Текст книги "СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ"
Автор книги: Матвей Барсов
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 75 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]
Блаженного Августина.
Ныне торжествуем пришествие Святого Духа. Господь послал с небес, Кого обещал Он, быв на земле. Обещал же послать Св. Духа с небес, сказав так: «Не может Он прийти, если я не отойду, аще ли же иду, послю Его к вам» (Иоан. 16, 7). Посему и пострадал, умер, воскрес, вознесся на небо: затем оставалось исполнить обещание. В ожидании сего, ученики Его, имен, как написано, яко сто двадесять, – число Апостолов, в десять раз взятое; ибо двенадцать избрал, а ста двадцати послал Духа, – все в одном доме пребывали и молились; потому что желали уже самою верою, о чем молились, к чему устремлялись духом. Это были новые мехи, которые ожидали нового вина с небес, и оно пришло. Ибо великий Виноград был уже истоптан и прославлен: а в Евангелии сказано: не у бо бы Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен (Иоан. 7, 39).
Вы слышали, какое последовало великое чудо. Все присутствовавшие знали один язык. Но пришел Св. Дух, исполнились и начали говорить разными языками всех народов, каким не учились: он вошел в них, они исполнились и произошло излияние. Тогда это было постоянным знамением: кто получил Св. Духа, тотчас исполнялся Духом, и всякий говорил языками всех, а не одни сии сто двадцать. Так свидетельствует само Писание, т. е., что когда и после веровали люди, крестились, получали Святого Духа, тогда говорили и языками всех народов. Ужаснулись бывшие при том, одни удивляясь, другие насмехаясь и говоря: вином исполнени суть (Деян. 2, 13). Это говорили в насмешку, но не совсем ложно. Ибо точно это были мехи, исполненные вином новым. Вы слышали в Евангелии: не вливают вина нова в мехи ветхи (Матф. 9, 17); духовного не приемлет плотский. Плотское есть ветхое, а благодать – новое. Чем более обновляется человек на лучшее, тем более вмещает то, что как истину уразумевает. Вино кипело, и при кипении его изливались языки народов.
Ужели ныне не подается Святой Дух? Кто так думает, тот недостоин получить Его. Подается и ныне. Почему же никто не говорит языками всех народов, как говорил тогда всякий, кто исполнялся Святым Духом? Почему? Потому, что исполнилось уже то, что тем означалось. Что же это? Когда мы праздновали четыредесятый день, припомните, что говорили мы вам о Господе Иисусе Христе, как Он поручил (Апостолам) свою Церковь и вознесся, ученики вопрошали: когда будет конец века? Он сказал: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти. Притом обещал то, что ныне исполнил: но приимете силу, нашедшу Святому Духу на вы, и будете Ми свидетели во Иерусалиме же, и во всей Иудеи и Самарии, и даже до последних земли (Деян. 1, 7, 8); Церковь тогда была в одном доме, когда прияли Святого Духа: была в числе не великом, а имела языки всего мира. И вот видно, что она образовала: Церковь малая, говорившая языками всех народов, не то ли означала, что ныне Церковь великая, повсюду, от востока солнца до запада, говорит языками всех народов? Теперь исполняется, что тогда было обещано. Мы слышали и видим. Слыши, дщи и виждь (Пс. 44, I), сказано самой Царице. Слыши, дщи и виждь; слыши обещание, виждь исполнение. Верен Бог твой, верен Жених твой, верен тот, кто Своею кровью одарил тебя, кто сотворил тебя из безобразной прекрасною, из нечистой – девою. Ты обещана тебе самой; но обещана в немногих, исполнена во многих.
