Текст книги "СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ"

Автор книги: Матвей Барсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 75 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Эти два элемента – διδκχή των αποστόλων и κοινωνία не только обусловливали происхождение и образование богослужения, но и сами входили в состав  его: διδαχή, как фактическая проповедь, κοινωνία как общественная вечеря.

Итак, в первоначально христианском общественном богослужении три главных элемента: учение, преломление хлеба и молитва; или: евангельско– и гомилетическо-дидактический, общественно-сакраментальный и песенно-молитвенный. Спрашивается теперь, как эти отдельные элементы соединялись в одно целое, в одно богослужение?

Ответ на вопрос о том, как соединялись главные элементы богослужения в одно целое в апостольский век, дает нам стих 46 второй главы Деяний:

«И каждый день единодушно пребывали (христиане) в храме (εν τω Ιερώ) и, преломляя (κλωντες) по домам (και οίκον) хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога (Деян.2, 46—47). Здесь различаются собрания двоякого рода: обширное, общественное собрание в храме и более местное, частное собрание в домах.

Сам Господь часто посещал храм Иерусалимский, учил здесь, словом, пользовался им, как самым удобным местом для проповеди, где все давало Ему повод к раскрытию учения о Себе, как Мессии, хотя предсказал окончательное разрушение его (Иоан. 2, 19; 7, 14, 28; 8, 2; 10, 23).

По примеру своего Учителя, и первое христианское общество сохранило общение с храмом Иерусалимским и соблюдало освященные законом богослужебные действия и времена, не противоречившие началам христианства. Каждый день единодушно пребывали в храме, говорится о первых христианах Иерусалимских. Апостолы Петр и Иоанн ходили в храм в известные часы молитвы и учили в храме; особенно местом христианских собраний была зала, называемая притвором Соломоновым, освященная присутствием Самого Спасителя (Деян. 3, 1, 11; 5, 12; 20, 42. Иоан. 10, 23).

Побуждение к собранию в храме было двоякого рода. Прежде всего, как истинный Израиль по духу, христиане сами принимали участие в иудейском богослужении, особенно в чтении и молитве. Но, несмотря на это, они составляли, как мы уже заметили выше, свой особый, тесно сплоченный кружок, сознававший свое отличие от остальных, не крещенных и не верующих, соплеменников. Из посторонних же никто не смел пристать к ним. (Деян. 5, 13). Участие в богослужении не было единственной целью христианских собраний в храме; оно служило скорее лишь средством для выполнения другой высшей цели – миссии христианского общества среди Израиля. И мы видим действительно, что собрания их не ограничивались одним участием в богослужении, а всегда непременно сопровождались проповедью о Христе и проявлением тех сил, которыми наделено христианское общество. Потому-то, несмотря на отвращение и вражду, какую питали к апостолам и христианам люди книжные, предвидевшие неминуемое падение иудейства, первые были еще обеспечены от гонений: народ прославлял апостолов за чудеса и любил христиан за их хорошую жизнь (Деян. 2, 47; 5, 13; 4, 21; 18, 4). Таким образом, благодаря участию в богослужении храма, юное общество назидалось само и в то же время исполняло свое миссионерское призвание среди Израиля. Эта часть их богослужебной жизни была преимущественно экзотерической, миссионерской, главный элемент которой составляло возвещение слова Божия во услышание всего Израиля (Ibid. 4, 20, 29, 33; 5, 20-21).

Если Иерусалимские христиане принимали еще участие в храмовом богослужении, особенно в праздники, и даже в жертвоприношениях (Деян.18, 21; 20, 16; 21, 26; 24, 11, 18), из этого отнюдь не следует, будто им не было еще известно значение жертвы и священства Христова, которое будто бы впервые открыто им лишь за несколько дней до разрушения храма через послание к евреям. Что оно могло совмещаться с идеей жертвы и священства Христова, самое ясное доказательство этого представляет поведение апостола Павла (Деян. гл.21). Но не все христиане так отчетливо сознавали отношение христианства к Ветхому Завету, как апостол. Многие из иудео-христиан так сживались со своими прежними обрядами, что упускали из виду значение жертвы Христовой, и, при охлаждении первого пламени веры и любви и при возрастающей силе гонений, иудео-христианам угрожала опасность остаться при ветхозаветном порядке, в той форме, которая равнялась отрицанию христианства, или, по крайней мере, естественно должна была бы привести к этому отрицанию. Против такой фактически существовавшей тенденции в обществе направлено послание, которое утешает христиан в бедствиях, обрушившихся на них, но в то же время весьма сильно обличается пристрастие к обрядовому закону, как отпадение от благодати, как неуважение единой, всесовершенной и вечной жертвы Христовой, которая уничтожила собою все жертвы, как ее прообразы (Евр. 6 и 10).

