Текст книги "Потаенный свет"
Автор книги: Майкл Коннелли
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
14
Среди личного состава городских участков полицейского управления Лос-Анджелеса штат Айдахо считался голубой мечтой. Конечной точкой двадцатилетней служебной гонки. Говорят, будто там есть городки, где целые кварталы заселены бывшими детективами из Лос-Анджелеса. В каждом номере нашей газеты увидишь огромные объявления торговцев недвижимостью из Кер-д'Алена и Сэндпойнта.
Разумеется, не все едут в Айдахо. Некоторые отправляются в Неваду погреться на солнышке и устроиться на почасовую работу в многочисленных казино. Другие теряются в Северной Калифорнии. В глухих районах округа Гумбольдт порой больше отставных полицейских, чем тех, кто выращивает марихуану, однако последние не знают этого. Третьи катят в Нью-Мексико – там и сейчас есть места, где на полицейскую пенсию можно снять на берегу океана домик с кондиционером.
Я к тому клоню, что немногие остаются в Лос-Анджелесе. Всю жизнь они стараются навести хоть какой-то порядок в городе и утрачивают способность здесь жить. Такая уж у них работа. Она не приносит удовлетворения.
Одним из тех, кто сдал значок и тоже покинул город, был Барнетт Биггар. Он отдал ему положенные двадцать пять лет. Вторую их половину он был сотрудником убойного отдела в южном отделении, а выйдя на пенсию, открыл с сыном собственное дело поблизости от аэропорта. «Профессиональная охрана Биггара и Биггара» располагалась на бульваре Сепульведа рядом с бульваром Ла-Тихьера. Здание компании было невзрачное, помещения без претензий. Занималась фирма преимущественно тем, что продавала устройства и оборудование системы безопасности складским конторам, разбросанным вокруг аэропорта, и подряжалась охранять складские помещения. Последний раз, когда я видел Биггара – было это года два назад, – он рассказал, что у него полсотни наемных работников и вообще дела идут хорошо.
Правда, он тут же добавил, что тоскует по настоящей службе. Охранять блоки, набитые джинсами, изготовленными на Тайване, – занятие, конечно, прибыльное. Но разве сравнишь его с удовольствием, которое получаешь, уложив серийного убийцу на пол и надев на него наручники? Это же земля и небо. Поэтому я решил обратиться к нему – сделать для Лоутона Кросса то, что задумал.
В приемной стоял автомат с кофе, но я здесь не задержался. Барнетт Биггар вынырнул из какого-то коридора и повел меня к себе. Барнетт был крупный мужчина, голова выбрита наголо. Я не мог идти с ним рядом в узком коридоре.
– Ты, вижу, променял ежика на бильярдный шар.
Он потер поблескивающую макушку.
– Нельзя отставать от моды. Кроме того, я сильно поседел.
– Да, стареем.
В кабинете Биггара не было ничего лишнего – лишь деревянные панели на стенах, в рамочках – хвалебные отзывы клиентов, газетные вырезки и фотографии, воскрешающие годы службы в ПУЛА. Все это должно производить определенное впечатление на посетителей.
Биггар обошел заваленный бумагами письменный стол и усадил меня на стул перед ним. За его спиной висел плакат с надписью: «Биггар и Биггар – абсолютная безопасность».
Он облокотился на стол и сцепил руки.
– Вот уж не думал, что снова встретимся. Рад тебя видеть, Гарри.
– Я тоже рад. И я не ожидал, что увидимся.
– Ищешь работу? Слышал, ты в прошлом году ушел из управления. Про тебя не скажешь, что сбегаешь, как крыса с тонущего корабля.
– Все когда-нибудь кончается. Спасибо за предложение, но у меня вроде бы уже есть работа. Мне нужна помощь.
Биггар улыбнулся. Кожа под его глазами натянулась. Он знал, что я никогда не поступлю в охранники фирмачам, и был заинтригован.
– Впервые слышу, чтобы ты просил у кого-то помощи. Чего же тебе надо?
