Текст книги "Искушение"
Автор книги: Майерс Джойс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 31
– Я скоро вернусь за своей дочерью, Дженни, – Чарльз все еще держался за фонарный столб. По просьбе Дженни друзья оставили ее наедине с Торндайком. И только Фиамма продолжала стоять на тротуаре у подъезда, с непониманием глядя на них.
– Теперь, когда ушел твой благородный обожатель Агнелли и друзья покинули тебя, тебе не справиться со мной, моими друзьями и нью-йоркским бобби, полицейским. Мы придем вместе и выполним постановление суда. – Он взмахнул бумажкой, похожей на официальный документ. Когда Дженни протянула руку за постановлением, Чарльз быстро спрятал его в карман. – Будет лучше, если ты соберешь вещи до моего прихода. Иначе…
Холодным взглядом она проводила Торндайка. Он шел неуверенно, покачиваясь из стороны в сторону, и едва не сбил с ног невысокую Глэдис Райт. Леди из благотворительного общества в очередной раз пожаловала в трущобы с лекцией о пользе чистоты. Дверь подъезда с треском распахнулась, и София с девочками, Рокко и Саверио со смехом и радостными криками обступили Фиамму.
– Она из их деревни? – Глэдис остановилась рядом с застывшей, неподвижной Дженни. – Что случилось, дитя? Где твоя сияющая улыбка?
Женщина внимательно смотрела на нее. Восемь часов утра, а на ней вечернее платье в пятнах крови. А в синих глазах беспокойство и горе.
– Дженни, мне нужно навестить больного ребенка. Пойди домой, переоденься. Я скоро вернусь, и ты расскажешь мне обо всем, что произошло. Может быть, я смогу помочь тебе.
– Спасибо, Глэдис. Боюсь, никто не в силах помочь мне выбраться из ситуации, в которую я попала.
– Дорогая, мы подумаем об этом вдвоем. Иногда две головы лучше, чем одна. Со стороны виднее. О, кого я вижу? Никак это Мик Мейхен собственной персоной старается незаметно проскользнуть мимо меня?
Ирландец воспринял восклицание мисс Райт как комичный голос рока, а ее саму, с растрепанными седыми волосами, – пародией на божий гнев.
– Торопишься в салун опохмелиться, бесчестный, трусливый грешник?
– Черт возьми! На этот раз подловили меня, мисс Райт. Я верну все, что взял. Клянусь, что верну, провалиться мне на месте.
– Вернешь все, что получил обманным путем? Но этого недостаточно, чтобы спасти твою душу. Тебя, еретик, обращали во всех миссиях в Бауэри, и везде ты получал воздаяние – пять долларов золотом у методистов, мешок картошки – у лютеран, костюм – у Тома Нунена в Обществе спасения.
– Том – настоящий ирландец. Он помогает по велению собственного сердца. Между прочим, тот костюм, что он дал Маку, был очень старым, с дырами, мисс Райт, – Джоко старался подавить зевок. – Его не примут в расчет ни на земле, ни у ворот рая. Да, настоящее имя моего друга – Мак Дара Мейхони. Он – герой моего народа.
– Перед твоим другом, как бы его ни звали, скорее распахнутся врата ада. А ты, вероятно, сам святой Патрик?
– Он? Ха-ха. Он просто Джуд О'Флинн, школьный учитель.
Мак ухмыльнулся. Друзья обнялись и побрели по улице, распевая во все горло старинную ирландскую песню сомнительного содержания.
* * *
– Ну, дорогая Дженни, – сказала Глэдис, вернувшись полчаса спустя, как и обещала. – Сейчас я приготовлю по чашечке чая, и ты обо всем расскажешь мне. Посмотрим, что можно сделать.
Дженни рассказала ей почти все. Кое-что из того, что она поведала мисс Райт, она никогда никому не говорила. О том, как она, полностью одетая, оказалась в постели Торндайка. Как он опустился на нее, холодную, безмолвную, одеревеневшую… целовал ее ледяные губы.
* * *
– Черт возьми, если ты будешь так лежать… помни, мы договорились. Ты отдаешься мне. Давай! – брюзжал он. Дженни встала, сняла платье и осталась в одной сорочке. Чарльз начал гладить ее, и она незаметно отвернулась. Но он заметил. В его бледных глазах вспыхнул жестокий огонек.