Идея всеудовлетворяющей жертвы Христовой не в первый раз возвещена в послании к евреям, как новое откровение. Она с самого начала жила в сознании иудео-христиан и только постепенно, путем опыта, достигла большой ясности и зрелости, особенно с ее отрицательной стороны, уничтожающей Ветхий Завет. Самое послание указывает на нее, как на одну из самых первоначальных истин христианского вероучения (Евр. 5, 2), предполагает ее уже известной своим читателям и обличает их за то, что они, которые должны быть учителями других, сами еще нуждаются в учении. И в самом деле, есть прямые и косвенные свидетельства, что понятие о жертве Христовой, принесенной раз навсегда за человечество и уничтожившей необходимость всякой другой жертвы, с самого начала существовало в иерусалимском обществе. Не только апостол Петр проповедовал отпущение грехов во имя Распятого, – Стефан уже открыто объявлял уничтожение Ветхого Завета с его храмом и заменение его Новым Заветом (Деян. 6, 11-14; 7, 48-50). Жестокие гонения на христиан со стороны иудеев ясно доказывают, как хорошо знали они, что в борьбе с христианством для них шел вопрос о жизни и смерти – быть или не быть (Деян. 21, 28). Рассуждения на Иерусалимском соборе (Деян. 15) показывают, что иудео-христиане смотрели на соблюдение закона не как на существенное нечто в деле спасения, но как на иго, и иго тяжелое, возлагаемое на них лишь их национальным происхождением, и, вопреки тем, кои проповедовали необходимость обрезания и соблюдения закона для языческих христиан, апостолы писали последним, что они освобождают их от этого бремени (Деян. 15, 19).

Притом, как мы не раз уже замечали, Иерусалимское общество с первой минуты своего бытия имело определенное сознание о себе, как собственно христианском обществе. Хотя оно существовало внутри Израиля и находилось в тесной жизненной связи с ним, оно было, однако, достаточно сильно, чтобы представить противовес указанному юдаизированию христианства, к которому стремились некоторые христиане, обратившиеся из фарисейской секты. Таким сознанием о себе, как особом, самостоятельном обществе, сознанием своего отличия от иудейского общества, общество христианское обязано своим частным домашним собраниям, в которых христиане не только внутреннее, но и внешне отделялись от Израиля и представляли из себя исключительно общество исповедников Христовых. В этих-то собраниях мы должны искать центр тяготения всей жизни Иерусалимских христиан. В них скрывались с самого начала зародыши к постепенному отделению от храма и его культа, которое составляет историю этого общества и которое все определеннее и серьезнее возбуждало в христианине из иудеев неизбежную дилемму – оставить или Моисея, или Христа, т. е. или храм, или эти собрания (Деян. гл.12 и 15). Пренебрегать последними – значило бы попирать Сына Божия, не почитать за святыню кровь завета и оскорблять Духа благодати, за что угрожает несравненно тягчайшее наказание, чем за отречение от Моисея (Евр. 10, 29).

6) Участие в храмовом богослужении, какое принимали христиане частью по старой привязанности к отечественной религии, частью для исполнения своей миссии среди Израиля, не могло Удовлетворять их. В таких общих, смешанных собраниях, где их окружал народ, отчасти подозрительно и враждебно относившийся к ним, они не могли совершать тех действий, в которых должна была воплотиться их новая вера и новая жизнь, и которые могли быть понятны лишь верующему. Потому-то первые иерусалимские христиане собирались не только в храме открыто, но и частным образом, в домах. «Каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога». Что здесь указывается на многие частные поместительные дома, это понятно само собою, если принять во внимание постоянное возрастание числа верующих, которые не могли уже помещаться в одном месте (Деян. 2, 41, 44; 6, 7). Для нас важнее вопрос: в чем состояли эти собственно христианские собрания?

