Текст книги "Сумерки Кланов-2: Возрождение Завета"

Автор книги: Майкл А. Стэкпол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Т-корабль «Обезьяний царь»

Станция заправки «Зенит»

Марин

Содружество Марина

Лига Свободных Миров

Сунь-Цзы обдумывал то, что увидел в голопередаче из Синдиката. Прежде всего он отметил, что церемония прибытия была организована безупречно, с огромным вниманием ко всем мелочам. Он знал, что для людей, выросших в культуре, корнями уходящей в Азию и основанной на письменности, где знаки выражают целые слова, а не отдельные звуки, символика не менее важна, чем истинное содержание. Знамения и символы оказывают сильнейшее влияние, и форма окрашивает восприятие чего угодно. Если бы Кай или Виктор хотя бы чихнули во время приветствия, если бы иллюзия, которую пытался создать Теодор, хоть чем-то была бы нарушена, над всеми последующими событиями нависла бы тень катастрофы.

Но приветствие прошло невероятно успешно, и это оказало совсем другое влияние. Куда бы ни направлялись Виктор и Кай, их встречали с энтузиазмом – невероятным, учитывая убогие и оглупляющие условия жизни на Люсьене.

До сих пор я мог бы думать, что обитатели фабрик Люсъена даже не знают о существовании Федеративного Содружества – в школьных учебниках Синдиката никогда не признавалось объединение Лиранского Содружества и Федерации Солнц.

То, что Виктора принимают с восторгом, Сунь-Цзы не тревожило, главным образом потому, что Виктору надо воодушевить людей, если он хочет повести их в битву против Кланов. Прецентор будет руководить операцией в целом, но-главным боевым генералом будет Виктор. Войска будут смотреть ему в рот и бросаться на врага, лишь чтобы заслужить его похвалу. То, что Виктор всегда знает, что делает, и бережет свои войска изо всех сил, тоже не подорвет боевой дух.

А вот то, как на Люсьене принимают Кая, Сунь-Цзы беспокоило, поскольку ставило под сомнение ту презумпцию, которой, как понял Сунь-Цзы, он придерживается, сколько себя помнит. В те времена, когда Ханс Дэвион и другая Катрина Штайнер заключили союз, Максимилиан Ляо – дед Сунь-Цзы – вошел в соглашение с Яношем Мариком и Такаши Куритой, руководителями Лиги Свободных Миров и Синдиката Дракона. Каптейнское соглашение было пактом о взаимной обороне и действовало до сих пор. Сунь-Цзы всегда полагал, что если он выступит против Сент-Ивского Союза, то угроза Федеративному Содружеству со стороны Синдиката будет достаточной, чтобы такое выступление не вызвало вмешательства.

Показанное по головидению подвергало это предположение серьезному сомнению. Пока Сунь-Цзы знал, что у Кая есть сторонники в Синдикате, но лишь потому, что он – Чемпион Соляриса, он даже не задумывался над истинным значением этого факта. Но если Кай действительно популярен, то любое выступление против его родины может встретить в Синдикате отрицательную реакцию.

Хуже того, если роль Кая в будущем разгроме Кланов и спасении Синдиката будет считаться ключевой, драконы могут встретить мою попытку захвата открытой враждебностью.

В дверях каюты появилась Изида Марик.

– Можно войти?

– Конечно, любимая. – Сунь-Цзы щелкнул кнопкой, и головизор погас. – В чем дело?

– Я видела, что ты смотришь трансляцию визита на Люсьен.

– Смотрел.

– И ты увидел в этом какие-то проблемы? Сунь-Цзы кивнул, но тут же спохватился. Изида не была дурой – отнюдь не была, – но ее интересовали совсем не те вещи, которые тревожили его.

– Самые разные. А что увидела ты?

Изида заложила за ухо прядь каштановых волос.

– Принц Виктор пользуется потрясающим успехом. Эти люди его полюбили.

– Как и следовало ожидать, когда Теодор одел его в мундир Когтей Дракона, возвел его в самураи, и теперь все считают, что спасение Люсьена – в руках его и Кая. – Сунь-Цзы пожал плечами. – Конечно, все это к лучшему, поскольку Виктор будет на переднем крае войны с Кланами. Теодор все это устроил, чтобы его войска приняли Виктора с восторгом.