– Ложись, – прошипел он, расстегивая брюки. Дженни легла. Она закрыла глаза, сжала губы, скрестила ноги.
– Черт тебя побери, помоги мне, иначе у меня ничего не получится, – он раздвинул ей ноги коленом и попытался войти в нее. Она не шелохнулась. Не могла. Ее плоть была напряжена, его – слабая и вялая. Он обливался потом. – Если мне придется ударить тебя, я ударю. Иногда это единственный способ заставить меня… овладеть женщиной. Я изобью тебя, заставлю кричать и плакать, разобью твое прекрасное личико… Это всегда… возбуждает.
Он пыхтел от усилий, слабо тыкаясь в плеву, пока его собственное тело не предало его, и он не сполз на постель. Он ругал Дженни визгливым, задыхающимся голосом. Его кулаки сжались. Она даже не вздрогнула, не моргнула.
– Попробуй, ударь меня, трус, – презрительно сказала она. – И этого ты тоже не сможешь сделать!
Чарлз не смог ударить ее.
– Вставай! – рявкнул он и, как безумный, вытаращил глаза. – Убирайся к черту! Проваливай подальше с глаз моих! Я предупреждаю, если ты когда-нибудь попадешься мне на глаза, тебе не поздоровится. Избитые тела моих любовниц остались на моем пути от Самарканда до Стокгольма. Их полно в каждом захолустье и городе, где есть английские дипломатические пункты. Пошла вон!
Он повернулся к ней спиной. Бутылка билась о края стакана, когда он наливал джин. Дженни быстро оделась и выбежала из комнаты, на постели остался на разорванной золотой цепочке забытый кулон с жемчужиной, похожей на слезу.
* * *
– И теперь этот полоумный явился в Нью-Йорк и заявляет, что он изменился? – спросила Глэдис.
Дженни кивнула.
– Врет! – уверенно сказала мисс Райт.
* * *
Чарльз Торндайк сдержал свое слово. Два часа спустя он появился на Первой авеню под дверью квартиры Дженни. Рядом с ним стояли Хорас Лейк и Гьерд Зорн. У подъезда на тротуаре, покачиваясь с мыска на пятку, стоял бравый полицейский.
– Сейчас же открой, Дженни Ланган, не то мы взломаем двери! – раздраженно кричал он.
Чарльз отошел в сторону. Он умылся и переоделся в чистый костюм и совсем не походил на того Торндайка, который стоял у фонарного столба утром.
Зорн с первого удара выбил дверь плечом. Мужчины вошли в квартиру Дженни.
В комнатах никого не было. Квартира оказалась абсолютно пустой, словно Дженни и ее маленькая семья никогда в ней не жили. Не осталось ни малейшего намека на них: ни золотистого волоса на полу, ни оторванной пуговицы, ни даже остывшей золы в печи. Обо всем позаботилась Медея. Она сама часто читала будущее на холодной золе и считала, что лучше оградить себя от случайностей.
Грубо ругаясь, Торндайк принялся бить стекла в окнах изящным набалдашником дорогостоящей трости.
– Когда мы найдем эту проститутку… Я покончу с ней на этот раз. Клянусь, я разорву ее на кусочки, как это стекло, – шипел он, багровея от злости.
– Эй, англичанин, где вы собираетесь ее искать? Я сам хочу добраться до хорошенькой штучки, – заявил Зорн.
– Не забывай, я – первый. Я должен закончить то, что начал несколько лет назад. Когда я потешусь вдоволь, я заберу маленькое отродье и исчезну. Мисс Ланган я оставлю вам, парни. Развлекайтесь, сколько хотите. К сожалению, у меня нет ни малейшего представления, где ее искать.
– Что вы собираетесь делать с детьми, Торндайк? – угрюмо спросил Лейк. – У меня есть маленькая дочь. Я обожаю крошку. Я ничего не имею против малышки и ее матери. Мне нужно рассчитаться с заносчивым грубияном Агнелли.
– У него есть повод быть заносчивым. Он внук графа Альбы и получит часть наследства дяди. Мне никогда не понять, почему он живет как простой рабочий. Наверное, здесь замешана политика. Альба всегда было странным семейством… Значит, вы обожаете детишек, мистер Лейк? – Торндайк высокомерно посмотрел на обходчика. – Можете забрать детей Ланган и отвести своей жене! Мне все равно, что будет с ними. Только, чтобы Дженни больше никогда их не увидела, понятно?
