Текст книги "Зло торжествует"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Книга 3
Вспышка инфекции

Глава 19

Очнуться после кошмара, полного боли и пламени, – ощущение не из приятных. А еще неприятнее открыть глаза и обнаружить, что лежишь в могильном склепе. Я чуял смерть рядом, чувствовал ее стойкий, словно аромат крепких духов, и затхлый запах, и мне казалось, будто она с большой неохотой выпускает меня из своих цепких костлявых рук. С извечным «ты еще будешь моим» смерть оставила меня, но и после ее ухода мне полегчало ненамного.

Если долго лежишь с закрытыми глазами, глаза приспосабливаются к темноте, но моему мозгу требовалось время, чтобы снова научиться видеть.

Я не имел ни малейшего представления, ни где я нахожусь, ни сколько времени я здесь пробыл.

Проведя рукой по подбородку, я не обнаружил щетины; казалось бы, это свидетельствовало о том, что я пролежал здесь недолго, но тут мои пальцы наткнулись на заросший участок, который тот, кто брил меня, пропустил.

Этот клочок ничего не говорил относительно продолжительности моего пребывания в пещере, зато он сообщил мне другие ценные сведения. Во-первых, кто-то присматривал за мной во время моего выздоровления. Во-вторых – и это более важно, – этому кому-то небезразличен мой внешний вид. Последнее умозаключение вызвало у меня некоторое беспокойство. Дело в том, что среди моих знакомых не было людей, которых в подобной ситуации могло заботить что-то помимо моего выздоровления.

От щеки я провел ладонью к волосам и коснулся гирлянды из лавровых листьев, венчающей мою голову. В первое мгновение это меня удивило, потом вызвало улыбку. Я мог представить, как Кроули возлагает мне на голову этот венок, но он сделал бы это только после моего выздоровления.

В следующее мгновение до меня дошло, что и венок, и короткий хитон, и сандалии составляют единый ансамбль. Это открытие дало мне ответ на некоторые вопросы, но вместе с тем породило и новые.

Кроули рассказывал мне о протоизмерении, в котором быстрая регенерация является частью законов природы. Я помнил последние мгновения перед погружением во тьму достаточно хорошо, чтобы понять: я отчаянно нуждался в целительных свойствах этого измерения.

Уже одно то, что я чувствовал ремешки сандалий вокруг своих икр и кожу подошв на ступнях, свидетельствовало о нормальной работе спинного мозга. Значит, сломанный позвоночник сросся, и перерезанные нервы соединились.

Я почесал подбородок левой рукой и улыбнулся, не почувствовав боли в суставе, искалеченном «арийцем». Все это вместе – и вернувшаяся к рукам подвижность, и возвращение к жизни, и мой наряд – говорило о том, что меня поместили в протоизмерение, известное по легендам как греческий Тартар. И позаботился об этом, ясное дело, Кроули, который лучше кого бы то ни было знал, насколько необходим я для борьбы с Пигмалионом.

С другой стороны, Кроули не стал бы беспокоиться о том, чтобы мой наряд соответствовал характеру места, где он меня оставил. Пещеру скорее всего выбрал он, потому что она обеспечивала мне относительную безопасность, но если бы никто не тревожил меня с тех пор, как Кроули принес меня сюда, на мне сейчас скорее всего была бы больничная пижама.

Я закрыл глаза и заставил себя дышать размеренно. Как учили меня приспешники Скрипичника, а потом лама Монг в тибетском монастыре, я простер свой разум в пространство и попытался разорвать ткань реальности. Я сосредоточил свое сознание на Институте Галактического Братства и квартире, где я некогда жил, потому что пещера и мое ложе напомнили мне ее строгую простоту. Направив туда всю свою энергию, я попытался вырваться на Землю.

Моя попытка окончилась полным провалом.

У меня возникло такое ощущение, будто протоизмерение, в котором я находился, окаменело. Оболочка, защищающая и отделяющая его от других протоизмерений, стала твердой, словно алмаз. Я не мог проникнуть сквозь нее, а здравый смысл и интуиция подсказывали мне, что выход для меня заблокировали намеренно.