Итак, пусть никто не говорит: я получил Святого Духа, почему же не говорю языками всех народов? Если желаете иметь Святого Духа, то внимайте: Дух наш, которым живет каждый человек, называется душою, и вы видите, что делает душа в теле. Всем членам она дает силу, посредством очей видит, посредством ушей слышит, посредством ноздрей обоняет, языком говорит, руками действует, ногами ходит; всем и в одно время присуща членам, для оживления их: всем дает жизнь, всем распределяет должности. Не слышит око, не видит ухо, не видит язык, не говорит ухо и око, но все живет: живет ухо, живет и язык; должности их различны, а жизнь всем обща. Так и Церковь Божия; в одних Святых производит чудеса, в других говорит истину, в иных хранит девство, опять в иных сохраняет супружескую чистоту. – словом, в одних то, в других другое: каждый действует свое, но все равно живут. Но что для тела человеческого душа, то для тела Христова, то есть Церкви, Святой Дух; Он так же действует во всех членах единого тела. Смотрите, однако, чего вам остерегаться, что наблюдать, чего бояться должно. Бывает, что от тела отсекается какой-либо член, наприм., рука, перст, нога; следует ли за отсеченным душа? Когда он был в теле – жил, а отсеченный теряет жизнь. Так и христианин православный живет, когда находится в теле, а когда делается через отделение еретиком, то за отсеченным членом не следует Святой Дух! Если убо хотите жить Святым Духом, держитесь любви, любите истину, желайте единства, да достигнете блаженства. (Воскр, Чт., г. XII, стр. 70).
Исидора, Митроп. Новгородского.
Дар языков в Апостольской Церкви был вначале почти общим для христиан, и, по их понятию, служил первым и самым верным признаком, по которому можно было узнавать чад Божиих, рожденных от Духа. Когда он сделался редким, некоторые из учеников св. Павла приходили даже в уныние, думая в простоте сердца, что благодать Божия оставила их. По сему случаю Апостол писал к Коринфянам, что дарование языков хотя составляет несомненный признак присутствия Св. Духа в душе говорящего, но, по намерению Божию, долженствовало служить средством к убеждению только неверующих, и то на время, – что в христианской Церкви его место заступил дар пророчества, или взаимного наставления, вразумления и утешения, по которому столь же легко и безошибочно можно познавать, кто сделался причастником благодати и даже заключать о внутренних переменах, какие Дух производит в душе верующего (1 Кор. 14, 21-25).
Итак, дар языков совершенно не прекратился, но принял только другой вид, более естественный и сообразный с нуждами и пользами Церкви. Рожденные от Духа и ныне говорят иным языком. «Как носящий аромат познается через запах, так имеющий в себе Духа познается через слово», говорит св. Иоанн Лествичник.
На чем основывается достоверность сего признака? И чем отличается язык людей облагодатствованных от языка обыкновенного? Разрешение сих вопросов заслуживает нашего внимания.
Слово человеческое и по намерению Творца, и по свойству существа нашего должно служить орудием для сообщения другим своих мыслей, чувствований и желаний. Посему-то св. Василий Великий называет оное отблеском, или образом души, ее состояний и перемен, происходящих в уме и сердце. Как о свете солнца мы заключаем по свету лучей его, так о свойстве духа можно судить по внешнему слову. В словеси познана будет премудрость, и наказание в глаголех языках, говорит Премудрый (Сир. 4, 28).
Теперь, если кто будет замечать, о чем говорит человек духовный, как говорит и для чего говорит, то легко узнает, чем отличается язык его от обыкновенного, и удостоверится, что в человеке сем обитает Дух Божий.
Кто что любит, о том всегда и мыслит, о том и говорит. Чада Божии, в сердца коих Дух Святой излил живую веру и любовь Божию, о ком и думать, о ком и говорить могут, как не о Боге? Как дитя прежде всего научается произносить сладкое имя отца и матери, так рожденные от Духа, с первым ощущением Божественной жизни, восклицают: Авва Отче (Рим. 8, 15)!
