я правда не одна. Они… вышли покурить. Они, честное слово, сейчас вернутся.

Джим покачал головой.

– Даже если я тебя сейчас пропущу, а я не стану этого делать, у выхода на поле будет еще одна проверка. Тебя не подпустят к самолету без взрослых.

Улыбка на лице девочки медленно погасла.

– Мне очень жаль, малышка, – сказал Джим, изо всех сил стараясь скрыть тот факт, что ему совсем не жаль.

Девочка мгновение смотрела на него, а потом тихо сказала:

– Тебе это еще отрыгнется.

Потом поднырнула под веревку ограждения и затерялась в зале среди других пассажиров.

Джим, раскрыв от удивления рот, смотрел ей вслед. Когда дело доходило до детей, он оказывался на незнакомой территории. Но… может быть, ему следовало ее догнать? Убедиться в том, что она действительно не одна?

С другой стороны, очередь становилась все длиннее, и кое-кто уже начал терять терпение, а если быть честным до конца, Джиму было совершенно все равно. Больше всего на свете он хотел доработать смену, вернуться домой, выпить пару бутылок пива перед телевизором, а потом зайти на какой-нибудь порносайт.

Разумеется, все это чушь, всего лишь фраза, которую девчонка услышала в кино. Но что-то в ее тоне заставило его подумать, что, будь она на полметра выше, он отнесся бы к ее угрозе серьезно. Даже несмотря на то, что она женского пола. Ему совсем не хотелось делиться с кем-нибудь своими ощущениями. Поэтому он занялся следующим человеком в очереди, который оказался французом, и хотя у него имелся паспорт, он был не американским, что давало Джиму право дольше и внимательнее изучать документы, а затем посмотреть на него подозрительным взглядом, говорившим: «И не надейся, что мы забыли про ваши выступления по поводу Ирака». И Джим Первый Грозный снова стал Королем Очереди.

Он не вспоминал про маленькую пассажирку, пока на следующий день не появились детективы и он не понял, что упустил возможность помешать девятилетней девочке исчезнуть в неизвестном направлении. И тогда он узнал, что во Вселенной имеются совсем крошечные дырочки, сквозь одну из которых его будут некоторое время таскать взад и вперед.

А Мэдисон тем временем вышла из здания аэропорта и с грустным видом остановилась на тротуаре.

И что теперь?

Нахмурившись и пытаясь вспомнить, почему она была так уверена, что должна куда-то лететь, когда сесть в такси и поехать домой к отцу было бы разумнее всего, она заметила мужчину, который стоял метрах в трех от нее и курил. Он смотрел на нее с таким видом, словно не понимал, что она здесь делает одна, без взрослых. Он показался ей хорошим человеком, из тех, кто мог спросить, все ли у нее в порядке, а Мэдисон не знала, как ответить на такой вопрос. Да и вообще она боялась разговаривать, потому что вела себя с мужчиной в аэропорту почти грубо, что было совсем на нее не похоже. Мэдди всегда была вежливой, особенно со взрослыми.

Она быстро перешла на другую сторону улицы и вошла на многоэтажную парковку, как будто с самого начала именно туда и направлялась. Когда она увидела курящего мужчину, у нее зашевелились воспоминания об исчезнувших из ее памяти событиях сегодняшнего дня. Другой мужчина посмотрел на нее после того, как она… Конечно!

Вот как она добралась до города.

Автобусом, дурочка. Она приехала на автобусную станцию Грейхаунд на Северо-Западной Шестой авеню, затем долго шла в поисках какого-то адреса. Она знала это место, хотя не имела ни малейшего представления о том, где оно на самом деле находится. Район был не слишком приятным. Множество забитых досками магазинов, а над ними буквы, из которых никак не складывались английские слова. Повсюду картонные коробки и запах гниющих продуктов. Припаркованные у тротуаров машины выглядели старыми, а еще этот район отличался от тех, что Мэдисон хорошо знала в Портленде, и у нее возникло ощущение, что здесь живут одни мужчины. Мужчины стояли в грязных передниках в грязных продуктовых лавочках. Мужчины стояли в дверях домов, сами по себе или с такими же, как они, никто не разговаривал, только провожал взглядом тех, кто проходил мимо. Мужчины, обдуваемые ветром на углах улиц. Белые, черные и азиаты – но почему-то они были похожи друг на друга, и казалось, будто они все связаны какой-то общей тайной. Может быть, мама именно это имела в виду, когда говорила, что цвет кожи не имеет значения. В какой-то момент появился один мужчина, точнее, их было двое. Они вели на цепи собаку и направлялись прямо к Мэдисон. Чем ближе они подходили, тем чаще оглядывались. Но тут собака будто взбесилась, и они перешли на другую сторону.

Нашла ли она то место, которое искала? Этого она не помнила. Но Мэдисон знала, что, когда она вышла из дома сегодня утром, маленькой записной книжки у нее не было. Так что, может, ей кто-то ее дал. Хорошо. Будем считать, что кое-что стало ясно: она добралась до Портленда на автобусе.

Как только она заполнит все пробелы, жизнь снова будет прежней.

Внутри парковки было темно и прохладно. Люди входили и выходили с чемоданами на колесиках, которые издавали тихие трескучие звуки. Машины выезжали со своих мест и устремлялись на дорогу. Большие белые, желтые, красные автобусы с названиями отелей высаживали людей или забирали их. Здесь было полно народа и никто никого не знал. Это хорошо. Мэдисон решила найти уголок, где она сможет посидеть и спокойно подумать. Она прошагала по одному из проходов между рядами машин. Все вокруг разговаривали, смеялись, платили водителям такси, присматривали за своими детьми. Она будто стала невидимкой. Все это что-то ей напомнило, только она не могла вспомнить что.