Я знал, что Скрипичник не стал бы меня запирать, а Пигмалион – если бы ему удалось меня обнаружить – просто меня бы убил. Стало быть, в мою жизнь вмешался новый Темный Властелин – или другое создание, обладающее соответствующим могуществом и возможностями.

На миг мне захотелось снова погрузиться в свои кошмары. Возвращение к жизни уже не казалось таким уж приятным событием. Но, поразмыслив, я отказался от заманчивой перспективы проститься с жизнью. Выбрав смерть, я обрек бы миллионы людей на страшную участь, уготованную им Скрипичником и Пигмалионом, стремившимся к власти над Землей. Я уже давно решил, что не буду им помощником – ни активным, ни пассивным. Стало быть, мне еще рано умирать.

Я сел, не обращая внимания на болезненный протест ослабевших от длительного бездействия мышц живота. Гладкие, как стекло, стены наводили на мысль, что моя пещера образовалась благодаря яйцевидному пузырю газа, замерзшего в остывшей лаве. Заостренный конец пещеры у моего изголовья переходил в узкий тоннель, ведущий к солнечному свету, но такой извилистый, то в пещеру проникало лишь очень немного рассеянного света.

И в этом скудном освещении я разглядел стоящую напротив меня женщину.

Я повернулся к ней и свесил ноги со своего ложа. До земли они не достали, не хватило нескольких сантиметров. Я улыбнулся.

– Я предпочел бы более строгий наряд для встречи с Алмазной Императрицей.

Невысокая женщина превосходно скрыла свое удивление. Я ничего не почувствовал, лишь догадался о ее смятении, уловив легчайший трепет темной вуали, свисающей с полей ее шляпы. Темное платье без рукавов, доходившее ей до икр, длинные – по локоть – перчатки и высокие ботики выглядели очень подходящим нарядом для появления у гроба. Бриллиантовое колье и браслеты на ногах и руках составляли разительный контраст с ее одеждой. Особенно притягивало взгляд колье – мерцающий искорками стоячий воротничок на фоне смуглой шеи.

Она заговорила, осторожно подбирая слова, и я тут же узнал этот голос, хотя дикция и выбор слов никак не вязались с особой, которой раньше принадлежало это тело.

– Твои дедуктивные способности безбожным образом недооценили. Как мне следует тебя называть? Койотом? Или какой-нибудь другой псевдоним нравится тебе больше?

– Этот меня вполне устраивает. – Я решил не вставать: так наши глаза находились на одном уровне. – Признаю, я был не прав, не сделав попытки установить с тобой контакт раньше, но до сих пор я не представлял себе всей сложности и запутанности интриги, в которую меня втянули.

– У тебя просто не было времени. Борьба со.

Скрипичником не позволяет отвлекаться на посторонние предметы.

Я кивком выразил свою признательность:

– Верно, но, кроме того, это требует еще определенных навыков и способностей, что и побудило " моего предшественника остановить выбор на мне, когда он подыскивал человека, который продолжил бы его крестовый поход за свободу Земли. Эти способности включают возможность воспринимать действительность в чужих измерениях и умение преодолевать барьеры между ними. Койот этими качествами не обладал – он был слеп во внеземных мирах. По этой причине он заключил с тобой союз и позволил тебе внедрить агента – Нэтч Ферал – в ядро своей группы. Он должен был получать от кого-то сведения о Темных Властелинах.

Джитт знала только Пигмалиона, но она отрицала это – и до сих пор отрицает. Вступить в союз с Темным Властелином… Такой поступок трудно оправдать. Он видел в тебе меньшее из зол?

Даже ее смех звучал по-другому. Более низкий, грудной, он наводил на мысль о немыслимой Древности и безграничном опыте.

Полагаю, он видел во мне последнее из зол. – Она подошла ко мне и поправила лавровый венок у меня на голове. – Как тебе понравилась твоя одежда?

– Удобно, хотя я предпочел бы что-нибудь более практичное. – Я прищурился и попытался разглядеть лицо под вуалью, но, даже зная, что именно должен увидеть, не увидел ничего. – И почему же он решил, что ты – последнее из зол, с которым он может столкнуться?