Вся жизнь их есть ничто иное, как повторение того же многозначительного восклицания. При непрестанном размышлении о Боге, они повсюду видят славу Его – и в делах творения, и в чудесах Провидения, и в благодати искупления грешников через Единородного Сына Его, Господа Иисуса Христа, и вне себя – в красоте, величии и порядке природы, и внутрь себя в собственном разуме, возносящемся к единому, бесконечному Отцу светов, и в своем сердце, стремящемся к добру, дышащем единою любовью к Господу Иисусу Христу – Богу сердца нашего (Псал. 72, 26). Куда ни посмотрят, все говорит им о всемогуществе, премудрости, благости и любви Отца небесного, все возбуждает в них живейшие чувствования любви и благодарности, доверия и преданности, довольства и радости, все заставляет неумолкно проповедовать величия Божия. Они любят говорить о законе Божием, потому что в нем изображается святая и совершенная воля Его, – прославляют добродетели, потому что в каждой отражается свет Божественного свойства, – восхваляют великие подвиги благочестивых братии своих, потому что видят в них благолепие образа Божия, – сетуют, вразумляют, обличают, умоляют немощных, чтобы в них не бесславилось святое имя Творца и Господа. О Тебе пение мое ввыну, восклицает Давид. Радуются уста мои, когда я пою Тебе, и язык мой всякий день возвещает правду Твою (Псал. 70, 23, 24). Вот первая отличительная черта в языке чад Божиих!
О том ли говорит человек, непросвещенный Духом Божиим? О, нет! Сый от земли, от земли и глаголет (Иоан.3, 31). Ему противно даже слышать слово о Боге и предметах духовных, – до того, что Христово благоухание становится для него запахом смертоносным на смерть, тогда как для других оно – запах живительный на жизнь (2 Кор.2, 15, 16). Ладаном пахнет, – говорит он насмешливо и невольно сознается, что боится ладана! – Как худое дерево приносит и плоды худые, так сердцу, не привитому к животворной лозе, не обновленному благодатью Духа Святого, естественно износить от сокровища своего только злое (Матф. 12, 35). Им управляет самолюбие, и слово его всегда склоняется к тому, что питает или раздражает самолюбие.
Различны склонности сынов века сего, различны страсти, господствующие в них; но все они суть отрасли одного корня.
Трудно представить, сколь разнообразны предметы разговоров в светских кругах, где это самое разнообразие считается совершенством и знаком образованности; но если вслушаемся внимательно, во всем этом разнообразии предмет один. В мире каждый неумолкно говорит только о себе. Это составляет отличительную черту его языка. Алчный к корысти говорит об убытках, о бедности своей, о планах обогащения и препятствиях к тому, – с завистью рассказывает, как другие богаты, и какие употребляли для того происки и обманы, и заключает тем, что он хотя и беднее, но зато и честнее других. У людей праздных, преданных рассеянности и суетным удовольствиям, трудно даже уловить определенный предмет слова. Это, по выражению Апостола Иуды, облацы безводни, от ветр приносими. Это волны свирепыя моря, воспеняюще своя стыдения (ст.12, 13). В неудержимом потоке пустословия только и слышны рассказы, что кто видел, или слышал, как провел время, что доставило удовольствие или неприятность, где надеется найти новое развлечение и убить время. Здесь-то обилие всякого злословия, клеветы, кощунства, колкостей, насмешек. Каждый восхваляет то, что ему нравится и топчет в грязь того, кто не похож на него, чтобы самому казаться белее. Послушайте честолюбца – уста его глаголют прегордая (Иуд. 16); он везде говорит о почестях и отличиях, о пороках людей, пользующихся общим уважением, о преступных мерах возвышения их, о невнимательности к истинным и важным заслугам, разумеется, к его заслугам. Не правда ли, что язык их совсем отличен от языка людей, исполненных Духа Божия?
Если бы они вздумали даже притворствовать, или по какому бы то ни было побуждению стали рассуждать о предметах высоких, духовных, и тогда сие отличие будет приметно в самом образе речи.