Отчасти мы уже познакомились с этого рода собраниями при рассмотрении 42 стиха. Соображая с этим стихом стих 46, мы с несомненностью можем полагать, что эти собрания имели богослужебный характер и соединяли в себе все составные части богослужения, указанные в стихе 42: учение, общение, молитву и пение, средоточие коих составляло преломление хлеба, или евхаристия.

Совершение евхаристии по существу своему должно было составлять главный, средоточный акт собственно христианского богослужения, рассматривать ли ее со стороны ее божественного установления и сакраментального достоинства, или со стороны общественно жизненного значения. В ней, как ни в каком другом акте, собственно христианский элемент находит непосредственное и совершенное выражение. Такое, именно, значение и придавали ей первые христиане; ибо не только все общество христианское участвовало в совершении евхаристии, но для этой цели специально и предназначались частные ежедневные собрания.

Все другие акты – учение, молитва, пение – лишь обставляли акт преломления хлеба, имели значение приготовительных, сопровождающих и заключительных актов. Это, между прочим, видно из Деян. 20, 7, где говорится о собрании в первый день недели для преломления хлеба, хотя в то же время упоминается о продолжительной беседе апостола Павла накануне разлуки своей с верующими. Если учение в этом случае заняло большую часть времени, перед преломлением и после преломления хлеба, и продолжалось до полуночи, это объясняется особенным обстоятельством, и оно не может быть названо целью собрания, главным актом его; целью собрания – было преломление хлеба.

Учение было связующим звеном обоих собраний – общественного и частного: оно происходило как в храме (εν τω ίερώ), так и по домам (κατ οίκον) (Деян. 4, 42). Но в этом и другом месте оно имело различное значение, различную цель, и потому и различную форму. В то время, как при храмовых собраниях оно составляло главный предмет, в собраниях частных оно было хотя существенным, но подчиненным в отношении к преломлению хлеба, так сказать, вспомогательным элементом. Там является оно как миссионерская проповедь для приготовления и обращения их к крещению (Деян. 1. 5, 42; 4, 33; 2, 7, 11). Для этой цели испрашивали себе у Бога смелость верующие (ibid, 4, 29); к этому возбуждаемы были апостолы Ангелом Господним (ibid. 5, 20); к этому направлены и их речи (ibid. 2, 14; 5, И). Здесь, в домах, назидались уже крещенные верующие, слушали предание самовидцев о речах и делах Господа, восходили от знания к знанию, утешались и вдохновлялись святейшими истинами  и обетованиями их  веры, и таким образом, через свободный взаимный обмен мыслей, утверждались больше и прочнее в апостольском учении. Поэтому там апостольское слово имело вид священно-ораторской речи, здесь оно является в форме обыкновенной непринужденной домашней беседы. Коротко: в одном случае проповедь была μαρτυρία ευαγγέλια, и составляла главную цель  и  средоточие   собрания; в  другом – была   она – διδάσκειν, διαλέγεσθαι, όμιλεΓν (ibid. 5, 42; 4, 33; 2, 7—11), и сопровождала преломление хлеба.

В частных собраниях, таким образом, мы должны полагать средоточие богослужебной жизни первоначального иерусалимского общества и историческое начало христианского богослужения вообще. Евхаристия, как справедливо замечает Hoffing, в первоначальном христианском обществе составляла высший акт общения, внутреннейшее ядро, цель и вершину общественного богослужения, средоточие всех других актов. А мнение Nitsch'a (Pract. Theolog. 11, 2. Bonn. 1851. § 267), что она приобрела такое центральное значение лишь постепенно в послеапостольское время, исторически несостоятельно и противоречит истинному понятию о христианском богослужении.