– Электронное устройство. Скрытую видеокамеру в комнату.
– Большая комната?
– Размером с обычную спальню. Футов пятнадцать на пятнадцать.
– Брось ты такие дела! Лучше за собой смотреть, чем за другими подсматривать. Иди ко мне. Я тебе хорошую работенку подыщу…
– Это не то, что ты думаешь. Приятель у меня есть, инвалид. В коляске весь день и телик смотрит. Мне важно знать, все ли с ним в порядке. Потом у него с женой неладно – так мне кажется.
– Ругаются?
– Точно не знаю, но что-то там не в порядке.
– А твой приятель знает, что ты затеял?
– Нет.
– А как ты попадешь в комнату?
– Нет проблем. Поможешь?
– Конечно, у нас полно видеокамер. Но все больше тяжелого типа, для просторных помещений. Тебе же, как я понимаю, нужна миниатюрная. Такую в любом магазине радиоэлектроники можно подобрать.
Я покачал головой:
– Не хочу светиться.
Биггар понимающе кивнул и встал.
– Ладно, пошли в мастерскую. Посмотрим, что у нас есть. Андре сейчас там. Он разбирается.
Длинными коридорами мы добрались до дальней части здания. Мастерская оказалась помещением размером с большой гараж, заставленным полками с электронным оборудованием и верстаками. У небольшого экрана трое мужчин просматривали черно-белую видеозапись. В одном из них, самом крупном, я узнал Андре Биггара, сына Барнетта. Я не видел его раньше, но сходство с отцом, вплоть до бритой головы, бросалось в глаза.
Барнетт перезнакомил присутствующих. Андре сказал, что они просмотрели пленку, на которой запечатлено ограбление склада одного из их клиентов. Потом его отец объяснил, что я ищу, и Андре повел меня к полкам с видеокамерами. Чего там только не было! Мини-камеры, вделанные в вазу, в лампу, в картинную рамку, в часы… Я вспомнил, как Лоутон Кросс жаловался, что не видит время на телеэкране.
– Вот это подойдет, – произнес я, указывая на циферблат диаметром двадцать – двадцать пять сантиметров. – Как оно работает?
– Это часы для классной комнаты. А вы, очевидно, для спальни ищете? В спальне они будут торчать, как буфера у бабы…
– Андре! – укоризненно сказал Барнетт.
– Нет, не для спальни, – возразил я. – Для комнаты у одного приятеля. Он плохо видит время на Си-эн-эн. Поэтому часы – то, что необходимо.
– О'кей! Звук, цвет нужен?
– Звук нужен. Цвет – хорошо, но не обязательно.
– Вы какую хотите – с передачей изображения на расстояние или чтобы оно осталось в записи?
Я хлопал глазами. Он сообразил, что я не понимаю вопроса.
– Можно двояким способом. В первом случае вставляете камеру в часы, и картинка со звуком передается на приемник, который ее и воспроизводит. Приемник должен находиться в надежном месте в радиусе тридцати метров. В машине у дома или где-нибудь еще.
– Не знаю, подойдет ли мне это…
– Во втором случае изображение записывается на кассету или же на карту памяти. Кассеты хватает часа на два, потом ее нужно менять. На карту памяти помещается еще меньше.
– Мне это не годится. Я рассчитываю бывать на месте слежения раз в несколько дней.
Как мне спрятать приемник в доме Кроссов? В гараже? Там полно всякого хлама, Дэнни ничего не заметит.
– Тогда можно укоротить время записи.
– Каким образом?
– Например, выключить камеру с двенадцати ночи до восьми утра. Можно также понизить ККС и продлить срок работы.
– ККС – что это такое?
– Количество кадров в секунду. Но при этом картинка прыгает.
– Звук тоже прыгает?
– Нет, звук нормальный. Он записывается отдельно. Можно еще установить сенсор движения. Ваш приятель в инвалидной коляске много двигается по комнате?
– Нет. Он парализован. Сидит и смотрит телевизор.