– Именно так, – серьезно кивнула Изида. – И это ключ ко всей проблеме.

– Какой проблеме? Изида нахмурилась.

– Ты не хуже меня знаешь, что от двадцати пяти до тридцати процентов миров Виктора находятся в регионе Полосы Дракона. Семья Сандовал давно опасается Синдиката и резко протестует против любого союза с ним, поскольку считает, что Синдикату верить нельзя. Виктор назначил Танкреда Сандовала одним из советников Ивонны Дэвион, то есть дал огромную власть у себя в правительстве человеку, который будет очень недоволен его действиями.

– Но это глупо со стороны Виктора.

– Особенно в свете того, что наверняка сделает Катарина с гигабайтами головидения, которые ты сейчас смотрел.

– Разумеется. – Сунь-Цзы обвел взглядом спартански обставленную каюту и улыбнулся при мысли о том, как реагировала Катарина на прием, оказанный Виктору. – Она попытается любой его успех использовать для того, чтобы настроить против него Полосу Дракона. Если ей удастся, она сильно повысит напряжение у границ Синдиката. Полоса Дракона станет хорошим барьером против любых действий Синдиката в Сент-Иве, может быть, даже потребует такою внимания, что Федеративное Содружество будет вынуждено убрать войска из Сент-Ивского Союза, оставляя его мне.

Изида кивнула:

– И что ты собираешься с этим делать?

Сунь-Цзы пожал плечами:

– Если Катрина дестабилизирует Федеративное Содружество, мы, я думаю, сумеем воспользоваться ситуацией.

– Что?

Он посмотрел на нее недоуменно:

– Я не понял твоего вопроса.

– Я вижу. – Она положила руки ему на плечи и едва заметно, хотя и сердито, встряхнула. – Ты – Первый Лорд Звездной Лиги. Тебе дается возможность закрепить за собой это место на будущее, а также место в истории. Не можешь ты думать о мелких завоеваниях и интригах, обрекающих на страдания миллионы людей. На тебе такая ответственность, какой никогда раньше не было. То, что сделаешь ты за эти три года, определит будущее Звездной Лиги, а также то, будет ли у тебя шанс снова стать Первым Лордом.

Сунь-Цзы помрачнел:

– Ты предлагаешь, чтобы я упустил шанс выиграть от падения Дэвиона? После всего, что они сделали с моим государством?

– Я не предлагаю ничего подобного. – Она убрала руки, но голос остался резким. – Я предлагаю тебе посмотреть в глаза реальности. Конфедерация Капеллы – самый слабый из пяти Великих Домов Внутренней Сферы, но ты получил политическое равенство с лидерами куда больших народов. Почему? Потому что Конфедерация Капеллы может серьезно ущемить любой другой дом. При этом твое государство исчезнет, но удар, нанесенный другому дому, ослабит его настолько, что тот не сможет сопротивляться внешнему врагу.

– Понимаю, – медленно кивнул Сунь-Цзы.

– Милый, смотри дальше вперед. Если – или когда – Виктор вернется с войны против Кланов, он вернется во главе такой армии, какой никогда еще не видала Внутренняя Сфера. Это будут обученные, умелые войска, неимоверно гордые тем, что они совершили. Они будут верить, что возвращаются во Внутреннюю Сферу, которая не изменилась – по крайней мере, не изменилась к худшему, – пока их не было. Любая авантюра, совершенная в их отсутствие, будет немедленно наказана, и я не думаю, что ты хочешь стать объектом этого наказания.

– В твоих словах есть определенная мудрость.

– Тогда подумай еще вот о чем. Катарина Штайнер за три года и девять месяцев поднялась от великосветской пустышки до владелицы трона одного из пяти Великих Домов Внутренней Сферы. Она явно хотела, чтобы ты проиграл выборы на пост Первого Лорда, вероятно, думая, что сама сможет занять этот пост, утихомирив скандал после твоей номинации. Ты выиграл лишь потому, что Виктор тебя поддержал, чтобы ее разозлить.

– Ты мне хочешь сказать, что ей нельзя доверять.

– Да.

