Текст книги "Зло торжествует"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

От слов Кроули что-то заныло у меня внутри.

Я знал, что он прав. Я чувствовал эту брешь, о которой он говорил, и отчаянно хотел заполнить, но не мог. Но сейчас я понял, что, если расскажу Мики о его отце, это залечит мою рану та каверна в моей душе закроется. Я не имел понятия, каким образом это получится, просто знал, что так оно будет.

Я поднял на него глаза:

– Каким образом тебе удается так ясно видеть, что творится в наших сердцах, если ты так близок к другим?

– Вероятно, так антиматерия знает материю, а тень – свет. – Кроули слегка пожал плечами. – Это ведь не имеет значения, правда? – Я покачал головой, и он улыбнулся. – Думаю, не имеет, – тихо сказал он, направляясь к двери. – Я пришлю к тебе Мики. Ни пуха ни пера вам обоим.

* * *

Мики пришел в белой футболке, украшенной портретом Хейди Стилетто, пышногрудой певицы из рок-группы «Колокол Преисподней». Дива позировала в профиль, давая зрителям возможность хорошенько рассмотреть татуировку в виде трезубца на правой щеке. Довершали наряд Мики спортивные шорты, и, как я подозревал, обе детали туалета он получил от Бата или выбрал их, подражая ему. Короткие рукава футболки и шорты почти не скрывали татуировку, которой было покрыто тело Мики, благодаря чему он выглядел как человек-зебра; только вместо привычных полос – причудливые завитушки. Он пригладил волосы пятерней, но они все равно торчали во все стороны. Вероятно, Кроули поднял его с постели.

Не меньше чем недостаток одежды и разукрашенная кожа, привлекало внимание по-детски невинное выражение лица Мики, выражение радостного предвкушения. Наблюдая за ним, за тем., как он идет от двери по кабинету, как вспрыгивает на диван, я понял: он гордится тем, что находится в моем обществе. Мальчик светился этой гордостью, словно солнышко в ясном небе над Застывшей Тенью. Он не имел понятия, зачем его позвали сюда. Он просто был счастлив, а мне предстояло это счастье разрушить.

– Добрый вечер, Мики. Надеюсь, ты простишь мне, что я тебя разбудил.

Он энергично кивнул, сначала вскинув голову, потом склонив ее почти до груди, и улыбнулся.

– Все нормально. Мне нравится не спать. Когда сплю, у меня бывают плохие сны.

– Я понимаю. – Я улыбнулся мальчику. – У меня тоже бывают иногда. Главное помнить – это только сон, и он не может причинить тебе вреда.

Мики подтвердил мое заявление таким же энергичным кивком.

Как начать? Как сказать ему об этом? Я прекратил вышагивать по комнате и остановился перед ним, заложив руки за спину.

– Мики, я хотел поговорить с тобой, потому что у меня есть для тебя известие. Боюсь, это плохое известие – нет, ты не сделал ничего дурного, просто оно может причинить тебе боль, ранить тебя изнутри. Тебе будет очень грустно. Так бывает, когда внутри больно. Ты можешь поплакать, если захочешь.

На мгновение его лицо исказилось, но потом Мики сжал губы и покачал головой:

– Папа говорил, чтобы я был храбрым и не плакал. Он сказал, что это расстроит Дороги.

– Понимаю. Но ты можешь поплакать здесь, и мы ничего не скажем об этом Дороти, чтобы ее не расстраивать. – Я почувствовал, как решимость Мики быть храбрым столкнулась с нарастающим страхом. Он подавил страх и приготовился слушать меня. Словно мужественный маленький солдатик, он преисполнился решимости выполнить наказ отца. – Мики, твой отец не вернется к нам.

Боль молнией пронзила душу ребенка и сразу же сменилась чувством вины. Он открыл рот и собрался разреветься, но в последний миг сдержался. Я чувствовал, как его раздирают эмоции.