– Кошки, собаки есть?
– Кажется, нет.
– Значит, заметное движение начинается, когда в комнате кто-нибудь появляется, скорее всего тот, кто присматривает за этим человеком. Его вы и хотите заснять?
– Да.
– Тогда мы вот как сделаем. Установим в камере сенсор движения и карту памяти на два гигабайта. Тогда наше хозяйство пару дней протянет.
– Это подойдет, – одобрил я и посмотрел на Барнетта.
В его глазах светилась гордость сыном. Внешне Андре выглядел так, что ему впору подковы гнуть. А вот же, нашел себя в электронике.
– Мне нужно пятнадцать минут, чтобы отладить эту штуку, а потом я покажу, как ее устанавливать.
– Я подожду.
В кабинете у Барнетта мы поговорили с ним о том о сем, вспомнили два дела, которые вместе раскручивали. В одном был замешан наемный убийца, который в южном округе прикончил сначала заказанного, а затем заказчика, не заплатившего ему вторую половину гонорара. Мы разыскивали его целый месяц, моя группа и Биггар со своим напарником Майлзом Мэнли. Среди соседей потерпевшего Биггар и Мэнли нашли нефа, он сообщил, что в день преступления видел одного белого в черном «корвете» с сиденьями из красной кожи. Машина, как вскоре выяснилось, принадлежала соседу второго застреленного… Так постепенно, по цепочке прямых и косвенных свидетельств, мы распутали дело.
– Бьешься, бьешься, а потом вдруг выплывает какая-нибудь зацепка, – промолвил Биггар, откидываясь на спинку кресла. – Кажется, мелочь, не стоит обращать внимания, а выходит, что она-то и есть главная улика. Вся суть нашей работы в этом.
– Хорошо тебя понимаю.
– Значит, и тебе тоскливо?
– Да, но я верну себе то удовольствие, которое приносит работа.
– Я теперь заколачиваю дай Бог. Но какая радость от того, что инструктируешь охранников и устанавливаешь камеры? А ты поосторожнее, Гарри, недолго и в какую-нибудь историю вляпаться. Шел бы ко мне – и спокойно, и денежки капают. Вспомнили бы вместе старые деньки.
– Я буду осторожен, Барнетт.
Он был доволен: выдал дневную дозу дружеских советов.
– Не хочешь, не говори, но твой приятель в кресле – Лоутон Кросс? Верно?
Я поколебался, а потом решил признаться.
– Да, он. Я сказал тебе, что начал копать старое дельце, а Ло о нем кое-что знает. Вот я и хочу выудить у него информацию.
– Желаю удачи. Я помню его жену – неплохая вроде, одно слово – леди.
Такая не должна издеваться над своим мужем, словно намекал он.
– Люди меняются, – отозвался я.
Через несколько минут Андре принес ящик для инструментов, портативный компьютер и часы в коробке со вделанной в них камерой и прочитал мне небольшую лекцию об электронном слежении. Часы были готовы к работе. Мне оставалось лишь повесить их на стену и подключить к электрической сети. Устанавливая на часах время, я привожу камеру в действие. Чтобы вынуть из нее карту памяти, необходимо снять заднюю крышку часов. Вот и вся наука.
– Хорошо, я вынимаю карту памяти, а что дальше?
Андре показал, как вставлять карту памяти в компьютер и какие клавиши нажимать, чтобы перенести изображение с камеры на мой экран.
– Все это проще простого, – улыбнулся он. – Надо только бережнее обращаться с аппаратурой, а когда попользуетесь, привезите ее назад. Она хороших денег стоит.
Мне не хотелось показывать Андре мое полнейшее невежество в технике, и я ухватился за его упоминание стоимости аппаратуры.
– Знаешь, я, пожалуй, компьютер не возьму. Когда понадобится посмотреть изображение, просто приеду к вам с картой памяти. Не хочу рисковать.
– Как вам удобно, – промолвил Андре. – Но в том-то и ценность всей системы, что она дает возможность немедленного просмотра записи. Карту из камеры – и прямо в компьютер. Красота!