Понятие христианского богослужения, как воплощения или выражения христианства, заключает в себе внутреннейшее соединение божественного и человеческого, и евхаристия, согласно ее божественному установлению, есть высший, завершительный акт этого соединения, высшее выражение общения верующих с Господом и между собою. Поэтому она не могла существовать изолированно, вне связи с остальными актами богослужения. Напротив, как установление евхаристии составляет заключительный акт новозаветных учреждений и предписаний, который имеет своим необходимым предположением и как в фокусе сосредоточивает все домостроительство спасения, так совершение ее должно составлять и составляло с самого начала средоточие общественной жизни и, как необходимое условие достойного совершения и принятия, предполагало воспоминающую и познающую веру, просвещенную через учение и пламенную молитву. Потому-то первое общество Христово не могло собираться около трапезы Господней, не назидаясь пророческим и апостольским словом, не испрашивая благодатного общения с Богом – Спасителем и не изъявляя своей искренней благодарности за Его благодеяния; равно как, с другой стороны, оно не могло совершать все это, не совершая в то же время евхаристии, как единственного средства личного усвоения спасительных заслуг Христовых, как святейшей жертвы, которая одна угодна Богу и которая должна быть венцом и украшением всего христианского богослужения. Все акты богослужения первоначального христианского общества так естественно и необходимо соединились в одно органическое целое, что разъединять их, значило бы насильственно расторгать юную, здоровую жизнь общества, вопреки и здоровому смыслу (Труды Киев. Духов. Акад. 1873 г., т. I, стр. 504).

Состояние богослужения при Апостолах

Основанная Иисусом Христом Церковь христианская уже во времена св. апостолов имела собственное богослужение, хотя и очень несложное. В это новое богослужение вошли некоторые обычаи еврейской синагоги и получили здесь новый характер – духовный, будучи освещены светом новозаветной Христовой благодати: все богослужение христианское, сообразно с заповедью Спасителя (Иоан.4, 24), было служением Богу в духе и истине. Рассмотрим составные части христианского богослужения при апостолах и сделаем несколько замечаний относительно места и порядка его.

По отношению к составным частям христианское богослужение в первое время приближалось к еврейскому. Первое, что было заимствовано из богослужебной практики иудейской церкви, было чтение Св. Писания. В иудейских синагогах, еще со времени вавилонского плена, каждую субботу читалось Священное Писание, именно закон и пророки (Деян.13, 15), разделенные для богослужебного употребления – первый на 54 отдела, или парасоси, второй – на гафтары. Употребление ветхозаветных книг св. Писания для богослужения христианского было особенно нужно тогда, когда еще не было собственно христианских писаний. С течением времени в богослужебное употребление вошли и появившиеся апостольские писания, которые передавались из одной церкви в другую для прочтения. Так, ап. Павел пишет к Колоссянам, чтобы они, прочитав его послание, передали церкви Лаодикийской, да и в Лаодикийской церкви прочтено будет (Кол. 4, 16).

За чтением св. Писания в христианских богослужебных собраниях следовало его объяснение, в чем некоторые западные ученые видят подражание обычаям еврейской синагоги, где происходило чтение и объяснение свящ. Писания (напр. Лук.4, 16 и сл.); (первые следы объяснения писания у евреев находим в книге Неемии (8, 2 и сл.), где рассказывается, что левиты объясняли прочитанный Ездрою закон). Это объяснение Писания имело характер слова, наставления (Деян.13,15) и предлагалось преимущественно апостолами, бяху же (верующие) терпяще во учении апостолов, говорится в книге Деяний апостольских (2, 42), причем апостолы останавливались на местах св. Писания, имеющих отношение к Новому Завету. Так, ап. Петр (Деян.1, 15 и сл. ) объяснял псалмы: 41, 10; 69, 26; 109, 8. Кроме апостолов, верующих поучали и другие лица, обладавшие особенным даром Св. Духа, – даром учения: таковы были пророки и евангелисты, пастыри и учители (1 Кор. 12, 28-29. Еф. 4, 11). Таким учителем был напр., левит Иосия, названный апостолами Варнавою, что по переводу с еврейского означает «сын пророчества» или «сын утешения» (Деян. 4, 36). Кроме того, для поучения говорились речи на незнакомых языках (γλώσσαις λαλεΐν), которые пояснялись особыми лицами (1 Кор.14, 27). Выше глаголания языками ап. Павел поставлял другой способ поучения – пророчество, созидающее, по его словам, церковь (1 Кор. 14, 5). Впоследствии в некоторых церквах стали учить и непризванные, за что упрекает христиан в своем послании ап. Иаков.