Сосредоточившись, я распознал их и поспешил защитить Мики от его самых худших страхов.

– Нет, Мики, ты ни в чем не виноват. Твой отец больше всего хотел бы сейчас оказаться здесь.

Он очень любит тебя, и будь это в его власти, он немедленно вернулся бы к тебе. Беда в том, что он не может этого сделать.

– Почему?

Дрожащий голос Мики подтвердил, что его сомнения в себе не исчезли. Я сел на корточки и положил руку ему на колено.

– Мики, твой отец узнал, что, когда тебя отобрали у него, с тобой плохо обращались, тебе делали больно.

– Теперь я лучше.

– Да, Мики, теперь ты гораздо лучше. Ты стал физически здоровым человеком, и твой отец был очень этому рад. Он помнил, каким ты был, и гордился тем, что ты сумел совсем один пройти через муки исцеления. Он гордился тобой, потому что ты оказался храбрым и мужественным; он радовался твоему выздоровлению, но в то же время ему было грустно.

– Почему?

– Почему? – Я замялся, прислушиваясь к слабым отголоскам, начинавшим набирать силу в моей душе. Во мне поднималась ярость на Пигмалиона, который таким бесчеловечным образом манипулировал мальчиком. Он исцелил тело Мики и форсировал его физическое развитие, потом модифицировал организм, но в интеллектуальном смысле Мики остался ребенком. Пигмалион воспользовался невинностью Мики, чтобы сделать из него машину-убийцу. Выполняя его задания, мальчик не терзался угрызениями совести, потому что недостаточно созрел для того, чтобы ясно различать, где добро, а где зло.

Неожиданно я понял две вещи. Во-первых, я осознал, что Скрипичник точно так же манипулировал мною. Только Скрипичник действовал исподволь, был терпеливее и осторожнее, поэтому я просто не понимал, что мое существование ненормально. Я тоже играл, вживаясь в разные роли и стреляя по мишеням. Я избежал нравственных мук, потому что подходил к себе с другими мерками; я исполнял повеления своего господина, потому что в мое сознание внедрили убеждение: это правильно, так и должно быть. Мики делал то же, но по другим причинам. Пигмалион просто пользовался его неискушенностью. Скрипичник долго и планомерно формировал меня; Пигмалион шел к своей цели кратчайшим путем.

Второе открытие, сделанное мной в этот момент, касалось того душевного изъяна, на который указал мне Кроули. Я понял, чего мне недоставало. Я не умел сострадать. Я никогда не знал сострадания, да и не нуждался в нем до тех пор, пока Койот не изменил кардинально мою жизнь.

Но и после перевоплощения я так и не научился состраданию. Все мои добрые поступки объяснялись желанием усилить свое влияние на людей.

Когда – как же давно это было! – я заставил Рока Пелла дать деньги семье, которая приютила меня после побега от Жнецов, мною двигало желание подчинить его своей воле, а не проявить доброту. Щедрое жалованье, которое я назначил рабочим на время нашей операции, тоже служило этой же цели.

Койот, мой предшественник, всегда говорил тем, кому помогал: "Заплатите следующему". Благодаря этому люди, которые были ему чем-то обязаны, рассматривали помощь другим как совершенно естественный поступок. Он и сам, помогая другим, действовал бескорыстно. В конце концов он совершил высший акт сострадания, когда умер, чтобы дать мне возможность нанести поражение Скрипичнику, а теперь и Пигмалиону. Он погиб, чтобы я мог подарить жизнь многим, многим другим.

– Мики, хотя Пигмалион избавил тебя от болезней, он украл у тебя детство. Может быть, ты пока не понимаешь этого, но он отнял у тебя то, чего никто не в состоянии тебе возместить. Поэтому твой отец был разгневан и опечален. Он решил бороться с Пигмалионом, чтобы Пигмалион больше никому не мог причинить зла. Твой отец вступил в трудную и долгую борьбу вместе с другими, кто хотел остановить Пигмалиона. Он помог спасти жизнь многим людям, но сам уберечься не смог. И все же он нанес ущерб нашему врагу. Благодаря ему Пигмалион теперь не так силен, как раньше.