Она снова засмеялась, запрокинув голову, и я на миг увидел ее подбородок.

– В отличие от Пигмалиона и Скрипичника, мой аспект не агрессивного свойства. Я не конструктор и не синтезатор. Я – спасатель имущества, собиратель трофеев. Эта одежда – тоже трофей. Я спасла ее от тварей, терзающих заключенного здесь Титана. – Она подняла руку и позвенела браслетом. – Если подумать, эти бриллианты тоже трофей, отнятый мною у угля. Я спасаю вещи и беру их себе.

Я протянул руку и осторожно стянул с нее шляпу.

– Ты спасла тело Нэтч.

– Я спасла саму Нэтч. Я почувствовала ее боль и послала кое-кого из своих людей быстро забрать ее тело, пока она не умерла. – Алмазная Императрица посмотрела на меня синими глазами Нэтч, но я не мог припомнить у Нэтч такого взгляда. – Я подумала, что тебе будет приятно увидеть знакомое лицо, когда ты очнешься.

Я нахмурился:

– Нэтч не умерла?

– Никоим образом. Она мне слишком верна – хотя и не подозревает об этом, – чтобы я позволила ей умереть. – Алмазная Императрица одарила меня улыбкой, которая показалась мне почти настоящей. – Я уже спасала ее раньше, хотя она и не знает об этом, потому что я сделала это руками Койота. Поскольку я тоже отношусь к формам жизни с углеродной основой, мне не составляет труда внедриться в ее тело. Я часто использовала ее, чтобы связаться с Койотом.

– И чтобы спасти Бата?

– Мой аспект – спасать имущество, а не облегчать страдания. – Она провела указательным пальцем по моей щеке и подбородку. – Койот согласился сотрудничать со мной, потому что ему было известно: я могу укрепить свое могущество только после того, как другой Темный Властелин что-то разрушит. Если бы Скрипичник захватил и опустошил Землю, обретенного им могущества было бы больше чем достаточно, чтобы меня уничтожить. Его успех означает крах моих замыслов.

Так родился наш союз против общего врага.

Я улыбнулся:

– Итак, почему же ты здесь? Ты спасла меня, и теперь я – твой трофей?

Алмазная Императрица отвернулась кокетливо-застенчивым движением, которое смутило бы Нэтч до полусмерти.

Нет, но я хочу спасти свой союз с Койотом.

Понимаю. – я уперся руками в поверхность моего ложа и откинулся назад. – Ты знала, что Койот тебе не доверяет. Он рассчитал так, чтобы я, очнувшись, первым делом уничтожил группу твоих Жнецов, Она метнула в меня смущенный взгляд через плечо.

– Он всегда жадничал, пытался лишить меня даже мизерной возможности вторжения на Землю. Но я собираю свою силу везде, где только могу. Твои действия причинили мне ущерб, но не очень значительный. Учиненное тобою насилие не идет ни в какое сравнение с погромом, который устроил Ват, когда искал тех, кто забрал тело Нэтч. Но тем не менее мастерство, проявленное тобой во время нападения на вас, привлекло мое внимание. Койот сделал хороший выбор.

Я уставился на ложбинку между ее лопатками.

– Ему было нужно оружие, которое можно использовать против Скрипичника. Ты хочешь того же?

– Я могла бы удовольствоваться и этим, но, кажется, я хочу большего, чем хотел от тебя твой предшественник. – Она опять повернулась ко мне, и я увидел огонь в глубине синих глаз. – Я бы сделала тебя своим супругом, полноправным и равным партнером. – Она сложила ладони вместе, потом протянула руки ко мне и открыла ладони. Я увидел витое алмазное ожерелье, вызванное ее магической силой.

Ожерелье поплыло ко мне, и меня захлестнуло желание оголить шею, чтобы оно коснулось кожи. Я чувствовал исходящую от ожерелья силу.

Приняв его, я стал бы Темным Властелином, равным Императрице Алмазов. Мы оба знали, что Скрипичник растил и воспитывал меня, чтобы когда-нибудь сделать Темным Властелином, поэтому подчинить себе власть ожерелья мне не составило бы труда. Для этого требовалось лишь принять предложение Императрицы.