– Я думал, что вы отец девочки. Я думал, мать не разрешает вам видеться с собственным ребенком. Я думал, вы хотите увезти ее домой и воспитать как благородного английского ребенка… – забормотал Лейк.
– Вам вредно много думать, Лейк, – Торндайк не обратил внимание на то, что Хорас нахмурился. – Займитесь-ка лучше делом. Подумайте, как бы выяснить, куда они делись. Дженни не выбраться из города без помощи одного из ваших рабочих. Поговорите с ними, попробуйте узнать, что им известно. А ты, Зорн, поинтересуйся в своих любимых «местечках».
– Местечках? – Зорн уставился на Чарльза бессмысленным взглядом.
– В тех местах, где ты бываешь, простофиля! В доках, китайском квартале, дешевых меблированных комнатах здесь, на берегу и в Бруклине. Такая… потрясающая красавица, как она, с золотыми волосами… ей не так-то легко спрятаться надолго, – Торндайк выдернул трость из трещины в стене и стряхнул пыль с костюма.
– А я отправлюсь к ее работодателю, Алонзо Карвало, на Пятую авеню. Та-та-та, г-м, джентльмены. За работу! Я плачу вам не за то, чтобы вы болтались без дела, как два ленивца на дереве.
– Ленивца? – Зорн был озадачен. Он не знал, кто это такие.
Торндайк с отвращением посмотрел на него, но не потрудился просветить дурака, которого нанял на работу.
* * *
– Мистер Карвало ждет вас, сэр? – спросил Элфрид Грин, открыв двери перед Торндайком.
Тот протянул визитную карточку. Вслед за дворецким он вошел в великолепное фойе.
– Сэр, вам назначено? – повторил Элфрид, соблюдая этикет. На него не произвел впечатления младший служащий английского консульства, который был одет в плохо сшитый костюм.
– Я пришел по неотложному делу, касающемуся… преступников, – сказал Торндайк.
– Никогда не слышал, чтобы мистер Карвало общался с преступниками, – ответил оскорбленно Элфрид.
– Повстанцы. Я разыскиваю ирландских повстанцев, которые скрываются в Нью-Йорке. Кроме того, мне нужно узнать о местонахождении его работницы, некой мисс Ланган. У меня есть судебное постановление судьи Слоана. Я должен вручить ей его. Мне бы хотелось знать, здесь ли она сейчас.
Торндайк чувствовал свое превосходство перед Элфридом. Он выше не только по положению в обществе, но и по росту. Гордо вскинув голову, он решил обойти дворецкого, но споткнулся о предусмотрительно выставленную Элфридом ногу. Падая, Чарльз схватился за стоявшие рядом рыцарские доспехи. Железная рукавица упала на мраморный пол с ужасающим грохотом. Члены семейства Карвало – в том числе и хозяин дома – выскочили в фойе.
– Прошу прошения, сэр, – сказал Элфрид. – Я старался убедить мистера Торндайка оставить визитку. Не имея возможности встретиться с вами, он столкнулся с «Медным Лбом».
– Так мы называем этого железного человека, мистер Торндайк, – Алонзо смахнул пыль с плеча посетителя. – Миссис Карвало позволила мне поставить его в холле. Но теперь, когда он напал на нашего гостя, я прикажу убрать его на чердак. Вы оба напугали меня и разбудили ребенка. Чем могу быть полезен?
Алонзо повел незваного гостя в библиотеку.
– Помогите мне найти женщину, работающую у вас, сэр. Некую мисс Ланган. Она нарушила закон, скрылась с моей дочерью.
– Вот как! К сожалению, я ничем не могу помочь вам.
– Почему, сэр? – Торндайк раздраженно поджал губы.
– Она у меня не работает. Мисс Ланган и моя старшая дочь организовали собственное дело. Я правду говорю, мой друг? – спросил Алонзо Габриеля, вышедшего в библиотеку с бокалом бренди. Зажав в зубах сигару, беззвучной походкой охотящегося тигра Агнелли прошел на середину комнаты. Торндайк сжался от страха.
– Потерял след, Чарли? – безжалостная улыбка тронула губы Агнелли, в глазах пылала ярость. Он уселся напротив англичанина и пристально взглянул на него. Чарльз опустил глаза.