– Мне спешить некуда. Компьютер я, значит, оставлю, ладно?
– Как хотите.
Андре уложил часы в коробку, пожал мне руку и унес компьютер. Мне пора было ехать. Я посмотрел на Барнетта:
– Похоже, Андре не просто помощник.
– На нем все держится, – сказал Барнетт, показывая на стену, увешанную отзывами. – Я – что? Приглашаю клиента сюда, задаю вопросы, подписываю бумаги. А все остальное Андре делает.
Я поднялся с места.
– Я тебе что-нибудь за это должен? – спросил я, приподняв коробку с часами.
Биггар улыбнулся:
– Ничего не должен, если вернешь. – И добавил серьезно: – Хоть это сделать для Лоутона Кросса.
– Да, – кивнул я, разделяя его чувства.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел, забрав часы и ящик для инструментов. Ушел с надеждой, что скрытой камерой увижу мир не таким плохим, каким он представляется.
15
От Биггаров по проезду Сепульведа я добрался до Долины. Движение здесь было напряженным. Мне понадобился почти час, чтобы попасть на Малхолланд-драйв. Затем я свернул и поехал в западном направлении вдоль горного хребта. Над Малибу садилось солнце, косые лучи отражали скопившийся в Долине смог, рассеивая его в розовую, оранжевую или багрянистую пыль. Красивое зрелище как бы вознаграждало тех, кто каждый день вынужден дышать отравленным воздухом. Сегодня небо было спокойного оранжевого цвета и кое-где исполосовано белыми полосками. Моя бывшая жена, наблюдавшая закаты с задней веранды нашего дома, называла такое небо слоеным пирожным. У нее для всякого явления находилось оригинальное название, смешившее меня.
Жена на веранде… Как давно это было, совсем в другой жизни. Недавно Рой Линделл видел ее в Лас-Вегасе. Он знал, что я спрашивал о ней. Недели не проходило без того, чтобы я не подумал, что надо поехать туда, разыскать ее и уговорить сойтись снова, попробовать еще раз. Я согласен на ее условия, на любые ее условия. Служба больше не держала меня в Лос-Анджелесе. Я могу поехать к ней, чтобы жить вместе в Городе Греха. Она вольна искать все, что ей нужно, на сукне покерных столов, зато каждый вечер возвращалась бы ко мне. А я могу заняться чем угодно. С моим-то опытом работенка в Лас-Вегасе всегда найдется.
Однажды я собрал чемодан, положил его в багажник и отправился в путь-дорогу. Я едва доехал до Риверсайда, как меня охватил знакомый страх. Я съехал с шоссе и, чтобы успокоиться, съел в забегаловке гамбургер и вернулся домой. Я оставил чемодан на полу в спальне до следующего раза, вытащив оттуда лишь носильные вещи, которые могли понадобиться в ближайшие неделю-две.
Страх не покидал меня ни на минуту. Я боялся, что меня отвергнут, не ответят на мою любовь, лишат последней надежды. Опасался каких-то потаенных чувств, поднимавшихся во мне. Все мои страхи были перемешаны, как молочный коктейль, и поданы мне в полной до краев чашке. Настолько полной, что я шагу не мог ступить, не расплескав ее. Поэтому я стоял как вкопанный, не мог двигаться, не мог уехать из Лос-Анджелеса.
Я давно уверовал в теорию одной пули. Можно много раз влюбляться и любить, но есть только одна пуля, которая пронзает тебя насквозь. И если тебе повезет, рана никогда не затянется.
Вероятно, на пуле, доставшей Роя Линделла, было высечено: «Марта Гесслер». Не знаю. Зато я убежден, что моя пуля – это Элеонор Уиш. Она пронзила меня насквозь. Были женщины до нее и после нее, но нанесенная ею рана кровоточит и будет кровоточить всегда – иначе быть не может. Как много всего таится в сердце человека!