Я знал, что ни один Темный Властелин не устоит против нашего союза. Созданный творцом, обладающим аспектом синтезатора и обученным убивать, я мог бы переплавлять свои жертвы в грозных воинов и создать непобедимую армию.

Моя Императрица спасала бы лучших из поверженных врагов, а я отливал бы их по новым формам. С каждой победой мы становились бы все сильнее, пока, наконец, на свете не осталось бы ни одного достаточно могущественного противника, который мог бы бросить нам вызов. Я уничтожил бы всю Вселенную, а она создала бы ее заново в том виде, который нас бы устраивал.

А если новая Вселенная нам наскучит, мы можем начать все сначала. Мы предельно сократили бы циклы жизни и смерти, и каждый из них приносил бы нам еще больше могущества и славы. И для того чтобы все это стало явью, мне нужно было только добровольно принять власть, которую предлагала Алмазная Императрица.

Внезапно меня пронзило кинжальной болью.

Невидимый клинок вошел мне в живот и вспорол до груди. Я чувствовал его движение каждым ребром, словно тупая пила вгрызалась в мое тело. Я поднес руки к груди, но в тот же мир, когда пальцы коснулись кожи, и руку, и грудь пронзили миллионы расплавленных игл.

– Нет! Нет! – всхлипнул я, задохнувшись от боли.

Не долетев до меня, ожерелье остановилось в воздухе и растаяло. И как только оно исчезло, исчезла боль у меня в груди.

Но душевная боль осталась. Я хотел уничтожить Скрипичника и Пигмалиона потому, что сознательно отвергал неприятие законов, по которым они жили. Чтобы сохранить свое могущество, они заставляли страдать миллионы беспомощных жертв. Уже во второй раз меня искушали их властью. В первый раз мне предложил ее Скрипичник, и мне стоило большого труда удержаться от соблазна. И сейчас я едва не поддался искушению, зачарованный грандиозными возможностями, которые открывал передо мной союз с Императрицей. Когда взираешь на мир с вершины могущества, страдания людей кажутся такими мелкими.

Но я всегда старался смотреть на мир не с вершины власти, а из пропасти беспомощности. Я видел отчаяние людей вроде Теда Фарбера. Я знал, какую страшную ненависть порождают бедствия и несчастья в душах "Арийских Воинов", приписывающих все свои беды проискам сионистов. Я видел, как страдает Синклер Мак-Нил от бессердечия собственного отца. Я знал этих людей; я мог считать их друзьями или врагами, но я не желал видеть их в качестве своих жертв.

Темных Властелинов в первую очередь отличает полное отсутствие совести. Люди для них то же самое, что пчелы для пчеловода, только с одной маленькой разницей: пчеловод делает все возможное, Чтобы устроить своим пчелам жизнь получше, потому что получает от них мед, а Темные Властелины считают медово-сладкими чужие страдания и страх, поэтому создания в их ульях живут хуже, чем души грешников в преисподней.

Я поднял голову и встретил взгляд Алмазной Императрицы.

– Даже если бы я пожелал принять твой дар, то не смог бы этого сделать. Скрипичник встроил в меня механизм, который убьет меня, если я приму власть Темного Властелина против воли моего создателя. Случай с Пигмалионом был ему уроком, и он не повторит ошибки.

– Скрипичник никогда не позволит тебе стать моим супругом, пока он жив. – Императрица хищно облизнулась. – По-моему, решение напрашивается само собой.

– Согласен. – Я соскользнул со своего ложа и выпрямился. – Когда Скрипичник уничтожит Пигмалиона, он станет моей главной головной болью. А чтобы убить Темного Властелина, нужен другой Темный Властелин.

– Ты уже мыслишь, как один из нас. Скрипичник утверждает, что он тебя создал, но, по-моему, ты получился бы таким же и без него. – Она снова подошла ближе и прижала ладони к моей груди. – Ты признаешь мой союз с Койотом? Когда вы со Скрипичником расправитесь с Пигмалионом, я помогу тебе уничтожить Скрипичника.