– Странно, что такой хищник, как ты, потерял след жертвы. Сомневаюсь, что ты нападешь на него, Чарли. Сомневаюсь, что ты когда-либо еще увидишь Дженни Ланган. Я тоже больше не увижу ее. Я вел себя глупо. Причина – ревность. Это не может служить оправданием. По какой причине ты преследуешь Дженни?
– Я… у нее мой ребенок, – слабым голосом ответил посетитель.
Будучи вежливым хозяином, Алонзо предложил ему бренди. Торндайк нервно крутил серебряную вазу с желтыми розами. Он упорно смотрел на окна библиотеки, которые выходили в сад, будто искал путь к спасению от бешеного Агнелли.
– Мне нужна Ингри. Моя мать… старая больная женщина, сэр, – Чарлз обращался к Алонзо, избегая взгляда Габриеля. – Хотелось бы, чтобы она увидела единственного ребенка своего единственного сына. Это все, что я могу для нее сделать! – Его лицо казалось взволнованным. Всеми силами он старался вызвать у Карвало сострадание.
Габриель без труда разгадал его маневр.
– Перестань, Чарли. Твоя доброта мне известна. Твоя мать, несомненно, здорова, как лошадь. Со дня своего рождения ты ничего не принес ей, кроме горя и беспокойства. Признайся, что я прав? Единственное, что тебе надо… Дженни.
Габриель говорил с обманчивым дружелюбием, изо всех сил стараясь сдержаться, не ударить его. Он внимательно разглядывал своего врага. Ему было понятно, почему поначалу женщины обращали внимание на Чарлза. На первый взгляд он казался привлекательным. Узкое бледное лицо, светлые большие глаза, волнистые рыжеватые волосы. Все портили надутый вид, капризный рот испорченного ребенка.
– Я непременно найду ее. И если надо, я буду за нее драться, Агнелли.
– Кого еще ты приведешь? Флот Ее Величества? – Габриель сотрясался от хохота.
– Несколько здоровых парней. Они отделают тебя хорошенько, Агнелли, если ты встанешь у нас на пути. Мистер Карвало, не смею отнимать ваше драгоценное время. Я не могу оставаться здесь и сносить оскорбления – даже от внука графа Альба, – сказал Торндайк необычно злобно для человека, преклонявшегося перед титулами. Однако потом он повернулся к Габриелю. – Но… меня все же можно убедить, Агнелли, оставить наш лакомый кусочек, Дженни, чтобы ты получил удовольствие после того, как я… – Больше он ничего не сказал, сорвался с места, проломил готическое окно, пролетел по саду, перевалился через садовую ограду.
Габриель гнался за ним по пятам.
– Полиция, полиция… на помощь. Бандиты, убийцы. На помощь! – визжал Торндайк, останавливая кеб. Он вскочил на подножку и заорал на испуганного кучера: – Гони, черт тебя подери, гони!
– Сначала скажи мне, дружище, куда ехать. И я поеду, – возмущенно и упрямо дернул плечом мужчина.
Чарльз сбил его на мостовую сильным ударом трости. Кучер стоял на коленях на булыжниках мостовой, с отчаянием глядя на удалявшийся с бешеной скоростью кеб.
– Что происходит, папа? – Бейбет вышла из особняка и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Фред остановился рядом. Из кухни выскочили Эл и Эдвидж. Лети, их няни и гувернантки, учителя с любопытством выглядывали из окон второго этажа.
– Наш друг, будущий герцог Альба, – Алонзо озадаченно смотрел на Габриеля, – обратил в бегство… незваного гостя.
– Герцог Альба? – переспросила Бейбет, пристально глядя на Габриеля. Она недоуменно подняла бровь.
Ее отец с ужасом смотрел то на нее, то на Фреда.
– Господи, спаси и помилуй нас! Бейбет, этот мужчина провел ночь в твоей комнате? – На лице Алонзо проступила восковая бледность. Он ловил ртом воздух.
– О, я забыл попросить руки вашей дочери, – пробормотал Фред. – Я не спросил у твоего отца благословения, любимая. Может быть, сейчас…
– И не надейся, что он одобрит наш брак, милый. Будь иначе, я бы напомнила тебе, что нужно попросить благословения, – Бейбет тяжело вздохнула. – Папа, я… мы… – она встретила потрясенный, неодобрительный взгляд Алонзо, и вся ее бравада исчезла. Она снова почувствовала себя маленькой, провинившейся девочкой.