Духовный человек, проникнутый чувством истины и добра, когда говорит о предметах высоких, Божественных, в самых словах выражает особенную важность, твердость, основательность, совершенную уверенность и живое убеждение в истине того, о чем рассуждает: душевный, напротив, или плотский – если иногда и коснется тех же истин, или при каждом слове запинается, или старается прикрыть свое неведение обычною изворотливостью и бездушным многословием. Тот в каждом звуке голоса выражает глубочайшее благоговение к Богу и всему Божественному, а сей хотя бы и желал казаться благочестивым, своею холодностью и равнодушием невольно открывает, что его сердце занято другим и не слушает его слова. Премудрый сын Сирахов замечает между ними еще то различие, что у плотского человека сердце бывает в устах, а у духовного – уста в сердце: Бо устех буих сердце их, в сердцы же премудрых уста их (21, 28). Естественный порядок требует чтобы каждое слово зачиналось в сердце, и потом уже рождалось в устах, чтобы оно выражало какую-либо мысль или чувствование. А закон благоразумия предписывает, чтобы мы не всякое помышление сердца передавали языку, но если оно начало добрую мысль, то позволяли бы ей родиться в слове; если же худую – не отверзали бы для нее уст своих, – пусть это исчадие умрет в глубине сердца. Глупый и рассеянный не знает ни порядка природы, ни правил благоразумия. У него слова зачинаются и рождаются только в устах, часто не выражают никакой мысли, – бьют воздух, подобно звуку бездушного металла (1 Кор.9, 26; 3, 1), а еще чаще он высказывает такие помышления, о которых лучше было бы ему молчать, а другим не слышать. У него сердце в устах. Мудрый, напротив, хотя всегда откровенен и прямодушен, прежде обдумывает мысль свою и каждое слово несколько времени обращает в сердце своем: если найдет его достойным и полезным, вынимает из сердца и передает языку. У него уста в сердце.
Есть еще особенное свойство в слове праведника, которое понятно и ощутительно для души, но не может быть выражено словом. Учит ли он, или увещает – его слово, при всей простоте своей, невольно привлекает душу и возбуждает в ней сладкое умиление и безусловную покорность. Еще ум не успеет обнять и сообразить сказанного, а сердце уже горит, как горело у Эммауских учеников, при разговоре с неузнанным ими Божественным Учителем (Лук. 24, 32). Ни искусство, ни наука не могут дать этой силы человеческому слову. Эта власть и благоухание слова на священном языке называются помазанием от Духа Святаго (1 Иоан. 1, 20). Слово святых, по учению Св. Павла (Кол. 4, 6), бывает всегда во благодати, само исполнено и других исполняет благодатию, растворено солию, которая предохраняет и врачует душу от всякой гнилости греховной и возбуждает в ней вкус к наслаждениям высшим, небесным. Беседовавшие с истинными рабами Господа знают, как внятно и близко сердцу, как сладко и властительно слово их, и как оно отлично от языка людей, работающих для мира и плоти.
Самая цель, для которой говорит человек духовный, отлична от цели, какую имеет в виду человек плотской.
Так – исполненные Духа Святого и ныне говорят иными языками, и хотя сей небесный дар является ныне в другом виде, но внимательный легко может, по одному языку, узнать Духоносца (Слова и речи, стр. 122).
Прот. Горского.
Раскрывши обстоятельства дела, коим начинается бытие Церкви Христовой, особенное внимание надобно обратить на то дарование, которое было сообщено Апостолам в день Пятидесятницы. Дарование Апостолам языков многие из ученых богословов принимают в несобственном смысле, именно – что дар языков есть не иное что, как ниспослание способности и силы говорить с народом одушевленным, указательным образом. Толкуют, что Λαλεΐν έτέραις γλώσσαις (Деян.2, 4) значит то же, что Марк.16, 17, γλώσσαις καιναίς, а это то же, что Матф.10,19-21 или Луки 21,15, то есть: говорить языком воодушевленным, с неодолимою увлекательною силою. При этом предполагают, что между так называемыми Галилеянами были и такие, которые не говорили галилейским наречием; а с другой стороны, что между иностранными языками, какие здесь слышались, не должно искать языков всех тех народов, которые у св. Луки исчисляются, потому что несколько смежных народов могли говорить одним языком: разумели греческий или римский. Наконец, прибавляют: когда евангелист замечает удивление слышавших проповедание Апостолов, то этим Лука хочет заметить только то, что плотские иудеи вместо того, чтобы обратить внимание на проповедь благовествователей, дивились только, откуда в Галилеянах такая ученость, что они могут говорить на иностранных языках, а некоторые – еще хуже – издевались над речами Апостолов, которых не понимали.