Сунь-Цзы погладил Изиду по щеке.

– Это я и так знаю, любимая. Она полагается на моего дядю и потому ведет себя столь же глупо, сколь вероломно. Но я принимаю к сердцу твои слова. Будучи Первым Лордом, я должен пользоваться властью ради построения будущего, а не чтобы урывать себе куски как временщик.

Она улыбнулась ему, одновременно гордо и нежно.

– Именно так. Звездная Лига – это самое лучшее, что может быть для Внутренней Сферы. – Изида поцеловала его в ладонь. – Направь свою энергию на ее укрепление, и награда твоя будет больше, чем ты можешь себе вообразить.

XXVII

Дворец Святилища Безмятежности

Имперская столица

Люсъен

Военный округ Пешт

Синдикат Дракона

5 января 3059 года

Виктор понимал, что должен был устать до изнеможения от этой сумасшедшей недели на Люсьене, но был настолько возбужден, что продолжал действовать на чистой нервной энергии. В перерывах между заседаниями, где составлялись планы и вырабатывалась стратегия, он мотался со своей свитой по всему Люсьену, был на экскурсиях на заводах и полях сражений, посещал кладбища и молился в храмах. Все мероприятия организовывались так, чтобы дать ему понятие об образе жизни Синдиката и его народа, а людям Синдиката помочь узнать его самого.

До нападения Кланов возможность таких экскурсий даже не рассматривалась бы. На оружейных заводах Люсьена Виктору дали беспрецедентный допуск в цеха, выпускающие боевых роботов, ему даже позволили пилотировать «Великого Дракона» на испытательном полигоне. «Великий Дракон» всегда считался пугалом среди роботов для войск Федеративного Содружества, и Виктор, сидя в его кокпите, мог понять почему. Полный комплект ракет дальнего действия и дальнобойный ПИИ давали этому роботу невероятный радиус поражения, а три средних лазера и тяжелая броня шкуры позволяли машине эффективно громить противника в кипении ближнего боя.

Кроме того, Шин Йодама и Хохиро Курита провели Виктора по полям боя, окружавшим имперскую столицу. Они показали, где прошли Кланы через равнины Тайра-кана и почему погибли в холмах долины Кадо-гучи. В интонациях гидов Виктора сквозило напряжение, царившее в тот день семь лет назад. Синдикат и наемные войска Федеративного Содружества сломали хребет объединенному вторжению Дымчатых Ягуаров и Кошек Новой Звезды. Хотя из Кошек Новой Звезды некоторые и прорвались к Люсьену, они успели нанести лишь незначительные повреждения, пока не были уничтожены ударом с воздуха Волчьих Драгунов. Один из боевых роботов Кошек Новой Звезды остался на поле боя, и его взорванные остатки напоминали о том – одном из немногих – случае, когда Внутренняя Сфера нанесла Кланам сокрушительное поражение.

Самой же необычной поездкой оказался визит на могилу Такаши Куриты. Хотя вся декорация соответствовала идеям Куриты о простоте и осмотрительности, она казалась Виктору неправильной. В центре плиты из серого гранита находилась метровая коралловая панель, на которой было вырезано изображение Такаши в традиционных доспехах самурая. У ног его свернулся дракон, и подобно ореолу висела над головой Такаши одна из лун Люсьена. Виктору он слишком напоминал святого.

При взгляде на скромный каменный памятник Виктора наполнили смешанные чувства. Для Дэвионов Такаши Курита всегда был воплощением дьявола. Ханс Дэвион обвинял Такаши в смерти своего брата Иэна. Такаши олицетворял собой угрозу, которой был Синдикат для Федеративного Содружества. Он оставался непреклонен и глух к доводам разума, хотя его сын, Теодор, желал изменений, которые позволили бы нанести поражение Кланам.

Хотя Виктор и понимал, что должен был бы быть оскорблен предложением посетить могилу Такаши, он чувствовал себя в долгу у того, кто здесь похоронен. Теодор Курита был против любой дружбы между Оми и Виктором. Когда Оми просила Виктора взять Призраков и спасти брата с Тениенте, ценой за разрешение обратиться с этой просьбой было обещание порвать все отношения с Виктором. Она согласилась, чтобы спасти брата.