– Ваша дочь и я поженились в… в муниципалитете, – Фред изумленно улыбался. – Я сыграл для своей невесты Генделя.
Наступила гнетущая тишина. Неожиданное известие поразило всю семью. Алонзо пришел в неистовство.
– Без моего разрешения ты выскочила замуж за нищего уличного музыканта! За иностранца вдвое старше тебя! Соглашайся аннулировать контракт, дочь. Обещай, что никогда не будешь искать встречи с этим охотником за приданым, негодяем без гроша в кармане. Или уходи. – Карвало старался держаться с достоинством. Он привык скрывать истинные чувства.
– Федерико не нужны мои деньги. Он – музыкант, гений. Нет оснований аннулировать брачный контракт. Извините, отец, но брак оформлен окончательно.
– Уходи немедленно! – Алонзо выгонял свою любимую дочь на улицу. – Уходи в чем стоишь и никогда не смей переступать порог моего дома!
– Но, отец… – начала Бейбет. Карвало резко повернулся и ушел в дом, с грохотом захлопнув за собой двери. – Хорошо, что хоть успела нормально одеться, а не в ночной сорочке и пеньюаре, – сказала она покорно.
– Не огорчайся, моя любовь, София даст тебе надеть что-нибудь. Если у нее не найдется подходящей одежды, возьмешь у Дженни, – Фред успокаивающе улыбнулся.
– Дженни уехала, Федерико, – Габриель набросил пиджак на плечи Бейбет. Я хочу найти ее и постараться вернуть ее любовь. Вы поможете мне? Даже если она не захочет меня видеть, она захочет повидаться с вами, пожелать вам счастья. Когда она увидит, как вы любите друг друга, она, может быть, вспомнит меня, я надеюсь.
– Конечно, мы поможем, – решила Бейбет за своего мужа.
Они шли по Пятой авеню. Молодая миссис Фостер бодро постукивала по тротуару изящными шлепанцами.
– Гейб, а что, собственно, произошло?
– Приехал Чарльз Торндайк. Он пытался уговорить ее уехать с ним и выйти за него замуж. Я вел себя ужасно. Из всех ревнивцев я оказался самым глупым. Я ушел, оставив их вдвоем. А должен был стоять рядом с ней.
– Почему ты ревнуешь, ведь Дженни презирает Торндайка. Она сказала мне об этом, – упрекнула Бейбет. Фред взял ее под руку, когда они переходили Вторую авеню под надземной дорогой.
– Она… не прогнала его сразу. Тогда я подумал… Неважно, что я подумал. Я был не прав. Но она исчезла. Я должен найти ее и обязательно найду, – Габриель был полон решимости, но в его черных глазах светилась боль. – Однако сначала мне нужно решить одну очень трудную проблему.
– Габриель, что может быть важнее поисков любимой? – Фред нежно взял Бейбет за руку.
– Приехала Фиамма. Привезла подвенечное платье, перину, короче, все приданое. А я не могу жениться на ней. Эй, Федерико… – Габриель улыбнулся, – ты помнишь, что наговорил о Фиамме и французе? Как ты мог так ошибиться?
– Габриель, почему ты решил, что я ошибаюсь? Великий Фостер никогда не ошибается. – Фред резко остановился. Он упорно стоял посреди дороги. Мимо них проносились повозки и коляски. – Как в опере Вагнера, в воздухе носятся обман, злодейство, искусная уловка.
– Да, дорогой, мы знаем, – Бейбет ласково усмехнулась и повела своего эксцентричного гения через дорогу.
ГЛАВА 32
– София, я не могу уехать навсегда, не простившись с тобой, – Дженни вбежала в кухню Агнелли. В легком белом платье и соломенной шляпке с широкими полями она была очаровательна. – Я уже собиралась сесть в кеб, но не смогла не поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. – На ее глазах блестели слезы. Она смахнула их ресницами, и сияющая улыбка озарила ее лицо.