– Согласен.

Она подняла бровь, и на лице появилось весьма нетипичное для Нэтч выражение.

– У тебя уже есть план?

– Так, вырисовывается одна идейка. – Я улыбнулся. – Но сейчас мне необходимо вернуться на Землю. Я уже попытался отсюда выбраться, но ничего не вышло. Такое ощущение, будто это протоизмерение затвердело.

Алмазная Императрица кивнула:

– Так оно и есть. Природа этого протоизмерения родственна моему аспекту. Потратив какую-то часть своей силы, я могу возвести вокруг этого мира почти непроницаемую стену. Любой Темный Властелин может проделать то же самое, если его аспект совместим с природой измерения. Пигмалион, например, заперся в своем измерении, когда с его питомцем случилось несчастье.

Я нахмурился.

– Несчастье? С Риухито?

– Да. И Пигмалион залег в свою берлогу. Но я убеждена, ты все равно найдешь способ его уничтожить. Можешь покинуть этот мир. А на прощание я хочу сделать тебе подарок. – Тело Нэтч привалилось ко мне и начало оседать, но я успел его подхватить, прежде чем оно сползло на пол пещеры.

В моем мозгу прозвучал кристально ясный голое.

Береги ее. Койот. Вы оба очень ценны для меня.

Когда я тебе понадоблюсь, скажи ей, и я буду знать. Вместе мы, станем непобедимы.

Глава 20

Пытаясь выбраться из измерения Титана в первый раз, я избрал местом назначения штаб-квартиру Галактического Братства не раздумывая. Но и по зрелом размышлении я решил войти в родное измерение в Японии, потому что, насколько я помнил, мы решили использовать японскую базу для переправки людей и оборудования в измерение, которое окажется подходящим плацдармом для наступления на Пигмалиона.

Я материализовался на территории комплекса Галбро во внутреннем дворе с межпространственными вратами. Казалось бы, мое возвращение на Землю, да еще с Нэтч Ферал, должно было произвести настоящий фурор, но меня попросту никто не заметил. Я стоял с бесчувственным телом Нэтч на руках, и никто не обращал на меня внимания. А на земле аккуратными рядами лежали окровавленные трупы. Из пространственных врат вышли двое с носилками и понесли раненого в здание. В воротах возникли еще двое.

– Кроули! – крикнул я и начал пробираться к нему. Он повернул голову, и я едва узнал его.

Знакомое лицо превратилось в маску гнева. Одной рукой придерживая безвольную руку спутника на своем плече, а другой крепко вцепившись в его пояс, Кроули приподнял раненого над бортиком у выхода из ворот.

Его лицо немного просветлело, когда Кроули меня узнал, но он покачал головой.

– Подожди минутку, – и повел раненого к зданию. Даже лежащие повсюду тела не поразили меня так, как окровавленный Бат, бредущий, тяжело опираясь на Кроули. Только сейчас я по-настоящему осознал, какая ужасная катастрофа постигла нас.

Два санитара забрали Бата у Кроули; еще один санитар взял у меня тело Нэтч. Он, несомненно, предполагал, что она жертва того же бедствия, от которого пострадали и остальные. Санитар, несомненно, заметил мой странный наряд, но я не уловил от него даже проблеска удивления – он излучал только сильную усталость и сосредоточенность.

Я подошел к Кроули:

– Что произошло?

Казалось, измотанный человек, стоящий передо мной, не испытывает вообще никаких чувств.

– Мы победили.

Я оглянулся на ряды тел и покачал головой.

– Мы предполагали, что будет опасно, но такого…

– Этим парням досталось по полной программе. – Кроули опустился на колени перед одним из трупов и отвернул серое одеяло. – Отец Мики.

Сломана шея. Быстрая смерть.

У меня внутри все похолодело.

– Мики уже знает?

– Как можно объяснить смерть пятилетнему ребенку?

– Раджани подружилась с мальчиком, может быть…

Кроули посмотрел на меня пустыми глазами.

– У меня даже не было времени сказать ей, что ее отец погиб.

Я застыл.