Но, надлежит заметить, что говорящие все вообще были из учеников Иисуса Христа и притом долговременным обращением с Ним удостоившиеся наименования верующих: а это все были иудеи палестинские. Только в конце служения Иисуса Христа стали приходить и Эллины (Иоан.12, 21), но эти Эллины не настолько сблизились с Ним, чтобы получить наименование верующих и вступить в число учеников Его. Если так, то, по всей вероятности, ученики могли знать только свой природный язык, некоторые и греческий, другие, может быть, и финикийский, но не более. Между тем, удивление разнородных иноземцев показывает, что несравненно более было слышно при этом случае разнородных языков. То предположение ни на чем не основывается, что «не всех, поименованных у Луки народов языки были слышны между Апостолами». Напротив, все эти народы слышали «кийждо свой язык» (Деян. 2, 8). Слова Марка (16, 17) не объясняются словами Луки (21, 15) или Матфея (10, 19-21): это не параллельные места; у Марка Господь говорит об общих знамениях; какие будут сопровождать верующих; у Матфея и Луки – о вспомоществовании Апостолам в случае их суда пред начальством.
Говорят:
Апостолы пользовались истолкователями, или толмачами, напр. Петр Марком.
Апостолы Павел и Варнава не знали языка Ликаонцев (Деян. 14, 11).
Язык греческих новозаветных писателей весьма много содержит в себе еврейского; в образе выражения Апостолов видно, что они по еврейскому или сиро-халдейскому учились греческому: у них греческий не чистый язык.
Им не нужно было знание многих языков: а) потому что проповедь их ограничивалась пределами Римской империи, многих – только Палестиною, или вообще иудеями. В Римской империи довольно успешно можно было действовать и со знанием одного господствовавшего языка; б) потому что этот дар открывался и сообщался только для молитвы (1 Кор. 14, 13-17).
Места Деяний 10, 46, 19, 6 и 1 Кор. 14, 13 заставляют разуметь под γλώσσαις λαλεΐν что-нибудь отличное от внезапно возбуждаемой способности говорить на иностранных языках.
Наконец, только с III века, со времен Оригена, начали учить, что Апостолы в день Пятидесятницы получили видение незнакомых им языков. Ириней, Тертуллиан, говоря о даровании языков, как существующем еще в их время и как существовавшем прежде, сближают его с дарованием προφητεία.
Но против 1-го отвечаем: Ερμηνευτής может означать и не толмача; Марк мог быть даже толмачом на таком языке, который не был известен Апостолу Петру. Ибо Петр, конечно, не все языки знал. И Апостол Павел говорит Коринфянам, что он более говорит языками, но не говорит, что может говорить всеми.
Против второго идет последнее замечание. Против третьего довольно сказать, что Апостолы, получая способность говорить новым языком, не лишались всех прежних своих понятий, которые проистекали из еврейского источника; поэтому естественно находить в речи их много еврейского.
Против четвертого а) заметим, что если бы пределы проповеди Апостольской и действительно ограничивались Римской империей, то и тогда бы нельзя было сказать, что им довольно было знания одного господствующего языка, потому что этот господствующий язык весьма во многих местах был недоступен простому народу, с которым по большей части первоначально они должны были иметь дело. В одной Малой Азии было много различных языков, по уверению Страбона. Митридат, царь Понтийский, окончивший поприще свое с небольшим за шестьдесят лет до Р. Хр., знал 23 языка подданных ему народов. Но если дать полный смысл словам Спасителя: шедше научите вся языки, то не останется никакого сомнения, что с обыкновенными способами изучения языков Апостолы слишком недалеко бы простерли свою проповедь, б) Апостол осуждает употребление дара языка в молитвословиях без истолкования, – но это не значит, что он только при этом случае раскрывался. Иначе Апостол осуждал бы самого Духа, раздающего сии дары. Но он научает, как обращаться с этим даром в церкви. А этим отнюдь не исключается возможность употреблять оный и при других случаях, и для других целей.