– Ты такая хорошенькая, Дженни, похожа на принцессу или невесту. Боже мой! Куда ты едешь? – София опустила подбородок на руки. Ее плечи скорбно опустились. Она встала из-за стола, за которым они с Фиаммой пили чай. Вероника и Велентайн, спасаясь от жары горящей плиты, ушли с шитьем на пожарную лестницу. Им было легче и приятнее работать на свежем воздухе. Июльский день обещал быть ужасно жарким. Уже неделю в Нью-Йорке стояла удушающая жара. В квартирах, лишенных вентиляции, было словно в топке из-за непрерывно горевших плит. Не спасала ни ночная прохлада, ни открытые настежь окна, занавешенные влажными простынями и одеялами.
– Куда ты едешь, Дженни? Ты мне стала как родная дочь. Почему ты уезжаешь? – София вытирала лицо и шею носовым платком.
Дженни бросила взгляд на Фиамму. Она очень красивая женщина.
– Чтобы спасти мою девочку от Чарльза Торн-дайка, он хочет отнять ее у меня… И дать Габриелю свободу. Для нас все кончилось. Я знала это с самого начала, но… надеялась. С сегодняшнего дня ушли сказки и мечты, наступила реальная жизнь. А Габриель… пусть осуществит свое дело чести и женится на женщине, которой это обещал.
Фиамма, словно поняла ее слова, подняла от шитья глаза и самодовольно улыбнулась. Дженни и раньше замечала у нее такую улыбку. Она отвернулась и окинула взглядом знакомую маленькую кухоньку. Она полюбила ее, потому что любила людей, которые доброжелательно и ласково приняли ее в свою семью. Хотя по старой штукатурке разбегались трещины, кухня была тщательно вымыта. София приложила немало усилий, чтобы украсить ее и придать ей уютный вид. На одной стене висел красочный календарь с видом на итальянские Альпы. Рядом – розовощекая Мадонна с младенцем. Горячий воздух был наполнен опьяняющими ароматами вчерашнего ужина и тяжелым запахом керосина от горящих день и ночь ламп. Дневной свет совсем не проникал в комнаты.
Дженни подошла к двери. Рядом на стене аккуратно развешены инструменты Габриеля. Она ласково провела кончиками пальцев по резной ручке пилы, по рубанку. Его руки прикасались к ним, гладили их, работали ими. Она взяла гладкий деревянный гвоздик, сделанный им, и зажала в ладони. Немного подумав, взяла бледную кудрявую стружку, тонкую, как пергамент, зацепившуюся за лезвие рубанка. Она будет хранить ее вечно вместо пряди волос потерянного любимого. Ей часто будет вспоминаться кухня Софии. Она будет так же тосковать по ней, как по кухне матери в их домике в Швеции. Дженни крепко обняла Софию. Из-под опушенных век тихо струились слезы.
– Как я узнаю о тебе? – спросила женщина. – Ты мне напиши, а Рокко прочтет мне твое письмо. Дженни оглянулась. В кухне по-прежнему была одна Фиамма.
– Я не напишу, София, потому что… по почтовому штемпелю можно узнать, откуда пришло письмо. Глэдис будет знать, где мы и как живем, – тихо сказала Дженни. В глазах Софии блеснуло понимание.
– Она везет вас в лагерь? – с облегчением шепнула она. Дженни прижала палец к губам.
– Не беспокойся. Я никому не скажу, а Фиамма не знает английского. О'кей, Дженни. Теперь мне немного легче.
– Мама, я уезжаю с ней… все равно, куда, – Рокко стоял на пороге кухни. У Дженни перехватило дыхание. На губах парнишки мелькнула быстрая улыбка, сверкнули белые зубы.
– Мальчик мой, у меня камень с души свалился впервые с тех пор, как… случилось несчастье. Ты покинешь ту, кто заботится о тебе… беспокоится о тебе, любит тебя? – София подняла глаза к небу, но увидела только потрескавшийся, закопченный потолок своей кухни.
– Да, я еду с Дженни, – твердо сказал Рокко.
– Замечательно! Слава богу! Мои молитвы услышаны. Прекрасно! Сельский воздух, море, цветы и лес, божественные гимны пойдут на пользу моему бледненькому маленькому мальчику. Он снова станет веселым, жизнерадостным и забудет о том… ужасном случае.
– Это не был несчастный случай, мама. Я поеду с Дженни, чтобы с ней не произошло такого же случая. Понятно?
– Да, да, мой мальчик, поезжай. Глэдис и ее методисты каждое лето возвращаются из лагеря толстыми и здоровыми. Ты тоже поправишься Рок, и поможешь Дженни. Поезжайте спокойно. Я передам ваш привет всем-всем.