Виктор был готов никогда более не видеть Оми и ничего о ней не слышать, но вмешался Такаши Курита. Как Оми была связана традицией, повелевающей ей повиноваться запрету отца ради Гармонии, так и Теодор был обязан повиноваться своему отцу, когда Такаши снял этот запрет. Виктор понимал, что должен ненавидеть Такаши, человека, всю жизнь бывшего врагом Дэвионов, но этот же человек вознаградил Дэвиона, вознаградив свою внучку за принесенную ею жертву.

Виктор произнес короткую благодарственную молитву над могилой Такаши, а потом дал увести себя во Дворец Святилища Безмятежности. Этот дворец был очередным контрастом Люсьена. Планету покрывали огромные заводы, от них расходились колоссальные города, дающие жилье рабочим. Так велико было загрязнение среды, что планету прозвали Черный Люсьен. Несмотря на все меры по восстановлению экологии, прозвище прилипло, хотя враги, произнося его, имели в виду, что черен не столько Люсьен, сколько души его правителей.

Имперская столица мало походила на остальную планету. Вся ее архитектура тяготела к более ранним, феодальным временам на Терре. Некоторые строения были разобраны по камешку и перевезены на Люсьен, но рядом с ними выросли другие, как грибы возле ствола дерева. Дворец Единства целиком построили из тикового дерева – это было скорее произведение искусства.

Дворец Святилища Безмятежности, расположенный в полудюжине километров от Дворца Единства, оказался не менее величественным. Камень, дерево и черепица сложились в здание, будто взятое прямо из тринадцатого столетия Терры. Его окружала высокая стена, сдерживающая наступление города, будто охраняющая заповедник более спокойной, менее горячечной эпохи. Входя во внешние ворота, Виктор испытал такое чувство, будто погружается в прошлое.

За воротами его встретила Оми. На ней было белое кимоно, украшенное вышитыми розовым лепестками вишни, и это напомнило Виктору наряд, в который она была одета на Арк-Рояле почти четыре года назад. Он вспомнил прогулку в саду, тот вечер, когда поцеловал ее.

Я так хотел схватить ее, унести прочь, чтобы мы могли насладиться нашей любовью, но мы оба знали, что это невозможно.

Она поклонилась:

– Комбан-ва, Дэвион Виктор-сама.

– Комбан-ва, Курита Оми-сама. – Виктор выпрямился и улыбнулся, глядя на нее. – Ты мне напоминаешь тот вечер на Арк-Рояле.

– И ты мне. – Она улыбнулась в ответ. – На тебе то же кимоно, что было тогда. Отличие только в мечах, но это хорошее отличие.

Виктор начал было вынимать катану и вакизаши из-за оби, но Оми прижала его руки к бокам.

– Эти мечи – символ твоего звания, Виктор. Оставить их будет с твоей стороны негармонично, а в подобный вечер это было бы плохо.

Он взял ее за руки и кивнул.

– Что бы ты ни пожелала от меня, Оми, я это выполню.

– Ты оказываешь мне честь таким доверием, Виктор. – Она высвободила левую руку и круговым жестом показала на дворец. – Я буду рада показать тебе мой дом.

Виктор наконец оторвал от нее взгляд и поразился тем, что окружало его. Весь интерьер дворца был выполнен из дуба. Пол покрыт тщательно пригнанными дубовыми плашками, а колонны и потолочные балки незаметно переходили друг в друга в едва различимых на глаз соединениях. Более того, художники, отделывавшие и подгонявшие детали, с величайшей тщательностью следили, чтобы узор волокон сходился и расходился, придавая неподвижному дереву ощущение движения. В этом интерьере была жизнь, был мир. Оми повела Виктора по зданию.

– Семь лет назад на Люсьен напали Кланы. Пятого января случилась битва, продолжавшаяся от самого рассвета до заката и не угасшая даже после темноты. Сражение было страшным и жестоким; оно сохранилось в. памяти тех, кто участвовал в нем. В этот день, пятого января, люди по всему Люсьену возвращаются туда, где были в момент нападения Кланов, чтобы вспомнить, что в этой жизни действительно важно. Мы оплакиваем погибших и благодарим тех, кто остался в живых.