Когда она подошла к месту, где проход наполовину перегородил один автомобиль, она замедлила шаг. Машина была желтая, дверца водителя открыта. Мэдисон обошла машину.

Проходя мимо, она заглянула внутрь и увидела мужчину, очень старого, с седыми волосами. Его руки лежали на руле, хотя мотор не работал. Он смотрел вперед сквозь ветровое стекло с таким видом, словно сидит здесь уже давно. Мэдисон стало интересно, на что он смотрит, и мужчина будто очнулся от сна. Он повернул голову и увидел ее. Мэдисон заметила, что у него какое-то странное лицо, а в следующее мгновение машина сорвалась с места, словно он бросился кого-то догонять. Мэдисон даже не успела понять, что произошло.

Но зато начал заполняться последний пробел в ее памяти, точно ванна, в которую льется вода из крана. Что-то случилось, когда она шла по городу… Женщина-китаянка… Да. Это она дала ей записную книжку. Когда Мэдисон вышла из ее дома и снова зашагала по улице, у тротуара остановилась машина и мужчина за рулем предложил ее подвезти. Мэдисон всю свою жизнь прожила, слушая четкие наставления о том, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, но она к нему села. Сначала он был очень милым; оказалось, что он едет в аэропорт и будет рад ее подвезти. Затем он начал смущаться как маленький и все время смеялся, хотя ни он, ни она не говорили ничего смешного. Он то и дело повторял, какая она хорошенькая, ей правилось, когда такие слова говорил ее папа, но у этого мужчины они выходили иначе.

Потом они вместе подошли к кассе, и Мэдисон притворилась, будто он ее отец, и мужчина купил ей билет на деньги, которые она ему дала. А после этого он привел ее сюда, на парковку, и попытался уговорить снова сесть с ним в машину. Он сказал, что сделал то, о чем она просила, и теперь она должна быть хорошей девочкой и отблагодарить его. Он взял ее за руку.

Она по-прежнему не помнила, что произошло дальше, но когда он посмотрел на нее, прежде чем уехать, она заметила на его лице длинную царапину. Мэдисон знала, что она не села к нему в машину. Вместо этого она побежала в здание аэропорта и попыталась попасть на самолет.

Она достала из кармана билет. Мэдисон никогда не была в Сиэтле. Так почему она собралась туда сейчас? Этого она не знала. Однако чувствовала, что ей очень нужно туда попасть. Ей было плохо оттого, что она не там. Значит, придется найти – как иногда говорил кому-то по телефону папа – другое, более приемлемое решение.

Неожиданно она сообразила, что ее пальто топорщится на груди, и, засунув руку во внутренний карман, достала конверт. Пыльный. Внутри его лежали сотенные купюры. Много. Они не могли быть мамиными, потому что мама пользовалась кредитными карточками. А на дне конверта она обнаружила маленькое металлическое колечко с двумя ключами.

Мэдисон убрала конверт обратно в карман, мысленно пообещав себе подумать о нем потом. Она была умной девочкой. Все так говорили. Она обязательно во всем разберется.

А пока, стоя в гараже, она заметила неподалеку женщину, которая убирала в багажник своей машины маленький чемодан. Мэдисон остановилась неподалеку от нее.

Женщина повернулась. Она оказалась моложе ее мамы.

– Привет, – сказала она. – Тебя как зовут?

– Мэдисон. А вас?

Женщина сказала, что ее зовут Карен. Она была симпатичной и доброй, и через пару минут Мэдисон подумала, что более приемлемое решение найдено.

Когда Карен выезжала с парковки, Мэдисон сидела на пассажирском сиденье. Карен не могла решить, какой маршрут выбрать, как это нередко бывало с мамой Мэдисон, и потому, чтобы ей не мешать, она засунула руку в карман и снова достала записную книжку.

Открыв ее, она прочитала то, что шло следом за первой строчкой:

И люди посмотрели и увидели пожирающую Смерть, но они решили, что этого хотел Бог – потому что наш Бог суров и Он нас ненавидит. Они верили в то, что Смерть – это Его последнее наказание, наступающее в конце нашей короткой жизни, наполненной кровавой печалью, что Он швыряет нас на эту темную и жестокую равнину, чтобы мы спешили из холодных укрытий к жалкой еде и обратно, под бесконечным дождем, под вечным грузом знания, что когда-нибудь, когда угодно, пята, перепачканная кровью, наступит на нас и размажет по каменистой земле. Мы видим, как у нас забирают тех, кого мы любим, их косят болезни, и они гниют у нас на глазах, а мы едим, совокупляемся и мечтаем, расходуя свои жалкие жизни, потому что понимаем: нас ждет такая же судьба, наступит вечность и мы будем лежать безмолвные и слепые в темном, мягком облаке. И от страха, порождаемого этим знанием, мы спасаемся ложью, которую произносим с того самого мгновения, как учимся говорить, обещанием вечной жизни в роскошных высоких палатах рая или подземных коридорах ада.

Но слушай внимательно…

Ложь – это не совсем ложь.

Эти места действительно существуют, очень близко. Люди поняли это не сразу и начали строить планы. Некоторые. Очень немногие. Те, кто обладал волей и целеустремленностью. Самоизбранные. Те, кто узнал, что двери темниц можно открыть ночью и что мы можем рискнуть вернуться. Кто со временем понял, что они могут жить и в дневные часы, снова стать хозяевами домов.

Люди вроде нас.

Люди вроде тебя, дорогая.

– Что ты читаешь? – спросила Карен, когда с явным облегчением выехала на главную дорогу.

– Понятия не имею, – ответила Мэдисон.