– Хорошо. Только не говори никому, где мы.
* * *
Пароход на Лонг-Айленд отчаливал от пристани в конце Сто двадцать пятой улицы. Семьи с детьми и собаками, молодые мужчины и женщины, покинувшие родных в захолустье, чтобы найти счастье и удачу в большом городе, священники, пасторы, проповедники неторопливо поднимались на борт. Друзья помогали друг другу погрузить багаж. Раздался густой гудок парохода, потом несколько длинных свистков, и перегруженное судно отчалило. Набирая скорость, оно бежало вверх по Ист-Ривер, которая была не рекой, а, скорее, широким морским рукавом, тянущимся до пролива Лонг-Айленд. Проплыли мимо печально известного острова Блекуэлл с покосившимися тесными домиками богадельни для бедных и мрачной тюрьмой для опасных преступников. «У многих в наши дни, – подумала Дженни, – стерлась граница между добром и злом».
Во время прилива пароход прошел через узкий пролив, называемый Чертовыми воротами, и весело побежал мимо острова Рэндэлл. На юге острова находилось кладбище для бедняков и бродяг. Северную часть занимал так называемый «Дом призрения», построенный Обществом исправления малолетних преступников.
– Голландцы называли эту излучину реки «Helle-gut», – рассказывала Глэдис Дженни, – что значит «прекрасный пролив». Во время приливов и отливов вода ревет здесь как раненый бык. Поэтому английское название Чертовы Ворота здесь не подходит.
Организатор поездки – усердная маленькая женщина-миссионер – шумно сновала по пароходу, отдавала распоряжения, беседовала с пассажирами, улаживала неприятности, решала сложные проблемы. Она искала и находила потерявшихся детей, зонтики, корзину с едой; часто поднималась в рулевую рубку проверить, не сбились ли с курса, вызывая недовольство капитана и его маленькой команды. Им не нравились эти визиты, но они были неизменно вежливы с дамой. Энергия Глэдис утомила пассажиров, и когда она, наконец, утихомирилась, все вздохнули с облегчением. Мисс Райт прислонилась к поручням рядом с Дженни и Рокко. Между ними стояла корзина, в которой спокойно спал маленький Эллис. Медея и Ингри гуляли по палубе, держась за руки.
– Вам понравится жизнь в деревне, – сказала Глэдис уверенно. – Там можно плавать в холодном соленом море. Выстиранное белье сохнет на свежем чистом воздухе, раздуваемое легким ветерком. Вы будете пить парное молоко, наслаждаться рыбой, только что вытащенной из воды. Нет ничего вкуснее, чем свежая рыба, запеченная на костре до хрустящей корочки.
– Я знаю. Побережье Северного моря в Швеции называют берегом рыбаков. Летом мы едим свежую рыбу и коптим лососей на зиму, – Дженни улыбнулась Рокко и Глэдис.
– И множество сельди, – Рок сморщился от отвращения. Потом весело улыбнулся, снова напомнив ей Габриеля. Сердце быстро забилось.
– Зато вы, итальянцы, едите моллюсков, – пошутила она.
– В два часа холодный обед, – предупредила мисс Райт. – Ничего особенного, простая здоровая пища. Что касается печеной рыбы, предпочитаю костер из орехового дерева, но на Лонг-Айленде только клен, дуб или акация. Благодарю тебя, Боже, за все. Вы обо всем узнаете, когда я или кто-либо другой будем читать проповеди.
– Разве женщины читают проповеди, мисс Райт? – удивленно спросил Рокко.
– По старой традиции у методистов сохранились женщины-проповедники. Мэри Босанкова была проповедником еще в 1780 году. Ты мне напоминаешь ее, Дженни. Она основала сиротский приют. В тебе много сердечной доброты, ты можешь сделать то же самое. Возможно, я сделаю из тебя миссионера. Приходи на наши собрания. Наиболее волнующие проводятся по ночам, когда около тысячи людей собираются в молитвенном доме, открытом Вселенной. Везде – в воздухе, над землей и над водой, между нами и в нас витает дух. – Взгляд серых глаз Глэдис устремился вдаль.
– К концу службы мы можем убедить одного из вас или обоих. Такое часто случается, – заключила она и опять куда-то заторопилась.