По спине Виктора пробежал холодок.

– Семь лет назад я был на Алайне, дрался с Нефритовыми Соколами, Они знали, что я там, и охотились специально за мной. Меня поймали в ловушку, и тут откуда ни возьмись – Кай. Он разгромил часть сил противника, и я тогда думал, что он при этом погиб.

Виктор поднял руку и вытащил из-под кимоно фигурку – нефритовую обезьянку.

– Кай подарил мне это на Рождество. Это Сун Ху-цзу, обезьяний царь. Кай сказал, что фигурка принесет мне удачу и будет напоминать, чтобы я оставался самим собой. Покидая Алайну, я думал, будто это все, что осталось у меня от Кая, все, что мне напомнит о нем. И я понимаю, зачем вы приходите в этот день сюда для оплакивания и жертвоприношения.

– Я знаю, где ты тогда был, Виктор. – Оми провела его через две двери в сад, где густо росла темная трава, подстриженные кусты и деревья в ароматном цвету. – И здесь, со мной, ты тоже был в тот день и в начале той ночи.

– Здесь? – нахмурился Виктор. – Ты не могла здесь быть, когда Кланы атаковали имперскую столицу. Наверняка твой отец должен был эвакуировать тебя в безопасное место.

– Он пытался, но я осталась здесь. – Она поглядела на выложенный у двери каменный полукруг. – Мой брат сказал, что ты понимаешь начала гири и ниндзе – долга и сочувствия. Мой отец, хотя желал, чтобы я покинула имперскую столицу, не приказал мне эвакуироваться. Я знала, что мой долг – остаться здесь, как и его долг, долг моего брата и деда – защищать имперскую столицу на поле битвы. Люди, сражавшиеся с Кланами, знали, что бьются за свой народ и за свое будущее, но то, что я была здесь, дало им еще что-то конкретное, что надо было защищать. Умереть, защищая народ, – это абстракция, которая не утешает,

Виктор медленно кивнул:

– То же самое говорил мне Гален Кокс, когда мы улетали с Алайны. Он сказал, что Кай пожертвовал собой, спасая меня. И сказал, что у меня перед Каем долг: сделать так, чтобы его жертва не была напрасной.

– И такой же был у меня долг перед моим народом – чтобы люди видели, за что они жертвуют собой. – Оми отступила от Виктора, подняла руки и обернулась. – И потому я была здесь, когда там бушевала битва. Я слышала, как приближается грохот разрывов, когда Кланы теснили наши войска. – Она показала пальцем в небо. – Я видела, как погибали летчики. Я видела, как прорезали воздух шальные вспышки лазера, и все это время ждала, что одна такая найдет меня. – Она обняла себя за плечи, – Никогда за всю мою жизнь мне не было так страшно. И я нашла убежище от страха в мыслях о тебе, Виктор. Я вспомнила наш поцелуй там, на Периферии, чувство безопасности, которое я испытала в твоих руках. Вспомнила время, проведенное с тобой, вспомнила, как мы делили смех и печаль. И решила, что ужас – это неправильная реакция, если я хочу быть достойна тебя и твоей любви.

Виктор протянул к ней руку, притянул Оми к себе и обнял.

– Как жаль, что меня здесь не было, чтобы унять твой страх.

– Но ты был здесь. – Она погладила его по щеке. – А если бы ты был здесь на самом деле, ты бы сидел в роботе, воюя с Кланами. Как бы ни хотелось тебе утешить меня, чувство долга пересилило бы. Тише, не надо, не надо это отрицать, потому что это не вина и не порок. И я понимаю это.

Оми нежно поцеловала его в губы, выскользнула из его объятий и отступила в тень вишни.

– Знаешь ли ты, что я – Хранительница Чести Дома?

Виктор кивнул.

– Ты арбитр в вопросах того, что правильно и что неправильно. – Он прижал руки к груди, пытаясь сохранить на своей коже ее тепло.

– И ты знаешь о двух идеях, которые здесь, в Синдикате, правят всем? – В ее глазах поблескивали отсветы огней, проникающих сквозь шевелящуюся листву, и она казалась похожей на духа, не на земную женщину. – Всем правят Гармония и Чистота. Этим двум идеям внимаем мы.