С мужского лица на меня смотрели глаза маленького мальчика.

– Он не остановил Пигмалиона?

– Нет. Твоего отца ранили, сильно ранили. – На лице Мики отразилось замешательство. – Создания Пигмалиона играют грубо.

Мальчик-мужчина выбросил вперед правую Руку и в мгновение ока убрал ее.

– Я тоже могу играть грубо.

Я подавил в себе ту часть личности, которая желала привлечь Мики в полноправные союзники, и покачал головой.

– Я знаю, но сейчас не время для грубой игры, Мики. Твой отец не хотел бы этого, не хочу и я. С другой стороны, мне действительно нужна твоя помощь.

Мики выжидательно посмотрел на меня. Его глаза блестели.

– Мы с мистером Кроули собираемся отправиться в поездку. Мы хотим найти место, где держал тебя Пигмалион.

– Плохое место.

– Да, плохое место.

Мики кивнул:

– Это очень далеко.

– Я знаю, но мы думаем, что нам известен короткий путь. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, оно это или нет, хорошо?

– Да.

Я улыбнулся ему:

– Мики, некоторые люди могут не понять, почему мы разыскиваем Пигмалиона. Они могут попытаться помешать нам.

– Они будут играть грубо?

– Да. – Я посмотрел на него, увидел машинуубийцу, в которую он снова мог превратиться, и вздрогнул. – Ты можешь защищаться, но постарайся не причинять никому вреда. Не ломай их, понимаешь?

Мики торжественно кивнул:

– Папа сказал, что я уже большой мальчик и должен вести себя как большие.

– Правильно, – подтвердил я убежденным тоном. Мики явно не имел представления, что большие мальчики играют с оружием и играют грубо. Глядя на его наивную улыбку, я не испытывал никакого желания просветить его на этот счет. Пигмалион украл юность у его тела, и я не собирался старить его душу.

Я не знал, было ли это состраданием, но не сомневался, что ни один Темный Властелин не упустил бы возможности усугубить страдания Мики. Я предположил, что, действуя против обычая Темных Властелинов, не могу сделать слишком уж большой ошибки.

Я почувствовал, что пустота в моем сердце заполнилась, и улыбнулся Мики.

– Итак, давай соберем кое-какие пожитки и – в путь.

– В плохое место.

– Правильно. Сначала совсем ненадолго, потом, очень скоро, еще раз…

Мики прищурился:

– Мы будем делать кому-то хорошее?

Мысль о том, чтобы сделать хорошее Темному Властелину, потрясла меня до глубины души.

– Мы постараемся, Мики. Если и нет, то мы убьем Темного Властелина, а это, по моим заповедям, хорошо само по себе.

Глава 26

Мы с Кроули оба хорошо понимали, что присутствие Мики сильно затруднит нам проникновение на засекреченный строительный объект.

Как известно, у пятилетних детей очень рассеянное внимание. Будь мы с Кроули вдвоем, мы бы просто выдали себя за рабочих и вошли бы на территорию стройки вместе с остальными. Но Мики, хотя внешне мог бы сойти за взрослого рабочего, несомненно, привлек бы к себе внимание своим чересчур детским поведением.

План, который мы выработали, был смелым до дерзости. Воспользовавшись связями Сина, мы вышли на людей, которые выписывали пропуска и сопроводительные документы, и получили для меня удостоверение на имя Саймона Майклза (для меня) из ревизионно-финансового отдела компании. Сип уверял, что руководители проекта считают РФО корпоративным аналогом государственной финансовой инспекции и скорее согласятся сделать полноценный массаж прокаженному, нежели останутся в моем присутствии дольше необходимого.