Против пятого. Здравая филология требует определять значение слова или выражения, неоднократно встречающегося в каком-либо сочинении, если можно, по первоначальному его употреблению. Теперь выражение: γλώσσαις λαλείν в 10 и 19 главах книги Деяний само себя не дает разуметь; это выражение, очевидно, взято из истории 2-й главы той же книги. Там и здесь действие одно и то же. Во 2-й главе нельзя разуметь под γλώσσαις λαλείν одного воодушевленного языка, как мы выше видели. Ап. Петр (Деян. 11, 15) говорит, что с домом Корнилия в сем случае последовало то же, что с Апостолами в день Пятидесятницы. (Видно, что эти случаи бывали редко), итак, не этими то местами, а тем эти должно объяснить. – Что касается до 1 Кор. 14 гл., то и там нельзя разуметь одного языка экстатического, нельзя разуметь такого выражения славословий, которое бы было понятно только одному произносящему их: но надлежит разуметь дар говорить на иностранных языках. а) Если дать в этой главе выражению γλώσσαις λαλείν первое значение, то нельзя сказать, чтобы оно было одно и то же с γλώσσαις έτραις λαλεΐν (Деян. 2, 4), потому что слушавшие апостолов понимали, что они говорили (ст.11); напротив, в обоих местах и 1Кор. 14 гл. и Деян. 2 гл. предполагаются одинаковые обстоятельства, т. е. и глаголание языками, и присутствие иностранцев, которые разумеют те языки (сл.1 Кор.14, 23). б) Апостол говорит: языцы в знамение суть не верующим, но неверным (1 Кор. 14, 22). Краткие непонятные изречения и для неверного не могут быть сами по себе знамением: напротив, из несвязных слов, не имеющих ясного смысла, слышащий мог заключить о невежестве говорящего. Языки будут тогда знамением и для неверующих, когда человек, не знавший прежде никакого языка, вдруг говорит новым языком. в) В стихе 21 Апостол приводит слова Исайи (28, 13), в которых говорится именно о иностранных, незнакомых языках и прилагает эти слова без всякого ограничения к материи своего рассуждения о языках. У Исаии Господь говорит Своему народу, что он будет говорить на языке иностранном, на языке пленивших Его; как там нельзя разуметь какого-нибудь другого смысла слова: язык, так и здесь. г) Наконец, только в смысле собственных языков могут иметь значение и эти слова Апостола: иному же роди языков (1 Кор. 12, 10), как понимал это и Златоуст.
Против свидетельств отвечаем: ни одно не говорит ничего в пользу сказанного предположения прямо. Напротив, Ириней, когда говорит о себе, что он сам не имел дара языков, что, приехав в Галлию должен был учиться туземному языку, – а между тем пишет, что в его время были такие, которые имели дарования пророческие и всякими (παντοδαπαίς) говорили языками и тайны человеческие обнаруживали, замечая, что этих людей, приявших Духа Божия и говорящих на всех языках Духом Божиим, Апостол и разумеет там, где говорит: премудрость же глаголем не совершенным: – то этим ясно показывает, что языки этих людей «совершенных» надлежит понимать в собственном смысле за иностранные языки. Из слов Апостола: благодарю Бога моего… можно заключить, что способность эта могла зависеть и от нравственных качеств лица. – Следы древности такового разумения события Пятидесятницы и дара языков Церкви апостольской и позднейшее вообще можно видеть и в том, что Филострат, описывая жизнь Аполлония Тианского, которого хотел противопоставить Иисусу Христу, заметил о нем, что он знал не только все языки человеческие, но и язык животных. В церковной истории встречаются позднее примеры чудесного разумения иностранных языков, напр. в Ефреме Сирине (История Евангельская и церкви Апостольской, стр. 378).