– Я знаю это.

– Правда? – Она внимательно поглядела на него. ѕ Сегодня – день памяти и траура, но завтра, в день после великой победы, будет большое празднество, но и это празднество содержит Гармонию и Чистоту. Завтра с утра люди будут делать то, что делали семь лет назад. Они выйдут на улицы и вместе будут собирать мусор, чинить сломанные изгороди, подстригать кусты и полоть сорняки; будут делать то, что в их силах, чтобы убрать шрамы дисгармонии и нечистоты, нанесенные Кланами и неназываемыми из нас. Лишь после этого они предадутся веселью.

Виктор поежился. Он знал много людей, которые в праздники занимались домашней работой или уходом за садом, но представить себе такое обязательное общественное действо, как описала Оми, у себя дома…

Хоть наши люди, несомненно, любят Содружество ничуть не меньше, чем эти люди любят свой Синдикат, мы – нация индивидуалистов, а не монолитное общество, объединенное великой философией.

– Хотя мой народ живет не так, как твой, я, побывав здесь, думаю, что многое понимаю из твоих слов. Мне кажется, что содержание важнее формы,

– Так и есть, но у нас имеются собственные способы обращать форму в содержание и наоборот. Милый мой, в Диктум Гонориум полно историй, правил и афоризмов, показывающих, как много у этих вещей оттенков. Например, когда твой отец послал сюда Гончих Келла и Волчьих Драгун для противостояния Кланам, этот акт имел вид дисгармонии. У твоего отца с моим отцом было соглашение о взаимном уважении границ. Твой отец знал, что нам нужна помощь, но он сказал, что не разрешит войскам Федеративного Содружества переступить границу, пока Кланы не будут разбиты.

Оми медленно улыбнулась и отступила в поток света, лившийся в сад из дверей дворца.

– Решением твоего отца было приказать наемникам лететь на Люсьен нам на помощь. Они не были в собственном смысле слова войсками Федеративного Содружества, таким образом, он не нарушил Гармонию, при этом достигнув цели. Точно так же часто считают, что девственность или воздержание служат Чистоте, но и это не так. – Оми раскрыла ладони и подошла ближе. – Если бы это было правдой, в Синдикате не было бы детей. Чистота по смыслу своему связана с верностью и скромностью, выбором должного партнера и сохранением между ними всего, что между ними происходит. – Оми прижалась к Виктору, положив руки ему на плечи. – Виктор, в эту ночь ты будешь моим, как мечтала я семь лет назад. Я дам тебе утешение, которое желала дать тогда, и ты утешишь меня, как мог бы тогда утешить.

Виктор обхватил ее руками за талию и крепко прижал к себе.

– Я хочу этого так, как ты и понять не можешь, Оми, но я не стану причиной дисгармонии, не заставлю тебя ослушаться твоего отца.

– Тише, любовь моя. – Она взяла его лицо в ладони. – Я не могу ослушаться его, сделав то, что не запрещено.

Не запрещено? Но Координатор должен был знать, что такое могло случиться.

– А твой отец знает…

– Он знает то, что хочет знать. – Оми поцеловала Виктора в лоб, в губы. – Этот дворец – мой мир, наш мир. Мы бы породили дисгармонию, отвергнув чистоту чувств, которые разделяем друг с другом. Мое святилище станет сегодня нашим святилищем.

Виктор наклонился поцеловать ее в шею, впивая аромат ее тела, смешанный с ароматом цветущей вишни в один пьянящий запах. Под шелком кимоно было мягкое и теплое, стройное и сильное тело. Оми развязала волосы, и они упали в руки Виктору.

Подняв голову, он поцеловал ее.

– Оми, я люблю тебя.

– И я тебя, Виктор.

ѕ Йе!

Рык, отрицающий их любовь, хлестнул как плеть и оторвал их друг от друга. Виктор обернулся и увидел три фигуры, одетые в черное с головы до ног. Свет отражался от очков ночного видения, бывших у этих людей вместо глаз. У всех трех на спине катаны, и передний выхватил ее с отработанной плавностью. Свет заиграл на бритвенно-остром клинке, и у Виктора пересохло в горле.