Для Мики и Кроули мы заказали документы иного рода. Мики должен был играть Мики, молодого человека с задержкой в развитии, сознание которого осталось на уровне пятилетнего ребенка. Кроули превратился в Дамейна Коллинза, председателя крупного попечительского фонда, основанного семьей отца мальчика. Их обоих снабдили пропусками для гостей, а Мики на лацкан синего пиджака прикрепили табличку с надписью "Привет, я – Мики!". Хейди Стилетто мы заменили мышью из мультика с гораздо более добродушной внешностью. Эта замена доставила Мики удовольствие и помогла ему привыкнуть к новой роли.

К тому времени как мы получили наши удостоверения, немного поспали и сменили одежду, Джитт вычислила месторасположение строительного участка. По ее данным получалось, что строительство ведется немного южнее и восточное Череп-горы в Невадской пустыне. Это место находилось на территории старого полигона министерства энергетики, которое проводило там подземные ядерные испытания. Я сомневался, что «Билдмор» возводил свое сооружение внутри одной из воронок, оставшейся после взрыва, но местоположение объекта отбивало охоту у случайных людей приближаться к нему.

До Лас-Вегаса мы добрались на «Перегрине», принадлежавшем «Лорике», а там взяли напрокат «рэндж-ровер» и отправились на север по Девяносто пятой автостраде. Через сорок миль мы свернули и еще пятнадцать миль тряслись по извилистым горным дорогам, пока не добрались до городишки с громким названием Меркурий. «Ровер» справился с дорогой прекрасно, но я знал, что еще несколько месяцев назад нам бы здорово досталось во время этой поездки, поскольку дорожное покрытие явно обновили совсем недавно.

Меркурий можно назвать городком-призраком.

Большую часть зданий здесь построили еще в позапрошлом столетии, когда серебряные рудники обеспечивали процветание поселения. Потом рудники иссякли, и городок начал вымирать, но после Великой Депрессии возродился снова в качестве зимней гавани для тех, кто ненавидит разгребать лопатой снег. К старым домам добавились более современные, но их состояние было немногим лучше, чем у тех, что были построены в девятнадцатом веке.

Ядерные испытания в середине прошлого столетия едва не сгубили городок окончательно. Здесь остались жить только упрямцы или безрассудные смельчаки. Однако с началом строительства в городишко вернулось что-то от былого благополучия.

Меркурий снова переживал бум. Несколько зданий щеголяли свежей краской и спешно намалеванными вывесками, объясняющими строительным рабочим, где находятся салуны и бордели. Эти свежевыкрашенные дома придавали всему городку вид наполовину цветного фильма, где остальные декорации, призванные создать впечатление ветхости и дряхлости, были выполнены в унылых тонах грязи и необожженного кирпича.

Мы прибыли в Меркурий в полночь и потому увидели его на фоне холма, окруженного сиянием искусственной зари, полыхающей на севере.

Я направил «ровер» туда, осторожно лавируя в толпе людей, бредущих в обоих направлениях по главной улице Меркурия. Еще через двадцать миль горная дорога делала крутой поворот, и нашим глазам впервые открылся вид на новую базу Пигмалиона.

Несмотря на то что я видел чертежи, грандиозность сооружения меня поразила. Открывшаяся перед нами панорама напомнила ферму механических муравьев. В земле были проделаны огромные дыры; из-за тяжести оборудования, которое должны были там установить, их оставили открытыми. Ряды огромных прожекторов – они могли осветить дюжину Ригли Филдс – превратили ночь в день. Само здание было уже возведено, и нижние два этажа были уже полностью завершены и закрыты от любопытных глаз бетонными стенами. На остальных этажах кое-где уже настилали полы.

Кроули посмотрел на меня и покачал головой.

– Невероятно. Здесь можно разместить пару дивизий, и никто ничего не узнает.