Далее, в состав апостольского богослужения входили молитвословия. Христиане в своих богослужебных собраниях творили молитвы, частью взятые из Ветхого Завета, частью собственные (Деян.2, 42). Большая часть толковников соглашается, что в 1 Тим.2, 1 и сл. речь идет об открытом богослужении, каковому мнению благоприятствует и сама цель послания, и в таком случае молитвы богослужебных собраний были следующие:

Δεήσεις – молитвы преимущественно об отвращении зла и опасности.

ΠροσευχαΓ – прославление Бога и молитва о продолжении временной и достижения вечной жизни.

Έντεύξεις – молитва о доставлении другим того, чего мы им желаем или в чем они нуждаются, и -

Ευχαριστίαι – благодарение за благодеяния, полученные нами и нашими ближними.

Эти молитвы творились за всех людей и особенно за царей и за иже во власти суть (1 Pим. 2, 1-2). По времени их можно разделить: 1) на ежедневные (Деян.3, 1), совершавшиеся в храме и частных домах, и 2) особенные при чрезвычайных собраниях (Деян.1, 24; 20, 36); были также в употреблении особенные благословения в известных формулах, каковы Рим.1, 7; 1 Кор.1, 3 и др. Молитвы произносили чувствовавшие в себе присутствие Духа Божия (1 Кор. 14, 16).

Другим выражением религиозных чувствований христиан были священные песнопения, частью взятые из ветхозаветных книг, частью оригинальные, новозаветные, каковые, при обилии даров духовных, без труда могли быть слагаемы верующими (1 Кор.14,26). О богослужебном употреблении песнопений говорит ап. Павел в послании: и не упивайтеся вином, в нем же есть блуд: но паче исполняйтеся духом глаголюще себе во псалмах и пениях и песнях духовных (Еф. 4, 18, 19). В этом случае под псалмами ψκλμοί можно разуметь псалмы, заключающиеся в псалтири и употреблявшиеся у иудеев при  богослужении. Но  в псалтири были помещены не все ветхозаветные песни, там не было, напр., песней Моисея и др. Эти последние песнопения, как думают некоторые ученые, при синагогальном богослужении и называются в вышеприведенном месте у Павла пениями (ύμνοι). Третий род песнопений – песни духовные (ωδαί πνευματικά!), под которыми  разумеются песнопения, слагавшиеся верующими, одушевленными Духом Божиим, для назидания своих собратий. Следы таких песнопений находят в некоторых местах Нового Завета. Так, думают, что место Еф.5, 14 содержит отрывок древнехристианской песни, где слова разделяются так:

Востани спай И воскресни от мертвых, И освятит тя Христос.

Далее находят следы стихотворного места в 1 послании к Тим.3, 16:

Бог явися во плоти, Оправдайся в дусе, Показался Ангелом, Проповедан бысть во языцех, Веровася в мире, Вознесеся во славе.

И в 3 гл. 1 ст. Верно слово:

Аще кто епископства хощет, – Добра дела желает.

Отрывок из древнехристианской песни находят еще во 2 послании к Тим. 2, 11, 12:

Верно слово:

Аще бо с Ним умрохом, То с Ним и оживем: Аще терпим, С Ним воцаримся. Аще отвержемся, И Той отвержется нас: Аще не веруем, Он верен пребывает: Отрещися бо Себе не может.

У греков под именем ώδαι разумелись песнопения развязные, свободные, употреблявшиеся преимущественно на языческих вакханалиях. Ώδαί πνευματικά  христиан, по мнению некоторых ученых, и были противодействием этим вакхическим песням.

К разряду же ώδαι πνευματικά! относят и песнопения, перешедшие в богослужебное употребление из св. Писания Нового Завета, какова, напр., песнь Богородицы: (Лук.1, 46 и сл. ), песнь ангелов (Лук. 2, 14 и сл. ), и др. Все эти песнопения служили выражением радости, как об этом говорит ап. Иаков: весел ли кто? Пусть поет псалмы (Иак.5, 15), – выражением хваления, как хвалили Бога Павел и Сила в темнице города Филипп (Деян. 16, 26). Заключались они особою богослужебной формулой, употреблявшейся и при еврейском богослужении «аминь» (2 Кор. 1, 20) и др.