В голосе Оми прозвучала резкость, которой Виктор никогда не слышал.

– Что значит это вторжение?

– Мы пришли спасти вас от осквернения этим варваром. – Говоривший указал мечом на грудь Виктора. Их разделяло четыре метра, но Виктор знал, что сейчас его жизнь в руках этого человека. – Вы не станете шлюхой Дэвиона.

Виктор ткнул пальцем в сторону говорившего:

– Как смеете вы ее бесчестить?

– Ха! Ее невозможно обесчестить – она уже обесчестила себя тем, как вела себя с тобой! – Мужчина качнул головой, – Я убью тебя и прослежу, чтобы высокородная Оми совершила самоубийство. Только так может она вернуть себе честь,

– Нет, – твердо покачал головой Виктор. – Она не сделала ничего плохого. Я клянусь в этом своей честью, как самурай.

– Что знаешь ты о чести самурая?

– Я знаю Гармонию, и я знаю Чистоту. – Виктор оглянулся на Оми. – Я знаю, что она чиста и не осквернена. И я знаю, что ее смерть нарушит гармонию Синдиката. А о чести я знаю, что самурай исполняет свой долг как можно лучше, и тогда другие могут выказать ему сочувствие.

Слова «долг» и «сочувствие» Виктор подчеркнул голосом, потом рванул левой рукой ворот кимоно.

– Тебе нужен я, а не она. И я исполню свой долг. Я умру, как должен умирать самурай, если ты исполнишь свой долг и нанесешь единственный чистый удар. Ты скажешь, что услышал ее крики о помощи, когда я пытался учинить над ней насилие. Пусть вас сделают героями, но она пусть останется жива.

– Нет, Виктор, нет! – Оми вцепилась ему в левую руку. – Я не допущу.

– Йе, Омико-сама, я должен так поступить. – Виктор поднял голову, обнажая горло. – Ты согласен?

– Хай! – Предводитель оглянулся на своих людей, обменялся с ними кивками и сделал крадущийся шаг вперед. – Я дам тебе почетную смерть, которой ты не стоишь.

– Я ее заслужу.

Виктор высвободил руку из хватки Оми, шагнул вперед и припал на левое колено. Левую руку он протянул поперек груди, взялся за правый трицепс и склонил голову.

Ну, не выдай, удача.

Под ногами убийцы захрустел гравий. Человек остановился перед Виктором. Когда он поднял меч, Виктор уронил правую руку на рукоять катаны и, вставая, выхватил меч. Удар при выхватывании был не силен, но полоснул по лицу, сбив очки набок. Человек попытался уйти от атаки поворотом, но Виктор движением кисти заставил острие меча описать дугу в сто двадцать градусов. Держа теперь рукоять обеими руками, он ударил катаной сверху и справа, чисто перерубив противнику хребет.

Клинок вышел из тела, плеснув черной струйкой крови на белые камни.

– Бега, Оми, беги! – крикнул Виктор, становясь между Оми и двумя оставшимися убийцами и угрожающе выставив меч.

– Йе, Виктор, я не стану убегать.

В ее голосе слышались страх и решимость, но второй убийца уже прыгнул вперед, и времени убеждать Оми не осталось. Атака наемника была быстрой и яростной, и Виктору пришлось отступать. Он нырял влево и вправо, стараясь заставить убийцу повторить ошибку своего сообщника.

Очки ночного видения резко ограничивают поле зрения. Когда я припал на колено, я в буквальном смысле слова скрылся из глаз противника. Этот, кажется, поумнее своего напарника.

Виктор видел, как за спиной убийцы Оми опустилась на колени возле тела первого нападавшего. Третий убийца склонился на одно колено рядом и рукой трогал шею упавшего, очевидно нащупывая пульс. Больше Виктор ничего не видел, потому что его противник оттеснил его к двери дворца и дальше, в дубовый зал с высоким потолком.

Виктор парировал удар сверху в голову, попытался высвободить клинок и полоснуть противника по животу, но убийца отпрыгнул назад. Хуже того, он левой рукой сорвал с лица очки и бросил их в Виктора, а когда Виктор, уходя, пригнулся, сократил дистанцию.