Я вынужден был согласиться. Стальные брусья, очерчивающие контуры надстройки, казались крошечными по сравнению с подземной частью сооружения. Когда строительство завершится, надземная часть постройки будет выглядеть, как небольшой офис-особняк богача, желающего пожить вдали от цивилизации. Я не сомневался, что после того, как дыра будет заделана и пустынный ландшафт приобретет первозданный вид, никто не станет задаваться вопросом: а что здесь, собственно говоря, такое?

Я показал на высоковольтную линию, протянутую откуда-то с юга.

– Похоже, геотермальные генераторы еще не подключены. Ее провели от Гуверовской гидроэлектростанции – Согласен, хотя это еще не означает, что генераторы не действуют. Возможно, они просто пока не используются, потому что Мак-Нил наживается на счетах, которые выставляет Пигмалиону за энергию.

– Интересная мысль.

Мы спустились с холма и притормозили: нам преградил путь первый контрольный пункт. Мужчина в клетчатой фланелевой рубашке зевнул и скосил на меня глаза, сравнивая мою физиономию с фотографией на пропуске. Он молча махнул рукой вперед, и я направил машину по прямой и очень ровной дороге ко второму контрольному пункту.

Он находился сразу за временной автомобильной стоянкой, где, как я сообразил, рабочие оставляли свои машины, когда приезжали на участок.

Вооруженный охранник в синей с золотом униформе «Билдмора» махнул мне рукой, приказывая остановиться и открыть окно. Я подчинился и с улыбкой протянул ему свое удостоверение.

– Добрый вечер, мистер Кван. Спокойная ночка?

Охранник взглянул в мое удостоверение, потом на мое лицо.

– Да, сэр, все тихо. – Он досмотрел на Кроули и Мики. – Мне нужны и их пропуска.

– Конечно, как глупо с моей стороны! – Я вручил ему карточки, которые он просил, и лукаво сказал Кроули:

– Как видите, Дамейн, у нас в охране очень бдительный персонал. Они стоят каждого цента, который мы им платим.

Как ни был тонок мой намек, Кван его понял и на мгновение подобрался. Он вернул мне карточки:

– Все как будто в порядке. Вы можете поставить машину… – начал объяснять он, повернувшись к стоянке, но я посмотрел вперед, на здание, и он проследил мой взгляд. -..там, рядом с трейлером руководителя проекта. Во время этой смены здесь всем заправляет мистер Престон, и, я уверен, он захочет поговорить с вами.

– Благодарю, мистер Кван, я ценю вашу помощь, Я услышал в ответ: "Всегда к вашим услугам", но его глаза говорили, что он надеется исчезнуть из моей памяти в ту же секунду, как скроется из виду.

Я поставил машину за «фордом» —, рядом-с трейлером, и мы все втроем выбрались из нее. Мики и Кроули остались возле «ровера», а я быстро взбежал по ступенькам, легонько постучал, сразу же потянул на себя дверь и вошел в узкое помещение мозгового центра проекта.

Человек в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами отвернулся от окна и посмотрел на меня.

– Билл Престон. А вы?..

– Майкла из РФО'. Мне нужны три каски, чтобы отвести их на экскурсию по строительной площадке.

Престон нахмурился:

– Меня никто не предупреждал о вашем приезде.

Я непринужденно улыбнулся ему с таким видом, словно хотел сказать: "Если б вы знали, вы бы здорово посмеялись".

– Это очень скромный и совсем небольшой визит. Я ничего не говорил вам, а вы ничего не слышали, но этот молодой человек, вполне возможно, незаконнорожденный сын некоего бывшего вице-президента и тележурналистки.

Строительный босс снова выглянул в окно.

– Рост вроде тот, но он выглядит чересчур смышленым. Можно подумать, вице-президенту больше нечего делать, кроме как развлекаться с тележурналистками.

– Вы ведь в самом деле так думаете, не правда ли? – Я понизил голос до заговорщического шепота. – Вы знаете, вице-президент всегда пропагандировал ценность семьи, поэтому его собственная семья приняла единственно правильное решение.