16
По пути к Вудланд-Хиллз я заскочил в «Вандомские вина», а потом поехал на Мельба-авеню. Без звонка. Лоутон Кросс всегда дома.
После троекратного стука Дэниелл наконец открыла дверь. Лицо ее, и без того угрюмое, помрачнело еще больше.
– Он заснул, – процедила она, не двигаясь с места. – Никак не придет в себя после вчерашнего.
– Разбуди его, Дэнни, мне нужно поговорить с ним.
– Слушай, чего ты ломишься в чужой дом? Нет у тебя такого права. Ты больше не полицейский.
– А у тебя есть право решать за мужа, с кем встречаться, а с кем нет?
Мое замечание немного сбило с нее спесь. Она подозрительно покосилась на ящик с инструментами и на коробку у меня под мышкой.
– Что там у тебя?
– Подарок ему несу. Кроме того, мне надо подготовить его. К нему должны заехать.
Дэнни молча отступила, пропуская меня. Я прошел в спальню к Лоутону. Он спал, полуоткрыв рот. На щеке виднелась засохшая струйка лекарства. Мне даже смотреть на него не хотелось. Этот полутруп явственно показывал, что может случиться с человеком. Ящик с инструментами и коробку с часами я поставил на кровать и громко хлопнул дверью в надежде разбудить Кросса. Глаза у него приоткрылись, но взгляд был затуманен.
– Эй, Ло, это я, Гарри Босх.
Я выключил зеленый огонек на мониторе.
– Гарри? Ты где?
Я стоял перед ним с застывшей улыбкой.
– Здесь. Ну как, проснулся?
– Да.
– Ну и замечательно. Я привез тебе подарок.
Я приблизился к кровати и начал вытаскивать из коробки часы.
– Привез виски? Вот спасибо, – сказал он, оживившись.
– Вот тебе часы на стену. Будешь знать время.
– Она их снимет, – вздохнул он.
– Я попрошу, чтобы не снимала.
Открыв чемоданчик с инструментами, я достал молоток, выбрал гвоздь и осмотрел стену. Самое удобное место для часов оказалось слева от телевизора, над розеткой. Одним ударом я вогнал наполовину гвоздь в стену и уже прилаживал часы, как отворилась дверь и из-за нее выглянула Дэнни.
– Зачем ты это делаешь? Ему не нужны часы!
Я закрепил часы и возразил:
– А он сказал, что нужны.
Мы оба посмотрели на Лоутона. Его глаза забегали от Дэнни ко мне и обратно.
– Пускай повисят, – произнес он, – чтобы я знал, когда будут мои передачи.
– Как хочешь, – сухо отрезала Дэнни и вышла, хлопнув дверью.
Я вставил провод от часов к розетке, установил на циферблате время и включил камеру. Все. Дело сделано. Я убрал молоток и защелкнул замок на чемоданчике.
– Гарри!
– Что?
– Ты принес?
– Да.
Пришлось опять открыть чемоданчик и достать оттуда бутылку, которую я наполнил в «Вандомских винах».
– Дэнни говорит, тебе вчера плохо было.
– Ни хрена подобного! Дай глотнуть, Гарри, душа просит.
Я проделал такую же процедуру, как и вчера, надеясь, что Лоутон не заметит, что виски разбавлено.
– Хорошая все-таки штука «Блэк буш». Еще глоточек, ну пожалуйста.
Я влил Кроссу в рот еще дозу спиртного и завинтил крышку. Мне было стыдно, что я лишаю приятеля единственной оставшейся в жизни радости.
– Послушай, Ло, хочу тебя предупредить: я, кажется, разворошил осиное гнездо.
– Что случилось?
– Я попытался разыскать ту женщину, о которой ты упоминал. Ту, что звонила Джеку Дорси насчет номеров на банкнотах. Помнишь?
– Помню. Ну и как, нашел?
– Нет. Та женщина была агент Марта Гесслер. Тебе это имя ничего не говорит?
Его взгляд блуждал по потолку, будто там, наверху, хранились блоки памяти.