Виктор блокировал косой удар, ушел от удара сверху и отступил. Клинки звенели, соударяясь, и вибрация лезвия ощущалась в руке. Принц уклонился от выпада, ощутил жгучий режущий удар по ребрам, перепрыгнул дубовые перила, оказавшись в узком коридоре. Удар противника срезал вьющуюся стружку с перил, потом убийца перескочил через перила и стал еще сильнее теснить Виктора.

Принца едва не охватила паника, но Виктор усилием воли отогнал ее прочь. Он сосредоточился на середине корпуса противника, не глядя на руки и ноги, только на сердце и живот. Все остальное он видел лишь боковым зрением, но, глядя на середину тела, он предвидел атаки противника и предугадывал его финты. Виктор сузил свой конус обороны, блокируя выпады, но не позволяя клинку уйти в финте слишком далеко в сторону.

Парировав рубящий удар в левое плечо, Виктор быстро перевел оружие вверх и вокруг, в подобии кругового фехтовального парирования, которое показал ему Танкред Сандовал. Когда острие катаны снова оказалось на одной линии с грудью убийцы, Виктор сделал выпад. Клинок прорезал рубашку убийцы слева, и тот зашипел сквозь зубы. Виктор задел его, хотя всего лишь поцарапал кожу на ребрах.

Внезапно убийца хватил принца боковым ударом левого кулака. У Виктора посыпались искры из глаз, и он начал падать назад. Мир померк на одно мгновение, но в глазах прояснилось, и Виктор понял, что падает. Левый локоть наткнулся на твердое дерево пола на секунду раньше, чем руку пронзила острая боль. Еще через полсекунды он приземлился на спину, как-то сумел не удариться головой, но выпустил из руки меч.

Катана прозвенела по полу, и убийца навис как тень самой Смерти. Подняв катану как кинжал в жертвоприношении, он с силой опустил ее вниз, но Виктор извернулся влево и правой ногой въехал убийце в пах.

Через мгновение после того, как ударили серебряные молнии боли, Виктор почувствовал давление клинка, ломающего ребро справа. Меч прошел насквозь и вонзился в дубовый пол. Из глотки Виктора вырвался крик, и на миг он заглушил даже пылающую боль. Она отступила, и в эту секунду ясности мысли Виктор понял, что ранен серьезно, как никогда.

Полыхнувшая злость на себя скомандовала прекратить хныкать.

Я не буду встречать смерть мяуканьем, как выпоротый котенок!

Только стиснув зубы, чтобы подавить звук, Виктор понял, что уже не издает его. Приподняв голову, он глянул в сторону, мимо торчащего из груди клинка, и увидел скрюченный силуэт нападавшего. Человек катался по земле, зажав руками раздавленные половые органы.

Я не буду подыхать такой дурацкой смертью,

Не разжимая зубов, Виктор поднял руку, схватился за рукоять меча, пригвоздившего его к полу, и потянул влево, насколько хватало сил, но клинок еле шелохнулся. Тут Виктор заметил, что левая рука почти ничего не чувствует, а локоть не хочет работать.

Не важно. Я все равно не останусь приколотым, как жук на булавке!

Он снова потянул меч, потом ударил в крестовину рукояти основанием правой ладони. Меч выскочил из досок пола и сдвинулся в груди. Послышался хруст стали о разломанную кость. Каждая подвижка, любая чуть заметная вибрация вызывали в теле мучительную дрожь. Хотелось остановиться, дать себе хоть секундную передышку, но Виктор знал, что временно поверженный враг ни за что не даст ему такого шанса, и продолжал толкать меч.

Лезвие высвободилось с шипением и бульканьем.

Задето легкое. Очень плохо.

На Виктора черной стеной накатило отчаяние. Он стая подтягивать колени к груди, желая свернуться в шар, остановить боль.

Нет! Меня освободит лишь смерть, а умереть здесь и сейчас я не имею права. Я еще нужен Оми.

Виктор перекатился направо, выровнялся, чтобы подобрать колени под себя. Отбросив меч убийцы, он схватил тот, который уронил секунду назад. По сантиметру подползая вперед, волоча за собой колени, он подобрался к убийце и приставил клинок к его горлу.