Они учредили крупный попечительский фонд на имя ребенка и убрали дитя с глаз долой. Дамейн Коллинз – его опекун. Мальчик пошел в отца – тело мужчины и ум пятилетнего ребенка.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – фыркнул Престон.

– Похоже на то. – Я вдруг задумался, как это Сину удалось не получить в наследство чуткость своего папеньки, но быстро отогнал эту не слишком приятную мысль. – Мне хотелось бы устроить им небольшой осмотр. Ребенку нравятся мигающие огоньки и всякая техника, поэтому я всюду буду водить его с собой.

– Вам нужен гид?

Я нахмурился, изображая сомнение, потом хитро улыбнулся:

– Мы ведь не хотим отрывать вас от высокопроизводительного труда, верно?

– Да, да, конечно. – Он показал было на полку с касками, потом встал, обошел стол и лично вытащил для меня три штуки. Пока он доставал каски, я бросил взгляд на светокопию чертежа у него на столе и увидел на западной стороне большое синее пятно с надписью "Прекрасная Леди".

Престон увидел, куда я смотрю, и нервно улыбнулся.

– Эта часть проекта закончена раньше срока. Без перерасходов.

– Чудесно. Не беспокойтесь, мистер Престон, я здесь не для того, чтобы проверять вас. На этот раз. – Я кивнул ему и взял белые пластмассовые каски. – Благодарю вас за сотрудничество.

– Если я могу что-нибудь еще для вас сделать… – Он запнулся, увидев, что из-под каски, прижавшей мою куртку к груди, выпирает кобура с пистолетом. Жалкое подобие улыбки исчезло, и его лицо приняло озабоченное выражение. – Ребята на участке могут занервничать, если увидят оружие.

Я вздернул бровь.

– Оружие нервирует их больше, чем человек из РФО?

– Э… Нет, вероятно, нет.

– Я ценю вашу заботу, мистер Престон. Вы, возможно, не поверите, но некоторые люди в «Билдморе» почему-то не любят людей из РФО. А мне нравится чувствовать себя в безопасности.

– Я понимаю вас, сэр. То есть то, что касается безопасности.

– Не сомневаюсь в этом. Продолжайте в том же духе, мистер Престон.

Я закрыл за собой дверь трейлера и спустился по металлическим ступенькам. Бросив по каске своим спутникам, я надел свою и направился к центру базы. Когда мы отошли от трейлера на безопасное расстояние, я сказал Кроули:

– В проекте принимает участие "Прекрасная Леди". Похоже, у них на каждом этаже по участку размером с городской квартал, примерно под вертолетной площадкой. Хотелось бы думать, что мы ищем именно это, но я не могу представить себе, чтобы Пигмалион был настолько глуп. Дважды использовать одно и то же название для группы, которая ведет его дела здесь, на Земле, – идиотизм чистой воды!

– Ты забываешь, друг мой, о поразительном высокомерии Темных Властелинов. Возьми немыслимую личность вроде Никласа Ханта, дай ему неограниченную власть, и он начнет увлекаться маленькими шутками, понятными лишь ему одному. То, что он считает умным ходом, на самом деле – избитый трюк. Он совершает в высшей степени дурацкие ошибки, потому что хочет, чтобы кто-нибудь разобрался в истинном положении вещей и оценил его остроумие.

– Вроде режиссеров, которые играют эпизодические роли в собственных фильмах, – предположил я.

– Или писателей, которые описывают себя в книгах, или, что еще хуже, заставляют своих персонажей изрекать и отстаивать взгляды писателя на данный предмет. Нарциссизм, который вы-, дается за творческие способности. На самом деле это просто дешевый трюк, утоляющий их жажду возвысить свое эго. – Кроули пожал плечами. – Пигмалион считает себя Художником и хочет заставить всех плясать под свою дудку. Символы много для него значат, вот он и цепляется за название своих компаний.