– Вроде нет. А оно что-то должно говорить?
– Да. Дело в том, что женщина пропала без вести три года назад, вскоре после того, как позвонила Джеку.
– Неужели?
– Да.
Вот меня и подловили, когда я попытался разузнать насчет этого звонка.
– Они и меня захотят допросить?
– Не знаю. Но ты держи ухо востро. У них теперь любое происшествие связывается с терроризмом. После одиннадцатого сентября особая команда организована. Мужики там лихие, сначала стреляют, потом устав читают.
– Гарри, я не хочу их видеть. Зачем ты заварил эту кашу?
– Извини, так уж получилось. Если приедут, постарайся отвечать на их вопросы как можно спокойнее. Узнай их фамилии. И скажи Дэнни, чтобы она потом мне позвонила.
– Все сделаю, лишь бы меня оставили в покое.
– Конечно, Ло, я понимаю, – произнес я, поднося бутылку к его лицу. – Еще хочешь?
– Только дурачье отказывается.
Я влил ему в рот порядочную порцию и еще глоток, чтобы запить. Через полминуты алкоголь начал действовать. Глаза у Кросса заблестели.
– Ну как?
– Порядок.
– У меня к тебе несколько вопросов. Я бы не спрашивал, если бы не побывал у фэбээровцев.
– Какие вопросы?
– Все о том же звонке Джеку. Они утверждают, что звонок в досье Гесслер не зафиксирован.
– Ну и что? А если это была не она? И имени ее Джек не называл. А может, и говорил, да я позабыл.
– Нет, это была она, я убежден. По всем пунктам сходится. И ее программа, и портативный компьютер, который пропал…
– Вот видишь. Может, и запись о звонке в досье была, да пропала.
– Вероятно. А когда она звонила? Постарайся припомнить.
– Разве упомнишь все звонки, которые к нам поступают? Джек наверняка записал его в дневник.
Дневником называют журнал, куда записывают – или должны записывать – все, что произошло за сутки в отделе.
– Но как мне его получить? Я ведь теперь на гражданке.
– Что верно, то верно.
– Помнишь, ты говорил, что звонок поступил месяцев через десять после ограбления? Вас уже перекинули на другое задание. Джек занялся делом Анджеллы Бентон. Ее убили шестнадцатого мая девяносто девятого года. Марта Гесслер пропала девятнадцатого марта двухтысячного. Почти через десять месяцев.
– Выходит, память у меня не подкачала. Чего же ты еще от меня хочешь?
– Просто то, что…
Я вдруг умолк, сообразив, что по времени не сходится.
– Просто – что?
– Мне кажется, Джек должен был прореагировать на исчезновение Гесслер, если он недавно беседовал с ней. Бесследно пропал агент ФБР – это же сенсация! Все газеты писали, и по телевизору каждый день сообщали. А если Джек разговаривал с Гесслер гораздо раньше? А к тому времени, когда зашумели СМИ, он и думать о ней забыл?
Кросс молчал, словно прикидывал сроки. Я тоже, стараясь держаться логики, перебирал версии.
– Дашь еще хлебнуть, Гарри?
Он сделал большой глоток, поперхнулся, закашлялся и хрипло произнес:
– Вряд ли раньше. Через десять месяцев.
– Закрой глаза, Ло.
– Зачем?
– Закрой глаза и сосредоточься.
– Хочешь меня загипнотизировать?
– Помочь тебе собраться с мыслями и вспомнить, что в точности сказал Джек.
– Ни хрена не поможет.
– Не поможет, если не захочешь. Расслабься, Ло, забудь обо всем остальном. Вообрази, будто твоя память – школьная доска, которую ты вытираешь.
Его глаза под тонкими бледными веками бегали по-прежнему, но через несколько минут замедлили движение, а потом и вовсе остановились. Я не отводил взгляда от его лица и терпеливо ждал. Я много лет не прибегал к технике гипноза. Мне нужно было, чтобы Кросс вспомнил время и сопутствующие обстоятельства.