– Мне показалось, ты сказал, что мы победили.

– Мы победили. Пошли.

Я пошел следом за Кроули к межпространственным вратам, встроенным в основание фонтана. Когда они действовали, вода в фонтане сменялась опалесцирующим сиянием. У того, кто перешагивал бортик и оказывался в бассейне фонтана, возникала полная иллюзия, что он бредет по воде. Когда я начал погружаться, меня сначала обдало холодом, потом накрыло колючим одеялом и завертело так, что я совершенно потерял ориентацию.

В конце концов я всплыл в кольце высоких термитников и заторопился за Кроули. С другой стороны холма поднимались санитары с носилками.

– Кроули, подожди!

Человек-тень даже не повернулся. Я догнал его и схватил за руку. Он попытался вырваться, но я крепче сжал пальцы и развернул его лицом к себе.

– Что, черт побери, здесь происходит?!

Кроули открыл рот, уже готовый наорать на меня, но внезапно осекся и обуздал гнев.

– Прости, я… – Он с шумом выдохнул, потом повернулся и обвел рукой вид, открывающийся с вершины холма. – Великолепно, не правда ли?

Я кивнул. Это измерение больше всего напоминало африканскую саванну, граничащую с тропическим лесом. Если бы не голубые растения, вообще было бы трудно поверить, что мы покинули Землю.

– Прекрасный мир.

– Рабочие думали, что это Борнео. – Кроули покачал головой и сжал кулаки. – Мы с тобой, Бат, Хэл, Йидам – мы знаем, что происходит. Мы сознательно идем на риск. А они просто приехали подзаработать. И мы обманом втянули их в свою войну с Темными Властелинами.

– Они и так были втянуты в эту войну, Кроули. – Я прищурился. – Какая разница, где бы они погибли – здесь или у себя дома? Черт побери, большинство этих людей жили как Тед Фарбер когда-то – ни целей, ни стремлений, ни надежд. Чем такая жизнь лучше смерти?

Кроули вскинул голову:

– Но они жили.

– Согласен, но их смерть, возможно, спасла жизнь другим. – Ветер из долины донес до нас болотный запах гниющих растений. – Насколько скверно обстоят у нас дела? Удастся спасти хоть что-нибудь?

– Боюсь, это вопрос не ко мне. Взгляни сам.

Мы начали спускаться по склону, взяв курс на расчищенный участок, где, судя по всему, еще недавно был лагерь. Джунгли между вершиной холма и территорией лагеря прорезала широкая полоса. Подлесок был начисто вытоптан, деревья повалены, словно над ними узким фронтом пронесся ураган необычайной силы. Я заметил на стволах следы от пуль и страшные шрамы, оставленные такими длинными и мощными когтями, что у меня по спине пробежал холодок.

Мы шли по просеке, обходя размякшие островки зеленоватой слизи, напоминающей открытую гниющую рану. Не требовалось особого ума, чтобы сообразить, что эти куски слизи и были источником гнилостного запаха. Возле одного я задержался и увидел сплющенную пулю, вылезшую на поверхность, подобно тому, как выступает из тающего льда гравий.

– Надеюсь, эти твари стоили того, чтобы тратить на них патроны?

Кроули нетерпеливо кивнул и посторонился, уступая дорогу двум санитарам с носилками.

– Их создал Риухито. И, помимо всего прочего, наделил их способностью получать энергию из света. Риухито вживил в клетки их кожи хлорофилл, чтобы они подзаряжались, нежась в лучах его сияния. Мы обратили внимание, что в его отсутствие они несколько вяловаты. Но все равно они были ужасны.

Я встал и вытер руки о подол своего хитона.

– Вы еще выносите отсюда раненых, а эти твари уже почти разложились. Что, в этом измерении есть зоны с разной скоростью течения времени?

– Нет. – Кроули повернулся и потел дальше. – В этом измерении есть бактерия, которая разрушает хлорофилл. Риухито об этом не знал.

Эта бактерия не могла убить его тварей, но она их ослабляла. Вероятно, мы выжили – вернее, те немногие из нас, кто выжил, – только благодаря этой удаче.