Мы поднялись на четвертый этаж. Рабочие не обращали на нас особого внимания, и нам оставалось только отвлекать внимание Мики от сварщиков, за работой которых он непременно хотел понаблюдать. Мы справились с этой задачей без особых проблем и добрались до участка, где работы вела "Прекрасная Леди". Как мы и ожидали, перед входом на территорию «Леди» стояли два охранника в форме «Билдмор». У них был расстроенный вид, и я немного встревожился, но, поскольку они не окликнули нас и не схватились за винтовки, я решил, что нас пока еще не раскусили.

Мы проникли на участок «Леди», и Кроули выразительно кашлянул.

– Мы явно уже не в Канзасе, Тото. Посмотри-ка на это.

То, что я увидел, произвело на меня сильное впечатление. Вся секция состояла из шахты, идущей от поверхности до самого дна сооружения.

Шахта была квадратной, а в ее центре размещался цилиндр приблизительно пятнадцати метров в обхвате, который связывал все уровни между собой. По внешней границе каждого этажа шел заградительный барьер из черного матового стекла. Он отмечал границу участка и предохранял рабочих от случайного падения. Барьер представлял собой сплошное кольцо, разорванное в северной и южной точках.

От этих двух разрывов вели наверх пандусы трех с половиной метров в ширину. Примерно на семь метров они поднимались под углом в тридцать градусов, потом выравнивались на высоте трех метров над уровнем этажа. Пандусы были присоединены к диску, метров шести в диаметре, сделанному из того же материала, которым были покрыты стены и пол внутри цилиндра. Две опоры прочно удерживали диск в центре, но между диском и цилиндром оставалась достаточно широкая щель, и тому, кто поднимался на диск, нужно было соблюдать осторожность, чтобы не ухнуть вниз с немыслимой высоты.

Наверху, перпендикулярно пандусам, возвышался голубой кристалл. Я не видел никакого шва между диском и кристаллом, но понимал, что едва ли они сделаны из одного материала. Не заметил я и какого-либо каркаса внутри кристаллической структуры, но каким-то образом она выросла в полый прямоугольник с закругленными снаружи и внутри углами. Все сооружение имело около семи метров в ширину и трех с половиной – в высоту и, казалось, было сделано из цельного кристалла с естественными гранями. По крайней мере я не заметил никаких следов обработки.

Я повернулся к Кроули, собираясь спросить его, что это такое, но он уже обходил цилиндр с восточной стороны, направляясь к панели управления. Я никогда еще не видел в Америке устройства с таким большим количеством кнопок – причем ни на одной из них не было значка, указывающего, для чего она предназначена. Вглядевшись в панель повнимательнее, я понял, что где-то уже видел нечто похожее, и неожиданно вспомнил управляющее устройство межпространственных врат, которыми воспользовался в Плутонии.

– Это действительно то, о чем я подумал? —.спросил я Кроули.

Кроули нахмурился:

– Тот, кто их сделал, хотел создать такое впечатление, но на самом деле эта штука не работает.

Каждая кнопка на трехметровой решетке мерцала одним из цветов спектра. Я понял, что за фиолетовой полосой идет невидимая, ультрафиолетовая, а за ней – кнопка, отключающая устройство. Выбор сочетаний цветов программировал межпространственные врата на связь с другими вратами. Если эти далекие врата были настроены на прием, можно было в одно мгновение переместиться в другую точку пространства.

Кроули нажал несколько кнопок и набрал новый цветной узор. Я посмотрел на врата тя, убедился, что ничего не изменилось. Кроули немного подождал, потом вернул первоначальную комбинацию узора.

– Энергия к этой штуке подведена, но связь с любыми вратами по выбору не устанавливается.

Я набрал код врат в логове Пигмалиона. На панели должен был высветиться новый рисунок; я бы его дополнил и открыл бы те врата, во, как видишь, – ничего.

Я показал на кристаллический прямоугольник.