– Видишь доску, Ло?
– Да.
– Хорошо. Подойди к доске и напиши наверху имя: «Джек».
– Гарри, это же глупо, я…
– Сделай одолжение, Ло, напиши.
– Ну ладно, написал.
– Теперь под этим именем напиши слова: «телефонный звонок». Написал?
– Ну?
– Теперь сосредоточься на этих трех словах: «Джек, телефонный звонок», «Джек, телефонный звонок»…
В наступившей тишине слышалось слабое тиканье новых часов.
– Вглядывайся в черное поле, где написаны эти слова, и перечитывай буквы. Вглядывайся в черное поле. Перечитывай буквы.
Глаза Кросса под закрытыми веками снова задвигались.
– Вслушайся, Ло, с тобой начинает говорить Джек. Он рассказывает тебе об агенте ФБР. Он сообщает, что она располагает новой информацией об ограблении на съемке.
Я замолчал, размышляя, стоит ли еще раз называть Марту Гесслер по имени и фамилии, и решил: нет, не надо.
– Что Джек говорит тебе, Ло?
– Говорит, что в списке номеров на деньгах какая-то ошибка.
– А где в то время находишься ты?
– Мы с ним в машине. Направляемся в суд.
– Там слушается дело?
– Да.
– Какое?
– По обвинению одного мексиканца из шайки налетчиков. Он замочил ювелира-корейца. Алехандро Пенхеде выносят приговор.
– Пенхеда – это обвиняемый?
– Он самый.
– И звонок Джеку был до того, как вы приехали в суд?
– Да.
– Спасибо, Ло.
Я вытянул из него все, что необходимо. Ничего не забыл?
– Ло, Джек не сказал, как зовут агента?
– Не-а.
– Он не говорил, что собирается проверить полученную информацию?
– Говорить-то говорил, но так, для проформы. «Звонившая просто разыгрывает нас», – заявил он.
– Ты тоже так считал?
– Да.
– Слушай меня, Ло. Сейчас ты откроешь глаза, словно проснешься. Но я хочу, чтобы ты помнил, о чем мы беседовали. Идет?
– Идет.
– И еще я хочу, чтобы ты лучше себя чувствовал. И чтобы у тебя все было хорошо.
– Да.
– Ну а теперь открой глаза.
Веки у Кросса дрогнули и открылись. Его взгляд начал блуждать по потолку, потом остановился на мне. Глаза блестели сильнее прежнего.
– Гарри…
– Как ты себя чувствуешь, Ло?
– Нормально.
– Ты помнишь, о чем мы говорили?
– О том мексиканце, Пенхеде. Прокурор пообещал ему пожизненное с правом условного освобождения в обмен на чистосердечное признание. Но этот недоумок понадеялся на присяжных и натурально прогадал.
– Век живи – век учись.
Из горла Кросса донеслось бульканье, отдаленно напоминающее смешок.
– Хороший был ему урок. Вот когда мы ехали в суд, Джек и сообщил о звонке из Уэствуда. Это я точно помню.
– Тогда же вынесли приговор Пенхеде. Когда это было?
– В конце февраля или начале марта. Последний процесс, на котором я присутствовал. Через месяц в той забегаловке меня достала пуля. Вся моя многолетняя служба – псу под хвост… Помню рожу этого поганца, когда присяжные признали его виновным, а судья влепил ему на полную катушку – пожизненное без права условного освобождения. Так ему и надо, недоумку.
Снова раздался булькающий смешок, и взгляд Кросса погас.
– Что с тобой, Ло?
– Сейчас он, видимо, в Коркрене, гоняет мяч по тюремному двору. Или же мексиканская мафия снимает его задницу за почасовую оплату. А я вот здесь, тоже мотаю пожизненный срок, без поблажек.
Он заглянул мне в лицо. Единственное, что я мог, – ответить ему кивком.
– Несправедливо это, Гарри. Жизнь вообще несправедливая штука.