С моря дул легкий прохладный ветерок. Такой ужасающей, как в городе, жары не чувствовалось. Большинство пассажиров наслаждалось поездкой, любуясь волнами, чайками. Когда Глэдис ушла, Дженни охватила глубокая тоска по Габриелю. Рокко почувствовал, что ей грустно, и решил отвлечь ее от печальных мыслей беседой.
– Я пересекла океан, приехала в Нью-Йорк и покидаю его по воде. Я никогда не собиралась оставаться в городе, но недавно… – Дженни и мальчик стояли на корме, глядя на уплывающий за горизонт город. На белом пылающем небе все еще вырисовывались далекие контуры Нью-Йорка. – Я деревенская девушка, но думаю, что всегда буду скучать по этому городу.
– Ты так считаешь?
– Мне нужно видеть небо, просторы полей, тихие вечера, чтобы вспомнить, что замечательного, чудесного принес прошедший день. Если бы только у меня было время остановиться и подумать… «Я бы никогда ничего не скрыла от Габриеля. Я бы не отпустила его и не позволила бы ему уйти от меня», – подумала она, но не сказала об этом Рокко.
Габриель! Ее любовь на всю жизнь, и она потеряла его. Он был ее Аполлоном, ее Аресом, ее Эросом, слившимися в одном совершенном теле.
Плечи его были широки, с хорошо развитыми мышцами. Бедра узкие, как у бога любви. Его волшебные руки шамана, чародея ласкали ее тело, разжигая в ней страсть. Он вел ее и себя все ближе и ближе к долгожданному моменту сладостного восторга, но никогда не спешил. Он поднимал ее и себя все выше и выше на волнах блаженства. Его жаркий охрипший голос шептал слова любви. И все же, занимаясь с нею любовью, он всегда смотрел ей в глаза и говорил: «Я никогда так не хотел ни одной женщины, как тебя. Я вижу в твоих глазах своих будущих детей… Я всегда буду оберегать тебя, потому что я люблю тебя, милая Дженни». Потом он целовал ее лицо, а его нежная рука скользила по ее спине. Он крепко прижимал ее к себе. Он не был богом любви или волшебником, когда речь заходила о жизненно важных вещах, которые занимают любящего мужчину, – брак, дом, дети, долгие годы совместной жизни. Он превращался в доброго, великодушного, гордого земного мужчину, которого она любила. Теперь все кончено, потому что он не смог – быстро, как ей хотелось – расстаться с Фиаммой. «Не обманывай себя, Дженсин Лангансдатер, – оборвала она себя, глядя на пенистый след судна, тянущегося к городу. Все кончено, потому что ты не доверяла Габриелю настолько, чтобы попросить у него помощи, зашиты от Чарльза Торндайка. А теперь уж просто слишком поздно…»
Дженни тяжело вздохнула. Манхэттен исчезал вдали. Она уходила от Габриеля все дальше и дальше. Перегруженный пароход с верующими на борту, рассекая носом волны, бойко бежал по проливу мимо Эксекьюшен Рокс, где много веков назад в ожидании прилива бросали якоря корабли пиратов.
– Дженни, не будь дурочкой. Зачем вам с Гейбом расставаться? Теперь, когда дети будут в безопасности, вернись к нему. Он любит тебя, а не Фиамму, – Рокко прочел в ее глазах невысказанные мысли.
– Слишком поздно, – ответила она, задумчиво улыбаясь. «Возможно, мальчик прав, – сказала она себе. – Можно попытаться. Я оставлю Ингри в безопасном месте, далеко от Торндайка, а сама смогу вернуться и рассказать все… Габриелю. И что потом? Ты никогда этого не узнаешь, если не решишься на этот шаг», – ответила она себе.
Она улыбнулась, как человек принявший решение.
– Эй, Рокко, может быть, ты и прав, а? Возможно, я воспользуюсь твоим советом и вернусь на Первую авеню, чтобы поговорить с твоим кузеном. А сейчас давай пройдемся по палубе. – Дженни подняла корзину с Эллисом, взяла Рокко под руку. – Благодаря тебе, мой мудрый юный друг, я никогда не смогу обвинить себя в том, что отказалась от своей любви, не попыталась вернуть ее. Кто знает, я ведь могу вытащить счастливый билет. Немного похоже на игру в фэн-тэн. Если повезет, можно сорвать большой куш.