– Так это межпространственные врата или нет?

Он пожал плечами:

– Думаю, да. По-видимому, они все же могут работать, только я не представляю себе, каким образом. В любом случае, если я прав, в этом кристалле закодировано место назначения и его нельзя изменить. – Он протянул руку к правой стороне консоли и кивнул:

– Переключатель энергии в положении «включено», Мики насупился:

– Они ведут в плохое место?

– Может, выясним? – предложил я и расстегнул кобуру своего «крайта». Кроули вынул «беретту», которую выбрал для этой экспедиции. Мы с самого начала знали, что попытаемся пройти в любые пространственные врата, которые нам удастся отыскать, и предпочли бы взять с собой оружие помощнее. К несчастью, путь, выбранный нами для проникновения на базу, исключал такую возможность, и нам пришлось обойтись пистолетами с бронебойными пулями, покрытыми тефлоном. Едва ли их можно было бы назвать утонченным оружием, но, если наши дела пойдут скверно, нам будет не до утонченности.

Я первым поднялся по пандусу и встал у одного края кристаллического прямоугольника.

Кроули занял место у второго" а Мики встал между нами.

– На счет три, джентльмены, – сказал я. – Раз… два… три.

Обычно, проходя через межпространственные врата, теряешь ориентацию. Перед глазами у меня замелькали цветные пятна – на той стороне сиял яркий солнечный свет. Вместе со светом на нас обрушилась жара, и мне без труда удалось бы поверить, что мы просто сменили ночь на день в пустыне Аризоны, если бы воздух не пах по-другому и не был бы еще суше. Хотя никто из нас не испытал неприятных ощущений, обычно сопровождающих переход, я знал, что мы далеко от Земли.

Когда мои глаза адаптировались к дневному свету, я обнаружил, что стою на платформе башни, созданной из того же голубого кристалла, что и врата на базе в Неваде. Я посмотрел вниз и увидел, что диск у меня под ногами покрыт черным шероховатым материалом, как, и диск на другой стороне. Я не мог бы с полной уверенностью сказать, существуют ли диск и кристаллический прямоугольник в двух мирах одновременно, или я вижу в этом мире их двойников.

Снаружи, за башней, до самого горизонта раскинулся город из черного обсидиана, построенный посреди безбрежной пустыни. Дальние здания казались игрушечными карточными домиками, сложенными из каменных плит, но центр города был настоящим произведением искусства. Казалось, каждое здание здесь не столько строили, сколько ваяли, и у меня не вызывало сомнений, что вид на город с воздуха был бы просто ошеломляющим, как ацтекский каменный календарь или рисунки на плато Наска.

Впрочем, прекрасное видение не слишком долго удерживало мое внимание. Мики, стоявший справа от меня, энергично кивнул, без слов подтверждая, что мы прибыли в плохое место. Я посмотрел на призрачную фигуру Кроули, стоявшего за Мики. Он тоже понял, что означал кивок мальчика. Мы добрались до места нашего назначения, и теперь нам надо было возвращаться, если это возможно.

К несчастью, к северу от нас стояли еще трое мужчин и тоже любовались видом на город. Двое из них были одеты в строгие костюмы с белыми рубашками и носили короткую стрижку, как принято у молодых руководящих работников. На третьем, долговязом и неуклюжем, была форма охранника «Билдмора», которая только подчеркивала его узкие плечи и недостаток мускулатуры. Жесткий воротничок болтался вокруг тощей жилистой шеи.

– Конечно, пока это только испытательный полигон в Саудовской Аравии, потому что они вложили свои нефтедоллары в строительство в Неваде, но, подождите, вот подцепим Гавайи… – гудел охранник. Его спутники заметили нас первыми, и он повернулся проследить направление их взглядов. – О, здравствуйте, – начал он, потом голос у него вдруг сел, а рука потянулась к пистолету на правом бедре. – Я вас узнал. Вы – Тихо Кейн.