Перепрыгивая с камня на камень, мы перешли ручей и начали подниматься по склону ущелья к лагерю. По пути я увидел участок, где растительность была полностью вытоптана. Площадку пересекала извилистая траншея с мелкими ответвлениями, разбегающимися во всех направлениях. У нижнего края участка земля была покрыта полуметровым слоем вспенившейся зеленой жижи.

– Здесь стояли ребята Бата. – Кроули покачал головой. – Когда я нашел Бата, он бродил по джунглям, разыскивая врагов. У него кончились патроны, сломался штык, и тогда он пошел на них с голыми руками. Он показал мне места, где убил троих, и сказал, что не помнит, где лежат остальные.

Из пенной массы выступали три толстых поваленных дерева. Я прошел по этому импровизированному мостику и начал взбираться по самой крутой части склона. В темной глинистой почве остались отпечатки огромных копыт. Я вгляделся в них повнимательнее и обнаружил, что местами на них накладываются следы когтистых лап меньшего размера. Время от времени попадались более вытянутые и тонкие следы. Судя по размерам и относительной глубине отпечатков, эпитет «ужасные» по отношению к гниющим здесь тварям был чересчур слабым.

Когда мы вышли на открытое место, перед моими глазами предстала картина, при виде которой мне стало понятно состояние Кроули. Война всегда несет смерть и опустошение, но об этом обычно мало кто помнит. Чаще вспоминают о людском героизме перед лицом надвигающегося хаоса. Невинным жертвам возводят памятники, героев чествуют на торжественных церемониях, но тем, кто не прошел через ад войны, трудно понять, во что она обходится людям. Ужас, страдания, горечь утраты и отчаяние десятков, сотен, тысяч жертв настолько не поддаются описанию, что передать все это не по силам даже самым талантливым создателям мемориалов.

Гниющая масса цвета прокисшего горохового супа покрывала территорию лагеря сплошным слоем. В этой тошнотворной жиже плавали островками крупные и мелкие останки воинов Риухито. Между ними бродили люди и с громкими хлюпающими звуками вытаскивали из вязкой массы других людей. Беглый осмотр позволял установить, жив или мертв спасенный, и в зависимости от результатов осмотра человека либо укладывали на носилки и немедленно эвакуировали, либо укладывали в ряд с другими мертвецами.

От вони я едва не задохнулся; на глаза навернулись слезы. Глядя на поле боя, я совершенно отчетливо представил себе, как происходило сражение. Сначала войска Риухито наступали, потом наступление было остановлено, и врага начали медленно теснить назад, но защитники при этом несли огромные потери. Заостренные колья, торчащие из слизи, и груды опрокинутых мешков с песком отмечали позиции защитников лагеря. А между кольями и фортификациями, в самой гуще слизи, лежали четыре огромные мертвые туши.

Мне довелось однажды побывать на Плутонии, и поэтому я сразу узнал обитателей этого измерения. В тот раз они показались мне грозными и невероятно сильными, но сейчас неподвижные тела, лежащие на боку в лужах крови, смешанной с зеленой пеной, выглядели жалко.

Я не сомневался, что они внесли в нашу победу главную лепту. Составляя предварительную смету работ, мы решили, что нам понадобится как минимум полдюжины плутониан. Исходя из этой цифры, наши потери в худшем случае составляли 66 % убитыми, но, посмотрев на груду человеческих тел, я понял, что для таких хрупких созданий, как я, эта оценка явно занижена.

– У вас уже есть сведения о потерях?

Кроули коротко кивнул:

– Плутониане: ранеными – 100 %, убитыми – 66 %. Миранджейки: ранеными – 100 % потерь, но, к счастью, ранение незначительное. Вета отправилась в Плутонию выхаживать раненых плутониан. Она надеется, что они выживут. Люди: ранеными – 99,5 %, убитыми – 70 %. Остальным требуется медицинская помощь. Войска Совета внутренней безопасности отделались легче. Смертные случаи главным образом среди наших рабочих. – Человек-тень широко развел руками. – Я единственный, кто не пострадал.