Чтение св. Писания с изъяснением и наставлением, молитва, пение, – все это, сходное с богослужением еврейских синагог, образовало первую часть апостольского богослужения. Вторая и главная его часть состояла в совершении таинства евхаристии по вечери любви (αγάπη). Таинство это называлось κυριακόν δείπνον  (1 Кор.9,20-21), τραπέξα κυρίου (1 Кор.10,21). На существование вечери любви с евхаристией, как на обычай, уже установившийся, указывают слова ап. в 1 посл. к Кор.10, 20-22, равно как и увещание, которое делает ап. Павел Коринфянам, у которых часто происходили беспорядки на вечери любви, как напр., некоторые дозволяли себе неумеренность в пище и питии (1 Кор.11,21). В чем же состояла эта евхаристия? В книге Деяний апостольских говорится, что верующие пребывали в общении и преломлении хлеба (2, 42-46), какое действие полнее описывается в 1 Кор.11, 24-25. Из последнего места видно, что евхаристия состояла в отделении хлеба и вина для таинства, благодарении Богу Отцу за искупление, почему и само таинство было названо евхаристией (благодарение), благословении хлеба и вина, раздроблении освященных даров и преподавании их верующим. Других подробностей совершения этого таинства в Новом Завете не встречается.

Что касается до места богослужения, то Христос, а с Ним, разумеется, и апостолы, учили, что не местом освящается богослужение, а богослужением место (Иоан.4, 21), и потому всякое место считали удобным для поклонения Богу. Но после вознесения Христа преимущественным местом богослужения сделались дома, с которыми связаны были воспоминания о Вознесшемся, дома, где Он являлся апостолам по воскресении. Скоро утвердился также обычай, чтобы богатые христиане отдавали свои дома для общественного богослужения. Такова была, напр., церковь Акилы и Прискиллы (Рим.16, 3, 4). Но, имея свои собственные места для богослужения, христиане не покидали ни храма, ни синагоги. Так, Петр и Иоанн ходили в храм на молитву (Деян.3, 1), где и проповедали о Христе (Деян.5, 20). Особенным любимым местом христиан в храме был притвор Соломонов, в котором могли предаваться уединенной молитве (Деян.5, 12). Синагоги же апостолы посещали преимущественно из целей миссионерских.

Между действиями, сопровождающими богослужение апостольского времени, из Нового Завета мы знаем о преклонении колен при молитве (Деян. 9, 40; 21, 5; Еф. 3, 14 и др.), воздеянии рук (1 Тим. 2, 8), о братском поцелуе ίλημα αγάπης (1 Петр. 5, 14); ίλημα αγιον (1 Кор. 16, 20). Относительно украшения мест богослужебных собраний известно только, что там возжигались многие светильники, как напр., это было сделано в Троаде, в той горнице, где ап. Павел совершал евхаристию (Деян. 20, 8).

Что касается до порядка богослужения, то он, с одной стороны, исключал мертвенность Иудейского синагогального богослужения, с другой, устранял дикий энтузиазм языческого культа. Ап. Павел (1 Кор.14, 27 и д.) требует, чтобы в собраниях богослужебных говорящие на незнакомых языках говорили не все вместе, а поочередно, и то, только в том случае, если будет истолкователь. В противном же случае говорящий языками да молчит в церкви. Точно так же и пророки должны поучать верующих по порядку. Женам в церкви учить ап. Павел не повелевает. В церкви христианские имели доступ и неверующие, от которых скрывалось только совершение таинства евхаристии (1 Кор.14, 23).

Относительно времени богослужения нужно заметить, что хотя ап. Павел заповедовал христианам молиться непрестанно (1 Солун.5, 16), однако, для верующих, не имевших возможности по своим занятиям исполнять заповедь апостола, нужно было назначить определенные часы для богослужения; и апостолы установили определенные времена богослужения, частью, применяясь в этом случае ко временам еврейского богослужения, но сообщая им христианское значение, частью же, определяя новые. В апостольское время молитва падала на третий (Деян. 2, 15), шестой (10, 9) и девятый часы (31). Временем же для совершения таинства евхаристии была преимущественно ночь (Деян. 20, 11), когда было менее опасности от гонителей.

Вот те зародыши, семена христианского богослужения, которые в течение веков развились и стали ветвистым деревом. Апостолы положили твердое основание богослужению, на котором их преемники, руководясь Духом Божиим, воздвигли то великолепное, здание, которое представляется нашим взорам и ныне (Воскр. Чт 1876 г., т. I, стр. 52).