– Уж тебе-то лучше других должно быть известно, как глупо испытывать чувство вины за то, что уцелел.

– Да, черт побери, мне это известно! – Кроули скрестил руки на груди. – Я знаю, что выжил благодаря тренированности и опыту. Но не только. Я выжил потому, что Йидам и Уилл Рэйвен разделались с теми, кто мог меня убить. Я обязан им жизнью, а они мертвы. И, учитывая все произошедшее, я не могу даже утешать себя мыслью, что их жертва была не напрасна.

Я нахмурился:

– Но мы ведь можем набрать еще людей, разве нет? Нельзя бросать дело на полпути.

– Если ты хочешь притащить сюда еще людей, на меня можешь не рассчитывать.

Я обернулся на голос и увидел ковыляющего к нам Хэла. Правая рука у него висела на перевязи, брюки и левый рукав были забрызганы пеной. Даже лоб пересекала грязно-зеленая полоса. Он посмотрел на Кроули и спросил:

– Ты еще не рассказал ему?

Человек-тень покачал головой:

– О чем ты мне не рассказал?

– Поскольку тебя в тот момент не было рядом, я решил сам отправиться к Пигмалиону и убить его. Я знаю, что убийства – твой профиль, но я, как тебе известно, тоже неплохо стреляю. Я попытался проникнуть в его измерение, но не смог.

Я не совсем понял, в чем там дело, но, насколько я могу судить, он умудрился заковать свое измерение в броню.

Я кивнул:

– Мне дали понять, что Темные Властелины способны проделать такой фокус с измерениями, свойства которых родственны их аспекту.

Кроули смерил меня взглядом.

– Интересные сведения.

Он ждал, что я назову источник информации, но я медленно покачал головой.

– Тут что-то не так.

Хэл разразился неприязненным смехом.

– Что может быть не так у человека с таким потрясающим здравомыслием?

– Довольно, джентльмены! – Я перевел взгляд с Кроули на Хэла и обратно. – Насколько я могу судить по вашему поведению, вы оба почему-то считаете, что случившееся здесь – моя вина. Вы оба измучены, и лишь по этой причине я стараюсь не обращать внимания на ваши выпады.

Я на секунду умолк и вобрал в себя боль и смерть, наполняющие этот мир. Отчаяние, страх и отчетливо различимый гнев пропитали здешнюю атмосферу, как вода – губку. Я чувствовал скорбь, исходящую от живых, и ужас умирающих.

Я уловил горечь Хэла, уверенного, что все пошло прахом и надо было найти какой-то другой путь.

– Меня здесь не было, это правда. Но вы полагаете, что, если бы я мог, я не отправился бы сюда вместе с вами? Вы думаете, я не оплакиваю этих людей? Да, я не знал их, я не с ними разговаривал, они не доверились мне, как доверились вам.

Но что же вы думаете – я нарочно поцеловался с ручной гранатой, чтобы остаться в стороне от этой битвы?

– Прости, Койот, – с раскаянием в голосе сказал Хэл. – Я просто… Один из погибших не должен был бы здесь находиться. Я поддался на его уговоры.

Кроули кивнул:

– Уилл Рэйвен. Нам чертовски повезло, что он здесь оказался. Если б не он, нам никогда бы не захватить Риухито.

– Но он погиб, Кроули. – Хэл понуро опустил голову. – У него остался сын. О мальчике заботится дед Уилла.

– Хэл, ты принял правильное решение. Тебе, кстати, тоже не следовало бы здесь находиться. – Я глянул на Кроули. – Что ты имел в виду, говоря, что вы «захватили» Риухито?

– Уилл проломил ему череп, пока Йидам держал принца. А я… Мне надо было бы просто убить Риухито, но я не хотел его смерти и никак не мог найти другого решения. Уилл нашел, а потом погиб. Но перед смертью он лишил Пигмалиона возможности выследить меня, когда я переносил Риухито.

– Императорский внук жив? Где он?

Кроули замялся:

– В одном очень надежном месте. Это маленький мирок, о котором никто, кроме меня, не знает. Я думаю, принц не умрет, хотя у него скорее всего проломлен череп.